Звездный огонь Серебряков Владимир

Странно, почему собственная правота не приносит мне никакой радости?

— На подходе к дому вы не замечали ничего странного? — поинтересовался я, движимый импульсом.

Новицкая ткнула пальцем себе за спину.

— Роллер. Через улицу, у столба, стоит роллер — на таких ездят аварийщики.

Я догадывался — должно быть, единственный вид транспорта в домене, который с натяжкой можно назвать «частным». Угнан? Нет; транспондер без проблем отозвался на первый же пароль Службы. Я скачал маршрутную карту за последние лок-сутки, проверил регистрацию: роллер числится за инженером-сетевиком Линдой Томиной.

— На нем приехал наш противник.

Ирреальность зашевелилась — видимо, Новицкая подала запрос следом за мной.

— Линда? — недоверчиво переспросила она.

— Не обязательно, — признал я. — Если агент… черт, надо как-то его иначе называть, а то запутаемся — слишком много агентов для такой маленькой планеты! — Если агент имел доступ к спутниковому кольцу, то городские пароли для него — просто семечки.

— Ибар , — проговорила Новицкая с особенным значением. — Зовите этого человека Ибар. — Я швырнул странное слово в поисковую машину, но империалистка остановила меня, дав ссылку на арабский словарь: «объяснение, толкование». — Потому что, когда мы его поймаем, ему многое придется объяснить.

— Идемте. — Я махнул рукой в сторону админ-центра. — Соберете своих удальцов, объясните, что концепция изменилась, а я напомню о страхе божьем подручным господина Торсона.

— Странно, что вы вспомнили о страхе божьем, — заметила Новицкая. — Вы же, наверное, безбожник, как все предатели родины.

— Не более странно, — парировал я, — чем православная замужем за католиком.

— Тадеуш тоже православный! — возмутилась агентесса. — Хотя и поляк.

Ну да. С тех пор, как святой престол в Ватикане окончательно узурпировала нигерийская мафия, для московских миссионеров в Восточной Европе наступил прямо-таки рай земной.

— Кать, — робко вмешался в наш не вполне, признаюсь, вразумительный диалог один из рискунов, — о чем это он?

Я скинул ей на инфор простенькую иконку: ваша очередь, мадам.

— О том, Никитушко, — с преувеличенным терпением отозвалась Новицкая, — что еще до рассвета сюда нагрянет орда голубцов и наведет порядок, как они его понимают.

— Ну, Кит, — с бессильной злостью прошипел другой, не вставая с газона, — какого черта ты спрашивал?!

— В принципе, — задумчиво промолвил я, поглядывая в мутное небо, — я мог бы воспользоваться своими полномочиями. Объявить амнистию, выполнить кое-какие требования протестантов, поставить домен в очередь на самоуправление… — Наживка, заброшенная не для русской агентессы, а для внимательно прислушивающихся рискунов. — Но все это при одном условии.

— Каком? — сухо поинтересовалась Новицкая.

Вот тут я сорвался.

— Мне! — заорал я. — Нужен! Убийца! Сайкса! — Перевел дух и добавил: — Сегодня!!!

Потому что полномочия мои действуют, только пока идет расследование. И только в той мере, в какой оно окажется успешным.

— Хорошо. — Катерина Новицкая с трудом наклонила голову. Я понимал ее: провалить задание — позорно, а именно это она сделала, позволив Ибару действовать в колонии. — Идемте. Я помогу вам.

— А по дороге расскажите, — попросил я, — чего добивалось правительство Империи, направив вас сюда.

Мы двинулись в сторону площади-трилистника быстрым шагом — рискуны с трудом поспевали за нами. Я торопился не только потому, что над Узким морем уже заиграл серебряным блеском вонзенный в небо клинок — то, что на Земле назвали бы «волчьим хвостом», предвестником рассвета. Мне было жутко холодно, несмотря на свежезаряженные батареи в куртке. Температура упала до минус восьми, и, судя по тулупчикам и ушанкам на искусственном меху, какими щеголяли альпинисты, это был еще не предел. Один секретарь знает, чего мне стоило не ежиться, когда от стужи ломило пальцы.

— России нужно пространство, — заученно оттарабанила Новицкая, без труда держась со мной рядом.

