Большая книга искателей приключений Веркин Эдуард

– Все… – простонал я.

Бабушка приложила ладонь к моей голове.

– Жар, – сказала она. – У него жар. Пощупай голову.

Тоска положила мне на голову ладонь. Ладонь у нее была прохладная и приятная.

– На самом деле, – Тоска даже подула на ладонь. – Весь как печка. Что делать? Может, таблеток дать?

– Погоди пока, может, и не надо. Надо подождать один-два часика.

Через два часика температура у меня резко повысилась, в результате чего я стал совершенно нетранспортабельным. Бабушка сунула градусник мне под мышку. Через три минуты проверила.

– Плохо, – сказала она. – Тридцать девять градусов. С такой температурой лучше лежать. И лучше ему чего-нибудь выпить.

– Вина, что ли? – испугалась Тоска.

– Какого вина? Таблеток ему надо. Жаропонижающего. А у меня нет. У кого есть?

Баба Надя принялась думать.

– У Захаровны есть. И у этого обрубка Митрофаныча. К ним надо сбегать, поискать у них дома, избы у них не закрыты. Нельзя допустить, чтобы еще градус вырос. Идем. Надо спешить, погода может испортиться…

– Как испортиться? Солнце ведь вовсю светит!

– Будет гроза, – заверила бабушка. – Так что пойдем поскорее.

Они ушли.

Я с трудом поднялся. Температура – плохое дело. Меня качало и мутило. Я подошел к окну, с трудом его раскрыл и высунулся в окно. Проветрить голову.

День был хороший, солнечный. Таким и должен быть последний день. Солнечным.

Послышался натужный рев мотора, и на улице показался проржавевший зеленый «москвичонок». Автомобильчик был перегружен тюками, коробками, корзинами и мешками. За рулем сидел угрюмый мужик с большими руками, рядом с ним такая же угрюмая женщина. На заднем сиденье я разглядел дебильную и счастливую морду Рукасова-старшего, а рядом с ней злобно-недовольную морду Рукасова-младшего. Я помахал Рукасову ручкой, Рукасов ответил мне недружелюбным кулаком.

Отлично. Ситуация с «закрытой комнатой» разворачивалась. Теперь в этой самой комнате оставались лишь я, Тоска и ее бабушка. Детектив заканчивался.

Пыль за «москвичонком» рассеялась, и из нее возник последний сельский интеллигент Агранцов.

Агранцов шагал с велосипедом. На велосипед были нагружены связки книг, какие-то котомки и антикварная прялка. Сейфа не было.

– Привет, – я помахал Агранцову рукой.

Агранцов остановился.

– Что? – мне показалось, что Агранцов удивился. – Разве вы остаетесь?

– Не-а, – зевнул я. – Сваливаем через пару часиков. А вот баба Надя сказала, что она оборотня не боится.

– Она что, остается?

– Угу. Храбрая старушка, старой закалки. Коня на скаку, ну, сам знаешь…

Агранцов на секунду задумался.

– И она что, ничего не боится? – спросил он.

– Нет, – покачал головой я. – Говорит, чушь все это. Кулак у нее ого-го, в рог так засветит, глаза через уши выскочат. Так что чушь…

– Конечно, для нее это чушь, – согласился Агранцов, – у нее ведь ружье есть.

– Да какое там ружье, – вздохнул я. – Полезли его смотреть, а оно все проржавело. Одна труха. А в левом стволе даже мыши поселились. Но баба Надя и без ружья ничего не боится.

– Плохо… – протянул Агранцов.

– А, ерунда, – я зевнул пошире. – Все тут просто свихнулись как-то. Ликантропия какая-то, честное слово. Так что чего уж тут ловить, мы с Тонькой тоже попремся скоро. Да и на учебу пора. Ты, я гляжу, тоже лыжи намазал? А говорил, что не веришь…

– Все бегут, и я бегу, – усмехнулся Агранцов. – Да и вообще, пора в город наведаться. Впрочем, я ненадолго, дня на четыре, не больше. Яблоки созрели, надо будет убирать скоро…

– Ну, значит, в городе, может, и встретимся, – сказал я.

– Ученье – свет. А я поеду. Не люблю, когда гроза…

– Гроза? – теперь удивился уже я.

– А ты что, не чувствуешь?

– Нет, – я посмотрел на небо. – Скорее наоборот, погода хорошая. Солнце светит…

– Поверь мне, я тут давно живу, – сказал Агранцов. – Всегда, когда созревают яблоки, случается гроза, не знаю уж почему. К тому же я ее чувствую. У меня перед грозой всегда кости ломит…

– Да, – вздохнул я. – Надо нам поспешить, а то в грозу ехать – удовольствия мало. Каждый год в мире больше тысячи человек гибнет от ударов молнии.

