Ангел-Хранитель 320 Поль Игорь

Центральный пост «Варяга». Офицеры штаба эскадры только что приложились к трубкам питания, поглотив обед, запили его теплым суррогатным кофе с витаминами. В конце концов, война – их работа. Боевая работа. И жить на работе нужно по установленному распорядку. Незаметные вестовые тут же сменили картриджи питания скафандров. Офицер, как правило, – долгоживущая особь. Требующая хорошего питания и своевременного ухода. Офицер должен всегда иметь свежую пищу, чтобы успешно выполнять поставленные задачи. Вахтенные же офицеры крейсера обедать не будут. На вахте нельзя. Их очередь позже, в своих каютах, после смены. Или, когда фаза прямого столкновения окончится, в кают-компании.

– Начальник оперативного отдела, докладывайте.

– Товарищ адмирал, первый этап плана "А" в целом выполнен, – лежащий в противоперегрузочном кресле сосредоточенный черноволосый офицер говорил, не отрывая взгляда от тактического дисплея. Его голос внутри скафандра звучал приглушенно. – Станция дальней связи уничтожена. Авангард десанта первой волны высадился успешно. Космопорт Эскудо захвачен и готов к приему десантного транспорта и катеров десанта. Средства низковысотной ПВО развернуты. Гарнизон прилегающего города Эскудо нейтрализован, наблюдаются редкие, незначительные очаги сопротивления. Батарея противокосмической обороны Эскудо уничтожена. Потери десанта незначительны. Развернуты мобильные патрульные группы. Десантный корабль находится на исходной позиции согласно плану, произвел активацию трех батальонов десанта первой волны и роты командос. В течение двух суток будут активированы до полка десанта первой волны, вторая рота командос, батальон тяжелой пехоты. Вместе с тем, высадка основного десанта затруднена господством авиации противника в воздушной зоне космопорта. Противник поднял самолеты с морского авианосца в пятистах километрах от Эскудо. Для нашей ударной авиации авианосец недосягаем. Попытка добиться превосходства в воздухе к успеху не привела. Наши истребители класса «космос-атмосфера» значительно уступают машинам противника в маневренности на средних и низких высотах. Нами потеряно шесть тактических истребителей и два штурмовика. Посадка десантного корабля на планету в таких условиях невозможна. Допустима высадка подкреплений при помощи десантных катеров, при этом прогнозируются высокие, до пятидесяти процентов, потери средств высадки. Наша ударная авиация способна поддержать десант огнем по площадям. Поддержка штурмовой авиацией проблематична из-за высокой активности истребителей противника. Группировка космического флота противника в целом нейтрализована. Уничтожено три эсминца, три фрегата, четыре тактических корабля, более двадцати единиц космической авиации. Эскортный авианосец «Гинзборо» тяжело поврежден, хотя сохранил часть авиации и продолжает участвовать в боевых действиях. Повреждена орбитальная база флота противника. В строю осталось около десяти тактических кораблей, действующих, в основном, под прикрытием базы. Уничтожено восемьдесят процентов спутников связи и навигации. С нашей стороны два эсминца получили повреждения средней тяжести при отражении атак вражеской авиации. Наша авиация господствует на орбите и в ближнем космосе. Тут ситуация обратная. Универсальные перехватчики Земной Империи уступают нашим истребителям при действиях вне атмосферы, особенно в боях на дальних дистанциях. Уничтожено не менее десяти самолетов противника. Попытки нашей авиации проникнуть в воздушное пространство Джорджии вне зоны Эскудо к успеху не привели ввиду плотного огня средств наземной противокосмической обороны. Дальнейшие попытки уничтожить базу флота и авианосец противника с дальней дистанции нежелательны ввиду того, что запас тяжелых ракет основной ударной единицы – крейсера «Варяг» – после боя составляет около 30% от нормы и может полностью истощиться, что оставит крейсер без тяжелого вооружения. Выход «Варяга» на дистанцию средств поражения средней дальности сделает его потенциально доступным для авиации и наземных средств противника.

– У вас все, майор?

– Так точно, товарищ адмирал.

Контр-адмирал Корсак помолчал, напряженно раздумывая. В голове с бешеной скоростью прокручивались и анализировались варианты дальнейших действий. Офицеры штаба замерли, ожидая распоряжений.

– Начальник штаба, разработайте план операции, – наконец, произнес Корсак. – Авианосцу «Балтика» продолжать атаковать орбитальную группировку противника, вывести из строя базу флота и авианосец «Гинзборо». Авианосцу «Севастополь» поднять все свободные от охранения истребители для прикрытия ударной авиации. Ударной авиации «Севастополя» уничтожить морской авианосец противника. После захвата превосходства в воздухе в районе Эскудо, начать высадку основного десанта. Штурмовой авиации осуществить поддержку десантной операции. Далее действовать по ранее утвержденному плану. Исполнение – немедленно по готовности.

– Слушаюсь, товарищ адмирал!

13.

Нескончаемый аврал погрузки снаряжения и боеприпасов. Огромные, неистощимые недра складов и хранилищ. Вереницы грузовиков, грузовых каров. Ящики, ящики, ящики. Ряды бесконечных темно-зеленых штабелей. Целые города с табличками маркировки улиц. И почему в армии так любят зеленый цвет? Чем хуже черный, или, скажем, коричневый? Едкий соленый пот, заливающий глаза. Ломота в спине. Трехэтажные маты озверевших сержантов. Не успеваешь разогнуться, как тебе в спину уже больно упирается угол следующей тары. Двигаешься тупо и бездумно. Считаешь ящики. Потом грузовики. На бегу разглядываешь маркировки. Потом надоедает и то, и другое, и третье. Переезжает вся вселенная. Всем требуются консервы, патроны, гранаты, снаряды, батареи, аптечки, фонари, радиостанции, прицелы, ЗИПы, ботинки и запасные стволы для гранатометов. И еще целая куча всякого барахла. Блин, да как же без этого добра воевали раньше? Минутный перекур, пара глотков из фляги. Глоток перенасыщенного химией воздуха. Дым ракетных выхлопов стелится над базой, смешивается с холодным дождливым туманом, образовывая ядреную смесь, перешибающую дыхание. Надрывное буханье орудий ПКО и рев взлетающих почти над самыми головами самолетов уже приелись и воспринимаются как привычный фон. Снова в цепочку. И грузить, грузить, грузить. Главный враг – вездесущие сержанты интендантской службы с электронными планшетами в руках. Еще пара часов, и они замордуют тебя почище любого противника. Любой из взвода готов пришибить этих уродов с красными воспаленными глазами даже не по команде – по легкому кивку или движению бровей. По любому намеку. Но намека все нет. Озлобленные бойцы кидаются ящиками. С маху бьют ими по пластику кузовов. Сделанная на совесть армейская упаковка держит удар, не дает выместись на себе злость. Сигнал тревоги воспринимается как сигнал избавления от пытки. Сутки непрерывной физподготовки с использованием тяжестей вдохновят на драку самого закоренелого пацифиста. Тем более «Диких пчел».

Скорлупа брони защелкивается вокруг грязного, пропитанного пылью и потом комбинезона. Щитки плотно облегают локти и колени, стискивают бедра. Мир привычно окрашивается и подсвечивается зеленоватой рамкой прицельной панорамы. Разбивается на оконтуренные тактическим блоком объекты. Грузовики раззявили пасти пустых кузовов. Интенданты кричат в коммуникаторы. Требуют следующую порцию жертв. Мы уже не в их власти. «Дикие пчелы» предпочитают погибнуть с винтовками, а не с ящиками в руках.