— Полторы планеты, — напомнил я. — Заря меньше Земли всего на пятнадцать процентов. Софийская Новороссия размером с Африканский континент. О каком пространстве вы говорите, если Габриэль не может принять даже ту жалкую струйку колонистов, что сюда попадает?

Агентесса покачала головой.

— Пространство… духовное, — пояснила она сквозь зубы. — Не бескрайние просторы. Империя не в силах существовать без диаспоры, потому что люди, способные жить в стабилизированном обществе, не представляют для нее ценности. А те, кто нужен России по-настоящему — лидеры, творцы, мало-мальски неординарные личности, — нарушают стабильность, и та извергает их во тьму внешнюю. Где хаос и скрежет зубовный.

— Габриэль должен был стать вашим островом Крым, — прошептал я. — Гениально.

— Что? — Новицкая нахмурилась. — Я давно не подгружала курс географии, но, по-моему, Крым — это до сих пор формально полуостров, хотя перешеек затоплен еще…

— Неважно. — Разумеется, литературу в России тоже учат немного другую. Даже старинную. — Ссылать диссидентов — невыгодно, держать при себе — опасно. Поэтому — Габриэль. Плюс контроль над разработками Башни… Да, это могло бы получиться. Конан Сайкс уже собрался намекнуть от имени Директората, что домен может стать самоуправляемым, чтобы под вашим чутким руководством превратиться в манок для тех, кто нужен и страшен России одновременно. Свободномыслящих. Но Ибар спутал вам все карты, верно?

— Да. — Новицкая стиснула зубы так, что мне почудилось, будто слышен хруст эмали. — Такое впечатление, будто ему… ей нужен хаос.

— Так и есть, — кивнул я. — Понять бы только зачем. Кому это выгодно.

— Скажите, — поинтересовалась агентесса, помолчав секунду. — Зачем вы это делаете?

— Что? — Я обернулся к ней.

— Ну… Вы могли бы просто застрелить меня, — предположила она. — Подавить мятеж силой. Просеять горожан на химдопросе. Вместо этого вы фактически встаете на нашу сторону… и обещали найти Тася, — добавила она почти застенчиво.

Положительно эта женщина влюблена в собственного мужа! Просто фантастика….

— Ну, если мы отыщем агента Ибар, то и ваш супруг окажется где-то рядом, иначе зачем бы его похищать, — ответил я. — Так что не благодарите. Что до остального… знаете, я ведь тоже русский, хотя вам трудно в это поверить.

— Несмотря на то, что вы не служите Российской империи?

— Да я ненавижу ее всеми фибрами души, — признался я. — Не Россию, а империю.

— А какая разница? — наивно поинтересовалась Новицкая.

— Огромная, — отрезал я.

— Не понимаю, — призналась она, помолчав еще немного.

— Вот-вот. — Я вздохнул. А что тут еще скажешь?

Админ-центр размещался в двухэтажном здании стандартной колониальной архитектуры — то есть собранном из пластобетонных блоков и разукрашенном снаружи виньетками из сахарно-белой силиконовой пены. Учитывая пресловутое «достоинство Колониальной службы», изнутри все это великолепие выстилала кевларовая дерюга, прошитая для экранировки серебряным волокном. На крыше поганками проросли многочисленные антенны.

На площади гудела толпа. Маленькая даже по бэйтаунским меркам — человек сто. Не очень агрессивная, судя по тому, что из окон-амбразур никто не стрелял, хотя демонстранты благоразумно обходили пряничный домик стороной. Но меня неприятно поразило, что кому-то приходит в голову митинговать, когда с северной окраины доносился вой сирен и рокот разгребающих завалы бульдозеров.

А потом я увидел, кто возглавляет толпу, и мне стало совсем грустно.

— Стойте! — шепнул я, придержав за локоть готовую рвануться вперед Новицкую. — Подождите…

— Тась!

— Это не он, — настойчиво проговорил я. — Всмотритесь.

Надо отдать имперской агентессе должное — она послушалась совета.

— Репрограмма, — процедила она с неизбывной ненавистью. — Как быстро эта тварь…

— Хуже, — поправил я. — Дело еще хуже.

Пальцы мои нашарили в кармане куртки холодную металлическую блямбу проигрывателя — наследство забитого озверевшими рискунами воришки.

