Взгляд через объектив Грей Мари

Мари Грей

Взгляд через объектив

Доминик ничего не мог с этим поделать. Сказывалась кровь его родной Сицилии, текущая в его венах и делающая его безоружным. Перед сияющей улыбкой, непокорным локоном, взмахом ресниц, плавной походкой, округлыми бедрами, покачивающимися в мерном ритме, изящной шеей, украшенной тонкой цепочкой… Ах! Женские чары были слишком обширны и всемогущи, чтобы он, простой смертный, мог противостоять им. К тому же, у него не было к этому ни малейшего желания. Его страстная и неукротимая любовь к женщинам привела к разводу? Что ж! Теперь он был свободен, и совесть его была чиста. Он никогда не проводил двух ночей с одной и той же женщиной, чтобы не привязывать ее к себе и не брать на себя лишней ответственности. Это позволяло ему получать наибольшее удовольствие, извлекая все мыслимые выгоды из своего образа жизни. Он никогда не забывал, что жизнь коротка, что тело может предать нас в любой момент. Его старый отец постоянно повторял ему, что надо пользоваться своим телом, пока возможно. Он кое-что понимал в этом, его старик!

Доминик вспоминал о том солнечном дне, когда был подростком и еще мало понимал, какой дар дает ему жизнь. Они тогда поехали с отцом на праздник урожая. Один – еще безусый, другой – уже седеющий, сели в тени и любовались женщинами, находившимися вокруг. Сухая, изнуряющая жара окружила их легким сверкающим ореолом, придавая происходящему некий оттенок нереальности; его отец выделял в каждой то, что он называл «бесспорной красотой»: точеный профиль, прекрасные черты, высокий лоб, выдающиеся скулы… все женщины были для него воплощением чистой красоты, и не важно – шестнадцать им было или под шестьдесят.

– Понимаешь, мой мальчик, женщина красива по определению, Бог сотворил ее, чтобы она представляла то, что есть красивого в мире. Посмотри на Анжелу, беременную уже много месяцев. Заметь, как светятся ее глаза, выступают груди, полные молока для будущего ребенка. А Карла? Несмотря на возраст, у нее длинные и крепкие ноги, готовые обвиться вокруг талии любимого мужчины. А вот та малышка, еще такая молодая, а уже три поклонника! С такими глазами это неудивительно! Женщины! Ты должен почитать их, Доминик. Когда ты причиняешь зло хотя бы одной из них, то это все равно, что ты причинил бы зло Богу.

Доминик не только запомнил этот урок, но это стало его второй натурой. Он восхищался женщинами, уважал их и почитал, как только мог. Однако он всегда помнил, что, несмотря на то хорошее, что он давал им, он, пусть невольно, заставлял их страдать, потому что они не понимали его. Он старался любить их, делать их счастливыми, но их было столько, что это было затруднительно… Он смущенно сознавал, что его отец не одобрил бы его многочисленные победы, неизбежно сопровождаемые разбитыми сердцами. Возможно, он чего-то недопонял? В таком случае, они поговорят об этом уже только в раю. Между тем, столько женщин нуждалось в нем! Ему с трудом верилось, что так мало из них были любимы. Казалось невероятным, что некоторые мужчины могут быть такими неумелыми. Поистине, любить женщину – искусство, но не все художники одинаково талантливы.

Говорят, итальянцы красивы, и он был именно таким – со смуглой кожей, темными кудрями, ослепительной улыбкой. Пожалуй, он слишком любил драгоценности, но это был простительный недостаток, дань легкому тщеславию. Говорят, что итальянцы лучшие любовники в мире, и Доминик прилагал все усилия, чтобы подтвердить это суждение. Но для этого необходимы были практика, проницательность, и, прежде всего, знание потребностей женщин. Его жена этого не ценила. Она с удовольствием пользовалась его умением и ей было неважно, откуда оно бралось, главное – результат! Так или иначе, но она смотрела на вещи по-своему, угрожая, если что, бросить его. Доминик делал невозможное, удовлетворяя малейшие ее прихоти, чтобы доставить ей наслаждение. Как-то он даже изображал из себя вора, влезающего в дом, желая заставить жену дрожать от возбуждения и страха. Но к его фантазиям она оставалась глуха, ограничиваясь тем, что довольно бездарно и почти с отвращением делала ему минет. Но это было не самое худшее. Самое худшее, что приводило Доминика в ярость и давало ему повод изменять ей, были ее постоянные замечания. Она пилила его, не переставая:

– Доминик, ты ничего не достигнешь. «Профессиональный фотограф»! Здорово, ничего не скажешь! Ты – неудачник. Ты ничего не создашь, кроме рекламы чистящих средств или средств против бородавок!

