Башня из пепла Мартин Джордж

Одинокие песни Ларена Дорра

© Перевод В. Гольдича, И. Оганесовой

Есть девушка, что странствует между мирами.

У нее серые глаза и бледная кожа — так, во всяком случае, гласит легенда, — а в водопаде угольно-черных волос сверкают огненные искорки. Ее лоб украшает диадема из полированного металла, эта темная корона не дает волосам закрывать лоб и иногда бросает тень на глаза. Девушку зовут Шарра; она знает врата.

Начало ее истории для нас потеряно, как и память о том мире, в котором она родилась. Конец? Конец еще не наступил, и когда это произойдет — неведомо. Нам известна лишь середина — всего лишь часть, осколок полузабытого сказания. Это короткая повесть о мире, где остановилась Шарра, об одиноком певце Ларене Дорре и о том, как соприкоснулись их жизни.

Долина, погруженная в сумерки, возникла лишь на мгновение. Над горными кряжами нависло огромное фиолетовое солнце, его косые лучи озаряли густой лес, состоявший из деревьев с гладкими черными стволами и бесцветными призрачными листьями. Тишину нарушали лишь скорбные крики птиц-плакальщиц да журчание ручья. Затем сквозь невидимые врата в мир Ларена Дорра вошла измученная и перепачканная кровью Шарра. На ней было простое платье, когда-то белое, но теперь грязное и рваное, тяжелый меховой плащ едва держался на плечах. Девушка подошла к ручью, быстро оглянулась и только после этого опустилась на колени. Несмотря на стремительное течение, вода показалась ей слишком мутной. Однако Шарра очень устала, ее мучила жажда, и она решила рискнуть. Девушка напилась, ополоснула лицо и промыла и перевязала царапины на руке оторванным от подола куском ткани.

Солнце уже почти скрылось за горами, когда Шарра нашла подходящее место среди деревьев, улеглась и мгновенно заснула. Однако сон не был долгим — неожиданно она почувствовала, как ее обнимают чьи-то сильные руки, а потом резко поднимают в воздух. Девушка принялась отчаянно сопротивляться, сообразив, что ее куда-то несут, однако незнакомец еще крепче прижал ее к себе.

— Тише, — услышала она ласковый голос и в сгущающихся сумерках успела разглядеть худое доброе лицо. — Вы совсем слабы, — продолжал мужчина, — нам следует поспешить в замок, прежде чем окончательно стемнеет.

Шарра перестала сопротивляться, хотя знала, что ей не следовало так поступать. Но она так устала вести эту бесконечную войну…

— Почему? — спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила допытываться. — Кто вы? Куда мы идем?

— Туда, где вы будете в безопасности, — ответил он.

— К вам домой?

— Нет, — проговорил он так тихо, что она едва слышала его голос. — Нет, не домой. Но вам будет там хорошо.

Девушка услышала плеск, словно незнакомец нес ее через ручей, а впереди, среди гор на фоне заходящего солнца, разглядела неровные очертания высокого замка с тремя башнями. Как странно, совсем недавно его там не было. И тут она снова провалилась в сон.

Шарра открыла глаза и увидела, что лежит под теплым мягким одеялом в кровати с балдахином. Впрочем, занавеси были раздвинуты, и незнакомец, устроившись в кресле, располагавшемся в самом темном углу комнаты, пристально наблюдал за ней. В его глазах отражалось мерцающее пламя свечей, подбородок он положил на сцепленные кисти рук.

— Вам лучше? — не меняя позы, спросил он.

Девушка села и тут же обнаружила, что обнажена. Быстрая точно подозрение, стремительная, как мысль, ее рука метнулась к голове. Однако темная корона оставалась на месте, металл приятно холодил лоб. Успокоившись, она откинулась на подушки и натянула одеяло до подбородка.

— Намного лучше.

Незнакомец улыбнулся, задумчиво и печально. У него было волевое лицо с огромными темными глазами. — Шарра никогда таких не видела — и волосы цвета воронова крыла, спадавшие на лоб крупными завитками. И хотя хозяин замка сидел, не вызывало сомнений, что он отличался высоким ростом и мощным телосложением. Вот только… поверх костюма из мягкой серой кожи он набросил меланхолию, словно плащ.

— Следы когтей у вас на руке, — с задумчивой улыбкой произнес он. — И одежда разорвана. Кто-то вас сильно невзлюбил.

— Что-то, — поправила его Шарра. — Страж, что стоит у врат. — Она вздохнула. — У врат всегда есть страж. Семерым не нравится, когда мы путешествуем между мирами. Но мне они мешают особенно старательно.

Незнакомец опустил руки на подлокотники кресла и кивнул, однако грустная улыбка не покинула его лица.

— Итак, — сказал он, — Вы знаете Семерых, и вам известно о вратах. — Он перевел глаза на ее лоб. — Корона… конечно. Мне следовало догадаться.