— Господин Аретку, — позвал я через аплинк, — откройте окно.

— Зачем? — недоуменно переспросил шериф.

— Выполняйте.

Дисциплина в Службе стоит на высоте. Окна в админ-центре не открывались, поэтому, едва я подтвердил команду, шериф просто выбил раму одним ударом. Вообще-то по этому поводу стоило устроить разбирательство с показательной поркой — а если вот так же в бронестекло ударит ракета снаружи, выдержит ли?

Примерившись, я зашвырнул блямбу точно в зияющий проем. Подумаешь, метров тридцать…

— А теперь проанализируйте, пожалуйста, то, что я вам переправил, — попросил я. — И срочно. Кажется, мы имеем дело с полномасштабной меметической атакой.

На сосцевидном отростке Тадеуша Новицкого красовалась точно такая же блямба, окруженная — я всмотрелся, напрягая алгоритмы распознавания, — потёками недавно запекшейся крови. Инженер не произвел на меня впечатления поклонника современной музыки, и — это я помнил безо всякого аугмента — во время нашей первой встречи проигрывателя на нём не было.

Толпа скандировала что-то невнятное, колыхаясь туда-сюда перед главным входом — портиком с неимоверно уродливыми колоннами в стиле псевдонеомодерна.

— Что им нужно? — недоуменно пробормотала Катерина Новицкая.

— Они не подпускают к зданию нас, — ответил я, пораженный догадкой. — Верней, меня, потому что Ибар не знает еще, что мы работаем вместе.

Или знает? Я задвинул подальше в глубины сознания мысль о подсаженном в мою нервную систему трояне. Или не мою — Новицкая общалась с Ибаром четыре года, за это время многое могло случиться…

Но агент не мог не понимать, что надолго эта банда меня не задержит. Самое большее — минут на десять. Значит, для него по какой-то причине важны эти минуты.

А значит, я не имею права ему их отдать.

— За спину, — скомандовал я оторопевшим рискунам и быстрым шагом двинулся на толпу, еще не успевшую своим рептильным мозгом воспринять наше явление.

Вскинул руки. Излучатели выскользнули из кобур с оглушительным слитным щелчком.

Демонстранты падали, точно кегли. Детские улыбки на злых бородатых лицах выглядели дико. Когда я закончил поливать площадь из блиссеров, на ногах остались всего три человека — Тадеуш Новицкий и ещё двое с такими же блямбами за ухом. Один успел поднять пистолет, прежде чем агентша набросилась на него. Я отвернулся; кого-то из рискунов стошнило.

Супруга Катерина Новицкая увечить не стала — только скрутила, оглушив ударом по голове. Вместе мы легко затащили обмякшего инженера в вестибюль, под недоуменные, испуганные взгляды полицейских. Агентесса окинула голубые мундиры презрительным взглядом, но комментировать не стала.

— Обездвижить, — распорядился я подбежавшим медикам. — Провести гипнургический осмотр и, как я понимаю, коррекцию. Господин Аретку, — это уже через аплинк, но в полный голос, чтобы слышали окружающие, — уже есть результат?

— Конкретного не будет еще минут двадцать, — отозвался шериф с ближайшей стены — в здании действовала комфортроника, создавая эффект присутствия собеседника: казалось, что вестибюль граничит с рабочим залом на втором этаже, этакая виртуальная телепортация. — Но это, без сомнения, никакой не игрушник, хотя модемные контуры в нем имеются.

Выглядел Ион Аретку прескверно. Под глазами набрякли мешки, зрачки под слоем синеватой мглы мерцали лихорадочным блеском, какой дают стимуляторы, а мозаике из разноцветных мушек под челюстью могли бы позавидовать своды Айя-Софии. Пальцы не останавливались ни на мгновение, выплетая цепочки команд, и по ирреальности расходились круги, словно по воде. За спиной шерифа я заметил пару полетных лож — оба были заняты, радужные ленты оптических шин вились серпантином, прежде чем уткнуться в черный гриб переносного хаба.

— Контроллер, — утвердительно проговорил я. — Парню сделали глубокую репрографию и вели с помощью этой штуки… Стоп. Вы провели опознание по следам ДНК?

Аретку покачал головой.

