Трезубец Нептуна Прозоров Александр
– Зря вы считаете меня старикашкой, косящего под денди девятнадцатого земного века. Мне эта трость уже три раза жизнь спасала. В нее вделан аварийный передатчик. Компактный, но мощный. Не улыбайтесь, молодой человек, я сам понимаю, что цилиндр диаметром в сантиметр трудно назвать «компактным», но зато свой «SOS» он орет на сферу в четыре парсека. А в нижней трети есть еще вот это…
Атлантида сжал рукоять, и из трости почти под прямым углом в сторону выпрыгнуло немного изогнутое металлокерамическое лезвие пятнадцати сантиметров в длину.
– Осторожнее, не порежьтесь! Нижняя грань заточена, – предупредил он протянувшую руку девушку. – Как видите, это еще и легкий альпеншток. Помнится, на Гвоздике, это планета земного типа в секторе Тетчер, угораздило меня, стоя на носу семидесятиметровой статуи Будды, потянуться к ее глазу. Поскользнулся я, и полетел вниз как миленький. Хорошо, успел клинок в губу вогнать. Минут десять на тросточке висел, пока ребята веревку спустили. Или на Тибете на леднике почти полкилометра на спине прокатился. Тут уже сам смог выбраться, с помощью тросточки и полилингвиста. Правда, компьютерный переводчик после того, как я с его помощью полтора часа лунки для ног выдалбливал, все языки кроме арабского забыл. Не везет мне с переводчиками.
– А это случайно не холодное оружие? – осторожно поинтересовался студент.
– Это одежда, – парировал Атлантида, убирая лезвие обратно в трость. – Я без нее чувствую себя голым. Точнее, я предпочту скорее остаться голым, чем без нее. Больше шансов выжить.
– А что вы делали на Тибете? – полюбопытствовала кудрявая голубоглазая студенточка. – Вы кто, геолог?
– Археолог! – возмущенно зарычал Атлантида и со вкусом осушил бокал с текилой. Прежде, чем отправить в рот лимон, он поинтересовался: – А вы думали, «железную печать» я дома, в подвале лобзиком выпиливал?
– Так вы тот самый Рассольников?! – не поверили своим ушам студенты.
– Простите, забыл представиться, – развел руками Атлантида. – Платон Рассольников, почетный хранитель вашего музея.
– Джарита, – назвала себя голубоглазая кудряшка.
– Забава, – кивнула кареглазая, с длинными прямыми волосами девушка.
– Джорж, – протянул руку парень. – Неужели вы тот самый Рассольников?! – все еще не мог поверить он.
– Какой есть, – доброжелательно усмехнулся Атлантида.
Археолог мысленно поблагодарил господа за то, что он создал всех журналистов безмозглыми баранами, а умных профессоров – наивными чудаками. Стараниями и тех, и других за последние годы Рассольников приобрел репутацию бескорыстного исследователя и щедрого, богатого мецената. Между тем, ни первым, ни вторым так и не пришло в голову, что подаренная им университетскому музею «железная печать», застрахованная на пятнадцать с половиной миллионов оболов, на черном рынке не стоит и двух медных су.
За время полугодичных раскопок на Тибете, Атлантида нашел немало несомненных признаков жизни там неких разумных существ, следы кочевых стоянок, но из реальных вещей раскопал только небольшую медную тонкостенную чашу, кем-то зверски пожеванную, и продолговатый кусок сырого железа с хорошо различимым клеймом. Сопоставляя его рисунок с библиотекой символики, Атлантида с изумлением обнаружил, что клеймо с планеты Тибет удивительно напоминает тавро, которым метили свой скот королевские погонщики древней Бирмы. Это означало, что еще в доисторические времена между двумя планетами могли поддерживаться прямые контакты! Нет ничего удивительного, что клеймо было оценено в такую невероятную сумму, которой Атлантиде, по всей видимости, не удастся заработать за всю оставшуюся жизнь. Однако совершенно ясно и то, что истинную ценность такой артефакт приобретает только в случае его легитимности – то есть, извлечения со всеми соответствующими формальностями: объемной съемкой, ведением протокола, присутствием свидетелей и так далее, и официальной регистрации. Плюс – целая череда последующих экспертиз. Иначе клеймо – просто обычная, ничего не значащая железка. Естественно, столь ярко «засвеченный» артефакт на «черном рынке» уже никому не нужен: кто же признается, что заграбастал себе официальную находку?
Поэтому Атлантида и подарил «железное клеймо» Страдсфорскому университету – выбирая между возможностью просто не заморачиваться бесполезной вещью и забыть про нее, или потратить немного личного времени и подкинуть свой камушек в слепленный кое-как фундамент науки, Рассольников предпочел второе. Зато теперь он имел право на полный пансион в стенах университета, на завистливые взгляды мужчин и восторженные – женщин. Еще бы – человек легко и просто подарил университету пятнадцатимиллионный артефакт. Денег, наверное, голуби не клюют! А еще – на изрядный кусок известности, благодаря которой на регулярных свадьбах сестрицы его узнавал как минимум каждый третий гость.
Вот и сейчас – стоило студентам понять, с кем они имеют дело, как оттенок легкого презрения к тридцатилетнему «старикашке» сменился благоговейным восторгом перед возможностью прикоснуться к «самому» Платону Рассольникову.
– Так что, – предложил Атлантида, – выпьем за знакомство за счет альма-матер?
Предложение было немедленно принято, после чего посыпались обычные в таких случаях вопросы:
– Вы, наверное, всю вселенную облетели?
– Ну что ты, Забава, – рассмеялся Атлантида. – Вселенная немножко великовата для одного человека. Разве только нашим доблестным медикам удастся продлить среднюю продолжительность жизни с трехсот до хотя бы пяти тысяч лет. Тогда можно рассчитывать пробежаться по паре рукавов нашей галактики.