– Наша очередь! – кричит Стелс. Вокруг бегут бойцы других взводов. Похоже, тут весь первый батальон. Над лесом появляются «мулы». Сколько же их! Определенно, война – масштабное действо.

– Пора отрабатывать халяву! – кричит наушник голосом взводного. Кажется, у него боевая истерика. Так бывает, когда слишком долго находишься в состоянии высокой кондиции. Идиот. Он даже помогал грузить машины в перерывах между изучением потока оперативных данных. Демонстрировал единство взвода. Быть ему комбатом. Если выживет.

Тактический блок сигнализирует о поступлении вводной. Триста двадцатый на связи. Удобная штука этот имплантат. Сергей дает команду к выдвижению, не размыкая губ.

На бетон плаца опускаются вертолеты. С грузовых каров быстро закидываются внутрь плотно упакованные транспортные кофры. Запах металла, пластика и резины внутри летающего дома. Такой привычный, вселяющий уверенность. Доклады командиров. Земля уходит вниз.

Батальон выстраивается клином. В центре вертолеты десанта. По бокам и впереди «косилки» огневой поддержки. Их много. Высоко над ними истребители сопровождения. Сергей ощущает себя винтиком всесокрушающей машины. Силища, заключенная в десятках боевых механизмов, под завязку набитых смертью, переполняет бойцов, делает их лица спокойными. А может быть, они до блевоты устали за последние сутки и им просто стало на все наплевать. Они привычно чистят и осматривают оружие. Перечитывают вводные. Разглядывают карты. Начинают дремать под гул турбин.

«Диким пчелам» – высадка на окраине Эскудо, разведка боем в сторону космопорта. Два остальных взвода роты – «Бизоны» и «Красные кайманы» – резерв и обеспечение эксфильтрации. По возможности обходить очаги сопротивления. Нарушать коммуникации противника, уничтожать тыловое обеспечение. Ротам «Браво» и «Чарли» захватить плацдарм и удерживать его до высадки основных сил или до команды к эвакуации. Непосредственную огневую поддержку обеспечивает пятерка «косилок», действующих с территории плацдарма. Поддержку по требованию и прикрытие с воздуха обеспечивают тактические истребители и штурмовики морского базирования. Время реагирования на запрос – от пяти минут до часа.

Под конвоем тянулась гладь бесконечного океана. Такого мирного. Яркое экваториальное солнце резвилось в бирюзовой воде. На борту все спали. Когда еще выпадет случай? Крутили огромными головами пулеметчики в своих прозрачных пузырях.

14.

Снова второй отсек. Надо пройти дальше. Люк перехода заклинило намертво. Сошедшая с ума система блокировки упорно не желает разблокировать стальную плиту, потому что по ее данным в третьем отсеке сплошной вакуум. Система восстановления же утверждает, что в третьем отсеке пригодная для дыхания атмосфера и температура пять градусов выше нуля по Цельсию. Стейнберг решает воспользоваться центральным лифтом. Над его шлюзом уютно светится зеленый индикатор. Запорный маховик легко проворачивается, открывая провал люка. Внутри темнее, чем в отсеке. Видимо, повреждено освещение. Луч нашлемного фонаря бьет в темный овал, выхватывая круг металлического пола капсулы лифта. Лейтенант склоняет голову, втискивается внутрь. Распрямляется, держась рукой за маховик люка. Поворачивает голову и замирает в ужасе. Все-таки к виду трупов трудно привыкнуть. Тем более, когда этот труп – твой бывший командир. Остекленевшие глаза из-под раскрытого забрала шлема смотрят внимательно, притягивают и не дают отвести взгляд. «Командир не может прибыть на мостик». Да уж, в таком виде прибыть куда-либо и впрямь проблематично. Неделя в замкнутом пространстве при температуре выше нуля не прошла без последствий. Щеки и лоб мертвеца покрывают темные трупные пятна. Капитан-лейтенант Брейсвил, железный человек, доводивший команду до изнеможения, готовя ее к бою, висит в тесной капсуле, сжав руками разорванный живот, так и не успев принять участия в первом бою своего корабля.

– Что ж, теперь моя очередь, старина. Теперь я командир. Меня кто-то повысил. Извини. – Стейнберг, кряхтя от натуги, с трудом протискивает негнущееся тело в люк. Буксирует к левому борту. Утрамбовывает в неработающий медицинский бокс. Плотно задраивает прозрачную полусферу крышки. Два других бокса уже заняты прежними обитателями отсека. Нет энергии, чтобы их заморозить. Но так все же лучше, чем дышать вонью разлагающегося мяса.

Страховочная скоба под теплоизолирующей перчаткой вздрогнула. Фрегат подрабатывал двигателями ориентации, меняя курс. Ожившая система управления вела судно в пятый сектор Ориона, система Бритта. На базу флота. Жаль, что накрылась система дальней связи. Во всяком случае, не удалось запеленговать ни одной станции ретрансляции из расположенных в этом секторе. В общем, связи с базой как не было, так и нет.

– Доклад: главный двигатель выведен на уровень мощности сорок процентов от нормы. Дальнейшее повышение мощности невозможно из-за повреждения контура охлаждения. Расчетное время выхода на границу системы Бритта – сто двадцать часов, – женский голос в затылке больше не казался чем-то потусторонним. За прошедшую неделю Стейнберг научился говорить с системой управления на отвлеченные темы, временами безбожно отвлекая ее ресурсы от первостепенных задач. Одиночество внутри заледеневшей стальной скорлупы, тесное общение с мертвецами и хрипы умирающих по каналам аварийной связи способствуют развитию философских взглядов на жизнь. Зачем он тут? Почему не работает бухгалтером в магазине своего дяди Джорджа? Какого хрена ему не жилось в верхнем ярусе мегаполиса Лукс, где полно кондиционированного воздуха, горячей воды и холодного пива? Ради чего шесть долгих лет в училище Флота он подвергался издевательствам над душой и телом? Для того, чтобы покрасоваться синим кителем перед портовыми проститутками? Для того, чтобы в конце концов сдохнуть от удушья в пустоте системы, у которой даже нет названия? Для чего он живет? Почему не умер вместе с другими? Может быть, бог все-таки существует? Как любой флотский, он был закоренелым атеистом. Трудно верить в бога, когда пролетаешь за сутки несколько звездных систем, нигде не встречая следов его присутствия. Может быть, он оставлен в живых для выполнения какой-то миссии? Тогда к дьяволу бога, если даже высшее существо определяет его назначение, вписывает его в штатную ведомость и планирует его дальнейшее использование. Тот же флот, только невозможно дезертировать. «Я так не согласен», – твердил лейтенант своему собеседнику. Или самому себе. Компьютер научился слушать излияния Стейнберга. Казалось, он чувствовал, когда можно задавать вопросы, делая вид, что не понял команду, а когда просто молчать. И слушать. Жаль, что он не может ответить ни на один из вопросов.

И сделать что-либо было уже нельзя. Можно было только изображать героя и продолжать бороться. Даже бездельничать, накачиваясь стимуляторами или спиртным, было уже невозможно. Управляющая система враз усыпит его, если решит, что его действия как командира неадекватны и идут вразрез с уставом Флота. Стейнберг не хотел умереть во сне.

Фрегат упорно ползет к базе. Набитый мертвецами и безмолвный, словно Летучий Голландец.

15.

