Братство спецназа Самаров Сергей

– Зачем? Сколько мне нужно было, столько и брала. У меня не возникало необходимости считать остатки. Все равно я при всей своей фантазии не знала, куда их деть, – высокомерно ответила супруга Толстяка.

Оленин понял, что Анжелика врет. Толстяк не был настолько богатым человеком. А врет она для того, чтобы поддразнить милиционера, зарплата которого ей хорошо известна. У молодой женщины чувствовалось определенное отношение к следственным органам. Интересно было бы узнать – откуда?

Разговор не получался. Едва ли она могла чем-то помочь сейчас, и потому Николай Сергеевич оставил женщину беседовать с Нигматуллиным. Сам вышел в коридор покурить и позвал кивком головы Овчинникова. Тот, точно таким же кивком, подозвал еще одного опера из своего отдела – Оленин забыл его имя.

В стороне от дверей кабинета, чтобы внутри их не слышали, они остановились, закурили.

– Костя, рассказывай…

Второй опер отрицательно и беспомощно покачал головой.

– Ничего. Стоянка внизу не охраняется. Машин – сами видели. Кто заметит постороннюю… Да там половина посторонних. Через главный вход проходит куча народа. Вахтерша знает в лицо всего несколько десятков человек. Да ей и не до расспросов. Она там всякой всячиной торгует. Бесплатная точка – что может быть для бабки лучше. Возможно, убийца прошел и здесь. Охранники финансово-строительной компании постоянно, как на посту, возле урны сидят. Посторонних, входящих в правое крыло, не видели. Местных в лицо знают всех. Мнят из себя профессионалов, а толку от них…

– Войти можно и по другой лестнице, сбоку, – сказал Володя.

– Да. Только не с первого этажа. На первом этаже в этом крыле дверь на лестницу закрыта. Там складские помещения института. И завхоз не любит, когда шастают мимо ее складов. Но с лестницы идет выход к другой двери, в производственный корпус. Эта дверь на висячем замке. Ключ только у завхоза.

– Долго ли открыть?

– Но не с той же стороны…

– Понятно. Дальше.

– Есть еще один выход. Справа пристройка. Ее купила какая-то фирма «Пеппи». Проход перекрыт металлической дверью. Закрывается на засов с той стороны. Замка нет. В самой пристройке сейчас делается ремонт. Там одни строители. Они посторонних не видели. Только хозяева иногда приходят, посмотрят, как дела идут, и уходят. Строителей еще не всех опросили. Скоро закончат, сообщат.

– Дверьми пусть эксперты займутся, – распорядился Оленин. – Преступник не по воздуху летал. Он где-то проходил, кто-то его видел. Не бывает людей-невидимок. И обязательно он открывал двери или окна. Сейчас не такая погода, чтобы в перчатках ходить – сразу обратят внимание. Каждый отпечаток – на сверку. Искать по картотеке СНГ. Володя, какие еще варианты?

– Заказчик. Начнем проверку всех, кто имел в последнее время дела с Толстяком. Здесь два пути – он имел дело и кого-то в очередной раз кинул или пытался перейти кому-то путь в недалеком будущем. Сегодня же опросим всех сотрудников «Альто». Каждое дело просветить невозможно, людей не хватит, но самые перспективные следует просмотреть. Самые денежные, где могут возникнуть разногласия или обиды.

– Еще что?

– Пока все.

– Тогда, – сказал Оленин, – третий вариант. Жена Анжелика. Мой нюх собачий говорит мне, что с ней нам еще придется встретиться.

– Трудно с ней общаться, – посетовал Овчинников. – Но попробуем. Причины у нее, возможно, и были…

Под конец рабочего дня Оленин заправил машину, нервным пожатием плеч отреагировав на повышение цен на бензин, и поставил «Волгу» на платную стоянку. Татьяну он еще в обед предупредил, что сегодня задержится. Возможно, допоздна. Потому ехать домой и ставить машину в подвальном охраняемом гараже – такая редкость в их элитарном доме была – не стал. Жена увидит «Волгу», начнутся ненужные расспросы. Оленин не хотел, чтобы Татьяна знала, где он находится. Сегодня не до объяснений с женой.

После этого купил пару бутылок водки, кое-какой закуски и на троллейбусе отправился к Сохатому, как они и договорились по телефону.