– А вы берете с собой в экспедиции женщин? – покраснев, поинтересовалась Джарита.
– Только таких симпатичных, как ты, – даже литр текилы, успевший разбежаться по венам Атлантиды, не смог лишить его галантности.
– Скажите, Платон, а как вы разыскиваете стоянки разумных существ? – проявил профессиональный интерес Джорж.
– Это довольно просто, – пожал плечами Рассольников. – Оцениваете планету, прикидываете, где именно предпочли бы жить вы сами, пробиваете в этих местах пробные шурфы и делаете послойную квантовую съемку. Или двигаетесь вдоль реки, смотрите, где сами предпочли бы встать на стоянку и опять: шурфы и послойная съемка. Самая проста, самая распространенная и самая надежная методика.
– Подождите, Платон, – удивился студент. – Но ведь таким образом невозможно найти следы других разумных рас! У них другое строение организмов, другие потребности, другое мышление…
– Вы попали точно в яблочко, Джорж! – захлопал в ладони Атлантида. – Мы не умеем мыслить как «чужаки», не умеем их искать. Очень может быть, что именно поэтому наша наука и считает гуманоидов доминирующей расой во вселенной. Ей богу, вы молодец, молодой человек! Я хочу выпить за ваш цепкий интеллект. Закажите нам еще по одной порции. Нет, по две – нам нужно выпит за историю.
Атлантида оседлал своего любимого конька – историческую науку. При наличии заинтересованных слушателей и достаточных запасов текилы он мог говорить о ней часами:
– Мы не умеем искать, друзья мои, просто не умеем искать! В результате воображаем о своем прошлом черт знает что. Возьмите хотя бы Землю. Да, да, нашу исхоженную, изъезженную, ископанную старушку Землю. Вот, например, все знают о нашествии монголов на Европу. Все знают. А ни одной их могилы, ни одного кургана, одинокого мертвеца, ни одного щита или хотя бы наконечника стрелы по сей день выкопать никому не удалось. Где они? Зато где-то под полярным кругом нашлось несколько могил высоких людей явно европейского происхождения с великолепным рыцарским турнирным вооружением. Кто они, откуда? Таких доспехов никто и нигде делать в те времена не умел, а сейчас никто делать не станет. Или Америка. Все знают, что при заселении Северной Америки было начисто истреблено почти десять миллионов индейцев и вместо них поселены европейцы. Кто смог организовать эту бойню? Кто перекинул через океан миллионы поселенцев и построил новую Великую империю, если через океан плавали считанные десятки кораблей пассажировместимостью по полсотни человек? Никаких следов ни флотов, ни военной промышленности нет. Эх, Джорж, давайте выпьем за души тех туземцев, на чьих костях выросли Великие Соединенные Штаты. Впрочем, не нужно смотреть через океан. Вернемся сюда, на Остров. Вы знаете, что в начале столетней войны Эдуард третий выплатил своим солдатам двадцать четыре тонны золота? Двадцать четыре тонны новеньких, свежеотчеканеных золотых монет! Где он взял столько золота в этой глухой, дикой и бедной в то время стране? Сам король утверждал, что его добыли из свинца его личные алхимики. Или вы думаете, алхимики потом почти триста лет просто так всю жизнь за колбами просиживали? Не-ет, они знали, что королю Эдуарду золото кто-то сварил! Но никаких следов ни химических лабораторий, ни золотых рудников найти никому за все прошедшее время не удалось. Вот так, молодые люди, на Земле до сих пор толком не разберемся, кто когда и откуда пришел, и куда сгинул. А в космосе…
– Откуда вы все это знаете? – изумилась Джарита.
– Ах девочка моя, – Атлантида накрыл ее руку своей сухой горячей ладонью. – Ты совсем забыла, что я историк. Или вы считаете, что до Второй Конкисты человечества не существовало?
– Пиноккио! – внезапно громко прошептал Джорж, и студенты кинулись врассыпную. Все, кроме Джариты. Не сумев выдернуть свою ладошку из сильной руки археолога, она пару раз дернулась, как попавший в сеть голубок, и затихла, втянув голову в плечи, опустив лицо вниз и чуть ли не перестав дышать.
– Так и знал, что ты здесь, Платон, – подошел к столику Каннелони. – Я сейчас переговорил с Вайтом. Он про тебя слышал и очень рад, что ты согласился ему помочь. Оказывается, он уже успел снять две каюты на каком-то пароходе. Отлет послезавтра, корабль называется «Ягель»… Впрочем, чего я тебе рассказываю, – профессор кинул на стол пластиковый цилиндр. – Здесь все. И посадочная карта, и данные космопорта, и корабля. Да, кстати, все данные по той экспедиции я тоже на кристалл скинул.
– Спасибо, Дэвид, – Атлантида переправил цилиндрик в карман.
– Слушай, Платон, ты не хочешь навестить музей? Ты все-таки почетный хранитель. Журналисты целый день у парадного входа пасутся. Надеются, ты им что-нибудь подкинешь для свежего номера.
– Разумеется, – кивнул археолог. – Я тут как раз расспрашиваю школяров, насколько хорошо музей работает, нет ли замечаний.
– А-а, – Каннелони еле заметно улыбнулся уголками губ и перевел взгляд на Джариту. – Вы только не очень сгущайте краски, юная леди. Будьте снисходительны к престарелым смотрителям.
– Да, господин ректор, – тихо прошептала девушка.
– Ну, тогда я спокоен, – кивнул профессор. – Надеюсь, Платон, мы еще увидимся до отъезда.