— Вы все сразу поняли, — усмехнулась девушка. — Более того, вы знали. Кто вы? И куда я попала?

— В мой мир, — ровным голосом ответил он. — Тысячи раз я давал ему имена, и все потому, что ни одно из них не казалось мне подходящим. Однажды мне все-таки удалось придумать название — замечательное! Но почему-то оно не задержалось в моей памяти. С тех пор прошло так много времени… А вот меня зовут Ларен Дорр, точнее, звали, когда в этом была необходимость. По крайней мере, свое имя я еще помню.

— Ваш мир, — проговорила Шарра, — Значит, вы король? Или Бог?

— Да! — Ларен Дорр рассмеялся. — И более того — я тот, кем захочу стать. Здесь нет никого, кто мог бы мне помешать.

— А что вы сделали с моими ранами? — поинтересовалась Шарра.

— Вылечил. — Он смущенно пожал плечами, — Вы оказались в моих владениях, и я наделен определенными способностями. Не совсем такими, какие мне хотелось иметь, но тем не менее…

— А, понятно. — На самом деле она ему не очень поверила.

Ларен нетерпеливо взмахнул рукой.

— Тебе кажется, что это невозможно, — Он неожиданно перешел на «ты». — Разумеется, дело в твоей короне, но ты права лишь отчасти. Пока ты в ней, я не могу причинить тебе вреда. Но зато я в силах помочь. — Он вновь улыбнулся, а его глаза смягчились и приобрели мечтательное выражение. — Впрочем, это не имеет значения. Я никогда не причинил бы тебе вреда, Шарра. Поверь мне. Прошло так много времени…

Казалось, девушка удивилась.

— Ты знаешь мое имя. Откуда?

Он встал, улыбаясь, подошел к кровати и присел на край. Не отвечая на вопрос, взял ее за руку и провел по ней ладонью.

— Да, мне известно твое имя, — после паузы проговорил он. — Ты Шарра — та, что странствует между мирами. Столетия назад, когда горы еще имели иную форму, а фиолетовое солнце гораздо чаще испускало пурпурные лучи, Семеро назвали твое имя и заверили, что ты обязательно здесь появишься. Я ненавидел их, всех до одного, и всегда буду ненавидеть, но той ночью я был благодарен им за такое известие. Любые перемены приносят мне радость. Я прожил здесь один тысячу солнечных циклов, Шарра… каждый из них длится столетия. А событий почти не происходит.

Шарра нахмурилась и встряхнула волосами, в тусклом сиянии свечей вокруг ее головы возник мягкий красноватый ореол.

— Неужели им известно, что должно произойти? — В ее голосе послышалось беспокойство. — А что еще они тебе сообщили?

Он нежно сжал ее руку.

— Что я тебя полюблю. — Голос Ларена Дорра по-прежнему был исполнен печали. — Впрочем, я не рассматривал их слова как пророчество. Я и сам мог бы сказать то же самое. Много лет назад — мне кажется, тогда солнце заливало мой мир желтым светом — я понял, что полюблю любой голос, который не будет эхом моего собственного.

Шарра проснулась на рассвете, когда яркие пурпурные лучи солнца ворвались в ее спальню через высокое стрельчатое окно, которого она не заметила вчера, засыпая. Ларен приготовил для нее одежду: свободный желтый халат, алое, расшитое самоцветами платье и темно-зеленый костюм. Девушка выбрала костюм и быстро оделась. Прежде чем выйти из комнаты, Шарра выглянула в окно — оказывается, она находилась в башне!

Осыпающаяся крепостная стена, треугольный пыльный двор. Две другие башни, увенчанные коническими шпилями, определяли остальные вершины треугольника. Ветер трепач серые флаги на стенах, все остальное застыло в неподвижности. Однако за крепостными стенами Шарра не увидела ничего, даже отдаленно напоминавшего долину. Оказывается, замок находился на вершине горы, а вокруг высились скалы с блестящими ледяными шапками.

Распахнув дверь спальни, девушка спустилась вниз по каменной винтовой лестнице во двор, быстро пересекла его, направляясь к главному зданию. Она прошла по бесчисленным комнатам; одни поражали воображение изысканной роскошью обстановки, в других ничего не было, кроме пыли. Наконец Шарра нашла завтракающего Ларена.

Стол ломился от еды и напитков: мясо, фрукты, сласти. Девушка села, взяла горячий бисквит и не смогла удержаться от довольной улыбки. Мужчина улыбнулся в ответ.

— Сегодня я уйду, — сказала она. — Мне очень жаль, но я должна найти врата.

На лице Ларена Дорра вновь появилось выражение безнадежной меланхолии.

— Получается, что я напрасно ждал столько лет, — вздохнул он.

Шарра наполнила свою тарелку, не поднимая на Ларена глаз.