Высадка. Хоровод «косилок» над западной окраиной Эскудо. Бронированные монстры едва не касаются крыш одинаковых трехэтажных домов, с ревом проносясь по кругу. Ураганный ветер винтов срывает с плоских крыш куски кровли, расшвыривает их по покрытой мусором улице. До стены джунглей – полоса отчуждения, выжженная и вытравленная химикатами пятикилометровая буферная зона. Ограждает городок от воздействия зеленого ада.

Небо исчерчено сплошной сеткой инверсионных следов. Десятки имперских самолетов барражируют на разных высотах. Не рискуя, однако, опускаться слишком низко – откуда-то далеко из-за домов регулярно протягиваются вверх ниточки ракетных пусков, отгоняя нежелательных гостей. Если бы не это, высадка выглядела бы совсем мирной. Более мирной, чем даже учебная. Беспилотные разведчики передают картинки опустевших улиц окраины. Кое-где – выбитые окна. Один-два брошенных автомобиля с распахнутыми дверцами. Пара трупов гражданских на тротуаре. Перебегают улицу два небритых мужика с пластиковыми канистрами воды под мышками. Испуганно оглядываясь, тихонько крадется вдоль дома молодая женщина с пакетами в руках. Никаких следов присутствия противника в районе.

Маленькие беспилотники непрерывно транслируют обращение имперского военного командования к обитателям городка. В принципе, сеть оповещения по линии гражданской обороны должна была сработать еще несколько дней назад. Судя по всему, гражданское население уже распределено по убежищам, в домах и офисах остались только самые упертые. Но все же командование перестраховывается. Какой смысл уничтожать тех, кого, по идее, нужно защищать? Иначе давно бы стерли город вместе с космопортом в порошок. Вместе со всеми захватчиками. Подумаешь, всего несколько ракет с орбитальных бомбардировщиков и можно строить заново. Да и промышленно-добывающий комплекс жалко. А может быть, дело именно в нем. Как бы то ни было, из-под крыльев небольших аппаратов, медленно плывущих над крышами, продолжают литься слова: «Граждане Империи. На город совершено вооруженное нападение. Объявлено военное положение. Пожалуйста, проследуйте в ближайшее убежище гражданской обороны. Захватите с собой документы, запасы воды и пищи на несколько дней. Адреса убежищ указаны на дверях подъездов. Если вы не можете вывести людей, которые не в состоянии передвигаться самостоятельно, обратитесь к ближайшему полицейскому и сообщите об этом. Вооруженные силы Империи начинают боевые действия. Все, кто не укрылся в убежищах, подвергают свою жизнь опасности. Повторяем …».

Первый «мул» снижается над широким пологим холмом, скользит над самой землей. Пулеметы захлебываются гильзами, чертя поверхность и подножие полосами пыльных фонтанов. Десант горохом сыплется из вертолета на черную безжизненную землю, мгновенно рассасывается по сторонам, занимая оборону. Через несколько секунд опорожняется следующая машина. И – пошла карусель. Высота быстро покрывается ящиками, кофрами, окутывается полосами колючей проволоки. Серо-зеленые силуэты ошпаренными тараканами разбегаются по вершине. Никакого сопротивления. Окраина отсюда как на ладони. Дома в километре от зоны высадки молчаливо пялятся на суету, блестя отражениями окон. Серые спины уходят в землю, сноровисто долбят лопатками, грузят ее в пластиковые мешки. Кольца окопов с наростами огневых точек растут на глазах, срастаются в причудливые лабиринты. Серыми истуканами торчат из клубов пыли КОПы. Настороженно крутят торсом, поводят стволами. Расходятся далеко по сторонам пары передового наблюдения.

Вертолеты тянутся к джунглям, на ходу выстраиваются в походный ордер. Оставшиеся «Громы» поднялись выше, патрулируют окраину. Становятся слышны остервенелые матерки и частый стук лопаток по камням и мертвым корням. Лейтенант Стелс мечется среди окопов, подгоняет сержантов:

– Темп, темп. Надо успеть оборудовать позиции до темноты. Ускорить работы.

Сержанты, стиснув зубы, кивают. Для порядка все же рычат на бойцов. Те и так кидают землю, как роботы. Не маленькие, понимают, что к чему. Даже новенькие пашут как черти. А вот взводному неймется. Все рвет пупок. Не чувствует разницы между учениями и войной. Тут надо не бежать впереди, а тихо ползти сзади, поджав яйца. Война отличников не любит. Выживают середнячки. Троечники.

Стански и Факел, высунув языки от усердия, нашпиговывают землю в тридцати метрах перед проволокой, в секторе ответственности взвода, минами и датчиками сигнализации. Чуть позже придет черед управляемых мин. Самурай, освобожденный от работ, закутанный в черно-зеленое маскировочное барахло поверх брони, бесформенной кучей дерьма неподвижно лежит на склоне, прикрывая саперов. Казалось, он даже не дышит. Длинный ствол снайперской винтовки со свисающими прядями маскировки лежит параллельно земле, едва заметно рыская по сторонам.

Солнце садится в джунгли. Небо в стороне заката багровеет. Быстро темнеет. Мигнув, гаснет картинка с одного из беспилотников, ушедшего далеко вперед в сторону позиций батареи ПКО. На одном из последних кадров мелькает смазанный силуэт незнакомого механизма. Что-то среднее между колесным бронетранспортером и машиной разведки. «Косилка» вырывается из карусели, ныряет к самым крышам. С высоты холма в сгущающейся темноте хорошо видны вспышки в небе. Далеко за домами поднимается зарево, но быстро опадает, проглоченное темнотой. Вертолет возвращается в строй.

– Вот зараза! – распрямляет спину сосед Сергея по окопу, Ковальски. – Роем, роем. Если бы еще себе. А так, все равно уходить. – Он сплевывает густую черную слюну, задергивает горловину мешка. Вдвоем с Сергеем они поднимают темно-зеленую пластиковую тушу, взваливают ее на бруствер. Подсвечивают тусклыми красными фонариками, проверяя прочность и правильность укладки.

Гул самолетов в вышине с наступлением темноты временами приближается, становится более слышным. Если присмотреться, можно увидеть, как перемигиваются между тучами звезды. Некоторые из них вспыхивают быстрыми яркими росчерками. В высоте идет бой. Внизу пока тихо.

– Как ты, Серж? – интересуется по радио Габи.

Сергей оглядывает окоп: кажется, все.

– Нормально, Джим, – отвечает он, растирая по лицу грязный пот. – Вроде окопался. А у тебя как?

– Мой Пятьсот первый уже у заграждений. Скоро выходим. Не жди команды, выводи своего за линию окопов. Потом поздно будет суетиться.

– Понял, Габ. Сделаю. – И сержанту: – Заноза – Фенечке. Сэр, мы закончили.

Командир отделения вынырнул из темноты чуть ли не сразу после доклада. Словно прятался за спиной. Оглядел окоп. С силой потыкал увесистым кулаком в наполненные землей мешки. Сержант Фенечка носил свое несуразное имя гордо. Желающих пошутить над ним после пары случайных травм челюстей не находилось.

– Не образцово, но сойдет, Заноза, – наконец, изрек он. Словно сомневаясь, что придраться не к чему. – Проверь КОПа. Скоро выходим. Не подведи.

– Не подведу, сэр. Я готов.

Сержант молча покивал головой. Снова исчез в темноте.

Усилием воли Сергей переключил имплантат на канал управления КОПом. Теплая волна узнавания и радости захлестнула с головой. Слов теперь не требовалось. Триста двадцатый понимает его мысли до того, как Сергей оформляет их в слова. Достаточно представить последовательность выполнения задачи, чтобы робот с готовностью бросился ее выполнять. Сергей посылает мысленный приказ. КОП, перепрыгивая через траншеи и брустверы, припустил к своему оператору. С ходу перемахнул окоп почти у него над головой, обдав с ног до головы черной земляной крошкой. Опустился на склоне холма, вновь превратившись в настороженного пригнувшегося истукана.