– Обязательно, – пообещал Атлантида и, наконец-то, отпустил руку девушки: – Ну вот, Джарита, и оказалась ты моим общественным инспектором. Придется ехать в музей, раз обещали. Ты не против?
Девушка кивнула.
– Вот и хорошо. Только заглянем ко мне в номер, нужно просмотреть, что там на кристалле записано.
– Ого, у вас окна на улицу выходят! – изумилась Джарита, стоило им войти в номер.
– Да, – согласился Атлантида. То, что под окнами шестого (он же, по мнению лифта, сто пятьдесят шестой), этажа шелестели зеленые кроны парка казалось археологу простым и естественным.
– Нам говорили, что в доме человек или спит, или смотрит объемку, или занимается учебой и потребности в окнах не испытывает.
Атлантида только молча ухмыльнулся – чего только эти земляне не придумают, чтобы оправдать перенаселенность и нужду жить в подземных квартирах. И это в то время, когда во вселенной не то что свободных земель – планет свободных не сосчитать!
Он закинул пластиковый цилиндр с кристаллом в приемник гостиничного терминала и, пока Джарита исследовала номер, быстро пролистал скинутую Пиноккио информацию. Посадочный талон европейского космопорта, подборка статей о Теплере Вайте, картинки с поясным копьем, некими чашами, стенными панелями и странными нарядами. Ничего особенного, но все равно интересно.
– Ого! Гравитационная постель! – послышалось из спальной.
Рассольников дал команду переписать содержимое кристалла к себе в браслет и заглянул в дверь. Девушка, не удержавшись от соблазна, рухнула на казенную койку и теперь покачивалась в воздухе на высоте полуметра. Вообще-то, Атлантида пребывал в уверенности, что новомодная «гравитационная постель» – всего лишь хитрая лазейка гостиничной администрации, возможность сэкономить на постельном белье для постояльцев… Но, судя по реакции Джариты, это было действительно чем-то редкостным и дорогим.
– Тебе нравится? – Атлантида снял свой пиджак, повесил на спинку стула и упал рядом со студенткой. И тут же увидел, как по облегающему платью из термоткани пробежала сверху вниз голубая волна, а на кончиках грудей появились красные пятнышки. – Неужели перегрелись?
Платон протянул руку и осторожно коснулся одного из сосков. Краснота моментально растеклась по всем грудям, появилась внизу платья и опоясала бедра.
– Какое интересное платье! – Атлантида провел ладонями девушке по бокам, на что платье моментально откликнулось желтой вспышкой, которая медленно рассеялась оранжевыми пятнами. Джарита застонала и выгнулась дугой. Платон нашел губам губы, впился в них, проникнув языком между ее зубов, покосился вниз. Платье переливалось зелеными волнами, и только красный пояс чуть ниже талии оставался на своем месте. Рассольников скользнул ладонью между бедер, задирая подол. Пояс налился алым и стал расширяться вниз, навстречу его руке. Одновременно вишневым цветом раскалились груди и плечи.
Атлантида начал целовать ее шею. Его ладонь добралась до трусиков Джариты, рывком сдернула их вниз. Девушка закинула руки за голову. По платью с калейдоскопической скоростью замелькали зеленые, синие, желтые полосы.
– Да-да-да-да-да-да… – тихо зашептала она.
Атлантида торопливо избавился от брюк, уже не особенно заботясь о сохранности безупречной складки, от трусов, встал на колени, зависнув в паре сантиметров над постелью, поднял девушку на уровень своего пояса и резко вошел в нее. Платье откликнулось желтой вспышкой, а Джарита раскинула руки в стороны, жалобно заскулив. Платон совершил новый толчок, потом еще и еще. Каждый раз платье вспыхивало осенней желтизной, которая постепенно смещалась к оранжевым оттенкам, потом к светло-красным, вишневым, темно-бордовым – пока после очередного толчка Джарита, издав вопль ужаса, не вонзила свои острые ногти Платону в руки. Платье полыхнуло чем-то ослепительно белым и медленно растеклось светлой прозрачной зеленью. Девушка обмякла и безвольно повисла над кроватью. Настолько безвольно, что у слегка ободранного Атлантиды пропало желание продолжать свои старания по продолжению человеческого рода и появилось желание пощупать у гостьи пульс. Могучим усилием воли археолог отогнал дурные мысли и отправился в душ замывать царапины.
Единственное, что ему понравилось из изобретений земноводных (в смысле, водящихся на Земле), так это «шаровой душ». На зашедшего в душевую кабинку человека обрушиваются тонкие упругие струи, бьющие с потолка, из стен, из пола. Возникает ощущение, что ты оказываешься в толще кипящей от ярости волны, которая норовит вгрызться в тело, просочиться сквозь кожу внутрь. Каким-то непонятным образом душ отслеживает местонахождение лица и оберегает его от прямых водяных атак – а то ведь и захлебнуться недолго – но все остальное тело одновременно и моется, и массируется, и подкармливается некими хитрыми косметическими добавками. Рассольников даже подумал расстаться с чем-нибудь не очень ценным из своей личной коллекции и приобрести такую вот кабинку себе в дом.
На мгновение струи опали. Платон увидел, как раскрылась дверца и Джарита, уже без платья проскользнула внутрь.
– О боже, неужели это я? – в ужасе воскликнула она, увидев руки археолога, упала на колени и стала покрывать их поцелуями. – Прости меня, милый, прости пожалуйста…
Внезапно Атлантида ощутил, что жалость девушки стала изливаться ему совсем не на руки. Платон понял, что ни в какой музей сегодня не попадет.