— Я сожалею.

— Останься, — предложил он, — Хотя бы ненадолго. Полагаю, ты можешь себе это позволить. Я буду петь для тебя и покажу мой мир. — В его широко раскрытых темных глазах застыла просьба.

Девушка заколебалась.

— Ну… врата удается найти не сразу. Я побуду с тобой, Ларен, но потом уйду. Я дала слово. Ты понимаешь?

— Да, конечно. — Улыбка вышла беспомощной и жалкой. — Послушай, я знаю, где находятся врата, и тебе не придется их искать. Останься со мной на месяц, по твоему исчислению. А потом я отведу тебя… туда. — Он изучающе посмотрел на девушку. — Ты странствуешь уже очень давно. Быть может, пришла пора отдохнуть?

Она медленно, не спуская глаз с Ларена Дорра, жевала кусочек какого-то плода.

— Возможно, ты прав, — наконец проговорила она, тщательно взвешивая каждое слово, — И у врат меня, естественно, будет ждать страж. Месяц… не так уж и много. В иных мирах мне приходилось задерживаться и на гораздо более долгое время, — Шарра кивнула, и на ее лице появилась улыбка, — Да, пожалуй, так я и поступлю.

Ларен с благодарностью легко коснулся ее руки.

После завтрака он показал ей свои владения с балкона самой высокой башни. Они не двигались, Ларен Дорр вращал вокруг них свой мир. Потом он заставил замок пронестись над беспокойными волнами моря; из воды выглядывали змееподобные головы на длинных шеях и наблюдали за проносившимся мимо чудом. Целью путешествия оказалась огромная подземная пещера, озаренная зеленым сиянием, где с бесчисленных сталактитов капала прозрачная вода и жалобно блеяли отары слепых белых овец. Ларен хлопнул в ладоши и улыбнулся — в тот же миг вокруг них поднялись непроходимые джунгли; деревья, расталкивая друг друга, устремились прямо в небо, землю устлал ковер из гигантских цветов самых причудливых оттенков, их окружили весело верещавшие клыкастые обезьяны. Хозяин мира еще раз хлопнул в ладоши, и замок оказался на песчаном берегу бескрайнего океана, а у них над головами развернула свои тонкие, как бумага, крылья громадная синяя птица. Они продолжали странствовать по миру до тех пор, пока сумерки не собрались накрыть мир темным подогом, и тогда Ларен вернул замок на вершину холма. Шарра вышла на балкон и вновь увидела лес, где среди темных стволов нашел ее Дорр.

— Здесь совсем неплохо, — заметила она, прислушиваясь к стенаниям птиц-плакальщиц, порхавших среди прозрачных листьев.

— Верно, — ответил Ларен. Его руки лежали на каменных перилах, он не сводил глаз с раскинувшегося внизу леса, — Однажды я прошел его пешком с мечом за поясом и посохом в руках. Не раз испытывал я истинную радость, открывая новые тайны за каждым следующим холмом. — Он усмехнулся, — Как же много лет минуло с тех пор! Теперь-то мне хорошо известно, что лежит за каждым следующим холмом — еще один пустой горизонт.

Он посмотрел на Шарру и пожал плечами.

— Наверное, существует ад много страшнее, но этот — мой собственный.

— Тогда пойдем вместе, — предложила Шарра, — Отыщем врата и покинем твой мир. Существуют и другие вселенные. Возможно, они не такие причудливые и красивые, но там ты забудешь об одиночестве.

Ларен вновь пожал плечами.

— У тебя все так просто получается, — равнодушно заметил он. — Врата уже давно найдены, Шарра. И не счесть моих попыток туда проникнуть — страж меня не останавливал. Я делал несколько шагов, передо мной на миг возникал другой мир, а потом — снова двор моего замка. Нет, мне никогда отсюда не уйти.

Она сжала его ладонь двумя руками.

— Как печально — так долго жить в одиночестве. Должно быть, ты очень сильный, Ларен. Я бы сошла с ума всего за несколько лет.

Он с горечью рассмеялся.

— О, Шарра! Я тысячи раз сходил с ума, и всегда Семеро исцеляли меня. — Еще раз пожав плечами, он притянул ее к себе, защищая от порывов холодного ветра, — Пойдем. Мы должны быть в замке до наступления темноты.

Они вернулись в башню, и Ларен принес жареное мясо, горячий хлеб и вино. Расположившись на кровати, они с аппетитом ели и вели беседу.

— Почему ты здесь? — задала Шарра давно мучивший ее вопрос. — Чем ты их оскорбил? Кем был раньше?