— Погодите.

Слизнув крошку засохшей крови влажной ленточкой из пакета, он сунул полоску ткани в лабораторный анализатор.

— Когда этот парень прибыл в домен? — уточнил я запрос, не дожидаясь, пока автомат предупредительно звякнет.

— Две недели назад, — ответил Аретку через несколько утомительных мгновений, сбрасывая мне краткое досье.

Я заглянул в файл, выделяя взглядом только самое существенное. Действительно, колонист был кубинцем — неудивительно, что его приняли за беженца от распространяющейся по Центральной Америке волны смертоносной арбор-инфекции; по лицу ведь не скажешь, что у парня высшее агротехническое образование… Но хотя бы одно мое опасение оказалось необоснованным: у Ибара было время обработать жертву — это случилось не за короткие часы после моего появления на Габриэле.

Звонок брякнул второй раз. Я машинально поднял взгляд на анализатор, прежде чем сообразил, что звук раздается в моей голове. С Земли прислали — наконец-то — протокол вскрытия Конана Сайкса.

— Смотрите, что принесла кошка… — пробормотал я, сбрасывая копии Аретку и, по недолгом размышлении, Новицкой.

— Простите, агент, — осмелился спросить Асахита, менее замотанный, чем бэйтаунский шериф, и оттого яснее воспринимавший окружающее, — а что здесь делает колонист Новицкая?

— Госпожа Новицкая, — любезно объяснил я, — является тайным агентом российской имперской госбезопасности в вашем домене. Я предложил ей амнистию в обмен на сотрудничество, и она была так добра, что согласилась.

Японец впал в ступор, зато мне пришлось потратить две минуты сорок секунд драгоценного времени, чтобы убедить в правомочности такого шага даже не Аретку — тот ограничился формальным протестом, — а Дебору Фукс, возмущавшуюся долго и шумно. За это время мы успели добраться до рабочего зала физически, поэтому спор завершила сама Новицкая, пообещав доктору, что сломает той руку. Или ногу.

В конце концов я смог открыть отчет. Окончательную причину смерти патологам установить не удалось. Это было странно само по себе. Но еще интереснее было другое: Сайкс-младший был убит не семь, то есть уже восемь дней назад, а значительно позже, потому что обезвоживание трупа происходило куда быстрее, чем это возможно даже в абсолютно сухом воздухе. Полный ненужных мелочей отчет сохранил даже восклицание кого-то из патологов: «Парня словно сунули в осушитель…» — хотя это было поэтическое преувеличение — в жидкой окиси фосфора тело растворилось бы, как гвоздь в лимонаде. Кроме того, на коже трупа обнаружились странные следы — не то ожоги, не то продавлинки, сделанные толстой проволокой. В остальном покойник был совершенно здоров. И почему отдал душу богу — непонятно. Убийца очень постарался, чтобы не оставить следов, — даже обмыл мертвеца дезраствором, прежде чем делать из него мумию, чтобы не оставить следов своей ДНК. Что-то, понятно, найдется, но в дни перед гибелью Конан Сайкс встречался с таким множеством людей, что отыскать среди них убийцу — гиблое дело.

— Эти зазнайки, там, в центре Шайен, — заметил Аретку вполголоса, — работают спустя рукава. Я бы мог им сказать, что это за следы, а все данные есть в архиве, только заглянуть.

— Объясните мне, — попросил я. — Так будет быстрее.

— Черные паутины, — отозвался кто-то из гражданских спецов («Денис Корнеев», подсказал секретарь, «техническая служба колониальной администрации домена, 27 лет, родом из Португалии…»). — Абофлора шельфовых пустынь. — Парень обернулся ко мне, азартно жестикулируя. Его аугмент едва заслуживал вживления — обычно такие приборчики носят в кармане, — да вдобавок хозяин не вполне свыкся с ним, предпочитая общаться в реале. — Нечто вроде перекатиполя — клубок толстых жестких ниток. Они черные, чтобы лучше усваивать солнечный свет — максимум отражения приходится не на видимую область спектра, — и покрыты мембраной, односторонне проницаемой для воды.

— Клубок средних размеров, — добавил Аретку устало, — может поглотить литр воды — из фляги — в течение минуты. Её прикосновение вызывает сильный ожог. Думаю, покойника вынесли туда, где водятся паутины…

— А почему вы раньше об этом не сказали? — поинтересовался я.

Аретку пожал плечами.

— Мне это не показалось важным. Все считали, что Сайкс был убит сразу после исчезновения. По мумии ведь не скажешь. Кроме того, на высотах паутины не живут — там даже для них слишком сухо. А в разломе — слишком влажно, они лишь изредка залетают на плато вокруг лифт-станции.

Он не добавил, что тогда никто из нас не предполагал, что у убийцы есть доступ к воздушному транспорту.

Интересно, с какого момента я начал думать — »нас»? Когда встал на одну сторону с жителями Габриэля, чье мирное бытие нарушила чья-то злая воля? И когда позабыл думать об уставах и приказах Службы, которыми в первую очередь полагалось бы сейчас руководствоваться — и плевать, сколько прольется крови?

— Да! Господин Аретку… — Я вспомнил вдруг, что воздушное пространство свободно. Оставшись без руководства, рискуны вряд ли сообразят открыть огонь по вертолетам, а значит, можно начать доставку воды и медикаментов в лагерь у лифт-станции, а ещё лучше — наладить переброску колонистов, прибывающих в том же невозможном темпе, тринадцать тысяч душ в сутки.

Когда я сообщил об этом шерифу, тот только хмыкнул устало.

— Сейчас у лейтенанта Неймана перегорят нейроны. Это по его части…

Он машинально обернулся, передавая мои слова с головой нырнувшему в вирт службисту. Я позволил себе расслабиться. Мне казалось, что дело можно сдавать в архив. Осталась сущая ерунда — дождаться, покуда бравые парни в голубых мундирах наведут порядок, и разыскать коварно бежавшего агента Ибар, скрывающегося под личиной скромной девочки Линды Томиной. Вытребовать «нюхач», пройтись вокруг сгоревшего дома, и по следам, точно с овчаркой…

Вдоль нижнего века выстроились иконки — принят вызов из лоса Пенроузовской Академии, отправитель…

— Добрый день, рават, — церемонно приветствовал я Адита Дева. — Как продвигается ревизия?

Совершенно вылетело из головы, что я поручил начбезу проверить расход трудочасов в мастерских.

— Закончена. — Раджпут склонил голову. — Директор Этьенс приказал задействовать все наличные силы, и я предпочел истолковать его приказ буквально.

— И?

— Вам не понравится то, что я скажу, — предупредил Адит с непривычным участием.

Я вздохнул. Ну почему ничто не бывает просто?

— Мне не нравится даже то, что я вижу за окном, — признался я. — Валяйте, рават.

— Четыре. — Раджпут развел руками, как бы пытаясь отвести от себя вину. — Четыре прототипа. Модели разных лет. Один — совсем свежий.

Мне захотелось спросить, не шутка ли это, но индус был серьезен, точно на похоронах.

— Каждый весом в… — осторожно поинтересовался я.

Рават Адит повел плечами. При его росте неуверенное движение выглядело очень решительно.

— От пятисот шестидесяти килограммов. Видимо, их выносили по частям.

Мне с трудом верилось, чтобы кто-то мог даже и по частям вынести ТФ-генератор. Пять сверхпроводящих сердечников в константановой оплетке, каждый не меньше восьмидесяти кило…

И каждый прототип — это готовая бомба.

Я подключил к беседе всех присутствующих аугментов, выставив их наблюдателями и сбросив им запись пропущенной части разговора.

— И плюс к этому еще несколько десятков килограммов оборудования, — добавил Адит, будто пытаясь меня обнадежить. — Мы не до конца прояснили какого.

— Оружие, — предположил я. — В меня стреляли из бластера. Не думаю, чтобы на планете нашелся хотя бы один, ввезенный легально.

— Да, — раджпут подкрутил ус, но как-то без шика, — но не только. Некоторые детали напоминают стандартное оснащение планетографов, а другие… я пытаюсь проконсультироваться с т-физиками, но они сильно заняты, а те, кого я смог оторвать, пока не пришли к общему мнению, но, несомненно, это части пенроузовского эффектора… нестандартного.

Меня передернуло. Хорошо, если агент знает, что творит. Тогда дело может ограничиться несколькими миллионами жертв. А если не знает? Сам по себе ТФ-генератор пожирает колоссальные мощности — по людским меркам, но энергия, которую можно получить на выходе, поступает из других источников, и выплескивается она в самых различных формах. Нестандартный эффектор может стянуть Габриэль в черную дыру или превратить в излучение. Выбирайте: вас расстрелять или повесить?

— Что-нибудь еще? — Казалось, что сухие губы сейчас рассыплются соленой крошкой.

Я не ожидал ответа, но начбез кивнул.

— Детали, кажется, геодезического купола: титановые листы с креплениями по краям. Очень странно. Конфигурация купола не восстанавливается, и сами листы очень легкие — в низких широтах такой купол снесло бы дранг-бурей в минуту.

— Значит, это не купол, — решил я. — Вообще не вижу смысла строить временное убежище на планете, где должно быть очень много старых, сухих пещер. Это емкость. Резервуар.

— Бак для воды? — предположил Адит задумчиво.

— Зачем ей… ему, — поправился я неуклюже, — столько воды?

Раджпут сделал вид, будто не заметил оговорки.

— Не знаю. Но и это не все. Часть внепланового расхода составили взаимозачеты.

Я не сразу понял, что он имеет в виду.

— В частности, ремонт транспортного корабля «Золотой Феникс»… — продолжал начбез.

— Стоп! — Я вскинул руку. — То есть какие-то работы производились в колонии, — не время обходить чувствительные мозоли, — в обмен на израсходованные мастерской трудочасы?

— Именно, — подтвердил раджпут. — И весьма значительные.

— И все это делалось по командным паролям Службы?

— Причем разных уровней — от дельта-шесть, это доступ примерно госпожи Фукс, и выше вплоть до бета-один, это…

— Директорский, я знаю. — Еще веселее. — Спасибо, — проговорил я с трудом, — сбросьте мне отчет, пожалуйста… и если что-то понадобится, я вас вызову.

Ион Аретку отдал приказ провести хотя бы беглую ревизию производственного комплекса колонии, не дожидаясь моей команды, но я не ожидал скорых результатов. Рават Адит потратил больше получаса, чтобы перетряхнуть лог-файлы компактного лоса Башни, а ведь там мастерские будут поменьше, чем фабрики и заводы домена, любой из которых мог, получив фальшивый приказ, наклепать тех же бластеров, к примеру. И дюжина безопасников — не те два-три человека, которых врио администратора может уделить для этой работы.

Ничего, нам бы ночь продержаться, а там прибудет подкрепление из метрополии. И еще…

— Господин Асахита, — бросил я, разворачиваясь к экрану, — поскольку вы занимались координацией усилий между тремя ветвями Службы в этом домене — ловите. — Я сбросил ему пакет кодов. — Подключите к делу СБ Института прекурсологии. И все их резервы, особенно вычислительные мощности. Моим распоряжением. — Зажмурившись, я пропечатал запись в лог-файле своим могучим паролем. Трибунал, однозначно. Злоупотребление полномочиями, нарушение поля ответственности… — Думаю, вам пригодится.

Облегчение буквально разлилось в воздухе.

— Спасибо, Станислав-сан, — пробормотал японец, прежде чем застыть в позе отключенного робота. Взгляд его заволокла синяя пелена.

Меня больше волновало сейчас другое — чтобы суета голубцов не мешала думать. Сообщение Адита показывало ситуацию в совсем ином свете, нежели виделось мне пять минут назад.

Куда Ибар мог деть прототипы? Что еще есть такого на планете, что следует взрывать непременно А-бомбой?

— Заложить её в центре Бэйтауна? — предположил Корнеев, преданно глядя на меня. Кажется, мой статус внештатного агента вызывал в нем несообразное почтение.

Мы с Катериной Новицкой одновременно сбросили ему иконки отрицания.

— Шаблон еще в силе, — объяснил я. — ОМП не применяется против мирного населения — это граничное условие, хотя толковаться оно может весьма гибко.

Например, взорвать Барьерную стену, «торопясь на встречу со своим сюзереном»… Ибар тоже взорвал стену. Куда он торопится?