По окопам «Альфы-2», позвякивая амуницией, расползались новые хозяева. Двое протащили трубу лаунчера, звонко приложив Сергею по броне сошкой станка. Рядом приземлился худощавый солдатик. Кажется, из роты «Чарли». В темноте не хотелось спрашивать. Не торопясь, новый жилец разложил свои пожитки на дне окопа. Пошевелил винтовкой между мешков бруствера, пристраивая ее поудобнее. Расстелил на земле пончо. Накрыл им вещмешок. Уселся, по-хозяйски огляделся. Поворчал – нет ниши для боеприпасов. Ничего, родной, не в отеле. Сам выдолбишь.

– Чьих будешь, боец? – наконец, соизволил обратиться к Сергею.

– «Дикие пчелы», – нехотя ответил Сергей.

– «Альфа-2», значит.

– Именно так.

– А я Стас. Гамбит. «Чарли-1», – представился худощавый.

– Заноза. Серж, – Сергей хлопнул по подставленной перчатке. Наушник забубнил голосом взводного. Началось. – Бывай, Стас. Я пошел.

– Подожми яйца, – посоветовал вдогонку Гамбит, вставая к винтовке.

В темноте по склону холма спускались серые тени. Приседали, ощетинившись стволами, группировались перед колючкой у подножия. Ждали донесения разведчиков-снайперов, ушедших вперед час назад.

Наконец, сектор минного поля отключен. По одному взвод просачивается за кольца проволочного заграждения. Стаи «мошек» сканируют окрестности. Сзади на высоте десятки стволов роты «Чарли» напряженно всматриваются в темноту.

Идти по минному полю, даже зная, что оно деактивировано, жутковато. Сергей представляет, как под тонким слоем земли дожидаются своего дурачка свежеустановленные «подарки». Надеется, что сделаны они на совесть и ни один не сработает в заблокированном состоянии. Стараясь быстрее проскочить опасное место, с лязгом наталкивается на идущего впереди.

– Заноза, не паникуй, – невидимый в темноте Фенечка все видит. Недовольно оглядывается назад взводный.

– Принято, – машинально отвечает Сергей. Горячая волна стыда заливает уши. Все же он идет след в след идущему впереди.

– Дозоры, вперед, – отрывисто распоряжается Стелс. Он напряжен, но не паникует. Это хорошо. Сейчас мандраж ни к чему. Бойцы должны чувствовать его уверенность. – КОПы по местам.

Снова загораются точки мин на карте. Поле активировано. Прошли. Место Триста двадцатого – в арьергарде, замыкающим. Сергей, присев на колено, пропускает колонну. Семисотый Брена тяжело шагает мимо, перегруженный пушечными картриджами. Орландо любит пострелять. Проходя мимо, Брен ободряюще толкает Сергея в плечо.

Идти, чувствуя за спиной мощь напарника, совсем не страшно. КОП может обнаружить противника по целому букету признаков аж за три километра. Триста двадцатый сканирует местность непрерывно. Успокаивающе светятся зеленым показатели телеметрии.

Из темноты надвигаются темные громады домов. Город – как затаившийся перед прыжком черный зверь. Не видно ни одного огонька. Ни звука, кроме далекого «чиф-чиф-чиф» неугомонных «косилок». Спутникового слежения нет. Видимо, больше нет самих спутников. Автоматика брони отслеживает текущее положение на карте самостоятельно.

– Дозор-лево, Наконечнику-1. Чисто. Прием. Дозор-право, Наконечнику-1. Чисто. Дозор-фронт, Наконечнику-1. Чисто.

– Наконечник-1 – дозорам. Принято.

Перекличка взводного с охранением успокаивает нервы.

Лейтенант поднимает руку, делает знак. Знак передается по цепочке. Взвод растекается в цепь, тихо валится на землю в ста метрах от первого дома. Прицелы щупают темные проемы окон, цепляются за резные решетки балконов. «Мошки» лезут в щели, облетают темное строение, разлетаются вдоль улиц. Чисто. Взводный снова шевелит рукой. Первое отделение срывается с земли и, пригибаясь, несется вперед. Массивный силуэт КОПа качается над сгорбленными фигурами. Два оставшихся робота, привстав, с тихим визгом крутят роторами пулеметов, готовые открыть огонь прикрытия. Сергею кажется, что их слышит весь город.

Первое отделение достигает стен. Звон стекла. Зеленые контуры встают друг другу на плечи, исчезают в темных проемах.

– Наконечник-1, здесь Стрела-1. Все чисто. Прием.

– Наконечник-1. Принято.

Очередь второго отделения. Темные фигуры растворяются в темноте. Исчезают из вида через десяток метров. Прицельная панорама рисует на стекле их зеленые силуэты.

Звезды скрыты облаками. Редкими в начале вечера и почти без просветов сейчас. Где-то впереди, через несколько домов, похожий на кучу рваных тряпок, лежит в укрытии Самурай с напарником. Кажется, с Мазилой. Уже давно. Сергей поежился, представив себя одного в чужом враждебном месте, с одной лишь винтовкой в руках. Никакого КОПа за спиной. Никакой поддержки. Сам за себя. И за напарника. Одно слово – ППН, пост передового наблюдения и разведки.

– Отделение, вперед! – голос Фенечки в наушнике прерывает мысли. Послав приказ Триста двадцатому, Сергей срывается с места и изо всех сил несется в темноту, стараясь не спокнуться. Сердце учащенно бьется. Не из-за бега. Что там какие-то несчастные сто метров. Несмотря на все тренировки, страх холодит спину.

Серая стена. КОП приседает. Сергей встает на ствол орудия, вваливается в комнату. На полном автопилоте перекатывается вбок, вскидывает винтовку. Хруст стекла под подошвами. Огромная низкая кровать-аэродром со смятым бельем. Встроенный шкаф. Дверь в комнату приоткрыта. На полу раскиданы какие-то тряпки. КОП громоздится на широкий балкон. Под его весом трескается и крошится бетонная плита. Он вламывается внутрь, в соседнюю комнату, в водопаде стекла вынеся корпусом весь блок двери и большого окна.

– Заноза, где тебя носит? – голос Фенечки в наушнике спокоен. Пока спокоен. – Доклад!

– Здесь Заноза, двигаюсь. Все в норме.

Сергей избавлен от необходимости выбивать двери ногой и прыгать в каждую комнату с винтовкой наперевес. Триста двадцатый в туче пыли идет впереди, опустив оружие, проламывает себе проходы, вышибая двери вместе с солидными кусками стен. От его шагов пол ощутимо трясет. Падают со стен аляповатые картины.

В длинном коридоре с рядами дверей по обеим сторонам собралось все отделение.

– КОП застрял? – интересуется Фенечка.

– Есть немного, сэр. Мы в норме, – облизнув сухие губы, отвечает Сергей.

– Ладно. Не отставай, если жить охота, – спокойно советует сержант.

– Я понял, сэр.

Пользуясь остановкой, Сергей быстро осматривает КОПа, стряхивает с него куски штукатурки и бетонную крошку. Быстро протирает оружие. Фенечка исподтишка косится, наблюдая за ним. Сергей не просто рядовой новичок. От него зависит жизнь отделения. КОП – их основная ударная единица.

