Наследница Касс Кира

ВИКТОРИЯ ЭНГЛЕР

3-4 декабря 1999 г. 19-20 — 01-00.

День Коронации прошел на удивление гладко. Никаких эксцессов, никаких неприятных подарочков. Неинтересно. Шикульский не только не учинил мне на праздник обещанной пакости, но даже, подонок, не позвонил, не поздравил.

Зато накануне я получила поздравления из Москвы от чуть-чуть оклемавшегося после моего визита Валерия Сергеевича.

— Виктория Карловна, вашу просьбу я выполнил. Вопрос об отсрочке решен, — отчитался он. И осторожно спросил: — Всё нормально?

Было понятно, что он имеет в виду. Теперь бедняге-чиновнику суждено доживать жизнь в постоянном страхе за то, что мне вдруг приспичит пустить в ход тот компромат, которого я наковыряла целый воз. И маленькую тележку. С горкой.

— Всё нормально, Валерий Сергеевич. Не беспокойтесь. Если хотите, приезжайте завтра ко мне. Будем праздновать, — ляпнула я и тут же прикусила язык. В свадебных генералах я не нуждалась. На фуршет был приглашен узкий круг самых близких знакомых.

Но Валерий Сергеевич, к счастью, сослался на непомерную занятость. И ужасное самочувствие.

«Конечно, как же без этого после моих посещений! — порадовалась я. — Теперь тебе, извращенец, целый месяц предстоит жить на пилюлях!»

В четверг вечером Тамара, действительно, как и обещала, доставила из Неблочей Светлану Петровну. Я стояла возле окна и наблюдала за тем, как толстуха, облаченная в длинную шубу, вылезла из «Навигатора», как ее совсем не любезно подхватил под локоток один из стояков и повел к гаражу, откуда был вход в подвал. Следом за этой парочкой торжественно вышагивала довольная собой Томка.

— Ну, и как? — поинтересовалась я у нее, когда она вернулась в дом и принялась прыгать по холлу на правой ноге, стягивая с левой тесный сапог.

— Ништяк! Недовольна! Она, похоже, считала что ей здесь предоставят апартаменты. А вместо этого присобачили браслетами к бойлеру. Пойдешь к ней?

— Не сегодня. Не хочу себе портить праздник. Может быть, завтра. Скажи парням, чтобы поставили этой гадине воду. И дали пожрать.

Я не узнавала саму себя: «Что происходит? Сколько лет я ждала этого сладкого мига, когда смогу лично предъявить Толстой Заднице счет. И вот, пожалуйста, иди предъявляй. Но почему-то мне этого абсолютно не хочется. Остыла? Да вроде бы, нет. Уже напилась достаточно крови, больше не лезет? Возможно. Противно? Скорее всего, так. У меня такое чувство, что если сейчас переговорю со Светланой Петровной, то вымажусь в чем-то липком и гадком. Это неприятное ощущение появилось еще раньше, когда в подвале валялся похмельный и жалкий дядька Игнат. Сейчас оно только набрало силу».

— Я сейчас сама схожу к ней. У меня есть кое-какие вопросы насчет «Простоквашина». Хорошо? — спросила разрешения Томка.

«И чего спрашивать?»

— Конечно, сходи, — сказала я и достала из кармана халата затренькавшую телефонную трубку.

Звонок из Финляндии. Эльмар. Приедет завтра утром. Один. Хуго себя плохо чувствует.

«Да что же вы все такие болезные!» — сразу вспомнила я Валерия Сергеевича. Засунула трубку обратно, подбросила дровишек в камин, развалилась в кресле, закинула ноги на журнальный столик. Тепло. Уютно. Тоскливо. Геморрои закончились и, не минуло и дня, как я опять начала загибаться со скуки.

Олег и Пляцидевский должны были прилететь из Москвы завтра утром. Крупцов напрочь увяз в «Пинкертоне». Андрей (о чем я совсем не жалела) последнее время вообще исчез с горизонта. Томка, и та перебралась к какому-то кобелю.