— Я почти ничего не помню. Иногда ответы приходят ко мне во сне, — ответил Ларен. — Но теперь я уже не в силах отличить, какие из них правдивы, а какие являются порождением безумия. — Он вздохнул. — Порой снится, будто я был королем, великим властелином в каком-то ином мире, а моя вина состояла в том, что я сделал свой народ счастливым, люди забыли о Семерых, и их храмы пришли в запустение. Будучи богом, я учил свой народ, что, только объединившись, они сумеют победить тьму, а в трудную минуту им помогут любовь, смех и умный собеседник. Однажды я проснулся и обнаружил, что все слуги пропали. А когда вышел из дворца, оказалось, что мой прежний мир исчез, нет даже женщины, которая делила со мной ложе.

Но меня посещают и другие видения. Часто я вспоминаю, что был богом — ну, почти богом. Я обладал могуществом и даже создал собственное учение, которое отличалось от того, что проповедуют Семеро. Они боялись меня, но по отдельности справиться со мной не могли. В конце концов они вынудили меня вступить с ними в бой, одержали верх и отправили сюда, оставив мне лишь малую толику прежнего могущества.

Но даже и это еще не самое худшее. Бывают моменты, когда мне кажется, будто я всегда жил здесь, родившись много веков назад. А все остальные воспоминания посланы только для того, чтобы заставить страдать еще сильнее.

Шарра не сводила с него глаз. Ларен Дорр смотрел в пустоту, погруженный в печальные воспоминания. Он говорил очень медленно, его голос походил на клубящийся туман, который скрывает предметы, окутывая пологом тайны далекий свет, которого тебе никогда не суждено увидеть.

Ларен взглянул на нее, и в его глазах что-то промелькнуло.

— О, Шарра, — взволнованно произнес он, — будь осторожна! Даже твоя корона не поможет, если они решат объявить тебе войну. И бледный ребенок Баккалона будет терзать тебя, Ниа-Слас насладится твоей болью, а Саагаэль попытается отнять душу.

Шарра отрезала себе кусочек мяса, но оно оказалось холодным, жестким и невкусным. Свечи почти догорели… Как долго длился рассказ Ларена Дорра?

— Подожди!

Он встал и вышел в дверь, которая появилась рядом с тем местом, где раньше было окно, исчезнувшее после захода сеянца.

Вскоре Ларен вернулся. У него на груди на кожаном ремне висел необычный инструмент из черного полированного дерева. Шарра впервые видела нечто подобное. Шестнадцать разноцветных струн, причем под каждой располагалась яркая полоса инкрустации. Когда Ларен сел, нижняя часть диковинного устройства осталась стоять на полу, а верхушка доходила ему до плеч. Он чуть тронул струны; вспыхнул свет, комната наполнилась музыкой, которая спустя мгновение смолкла.

— Мой спутник, — улыбаясь, проговорил он и снова коснулся своего инструмента.

Раздался нестройный аккорд, в воздухе замерцали причудливые узоры, а затем началась песня:

Первый куплет прозвучал еле слышно, голос у Ларена оказался нежным и мелодичным, будто окутанным чем-то вроде призрачной дымки. Девушка слушала песню очень внимательно, пытаясь запомнить, но слова задевали ее, касались и проплывали мимо, снова превращаясь в туман. Как только Ларен замолчал, она все забыла — и слова и музыку, печальную, таинственную, полную неясных обещаний, тысяч нерассказанных легенд.

Ярче разгорелись свечи, мерцающие сферы поплыли по комнате, воздух искрился множеством цветов. Слова, музыка, свет — Ларен Дорр соткал из них видение и предстал перед Шаррой таким, каким видел себя в своих снах: высоким, сильным, гордым королем, с темными волосами и сверкающими глазами. Он был одет в мерцающие белые одеяния, его великолепный плащ развевался на ветру, словно снежный полог. Сияющая серебряная корона украшала его чело, на бедре висел меч. Мир вращался вокруг него, друзья и любовницы, и одна особенная женщина, которую Ларен привлекал к себе словами и сполохами цветного огня. А впереди его ждали бесконечные дни, наполненные радостью, смехом и счастьем. Потом — темнота, мрак… он оказался здесь.

Музыка застонала; свет померк; Шарра с трудом различала слова его баллады. Вот Дарр бродит по анфиладам комнат, а потом выходит на балкон — и его глазам открывается совершенно чужой мир. Девушка наблюдала, как он покидает замок, направляясь в сторону скрытого туманом далекого горизонта. Однако там его ждет пустота, заполнившая обретенный им мир. Наконец он вернулся в замок, свой новый и единственный дом.

Его белоснежные одежды стали серыми и тусклыми, однако песнь не смолкла. Проходили дни, годы, столетия, Ларен уставал, сходил с ума… и не старел. Солнце сияло зеленым и фиолетовым, жестокими бело-голубыми лучами заливало землю, и постепенно в его мире становилось все меньше и меньше красок.