Из-за изгиба коридора тихо бормочет Стелс. Докладывает на базу. Точка-1 пройдена. Они уже в городе. Как-то незаметно для себя Сергей попал на войну.

16.

Однообразные кварталы трехэтажных домов. Отличия только в вывесках и цвете стен. Ночью, без электричества, все отличия нивелируются, превращая дома в одинаковые черные коробки. Эскудо не настоящий город. Тут практически нет постоянных жителей. На восемьдесят процентов он состоит из корпоративных квартир, общежитий и гостиниц. Оставшаяся часть – увеселительные и обслуживающие заведения. Эскудо – место жительства вахтовых смен горно-обогатительного комплекса компании «Стилус». По сути – раздувшийся вахтовый поселок рядом с космопортом и обогатительным комбинатом, с пятидесятитысячным населением, меняющимся каждый месяц.

Череда перебежек вдоль темных стен по обеим сторонам улицы. Перебежать. Укрыться. Оглядеться. Сканировать местность. Распределить цели. Очередь вторых номеров. Увешанные снаряжением темные фигуры перебегают вперед, до следующего дома, падают в тени стен. Берут на прицел ряды окон на противоположной стороне. Снова поднимаются первые номера. Перебегают. Ложатся. И снова все повторяется. Пока взвод не достигает рубежа передового наблюдения. Три пары – снайпер плюс напарник – уползают вперед. Скрытно выдвигаются на несколько кварталов, занимают позиции, наблюдают, докладывают. Их выдвижение занимает около часа. За это время взвод расползается по соседним зданиям, занимает оборону, обследует помещения. Важна каждая мелочь. Пока достоверно неизвестно, что собой представляет наш наземный противник. Но он, несомненно, есть. Кто-то же уничтожил батарею ПКО и роту морской пехоты из охраны космопорта. Уже известно, что эскадра на орбите – ударные авианосцы со товарищи. Союз Демократических Планет. Наш заслуженный ветеран «Гинзборо» против них – все равно что дворовая шавка против стаи волков. Но что за монстров они сбросили на планету – пока неясно.

Лейтенант получает доклады снайперов. Изучает результаты сканирования района. Делает доклад ротному. Коротко командует. Взвод снова начинает чехарду, продвигаясь вперед по трем параллельным улицам.

Сергей идет со своим отделением замыкающим. Его напарник – Триста двадцатый. КОП не слишком хорошо подходит для скрытного перемещения. Все же он механизм огневой поддержки, а не машина разведки. Гул его сервоприводов в ночной тишине разносится за пару кварталов. Напряжение растет, но страх ушел. Уступил место сосредоточенности. Как на тренировке. Все внимание – на телеметрию КОПа. Его возможности поиска и обнаружения превосходят возможности всего отделения. КОП не подведет.

Монотонное повторение. Перебежать, перепрыгивая подвальные окна. Лечь. Осмотреться через прицел винтовки. Бросить взгляд на КОПа у здания напротив. Пропустить первые номера. Встать. Перебежать, пригибаясь под окнами. Не отставать. Держаться в строю.

Остановка. Снайперы бесформенными кучами появляются из дверей ближайшего дома. О чем-то коротко перекидываются с сержантом. Медленно уходят вперед. Фенечка знаками распределяет бойцов по окрестным домам. Отделение парами исчезает в подъездах. Слышны удары и грохот выбиваемых ногами дверей. Сергей прячет Триста двадцатого на лестнице, уходящей вниз, в подвал бара. «Усталый путник» – гордо сообщает погасшая вывеска, болтаясь над лестницей на длинных цепях. КОП опускается на несколько ступеней, приседает, берет улицу на прицел. Стволы его оружия лежат параллельно тротуару как брошенные железные бревна. Легкий ветерок гонит по квадратным плиткам пустые пластиковые стаканчики, шарики скомканных салфеток. Тихо шелестит газетный лист, облепивший ствол пулемета.

Сергей осторожно толкнул массивную стеклянную дверь. Электричества нет, электрозамок открыт. Ствол винтовки щупает темноту. Пятно рассеянного красного света от фонарика отражается от ряда никелированных стульев у стойки. Пусто. Сергей шагнул внутрь, быстро присел. Выпустил «мошку». Электронный жучок шустро зашмыгал над самым полом, лавируя между ножками столиков, юркнул в проем кухни. Все чисто. Аккуратно расставленная посуда. Остывшие электропечи. Никаких следов беспорядка или панического бегства. Видимо, в момент нападения заведение было закрыто. Жучок влетает в очередное помещение. Пульсирует вызовом, привлекая внимание. Наблюдатель фиксирует четкое тепловое излучение. Человек. Живой. Развалился на столе. Не шевелится. Спит.

– Заноза – Наконечнику-1. У меня живой абориген. Спит.

– Принято, Заноза. Не спугни. Давай маяк.

– Бар в подвале. Триста двадцатый на входе. Даю маяк.

Сергей осторожно прокрадывается до дверей в помещение, где развалился местный. Судя по всему, тот занял кабинет директора заведения. В ожидании взводного Сергей рассматривает спящего. Дюжий детина в мятом техническом комбинезоне похрапывает, положив под щеку рулон бумажных салфеток. На полу – пара пустых бутылок из-под спиртного. Сквозь неплотно прикрытое забрало сквозит запахом перегара.

Взводный подходит вместе с Фенечкой. Осматривается.

– Буди его.

Сергей аккуратно подталкивает спящего прикладом. Реакция пьяного неожиданна. Толком не проснувшись, он резво перекатывается, скатывается на пол, молча бросается на лейтенанта. В руке блестит что-то металлическое. Кажется, нож для разделки мяса. Сергей успевает достать его в бок прикладом, Фенечка добавляет армированным ботинком в грудь. Абориген с грохотом обрушивается на пол.

– Успокойся, мы свои, – тихо говорит Фенечка. – Не паникуй.

Сергей подсвечивает Стелса и Фенечку фонариком. Сидя на полу возле стола, мужчина осоловело пялится на них, баюкает поврежденный бок, покачиваясь от боли.

– Свои? Какие такие свои? – наконец, глухо спрашивает он.

– Мобильная пехота. Имперские вооруженные силы, – представляется лейтенант. – Нам надо задать вам несколько вопросов. Вы в состоянии говорить?

– Я ничего не знаю. И вас тоже вижу в первый раз, – набычившись, отвечает верзила. Он не делает попытки встать. Нож по-прежнему зажат в его правой руке.

– Кто вы? – продолжает допрос Стелс. Его мягкий тон никого не обманывает – он очень спешит и готов получить информацию любым путем.

Видимо, абориген тоже понимает это.

– Махмуд Леви. Наладчик с обогатительного комбината

– Как вы здесь оказались?

– Сбежал из вашего гребаного убежища, – в голосе верзилы звучит вызов.

– Зачем? Там было опасно?

– Сидеть там и обсираться со страху не по мне. Лучше на воле помереть.

– Разве убежище никем не охраняется? Кто вас выпустил?

– Охраняется, как же. Пара копов на входе была и какой-то хмырь с пистолетом. Из гражданских. Грохнули их. Иди куда хочешь. Некоторые и ушли. Я тоже.

– Кто их грохнул?

– Я откуда знаю, – детина пожал плечами. – Они сами виноваты. Эти уроды ехали между домами, те давай по ним палить. Ну, их и грохнули. Заглянули к нам в подвал, осмотрели все и поехали дальше. Нас не тронули. Потом некоторые и дернули на волю. Тут есть где спрятаться.

– Как выглядели те, кто убил охрану убежища?

