Мавр сделал свое дело Полякова Татьяна
– Это конечно, – вынуждена была согласиться я.
– Поедешь? – спросила Танька с надеждой.
– Само собой, – кивнула я. Конечно, у меня были другие планы, но сестры для того и существуют… чтобы портить жизнь и не давать расслабиться. – Когда? – спросила я, очень надеясь, что ехать придется не скоро, а там, глядишь, все как-нибудь утрясется и ехать вообще не понадобится.
– Сегодня, – ответила Танька, убив мою мечту в зародыше.
– Почему сегодня? – шмыгнув носом, поинтересовалась я.
– Потому что время икс наступает сегодня. Адвокат прочтет нам завещание.
– Сегодня вполне мог поехать твой Витька.
– Ты мне сестра или кто? – разгневалась Танька.
– Я практически готова, – поспешно сообщила я.
Но сразу мы, конечно, не поехали. Попили чаю, поговорили о свадьбе. Мысль праздновать ее под водой Таньку увлекла, и я забеспокоилась. Оно бы и ничего, пусть бы ныряли на здоровье, но ведь избежать приглашения мне не удастся, и если для папы с мамой возможны поблажки, то для меня… Когда сестра умная, а у тебя самой мозгов самую малость, лучше так не шутить.
– А можно столы накрыть где-нибудь в парке, а приземлиться на парашюте, – озарило сестрицу. – А что? Выглядит. Как считаешь?
– Думаю, в парке приземляться не очень удобно, можно зацепиться за дерево. А вообще мысль. Гости тоже будут прыгать?
– Конечно.
– Тогда достаточно накрыть маленький столик, и затрат практически никаких. Небольшой оркестр, который сыграет Мендельсона и, если понадобится, Шопена.
– А еще лучше приземлиться на крышу, – озарило Таньку. – И там столы накрыть. Супер.
– Тогда Мендельсона не надо, один Шопен.
– Почему?
– Зачем понапрасну инструменты истязать?
Танька выдала еще несколько гениальных мыслей, чему я не препятствовала, увлечется, и мы, возможно, никуда сегодня не поедем. Но тут сестрица взглянула на часы, бойко вскочила и гаркнула:
– Погнали.
– Как считаешь, мне понадобятся какие-нибудь вещи? – подала я голос.
– Ага, – кивнула Танька. – Собери что-нибудь… и мне прихвати самое необходимое. Я о вещах не подумала, а едем все же на три дня.
Я, не особенно торопясь, собрала сумку, уже не веря, что удастся избежать поездки, и мы покинули квартиру.
День был восхитительным, солнце светило, завтра обещали двадцать пять градусов, и у меня, конечно, были планы… Я тихо вздохнула, боясь, что Танька услышит и уличит меня в отсутствии сестринских чувств.
Возле подъезда стояла «Альфа-Ромео», принадлежащая Витьке. На ней вот уже полгода ездила сестра. Я тоже мечтала о машине, сгодились бы и старенькие «Жигули», но пока и на них денег не хватало, а занимать я не люблю. Как известно, берешь чужие, а отдаешь всегда свои. Однако, когда Танька возила меня на своей машине, сердце мое переполнялось гордостью и восторгом.
– Красавица, – не удержавшись, прошептала я.
– Кто? – навострила уши Танька.
– Машина.
– А-а… мне «тэтэшка» больше нравится. Вот если отвалят нам наследство, куплю себе «аудюху», Витьке «Хаммер», а тебе эту подарю.
– Зачем Витьке «Хаммер», он и на этой ездить боится.
– Может, на «Хаммере» бояться перестанет. Все-таки ты всех давишь, а не тебя. Как думаешь?
– Витьке лучше ездить на велике и по тротуару.
– Согласна, – кивнула Танька, которая трезво оценивала шансы возлюбленного.
Она плюхнулась на сиденье, завела мотор и сразу же закурила. Курить она себе позволяла даже в присутствии родителей, которые являлись сторонниками здорового образа жизни.
– Курить – здоровью вредить, – пискнула я, не особенно надеясь, что мои слова произведут впечатление. «Таня лучше знает, что делать со своим здоровьем», – ответила мама и на следующий день купила пепельницу. На этом моя борьба с вредными привычками сестры закончилась. Табачный дым я не выносила, но так как Таньке было на это наплевать, просто открыла окно.