Ладно, его карьера, действительно, не всегда развивалась так, как он хотел. Но эти небольшие контракты на рекламу, которые жена считала почти неоплачиваемыми, давали возможность исполнять все капризы Мадам. Это не было, конечно, пределом его мечтаний, однажды он добьется своего, вопреки пророчествам, которые постоянно повторяла его драгоценная супруга. И потом, не так уж плохо делать рекламу лекарств против бородавок, когда в ней участвует такая хорошенькая модель!..

Она была его первым приключением после свадьбы. Ей было девятнадцать или двадцать. Малышка была бойкой! Приехав в студию, она откровенно оглядела его и дала понять, что он в ее вкусе. Она угадала в нем, безусловно, опытного мужчину, гораздо старше, но и гораздо интереснее, чем ее желторотые сверстники! Она не прилагала особых усилий, чтобы привлечь его, просто написала свой телефонный номер после окончания съемок и тем же вечером оказалась вместе с ним на водяной кровати.

Сначала Доминик разрывался перед выбором: забыть о клочке бумаги, прожигавшем брюки, и благоразумно вернуться к неблагодарной супруге или воспользоваться приглашением, первым и последним, особы, которую больше никогда не встретишь.

Терзания были недолгими. Он забронировал номер в одном из многочисленных мотелей на главной улице города. Отнюдь не дворец, но и не притон. С другой стороны, для девушки была важнее его привлекательность и положение женатого мужчины, которое означало больше скрытности и меньше последствий. И потом, кто знает, возможно, как фотограф, он ей еще понадобится в будущем.

Доминик все еще хранил неизгладимое впечатление от этой комнаты, свидетеля его первой супружеской измены. Бежевые, когда-то белые, стены. Красный, потертый ковер, орнамент которого был дополнен следами от потушенных сигарет. Мебель такая же обшарпанная, как и стены. Главным в этой комнате была водяная кровать, а зеркала, низко подвешенные на потолке, позволяли любовникам всласть любоваться собой.

Ожидание продлилось около часа, Доминик начал чувствовать некоторые угрызения совести. Но, при мысли о том, что его ждет, его тревоги таяли, как снег под палящим солнцем. А когда он вспомнил о юности и красоте ее …

Он обожал молодых женщин. Он мечтал о дне, когда станет модельным фотографом, и его жизнь будет проходить в объятиях этих богинь. Та, которую он ждал, не была слишком уж хороша, однако весьма симпатична. Она была длинноногой, с маленькими круглыми грудями и кокетливой походкой.

Она взяла инициативу на себя сразу же, как только вошла: молча разделась, сняла одежду с Доминика и без всяких предисловий, все так же молчаливо взяла его уже набухающий член в рот. Она не была неофиткой, отнюдь! Ничего общего с патетикой его жены! Он подождал и, уверившись в ее аппетите, погрузил свое орудие глубже. Она оказалась весьма понятливой, казалось, она ожидала этого и принялась ласкать себя. Он взял ее за волосы, углубляясь все больше. Она с охотой принимала его, и Доминик почувствовал, что сейчас взорвется. Но слишком рано!

Он отстранился. Девушка легла животом на кровать и, раздвинув поднятые ягодицы, соблазнительно предложила себя. Он рывком вошел в нее, убеждаясь, что она действительно готова принять его. Он яростно вторгался в нее, сжимая ее стройные бедра, затем перевернул ее, предоставляя ей, в свою очередь, возможность устроить скачку верхом, контролируя ритм благодаря отражению в зеркале. Он воспользовался всеми преимуществами водяной кровати, чтобы погружаться максимально глубже в ее тугое лоно.

Он заставил ее стонать, три раза занимаясь с ней любовью и оставив ее уставшей и пресытившейся, перед тем как заснуть с ней рядом. Рано утром, будучи воспитанным человеком, он отвез ее домой на ее красном «Camaro», с грохочущей музыкой и откидным верхом, пообещав скоро позвонить. Она понимала, что этого не будет, но это и не было нужно.