«Слава Богу, хоть сегодня-то она здесь. Да и то, компания Толстой Задницы ей предпочтительнее, чем моя, — ревниво подумала я. И сделала вывод: — Хреново быть мультимиллионершей. Прав был Шикульский, без приставки „мульти“ куда как проще».

…Тамара проторчала в подвале более часа. И пришла оттуда довольная — дальше некуда!

— Запарим шанеры?

— Запаривай, — безразлично дернула я плечом. — Ну, и чего тебе напела толстуха?

— Всё! — проорала из кухни Тамара. — Всё, что хотела узнать у нее, я узнала.

— Рассказывай.

— Щас! Поставлю чайник и расскажу. — Томка вышла из кухни, плюхнулась в кресло напротив меня. — Короче, помнишь платежные ведомости, которые я нашла у нее в сейфе?

— Ну.

— Так вот, эта гагара мне сейчас разъяснила, кому по ним выплачивала бабло. Трое продажных ублюдков — ее крыша. Один из комитета по образованию, второй из администрации губернатора и третий — большой чин из мусарни. Притом, «Доброе Дело» уже переоформлено на какого-то лоха. Это де-юре. А де-факто, оно теперь принадлежит этому… сейчас скажу… — Тамара привстала из кресла, достала из заднего кармана джинсов бумажку, — …принадлежит Александру Васильевичу Котову. Это который из комитета по образованию. Он уже должен вплотную заниматься «Простоквашиным», приводить там всё в порядок. А этот бепек и не чешется. Я же тебе рассказывала, что там творится.

— Я помню. Эти трое, которые крыша, они в курсах, что в «Простоквашине» происходило ?

— Спрашиваешь! Они и прикрывали. И собираются продолжать. Найдут нового хирурга, новую медсестру. Восстановят каналы, по которым заполучали детей. — Тамара снова уткнулась взглядом в бумажку. — Тот, который из администрации — Розов. А мусор — Борщук.

— Ни разу не слышала… А про тебя им известно?

— Толстуха слезно клянется, что про меня не сказала ни слова. Типа, не хотела, чтобы выплыли наружу ее прошлые художества.

— Врет! — отрубила я. — На то, что о ней могут плохо подумать, ей всегда было глубоко начхать. Да и какие секреты могут быть между подонками, которые занимаются убийствами детей! Так что, Тамара, поосторожнее. Не забывай постоянно оглядываться назад. Как бы эти мерзавцы тебя ни достали.

— Раньше достану их я. Послезавтра начну собирать на них информацию.

— Я скажу Гепатиту, чтобы помог, — пообещала я. — У него собирать информацию получается здорово.

На кухне, вскипев, громко щелкнул тумблером электрический чайник. Томка подскочила из кресла:

— Пошли.

Я с трудом оторвала взгляд от жарко пылающих дров и лениво поплелась вслед за ней на кухню. Чифиря не хотелось.

Вообще ничего не хотелось.

Мне даже не доставляла удовольствия мысль о том, что в подвале, прикованная браслетами к бойлеру, сидит Толстая Задница. Похоже, я стремительно начинала утрачивать вкус к жизни.

Плохо быть миллионершей. Даже с приставкой «мульти».

Никакой помпы. Никакого ненужного шума. В маленьком уютном кафе, которое я арендовала на вечер, всего десять человек, включая меня. Все (пожалуй, за исключением Андрюши) те, кого бы я желала постоянно видеть рядом с собой.

Олег, к моему удивлению, взял на себя обязанности тамады. Сыплет тостами, звенит горлышками бутылок по разнокалиберным бокалам и стопкам, пытается напоить непьющую Томку.

Ее парень мне сразу понравился. Пускай не писаный красавец. Пускай за весь вечер не проронил и двух слов. Пускай приперся на мой званый обед в джинсах и свитере. Зато, стоило мне только взглянуть на него, как я сразу же ощутила флюиды надежности. Он не обманет, он не продаст — я это чувствую. Что ж, рада за Томку. Похоже, что с выбором она на этот раз не промахнулась.