– Поехали, – кивнула она, а я пристегнула ремни, в машине с сестрой, как в самолете, правилами лучше не пренебрегать.
Через пять минут я вжалась в кресло, через десять зажмурилась, но потом пообвыкла и стала смотреть на мир с оптимизмом.
– Слушай, – нарушила молчание Танька. – Надо бы венок купить.
Я от неожиданности поперхнулась, но через минуту смогла спросить:
– Зачем?
– Ну, вроде к покойнику едем.
– Ты ведь говорила, что будут и живые.
– Точно. Но дядька-то помер, и тут без венка никак.
– Его похоронили?
– Само собой.
– Тогда какой венок? Давай купим цветов.
– Спятила? У него что, день рождения?
– Я уважаю твой ум, но могилы посещают с цветами, а не с венком.
– Ты уверена? – нахмурилась сестра.
– Абсолютно.
– Тогда ладно. Но венок как-то солиднее, сразу видно, что мы скорбим и для покойника денег не жалеем.
– Если мы приедем в дом с венком в руках, то будем выглядеть по-дурацки, – упрямилась я
– Не пижонь. Надо выглядеть естественно, – не унималась Танька. Я хотела спросить, что она имела в виду, но быстро одумалась.
– Венок так венок, – вздохнула я.
Хотя сестрица и сказала, что едем мы в пригород, данное утверждение было не совсем верно. Мы миновали стелу с названием нашего славного города, далее начинались садовые участки, и я с тоской подумала: а что, если в наследство Витька получит один из этих теремков за окном? Не видать Витьке «Хаммера», а мне «Альфа-Ромео». Я вздохнула, но голос подать не решилась.
Тут Танька свернула, но ясности это не внесло, потому что в той стороне никакого пригорода тоже не было. Справа возник хлебозавод, потом еще какие-то сооружения, а сестрица произнесла:
– Надо было через мост ехать, получилось бы ближе.
– А куда едем? – не выдержала я.
– В Дубровку.
Назвать Дубровку пригородом могла только Танька, село находилось километрах в двадцати от города. Но место это облюбовали люди не бедные, и я вновь взглянула на машину с вожделением. Правда, тут же себя одернула. Богатые люди жили возле озера в заповедной зоне (почему в заповедной, вопрос не ко мне, а к нашему губернатору). Сам поселок был довольно большим, в нем даже фабрика имелась. Соответственно жили там и люди небогатые, и дома тоже были разные. Наследством может оказаться деревянная избушка с палисадником и козой на привязи. Травить дядю из-за такого счастья, на мой взгляд, неразумно, но о вкусах не спорят.
За окном мелькнуло кладбище, затем указатель «Дубровка». Только я с облегчением подумала: «Как хорошо, что Танька о венке забыла», как она резко затормозила, а взгляд мой уперся в кирпичную коробку с надписью «Ритуальные услуги».
– О, – удовлетворенно кивнула сестра. – На ловца и зверь.
Мы вышли из машины и направились к дубовой двери, гостеприимно распахнутой. Толстая тетка сидела за стойкой. По тому, как радостно она вскочила, увидев нас, стало ясно: народ здесь жил крепкий и хоронили, должно быть, редко.
– Здравствуйте, – запричитала она. – Чем интересуетесь?
– Да нам бы это… венок, – после непродолжительной душевной борьбы изрекла Танька. Я закатила глаза и отошла к окну. На соседней кирпичной коробке красовалась надпись: «Бар». Напротив весело подмигивала полуголая девица на фасаде, вокруг ее головы поблескивали буквы.
– Кафе «Версаль», – прочитала я и вздохнула.
– Венки у нас свежие, – суетилась тетка. – Вот, посмотрите…
В углу стоял необъятных размеров венок, искусственные цветы по полю из лапника.
– Иголки будут по всей машине, – прошипела я, в мечтах успев увидеть «Альфа-Ромео» своей. О том, как мы появимся на людях с этим страшилищем, даже думать не хотелось.
– Великоват, – задумчиво изрекла Танька.
– А вот, смотрите, – заскользила тетка вдоль стены, рекламируя свой товар. Я напомнила себе, что спасение утопающих дело рук их самих, и решительно шагнула вперед.