– Это точно. Бабушке привет передайте, десятку я потом отдам. И осторожнее, мало ли чего бывает…

– Чего осторожнее-то?

– Сегодня почти полнолуние.

И Агранцов указал пальцем в небо.

– А мне по барабану, – сказал я.

– Ну, тогда бывай, – кивнул Агранцов, уселся на велик и поехал по дороге.

– И вам не кашлять, – шепотом сказал я, закашлялся и быстренько вернулся в постельку.

Скоро вернулись Тоска с бабушкой. Они еще раз замерили мне температуру, затем выдали оранжевую пилюлю. Пилюлю я проглотил.

– Теперь на поправку пойдет, – сказала баба Надя. – Надо еще витаминный чай сварить.

Баба Надя отправилась на кухню и загремела плошками, и очень скоро из кухни запахло мятой, малиной, медом и еще какой-то неизвестной целебностью.

Тоска подошла ко мне.

– Вовремя ты заболел, – сказала она. – Молодец, удружил.

– Я старался, – ответил я.

– Все уехали, одни мы остались. А время идет…

– Идет… – вздохнул я. – Время…

Я стал задыхаться, Тоска поднесла мне стакан воды.

– Тоска, – я глотнул воды. – У тебя талант медсестры. Ты никогда не думала поступать в медуху?

– Что делать будем, в медуху? – спросила Тоска. – Куропяткин, ты ехать сможешь?..

– Я попробую, – простонал я и попытался приподняться на локте.

– Никуда он не поедет, – сказала баба Надя. – Ему надо дня два отлежаться, а то осложнения могут возникнуть.

– Какие? – испугалась Тоска.

– Оглохнуть может. Или дурачком стать. Тебе дурачок нужен?

– Не нужно нам дурачка, пусть лежит.

И я стал лежать.

Баба Надя поднесла мне стакан с целебным чаем. Чай был вкусный, я выпил два стакана и почувствовал улучшение.

– Все равно, покой и сон – лучшее лекарство, – провозгласила бабушка. – Два дня покоя – не меньше! Пусть спит, я ему в чай травки добавила – проспит часов двадцать, не меньше.

– Не надо мне спать! – я попытался встать, но бабушка неожиданно твердой рукой воткнула меня обратно в постель.

– Лежи! – велела мне она. – А то осложнения наступят! А ты смотри за ним, Антонина! Я пойду дров наколю, что-то у меня шею ломит, точно гроза будет…

Бабушка вышла.

– Тонька! – я схватил Тоску за руку. – Тонька, сделай чего-нибудь, быстро только!

– Чего? Чего сделать-то?

– Нам нельзя сегодня спать! Ты понимаешь? Нам нельзя спать! Если мы уснем…

– Почему? – не понимала Тоска.

– Почему-почему, потом расскажу. Послушай меня, я тебя прошу! Послушай, что я скажу!

– Ну…

– Бабушка ушла?

– Ушла…

– Беги на кухню. Если она…

На меня неожиданно накинулась зевота.

– Если она действительно заварила травку… – задумчиво сказала Тоска. – Если она зарядила травку, то ты будешь спать до послезавтрашнего утра.

– Беги на кухню, Тоска! У бабушки кофе есть?

– Ячменный, кажется…

– Плохо. Но пойдет и ячменный. Быстро! Завари мне. Покрепче. Быстро, Тоска, от этого зависит многое.

Тоска послушалась и убежала на кухню.

Я лежал, глядя в трещины на потолке. Трещины на потолке начинали медленно заворачиваться в пляшущую спираль. Я вырубался. Баба Надя знала толк в травках.

– Эй, Куропяткин! – Тоска подергала меня за руку. – Кофе готов. Тебе налить?

– Нет, – ответил я, превозмогая кружение в голове. – Не сейчас… Слушай меня. Сейчас я усну, с этим никак нельзя бороться. Но! Во сколько темнеет?

– Начинает в шесть, окончательно к восьми.

– В пять обязательно… обязательно меня растолкай… даже с использованием нашатыря… Как растолкаешь, так сразу дашь мне кофе, он к… к этому времени настоится… Поняла?

– Поняла. А что сейчас делать?

– Ружье… – паутина трещин на потолке стремительно свивалась в узел. – Ружье достань. Оно в подвале…

Я уснул.

В этот раз мне ничего не приснилось. Ни яблок простых, ни яблок зубастых. Ничего. Я уснул и сразу проснулся.