Так пел Ларен о пустых днях и ночах, когда лишь музыка и воспоминания помогали ему сохранить рассудок. Когда же видение померкло, музыка умерла, а нежный голос смолк, мужчина с улыбкой посмотрел на свою гостью. Шарра вдруг обнаружила, что дрожит.

— Благодарю тебя, — тихо проговорил он и направился к двери.

Девушка осталась одна.

Рассвет следующего дня выдался холодным и облачным, но Ларен повел Шарру в лес на охоту. Они преследовали стройное белое животное — то ли большую кошку, то ли газель, которая двигалась слишком быстро и они не могли ее догнать. Девушку это вполне устраивало: погоня нравилась ей гораздо больше, чем убийство. В стремительном беге по темному лесу с луком в руках и колчаном черных деревянных стрел, которыми ей так и не пришлось воспользоваться, было что-то неизъяснимо привлекательное. Оба надели теплые меховые плащи, и Ларен часто улыбался Шарре из-под капюшона, украшенного волчьей головой. Прозрачные и хрупкие, как стекло, листья звонко крошились у них под ногами.

Потом, раскрасневшиеся и уставшие, они вернулись в замок, и Ларен устроил в главной столовой замка грандиозное пиршество. Они улыбались друг другу, сидя на противоположных концах огромного стола, и Шарра время от времени бросала взгляд на бегущие за окном облака — до тех пор, пока стекло не превратилось в камень.

— Почему ты никогда не выходишь по ночам из замка? — спросила девушка.

— Ну, у меня хватает на то причин, — пожав плечами, ответил он. — По ночам там нет ничего хорошего. — Ларен взял изысканный, инкрустированный самоцветами кубок и сделал несколько глотков горячего вина с пряностями. — Скажи, Шарра, в том мире, где ты родилась, есть звезды?

— Да. Впрочем, с тех пор случилось столько всего… Но я помню. Очень темные ночи, а звезды на небе кажутся блестящими булавочными головками, холодными и далекими. Иногда удавалось разглядеть какой-нибудь рисунок. Когда мой мир был еще совсем юным, люди давали имена таким созвездиям и рассказывали о них прекрасные легенды.

— Мне кажется, я бы полюбил твой мир, — кивнув, сказал он. — Мой, прежний, немного на него похож. Однако наши звезды раскрашены в тысячи цветов и двигаются в ночи, словно призрачные фонарики. Временами звезды опускают вуаль, чтобы скрыть свое сияние, и ночи становятся таинственными, будто пронизанными магическим сиянием. Именно в такие ночи я выходил в море под парусом вместе со своей любимой. Прекрасное время для песен. — Его голос снова стал печальным.

Темнота проникла в комнату, темнота и молчание, еда остыла, и Шарра едва различала лицо мужчины. Поэтому она поднялась, подошла к нему и присела на край стола рядом с его стулом. Ларен кивнул и улыбнулся. В тот же миг послышалось шипение, и на стенах зажглись факелы.

Он предложил девушке еще вина, и ее пальцы слегка задержались на его руке, когда она брала бокал.

— Совсем как у нас, — призналась Шарра. — Когда дули теплые ветры, а вокруг никого не было, мы любили лежать рядом под открытым небом. — Кайдар и я. — Она замолчала, бросив на собеседника быстрый взгляд.

— Кайдар? — Ларен вопросительно посмотрел на девушку.

— Он бы тебе понравился. И ты бы ему пришелся по душе, так мне кажется. Он был высоким и рыжеволосым, а в его глазах горел огонь. Кайдар, как и я, обладал могуществом, а еще — несгибаемой волей, он всегда был сильнее меня. Однажды ночью Семеро схватили его, но не убили, а лишь перенесли из нашего мира в другой. И теперь я пытаюсь его найти. Благодаря моей короне им будет не просто меня остановить.

Ларен пил вино, наблюдая за игрой мерцающего света на металле кубка.

— Существует бесконечное множество миров, Шарра.

— У меня есть время… я, как и ты, Ларен, не старею. Я его найду.

— Ты так сильно его любишь?

Девушке не удалось скрыть промелькнувшую на лице счастливую улыбку.

— Да, — промолвила она, но теперь ее голос казался немного потерянным. — Да. Он подарил мне счастье. Мы пробыли вместе совсем недолго, но он действительно сделал меня счастливой. И Семеро здесь бессильны. Я радовалась, когда просто смотрела на него или когда он меня обнимал… а еще я так любила его улыбку!

— Понятно. — Уголки губ Ларена Дорра дрогнули.

Наступила неловкая тишина, которую наконец прервала Шарра.

— Однако мы отвлеклись. Ты так и не рассказал мне, почему твои окна исчезают на ночь.

— Ты прошла долгий путь, Шарра. Ты странствуешь между мирами. Ты когда-нибудь встречала миры без звезд?

— Да, множество раз. Я видела вселенную, где янтарное солнце сияет для единственного мира, а огромные небеса остаются пустыми всю ночь. Мне довелось побывать там, где вообще нет неба, а шипящие солнца горят под поверхностью океана. Я бродила по болотам Каррадайна и наблюдала за тем, как темные маги зажигают радугу, чтобы осветить лишенную солнца землю.

— В моем мире нет звезд, — сказал Ларен.

— Неужели это так тебя пугает, что ты всегда остаешься в замке на ночь?

— Нет. Конечно же, все не так просто. — Он взглянул на девушку. — Хочешь посмотреть?

Шарра кивнула.

Факелы погасли так же внезапно, как загорелись, и комната погрузилась в темноту. Каменная стена за спиной Дорра исчезла, словно обратилась в пыль, и в комнату хлынул свет.

Небо оставалось темным, однако было видно, как на его фоне двигается странное существо. Оно светилось, заливая все вокруг ярким сиянием. Шарра недоуменно рассматривала его и почувствовала, что чудовище тоже на нее смотрит. Монстр, заполнив собой полнеба, казался выше горных хребтов, он отдаленно напоминал человека, одетого в длинный плащ с капюшоном, тьма под которым казалась особенно отвратительной.

Тихое дыхание Ларена, биение ее собственного сердца и далекие рыдания птиц…

Мерзкая тварь взирала на нее сверху вниз, и Шарра ощутила, как ее душу наполняет холодный мрак. Застыв на месте, она не могла отвести взгляд от диковинного существа, которое теперь тоже не двигалось. Потом чудовище повернулось, медленно подняло руку, и рядом с ним возник крошечный человечек с огненными глазами, он отчаянно кричал и звал Шарру.

Девушка вскрикнула и отвернулась. В следующее мгновение окно исчезло. Остались лишь стена, грубый надежный камень, ряд горящих факелов и Ларен, обнимающий ее своими сильными руками.

— Всего лишь мираж, — негромко произнес он, крепко прижал к себе девушку и погладил ее волосы, — Прежде я часто испытывал себя по ночам, — задумчиво продолжал мужчина, — Они приходили по очереди, чтобы поглазеть на меня — каждый из Семерых, — и всегда мучили тех, кого я любил. Теперь я не смотрю на ночное небо.

— Чувствую себя словно оскверненной, — все еще дрожа, пробормотала Шарра.

— Пойдем, — сказал Ларен, — наверху есть горячая вода, и ты смоешь холод, а потом я спою для тебя. — Он взял ее за руку и повел в башню.

Пока Шарра принимала горячую ванну, Ларен Дорр настраивал свой инструмент у нее в спальне. Она вошла, завернутая с ног до головы в огромную ворсистую простыню, уселась на кровать и стала вытирать волосы.

На сей раз он спел ей о другом сне, в котором был богом и врагом Семерых. Громкая музыка прерывалась молниями и волнами страха, лучи света сливались, чтобы образовать алое поле битвы, где ослепительно белый Ларен сражается с тенями и чудовищами из кошмаров. Их семеро, они окружили его плотным кольцом, со всех сторон атакуя копьями абсолютного мрака. Ларен отвечал им огнем и бурей. Но в конце концов они его одолели, сияние померкло, песня снова зазвучала тихо и печально, видение стало расплывчатым по мере того, как медленно потекли бесконечные столетия.

Не успели смолкнуть последние звуки и погаснуть сполохи разноцветного пламени, как Ларен начал другую балладу, слова Которой, очевидно, знал не так твердо. Его тонкие пальцы не раз замирали над струнами, порой возвращаясь к только что прозвучавшим аккордам, а голос неуверенно дрожал, ведь он сочинял новую песню, посвятив ее Шарре. Он поведал о горячей любви и нескончаемых поисках, о мирах, сменяющих друг друга, темной короне и затаившихся в укромных уголках стражах, что ведут войну при помощи острых когтей, обмана и коварства. В спальне, где они сидели, рождались красочные картины, на которых обжигающее белое солнце полыхало на дне вечного океана, откуда вырывались шипящие облака пара, и люди древнее самого времени зажигали радуги, стараясь разогнать мрак. А еще Ларен пел о Кайдаре, ему удаюсь понять, ухватить истинную суть возлюбленного Шарры, вернуть ей огонь, горевший в его глазах, разбудить самые сокровенные воспоминания. Он помог девушке снова поверить в то, что она сумеет его отыскать.

Однако музыка смолкла, и в воздухе повис вопрос, который рассыпался множеством осколков многоголосого эха. Продолжения нет. Пока нет.

Шарра плакала.

— Благодарю тебя. Ты вернул мне Кайдара, — сквозь слезы прошептала она.

— Я всего лишь спел песню, — пожав плечами, ответил Дорр.

И снова он оставил ее, легко прикоснувшись пальцами к щеке, а девушка еще несколько минут стояла, кутаясь в мягкую теплую простыню. Затем закрыла дверь на засов и задула все свечи, превратив свет в мрак. Она забралась в постель, но еще долго не могла заснуть.

Когда Шарра, сама не зная почему, открыла глаза, стояла глубокая ночь. Она лежала, не шевелясь, и тихонько оглядывала комнату. Ничего. Совсем ничего. Или?..

И тут она его увидела, он сидел в кресле, в углу спальни, положив подбородок на сцепленные пальцы, — как и тогда, в первый раз. Его невероятные глаза были широко раскрыты и казались чернее ночной темноты, наполнявшей комнату. Он не шевелился.

— Ларен? — тихонько позвала Шарра, еще не до конца уверенная в том, что видит именно его.

— Да, — ответил он, не меняя позы. — Прошлой ночью я тоже за тобой наблюдал, когда ты спала. Ты настоящее чудо. Мое одиночество длится так долго… И очень скоро ты меня покинешь.

— О, Ларен…

Одно короткое мгновение в спальне царила тишина, словно они пытались понять и рассказать друг другу без слов, что чувствуют. А потом Шарра откинула одеяло, и Ларен пришел к ней.

Оба видели, как приходят и рассыпаются в прах столетия. Месяц, минута, век — какая разница?

Они проводили вместе все ночи, вечерами Ларен пел свои баллады, а Шарра слушала его. Их беседы сокращали сгущающиеся вечерние сумерки, днем они купались в озерах с хрустальной водой, в которой отражались пурпурные лучи солнца, занимались любовью на белом песке и говорили, говорили, говорили…

Но это ничего не изменило — потому что месяц подошел к концу. В последний вечер, в сумерках, они отправились на прогулку в окутанный тенями лес, где Ларен впервые увидел Шарру.

За этот месяц он научился смеяться, но сейчас снова погрустнел. Дорр медленно шел рядом с девушкой, крепко сжимая ее ладонь, и день казался ему серее его серой шелковой рубашки. Наконец они оказались на берегу ручья, Ларен уселся на траву, притянув к себе Шарру. Они сняли обувь и опустили ноги в прохладную мягкую воду. Вечер был на удивление теплым, дул легкий, шаловливый ветерок, издалека доносились жалобные стоны птиц.

— Тебе пора уходить, — сказал Ларен, не выпуская руки Шарры и не поднимая глаз.

— Да, — согласилась она, ощущая печаль в сердце.

— Мне кажется, я забыл все слова, — продолжал он. — Если бы я смог создать для тебя видение… о мире, когда-то пустом и безжизненном, о мире, в котором вдруг появилась ты. В моем королевстве достаточно красоты, чудес и тайн — только их некому увидеть и оценить. Я могу предложить тебе все, чем владею. Да, здесь злые ночи, но ведь людям и раньше приходилось сталкиваться со злом, в других мирах и в другие времена. Я бы любил тебя, Шарра, как сильно я бы тебя любил! И постарался бы сделать счастливой.

— Ларен… — начала девушка, но он посмотрел на нее, заставив замолчать.

— Я мог бы все это тебе предложить, но промолчу. Потому что не имею права. Ты была счастлива с Кайдаром. Только себялюбивый дурак станет просить тебя отказаться от радости лишь для того, чтобы разделить с ним печаль. Кайдар исполнен огня и веселья, а я создан из песен, седого тумана и боли. Я слишком много времени провел в одиночестве, серый цвет занял прочное место в моей душе. Я не хочу, чтобы твоя душа тоже лишилась света. И все же…

Шарра взяла руки Ларена в свои, поднесла к губам и быстро поцеловала. А потом положила голову ему на плечо.

— Пойдем со мной, — предложила она, — Возьмешь меня за руку, когда мы будем проходить врата. А вдруг темная корона сумеет защитить и тебя?

— Я готов сделать все, что ты скажешь. Только не нужно просить меня поверить в невозможное, — Ларен вздохнул. — Тебя ждут бесчисленные миры, Шарра, и я не вижу конца твоему пути. Но уверен лишь в одном — он не здесь. Пожалуй, это к лучшему. Мои воспоминания о любви окутаны дымкой, мне кажется, я помню, какая она… И еще я точно знаю — любовь не вечна. Мы оба бессмертны и не стареем; оставшись вместе, но рано или поздно наскучим друг другу. И тогда на смену любви придет ненависть. Я не хочу. — Он посмотрел на нее и улыбнулся так печально, что у Шарры защемило сердце. — Полагаю, ты любила Кайдара совсем недолго. Кажется, я и в самом деле пытаюсь с тобой хитрить. Только может случиться так, что, отыскав своего Кайдара, ты его потеряешь. Наступит день, любимая, и огонь погаснет, а волшебство умрет вместе с ним. А вдруг тогда ты вспомнишь Ларена Дорра?

Шарра заплакала, и Ларен прижал ее к себе, поцеловал и ласково прошептал:

— Нет.

Она поцеловала его в ответ, и они еще долго сидели, молча обнимая друг друга.

Когда в последних пурпурных лучах появились проблески черного, девушка прервала молчание.

— Я действительно должна уйти. Но мне так трудно тебя оставить, Ларен, поверь, так трудно!

— Я тебе верю, — ответил он. — И мне кажется, люблю именно потому, что ты уходишь. За то, что ты не в силах забыть Кайдара. Ты Шарра, девушка, странствующая между мирами. Я полагаю, Семеро должны тебя бояться гораздо больше, чем они опасались того бога, которым когда-то мог быть я. Будь ты другой, я относился бы к тебе совсем иначе.

— А помнишь, ты как-то сказал, что полюбишь любой голос, который не будет эхом твоего собственного?

— Это было давным-давно, — пожав плечами, ответил Ларен.

Прежде чем мир окутал мрак, они оказались за стенами замка, чтобы отобедать вместе в последний раз и провести вместе свою последнюю ночь. Они почти не спали, а перед самым рассветом Ларен снова взял в руки свой инструмент. Впрочем, на сей раз песня была не так хороша, как все предыдущие: бесцельные, дрожащие звуки, посвященные странствиям менестреля по какому-то тусклому, серому миру. Ничего особенного с ним не происходило, Шарра никак не могла понять смысла баллады, которую певец исполнял холодно и без души.

Пообещав встретить ее во дворе, Ларен ушел на рассвете, чтобы переодеться. Когда Шарра спустилась вниз, он уже ждал, снова уверенный в себе и улыбающийся. Он надел белоснежные одежды, и тяжелый плащ развевался на ветру, точно снежный полог. Впрочем, пурпурные лучи солнца расцветили его алыми пятнами.

Шарра подошла к нему и взяла за руку. Она была в костюме из кожи, на поясе висел кинжал, предназначенный для схватки со стражем. Темная корона по-прежнему украшала ее чело.

— Прощай, Ларен, — промолвила она, — Жаль, что я дала тебе так мало.

— Достаточно. Я буду тебя помнить долгие столетия и сменяющиеся солнечные циклы, что ждут меня впереди. Теперь я стану измерять время тобой, любовь моя. И однажды взойдет солнце цвета синего пламени. Я посмотрю на него и скажу: «Вот первое синее солнце после того, как приходила Шарра».

Она кивнула.

— А я даю новое обещание. Когда-нибудь я найду Кайдара. Если я его освобожу, мы за тобой вернемся и направим силу моей короны и огонь Кайдара против мрака Семерых.

Ларен молча пожал плечами.

— Теперь — врата. Ты сказал, что покажешь мне врата.

Он повернулся и махнул рукой в сторону самой низкой башни — в этом закопченном каменном строении Шарра ни разу не была.

— Здесь? — удивилась Шарра, — В замке?

— Здесь, — ответил Дорр.

Они пересекли двор и остановились возле широкой деревянной двери. Ларен вставил в скважину тяжелый металлический ключ и принялся возиться с замком. Девушка в последний раз огляделась по сторонам и почувствовала, как ее душу охватывает печаль. Остальные башни выглядели тусклыми и мертвыми, во дворе царило запустение, а за высокими льдистыми шапками гор раскинулся пустой горизонт. Она вздрогнула, ощутив прикосновение одиночества.

Наконец Ларен открыл дверь, и их взорам предстала стена клубящегося тумана, лишенного цвета, звука и света.

— Ваши врата, госпожа.

Шарра вглядывалась в туман. Каким окажется следующий мир? Она никогда не знала заранее. Быть может, ей повезет и она найдет Кайдара… Рука Ларена легла на ее плечо.

— Ты колеблешься, — негромко проговорил он.

Шарра положила ладонь на рукоять кинжала.

— Страж, — вдруг вспомнила она, — Всегда должен быть страж. — Ее глаза быстро обежали треугольник двора.

Дорр вздохнул.

— Да, всегда. Иные пытаются разорвать тебя на куски, другие стремятся запутать или заставить выбрать не те врата. Кто-то прибегает к помощи оружия, цепей или обмана. А один попробовал остановить тебя любовью. Однако он не произнес ни слова лжи и не спел ни одной фальшивой ноты.

И, безнадежно пожав плечами в последний раз, Ларен нежно подтолкнул Шарру в сторону врат.

Нашла ли Шарра в конце концов своего возлюбленного с огненными глазами? Или ищет до сих пор? С каким стражем ей придется столкнуться в следующий раз?

И когда она идет в ночи, незнакомка в пустынной стране, сияют ли на небе звезды?

Я не знаю. Быть может, даже Семеро не знают. Да, они могущественны, но не все им подвластно, а число миров так велико, что даже они не могут их сосчитать.