Глава вторая
«Ягель»
Олимы – обитатели планеты Грин. Сами они называют свою планету «Силикс», что в переводе на русский язык означает Земля. Эта разумная раса развилась из высших травоядных. Средний рост олимов – около полутора метров, вес – порядка шестидесяти килограмм. Раз в полтора года по земному календарю олимы сбрасывают рога. Новые растут на протяжении трех месяцев, и все это время насыщены олимофромом (Jolimofrovjc), весьма эффективным и дорогостоящим афрозидиаком. Эта особенность строения организма олимов нередко становится причиной различных преступлений против них.
При лечении олимов нужно помнить, что у них очень быстро возникает привыкание к любым препаратам на основе аспирина. Организм олимов хорошо откликается на лечение антибиотиками, побочных эффектов не отмечено. При содержании в стационаре следует обратить внимание на то, что присутствие в их рационе покрытосеменных растений может вызвать тяжелые отравления. Их следует ограничивать в сахаре, который также нередко становится причиной расстройства пищеварения. Хлебобулочные изделия олимами усваиваются легко. В качестве эффективного анестезирующего средства можно использовать алкоголь, как в чистом виде, так и в виде готовых растворов.
Согласно международным договоренностям, при госпитализации олима, а так же в тех случаях, если к моменту прибытия врача он находится в бессознательном состоянии, представитель медицинского учреждения обязан составить акт осмотра рогов. Документ составляется в произвольной форме».
(Справочник корабельного врача 3118 г. AC&Gz. Русскоязычное издание. Глава 7, §13.)
При взгляде на Теплера Вайта возникало ощущение, что того всю жизнь кормили только гормонами. Ростом он превосходил археолога почти на голову, был в полтора раза шире в плечах, имел весомое, беззастенчиво выпяченное вперед брюшко и огромные, безразмерные щеки. Его толстенькие пальцы украшало несколько простеньких золотых печаток с различными драгоценными камнями и без, а также массивный платиновый парольный декодер для доступа к банковским счетам. Штука, стоящая примерно с половину орбитального катера – и при том совершенно ненужная, поскольку обычный процессорный браслет легко мог выполнять те же самые функции. Но самым поразительным оказался его костюм. Этот «известный коллекционер» и «знаток истории средних веков» напялил на себя самый настоящий бархатный пурпуан! И не просто пурпуан, а с золотыми пуговицами!
Возможно большинство торопящихся через главный зал людей и думали, что пухлый, как мыльный пузырь, мужчина одет всего лишь в бархатную куртку, но Рассольников достаточно разбирался в истории, чтобы отличить средневековый пурпуан от техногенной «косухи» или ранне-компьютерной «ветровки». Разумеется, из-под пурпуана выглядывала белая льняная камиза, застегнутая на горле деревянными пуговицами.
– Если он обошелся без золотых застежек, то деревянные заказал как минимум из сандала, – решил Рассольников.
От общепринятых в средние века толстых шерстяных колготок Теплер почему-то отказался в пользу широких шаровар, прикрепленных, впрочем, к нижнему краю пурпуана тонкой шелковой шнуровкой – как и положено.
– Это ты, что ли, Атлантида? – остановился толстяк напротив археолога.
– Я попрошу мне не тыкать, – сухо отрезал Платон. – Мы с вами воздух из одного загубника не дышали. Я, между прочим, дворянин в седьмом поколении, поэтому, обращаясь ко мне, потрудитесь добавлять «сэр»!
– Только не забывайте, что это я вас нанял, а не вы меня, – гулким басом пророкотал миллионер. – И в таком случае тоже обращайтесь ко мне на «сэр»!
У Рассольникова пропало всякое желание улетать. Он представил себе, что как минимум два месяца будет вынужден каждый день общаться с этим боровом, и говорить ему «сэр», и дышать одним воздухом, пользоваться одной сантехникой, пить одну воду… Но он уже успел сдать свой нехитрый багаж, надавать обещаний Пикко и расстаться с цепкой, как леконский шестилапый койот, Джаритой. Девушка непременно желала отправиться с ним на край света, и только ссылки на Теплера, договор и один-единственный существующий билет помогли Атлантиде вернуть свободу. Засветись он в университете снова хоть на секунду – и обычным рейсом на Гею-Квадрус ему придется возвращаться вдвоем.
Во взгляде Теплера, которым тот окинул белоснежный костюм Рассольникова, особо задержавшись на приколотом в петлицу цветке кактуса и изящной тросточке, радости тоже не читалось. Скорее всего, миллионер прикидывал, не стоит ли ему вернуть билеты и взять другого проводника. Правда, багаж он тоже уже сдал, а время для двухмесячного отсутствия наверняка выкраивал в своем графике из денежных банкнот.
– Посадочный челнок ожидает Платона Рассольникова в семнадцатой камере, – неожиданно сообщил голос диспетчера.
– А почему меня? – удивился Платон.
– Если деньги вы тратите на себя, их нельзя списать с налогов, – презрительно приподняв верхнюю губу, пояснил Теплер Вайт, – а если их тратит на себя нанятый вами человек, то можно. Идемте на посадку… сэр.
Платон мысленно улыбнулся. Он понял, что Вайт тоже лишил себя возможности дать обратный ход. Что же, тогда прокатимся на личном миллионерском челноке, посмотрим, как живут земные богатеи.
– Благодарю за приглашение… сэр.
Челнок оказался не вылизанной и отлакированной обтекаемой каплей, как ожидал Рассольников, а изрядно обшарпанным, потрепанным грубым ромбом, огнезащитное покрытие которого местами выгорело до такой степени, что наружу торчали ветвистые термические волокна. Археолог даже притормозил, с изумлением оглянувшись на миллионера:
– Как вы летаете на таком лохматье? – на мгновение запнулся, но все-таки добавил. – Сэр Теплер…
– Не знаю, – пожал плечами тот. – Это не мое, это с «Ягеля». Раз служба космопорта пропустила, значит безопасен. Сэр.
