Мои классики Бильжо Андрей

Мой Толстой Л.Н.

Лев Николаевич мной не воспринимается как некогда живший живой человек. Для меня он какой-то дед из сказки. Добрый дед-целитель. Вот так.

В детстве было сладко нетяжело болеть. Рядом с застеленным диваном стояла треугольная табуретка со сладким чаем с лимоном, мед, варенье, печенье. Сладко. Все в школе, а ты болеешь. «А где Бильжо?» – «Бильжо болеет». Потом ты звонишь Той, и Та говорит тебе, что задано и что было на уроке. Есть повод позвонить! И Она тебя жалеет. Ты ведь болеешь. Болеешь и читаешь.

В 12 лет я прочел «Детство. Отрочество. Юность». Эта книга перевернула во мне многое. Я никак не мог понять, как этот дремучий дед, у которого в бороде небось застревает капуста из щей («Дедуля, у тебя в бороде капуста» – это я слышал где-то в поезде в соседнем купе), мог так много знать про меня. Или иначе… Я не мог понять, как у меня может быть так много общего с этим бровастым дедом. Может быть, только брови и есть. Ведь то, что чувствую Я, и вижу Я, и слышу Я, – это ведь только Я. Ан нет, выходит, Я не уникален. Ужас!

А потом я болел в 14 лет, и тогда уж прочел «Войну и мир». Как кино еще не снятое посмотрел. Эта книга для меня – по аналогии с серией «Моя первая книжка» – «Моя первая книжища».

А профессор архитектуры и мой друг Евгений Асс недавно босиком косил луг в страшную аномальную августовскую жару. То бишь косил под Толстого, впрочем, этого не скрывая. Вот я и подумал: а пускай этот раздел будет посвящен Ассу, значительно большему знатоку Толстого, нежели я.

«В. И. Ленин

Лев Толстой как зеркало русской революции

Сопоставление имени великого художника с революцией, которой он явно не понял, от которой он явно отстранился, может показаться на первый взгляд странным и искусственным. Не называть же зеркалом того, что очевидно не отражает явления правильно? …И если перед нами действительно великий художник, то некоторые хотя бы из существенных сторон революции он должен был отразить в своих произведениях. "

Впервые: Пролетарий, 1908, 11(24) сентября, № 35.

«Быстрым, легким шагом спустившись по ступенькам, которые шли от водокачки к рельсам, она остановилась подле вплоть мимо ее проходящего поезда. Она смотрела на низ вагонов, на винты и цепи и на высокие чугунные колеса медленно катившегося первого вагона и глазомером старалась определить середину между передними и задними колесами и ту минуту, когда середина эта будет против нее.

«Туда! – говорила она себе, глядя в тень вагона, на смешанный с углем песок, которым были засыпаны шпалы, – туда, на самую середину, и я накажу его и избавлюсь от всех и от себя».

Она хотела упасть под поравнявшийся с ней серединою первый вагон. Но красный мешочек, который она стала снимать с руки, задержал ее, и было уже поздно: середина миновала ее. Надо было ждать следующего вагона. Чувство, подобное тому, которое она испытывала, когда, купаясь, готовилась войти в воду, охватило ее, и она перекрестилась. Привычный жест крестного знамения вызвал в душе ее целый ряд девичьих и детских воспоминаний, и вдруг мрак, покрывавший для нее все, разорвался, и жизнь предстала ей на мгновение со всеми ее светлыми прошедшими радостями. Но она не спускала глаз с колес подходящего второго вагона. И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колена. И в то же мгновение она ужаснулась тому, что делала. «Где я? Что я делаю? Зачем?» Она хотела подняться, откинуться; но что-то огромное, неумолимое толкнуло ее в голову и потащило за спину. «Господи, прости мне все!» – проговорила она, чувствуя невозможность борьбы. Мужичок, приговаривая что-то, работал над железом. И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла.

Из романа «Анна Каренина». Толстой Л. Н. Собрание сочинений: В 14 т. – М.: Художественная литература, 1952. – Т. 9. – С. 352–353.

Я очень любил в детстве сказку «Три медведя». Она тогда произвела на меня глубокое впечатление. Смешанное было чувство – уюта, теплоты, свободы и, конечно, страха. Уютно и тепло было в этой избушке, свободно было ходить по лесу и, конечно, очень страшно оказаться в компании трех медведей. Читали мне эту сказку не раз, а потом и я сам ее читал, испытывая те же самые чувства. Мне не нравилось только то, что медведь хотел укусить Машеньку. Это, мне казалось (и кажется до сих пор), у Льва Николаевича некий перебор. Понятно же, что медведи хотели только припугнуть непослушную девчонку. И все. Потом эта сказка жила в моем подсознании и как-то незаметно вылезла из него и оказалась в моих картинках. Правда, у меня Машенька убегает в дверь, а не в окно. Но это только потому, что рисовать так значительно проще.

Может быть, кстати, эти события с Машенькой и тремя медведями происходили в лесах недалеко от города Крапивны, где не раз бывал Лев Николаевич. А мой друг, профессор архитектуры Евгений Асс, ездил со студентами в этот город довольно часто и делал со своими подопечными проект по возрождению этого находящегося в жутком состоянии некогда замечательного городка. Так вот, студенты Асса проводили в Крапивне опрос местных жителей. Мол, что вам нравится и не нравится в вашем родном городе и что бы вы хотели в нем изменить? По-разному отвечали люди. Один человек ответил так: «Все плохо. Ничего не надо менять». Слова «плохо» и «ничего» у него были производными от одного короткого и всем известного слова. Так как оно всем известно, писать мы его здесь не будем. А фраза получилось очень емкой. Возможно, он, этот житель города Крапивны, случайный потомок великого графа.