– А есть у вас что-нибудь натуральное?
– Вот елочки, посмотрите. На любой могилке смотрятся прекрасно.
– Может быть лучше цветы?
– И цветы есть.
Тетка метнулась в соседнее помещение, куда вела арка, и тут же возникла с розами из белой бумаги, сплетенными в венок.
– Живых цветов нет? – загрустила Танька, пытаясь сделать нелегкий выбор между елками и бумажным шедевром.
– Живых не держим. Вянут быстро. А этот до зимы пролежит, а может, и больше. И не украдут, если чем-нибудь к памятнику прикрутите. А в живых цветах какой толк? Раз – и нет их. Берите, не пожалеете.
Тетка так проникновенно улыбалась, с мольбой протягивая руку с веночком, что Танькино сердце дрогнуло.
– Давайте, – вяло согласилась она, а я порадовалась: эту гадость можно незаметно выкинуть, все лучше, чем страшилище в углу.
Мы расплатились. Слегка раздосадованная Танька не придумала ничего лучшего, как водрузить венок себе на голову, и спросила:
– Ну, как я тебе?
– «Весна» Боттичелли.
– Не выражайся. Уж если ты младшая, будь добра относиться к сестре с уважением.
– Боттичелли – это итальянский художник, – начала оправдываться я.
– Чем у тебя только голова забита? – посетовала Танька, сняла венок, повертела его в руках и вздохнула: – Убожество и никакого художества. В приличный дом с ним могут и не пустить.
– Надо было купить букет…
– Ну нет здесь цветов, нет… – Тут сестра замерла, приоткрыв рот, а я пожала плечами. Метрах в десяти от нас в тенечке сидели старушки в количестве четырех человек и торговали розами. Цветочки были как на подбор и радовали глаз разнообразием оттенков. – Вот видишь, и никаких проблем, – обрадовалась Танька и зашагала к старушкам. Мы немного попререкались на тему, четное или нечетное количество роз следует покупать. Старушки внесли в наш спор ясность, мы обзавелись букетом и направились к машине.
Вдруг раздался душераздирающий треск, который стремительно приближался, и через мгновение в облаке пыли очам нашим предстала шестерка затянутых в кожу мужчин на мотоциклах. Бог знает откуда их принесло. Но они вознамерились остановиться возле бара, что и сделали, а наш путь как раз пролегал мимо.
Шестерка выглядела колоритно. Черные кожаные штаны и рубахи в двадцатипятиградусную жару сами по себе впечатляют, прибавьте высоченные сапоги с заклепками и прочую атрибутику, а теперь вообразите, какой от этой кавалькады шел запах, если учесть, что пиво ребята уважали, а баню, скорее всего, нет. Романист назвал бы это крепким мужским духом, Танька выразилась проще:
– Господи, воняет-то как.
Густая растительность на головах мужчин была собрана в хвосты и косы (шлемами, естественно, пренебрегали), нижнюю часть лица скрывали банданы, должно быть, парни боялись задохнуться от пыли, а может, и от собственного запаха. Банданы были разноцветными, но имели одну общую особенность: все невероятно грязные.
Когда в трех шагах от тебя оказываются подобные типы – это всегда тревожит, но особых пакостей от судьбы я все-таки не ждала, место хоть и малолюдное, но обитаемое, и старушки, скорее всего, в обиду не дадут, а до машины всего ничего.
В общем, я с избытком оптимизма двигала вперед. Оптимизму особо способствовал тот факт, что ближайший ко мне парень стянул бандану с лица, и тут выяснилось, что он не юное прыщавое создание, а мужчина лет тридцати. В таком возрасте, по моим представлениям, у людей в голове начинают преобладать здравые мысли и к кому попало на улицах цепляться лень.
Мотоциклы у всех выглядели роскошно, несмотря на пыль, и я решила, что прибывшие абсолютно не опасны для юных красавиц. Остальные пятеро тоже стянули банданы, выглядели они моложе первого, но тоже вполне сносно. Ну тут один из них протяжно свистнул, после чего воскликнул:
– Какие девочки!
Второй тут же подхватил:
– Ангелочек, давай подружимся.
Третий заблеял:
– Красотка, познакомь меня с подружкой.