Эльмар сегодня сидит трезвый как стеклышко, не понимает ни слова из того, о чем разговаривают вокруг, и иногда мечет ревнивые косяки на Гепатита.

Пляцидевский тоже не пьет. Ковыряет в тарелочке вилочкой, скромно помалкивает и только блестит своими очками

Бакланов с Крупцовым о чем-то шепчутся. Опрокидывают по стопочке. И опять шепчутся. «На работе не наобщались!» — бросаю я в их сторону недовольный взгляд.

Бос остроумно рассказывает о том, как в прошлом году ездил в Африку и там его чуть не сожрал крокодил. Три недели назад я бы без размышлений подумала: «Лучше б сожрал!» Но, оказывается, и мне свойственно ошибаться в людях. В том натяге, который нам подкинули из Москвы, Бос показал себя неоценимым руководителем. Сложнейшую партию против Шикульского и кампании он сыграл по-гроссмейстерски, не допустив ни единой ошибки и всякий раз просчитывая действия противника на несколько ходов вперед. Лучшего председателя Совета директоров «Богатырской Силе» и не пожелаешь.

Андрюша… Эх, Андрюша — это отрезанный ломоть. Глушит коньяк, пристает к официантке, наслаждается жизнью и не знает, что накануне фуршета мы с Крупцовым успели коротенько обсудить его будущее. Замочить? Сослать в самый отдаленный филиал «Богатырской Силы»? Мы пока ничего не решили, кроме одного: в «Пинкертоне» Андрею больше не светит.

Он стучит по бокалу ножом, начинает толкать какой-то длинный запутанный тост. Я его не слушаю. Думаю о сидящей сейчас в бойлерной Светлане Петровне.

«Зайти к ней сегодня? Не заходить? И вообще, какой приговор ей вынести? Вроде бы, идеальнейший вариант: сдать ее мусором, сопроводив подробнейшим описанием, какую мясорубку она устроила в своем сиротском приюте. Но сотрудничать с легавыми западло. Судьбу Толстой Задницы мне предстоит решать самой.

А может, отдать ее Томке?»

— …Так выпьем же за то, чтобы перед тобой, Вика, всегда двигался подобный бульдозер и расчищал твой жизненный путь от камней, — завершает тост Андрей.

«О чем это он? О каком-то бульдозере?» — приподнимаю я свой бокал.

— Спасибо, Андрюша.

«Так отдать ее Томке? Или кокнуть самой?»

…Фуршет не удался. Не удался даже небольшой сабантуйчик. Вместо этого получились милые дружеские посиделки, тихие и наискучнейшие. Без вакхических плясок. Без пьяных разборок. Без девок по вызову.

— Как-то не по-русски, — замечает Олег, когда мы уже в половине двенадцатого возвращаемся домой. — Даже неудобно перед Эльмаром. Как-никак, он приехал сюда бухнуть, оттянуться.

— Пускай бы оттягивался, бухал. Никто его за руку не держал. — Я оглядываюсь назад. «Сааб» Ярвела-младшего поспешает за моим «мерседесом». Эльмар останется у меня в гостях на все выходные. А вот Олег с Пляцидевским улетают завтра в Москву.

Посмотрим-посмотрим, что из этого выйдет!

…Но сначала выходит великая лажа. Или, наоборот, сам собой вдруг решается не дававший мне последнее время покоя вопрос. Это с какой стороны посмотреть.

Проблему «Как поступить со Светланой Петровной?» решает она сама…

Как только мы въезжаем во двор, к «мерседесу» подскакивает один из стояков, открывает передо мной дверцу. Я удивленно выставляю ножку из машины. Никогда раньше не наблюдала ничего подобного за своими охранничками!

Нутром чувствую, что-то произошло!