– Не знаю. Сильно не приглядывался. Маленькие какие-то. Шустрые. Наших копов враз сделали, те только пару раз и успели пальнуть. Заскочили в убежище, думал – хана нам. Они ничего, быстренько пошарили вокруг и смылись. Сказали, чтоб не боялись.

– На каком языке говорили? – быстро переспросил взводный.

– Хрен их знает. На незнакомом. Один по-нашему сказал. Плохо, едва понятно. Ничего не взяли, только оружие копов забрали и все.

– Чем они вооружены? Что у них в руках было? Как одеты?

– Короткие винтовки. Я таких раньше не видел. На головах каски. Короткие сапоги. Темная форма. Типа комбеза. Бронежилеты вроде сверху. На мордах маски. Воняет от них.

– Воняет? Чем?

– Не знаю. Но запах такой особенный. Резкий, непривычный. Как будто химией какой-то побрызганы.

– Много их было? Встречали их еще?

– Не, больше не видел. Я уже два дня тут тусуюсь. Они сюда не заглядывали. А в убежище их немного было – штук пять заходили. Сколько снаружи было – не знаю. Вряд ли много.

– Где находится ваше убежище?

– Кварталов шесть отсюда. На перекрестке между Третьей улицей и Грузовым трактом.

– Ясно. Спасибо за помощь. Думаю, предупреждать о том, что вы нас не видели, излишне. Надеюсь на ваше благоразумие, – лейтенант выразительно посмотрел на Фенечку.

Тот шагнул вперед, сделал неуловимый жест рукой.

– Спи, дружище. Проснешься – все забудешь. Такая дурь классная – закачаешься.

– Сволочь, – успел просипеть верзила. Его глаза закатились, голова свесилась на грудь. Тело медленно упало на бок.

Фенечка сунул в подсумок пустой пневмошприц.

– Пошли, Заноза, чего примерз. Выдвигаемся дальше, сэр?

– Да, сейчас доложу ротному и двинем. Посмотрим на этих уродов. Скорее всего, мобильные группы. На легкой броне.

Наверху низко проносится чей-то самолет. От тяжелого грохота ряды бутылок беззвучно подпрыгивают и шевелятся, как живые. КОП докладывает, что самолет вражеский. Но без команды не стреляет.

Они выбрались на улицу. По дороге Фенечка прихватил со стойки небольшую плоскую бутылочку, сунул в подсумок.

– Сувенир, – пояснил он Сергею.

17.

Небо над головой третий час сходит с ума. Рев двигателей доносится даже сюда. Светлячки выхлопов мельтешат в вышине как мошкара над лампой. То и дело бой смещается к земле. Тогда становятся видны яркие вспышки разрывов и даже молнии пушечных трасс.

Взвод остановился в паре кварталов от постов передового наблюдения. Снайперы доложили о моторизованных патрулях противника, двигающихся по поперечной улице. Грузовой тракт. Широкая шестирядная трасса, по которой раньше курсировали между комбинатом и космопортом большегрузные транспортеры. Сейчас по ней через неравные интервалы в обе стороны проносятся легкие двухосные бронемашины.

– Улей-1, здесь Наконечник-1, прием, – лейтенант сидит на кафельном полу автоматической прачечной, привалившись спиной к стене. Во избежание обнаружения, он ведет передачу через цепь «мошек»-ретрансляторов.

– Улей-1 Наконечнику-1. Что у вас?

– Наткнулись на моторизованные патрули противника. Легкие бронемашины. Боевые возможности неизвестны. Курсируют вдоль отметок 30 и 41. Район перекрыт. Намереваюсь атаковать патруль. Прошу воздушную поддержку, прием.

– Извини, старина, с воздухом напряженка. Посмотри вверх. Остались «косилки», но Странник-1 держит их в резерве. Выкручивайся сам.

– Понял, Улей-1. Что с воздухом?

– Похоже на прорыв. Летунов оттесняют. Долго им не продержаться, небо скоро перекроют. Поэтому в крупные стычки не ввязывайся, дойди до космопорта и назад. На обратном пути снайперов оставь на окраинах. Если ввяжешься крупно – «косилки» помогут, но лучше на них не рассчитывай, постарайся выбраться тихо.

– Улей-1, понял. Наконечник-1, конец связи.

– Удачи.

Лейтенант с полминуты разглядывает карту, прикидывая план боя, затем вызывает командиров отделений.

– Значит так, отцы-командиры, – говорит Стелс, подняв забрало, – тихо пройти не получается. Будем прорываться. Патрули собьем, пойдем к порту. Самурая оставим наблюдать и прикрывать возвращение. Тут и тут, – он чиркнул ногтем по карте, – кладем «мазь». Минируем. На случай, если решат обойти с тыла. Третье отделение прикрывает тыл. КОПы давят броневики. Чего от них ждать – неизвестно. Если это десант, то машины, скорее всего, с легким вооружением. Пересекаем тракт по отделениям, дальше двигаемся одной группой. Я иду с первым отделением. Очаги сопротивления обходить. Наша цель – разведка. Вопросы?

Сержанты обдумывают задачу, сосредоточенно молчат.

– Что с воздухом? – спрашивает, наконец, Лапо, командир первого отделения.

– Воздушной поддержки не будет. «Косилки» – на самый крайний случай, – Стелс пристально смотрит на сержанта. – Но я бы на них не рассчитывал. На всякий случай.

– Хреново… сэр, – отвечает тот.

– Хреново, – спокойно соглашается лейтенант. – Если вопросов больше нет, вперед, распределяйте задачи. Через пять минут ставим «мазь» и подарки. Через десять начинаем атаку. Пошли.

Сержанты, пригнувшись, разбегаются.

Первыми начинают работу саперы. Замаскированные под цвет тротуарных плит мины перекрывают улицу, посыпаются пылью с обочины. Затем черед «мази». Пластиковые цилиндры катятся по дороге, подпрыгивая на выбоинах. Беззвучно лопаются. Шелестящая оболочка уносится ветерком. Невесомая субстанция легкими облачками прозрачной пыли плывет над землей, быстро оседает, твердеет. На взгляд – обычный бетон покрытия. Но панорама шлема рисует на земле темные бесформенные разводы. Словно огромные бурые кляксы на дороге. Ботинки мобильной пехоты имеют в подошве специальный реагент, позволяющий легко передвигаться по искусственной скользкой поверхности. Но чужим на ней не поздоровится. На поверхности, обработанной «мазью» практически отсутствует трение. На ней невозможно стоять, идти, ехать. Лежать тоже не получится. Любые попытки перейти невидимую полосу приведут к эффекту коровы на льду.

Сергей укрывает Триста двадцатого в длинном холле гостиницы. Много массивных колонн-укрытий, много пространства для маневра. Огромные панорамные окна. Робот стоит за колонной, почти касаясь потолка макушкой. Стволы подняты вертикально. Сергей чувствует его состояние. Условно его можно назвать возбуждением. КОП готовится к игре. КОП покажет Сергею, на что он способен. Он ждет. Он сдерживает себя. Человек Заноза может не волноваться – КОП-320 не перепутает цели и будет беречь боеприпасы. Сергей находит себе укрытие в глубине коридора, за кругляшом неработающего фонтана. Каменная мозаичная чаша на вид довольно прочна. Отсюда хорошо просматривается весь холл. И вход в него. Он страхует Триста двадцатого.

– Заноза – Фенечке. Я на позиции.