Затем была реклама моющих средств. Актриса была не так молода, но обладала уверенностью тридцатилетней сформировавшейся женщины. Она была замужем и заверила его, что всегда мечтала найти золотой эталон, хотя бы однажды. Доминик почувствовал, что обязан воплотить ее мечты. Уже прошло много месяцев с той ночи в мотеле, и не осталось почти никаких воспоминаний. Почему бы не пережить еще одно, столь же блестящее приключение? Он предложил актрисе провести незабываемую ночь, и она с радостью согласилась. Они поужинали (за счет дамы!) в одном из самых крупных отелей города. Во время еды Доминик расточал комплименты ее красоте, грации, периодически поглаживая ее ноги под скатертью. Ужин пришел к концу, увенчавшись шампанским с клубникой и другими деликатесами.

Доминик занимался с ней любовью нежно и грубо, романтично и жестоко. Он применил все свое умение, удерживая ее в разгоряченном состоянии по два часа и заставив кончить три раза за ночь… три становилось его счастливым числом. Он лизал, сосал, целовал, пронзал, опять лизал. Она испытывала почти непрерывное наслаждение. На следующее утро после восхитительной ночи, понимая, что продолжение вряд ли нужно, они разъехались в разные стороны, сохранив приятные воспоминания.

Затем последовали другие. Они появлялись так же, без предупреждения, и также исчезали, чему он и не препятствовал. Для него оказалось невозможным бросать женщин в их одиночестве, и, в порыве щедрости, а также из опасения ранить их самолюбие, он всегда уступал им. Так он пал перед секретаршей из маленькой газеты, для которой он время от времени делал репортажи; потом была восточная красавица, которой он помог, когда сломалась ее машина; далее – коллега-фотограф, влюбившаяся в него, что его весьма опечалило, так как она могла бы выбрать для этого свободного мужчину; девушка из лаборатории, куда он сдавал пленки, когда был слишком занят, чтобы проявлять их самому; официантка из бара, где он часто бывал; две или три клиентки, он потерял уже счет… и, наконец, соседка. Это оказалось последней каплей для его жены.

– То, что ты изменяешь мне со всеми этими девицами, это я еще терплю, хоть и с трудом. Но это!.. Прямо у домашнего очага, на семейной территории!

Ой! Их очаг, их семейная территория! Побелев от гнева и выпустив когти наружу, она была готова вцепиться в горло сопернице, забредшей на ее семейную территорию. Чудно! Но оставим прошлое в прошлом. Они расстались, постаравшись сделать это максимально безболезненно, в чем, пожалуй, и преуспели.

Доминик был готов расправить крылья. Он был по горло сыт полунищей зарплатой и заказами для любителей. Пора было что-то менять; он был талантлив, пришло его время. Он привел в порядок свое портфолио, отобрав лучшие фотографии и навел кое-какие справки.

Месяц спустя Доминик пребывал в глубоком расстройстве из-за постоянных отказов. Он оказался в заколдованном круге, совершенно нелепом: солидные агентства отказывали ему потому, что он ни разу не работал ни на одно из них, и давали ему совершенно незначительные заказы…

Размышляя, он копался в груде визиток, которые собирал еще в начале своей деятельности; их насчитывалось больше сотни, и практически все они были бесполезны. Ничего стоящего! Но, когда он начал, не глядя, сгребать их, одна карточка случайно выпала и приземлилась у его ног. Он вспомнил этого коллегу, встреченного им на презентации обувной марки. Как же это он забыл о нем! Жан-Жак уже несколько лет работал с множеством международных модельных агентств, делал рекламу для показов мод и продуктов высшего класса. Доминик решил позвонить ему, чтобы прозондировать обстановку.

Он легко дозвонился, это показалось добрым предзнаменованием, они договорились встретиться в кафе, где Жан-Жак часто бывал. Выпивка стоила там безумно дорого, но так как это было модное место, Доминик расценил это как капиталовложение.

С первого взгляда на Жан-Жака угадывался преуспевающий человек. Все в нем дышало успехом. Он был с ног до головы одет в кожу. Небрежная, уверенная походка заставляла оборачиваться в его сторону. Он приближался к пятидесяти, но великолепно выглядел.