«Нормальные придурки», – решила я, стараясь смотреть в сторону. Мотоциклы они не покинули, а расстояние до машины еще сократилось.
– Привет механизаторам, – весело ответила Танька. Этого ей показалось мало, и она продолжила: – Как колхоз? Продолжаем разваливать?
– Я чего-то не понял, – вновь заблеял парень, глядя на друзей, как будто всерьез рассчитывал, что те начнут что-то объяснять.
– Попробуй со второй попытки, – предложила сестрица.
– Может, тебе по башке дать? – в свою очередь предложил парень. Я пихнула Таньку в бок, предлагая заткнуться, но она была далека от этого.
– Лучше дружку по яйцам.
Я тихо застонала, парни возвысили голос, причем сразу пятеро, а Танька сделала неприличный жест, демонстрируя свое отношение к чужому возмущению.
Ближайший к нам парень лихо спрыгнул с мотоцикла, а я подумала: «Зря родители считают Таньку умной». Но вдруг вмешался мужчина постарше.
– Угомонись, Чума, – добродушно буркнул он. Скорее всего, Чума – прозвище парня, такие типы обожают дурацкие прозвища, но радоваться я не спешила. Определение «чума» очень подходило и моей сестрице, то есть он мог иметь в виду, что ей стоит вести себя спокойнее, с чем я не могла не согласиться.
Молодой человек повернулся к нему с сожалением во взгляде, и стало ясно, что Чума – это все-таки он.
– Надо бы научить ее хорошим манерам, – заметил он.
Мужчина поморщился и повторил:
– Угомонись.
Только я хотела порадоваться его здравомыслию, как поняла причину такой доброты: на дороге появилась милицейская машина и плавно затормозила прямо возле нас. Чума оседлал свой мотоцикл, а из машины вышел усатый дядька и хмуро спросил:
– Все неприятности ищем?
Я опять-таки подумала, что это могло относиться к сестрице, однако вожак байкеров принял это на свой счет.
– Что ты, Сергеич, просто с девушками знакомимся.
– Разбежался, козел, – ответила неугомонная Танька, но мне уже было все равно, потому что я достигла «Альфа-Ромео» и даже устроилась в кабине.
– Тебе никто не говорил, что везение не бывает бесконечным? – спросила я, когда Танька плюхнулась рядом.
– Чтобы я каких-то уродов боялась? – презрительно фыркнула она.
– Бояться и нарываться – два совершенно разных глагола.
– Да ладно, – отмахнулась сестрица и завела мотор.
Милиционер продолжал о чем-то говорить с парнями, что меня порадовало, но все равно хотелось оказаться как можно дальше от этого места.
Через пять минут мы въехали на главную улицу поселка, и я смогла вздохнуть с облегчением. Танька двигала малой скоростью, присматриваясь к табличкам на домах.
– Название улицы видишь?
– А какая улица нам нужна?
– Озерная.
– Эта Первомайская.
– Да. А где Озерная?
– Откуда я знаю?
– Не занудствуй, – осадила меня сестрица. – Пожалуй, лучше спросить.
Навстречу нам шла женщина с детской коляской. Танька притормозила, а я спросила, открыв окно:
– Не подскажете, как проехать к Озерной?
– Вам вернуться надо, – ответила женщина. – На перекрестке свернете к лесу. Там указатель есть.
Танька лихо развернулась, а я понадеялась, что, возвращаясь, парней на мотоциклах мы не встретим. Дорога была пуста, мы свернули, табличка появилась только через километр. Стандартный указатель с надписью «ул. Озерная» и стрелка. Дорога здесь была узкой, но очень живописной, слева березки, справа начинался хвойный лес.
Навстречу нам попался джип, выглядевший здесь как-то очень солидно. За поворотом дорога расширилась, и впереди мы увидели озеро. Следовало признать, места здесь действительно красивые, заповедные. Ближайший дом по улице Озерной был под стать этим заповедным местам, не дом, а замок Синей Бороды. Не успели мы прийти в себя от эдакого великолепия, как возник второй дом, мы приоткрыли рот от изумления и далее его не закрывали, только успевали поглядывать на таблички, чтобы не пропустить нужный нам дом.