– С какого «Ягеля»? – с подозрением поинтересовался археолог. – На пассажирских кораблях челноки минимум на сорок человек рассчитаны, а этот максимум на четыре, сэр.
– Так «Ягель» транспортник, сэр. С Грина. Я снял на нем две каюты.
– На транспортнике? – Атлантида перевел взгляд на пошарканный челнок и начал понимать, что влип куда сильнее, чем ожидал. – А почему не на обычном, рейсовом, сэр? Они же вдвое быстрее летают!
– Каюта на транспортном корабле стоит почти вдвое дешевле, сэр. Да и внимания к себе привлечем меньше.
Почему-то именно на счет «дешевле» Атлантида и ожидал услышать. Он поколебался еще несколько мгновений, почти готовый вернуться в объятия Джариты, но в последний момент все-таки предпочел челнок – запрыгнул к нему на крышу и провалился вперед ногами в узкий люк. Адаптивное кресло плотно обняло тело, однако голова и ноги все-таки ощутимо уперлись в края противоперегрузочного ложа. Археолог вспомнил габариты Вайта и мстительно улыбнулся.
«Ягель» оказался самым настоящим крупнотоннажным транспортом. То есть, не тягачом, который один или вместе с однотипными кораблями цепляет крупную автономную «баржу» с грузом, доставляет к нужной звездной системе, бросает и перецепляется к другой «барже», не дожидаясь разгрузки-погрузки. Нет это был самый настоящий корабль огромных размеров с трюмами, единым корпусом и системой капсулированных выносных реакторов – прямо океанский корабль докомпьютерной эпохи.
Челнок воткнулся транспорту куда-то в корму, мелко задрожал, словно стряхивая усталость и затих. Атлантида вылез из кресла и оказался в светлом и широком и, но уж очень низком помещении. Рядом уже нетерпеливо подпрыгивал пилот простенького посадочного кораблика – ростом едва до плеча, с огромными черными глазами и длинной, острой, симпатичной мордочкой, покрытой гладкой коричневой шерстью. Голову пилота украшали короткие, сантиметров десять, раздваивающиеся рожки, между которыми белело маленькое овальное пятнышко. Остальное тело закрывал банальный комбинезон, склеенный из разноцветных элементов примерно одного тона. По всей видимости, или представители этой расы не различали цветов, или у них были очень странные представления о красоте.
– Пи-пи пии, пи пи-и, – коротко дернул мордочкой вверх пилот.
Атлантида отряхнул свой пиджак, поправил цветок в петлице, потом расстегнулся и тихонько постучал по надетой на ремень, рядом с пряжкой, бежевой пластине полилингвиста:
– Эй, проснись, работать пора.
– Задайте языки общения или продолжайте говорить несколько минут, чтобы прибор произвел настройку автоматически, – откликнулась пластина.
– Основной язык: Земля-русский, воспринимаемый – Грин-олимы, – археолог не очень доверял автонастройкам прибора.
– Вас понял, приступаю к работе.
– Пи-пи пии, пи пи-и, – повторил, дождавшись окончания манипуляций, рогатый пилот.
– Помогите обрести свободу своему секретарю, – посоветовал переводчик.
– Вот как, – обрадовался Атлантида, – так этот жмот зарегистрировался моим секретарем? Ну, я ему работу обеспечу.
Рассольников склонился над открытым люком. Широкоплечий Вайт нервно дергался из стороны в сторону, не в силах вытащить из-под себя руки.
– Ну и как вам путешествие по сниженным ценам, сэр Теплер? – не удержался от ехидства археолог.
– Узкие… блин… – пробурчал что-то неразборчивое миллионер.
– В таких случаях принято было говорить «блин горелый» – поправил его Атлантида, перехватил тросточку в зубы, опустил руки в люк, зацепил Вайта за плечи и напрягся, вырывая его из объятий кресла. Поначалу казалось, что толстяк засел в кресле намертво, но после нескольких рывков его тело поддалось. Миллионер сдвинулся немного вверх, выпростал руки и, опершись ими о край люка, выбрался наружу.
– Спасибо, сэр Платон, – тяжело дыша кивнул он.
– Не стоит, – небрежно махнул рукой Рассольников, – у нас четыре недели полета впереди. Еще наблагодаритесь.
Вайт, отдышавшись, встал на ноги, заставив малютку-олима с испуганным писком шарахнуться в сторону – и гулко стукнулся головой о потолок.
– Ничего страшного, – прокомментировал Атлантида, – зато поездка обойдется вдвое дешевле.
Теплер громко скрипнул зубами, но промолчал.
– Пи, пи, пи-пи-пи, – торопливо заговорил рогатый пилот.
– Через двадцать минут рождается подготовка к вылету, – расшифровал его писк поясной переводчик. – Нужно быстро перемещаться в кабину управления космическим кораблем выбирать кресла тяжелые.
– Какие кресла? – простонал Вайт, массируя себе затылок. – Только в постель!
– Мне очень жаль вас огорчать, сэр Теплер, – мило улыбнулся Атлантида. – Но на «грузовиках», в отличие от пассажирских кораблей, нет избыточной мощности на реакторах, поэтому искусственную гравитацию на время разгонов и торможений приходится отключать. В кровати вас просто раздавит, сэр.
Вайт хмуро покосился на археолога, но отвечать не стал. Олим приглашающе пискнул и побежал вперед, указывая дорогу. Земляне торопливо пошли следом за ним.
Рубка оказалась недалеко. Полтора десятка мониторов и пультов, за которыми сидели космонавты планеты Грин. Платон обратил внимание на то, что большинство из них имели не простенькие раздвоенные рога, как у пилота челнока, а высокие, ветвистые. Наверное, пассажиров доставила на борт женщина.