— Что-то случилось?

Константин, двухметровый верзила-охранник, наклоняется к моему уху, безуспешно пытается не басить, а шептать.

— Ваша пленница…

— Только не говори мне, что она юзанула.

— Хуже…

Что может быть хуже, я просто не представляю. Разве что достала припрятанный в складках шубы мобильник и вызвала СОБР.

— … Час назад я решил отнести ей воды…

— Короче.

— К тому моменту она уже окоченела, — виновато мычит Константин, словно в том, что толстуха окоченела, виноват он.

— Почему сразу не позвонили?

— Не хотели портить вам праздник.

— Правильно, — я одобрительно похлопываю стояка по плечу. — Сейчас разберусь с гостями и подойду.

«Третий инфаркт она не переживет, — однажды сказал Тамаре толстухин любовник, — вспоминаю я. — Он оказался прав».

Через час, когда Эльмар с Олегом достают из запасников литровую бутылку «Посольской» и мирно устраиваются возле камина, я спускаюсь в подвал. Константин пыхтит позади меня.

— Вот в такой позе она и была, — докладывает он. — Я ничего не трогал. Бойлерную сразу же запер.

Светлана Петровна сидит на полу, широко раздвинув полные ноги. Шуба нараспашку, яркое шелковое кашне валяется далеко в стороне. На левой руке, все еще прикованной к бойлеру, наверное, останется след от наручников.

Толстуха подохла не сразу. Сначала помучилась. Не знаю, как долго, но она успела разорвать на себе блузку. Похоже, сначала наступило удушье.

— Недавно у нее было два инфаркта подряд, — стараясь говорить чуть слышно, почти шепотом сообщаю я. — Это третий. Костя, ее надо куда-нибудь отвезти и оставить. Когда найдут труп и сделают вскрытие, никто уголовного дела возбуждать не будет. Как, займешься выносом тела?

— Оформим, — бухтит Константин.

— Я сейчас принесу ее сумочку. Слушай, а ведь эта слониха не влезет в багажник.

— Возьмем «навигатор», посадим в салон.

— А получится?

— Не впервой, — заверяет меня добряк Костя, спец по вывозу мертвечины.

Я возвращаюсь в дом. Там всё тихо-спокойно — спокойнее некуда. Олег и Ярвела-младший глушат водяру, водитель Эльмара отправился спать к себе в комнату, Пляцидевский сидит за компьютером. Я иду в спальню, достаю из трюмо толстухину сумочку, на всякий пожарный тщательно протираю ее носовым платком. Потом поворачиваюсь к зеркалу. Из него на меня смотрит Тамара Астафьева, повзрослевшая и надежно устроенная в жизни. Сильная… нет, даже могущественная! Впрочем, уже не Тамара. Давно не Тамара. Виктория Энглер.

«Вот так-то, Толстая Задница, — перевожу я взгляд на осиротевшую сумочку. — Когда-то ты меня запирала на ночь в туалете. Когда-то ты пыталась свести меня сума. Когда-то ты приговорила меня к смерти. Но сегодня я стала одной из самых богатых женщин в мире. А тебя сейчас отвезут на какую-нибудь тихую улочку и вышвырнут из машины в сугроб. Завтра, когда я буду пить кофе возле камина, ты будешь валяться на столе патологоанатома с разрезанным брюхом, а твои потроха будут разложены по банкам.

А всё-таки жаль, что нам так и не довелось побеседовать.

А возможно, это и к лучшему…»

ТАМАРА АСТАФЬЕВА (ИНТРИГАНКА)

Декабрь 1999 г. — июнь 2000 г.

Исчезнувший генеральный директор «Доброго Дела» Александр Александрович Шлаин в компании трех человек появился в «Простоквашине» в середине декабря. А до этого в течение двух недель Тамара с Денисом иногда вместе, а иногда по очереди регулярно ездили в Вырицу, снабжали продуктами Ольгу, Аглаю и семерых ребятишек. У Тамары уже не осталось ни капли сомнений в том, что про сиротский комплекс, про детей, про двух растерянных, не представляющих, что дальше делать, сотрудниц просто забыли. Но оказалось, что нет.