Стало гораздо темнее. Свет за окнами приобрел оранжевый оттенок, над моей головой стояла Тоска с ковшиком и прыскала в меня водой.

– Просыпайся, – сказала она. – Ты же сам велел тебя разбудить.

– Кофе, – прошептал я. – Кофе давай…

Тоска протянула мне литровую банку с густым коричневым напитком.

– Пей, – сказала она.

Я с трудом принял банку. Кофе был густой, наверное, в нем можно было легко поставить ложку. Я с трудом прикончил пол-литра.

В башке зашумело, потом пелена, отделяющая меня от окружающего мира, стала медленно рассеиваться. Минут через десять я сел на кровати.

В голове шевелился кирпич. Большой силикатный кирпич.

– Сахар есть? – спросил я.

– Есть шоколадка.

– Давай.

Через пятнадцать минут я был в относительном порядке. Голова кружилась, но я мог вполне стоять. Это было уже хорошо.

– Надо действовать быстро, – сказал я. – Я думаю, когда стемнеет, он уже нападет…

– Кто он?

– Оборотень, конечно. Ты ружье в подполе нашла?

– Да…

Тоска достала из-под дивана футляр, я его расстегнул. Ружье оказалось в отличном состоянии. Баба Надя в память о деде-охотнике содержала оружие в полном порядке. Двустволка производства Тульского завода. Дорогая вещь.

– А где патроны? – спросил я.

Тоска выставила на стол жестяную коробку. Я достал патроны. Разломил ружье, попробовал зарядить.

– Не подходят, – сказал я. – Калибр не тот.

Вот почему баба Надя ночью недовольно бормотала.

– Можешь спрятать обратно. Хотя нет, не прячь. Используем в качестве психологического оружия. Где бабушка?

– В огороде. Картошку копает, жарить хочет на ужин.

– Как вернется, напои ее этим настоем. Которым вы меня поили. Надо, чтобы она уснула. Поняла?

– Да…

– Действуй. А я пока прикинусь спящим.

– Погода опять портится, – прошептала Тоска. – Тучи идут…

– Это даже хорошо, – сказал я. – Тучи это хорошо…

Я снова улегся в койку. И стал смотреть в потолок, стараясь взбодрить свое сознание. Явилась бабушка Надя. Скоро по избе пополз запах жаренной на сале молодой картошки. У меня предательски заурчало в животе, я прижал его к стене, чтобы урчание было не таким громким.

Тоска и баба Надя стали ужинать. Жареная картошка, свежие огурцы с укропом, калачи. Я чуть не захлебнулся слюнями. К счастью, отужинали дамы быстро и приступили к чаю с вареньем.

– Какой-то странный вкус у чая, – сказала бабушка. – Ты туда ничего не добавляла?

– Мяты нарвала, – соврала Тоска. – Захотелось чая с мятой.

– Правильно, – вздохнула баба Надя. – Мята успокаивает нервы. Смотри-ка, Антонина, а примета-то верная. Как яблоки поспевают – всегда гроза случается! Я так и знала. Но гроза – это хорошо. Скоро все будет в порядке…

Они чаевничали еще с четверть часа, потом баба Надя сказала, что у нее болит голова, после чего отправилась спать. Тоска быстро управилась с посудой и подошла ко мне.

– Спишь? – прошептала она.

– Нет. Бабушка уснула?

– Да.

– Отлично. Свет не включай. Теперь…

Я сел в койке и огляделся.

– Теперь надо закрыть все окна, – приказал я.

– Так они и так закрыты…

– Надо закрыть плотно, чтобы лунный свет не пробивался. Нам нужна полная темнота…

– И так темно, все небо тучами затянуло.

– Слушай, что я говорю! – рявкнул я на Тоску.

– А еще что нам нужно?

– Ничего не нужно. Темнота – наша главное оружие. В темноте ничего не видно. Это нам на руку.

Мы собрали все подушки, одеяла, покрывала и плотно заложили все окна. Затем я откинул крышку подпола и сдвинул кровати так, что образовался своеобразный капкан – как бы наш гость ни старался войти в комнату, он непременно угодил бы в открытый лаз. Вот и все приготовления.

– Может, ты скажешь все-таки, кто он? – шепотом спросила Тоска.

– Сама увидишь скоро.

Мы стали ждать. Ждать пришлось довольно долго. Я уже начал подозревать, что сегодня никого не будет, что наш гость решил отложить свой визит на завтра…

Гроза и вправду началась. Причем довольно неожиданно. Ни с того ни с сего над головой бахнул гром, мы с Тоской дружно подпрыгнули и стукнулись лбами.