Дорога шла вдоль озера. Мы окончательно обалдели от окружавшего нас великолепия, слева возник очередной замок под номером одиннадцать, дорога пошла в гору, в сторону от пляжа, и на холме нашим очам предстал нужный нам тринадцатый дом. Две башни из серого камня, широкое крыльцо с вазонами. Не скажу, что он был самым впечатляющим из всех увиденных (тут голова шла кругом, сразу и не выберешь, какой из домов я бы предпочла для жительства, если бы меня угораздило родиться миллионершей), но проникнуться мы смогли, а Танька так даже выронила сигарету на коврик.
– Ни хрена себе, – пробормотала она и облизнулась.
– Осторожно, – кашлянула я, имея в виду сигарету, но сестрица отмахнулась:
– Да фиг с ней.
Однако я вновь начала смотреть на «Альфа-Ромео» с вожделением, поэтому поспешила избавиться от сигареты. Может, и вправду Витьке что-то отколется, а мне, соответственно, повезет? Танька слов на ветер не бросала, и, если заполучит «Ауди», я буду раскатывать на ее красавице.
– В гараже такого дома вполне может стоять «Хаммер», – изрекла я, с трудом справившись с одолевавшими меня корыстными мыслями.
– Ага, – промычала Танька. – Это точно тринадцатый?
– Ну… вон табличка.
Танька заглушила мотор, должно быть, ей тоже требовалось время, чтобы привести свои чувства в порядок, а я порадовалась данному обстоятельству: мне хотелось кое-что уточнить.
– Слушай, а кто он вообще – этот дядя?
– Покойник, – ответила сестрица.
– Это я помню. А кем был до того, как им стал?
– Понятия не имею.
– Что по этому поводу говорит Зинаида Петровна?
– Что он жулик, вор и кровопийца.
– Слишком обобщенно. И ничего поконкретнее?
– Еще он коллекционер.
Тут Танька уставилась на меня, а я на нее, после чего она невнятно чертыхнулась, а я возмутилась:
– Фамилия у дяди есть?
– Была. Костолевский Лев Вениаминович. Ты о нем что-нибудь знаешь?
Я пошарила в памяти. Фамилию такую я вроде бы слышала, но ничего конкретно вспомнить не могла. Пришлось пожать плечами.
Тут надо пояснить, что последним местом моей работы был роскошный антикварный салон на Рождественской (центр города, старинные особняки, арендная плата зашкаливает, а мой работодатель умудрился оттяпать триста двадцать квадратных метров в собственность. Представляете, что это за тип?). В салоне я совмещала ряд должностей, точнее будет сказать, все должности, за исключением уборщиц и директора (им был сам хозяин), проводила там двенадцать часов в сутки и от обилия высокого искусства впадала в прогрессирующий столбняк. На самом-то деле не от искусства, а от хозяина, жмота, негодяя и бабника, который искренне верил, что к своим многочисленным обязанностям я должна прибавить еще одну: ублажать его на кожаном диване в стиле русский модерн, который украшал его кабинет. Так далеко моя любовь к искусству не заходила, и мы простились, после чего я поклялась, что мои пути с антиквариатом более никогда не пересекутся. И вот – нате вам.
Впрочем, все не так и скверно. Оценим наследство по достоинству и не позволим запудрить мозги Витьке. Должно быть, такие мысли озарили и Таньку, потому что она пробормотала:
– Как хорошо, что ты поехала со мной. Тут один дом на пол-«лимона», как считаешь?
– Учитывая местоположение, близость от областного центра, высокохудожественность, а также красоты природы, очень может быть… что и больше.
– А если учесть, что он еще и коллекционер… Ой, мама, как я вовремя замуж вышла.
Тут другая мысль посетила меня и заставила нахмуриться.
– А много ли наследников?
– Откуда я знаю?
– Но что-нибудь ты знаешь или пыталась узнать?
– Если честно, не очень-то я ломала над этим голову. Теперь, конечно, понимаю, что не помешало бы.
– Что, вообще ничего не знаешь? – не поверила я. Конечно, Танька у нас в семье самая умная, но не до такой же степени?
– Ну… дядю отравили. Он вроде бы коллекционер. Нет, точно коллекционер. Был женат, жена давно умерла. Святая была женщина, это Зинаида Петровна утверждает и настаивает на том, что родственники – кровопийцы и воры – ее уморили. Детей нет, оттого наследство отходит племянникам, потому что сестер-братьев, которых вроде бы немало, покойный терпеть не мог.