Никогда раньше Денис не проявлял каких-либо отрицательных эмоций. Всегда был спокоен, корректен, и Тамара в тот вечер с изумлением наблюдала за ним, взбешенным, мерившим шагами гостиную.

— Какие мерзавцы! — скрипел он зубами. — Вместо того, чтобы сказать мне спасибо, они просто выплеснули на меня ушат помоев. Мол, ты, мужик, сунулся не в свое дело. А о том, что если бы не я, то их «Простоквашиным» давно бы занималась прокуратура, никто даже и не подумал.

— Сядь. Успокойся. — Тамара похлопала ладошкой по подушке дивана рядом с собой. — И расскажи, наконец, всё по порядку. Итак, ты приехал в «Простоквашино»…

— Сперва всё было как обычно. — Денис послушно присел на диван. — Отвез Аглаю в Вырицу, купили пожрать. Сидели на кухне, пили кофе, когда появились эти четверо. С ходу выкатили мне предъяву, что я поставил джип так, что им не проехать, пришлось беднягам пробираться через сугробы. И только потом поинтересовались, кто я такой.

— Что ты ответил?

— Сначала я спросил, кто они такие. Представился только один, генеральный директор.

— Шлаин.

— Он самый. Тогда я не сдержался. Высказал всё, что думаю.

— А что думаешь? — рассмеялась Тамара.

— Сама понимаешь. Я рассказал про то, что застал в «Простоквашине» две недели назад, про то, как мотался туда из Питера почти каждый день, чтобы дети не померли с голоду. Он меня очень внимательно выслушал, ни разу не перебил. И представляешь, что потом сделал этот дракон?

— Сказал, что ты сунулся не в свое дело.

— Сказал, но попозже. А сначала он попытался сунуть мне двести баксов. Типа, возмещение расходов. Да я угробил на это в десять раз больше! Не считая потраченного времени. Короче, я ему посоветовал на эти две сотни купить детишкам конфет. Хоть какая-то компенсация за то, что их чуть не заморозили и не уморили голодом.

— А дальше?

— А дальше мне как раз и объяснили, что сую нос не в свое дело. И указали на дверь. Я не стал спорить.

— Правильно сделал. Еще рано. Мы всё им предъявим попозже, — зловеще процедила Тамара. — А кто были остальные трое, ты не узнал?

— Не узнал. Солидные дяди, лет по сорок — по пятьдесят. Один из них поперся следом за мной, проводил до машины и стал требовать, чтобы я предъявил ему права и техпаспорт.

— Наверное, тот самый легавый, Борщук.

— Не знаю. Никаких удостоверений он мне не показывал. Просто предупредил, что пока не предъявлю ему документы, он не уберет свой «мерседес». Они меня запарковали так, что было не выехать.

— Ну и? — Тамара приблизительно представляла, что произошло дальше. И не ошиблась.

— Я ответил: «Не убирай», — улыбнулся Денис. — И просто столкнул их тачку в кювет. Теперь, чтобы ее вытащить, нужен трактор.

— Класс! А ведь он срисовал твой номер.

— До фонаря. «Шевроле» зарегистрирован на какого-то бомжа. Я езжу по доверенности. Хрен меня вычислят! Тебя, думаю, тоже.

— Будем надеяться. Нам ведь это совсем ни к чему. — Тамара поднялась с дивана, прогулялась по просторной гостиной. — Ну что, дорогой. Начнем потихоньку готовиться к уничтожению этого рассадника зла. Ты со мной?

— Да. Если вчера я еще сомневался, то сегодня…

— Крепко же они тебя задели! — рассмеялась Тамара. — Самоуверенные идиоты! Забыли про одно важное правило: «Сперва выясни, с кем имеешь дело, а уж только потом наезжай». Короче, я звоню Гепатиту. Пускай начинает собирать информацию.