– На самом деле гроза, – прошептала она. – Бабушка правду говорила…

Интересно, думал я. Почему всегда в самые напряженные моменты случается гроза? Во многих книжках, в фильмах, даже в операх кульминацию всего действа венчает гроза. Видимо, так заведено.

Гром бахал, но молний видно не было, мы слишком хорошо заложили окна. Гроза была необычная. Она не двигалась. Зависла над Сорняками и не собиралась никуда уходить. Возможно, это было из-за реки – реки как-то загадочно влияют на небесную механику. А может, еще из-за чего. Так или иначе, гром гремел основательно, у меня даже уши стало закладывать.

Подходящая ночка, нечего сказать.

Мы ждали.

Ровно в полночь с улицы послышался вой. Гром, казалось, затих на минуту, и между раскатами потянулся долгий, рокочущий рев.

Тоска вздрогнула.

– Что это? – спросила Тоска.

– Это он. Оборотень. Идет к нам.

– А что мы будем делать? – спросила Тоска.

– Не бойся, у меня есть надежное оружие.

– Какое?

– Месяц назад я обучился инфрасвисту.

– Чему? – переспросила Тоска.

– Инфрасвисту. Свисту сверхвысоких колебаний. От этих колебаний слух у собак просто разваливается. Любой оборотень от моего свиста на стену полезет, верь мне. На крайний случай у меня с собой томагавк.

Я продемонстрировал томагавк.

– А он против оборотня попрет?

– Его заговаривали настоящие индейские шаманы, он подействует против любой нечисти. Не боись, старик Куропяткин с тобой.

– Ну-ну.

Вой послышался уже неподалеку, где-то в районе заднего двора. Тоска напряглась и прижалась к стенке.

– Не бойся.

Под окном протопали тяжелые шаги. На всякий случай я сжал рукоятку томагавка. На небе громыхнуло.

Шаги остановились возле двери.

– Почему такие странные шаги? – прошептала Тоска.

– Он идет на двух лапах, – ответил я. – И вообще, тише. А то ничего не получится.

Заскрипела дверь. Гость проник в сени.

Бах! Наступил на грабли. В небе бабахнуло.

Гость рыкнул. Тоска задрожала мелко. Гость продолжил продвижение.

Бамс! Вторые грабли.

В этот раз рычание было громче, а после него послышались мощные удары. Оборотень ломал грабли. Нервный попался оборотень.

После вторых грабель гость стал пробираться медленнее и осторожнее. Впрочем, граблей больше не было. Оборотень распахнул дверь и оказался в избе.

Видно его не было, свет сквозь одеяла на окнах не пробивался.

Гроза разъярилась не на шутку. Громыхало так, что дрожали даже стекла.

Оборотень замер на пороге и стоял довольно долго. Потом начал продвигаться внутрь. Кухню ночной гость преодолел без особого для себя ущерба, опрокинул, правда, ведро с водой. Замер, прислушиваясь. Затем двинулся в угол, где располагалась кровать бабушки Нади. Я почувствовал, как Тоска буквально вжалась в стену.

Оборотень наткнулся на кровать и остановился.

Послышалась возня. Затем вспыхнул фонарик. Фонарик светил снизу вверх, луч освещал здоровенную волчью морду, перепачканную красным. Зубы блестели, глаза сверкали. Откуда-то из глубин существа послышалось хищное рычание.

Снова гром.

Мы сидели смирно.

Свет погас.

Затем снова вспыхнул, и снова послышалось рычание.

Я держал Тоску за руку, чтобы она ни в коем случае не двинулась.

Зверь недовольно буркнул и толкнул кровать боком. Зажегся свет. Луч принялся шарить по комнате. Остановился на открытом подполе, остановился на кровати. Недоуменно поглядел в потолок.

Время пришло.

– Толкай! – крикнул я.

Мы дружно толкнули кровать. Колесики завизжали, кровать воткнулась спинкой в мохнатую фигуру, фигура ойкнула, взмахнула руками и провалилась в подпол.

– Свет! – крикнул я.

Тоска включила свет. Я перепрыгнул через кровать, захлопнул подпол, закатил на крышку кровать, запрыгнул на пружины.

– Все? – спросила Тоска.

– Все, – улыбнулся я. – Мы поймали оборотня.

Из подпола раздался злобный вой, крышку подпола потряс мощный удар, кровать подскочила.

– Тоска! – крикнул я. – Прыгай сюда! А то удерет!

Тоска быстро присоединилась ко мне.

Я, времени не тратя даром, водрузил на первую кровать еще одну, а затем поднапрягся и взвалил на нее еще и тумбочку.

– Все, – усмехнулся я. – Взяли. И никакого ружья не понадобилось. Даже томагавк и тот не пригодился.