После нескольких стаканчиков Доминик узнал, что Жан-Жак довольно успешно подвизался в нескольких агентствах, журналах и других, весьма прибыльных местах.

Пойдя ва-банк, Доминик показал ему портфолио и поведал о трудностях, с которыми столкнулся; он знал, что ему необходимо было преодолеть это препятствие, чтобы перейти от состояния жалкого к обеспеченному, что гарантировало бы ему успех и комфорт.

Доминик опасался, что собеседник ревниво отнесется к его удачным работам, но Жан-Жак отметил талант Доминика и, одобрив ряд снимков, в особенности ню (изображения обнаженной натуры), пообещал навести справки на следующей неделе, после чего позвонить, если подвернется что-нибудь приличное.

Приободрившись, Доминик стал расспрашивать его о профессиональной жизни и узнал, что Жан-Жак много работал на крупных показах и что его, Доминика, грезы совпадали с действительностью: доступные манекенщицы, почти ежедневные оргии, почти обнаженные прекрасные тела и т. д. Тем не менее, великий Жан-Жак намеревался оставить эту увлекательную, но утомительную жизнь, сейчас, на вершине славы, и уже подумывал о том, чтобы завести себе преемника. Он был настроен дать Доминику шанс при условии, что тот покажет себя достойным этого. Они выпивали весь вечер.

На следующий день, несмотря на гул в голове, Доминик отправился в студию, чтобы, как он надеялся, провести свою последнюю анонимную съемку. Он уже видел, как разъезжает по миру, продавая свои фотографии на вес золота в самые престижные модные журналы. Его сопровождали бы самые красивые женщины: прежде всего, прекрасная Синди, о которой он грезил после того, как увидел впервые на обложке, потом Клаудия, Линда, Кэйт. Они преклонялись бы перед его талантом, требуя, чтобы он, и никто другой, снимал их… владел ими. Какие надежды!..

Но в ожидании этого он должен был сделать рекламу. И не самую вдохновляющую: собачьего корма! Он согласился на это лишь потому, что у него действительно не было денег, хотя он терпеть не мог собак и него была на них аллергия. Ужас! Он утешал себя лишь тем, что скоро его жизнь в корне изменится. С грехом пополам он завершил работу и вернулся домой весь в шерсти, с красными глазами, зудящим носом и воспаленным горлом… Но тем не менее – с телефоном координатора съемки – рыжей прелестницы с длинными ногами и сверкающими глазами.

Он провел прекрасную ночь в ее обществе, согласившись на то, что она несколько раз делала ему минет: она обожала этот способ доставлять мужчинам удовольствие и делала это божественно. Это была настоящая тигрица; утром он встал с приятно уставшим мужским органом. Плечи, спина и ягодицы были покрыты следами от ногтей. Он спросил себя, была ли Синди так уж кровожадна? У него сейчас не было никаких серьезных связей, и ничто не мешало выяснить это.

Жан-Жак позвонил ему через два дня. Некая парфюмерная фирма предложила контракт, и он хотел передать заказ Доминику, чтобы посмотреть, на что тот способен: прежде чем рекомендовать его кому-то, он должен был быть уверен в его профессионализме.

Доминик с энтузиазмом согласился и пообещал, что оправдает его ожидания. Он явился на встречу на полчаса раньше и наслаждался царившей вокруг атмосферой. Профессионалы! Он, наконец, был среди профессионалов, каждый из которых выполнял свою работу, не теряя времени. Молодая женщина, которую ему предстояло снимать для рекламы, была восхитительна. Ее длинные волосы спадали каскадом с плеч, спускаясь до ягодиц, обтекая великолепные изгибы, подобно черному покрывалу. Приятная дрожь предвкушения пронзила Доминика. Она не была известна, но он предрекал ей успех. Он даже представил, как через несколько лет напомнит ей об этой съемке; как они оба начинали восхождение к головокружительному успеху в мире моды.

Как это было приятно! Один раз он даже сделал ей один из своих безотказных комплиментов. Но ставки были слишком высоки. Он должен был оправдать доверие Жан-Жака и представить доказательства своего профессионализма. Он довольствовался тем, что с талантом и рвением выполнил свою работу, даже немного удивив самого себя. Девушка была действительно хороша, и после того, как Доминик увидел ее через объектив, она представилась ему неотразимой. Он знал заранее, что снимки будут одними из лучших за всю его профессиональную деятельность.