Сбором информации на троих властьимущих чиновников, получавших когда-то откат от Светланы Петровны, Олег занимался ни шатко, ни валко. Потратил на это больше двух месяцев. И никакого компромата так и не накопал. Кое-что по мелочи, не более того.

— Что один, что второй, что третий, — оправдывался он, — осторожны и не глупы. Ни у кого нет дорогой недвижимости или счетов за границей. Вернее, всё это есть, но оформлено на дальних родственников. А этих родственников не достать. У Котова, к примеру, на Кипре двоюродный брат. Жирует в шикарном особняке и имеет счета в нескольких банках, на которые регулярно капают хорошие денежки из России. Сама понимаешь, что за денежки.

— Да, понимаю. А Александр Васильевич не боится, что кузен возьмет, да и кинет его?

— Не кинет, — с полной уверенностью сказал Гепатит. — Всё схвачено. У двоих других примерно такая же схема. Ездят на древних машинах, перебиваются от зарплаты до зарплаты, живут аскетами и копят на старость. Успешно копят, кстати сказать. По моим прикидкам, у каждого на счетах до пяти миллионов. Плюс недвижимость. Плюс ценные бумаги.

— Они давно работают вместе? Или их свела Светлана Петровна?

— Тут всё есть. — Олег протянул Тамаре дискету. — Почитаешь. А что касается Светланы Петровны… Нет, она их не сводила. Они учились в одном институте. Так что знают друг друга давно… Том, чего собираешься делать?

— А что посоветуешь?

— Я бы посоветовал оставить их в покое. Но ты ж не послушаешь. Ты уперлась.

— Уперлась, — согласно кивнула Тамара.

— Тогда не форсируй событий. Всё равно сейчас никому ничего предъявить ты не сможешь. Разве что Шлаину и бухгалтеру. Остальные отбрешутся. Так что пока сиди на жопе ровно и жди, когда в «Простоквашине» снова начнут…

— Снова начнут убивать детей?! — перебила Тамара. — Вот уж дудки! Там больше никто не погибнет!

— Никто и не говорит, что кто-то погибнет. Осенью ты благополучно просрала удобный момент, когда можно было с поличным накрыть всю эту шарашку, слишком уж увлеклась травлей Игната и Светланы Петровны. Не опоздай сейчас, постарайся поймать их за руку в тот момент, когда они восстановят свой мясокомбинат.

— Почему не помочить их всех раньше?

— У тебя так чешутся руки? — улыбнулся Олег. — Я же сказал: потерпи. Долго, думаю, ждать не придется. Когда будет надо, Вика даст тебе людей из «Пинкертона». А пока главное: не выпускать «Простоквашино» из поля зрения. Ни на день. Вот такой тебе добрый совет. А уж следовать ему или нет, решай сама.

— Хорошо, твой совет я учту. Я даже знаю, как постоянно держать приют под наблюдением.

— У тебя там кто-нибудь есть? — догадался Олег.

— Надеюсь, что да, — сказала Тамара.

И на следующий день отправилась в Вырицу. «Простоквашино» за два месяца ожило, буквально восстало из пепла. Вернее, из снега. У ворот снова дежурили двое привратников с эмблемами питерского охранного агентства на униформе, дорожки на территории были тщательно расчищены, из трубы кочегарки валил дым, из-за спального корпуса доносился гомон гуляющей ребятни.

— Я к Аглае, — сообщила Тамара одному из охранников. Тот сделал удивленную физиономию. Переглянулся с напарником.

— К Аглае? Здесь таких нет.

— К поварихе, — уточнила Тамара.

— Поварихой у нас Зинаида Семеновна. А Аглаю, похоже, уволили. Во всяком случае, чего-то такое я слышал. — Охранник оказался довольно любезным. И это вселяло надежду, что сегодняшняя поездка всё-таки не окажется зряшной.