Сержант дотошно проверяет его укрытие. Приседает за чашу. Выглядывает в холл, оценивая угол обзора. Показывает большой палец. Приказывает заминировать дальнюю стену холла и лестницы. Исчезает на противоположной стороне улицы. Мимо пробегает запаренный Факел. Он раскладывает в проемах гранаты, активированные в режиме «растяжек». Жестами показывает Сергею опасные места, чтобы он ненароком не пересек невидимые инфракрасные лучики. Вышибает ногой дорогую дверь из натурального дерева, шумно ворочает мебель в комнате, оборудуя позицию.

Минуты перед началом боя всегда напоминают пытку. Скорей бы уж началось. Нарастающее возбуждение глушит страх неизвестности. Адреналин лошадиными дозами разбавляет кровь, заставляя подрагивать руки. Легкий укол в спину. Достукался. Размяк. Позволил броне самой управлять его состоянием. В ушах появляется шум далекого прибоя. Стук сердца. Дрожь проходит. Плавно накатывает кайф. Ради этого стоило помучиться. До чего же легко! Ноги вот-вот оторвутся от пола, взлетят к потолку. Триста двадцатый напряжен: смотри, какой я молодец. Сейчас постреляем! Цифры отсчета словно замерзли. Ну, давай же!

Красные значки неприятельских патрулей быстро перемещаются перед редкими скоплениями зеленых точек.

Тоненько пикает тактический блок. Заглушенные шлемом и стенами, из невообразимой дали глухо бьют орудия КОПов. Хлопки взрывов. Одна за другой гаснут красные отметки. Не так уж страшны эти чужие коробочки.

– Габи – Наконечнику-1. Цель поражена.

– Брен – Наконечнику-1. Цель поражена. Наблюдаю пехоту противника, меньше десяти единиц.

Красные точки рассыпаются в цепь перед погасшим значком бронемашины, ползут вперед. Они что, идиоты? Атаковать на открытой местности. Точки упрямо движутся. Мелькает еще один значок бронемашины. Уходит вбок.

– Заходят в тыл, – догадывается Сергей. – Сейчас наша очередь.

– Внимание, Стрела-3, к нам гости, – тут же отзывается в наушнике Фенечка.

Где-то почти неслышно бубнят пулеметы КОПов, расстреливая живые мишени. Гаснут красные точки. Просто учения какие-то.

– Триста двадцатый, внимание!

Приземистая машина вылетает из-за поворота. Стремительно летит по улице неровными зигзагами. Непривычный силуэт. Скошенный, угловатый корпус. Большие колеса, на вид резиновые. Откуда-то сзади нее вываливаются темные фигурки, кувыркаются по бетону, вскакивают, выстраиваются в цепочку. Хобот короткой пушки шевелится, словно живой, выискивая цель. Глухо бухает короткой очередью, окутывается дымом, заставляя легкую машину подпрыгивать. Где-то дальше по улице, в районе позиций первых отделений с резкими хлопками лопаются снаряды. За три секунды Сергей успевает рассмотреть чужой броневик в деталях. Классная штука эта дурь!

Триста двадцатый шагает из-за колонны, опуская стволы, как ковбой в старинном вестерне. Он увлечен и спокоен. Ему не требуется допинг. В закрытом пространстве холла короткая очередь его пулемета давит на перепонки. Словно в раздумье, огромное панорамное стекло медленно осыпается волной разноцветных осколков. Реактивный выхлоп безоткатного орудия переворачивает мягкое кресло у стены, срывает с мозаики стен плети живых побегов. Холл заволакивает дымом выхлопа, смешанным с гарью пластика. Триста двадцатый стремительной тенью мечется между колоннами. Телеметрия показывает, как кумулятивный снаряд прошибает хлипкую броню насквозь. Бронемашина, словно бык, нарвавшийся на бегу на удар кувалды в лоб, резко останавливается, развернувшись боком. Снова выстрел. Улица вспыхивает ослепительным светом. Брызги расплавленной брони сыплются на бетон. Искры вспышек сквозь дым. Пехота и не думает залечь, переходит на бег. Их пехота тоже знает, что такое сближение с противником. С визгом рикошетов по стенам холла вскипают пыльные фонтанчики из разбитой штукатурки. Дымной вспышкой бьет в колонну заряд гранатомета, осыпая холл дождем бетонных осколков. Брызжут на тротуар остатки стекол. Сергей не видит противоположной стены коридора, так плотна завеса дыма и пыли. Триста двадцатый продолжает свою игру, выкатываясь на улицу, поливая цепь короткими частыми очередями. «Мошки» транслируют, как тяжелые пули в брызгах плоти прошивают маленькие фигурки насквозь.

Шальная пуля чиркает по краю чаши, рикошетирует в потолок. Сергей запоздало прячет голову. Матерится.

Триста двадцатый снова укатывается под защиту стен, уступая инициативу стрелкам. Те обнаруживают себя, за несколько секунд поочередно, как в тире, выбивают оставшиеся темные фигуры. Только один неприятельский солдат добегает до полосы «мази», падает на спину, барахтается посреди улицы, пытаясь встать. Щелчок выстрела из снайперской винтовки пригвождает его к земле. Короткая винтовка, выпавшая из рук, медленно скользит по дороге, словно живая.

– Плюс один! – Голос Самурая подрагивает от сдерживаемого азарта. Непробиваемая самурайская невозмутимость пасует перед молодостью и жаждой славы.

Бой третьего отделения длится всего около тридцати секунд. Сергею кажется, что дольше. Первое отделение уже пересекло улицу, закрепилось среди домов. Светает. Надо торопиться. Сергей выходит последним, нервно оглядывается на горящий броневик и трупы на дороге. КОП пружинисто топает рядом, развернув торс назад. Сергей мысленно ободряюще похлопывает его по броне. Волна ответного тепла словно мягкая рука. Чадят на широком Грузовом тракте две вражеских машины. Сейчас они совсем не страшные. Башня у одной снесена напрочь. Не иначе, Орландо постарался. Неподалеку на дороге уткнулся лицом в бетон невысокий солдат. Дорожка из черной крови растекается из-под него, маслянисто отражает свет. Факел, присев на колено, пристраивает под темное тело «подарок» – активированную плазменную гранату. Рев самолетов над головой становится громче. Спасительная чернота тени. Исчезает ощущение десятков наблюдающих за тобой глаз. Впереди снова кварталы одинаковых домов.

Где-то позади змеей переползает на новую позицию Самурай. Сергей представляет, как он минирует вход в подъезд и лестничную клетку, пристраивает винтовку на перевернутый стол в пустой комнате. Шарит прицелом из темной глубины по пустынной улице. Довольно щурится, оценивая позицию. Все-таки снайперы – чокнутые от рождения.

Быстрые перебежки вдоль домов. Необходимо оторваться как можно быстрее. Снова мелькают красные значки бронемашин на тактической карте. Быстро ориентируются, сволочи!

С неба надвигается вибрирующий гул. Черные монстры с тягучим воем пикируют сверху, заставляя вжимать голову в плечи. Как живой изгибается под ногами тротуар. Звеня, сыплются сверху стекла. За спиной катится черная волна дыма и пыли.

– В укрытие! – запоздало командует взводный. На месте домов, которые они покинули пару минут назад, поднимаются дымные столбы.

– Хреново дело. Небо совсем не держат. Быстро накрыли, мать их! – тихо бормочет лежащий рядом Стански.

Небеса продолжают удивлять каруселями разноцветных огоньков.

18.

Командира БЧ-2 корвета «Стерегущий» энсина Фабио Зерители море манило с самого детства. К его сожалению, родная планета Йорк имела только один вид крупных водоемов – соленые тропические болота. Ребенком Фабио жадно смотрел голофильмы об обитателях сумрачных глубин, одну за другой глотал книги о морских битвах и путешествиях. В юности он научился эффектно плавать в бассейне, приводя в восторг дурочек подружек. Повесил в своей комнате огромную голографическую картину, на которой бушевало штормовое море. Читал от корки до корки бюллетени имперского флота. Едва достигнув совершеннолетия, в нетерпении заполнил бланк заявления на поступление в Имперскую морскую академию. И улетел с Йорка на бесплатном армейском транспорте, оставив с носом очередную подружку, в надежде на романтические отношения сказавшейся беременной.

Родители сочли его решение довольно эксцентричным. Уроженец планеты Йорк – одной из основ метрополии, он от рождения имел полноценное имперское гражданство. Не то что эти выскочки с окраинных миров, которые получали гражданство с правом голоса только после десяти лет непрерывной военной службы. Так что необходимости служить у него не было. Имперские граждане не имели нужды. Им был обеспечен солидный пожизненный социальный пакет, включающий в себя бесплатное жилье, продовольственный паек и денежное содержание, достаточное для того, чтобы покупать себе одежду. Что из того, что бесплатная квартира представляла собой клетушку без окон три на три в нижнем ярусе мегаполиса, а бесплатная еда выглядела, как сырой кирпич? Зато дважды в день из крана бежала чистая вода, раз в сутки можно было принять водоэмульсионный душ, а брикет соево-дрожжевого концентрата можно было полить соусом со вкусом говядины или рыбного филе и запечь в плите с автоповаром. Чего еще желать? Можно было занять денег в государственном банке и поступить в университет. Стать инженером или финансистом. Сидеть в светлом офисе в верхнем ярусе среди вьющихся по стенам зеленых побегов, зарабатывать кучу денег. Но, видимо, в программе автоакушера что-то разладилось при рождении Фабио. Что-то крепко приложило его по мягкой детской макушке. И теперь, спустя пять лет, обозревая с крохотного пятачка верхней палубы водную равнину до самого горизонта, энсин гадал, помешает ли начавшаяся война прибытию очередного вертолета со служебными девочками для команды, или ему опять придется обхаживать штурмана – стервозную от количества страждущих лейтенанта Марию со странной фамилией Хо, в надежде на ее переменчивую благосклонность. Увы, исполнение последнего означало и то, что ему придется играть в шахматы и пить виски пару ночей подряд с соседом по каюте в качестве платы за его двухчасовое отсутствие на своей койке. Больше на их небольшом суденышке уединиться было негде. Прикинув, что плата за минутное удовольствие слишком велика для его растущего организма, Фабио все же решил дожидаться вертолета. Утешала, однако, мысль о том, что когда он станет капитан-лейтенантом, а это непременно когда-нибудь случится, ему будет предоставлено право пользования служебными проститутками для старшего командного состава.

С началом войны тревоги следовали одна за другой. Дошло до того, что частенько приходилось ночами спать на жестком полу боевого поста, постелив на металл палубы гармошки спасательных жилетов, и то и дело гонять ленивую скотину Дранга менять шланги гидравлики на пусковых установках зенитных ракет. Эти пусковые – кошмар наяву. Капризные, словно лейтенант Хо в постели младшего офицера. После череды стрельб сочленения шлангов трескались и текли, грозя заклинить механизм подачи ракет. Черт бы побрал эти эксперименты! Подумаешь, удвоенная производительность при пуске! Работают же люди с нормальной техникой. Чем хуже та же «Оса-Квадро»? Надежна, как гранитная скала. И никаких нервов. Стреляй, пока не надоест. Правда, есть в чертовых «Иглах» и несомненный плюс. Именно его, Фабио, боевая часть разнесла три дня назад в пух и прах тяжелый орбитальный бомбардировщик за пределами дистанции пуска его бортовых ракет. Была красивая картинка на тактической голограмме, и нет ее. И личная благодарность от командующего эскадрой в личном деле.

На этот раз, похоже, так легко не отвертеться. Сигнал боевой тревоги согнал Фабио с узкой койки час назад, еще затемно. Над морем творится что-то невообразимое. «Нимиц» увеличивает ход, поднимая огромную волну, и выстреливает в небо пару за парой ревущие истребители. Назад непрерывно садятся для заправки и обслуживания другие. В небе тесно от реактивных струй. Кажется, авианосец решил сегодня поднять все самолеты. Такого масштабного спектакля Фабио еще не видел. Вводная скупо сообщает: ожидается массированная атака неприятельских воздушных сил. Радар рябит десятками целей, пока далеких. Жаль, что накрылись спутники. Без их систем наведения на цель точность огня совсем не та. Ничего, сейчас «Нимиц» поднимет пару высотных разведчиков, будет полегче.

Зерители налил в пластиковый стаканчик горячего кофе из термоса. Уселся поудобнее на откидной табурет, широко расставил ноги, стараясь не расплескать дымящуюся жидкость. «Стерегущий» шел полным ходом, поспевая за авианосцем. Ощутимо качало. Слава богу, Фабио прошел операцию на мозжечке еще в академии, и теперь мог плевать на морскую болезнь. Чего не скажешь о двух его матросах, страдальчески кривящихся у мониторов каждый раз, когда судно проваливалось вниз с очередной водяной горы.

– БЧ-2, ответьте мостику, – пробурчал динамик.

– БЧ-2 на связи, сэр, – сунув стаканчик в держатель, торопливо ответил энсин.

– Что у вас? – голос всегда желчного командира корвета был на диво спокоен.

– Наблюдаю цели, более тридцати отметок. Все вне пределов досягаемости. Спутников нет. Жду картинки с высотников.

– Ясно, – командир немного помолчал. – Слушай, Фабио, сколько твои игрушки продержатся?

– Шланги позавчера меняли. Залпов на двадцать хватит. Больше не гарантирую, – ни секунды не раздумывая, ответил энсин. – Не волнуйтесь, сэр, мы редко делаем больше пяти-шести. К тому же мы не одни. Продержимся, сэр.

– Тут такое дело… В общем, Фабио, делай что хочешь, но залпов пятьдесят обеспечь. Иначе крышка нам. Точно. Ожидается до трехсот бортов.

– Сэр, замена одного штуцера – минимум полчаса. На ходу не выйдет, – твердо ответил энсин и потянулся за кофе. – Могу распорядиться сейчас, но можем не успеть.

Пауза затянулась. Радар все рисует красные метки. Пока они говорили, меток стало вдвое больше.

– Восемь отметок, пеленг 270, дальность шестьдесят, высота пять тысяч, скорость тысяча пятьсот! – доложил оператор. – Применяют помехи. Произвожу захват. Есть захват целей!

– Принято, – отозвался энсин. Щелкнул тангентой. – БЧ-2 – мостику. Цели в пределах досягаемости. Высотное наведение отсутствует. Принимаю решение атаковать на рубеже гарантированного поражения.

Страницы: «« ... 1112131415161718 »»

Читать бесплатно другие книги:

Роман написан на стыке жанров фэнтези и психологической прозы. На фоне средневекового антуража описы...
«Город был белым. Пуританским холодом и отрешенностью, недосягаемой для суетной жизни, отдавала эта ...
Пришельцы бывают разные. Например, в виде черных ящиков, спускающихся с неба и устраивающих кучу хло...
Лиза Успенская приезжает в Москву как настоящая провинциальная Золушка. Мегаполис ошеломляет ее, мен...
О тех временах сложено много сказок и легенд. Но в рассказанной истории от начала до конца чистая пр...