И не он один. Все в паутине заговоров и планов, в которую я влип со всего размаху, взявшись расследовать простенькое дело об убийстве, свидетельствовало о дикой спешке, в которой она плелась, — и колоссальных ресурсах, брошенных в это дело. Теперь у меня на руках были вроде бы все карты, кроме двух: главного козыря — агента Ибар и джокера — той неуловимой ценности, из-за которой заварилась каша.

— Господин Михайлов? Вас вызывает господин Габриэль Мвифане, — сообщил Асахита, не разжимая губ.

— Кто-кто? — переспросил я, подавляя дурацкий смешок.

«Директор Института прекурсологии», — шепнул секретарь. Читая перед отправлением досье, я не обратил внимания, что Мвифане — тезка самой планеты. Забавно… «Вежливый отказ формы четыре», — подсказал я недогадливой машине незаметной мудрой. Пускай мой специально для таких случаев записанный видеодвойник пораспинается о том, как ему некогда, перебивая собеседника, стоит тому хоть звук издать.

— Вызывает крайне настойчиво. Требует полного видеоконтакта.

— Соединить. — Я направил лографы «занят» Аретку и Новицкой, одновременно подключив их к разговору в режиме пассивных наблюдателей.

— Агент Михайлов. — Голос у директора Института прекурсологии оказался плаксивый и тонкий, больше подходящий нашкодившему школьнику, нежели солидному темнокожему мужчине с племенной татуировкой на лице и таким же узором на галстуке: господи всевышний, кто в наше время носит галстуки? — Я должен заявить формальный протест.

— Валяйте, — отмахнулся я. — А что случилось?

Мне уже было все равно. Или почти. Кажется, Аретку испытывал то же чувство острой диссоциации, потому что взирал на обиженного Мвифане с веселым презрением солдата к штабной воши.

— Я могу понять, что нынешняя ситуация в домене требует привлечения всех наличных сил, — начал Мвифане на повышенных тонах, — хотя, должен заметить, в зоне ответственности моего института никаких беспорядков не случалось…

Потому что твоя зона ответственности имеет три кэмэ в поперечнике, бабуин черножопый, хотелось отмстить мне. И ещё потому, что прекурсологи вообще не контактируют с колонистами. Но я сдержался.

— Я могу понять, — продолжал негр, — что последние события заставляют вас тормозить исследования моих коллег из Пенроузовского…

Ну, гнида! Какие тебе т-физики коллеги, шаман недобитый?!

— …Но когда по вашему приказу прерывают работу мои подчиненные, явно не способные оказать никакого содействия активному составу Службы…

Злость вытекла из меня, как вода из лопнувшей фляги.

— Стоп, — проговорил я таким тоном, что Мвифане осекся. — Еще раз. Какому приказу?

— Вашему, — повторил негр тупо. — Вызвать док-гора Тоу в распо…

— Файл, — приказал я отрывисто. — Копию файла — сбросить мне. Все логи маршрутизации — тоже. Я хочу знать, какая…

Мвифане зашевелил губами. Похоже, настоящей работой он себя не утруждал: лишь через три-четыре секунды на мой аугмент начали поступать данные. Алгоритм сравнения заплел мне веки сияющей паутиной.

— Господин Аретку, вы видите? — прошептал я, обводя алой указкой взгляда точку, где пакеты сообщений меняли адресацию.

— Да. — Шериф кивнул, забыв даже переслать мне свой жест символом на случай, если я не замечу в реале. — И зовите меня просто Ион.

— Директор Мвифане, — выговорил я, — мне бы в голову не пришло вызывать доктора Тоу. Как видите, — думаю, у него с четверть часа уйдет, чтобы разобраться в лог-файле, — приказ был подделан. Это прямое преступление против Колониальной службы. Будьте любезны предоставить шерифу Аретку полный доступ к записям вашей интелтроники.

Если только те не переписаны набело вездесущим Ибаром. Проклятие, скомпрометированы даже коды Директората. Ирреальность, еще недавно казавшаяся мне такой надежной, расползалась от первого же пинга.

Спокойно, Стас, без паники. Проверим… Да, интуиция снова не обманула меня — Ибар пользовался не всем ассортиментом паролей Службы, а только теми, что ниже определенного уровня доступа и, кроме того, имеют фиксированный носитель в границах домена. Альфа-кодов среди них не было. Иными словами, можно допустить, что агент получил их, просто взломав защищенные регионы одного из институтских лосов. Ассортимент — вполне в рамках доступного для Этьенса или Мвифане.