— А Ольгу тоже уволили?

— Воспитательницу? Нет, работает.

— Я пройду к ней?

— Не выйдет, — рассмеялся охранник. — Наши начальнички боятся заразы извне.

«Понятно, какой заразы. Я и есть такая зараза!»

— Не беспокойтесь, я абсолютно стерильна. Я всегда пользуюсь презиками.

Теперь рассмеялся и второй охранник.

— Нет, всё равно не получится. Мы не хотим лишиться работы. Сейчас схожу, позову Ольгу сюда. Как вас представить?

— Скажите, освободительница. Она поймет.

Ольга искренне обрадовалась встрече.

— Я так и поняла, что это ты, — сказала она, выйдя за калитку. — Только почему «освободительница»?

— А ты забыла, как когда-то меня назвала?

— Забыла.

— Зато запомнила я. Оля, нам надо потолковать. Отпросишься на пару часов?

— Не знаю. Навряд ли…

Ей без проблем удалось отпроситься до вечера.

Они доехали до Вырицы, где возле вокзала нашли небольшое кафе. И просидели в нем до темноты. Тамара подробно излагала историю «Доброго Дела», раскладывала на столике фотографии, сделанные Петром. Ольга внимательно слушала. Не понимая, зачем ей все это рассказывают. Лениво ковыряя вилкой бифштекс…

Но вскоре ей стало не до бифштекса. Она замерла, уткнувшись отсутствующим взглядом в тарелку. Не в силах поверить тому, о чем сейчас говорила Тамара.

— Это серьезно? — наконец пробормотала Ольга.

— Такими вещами не шутят. И подобные обвинения огульно не предъявляют.

— Да, да, конечно. Ты из милиции?

— Нет.

— А ты обращалась туда?

— Снова нет.

— Почему?

— Потому, что это не принесет никаких результатов. Во-первых, ничего не доказать. А во-вторых, даже если бы я и предъявила неоспоримые доказательства, их всё равно бы благополучно похоронили. У тех, кто стоит за этим дерьмом, всё схвачено. Они вывернутся.

Тамара благоразумно умолчала о том, что существует еще и «в-третьих». Пожалуй, самая основная причина — понятия. По которым путь в мусарню был ей заказан. И приходилось решать всё самой.

— Я сегодня же напишу заявление об увольнении. — Ольга наконец оторвала взгляд от тарелки, перевела его на Тамару, словно спрашивая: «Ведь правильно?»

— Нет. Ты ничего не напишешь. И ни словом, ни взглядом, ни действием не покажешь, что тебе известно про эти убийства. Будешь работать, как прежде. Будешь стараться. Будешь исполнительной и незаметной. И будешь наблюдать за тем, что происходит вокруг. Трубка, которую я тебе подарила…

— Не проплачена, — пискнула Оля. От всего услышанного у нее даже сел голос.

— Я подкину денег на счет. Звони каждый день. Произошло что-нибудь, не произошло, всё равно звони. И главное, не упусти момент, когда начнется оживление в лазарете. А теперь скажи, детей сейчас передают на усыновление?

— Да. Но я никогда не подумала бы, что на этом зарабатывают деньги. Мне казалось, что «Доброе Дело» — благотворительная организация.

— Не будь столь наивной, — хмыкнула Тамара. — Руководители благотворительных организаций разъезжают на шикарных джипах и живут в трехэтажных коттеджах. У вас часто появляется Котов?

— Из комитета по образованию? Иногда появляется.

— Один?

— Вообще-то, я не приглядывалась… — Ольга замялась. Опять уткнулась взглядом в тарелку. — Вроде бы, последний раз… Когда это было?.. На прошлой неделе… Он приезжал с какими-то мужиками. .. Тамара, я теперь буду следить за этим очень внимательно.

— Внимательно. Но не пристально. Так, чтобы не вызвать ни у кого подозрений.

— Конечно, — нервно кивнула Ольга. — Я ж понимаю.