Дом нашел сразу. Прикинул расположение квартир и вычислил окна на втором этаже. Да, это не хоромы старшего следователя по особо важным делам. Стекла запыленные, грязные. За ними самые обыкновенные шторы. Солидности не чувствуется. И не чувствуется женской руки. Сохатый, должно быть, так больше и не женился. Первая жена оформила развод, как только узнала, какой срок дали ее мужу. Мать должна быть уже старой. Если и не умерла, то за порядком следить, похоже, не в состоянии.

Грязный подъезд. Полутемная лестница. В квартиру дверь металлическая. Пара серьезных замков. Позвонил. Долго не открывали, и Оленин подумал было, что Лосев куда-то ненадолго отлучился. На всякий случай позвонил еще раз. Вот заскрипел за дверью пол под чьими-то ногами. Кто-то остановился и посмотрел, должно быть, в дверной глазок. Дверь распахнулась стремительно и широко.

– Докладывай, товарищ старший сержант, – через порог сказал Дым Дымыч, сделал шаг назад и протянул руку для пожатия. Через порог здороваться не захотел – нехорошая примета.

– Прибыл в ваше распоряжение, – Оленин тоже протянул руку.

Кисть у Сохатого такая же, что и прежде. Пальцы словно в слесарные тиски попадают. Не вырвешься, даже если очень захочешь. И сам он остался прежний, нисколько не растолстел с возрастом – фигуру, похоже, блюдет. Лицо по-прежнему мужественно-обаятельное, вызывающее симпатию, хотя и несколько простоватое. Но Оленин знал, что эта простота напускная. Скорее, она и не от характера идет, а от образа жизни, которым Сохатый жил и, судя по всему, продолжает жить. Да и вообще имидж у него такой. Со стороны посмотришь – простенький мужик. И не увидишь в нем опытного боевика-диверсанта, прошедшего огней и вод больше, чем многие испытанные афганцы, но медных труб не удостоившийся. Это потому, что на Сохатом и вообще на кабульской отдельной роте спецназа ГРУ попросту ездили во время той войны. Ни дня отдыха не давали. По принципу – если лучший, то ты и должен идти…

– Я уж думал, ты убежал куда-то, меня не дождавшись, – Николай Сергеевич протянул хозяину пластиковый пакет с водкой и закуской.

Сохатый прикинул груз на вес, заглянул в пакет насмешливо и довольно хмыкнул.

– Похоже, у нас намечается сегодня большая пьянка. Я столько же и того же качества припас. Только я… – Дым Дымыч, как показалось гостю, несколько смутился. – Не один сегодня. Редкая гостья неожиданно пожаловала, без предупреждения. Если хочешь, мы ее попросим подружку позвать. Проходи…

Оленин разулся и прошел в комнату через непривычно маленький по сравнению с его площадями коридорчик – два шага для разбега от стены к стене.

– Знакомьтесь. Это Феня. Феня Инфляция, – насмешливо проговорил Дым Дымыч. – Это я так ее зову. Хорошее имя, колоритное. А главное, полностью отвечает ее хищной и циничной сущности.

На окнах были задернуты шторы. В комнате стоял полумрак. Со старого продавленного дивана поднялась навстречу Оленину женщина. Протянула руку. Он хотел показать светские манеры и поцеловать ее, поднял глаза и чуть не ахнул.

Собачий нюх не подвел старшего следователя по особо важным делам. Перед ним стояла Анжелика. Новоиспеченная вдова Толстяка. Все в точности как он и предполагал сегодня в беседе с капитаном Овчинниковым – их пути пересеклись. Только в слишком неожиданном месте.

– Мы сегодня уже познакомились с гражданином Олениным, – сказала Анжелика, ничуть не смутившись и даже насмешливо. – Честно говоря, он произвел впечатление галантного, но занудливого человека. И уж никак не ожидала, что придется в его обществе провести и сегодняшний вечер.

– А почему вдруг Феня? Партийный псевдоним? – спросил Николай Сергеевич, пытаясь побороть растерянность.

Сохатый усмехнулся.

– Ну, что у нее за безликое имя – Анжелика… Была бы маркиза, я бы простил. А так – для дураков. Их на каждом углу, как бездомных кошек. Пусть будет лучше Феней. Легче запоминается. И где же свела вас судьба-злодейка?

Оленин предпочел промолчать, предоставляя возможность ответить Анжелике, а сам продолжал внимательно наблюдать за реакцией Сохатого.