Какой приказ получил прекурсолог? «Прибыть в распоряжение особого агента Колониальной службы», имени или опознавательного кода благоразумно не указано — в самом деле, кто усомнится, если сообщение помечено действующим паролем? — «прибыть… в диспетчерскую космопорта». Ничего не понимаю.

Иконка полыхнула алым, и в тот же миг я снова оказался погребен под захлестнувшей мой аугмент лавиной информации. Джонатан Джозия Сайкс не утруждал себя экономией на полосах пропускания.

— Стэн! — Ледяной певучий голос полоснул по нервам, словно молекулярный клинок. — Ты отстранен от дела.

Странно, обычно за этим следует противное ощущение ваты в ушах, когда одолженные с барского плеча программы стираются одна за другой из блоков памяти…

— Следующим рейсом, — продолжал мой босс, — в домен Габриэль начнут прибывать боелюди. Чтобы разгрести дерьмо, которое ты за собой оставляешь. — Брошенное походя обвинение было настолько обидным и необоснованным, что у меня чуть слезы на глаза не навернулись. И ведь не ответить, не оправдаться… — Мне пришлось направить к вам взвод аугвардии. Это до твоих куцых мозгов доходит? Взвод! Двадцать могов!.

Я попытался себе представить эту силищу. Выходило не очень. Всплыло только в памяти, что две малые оперативные группы — два мога боелюдей — подавили стихийный бунт в Нововладимирске, на границе Воронежского чернобыля. После этого город решили заново не заселять.

— Твои полномочия снимет полковник Мейер, — продолжал Сайкс. — Он прибывает последним. Так что если ты успеешь за оставшиеся полтора часа поймать убийцу, он, может быть, не станет тебя расходовать. — Он выдержал отменно зловещую паузу. — А может, и станет.

Спасибо, шеф, как вы меня ободрили. Ну, правильно — перебросить за раз можно два мога, десять рейсов — сто минут, а там уже и полковник грядет.

— Это все, — подытожил директор. — И не думай, — он с неожиданной яростью хлопнул по невидимому столу ладонью, — что я тебя уволю после этого! Тебе еще отрабатывать жалованье.

Архив закончил распаковку, и изображение погасло. Только тогда я сообразил, что не успел отключить Аретку и Новицкую, так что те видели и слышали все. А через них — полагаю, все здание и весь персонал на выезде: те, кто руководит разборкой завалов и успокаивает новоколонистов в лагере. К тому моменту, как из дверей лифта выйдут первые боелюди, об их прибытии будет знать вся планета.

И я понятия не имею, что случится потом. Или страх парализует последние остатки воли к сопротивлению даже у наиболее жестоко выменянных, или полгорода впадет в берк, бросаясь на закованных в композитную броню солдат с трубами, кольями, с голыми руками. Само название «аугвардии», элитных частей Службы, внушало страх.

— Сардаукары, — пробормотала Новицкая. — Они хотят запугать нас…

Да, если шаблон продолжает действовать, то второй вариант правдоподобнее.

И все-таки — не сходится. Не нужно здесь столько боелюдей. Два десятка хорошо наращенных сержантиков из академии — максимум. Не может Сайкс этого не понимать!

А если все же отправляет взвод — то какого противодействия ожидает?

— Ладно. — Я встряхнулся. — Все слышали? Если у кого-то есть идеи, то самое время выступить. Если нет, то через десять минут прибудут первые моги, так что я бы предложил направить к лифт-станции вертолет. А лучше — все наличные коптеры, если они свободны. Не стоит заставлять гостей ждать.

Боелюди чудовищно раздражительны и обидчивы до паранойи — побочный эффект искусственно поддерживаемой агрессивности.

Аретку встряхнулся, виновато глядя на меня.

— Да, — пробормотал он. Чувствовалось, как ему хочется, чтобы вот, наконец, прибыл кто-то, на кого можно свалить всю ответственность, и как ему от этого стыдно. — Да… пожалуй, так мы и сделаем.

— Вы не сделаете ничего подобного, — прозвучал в моем черепе чужой, жуткий голос.