Он уехал с улыбкой на устах, как школьник, нетерпеливо ожидающий результата.

Фотографии получились потрясающими, Жан-Жак был поражен. Заказчик тоже остался доволен и даже пообещал связаться с ним для следующей рекламы. Доминик ликовал! Он знал, что первый же серьезный контракт поднимет его на недостижимые вершины, и ждал его в страшном нетерпении.

Звонок раздался через три недели. Жан-Жак спросил, согласится ли Доминик снимать дефиле для журнала «Селект», которое состоится в Нью-Йорке, на следующей неделе.

«Селект» был самым престижным журналом в стране. Доминик даже не поверил в такую удачу и согласился без колебаний.

Жан-Жак объяснил ему, что речь идет о дефиле-бенефисе, который организовали видные кутюрье для благотворительных целей. Доминик не вникал в детали, все, что он хотел знать – это время и место. Раз участвуют такие знаменитые кутюрье, очевидно, что приедут такие же знаменитые модели. Он пришел в крайнее возбуждение и попытался узнать, кто же там будет, но Жан-Жаку это было неизвестно.

Назвав крупный нью-йоркский отель, где все будет происходить, Жан-Жак сказал, чтобы Доминик прибыл туда за час до начала – он передаст ему билет и расписание.

Доминик уже представлял себе толпу богатых людей в фирменных одеждах известнейших кутюрье. Он даже почувствовал аромат дорогих духов, почти увидел блеск безумно дорогих драгоценностей, услышал звон хрустальных бокалов, шипение пузырьков лучшего шампанского, поднимавшихся кверху. Так как это должен быть бенефис, там обязательно окажется множество звезд кино, и телевидение непременно отметит эту презентацию.

Доминик решил приехать пораньше, чтобы не упустить ничего из этого представления, которое, без сомнения, станет для него началом новой жизни.

Что касается моделей, то с ними были связаны его самые радужные надежды. Но будут ли там они, его любимицы? Ни одна из них ведь не захочет пропустить подобное событие. Он выбросил из головы все ненужные мысли и полностью отдался сладким грезам.

Вот он проходит все формальности и проникает за кулисы, где царит шумное и игривое безумие. Костюмерши бегают вокруг моделей, пытаясь с большим или меньшим успехом увеличить неотразимость этих богинь, которых в этот момент причесывают. Среди облаков пудры, лака для волос, грима никто не может помешать Доминику задержать взгляд – там на груди, тут на попке, не важно, чей! На Синди лишь крошечные трусики и туфли на головокружительных каблуках; на Клаудии полупрозрачный бюстгальтер и стринги; Кэйт полностью обнажена и занята тем, что прикрепляет скромное украшение на пупок. На Линде лишь восхитительное колье и серьги, а на Лейле высокие сапоги и кожаная кепка.

Доминик стоял, раскрыв рот, и таял от счастья. Он наблюдал за воображаемой сценой, затаив дыхание, пытаясь запомнить ее на всю жизнь. Сколько мужчин были готовы пойти хоть на преступление, чтобы оказаться на его месте? Тысячи, был он уверен. Еще бы и доплатили! Перед всем этим великолепием он не знал, кого попытаться соблазнить первой. Он заметил, что одна из красоток посмотрела в его сторону с лукавой улыбкой. Потому ли, что нашли его симпатичным, или потому, что его выдало явное возбуждение?