– Пи-пи, – указала олимка (или олимиха?) на два ряда кресел, которые стояли вдоль стены и торопливо заняла место за одним из пультов.
В некоторых из кресел сидели олимы, внимательно наблюдая за подготовкой к старту, но большинство сидений оставались свободными.
– Прямо зрительный зал на борту, – хмыкнул Атлантида. – Какое кресло нравится вам больше всего, сэр Теплер?
– Какая разница, сэр Платон? – отмахнулся миллионер и рухнул в ближайшее. Кресло издало жалобный хруст, но выдержало.
Археолог сел в соседнее, откинул голову на подголовник. Верхний край кресла упирался ему точно в основание черепа. Атлантида чертыхнулся, вскочил, нашел регулировку, выдвинул подголовник до упора вверх, снова сел. В новом положении затылок получил какую никакую опору, хотя и не очень удобную – верхний край подголовника находился на уровне середины головы. Рассольников покосился на Вайта и увидел, что у того мыслящий орган находится и вовсе на весу.
– Эй, сэр Теплер, поднимите подголовник, а то вам на старте мозги оторвет.
– Не поднимается, сэр Платон, – пожаловался миллионер.
– Как это не поднимается?! – Атлантида вскочил, нажал на регулировочный рычаг соседнего кресла. И правда – все регулировки находились в максимальном положении. Ну не рассчитывали олимские конструкторы сидения на таких рослых космонавтов!
– Эй, кто тут командир?! – выпрямился археолог. – Сделайте что-нибудь! А то ваш богатый пассажир старта не переживет.
– Пи! Пи! – самый рогатый из олимов громко запищал, размахивая копытцами.
– Четыре минуты до начала разгона, – любезно перевел полилингвист.
– Четыре? – археолог метнулся к своему креслу, сел и торопливо пристегнул ремни.
– Пи-пи пи, пи!!! – на все голоса пищали члены команды.
– Прощайте, сэр Теплер, – участливо кивнул Атлантида.
Но тут один из олимов вскочил со своего кресла, подскочил к шкафчику, распахнул дверцу, рывком сорвал ее с петель, подбежал к Вайту, подсунул ее миллионеру под спину, так что часть дверцы выступала над слишком коротким подголовником и метнулся назад, за пульт.
– Неудобно, – заворочался толстяк. – Спину режет.
– Пи-и-и-и!!! – завопил в этот миг рогатый, мониторы полыхнули оранжевым и щеки Вайта мгновенно сползли на затылок. Полет начался.
Ускорение продолжалось двенадцать минут при четырех «g». За это время у Атлантиды совершенно занемел затылок, а у Теплера сползли к спинке не только щеки, но и все остальные рыхлости тела, отчего спереди он стал походить на олимпийского атлета. Правда бодрости спортивная внешность ему отнюдь не добавила. После окончания разгона, перехода в режим растянутого дискретного перехода и включения искусственной гравитации, миллионер даже не шелохнулся.
– Как вы себя чувствуете, сэр? – Атлантида расстегнул ремни и подошел к напарнику.
– Спасибо, сэр, очень плохо, – простонал в ответ Вайт. – Вы не поможете мне встать?
– Ничего не поделаешь, сэр Теплер, – протянул руку Рассольников. – За все приходится платить. Или деньгами, или своей шкурой.
То, насколько близки оказались его слова к истине, археолог понял только после того, как толстяк поднялся и повернулся к нему спиной: глубоко вдавленная в тело бархатная куртка во всех мельчайших деталях сохранила силуэт дверцы – ребра жесткости, обломки петель, замок вместе с язычками и скважинами.
– Я хочу в постель, – угрюмо прорычал миллионер. – Кто-нибудь покажет мне мою каюту или нет?
Жилая палуба располагалась двумя этажами выше служебной, и добираться до нее пришлось по аварийному трапу – в кабину лифта Вайт просто не влез. По счастью, хоть каюты были сделаны с достаточным запасом: комнаты три на шесть, с двухметровыми потолками, самыми настоящими иллюминаторами, туалетом и умывальником с одним краном – горячая вода в списке удобств не предусматривалась. Душевые в каютах отсутствовали. Как, впрочем, и на всей жилой палубе – любовью к водным процедурам олимы явно не отличались. Габариты постели позволяли вытянуться во весь рост – если предварительно согнуть ноги в коленях. В противоположном от кровати углу стоял желтоватый стержень «объемки».
– Спасибо, – Атлантида с трудом подавил в себе желание благодарно почесать сопровождавшую их олимку между рогов, улыбнулся Вайту и закрыл дверь.
Наконец-то можно спокойно развалиться, задрав ноги, и ни о чем не думать, неторопливо посасывая текилу и смотря какую-нибудь ерунду. Больше всего Атлантида любил научно-популярные фильмы по истории, и мистические триллеры… Впрочем, особой разницы между этими жанрами фантастики уловить обычно не удавалось.
Как и всякий нормальный человек, первым делом археолог принялся разыскивать бар. Над постелью, возле шкафа, рядом с умывальником и даже вокруг иллюминатора. Ничего. Ни холодильника, ни бара, ни ящика с бутылками, ни даже простого стакана. Вообще ничего! Создавалось ощущение, что олимы пьют только воду из-под крана. По счастью, багаж Атлантиды не потерялся, а в нем всегда имелся аварийный запас из двух бутылок. Археолог откупорил одну, сделал большой глоток, приходя в себя, после чего извлек вешалку, повесил на нее в шкаф свой безупречно-белый пиджак, рядом перекинул через планку брюки. Потом с чистой совестью упал на кровать, глотнул из горлышка текилы и громко приказал:
– Включить объемный проектор! Архив фильмотеки!