– Ты вот что, – вздохнула я. – Не торопись сообщать родне, что ты законная Витькина жена, лучше скажи, что вы помолвлены.
– Так они меня на порог не пустят. А почему не торопиться?
– Если в этом семействе такие нравы…
– Думаешь, могут отравить?
– Но ведь дядю отравили? Или это Зинаида Петровна выдумала?
– Дама она с фантазией… но направление твоих мыслей я улавливаю. Если я не жена, то травить меня дело зряшное. Так?
– Так. Вообще травить следует Витьку, пока он не успел жениться. Или уж вместе с супругой.
– Мы о браке помалкивали, и слава богу. Похожу в невестах. Ольга, ты меня нарочно пугаешь или у тебя, как и у меня, от этого домика мороз по коже?
– Присутствует.
– Н-да, – протянула Танька, продолжая разглядывать дом.
На самом деле ничего зловещего в нем не было. Выглядел он вполне симпатично. Два этажа плюс мансарда, но огромным дом не казался, скорее уютным. Перед домом лужайка, ярко-зеленая и ухоженная, стригли траву не реже двух раз в неделю.
Лес начинался прямо за домом. Забор, колючая проволока и прочая атрибутика богатой жизни отсутствовали. Правда, оставались еще минные поля, но я в них все же не верила.
– Ты говорила, он с племянницей жил?
– Ага. Она и звонила.
– Неплохо бы сейчас ей позвонить, сообщить, чтобы встречала нас с оркестром.
– Чего время тянуть? – вздохнула Танька. – Едем. На месте разберемся.
Я пожала плечами, все еще продолжая сомневаться, а Танька завела машину, и мы начали подъем на холм.
При ближайшем рассмотрении дом становился меньше похожим на замок и больше на сказочный домик. Башни теперь выглядели скорее кокетливо, чем грозно. Если это и замок, то из мультика. Обилие цветов вокруг только подчеркивало сказочную атмосферу. Я всерьез ожидала, что из-за ближайшего куста появится олененок, а еще лучше гном…
И он появился.
Из-за угла вывернул человечек, которого я поначалу приняла за ребенка. Он был в оранжевом комбинезоне и в клетчатой рубашке. Темные, очень жесткие волосы торчали в разные стороны, чувствовалось, что никакая расческа с ними не справится. Ростом человечек был со стул, что и позволило предположить, что это дитя шести-семи лет. Однако нечто в его облике настораживало: некая неправильность, если угодно, а еще сигара, которую он держал в левой руке, с удовольствием посасывая.
– Господи, это что такое? – не выдержала Танька, от удивления едва не выпустив руль, и добавила ворчливо: – Дети совершенно обнаглели.
Она затормозила в начале гравийной дорожки, на которую свернула с асфальта, и в нерешительности остановилась.
Дитя заковыляло к нам, и тут окончательно прояснились несуразности в его внешности. Человек оказался взрослым мужчиной, только карликом. Но это отнюдь не успокоило, потому что карлики у нас еще бо’льшая редкость, чем дымящие сигарой карапузы. Я почувствовала себя Алисой, сунувшей свой нос в лисью нору, и даже подумала: «Начинается…» Впоследствии оказалось, что в тот момент я была даже очень права.
Карлик, уперев руки в бока, наблюдал, как мы выходим из машины. Он ухмыльнулся довольно зловеще и вопросил:
– Любите мертвечину?
– Что? – не поняла Танька и даже растерялась, чего за ней отродясь не водилось.
– Воронье слетается, – хихикнул карлик, сунул сигару в рот и забурчал: – Мертвечины будет много.
– Ах ты, гаденыш! – рявкнула Танька, метнувшись к карлику, и попыталась ухватить его за лямку комбинезона. Он ловко вывернулся и оказался за моей спиной. – Держи гада! – заорала сестрица, в которой проснулся охотничий азарт.
– Оставь его в покое, – посоветовала я и с улыбкой повернулась к нему. Все-таки выглядел он уморительно, но вряд ли испытывал от этого удовольствие.
– А ты здесь зачем, принцесса? – весело спросил он.
– Сама не знаю. Но мне здесь нравится.