Он не раздумывал над этим и ответил одной из своих самых неотразимых улыбок, способных покорить самую неприступную. Синди была первой, которая толкнула локтем в бок Клаудию, глядя на него. Подружки усмехнулись, после чего обратили на него внимание Кэйт, Линды и Лейлы. Все пять красоток смотрели прямо на него, дерзко и лукаво. Доминик вспомнил, что должен доказать Жан-Жаку, что достоин его доверия. Он приложил невероятное усилие, чтобы отвести взгляд, но в последний момент краем глаза уловил, как Клаудия более чем красноречиво облизала свой палец. Тяжело сглотнув, он смотрел, как она ласкает своим влажным пальцем одну из грудей. Сосок восстал, и она воспользовалась этим, чтобы начать нежно мять другой, заблестевший от слюны. Четверо остальных стояли, обнимая друг дружку за талию, словно чтобы разогреться, и наблюдали за ней. Доминику показалось, что стало слишком жарко! Он не решался поверить в то, что эта богиня устроила это представление для него. Плутовка! Она не теряла времени. Но, хотя он жаждал присоединиться к ним, его тело было словно парализовано. Он мог лишь оставаться на месте, эрекция становилась болезненной, и в это время Синди скользнула длинной рукой по слегка дрожащему животу Клаудии. Кэйт, в свою очередь, нежно массировала плечи и шею Линды, которая легким, похожим на дуновение ветра движением, гладила раздвинутые ноги Синди, встав для этого на колени. Они больше не смеялись. Их ангельские лица стали мечтательными, нежными и чуть рассеянными.

Доминик гадал, как наиболее успешно ублажить их всех, каждую настолько, насколько и другую. Несомненно, по очереди, но любя женщин так, как любил их он, он не мог представить, что какую-то из них он удовлетворит меньше. Его сомнения были прерваны. Одна из сирен сделала ему знак приблизиться. Он понял, что это не он, а они управляют ситуацией: они взяли руководство в свои руки. Он знал, что у него хватит сил на всех. Будучи воспитанным человеком, он подчинился призыву и приблизился к божественному квинтету, после того, как в голове на мгновенье вновь мелькнула мысль о Жан-Жаке и ответственности перед ним. Он был готов пожертвовать карьерой, лишь бы увидеть продолжение. Они приняли его, раскрыв объятья, завлекая его в свой круг.

Теперь Доминик знал, что рай существует, но не такой, каким его представляли религиозные адепты. Пока десять рук раздевали его, средоточие мужественности подрагивало от счастья. Он не мог уже ждать, желая скорее погрузиться в одну из жарких пещерок, бывших в его распоряжении, не важно, в какую! Вместо этого он почувствовал, как погрузился в жаркий рот, со знанием дела принявший его. Его руки натыкались на бархатистую кожу или шелковистые волосы; ему хотелось, чтобы у него тоже было десять рук, чтобы он мог ласкать каждую грудь, ягодицу, живот, влагалище, предлагавшиеся ему! Он пробовал на вкус, лизал, сосал все, что мог, пытаясь оттянуть свое извержение. Рот, пленивший его, отстранился, и он оказался лежащим на полу; пара ног была раздвинута над его лицом, две груди терлись о его напряженные яички; его руку держали на поверхности влажного устья, а три – да, три – руки нежно перекатывали его фаллос, делая это мучительно медленно; женские рты облизывали великолепные груди; восхитительные ягодицы терлись друг о дружку. «Бабочка», щекотавшая ему губы, упорхнула. Богиня поднялась, расставив ноги по обе стороны его головы и предлагая роскошный вид раскрытых створок. Другая встала перед ней, так что их груди соприкасались, и принялась ласкать ее, позволяя их жертве видеть, как ее палец медленно движется между складочек плоти, проникает внутрь, вызывая пряную влагу наслаждения, капля которой падает ему на язык.

Доминик почувствовал, как одна – или несколько – рук скользят по поверхности его бедра и завладевают снова его членом, в этот же миг третья фея встает позади тех двоих над ним. Она начинает ласкать грудь второй, потом живот, перед тем как запустить руки между раздвинутых бедер. Освободившись, вторая нагибается, чтобы попробовать вкус влаги первой, обильно сочившейся из нее.

Руки, ласкавшие его, сменились ртом, отважно поглощающим его до тех пор, пока его эрекция не достигла невероятных размеров. Наконец женское тело приняло его, погрузив в свои пылающие глубины – нежные, скользкие и теплые. Их обладательница покачивала бедрами, задавая сначала размеренный, а затем все убыстряющийся ритм. Он увидел пятую. Она сидела на столике для макияжа, широко раздвинув ноги, все быстрее и быстрее погружая в себя флакон из-под духов, формой и размерами походивший на фаллос.

Доминик был крайне возбужден этим зрелищем – тем, как флакон, покрытый влагой, появляется и исчезает, поблескивая. Он приподнял бедра, вторгаясь глубже в плоть женщины, сидевшей на нем; каждая его рука завладела одной из пещерок, покачивающихся над ним, третья фея сама ласкала себя, флакон двигался в бешеном темпе, погружаясь все глубже. Он кончил в тот же момент, что и пара сверху – его наездница и та, что сама удовлетворяла себя. Обе откинулись в сладострастных спазмах, а флакон остался в подрагивающих от удовольствия недрах.

Изнуренный этим видением, Доминик, пребывая между сном и реальностью, закрыл на мгновение глаза. Незаметно он задремал. Проснулся он через час, в своей комнате с расстегнутыми и мокрыми брюками.

Доминик с трудом пережил ожидание. Дни тянулись мучительно, перемежаясь спонтанными эрекциями, вызванными отголосками воспоминания о той фантазии, которая несомненно осуществится. Через неделю эрекции стали почти постоянными. Конечно, он пытался не слишком предаваться иллюзиям. То, чего он желал, имело немного шансов на осуществление. Однако он отказывался верить, что у его мечты нет ни малейшего шанса. Игра стоила свеч.

Он лихорадочно собирал и разбирал чемодан, пытаясь ничего не забыть.

Утром великого дня он был так взвинчен и напряжен, что чуть не опоздал на самолет. Прибыв в Нью-Йорк, он сел в первое же такси. Шофер ехал не торопясь, и Доминик знал, что это единственное свободное время на сегодняшний день. Он решил успокоиться и вести себя, как профессионал, человек, привыкший к такого рода мероприятиям. Особенно к моделям. Женщины так проницательны! Он должен показать, что уверен в себе, готов ко всему, и не выдать своего возбуждения… если только его друг сможет вести себя спокойно!

Он надел свободные брюки, которые должны будут скрыть некстати случившуюся эрекцию, оставляя при этом свободу движениям. Старая приятельница утверждала, что в этих брюках его ягодицы выглядят весьма аппетитно.

Он пришел на час раньше, как и было условлено, и представился менеджеру – молодой женщине с папкой в руках, которая сверила его данные, перед тем как отвести его в святая святых, где он должен превратиться в любимца моделей, и, возможно, в непревзойденного любовника.

Его проводница не была привлекательна. Холодная, слишком высокая и худая. Она была такая колючая, что Доминик внимательно выслушал все, что она сказала, чтобы не переспрашивать. Тем лучше! Те красавицы, что ожидают его, полностью компенсируют это неприятное впечатление. Эта мысль вызвала волну возбуждения.

Менеджер показала ему галерею фотографов в роскошном зале и указала дорогу за кулисы. Доминик был уже на втором этаже. Он уже видел, как модель, переодевающаяся в углу, снимает одежду, которую она только что так профессионально демонстрировала, и представил, как он яростно ворвется в нее. Он проделает это с каждой так хорошо и с такой силой, что они потеряют над собой контроль и будут стонать от удовольствия, умоляя его не останавливаться. Сколько возможностей!

Напоследок менеджер сказала, что будет двенадцать моделей, нанятых в лучших агентствах мира, и оставила его устраиваться.

Доминик распаковал свою аппаратуру, расставил ее по местам и, глубоко дыша, попытался успокоиться, чтобы унять свою невероятную эрекцию.

Он был готов. Он встал за аппаратом, стараясь окончательно овладеть эмоциями. Костюмерши принесли закрытые чехлы с одеждой, гримерши разложили свои инструменты. Разносился запах кофе из кофеварок, распорядитель расположил гигантские корзины с фруктами на столе. Они должны были скоро появиться.

Разглядывая себя в зеркале, Доминик добавил последний штрих к своему внешнему виду: он расстегнул рубашку, чтобы открыть волосы на груди, в которых поблескивала тяжелая золотая цепь; освежил лицо лосьоном после бритья, и убедился, что захватил пачку презервативов, ведь никогда не знаешь, чего ожидать… Пригладил усы, выпустил несколько локонов и небрежно устроился в кресле, листая журнал с безразличным видом человека, утомленного ожиданием.

Послышался шум множества приближающихся шагов, как если бы все двенадцать шли вместе. Превосходно! Ему повезло – он сможет сразу поцеловать их всех одним только взглядом.

Услышав, что они уже в дверях, он принял соответствующую моменту позу и, придав лицу соблазнительное выражение, смотрел, как дверь открывается навстречу его мечте…