Противоположный угол каюты исчез, вместо него появился покрытый множеством цветов зеленый луг, на заднем плане шелестел высокий кустарник, да несколько стройных деревьев, похожих на пирамидальные тополя, врезались высоко в изумрудное небо. На фоне всего этого повисли стандартные риски с надписями. Вот только ни единого знакомого значка среди букв Атлантида не разглядел.
– Э-э, что-нибудь историческое, – распорядился он. Высыпался длинный список названий, и археолог наугад приказал: – Седьмой сверху.
В углу каюты образовалась мастерская. Под негромкое пение обнаженный до пояса, серый в яблоках олим с одним обломанным рогом вытачивал что-то над верстаком. В «объемке» хорошо показывалось, как косточки раздвоенного копыта расходились, чтобы ухватить нужный предмет, плотно сходились, зажимая инструменты с короткими плоскими рукоятями. Олим пел и работал, пел и работал… Работал, и пел… Через четверть часа сюжет начал Атлантиде надоедать. Возможно, конечно, в углу происходило нечто сакрально-эпохальное. Например, престарелый олим из собственного рога вытачивал рукоять к сыновьему мечу или украшение на свадьбу дочери, но легенды этой планеты археолог знал слабо, а из «объемки» ни единого слова пока не прозвучало. И даже половина перелившийся из бутылки в желудок текилы не смогла сделать фильм интереснее.
– Хватит! – не выдержал Рассольников. – Покажи-ка лучше какую-нибудь порнуху!
В углу не появилось ни единого названия.
– А эротику? А секс? Стриптиз?.. Мелодраму?! – не выдержал пассажир, глядя на пустой объем. – Что, даже мелодрамы нет? Ну, вы, ребята, пуритане! А просто романтическое кино?
Романтических фильмов в архиве космического транспортника также не значилось. С досады Платон осушил бутылку до конца и взялся за вторую.
– Так, а исторические фильмы с путешествиями и сражениями есть? О! – Рассольников уже не ожидал ответа, и появившийся список его несказанно обрадовал. – Третий сверху!
В углу появились заросли кустарника. По узкой тропинке сквозь заросли шло полтора десятка олимов, одетых в грубо тканные куртки, в длинные шаровары. Многие были опоясаны ремнями, с которых свисали некие странные предметы. Археолог хлебнул текилы и сосредоточился, ожидая развития событий.
Олимы шли через кустарник, время от времени поворачивая головы и прихватывая губами листву вместе с тонкими веточками. Жевали, потом снова срывали и снова жевали, жевали, срывали, срывали, жевали…
– Та-а-ак, – через десять минут не выдержал Атлантида. – А детективы в архиве есть? Пятый снизу.
На зеленой полянке лежало двое олимов. Они фыркали, катались с боку на бок, цапая ртом густую траву и тщательно ее пережевывая. Время от времени ложились на живот и ели траву прямо перед собой.
– Что-нибудь из жанра кошмаров, – попросил Рассольников, с ужасом обнаружив, что и от второй бутылки осталось всего половина.
В углу двое олимов, одетых в бежевые пятнистые комбинезоны, внимательно разглядывали растение с шевелящимися листьями. Вот один из них откусил кусок листа и тщательно его прожевал, затем то же самое проделал второй.
– А фантастика в архиве есть? – Платон сломался на пятой минуте. – Десятая сверху.
Опять появились до изумления знакомые заросли кустарника, опять сквозь них пробирались, объедая окружающую листву полтора десятка олимов. Вот только одеты они были теперь не в тканные куртки, а в блестящие металлизированные комбинезоны.
Атлантида допил текилу, запустил пустой бутылкой в угол и с головой накрылся одеялом.
Утро принесло ощущение бодрости и легкого голода. Рассольников рывком откинул в сторону одеяло, вскочил на ноги, помахал руками, разгоняя кровь, ополоснул лицо под краном. Насущных потребностей в зеркалах обитатели планеты Грин, видимо, не испытывали, так что таковое в каюте отсутствовало. Немного покривлявшись перед иллюминатором, археолог нашел-таки положение, в котором смог достаточно ясно оценить свою внешность. Прическа за ночь не растрепалась, рубашку он извлек из багажа свежую, а что во лбу звезда горит – так это только в одном положении. Если немного сдвинуться, она начинает сверкать вместо левого глаза.
Атлантида накинул пиджак, освежил цветок кактуса и вышел в коридор.
Теперь предстояло составить план действий на время путешествия. В его обычных увлечениях на первом месте стояла текила, на втором – «объемка», а на третьем – женщины. Еще ему нравилась умная беседа, но таковая получалась только с опытными историками, а из историков на борту находился он один. Разумеется, можно было попытаться развлечь кого-нибудь из милых олимочек рассказами о своих путешествиях, но вот только эти очаровательные космонавтки вызывали у него желание почесать им за ушком или между раздвоенных рожков – и ничего более. На роль женщин они явно не тянули. «Объемку» вчера он успел освоить то полного желудочного отторжения и из всех доступных методик время провождения оставалась только одна – текила. Причем, насколько он помнил условия договора, этим живительным напитком его должен был обеспечить заказчик. Теплер Вайт.
Атлантида вежливо постучал в дверь соседней каюты:
– Вы позволите? – он распахнул дверь и вошел внутрь.
Первое, что Рассольников увидел, это обломки кровати, раскиданные по каюте. Второе – разложенные в углу постельные принадлежности.
– Если вы произнесете хоть слово, сэр Платон, – угрюмо предупредил сидящий у стенки толстяк, – я ударю вас по голове.