«Л. Н. Толстой

ТРИ МЕДВЕДЯ

Сказка

Одна девочка ушла из дома в лес. В лесу она заблудилась и стала искать дорогу домой, да не нашла, а пришла в лесу к домику. Дверь была отворена: она посмотрела в дверь, видит – в домике никого нет, и вошла. В домике этом жили три медведя. Один медведь был отец, звали его Михаил Иваныч. Он был большой и лохматый. Другой была медведица. Она была поменьше, и звали ее Настасья Петровна. Третий был маленький медвежонок, и звали его Мишутка. Медведей не было дома, они ушли гулять по лесу.

В домике было две комнаты: одна столовая, другая спальня. Девочка вошла в столовую и увидела на столе три чашки с похлебкой. Первая чашка, очень большая, была Михайлы Ивановичева. Вторая чашка, поменьше, была Настасьи Петровнина; третья, синенькая чашечка, была Мишуткина. Подле каждой чашки лежала ложка: большая, средняя и маленькая.

Девочка взяла самую большую ложку и похлебала из самой большой чашки; потом взяла среднюю ложку и похлебала из средней чашки, потом взяла маленькую ложечку и похлебала из синенькой чашечки; и Мишуткина похлебка ей показалась лучше всех.

Девочка захотела сесть и видит у стола три стула: один большой, Михайлы Иваныча, другой поменьше, Настасьи Петровнин, и третий, маленький, с синенькой подушечкой – Мишуткин. Она полезла на большой стул и упала; потом села на средний стул, на нем было неловко, потом села на маленький стульчик и засмеялась, так было хорошо. Она взяла синенькую чашечку на колена и стала есть. Поела всю похлебку и стала качаться на стуле.

Стульчик проломился, и она упала на пол. Она встала, подняла стульчик и пошла в другую горницу. Там стояли три кровати: одна большая – Михайлы Иванычева, другая средняя – Настасьи Петровнина, третья маленькая – Мишенькина. Девочка легла в большую, ей было слишком просторно; легла в среднюю – было слишком высоко; легла в маленькую – кроватка пришлась ей как раз впору, и она заснула.

А медведи пришли домой голодные и захотели обедать. Большой медведь взял свою чашку, взглянул и заревел страшным голосом: «Кто хлебал в моей чашке!»

Настасья Петровна посмотрела свою чашку и зарычала не так громко: «Кто хлебал в моей чашке!»

А Мишутка увидал свою пустую чашечку и запищал тонким голосом: «Кто хлебал в моей чашке и все выхлебал!»

Михайло Иваныч взглянул на свой стул и зарычал страшным голосом: «Кто сидел на моем стуле и сдвинул его с места!»

Настасья Петровна взглянула на свой стул и зарычала не так громко: «Кто сидел на моем стуле и сдвинул его с места!»

Мишутка взглянул на свой сломанный стульчик и пропищал: «Кто сидел на моем стуле и сломал его!»

Медведи пришли в другую горницу. «Кто ложился в мою постель и смял ее!»– заревел Михайло Иваныч страшным голосом. «Кто ложился в мою постель и смял ее!» – зарычала Настасья Петровна не так громко. А Мишенька подставил скамеечку, полез в свою кроватку и запищал тонким голосом: «Кто ложился в мою постель!» И вдруг он увидал девочку и завизжал так, как будто его режут: «Вот она! Держи, держи! Вот она! Вот она! Ай-яяй! Держи!»

Он хотел ее укусить. Девочка открыла глаза, увидела медведей и бросилась к окну. Окно было открыто, она выскочила в окно и убежала. И медведи не догнали ее. "

В редакции газеты «Известия», в которой я проработал без малого пять лет, лежала толстая папка с моими рисунками. Картинок 250–300. Каждый день из этой папки выбирали один рисунок и ставили на полосу. Раз в неделю я обновлял рисунки. Однажды я заметил, что в конце папки стали скапливаться рисунки с сюжетом про трех медведей и Машеньку. Они как бы отстаивались. Я рисовал карикатуры с этим сюжетом, а они оказывались в конце папки. Я ничего не мог понять. Вроде картинки смешные. И вдруг понял. Понял и расхохотался. Господи, как все просто! Ведь президентом стал Медведев. Просто боятся печатать. А вдруг кто-то увидит там второй и третий смысл. Тогда я стал везде об этом рассказывать. Давал разные интервью. Думаю, что до кого-то там, наверху, эта история докатилась. Подозреваю, что был звонок, и картинки с тремя медведями полетели на газетные полосы одна за другой, одна за другой.

Партия власти – это «Единая Россия». Символом партии власти является медведь.

Причем партия власти никак не может определиться бурый это медведь или белый. На одних цветных плакатах он белый, а на других – бурый.

«Наши» – это такая молодежная организация, члены которой очень хотят, когда они вырастут, быть чиновниками и руководить страной на разных уровнях. Бывают довольно опасны и агрессивны по двум причинам. Во-первых, они находятся в подростковом, то есть в переходном, возрасте. А во-вторых, они хоть и не очень думают, но догадываются, что в Кремль все они не попадут. Вот и злятся.

Продолжение следует…