Сновидения Робертс Нора
– Да. Прошу меня извинить, я прямо с тренажера. – Переброшенным через шею полотенцем он отер пот со щеки.
– Я лейтенант Даллас, а это детектив Пибоди. – Ева достала значок. – Управление полиции и безопасности Нью-Йорка. Мы можем войти, доктор Пенброк?
Она заметила, как переменилось его лицо. Глаза. Как вежливое любопытство сменилось душераздирающим сплавом надежды и горя.
– Линь? Вы по поводу Линь?
– Будет лучше, если мы войдем.
Он неуверенно попятился. Надежда умерла.
– Она мертва.
Ева вступила в широкую, дышащую гостеприимством прихожую, в которой витал аромат ярко-красных лилий, стоявших в вазе на тумбе. Пибоди притворила дверь.
– У нас появилась кое-какая информация и кое-какие вопросы. Мы можем пройти и где-нибудь присесть?
– Вы только скажите: это Линь?
– Да, сэр, мы здесь по поводу Линь.
– Моя жена… – У него перехватило дыхание. – Она еще в тренажерной. Я хочу, чтобы вы… Она должна… – Он медленно подошел к селектору. – Тьен! Тьен, к нам пришли. Тебе надо выйти.
Прошло какое-то время, прежде чем ответил женский голос. В нем слышалось легкое раздражение:
– Сэм, я не закончила медитацию! Десять минут, и…
Он оборвал жену.
– Пожалуйста, выйди прямо сейчас. – Он повернул направо, туда, где перед окном стояла большая нарядная ель. – Сюда, пожалуйста. Давайте присядем. Моя жена… то есть… У нас сегодня выходной. Мы берем выходные одновременно.
Он бросил взгляд на большой рояль, на расставленные на нем семейные фотографии. Среди них был и снимок Линь, который они когда-то принесли в полицию вместе с заявлением о пропаже.
– Моя семья, – начал он, но Пибоди взяла его под локоть и усадила в объемистое кресло.
– У вас чудесная семья, доктор Пенброк. Это ваши внуки?
– Да, у нас их двое. Мальчик – ему сейчас четыре. И девчушка, всего два годика.
– Наверное, с нетерпением ждут Рождества?
– Да, конечно. Ждут не дождутся. Они… Тьен!
Она была миниатюрная, как и дочь, и элегантная, при этом в ней чувствовалась та же гибкость, которая угадывалась в дочери.
У матери была короткая стрижка – как та, что Элси придумала для Линь. Глаза, глубокого зеленого цвета, составлявшие неотразимое сочетание с золотистой кожей, еще хранили выражение легкого недовольства, несмотря на то что в комнату она вошла с вежливой улыбкой.
– Прошу прощения. Мы занимались на тренажерах. Мы еще в таком виде…
– Тьен! Это полиция.
И снова этот резкий переход. Тьен взяла мужа за руку.
– Линь. Вы ее нашли. Вы нашли нашу дочь!
– Мне очень жаль, – начала Ева.
– Нет! – В материнском голосе, в ее лице горе было так же свежо по прошествии пятнадцати лет, как, наверное, и в первые пятнадцать секунд. – Нет!
– Ну же, Тьен, ну же… – Сэмюэл притянул жену к себе и обнял, усадив на колени. – Сейчас вы скажете, что мы больше можем не строить иллюзий, что надежда, за которую мы столько лет цеплялись, умерла. И что наша девочка к нам уже никогда не вернется!
Это был трудный разговор, и лучше всего было выложить все быстро и как оно есть.
– Доктор Пенброк, мы обнаружили несколько останков девушек в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет. Мы можем с уверенностью утверждать, что в одной из них предварительно опознана ваша дочь.
– Останки, – тихо повторила Тьен.
– Да, мэм. Мне очень жаль. Надеемся, вы нам поможете с опознанием. У вашей дочери были какие-то детские травмы? Например, переломы?
– Она упала, – ответил отец. – Каталась в парке на аэродоске. Сильно упала. Сломала руку, вот здесь, чуть выше локтя. – Он показал на себе. – Ей тогда было одиннадцать.
– Пибоди?
По молчаливому приказу Пибоди достала из сумки изображение реконструированного лица.
– Нам удалось примерно воссоздать ее внешность.
Сэмюэл протянул руку, взял картинку.
– Линь, – только и сумел выдохнуть он.
– Это моя деточка. Это наша деточка, Сэм! Только волосы не такие. У нее были длинные волосы, красивые длинные волосы. И еще… Нос. У нее кончик носа чуть-чуть смотрел вверх. А над губой справа у нее была маленькая родинка.
– Тьен!
– Все должно быть правильно! – По лицу ее беззвучным ручьем полились слезы, но она повторила: – Все должно быть правильно. Она так гордилась своими волосами!
– Мы исправим, – пообещала Ева. – Мы все сделаем как надо.
– Двенадцать… Их было двенадцать, – прошептал Сэмюэл. – Я сегодня утром слышал. Сказали, в городе нашли двенадцать тел. Она была среди них?
– Да.
– Когда? Как? Когда она умерла? Как она умерла? Кто это с ней сделал?
– Обещаю вам, вам обоим, мы делаем все возможное, чтобы это установить. На данный момент мы считаем, что она погибла около пятнадцати лет назад.
– И все эти годы… – Тьен повернула голову и прижалась к плечу мужа. – Все эти годы мы искали, молились и ждали. А ее уже не было!
– Я знаю, это очень тяжело, – продолжала Ева. – Не могли бы вы рассказать, почему она ушла из дома? Что случилось?
– Она была очень рассержена. У девочек бывают такие периоды – когда они всем недовольны, когда они бунтуют. Она хотела татуировку, хотела сделать пирсинг бровей, хотела гулять с мальчиками, а не сидеть за уроками или помогать по дому. Мы разрешили ей вставить маленькую сережку в ноздрю – пошли на компромисс. Но ей хотелось большего. Это такой возраст, такой период – многие через него проходят, – проговорила Тьен с мольбой в голосе. – И все как-то перерастают.
– Ей захотелось пойти на концерт, – объяснил Сэмюэл. – Мы не разрешили, потому что она прогуляла школу. Дважды. И дома себя плохо вела. Она сказала, мы придираемся, потом мы много чего друг другу наговорили. Мы запретили ей подходить к компьютеру – в порядке наказания. Было нелегко, но…
– Это нормально, – вставила Пибоди.
– Да. Да. – Тьен выдавила улыбку сквозь слезы. – У ее брата и сестры тоже был такой период. Не в столь выраженной форме, как у Линь, но она всегда была более эмоциональной девочкой. И она была младшей в семье. Возможно, мы сами ее больше баловали.
– Утром двенадцатого сентября, – продолжал Сэмюэл, – она не спустилась к завтраку. Мы решили, дуется. Я послал наверх старшую дочь, чтобы она ее привела. Хоа спустилась и сказала, что наверху Линь нет, что исчезло что-то из ее вещей и рюкзака тоже нет.
– Сперва мы обыскали весь дом, потом обзвонили друзей и соседей. А потом пошли в полицию.
– У нее в городе были друзья? Подруги? – спросила Ева. – На Манхэттене?
– Все ее друзья были здесь, но она любила ездить в центр. Ей там нравилось. – Тьен помолчала, снова взяла себя в руки. – Ее искала полиция, мы наняли и частного детектива тоже. Мы выступали по телевизору, обещали награду. В конце концов сумели выяснить, что она села в метро и поехала в центр, но найти ее так и не удалось.
– И она с вами так и не связалась? И ни с кем из подруг?
– Нет. – Тьен вытерла слезы. – Она не взяла с собой телефон. Она очень умная девочка. Она знала, что у нее в телефоне установлен «родительский контроль» и мы легко определим, где она находится. А она этого не хотела.
– Она купила бы себе другой, – сказал Сэмюэл. – Деньги у нее были. У нее было с собой пятьсот долларов. Когда стало ясно, что Линь сбежала из дому, старшая дочь сказала, что она копила деньги и прятала их у себя в комнате, а с сестры взяла слово, что та не разболтает. Мы обрадовались, что у нее есть деньги, было чем заплатить за еду. И мы подумали… подумали… она вернется.
– Но она не вернулась. Она так и не вернулась.
– Теперь мы привезем ее домой. – Сэмюэл поцеловал жене волосы. – Теперь мы привезем домой нашу девочку, Тьен. Мы должны ее увидеть!
– Доктор Пенброк…
– Мы медики, – сказал он. – Мы понимаем, что происходит с телом с течением времени. Мы понимаем, что у вас, кроме костей, ничего нет. Но нам необходимо ее увидеть!
– Я постараюсь это устроить. Ее идентификация еще не закончена. И опознание других погибших. Если бы вы позволили взять у вас образцы ДНК, это ускорило бы дело.
– Да. Наши ДНК есть в базе, – ответила Тьен. – Но вы возьмите заново, чтобы не было никакой ошибки. Кто-то сделал ей больно?
Поаккуратнее выбирай выражения, мысленно сказала себе Ева.
– Я думаю, кто-то не дал ей вернуться домой. Мы пытаемся установить кто. Могу вам обещать, мы сделаем для нее – и для других этих девочек – все, что в наших силах.
Она снова взглянула на Пибоди, и напарница достала из сумки два комплекта для взятия образов ДНК.
– Еще несколько вопросов, – продолжила Ева, пока Пибоди делала свое дело.
5
– Отвези образцы к Девинтер, – велела Ева, когда они вышли от Пенброков. – Пусть подтвердят как можно быстрее. И передай антропологу, чтобы сделали длинные волосы, поставили родинку и чуть задрали кончик носа. Пусть все будет как полагается.
– Сделаю. Мы все сделаем.
– Если реконструкция следующей жертвы готова, пускай присылают. Дальше. Самым внимательным образом изучи полицейское дело об исчезновении Линь Пенброк и все документы следствия. Если обнаружится хоть какая-то дыра – будем заполнять. Поэтому свяжись с тем, кто возглавлял следствие, потряси его как следует.
– О’кей.
– А я займусь этим мастером и спонсоршей с ее внучкой. Если быстро управишься, подними все на этого буйного папашу, Джубала Крейна, и все, что найдешь, перегони мне. Как только будет приходить портрет очередной жертвы – немедленно запускаем поиск по базе. И что бы ты ни нарыла, я немедленно должна знать об этом.
– Как обычно.
– Как обычно, – поддакнула Ева и оглянулась на дом. – У нее была хорошая семья, во всяком случае, внешне у меня такое впечатление. Зажиточная и при этом нормальная. Со своими порядками, обязанностями, домашними делами, с катанием на аэродоске, с сестрой, способной хранить секрет.
– Мне думается, она переросла бы этот переходный возраст, когда любые слова, советы или ожидания родителей воспринимаются не иначе как отстой. Тогда как тебе хочется быть крутой девчонкой!
– Она допустила роковую ошибку. Дескать, я им докажу, что могу делать что хочу и когда хочу. Я уже не ребенок, и они не имеют права мной распоряжаться. Но доказать что-либо уже было не суждено. Такое у меня впечатление от всего этого.
– Но ты все равно намерена проверять этих Пенброков по полной.
– Они свою девочку любили и никогда не причиняли ей зла. Но ты все же сначала поговори со следаком, который вел дело, и я тоже еще покопаю. Чтобы уж наверняка.
Она высадила Пибоди в двух кварталах от лаборатории, а сама поехала дальше. Но потом передумала. По встроенному в приборную панель видеотелефону она связалась с Рорком.
Он ответил, причем очень быстро.
– Лейтенант?
Как она и подозревала, при всех заседаниях и совещаниях голова у него сейчас – как и у нее – была занята этими девочками.
– Спасибо за информацию, которую ты перебросил. Очень ценные сведения. Вот хотела тебе доложить: мы думаем… да нет! я уверена, что первую жертву мы уже опознали.
– И как ее звали?
Конечно, это то, что интересует его в первую очередь. И он крепко запомнит это имя.
– Линь, – она произнесла по буквам, – Пенброк. С очень большой долей вероятности, это она. Я только что от ее родителей – мы ездили поставить их в известность и взять образцы ДНК для сравнения. Только…
– Ты же сказала, что уверена.
– Да, это так. Я сейчас еду на север пообщаться с потенциальным свидетелем или подозреваемым. Загрузила Пибоди поручениями, так что, если тебе интересно поучаствовать и если у тебя есть время…
– Давай адрес. Встретимся там.
Ева приехала раньше Рорка, но решила не ждать. Воспользовавшись своим универсальным ключом, она вошла в приземистое четырехэтажное здание, обогнула лифтовый холл, по лестнице поднялась на четвертый этаж и подошла к последней двери в юго-западном крыле.
Постучала.
Когда дверь открыли, Еве пришлось опустить взор.
Перед ней стоял ребенок – мальчик, по ее прикидкам, не старше десяти лет, с россыпью веснушек по круглой мордашке, перемазанной чем-то темно-красным и липким.
– Я вас не знаю! – решительно заявил мальчуган и стал тянуть дверь на себя.
Ева вставила ногу, отчего мальчик истошно завопил:
– Мам! Мам! К нам какая-то тетя рвется!
– Я не «тетя». Видишь это? – Ева поспешила продемонстрировать полицейский жетон, а по лестнице сверху – это оказалась просторная двухуровневая квартира типа лофта – уже кто-то спускался.
– Мам! Это тетя из полиции!
– Трилби, а ну живо назад! – Женщина – забранные в хвост светлые волосы, свободные брюки, клетчатая рубашка – подтолкнула сынишку и внимательно изучила Евин жетон. – Иди-ка, ради бога, умойся, Трилби, ты весь в варенье! И ступай делать уроки. К сестренке не приставай!
– Господи! – возмутился тот. – Я и то, я и это…
– Да, тяжелая у тебя жизнь! Вы нас извините, – обратилась она к Еве, а мальчик, надув губы, удалился. – Чем могу помочь?
– Мне нужно переговорить с Броди Файном.
– Видите ли, мы только что приехали, и он первым пошел в душ. – Она оглянулась, проверяя, не слышит ли сын, и понизила голос. – Это по поводу здания на Девятой? По поводу этих трупов? Мы слышали в новостях, – пояснила она, не дождавшись от Евы реакции. – Мы с Броди как раз любовь крутили, когда он там у них работал. Мы сегодня весь день только об этом и говорим. Я у него по столярной части, – объяснила она. – И его жена. И мать его детей.
– И все же мне необходимо с ним переговорить.
– Конечно. Извините. Что ж я вас в прихожей-то держу? Может…
Она замолчала, увидев в дверях Рорка.
– Это мой консультант, – пояснила Ева.
– Приятно познакомиться. Если сейчас уместно так выразиться. Входите же! Я, конечно, предпочла бы обсуждать эту тему в отсутствие детей, ну, да уж что там… От детей все равно ничего не утаишь. Я собиралась пиво открыть. Вы будете?
– Я не отказался бы, – поддержал Рорк, столь же непринужденно чувствуя себя в атмосфере домашнего уюта, как, наверное, и в зале заседаний совета директоров.
– Я ведь внештатный консультант? – напомнил он Еве. – Будь я полицейским при исполнении, она этого не допустила бы. Просторно тут у вас, миссис… Файн?
– Да, я, по старинке, ношу фамилию мужа, но вы можете называть меня Альмой. Мы с Броди сами тут все обустроили. Вот уже шесть лет этим занимаемся, но вроде дело движется.
– Красивая работа! – Рорк провел пальцем по фигурной отделке. – Орех, так ведь?
– Вижу, вы в дереве разбираетесь. – Она присмотрелась к нему. – У моего деда была ферма в Виргинии. Так у него там этого ореха завалялось… Ну, мы с Броди доски-то к рукам и прибрали. Почистили, обстрогали. Подумали, древесина того стоит. Нечасто выпадает такая возможность – с настоящим деревом поработать. Это такое удовольствие!
– Могу себе представить.
– Усаживайтесь. Сейчас пиво принесу. Вы, может, чего другого хотите? – обратилась она к Еве. – Есть, конечно, вода, но я могу и кофе сварить. Или кола – не хотите? Она у меня от детей припрятана.
– Вообще-то, от колы я не отказалась бы.
– Значит, будет вам кола.
Ева огляделась по сторонам. Рорк верно подметил – места тут много. Пожалуй, порядка чуть недостает – как всегда бывает в доме, где есть дети, – но это лишь прибавляет квартире уюта. Они обустроили ее как открытое пространство, умело использовав стойки, стеллажи и другие предметы мебели для выделения разных зон – обеденной, кухонной, игровой.
Три стенки наподобие балкона опоясывали второй этаж, опять-таки открытый, с декоративными, но крепкими на вид перилами, опирающимися на балясины, поставленные так тесно, чтобы между ними не пролезла никакая любопытная головенка.
Много дерева, насыщенные цвета, отметила Ева, и все это подчеркивается большими окнами, впускающими много света.
– Мам! Трилби меня в лицо!
– Трилби, я тебе что сказала?
– А че я ей сделал?
– Не «че», а что! – поправила Альма, неся на подносе напитки. – И не смей к ней приставать, не то никакого «Авантюриста Макса» сегодня оба не увидите.
На этот раз дети завопили на два голоса:
– Мам!!
– Я не шучу! Простите, – повернулась она к гостям.
– Ничего страшного, – успокоила Ева. – А ваш муж…
– Да, да, конечно, сейчас поднимусь и скажу только, чтобы что-нибудь на себя надел. Одну минуту подождите, пожалуйста.
– Что за шум, а драки нету? – прогремел сверху мужской голос – грозно, но вполне добродушно. Скорее, даже весело.
– Пап!! – опять завопили дети на два голоса.
– Вы вот что, ведите-ка себя как следует, а то мы так и не узнаем, что случилось с Максом и Люки на планете Крон. Слушай, малыш, ты не могла бы… Ой, простите! – Он ступил на лестницу и тут увидел Еву с Рорком. – Не знал, что у нас гости.
– Броди, это из полиции.
Непринужденная улыбка на его лице уступила место серьезной задумчивости. Он кивнул и начал спускаться.
Копна вьющихся каштановых волос еще не просохла после душа. На нем были джинсы, коричневая футболка с длинным рукавом и теплые носки.
– Я все думал, придете вы или нет. Мы с Альмой даже говорили, не пойти ли нам самим, дать показания. Хотели сегодня еще это обсудить, когда дети спать улягутся. Так это правда? То, что по телевизору сказали?
– Да, это правда, – подтвердила Ева.
– Принесу тебе пива. – Альма погладила его по руке.
– Спасибо. Думаю, нам всем лучше присесть.
– Меня зовут лейтенант Даллас, – начала Ева. – Я веду это расследование. А этой мой консультант.
– Рорк. Я вас узнал, – сказал Броди. – Я немного работал на нескольких ваших объектах.
– Да вы что?
– Да. То тут, то там.
– Если на моих объектах вы потрудились так же хорошо, как над своим домом, я наверняка остался вами очень доволен.
– Во всяком случае, платили вы хорошо и в срок. Такое не о каждом заказчике скажешь.
– А какую работу вы делали в доме на Девятой, в Обители? – спросила Ева.
– Да… главным образом, дыры латал. – Он рассеянно подергал себя за мокрые лохмы – видимо, привычка такая. – Платить много они не могли, и я уж с них по минимуму брал – видел же, как они для ребят стараются. Я тогда как раз начинал свой бизнес, только-только что-то налаживаться стало, так что у них я по большей части в свободное время работал.
– Стены вы какие-нибудь строили?
– Строить не строил, а подправлять доводилось.
Вернулась Альма, села на подлокотник его кресла и протянула мужу пиво.
– Что-то красил… Но за это я с них денег не брал. Чаще всего они сами подкрашивали – экономили, понимаете? Сантехнику иногда им чинил – насколько это было в моих силах. Где-то проводку перекладывал. Должен признаться, тогда лицензии на водопроводные и электрические работы у меня еще не было, но мастер с лицензией им был не по карману. Но я в этом деле неплохо понимал.
– Он у меня на все руки, – похвалилась Альма. – Бог не даст соврать.
– А сама-то? Я на тебе потому и женился.
– Нарушение каких-то правил или работа без лицензии меня не волнует, – заверила Ева. – Когда вы в последний раз были в том доме?
– Так… Дайте подумать… – Его рука опять потянулась к волосам. – Это было сразу, как они получили новое здание, они как раз переездом занимались. Они меня попросили пройтись по дому, посмотреть, не осталось ли такого, из-за чего у них могут возникнуть проблемы с банком. Я еще кое-что подлатал – так, на всякий случай. И Альма, кстати, со мной была. Помнишь? Мы тогда женихались.
– Ни шатко ни валко, – усмехнулась Альма.
– Но я же в конце концов тебя заполучил! Собственно, это и все. После этого я уже работал у них в новом здании. Это уже было совсем другое дело! Хороший дом, крепкие стены. Ничего общего с их прежней развалюхой. Там выпотрошить бы все нутро да начинить заново – глядишь, дом и ожил бы. Будь моя воля, я сам там все сделал бы. Жалко было смотреть, как он рушится на глазах.
– Но вы же сказали, вы там в последнее время не были?
– Внутри не был, а снаружи видел. Мы с полгода назад в том районе на одном объекте работали. Хотите мое мнение – так прямо слезы одни. И как-то неправильно это! Окна забиты, все переломано, кругом какие-то заплаты. На крышу глянешь – она и года не протянет. Ну, да это меня не касается.
– Будь у Броди бабки, – вставила его жена, – он кинулся бы спасать все дома на свете.
– А начал бы с Нью-Йорка.
– Какое-то время у вас был помощник, он с вами в том здании работал.
– А, да. Клип, помнишь? – повернулся он к жене. Та закатила глаза. – Джон Клиппертон. Я ему иногда работенку подкидываю, но в бригаде не держу.
– Почему?
– Он хороший работник, когда трезвый. Хотя бы наполовину.
– Что бывает каждый второй вторник каждого второго месяца, – вставила Альма.
– Ну, не до такой степени. Но близко к тому, – признал Броди. – Поначалу я его чаще привлекал. Тогда он и пил, правда, меньше, и нанять кого посерьезнее мне еще было не по карману. Но в Обители он у меня работал всего раза два или три. Потому что… – добавил он, видя вопрос в глазах Евы, – ну… потому что он являлся обычно не наполовину трезвым, а, прямо скажем, пьяным и… – Броди поерзал, будто сидел на куче камней. – Понимаете, он как примет, так ведет себя как последний козел.
– Броди, он всегда себя ведет, как последний козел! А как выпьет, так и вообще невыносимым делается.
– Вы перестали звать его на работу в Обитель, потому что он являлся нетрезвым и вел себя как козел. Могу я вас попросить объяснить, что вы в это вкладываете?
Броди поморщился.
– Как объяснить? Понимаете, есть такие парни, которые, когда работают и видят, что идет симпатичная женщина, непременно в ее адрес должны высказаться. Иногда довольно-таки грубо.
– Послушай! – Альма со смехом ткнула его в плечо. – Мы же все это делаем. Красишь забор и глазеешь по сторонам. Появится какой красавчик – непременно в его адрес пройдешься. – Она пожала плечами. – Давняя строительная традиция.
– Да, только Клип… Мы ведь о детях говорим, понимаете? Конечно, мы тогда были моложе, но уже достаточно взрослые, чтобы не допускать такого по отношению к девочкам. Я велел ему это прекратить. Это было… как сказать… неприлично, понимаете? Он вроде прикусил язык, но я, бывало, видел, какие он на них взгляды бросает. А иной раз смотришь – и разговаривает с какой-нибудь… слишком интимно, что ли. Когда у него перекур. Я с этим никак мириться не хотел, вот и убрал его оттуда, поставил на другой объект.
– А какого рода ремарки он отпускал?
– Точно не вспомню, богом клянусь, – ответил он Еве. – Помню только, что мне они были не по душе. И мне не нравилось, что он вроде как девчонок молоденьких клеил.
– Он и меня клеил, – объявила Альма, отчего у мужа отвисла челюсть.
– Что? Что?! Когда?
– Пару раз в то время, и потом еще раза два было.
– Вот сукин сын!
– Ты что же, думаешь, я за себя постоять не умею?
– Нет, малыш, постоять за себя ты умеешь. Но все равно он – сукин сын!
– Не волнуйся, он всякий раз был пьян в стельку. Да что там говорить, он и Лидию клеил. А ей, между прочим, восемьдесят три, – объяснила она. – Она у нас бухгалтерию ведет. Он кобель, это факт. Ни одной юбки не пропустит, вечно руки распускает. Ему и возраст нипочем. Но чтобы он кому причинил зло – в это я не верю. Не верю – и все тут.
– Нет, нет, зла он никому не сделал бы. Он козел, но… Что значит «руки распускает»? Он что, и тебя лапал?
– Успокойся. Помнишь, как лет шесть или семь назад после шашлыков по случаю Четвертого июля он все насчет какой-то недотроги прохаживался? Ты думаешь, кто ему тогда по рукам-то надавал?
Теперь Броди вцепился себе в волосы обеими руками.
– Альма, ради бога! Почему я об этом только сейчас узнаю?
– Потому что, если бы я тебе сказала, ты пошел бы с ним разбираться, а я уже сама разобралась. И после того раза он ко мне больше не лез. А когда протрезвел, то даже извиняться стал. Я что хочу сказать, лейтенант… Предположим, вы сидите в баре, ждете кого-то или просто решили спокойно выпить. Так вот он из тех, кто будет вокруг вас увиваться, воображать себя страшно остроумным и сексапильным, а на самом деле он кто? Мерзкий пьяный идиот! Но он за вами не увяжется, когда соберетесь уходить, и если вы его отошьете, силу применять не будет и не станет заводиться. Понимаете, о чем я?
– Да, но мне все же хотелось бы поговорить с ним лично. Буду признательна, если вы подскажете, как его найти.
– Да. Конечно. Не вопрос. – Броди чуть приподнялся, достал из кармана телефон и нашел нужный номер. – В данный момент у меня руки чешутся съездить ему по морде, и все равно я вам должен сказать, что он такого ни за что не натворил бы. Ничего бы этим девочкам не сделал. Я хочу сказать, да, он, бывало, в те времена напивался так, что мог к кому-то приставать, но убить он ни при каких обстоятельствах не способен.
– О’кей. А вам не приходилось видеть там или, может, замечать среди сотрудников кого-то, кто вызывал бы у вас нехорошее чувство?
– Да нет вроде… Ничего такого не припоминаю. Я в то время хватался за всякую работу, пытался закрепиться в бизнесе, так что я там не каждый день бывал. Иногда работал у них по нескольку дней кряду, но чаще это были отдельные небольшие заказы. Они меня звали что-то подправить, когда самим было не под силу. Или, бывало, сами возьмутся, да только напортят еще больше, вот тогда и зовут. А у меня благодаря этому появлялись новые заказы – то кто-то из персонала к себе вызовет, то Нэш с Филли кому-то порекомендуют.
– Какие у вас впечатления о ком бы то ни было из сотрудников, включая Нэша и Филли?
– Они хорошее дело делали, да и сейчас делают, а это, насколько я могу судить, требует немалых усилий. Причем денно и нощно.
– Еще одно. – Ева вызвала на экран изображение Линь. – Не узнаете ее?