– Извините, – кивнул археолог и отступил обратно в коридор, где схватился за живот и тихо сполз по стенке. Если уж он был вынужден спать скорчившись, то каково пришлось миллионеру, с его ростом и комплекцией! Жаль, он не видел, как под этим жмотом, решившем сэкономить на билетах, рассыпается хрупкая олимовская постель!
Однако смех смехом, а дела делами. Придя в себя, Атлантида снова постучал в дверь каюты и вошел внутрь:
– Вы не подскажете, сколько дней продлится путешествие на этой колымаге, сэр Теплер?
– Двадцать четыре, – поморщился Вайт. Все эти двадцать четыре дня ему предстояло спать в углу, как домашней собачонке и ходить, склонив голову, чтобы не биться ею о потолок.
– Насколько я помню условия нашего договора, сэр Теплер, – не удержался от улыбки археолог, – вы обязаны все это время обеспечивать меня едой и выпивкой.
– Сколько угодно, – не понял всей глубины вопроса миллионер. – Берите все, что хотите, в здешнем буфете, сэр Платон, а сумму расходов пусть поставят в счет.
– Простите, сэр, – на этот раз Платону стало не до улыбок, – а где вы слышали про буфеты на коммерческих транспортниках? Вы вообще подумали, что собираетесь есть на борту?
– Ну, кухня здесь в любом случае быть должна, – не очень уверенно ответил Вайт.
– Сэр! – со злостью напомнил Рассольников. – А если эти разумные косули только сеном и мхом питаются, вы что делать станете, сэр Теплер? Травку жевать? Или кого-нибудь из экипажа пристукните и шашлык над костром зажарите? Вы хоть поинтересовались, что они едят, когда каюты снимали?
– Раз продали билеты, должны были позаботиться и о еде для нас, сэр, – попытался оправдаться толстяк.
– А зачем? Они их вдвое дешевле продали. Зато без «пансиона», – Атлантида покачал головой. – Ну что вы сидите, сэр Теплер? Вставайте, пойдем искать пищеблок.
Коридоры жилой палубы пустовали. Немного поблуждав среди одинаковых дверей, компаньоны спустились по аварийному трапу ниже этажом, и Атлантида навострил нос:
– О! Свежим сеном пахнет! Убей меня кошка задом, если там не кормушка для туземцев.
Пара поворотов, и через широко открытую дверь люди вошли в корабельную кают-компанию. Здесь заканчивался завтрак: пол тут и там усыпали пучки травы и отдельные зеленые листочки, мятые пластиковые стаканы. Несколько олимов вышли навстречу, а еще несколько приканчивали свою пайку, сидя за столами. В стандартный завтрак космонавта входил большой проволочный цилиндр, плотно набитый ароматной сушеной травой – олимы засовывали морды внутрь, прихватывая мягкими губами ароматные пучки и тщательно их пережевывали; и высокий пластиковый стакан полный какого-то зерна, смешанного с натуральным горохом – не отличить. Олимы время от времени засыпали себе в рот из стакана «пару глотков» и перемалывали их челюстями с убийственным скрежетом.
– Так я и знал, – кивнул Атлантида. – Вы что больше предпочитаете, сэр Теплер, сушеную люцерну или свежевымолотый овес?
– Бифштекс с кровью, сэр.
– Я тоже, – согласился археолог, – но боюсь, сэр, что употребление в пищу опытного моториста или пилота может пагубно отразиться на нашей дальнейшей судьбе. Ладно, пойду, попробую разговорить вон ту милую блондинку.
Олимка с двумя большими белыми пятнами на загривке стояла перед пультом в углу, задумчиво поводя острыми ушками и шевеля губами. Ее раздвоенные рожки обвивали у основания черные ободки, а бездонность больших черных глаз подчеркивалась рыжей полосой лежащего поперек остальной шерсти меха.
– Вы не поможете выжить двум уставшим от переживаний путешественникам, прекрасная леди?
Переводчик восторженно запищал, и Атлантида увидел, как раковины ушей повернулись в его сторону.
– Я сейчас отойду, – перевел полилингвист ее ответ.
– Ни в коем случае! – вскинул руки археолог. – Самим нам с этой аппаратурой ни в жизнь не разобраться! Мы умрем с голода раньше, чем…
– Плачу пять оболов, – вмешался в разговор подошедший Вайт, – закажите нам какое-нибудь жаркое.
Олимка вскинула черный носик, возмущенно пискнула и пошла в сторону.
– Скажите, сэр Теплер, – задумчиво пробормотал Атлантида, – а как вы отреагируете, если вам предложат на завтрак человеческую ногу и дюжину парикмахерских ушей, стушенных в собственном соку?
– Почему именно «парикмахерских», сэр? – не понял миллионер.
– А вы что, предпочитаете уши бухгалтеров, сэр?
– Какую мерзость вы говорите, сэр Платон! – возмутился Вайт.
– Не нравится? – поморщился археолог. – Тогда не забывайте, что мы находимся среди вегетарианцев, сэр. Олимы травоядные, а насколько я знаю историю, вокруг стад травоядных всегда обитают хищники. Олимов наверняка кто-то кушал на протяжении всей их истории, и они могут очень нервно отреагировать на намеки типа «бефстроганов».
– Что же нам теперь, голодными сидеть, сэр Платон?
– Если в их меню нет щавеля или хотя бы петрушки – то да, сэр.
– А хлеб у них есть, сэр? Самый обычный, простой хлеб?
По счастью, поясной лингвист исправно переводил в писк все их пререкания. Один из космонавтов, закончив еду, подошел ближе и постучал Вайта по поясу:
– Хлеб?
– Хлеб, хлеб, – закивал миллионер.
Олим махнул рукой, зовя их за собой. Они обошли вокруг всего корабля и остановились возле медицинского отсека, которые пахнут одинаково на всех кораблях вселенной.
Читать бесплатно другие книги:
