Дикарка. Чертово городище Бушков Александр
Трое игроков, бросив карты, разглядывали его не без насмешки. Сатаров тем же танцующим шагом подошел почти вплотную и непринужденно улыбнулся:
– Дорогой мой, вот этих слюнявых глупостей не надо. Жизнь наша так устроена, что на двух стульях ни за что не усидишь. Чтобы ехать на велосипеде, надо двигаться, педали крутить, иначе чебурахнешься... Неплохие денежки за непыльную работу вам получать определенно нравится. А? Но вот всю грязную работу, должны, по-вашему, делать другие где-то в темном углу, а вы будете красоваться на мостике в красивом мундире и клиенток по попе гладить... Так не бывает, Витюша. Рано или поздно приходится определяться. Отрабатывать денежки по-серьезному, и ничего тут не попишешь... Челюсть подбери, чистоплюй! – рявкнул он внезапно. – И не стой, как оголодавший фаллос. Нужно покойничка прибрать...
Марина наконец-то пришла в себя. Абсолютно. Она по-прежнему ни черта не понимала, но готова была бороться с прежней хваткой и безжалостностью. Словно теперь только вспомнив о ней, Сатаров развернулся, остановился перед креслом, засунув руки в карманы брюк, покачиваясь с пятки на носок:
– Прошу прощения, я и не заметил даму сгоряча... Танюша, вы, как всегда, очаровательны... Вы, кажется, хотите мне что-то сказать?
Не походило, чтобы ее собирались убивать н е м е д л е н н о, субъекта с пистолетом, направившегося было к ним, Сатаров остановил энергичным жестом, и тот не только остановился, но и пушку убрал.
Сохраняя на лице должную степень обалделости, Марина в ы д а в и л а:
– Вы... вы его убили...
– Ну да, – сказал Сатаров безмятежно. – Обстоятельства и все такое прочее... Между прочим, я вам предлагал уговорить его убраться отсюда к чертовой матери, разве нет? Какие же ко мне претензии? Не люблю шпионов...
Пулавский подошел к ним, глядя на Марину с нешуточным раздумьем и без малейшего сочувствия во взгляде. Сказал, нахмурясь:
– По-моему, пан Михал, у нас проблема. Небольшая, правда, легко решаемая…
– Вы о ком, господин граф, ваше сиятельство? – повернулся к нему Сатаров. – Об этом субъекте с рожей альфонса или о девочке? Что до первого, то не вижу я тут особых проблем – опомнится и сообразит, что лучше быть полностью вляпавшимся в грязные дела, чем дохлым... А касаемо девочки... Уж не намекаете ли вы, что нам следует и молодую безутешную вдову отправить следом за не в меру любопытным муженьком?
– Можно подумать, у нас есть какой-то выбор! – сердито воскликнул Пулавский.
– Да разумеется, есть, – сказал Сатаров чуточку покровительственно. – Выбора не бывает, когда оказываешься в жутком тупике, а я пока ничего похожего не вижу...
Марина покосилась через плечо – «Пират» шел совсем близко, едва ли не утыкаясь носом им в корму, за высоким стеклом рубки виднелись трое, один за штурвалом и двое стоящих рядом, они не могли не видеть происшедшего в салоне, но держались совершенно безмятежно, не шелохнулись даже. Значит, сообщники...
– Видите ли, граф... – продолжал Сатаров, – вы у нас человек титулованный, аристократический... а я, уж простите, плебей и этого нисколько не стыжусь. И мотивы у меня плебейские. Но, в конце концов, могу я себе позволить маленькие прихоти?
– Куда вы клоните?
– Да никакого ребуса, – сказал Сатаров с обаятельной улыбкой, – просто хочу, пока суд да дело, отодрать эту ляльку вдумчиво и качественно. – Он улыбнулся Марине совершенно дружелюбно. – По совести признаться, я ее уже валял недавно, но это, так уж сложилось, было исключительно в интересах дела. Мне бы хотелось повторить уже исключительно удовольствия ради. Вы можете присоединиться, граф. Мне для компаньона таких пустяков не жалко.
– Ну, в принципе, в принципе... – сказал граф, разглядывая Марину уже с некоторой заинтересованностью. – Есть у меня слабость к откровенным шлюхам. На дно отправить никогда не поздно.
– Вот и прекрасно. Сейчас она немножко оклемается, и можно развеяться...
Марина закурила очередную сигарету – медленными, плавными движениями насмерть перепуганного человека, плохо осознающего, что он сейчас делает. За выражение лица беспокоиться не следовало – оно именно такое, какого они и ожидают...
В происходящем наметился некий перелом – из-за их самоуверенности и проистекавшего отсюда ослабления бдительности. Оба второстепенных персонажа расслабились, руки держали далеко от оружия, разглядывали Марину с ухмылками, отражавшими нехитрые мысли: гадали, достанется ли и им доля с барского стола. Его сиятельство, господин граф отвернулся к столику и потянулся за сифоном. Сатаров о т к л ю ч и л настороженность...
Она в молниеносном темпе мысленно просчитала все траектории, точки удара, последовательность действий.
И вмиг превратилась из насмерть перепуганной дурочки в атакующий смерч.
Раз! Загнала горящую сигарету в ноздрю одного из мордоворотов, того, что застрелил Артура, вырвала у него пистолет из кобуры и выстрелила в лоб второму, чтобы уменьшить число вероятных противников за счет наименее ценных.
Два! Рукояткой трофея заехала Сатарову в горло, свободной рукой выхватила у него револьвер, сбила на ковер ударом ноги.
Три! Метнулась к столу и ударом кроссовки по щиколотке подбила Пулавского так, что он, рухнув, впечатался физиономией в столешницу – шок от этой плюхи должен был его успокоить как минимум на несколько секунд.
Боковым зрением держа в поле видимости Каразина, стоявшего так же оцепенело, как она только что, но в отличие от нее без тени притворства, быстренько угодила носком кроссовки между ног вопящему и прыгающему верзиле, все еще пытающемуся то ли извлечь сигарету из носа, то ли унять боль посредством диких ужимок и пляски на месте. Когда он свалился, привычно охлопала всех троих. У Пулавского оружия не было, а у остальных не имелось ничего кроме того, что она только что забрала.
– Сядь, придурок, не отсвечивай, – бросила она через плечо Каразину, и он упал в кресло с такой готовностью, словно всю жизнь ждал именно этой команды. Оглянулась на «Пирата».
Вот т е п е р ь там наблюдалось некоторое оживление: рулевой от неожиданности упустил штурвал, и кораблик рыскнул вправо, не сразу вернулся на курс; те двое подскочили к высокому стеклу, прижались к нему лбами, словно не веря глазам своим. Один нажал какую-то кнопку или рубильник повернул – не рассмотрела точно – и купол на носу знакомо распался надвое, открыв пулемет и стрелка.
Скорее инстинктивно, чем испугавшись по-настоящему, она проворно подхватила Пулавского за ворот и прикрылась им. Но тут же подумала, что это совершенно ни к чему: во-первых, учитывая калибр пулемета, первая же очередь их обоих насквозь прошьет, тут и бронежилет не поможет; во-вторых, вряд ли они станут палить по собственным главарям – это они от растерянности сделали первое, что в голову пришло...
И все же уселась так, чтобы при необходимости рухнуть на пол и прикрыться карточным столом – слабая защита, но зыбкую гарантию дает...
Налила себе полбокала, из предосторожности воспользовавшись той бутылкой, из которой на ее глазах плескал себе коньячку граф – не без удовольствия обозрела поле боя. Убитый, как и следовало ожидать, лежал смирнехонько, а остальные трое, кто стоя на ногах, кто примостившись на корточках, уже немного пришли в себя, начали осознавать происшедшее и что-то соображать. Даже жертва табака, пусть и стонал, дико вращал глазами, уже сумел вытащить чинарик из носа (не особенно и глубоко загоняла, лишь бы обжечь, припечь качественно), не собирался на нее бросаться в целях мщения: видел револьвер в руке и два пистолета, лежавшие перед ней на столе совсем не для красоты.
Во внутреннем кармане пиджака у Сатарова назойливо слышался пронзительный электронный писк. Касательно его происхождения и источника голову ломать не стоило: она прекрасно видела, что один из тех, в рубке «Пирата», держит возле уха то ли маленькую рацию, то ли мобильник. Волнуется, ага, ничего удивительного...
– Ответьте, – сказала она громко. – Люди же беспокоятся...
Косясь на нее без всякой братской любви, скорее уж зло и остервенело, Сатаров выхватил из кармана черную коробочку, прижал к уху, послушал и рявкнул:
– А сами не видите, мать вашу? Хреновее некуда! Плывите и молчите пока что, видно будет!
– Великолепно, – сказала Марина. – Люблю иметь дело с умными и толковыми людьми, с маху оценивающими обстановку... Дела и в самом деле хреновее некуда – не для меня, естественно, а для вас... Согласны? Нет-нет, вы не вставайте, так и сидите, где пришлось. Мне будет спокойнее, а то я женщина слабая и пугливая, а у вас рожа зверская... Еще обидите невзначай. Тебя это тоже касается, орангутанг. А вы, граф, коли уж стоите, извольте сесть. Вот так. Теперь все у меня на глазах... Господа, я вас убедительно прошу не делать резких движений и уж тем более не пытаться обидеть хрупкую девушку. Потому что девушка не такая уж хрупкая, вовсе не глупая и может успеть первой. Вон, видите, лежит наглядный пример с дыркой во лбу?
Сатаров непроизвольно покосился туда. Пример и в самом деле смотрелся убедительнее некуда.
– Так, – процедил сквозь зубы верный клеврет губернатора, – вот, значит, как...
И ничего больше не сказал. Не было нужды. Марина видела по его глазам, по застывшему, жесткому, умному лицу: он уже понял если не все, то очень многое. И прекрасно просек, какую шутку с ним сыграли...
– Вот такие дела, – сказала Марина. – Если кто еще не понял – секретная служба в работе...
– Боже мой! – воскликнул Пулавский с неподдельным чувством.
До него дошло чуточку позже, только и всего. Тоже не дурак, отнюдь. Можно представить себе, сколь интенсивная мозговая работа кипит сейчас под тремя черепушками (а нужно еще взять в расчет тех, на «Пирате») – ищут выход, просчитывают варианты и возможные шансы...
Она прицелилась в того, что застрелил Артура и громко спросила:
– Сколько еще ваших на корабле?
Верзила опасливо покосился на Сатарова.
– Ты не на него смотри, – сказала Марина, – ты на своего дружка смотри, как ему сейчас спокойно и уютно... Хочешь в компанию, чтобы ему скучно не было? Нет? Ну!
– Все на «Пирате»... З д е ш н и е не при делах, они не в курсе...
Судя по быстрому, злому взгляду Сатарова, орангутанг выдал чистейшую правду. И Марина, вместо револьвера подхватив со стола пистолет с глушителем, выстрелила в словоохотливого пленника – опять-таки чтобы уменьшить число противников до разумного предела. Он завалился навзничь с аккуратной дырочкой над переносицей, вряд ли успев сообразить, что с ним произошло и почему все вокруг гаснет.
Пулавский шарахнулся, с выдержкой у графа обстояло гораздо хуже, чем у Сатарова.
– Сидеть! – прикрикнула Марина.
Глава девятая
Игра в выживание на воде и на суше
Его сиятельство съежился в кресле. Зато Сатаров вдруг поднялся на ноги и, совершенно игнорируя наведенное на него дуло, двигаясь совершенно естественно, прошел к столу, сел напротив Марины, мало того, взял бутылку, налил себе в бокал и добавил содовой из сифона.
– А если бы я в лоб залепила? – спросила она, не без уважения покрутив головой.
– А смысл? – сверкнул он зубами почти весело.
Пулавский вдруг резким движением запустил руку во внутренний карман. Марина не отреагировала, сама обыскивала, не было у него оружия...
И точно, на свет появилась синяя книжица, украшенная золотым изображением распластанного от кромки до кромки одноглавого орла в короне.
– Дипломатический паспорт, – сказал Пулавский быстро. – Я дипломат, аккредитованный в вашей стране по всем правилам, и, следовательно, лицо неприкосновенное. Вашей юрисдикции я не подчиняюсь.
– Дохлый у вас орелик какой-то, – сказала Марина. – Головенка всего одна, кормили, что ли мало? У нашего, с герба, целых две башки и корона, между прочим, побольше...
– Что вы придуриваетесь?
– Я не придуриваюсь. Я геральдическими изысканиями занимаюсь, – она посмотрела на Сатарова. – Вам не кажется, что компаньона вы себе подобрали довольно нервного?
– Это не нервы, – сказал Сатаров. – Это менталитет. Его сиятельство, господин граф, аристократ, дипломат, в пеленки с монограммами писался... Унизительно ему оказаться под прицелом, знаете ли. Совершенно несвойственная ситуация. Вот и не может найти нужную тональность. Ничего, оклемается...
– А вы, значит, не из графьев? – язвительно уточнила Марина.
– Да куда уж нам, сирым! – усмехнулся Сатаров. – Из дерьма карабкались, ко всему приучены, не станем пугаться паршивой пушечки не самого крупного калибра... Значит, вы, как я понимаю, и есть замаскированный с т а р ш и й? И пока все старательно отвлекались на этого придурка... – без тени эмоций он покосился на недвижного Артура. – Неглупо, неглупо... Опасная вы девочка, и лихая...
– Есть немного, – сказала Марина.
Ей не нравилось спокойствие собеседника. С умным человеком такого без причины не бывает. Что-то ему позволяло чувствовать себя довольно уверенно...
Она посмотрела на Каразина – ну, с этим все в порядке, сидит в кресле и вздохнуть боится, моля бога, чтобы о нем подольше не вспоминали, не впутывали...
– Что вы так смотрите? – осведомился Сатаров. – У вас, пожалуй, недоумение во взоре...
– Мне кажется, вы не понимаете своего положения, – сказала Марина.
– Положения? – поднял он брови. – А какого такого положения, позвольте поинтересоваться?
– Безнадежного.
– Да с чего бы вдруг? – сделал он гримасу безграничного удивления. – С какой стати – безнадежного? Я что, имею прямое отношение к смерти этого бедняги? – он небрежно мотнул головой в сторону Артура. – Сам удивляюсь, почему придурок Вова его ни с того ни с сего застрелил вдруг. У Вовы уже не спросишь, он, как видите, лежит мертвее мертвого, причем, подчеркиваю, не я в него стрелял, а вы... Разве я им говорил со зверской рожей: «Застрелите мне немедленно этого типа»? Да ничего подобного, согласитесь! Я произнес, точно помню, всего-то два безобидных слова: «Кончайте комедию»... причем обращался исключительно к Вове и давал ему тем самым понять, что в который раз заметил, как он по глупой своей привычке передергивает. У меня есть свидетель, натуральный и патентованный иностранный дипломат. Ну, в чем я виноват и с какого перепугу мне считать свое положение «безнадежным»?
От этакого нахальства Марина не сразу нашлась, что ответить, а потому промолчала.
– Ну, что же вы молчите, очаровательная? – с некоторым даже напором спросил Сатаров. – Согласен, произошло нечто трагическое, но это еще не повод называть положение безнадежным. Между прочим, пистолет, из которого убили... этого бедолагу, уже обильно разукрашен вашими отпечатками, так что возможны самые разнообразные толкования происшедшего... Ну? Если у вас есть ко мне какие-то законные претензии, если вы меня в чем-то подозреваете от лица организации, которую представляете, а ведь я, подчеркиваю, ваших документов не видел и верю вам лишь исключительно на слово! – то будьте любезны хотя бы вкратце сформулировать обвинения. Вообще, не грех бы ваши полномочия подтвердить по всем правилам. У этого господина, например, есть дипломатический паспорт, у меня – удостоверение, где моя должность четко обозначена. А у вас?
Он безмятежно улыбался. Марина сердито молчала. Следовало признать, что позиция этого сукина кота была пока что непробиваемой. Документов у нее не было. И сформулированных обвинений – тоже. Она вообще представления не имела, что именно эта шайка к р у т и т в Чертовом Городище. Даже всемогущее Заведение ни за что не смогло бы прищучить этого типа законными методами, а для применения незаконных нужны гораздо более веские основания. Нетрудно прямо здесь и прямо сейчас применить к нему какой-нибудь интеллектуальный метод ведения допроса, скажем, «яйца в дверь» – но о ч е м его спрашивать? Если нечем прижать?
– У меня есть предложение, – сказал Сатаров. – Отдайте пистолетики, сядем и все вместе попробуем найти приемлемый выход. – Он ухмыльнулся: – Как-никак не чужие, связаны общими лирическими воспоминаниями...
Марина коротко ударила его по роже, он пошатнулся, отпрянул и замолчал.
– Возьмите рацию, – сказала она, уже наметив нечто, что в данных условиях было каким-никаким планом действий, – скажите этим вашим, на «Пирате»: если они поплывут следом или будут дергаться, я вас пристрелю...
Вопреки ожиданиям, он не прекословил и не сопротивлялся. Хладнокровно поднес рацию ко рту:
– Родной, как слышимость? Отлично, гений ты у меня... Я тут, если ты не заметил, в пленниках и заложниках, и меня, говорят, если что, истребят беспощадно, так что вы не особо дергайтесь, так и велено в темпах передать...
– Хватит! – прикрикнула Марина. Чересчур длинная была тирада: в нее уместится целая куча заранее оговоренных кодовых слов, совершенно безобидных для постороннего уха...
– Встать! – рявкнула она, обернувшись к Каразину. – Пошли в рубку. Я кому говорю? Или ты, придурок, решил, что столь роскошного свидетеля кто-нибудь в живых оставит? Это у меня есть шансы, а у тебя их нет совершенно, ясно тебе?
Капитан взглянул на дружелюбно улыбавшегося Сатарова. Судя по всему, он сам лихорадочно взвесил, просчитал многое и знал своих работодателей неплохо... Уже не раздумывая и не медля, направился к лестнице. Марина показала стволом пистолета:
– Марш!
Пан дипломат, хотя и внутренне кипя от возмущения, послушно побрел за капитаном. Сатаров шел вразвалочку, насвистывал что-то.
Они спустились по белой лестнице с вычурными перилами, свернули направо, капитан распахнул стеклянную дверь и вошел первым. Не особенно большая рубка сверкала никелем, за штурвалом браво стоял морячок в синей форме, а второй помещался перед пультом. При виде этакой процессии оба, естественно, отвесили нижние челюсти.
– В угол! – распорядилась Марина, глянув на пленников. – Капитан, полный ход!
– Полный вперед, – торопливо сказал Каразин. – Мать вашу!
Тот, у пульта, что-то сделал, и «Принцесса» ускорила ход, поднимая невысокую волну.
Прогрохотала длинная очередь. Инстинктивно пригнувшись, Марина в следующий миг обнаружила, что остекление цело, а вот ощущение такое, словно по корме «Принцессы» грохнули великанской дубиной...
– Полный вперед! – рявкнула она, демонстративно взведя курок револьвера.
Еще одна очередь – и снова удары в корме, кораблик ощутимо сотрясло. «Суки, они ж нас потопят!» – поняла Марина. Точно, суденышко заметно оседает кормой, и дыры уже ничем не залатаешь, все равно, пристрелит она заложников или нет, вскоре окажется в воде, а в такой позиции не особенно и повоюешь...
И, что больше всего бесит, с головы этих двух скотов даже волосок не должен упасть – за убийство дипломата по головке не погладят, а Сатарову нечего предъявить... Она лихорадочно просчитывала варианты, и их было совсем немного...
Бросила взгляд назад – «Пират» вопреки приказу целеустремленно пер вслед оседавшей кормой «Принцессе»: ну да, было какое-то кодовое слово, скорее всего, означавшее приказ действовать жестко, не обращая никакого внимания на угрозы в адрес заложников...
Она подняла револьвер и навела дуло Сатарову в лоб. Он чуточку побледнел, но стоял с застывшей на лице напряженной улыбкой – достойный противник, мать его, опасно быстро соображает и просчитывает ситуацию на несколько ходов вперед...
Одним прыжком оказавшись у высокой стеклянной стены, она ухватилась за ручку и откатила вбок прозрачную панель:
– За борт! Оба! Кому говорю! Иначе ноги прострелю и тонуть будете вместе с судном!
Нажала на спуск – и рядом с черным штиблетом Сатарова в полу появилась дырочка.
Пулавский бросился первым – выскочил на верхнюю палубу и обрушился за борт, как утюг. Сатаров последовал за ним не без некоторого колебания.
– Самый полный! – крикнула Марина. – Или, как это там у вас зовется... А то перестреляю всех нахрен!
– Самый полный! – с истерической ноткой поддержал капитан.
«Принцесса» на полном ходу шла вдоль берега, а на потолке надсаживался динамик, кто-то испуганно докладывал, что в корме не менее дюжины пробоин, в трюм поступает вода, и ничего нельзя сделать...
Марина оглянулась. «Пират» замедлял скорость, на носу метались люди со спасательными кругами и веревками. Ну, фора обеспечена – пройдет несколько минут, пока этих уродов выловят, поднимут на борт...
– К берегу! – показала она револьвером.
Матрос резко повернул штурвал, «Принцесса» ткнулась правой скулой в заросший высокой бурой травой пологий берег. Не теряя ни секунды, Марина ухватила капитана за шиворот, прямо-таки протащила на палубу и пинком придала должное ускорение. Он прыгнул, очутился в высокой траве, удержался на ногах.
Она соскочила следом. До «Пирата» было метров двести, и там все еще продолжались спасательные работы. Грохотнула короткая очередь, но пули прошли высоко над головой, очень высоко, смачно влепились в березовые стволы на высоте не менее десяти метров – чистой воды демонстрация и запугивание...
– Бежим! – прикрикнула она, подтолкнув вперед Каразина. – Ну-ка покажи, как ты умеешь свою драгоценную шкуру спасать!
Он припустил вдоль берега, углубляясь в лес на неплохой скорости. Марина бежала, чуть приотстав, время от времени сильными тычками в загривок придавая спутнику резвости, забирала влево и капитана направляла туда же.
Они неслись меж высоченных белых стволов по гладкой земле, усыпанной сухими желто-бурыми листьями, под ногами не было ни ям, ни сучьев, и бежалось, в общем, легко.
Марина остановилась, когда погоняемый ею капитан стал часто запинаться, изрядно сбавив темп: выдохся, явно ему не приходилось бегать кросс...
– Ложись! – приказала она, не дожидаясь выполнения команды, подшибла его ударом по щиколотке, а следом и сама завалилась в зашуршавшие листья.
Стояла тишина. Погоня была бы заметна и вдали, но ее пока что не видно. Похоже, оторвались...
Если погоня будет вообще. Вряд ли на «Пирате» была группа тех самых губернаторских «искателей», спецов по Чертову Городищу, о которых она уже краем уха слышала. Сатаров слишком умен и хитер, чтобы очертя голову погнать им вслед кого-то… П о т о м – не исключено. Но не сейчас. Если уж он такой сообразительный, то может догадаться, как поведет себя умный человек, когда у него на хвосте висит немногочисленная погоня – не станет нестись по лесу спятившим лосем, а заляжет и грамотно перестреляет преследователей...
Она повернула голову, встретила взгляд Каразина, усмехнулась:
– Что-то у тебя, чадушко, глаза квадратные от удивления. Что гложет?
– Я как-то по-другому это представлял…
– Ага, понимаю, – сказала она, не переставая зорко наблюдать за окрестностями, – куча вертолетов и наземной техники, из них сыплются супермены с пулеметами наголо и вяжут всех... Да?
– Ну, примерно... Я полагал, секретная служба – контора авторитетная...
– Еще какая, – сказала Марина. – Но, понимаешь ли, для лихого десанта с пулеметами наперевес, откровенно тебе признаюсь, нужны веские улики, которых у меня пока что нет. Мне еще предстоит их добыть. Чем я и буду заниматься. А ты, если не хочешь мне сопутствовать, можешь возвращаться к реке. Но, думается, ты уже понял, что тебя тут же шлепнут...
– Вот именно, – зло сказал он. – Связался я с тобой...
– А я-то тут при чем? – подняла брови Марина. – Ты не со мной связался – ты с н и м и связался. Рассчитывал и денежку стричь, и в грязь не оступиться. Так не бывает, приятель. Ладно. Я тебе хочу конкретно вдолбить в голову одно: есть у меня улики или нет, новое положение от этого не изменится. Это я – попавший в легонький переплет агент спецслужб. А ты после недавних событий – никто и ничто и звать тебя никак. Никому ты теперь не нужен... и даже мне не столь уж необходим, запросто обойдусь и без твоих ценных показаний. Усек? У тебя есть одна-единственная возможность спасти свою драгоценную шкуру: шестерить при мне со всем усердием. В этом случае есть шанс выжить. Соображаешь?
– Да. И что мы теперь...
– Помолчи, – бросила она. – Дай подумать.
У нее, и в самом деле, имелось целых два насквозь животрепещущих вопроса, требовавших решения. Почему убили Артура? И как ей поступить дальше?
Ответ на первый вопрос она, думается, уже отыскала. Девяносто девять шансов из ста за то, что на убийство они пошли оттого, что время поджимало. Н е ч т о, некое потаенное предприятие находилось уже на такой стадии, что невыгодно и опасно было бы вести и г р ы, баловаться перевербовками. Никакой необходимости в к о м б и н а ц и я х, проще и рациональнее рубить хвосты...
Как поступить при таком раскладе, тоже было ясно. Никаких колебаний, никаких вариантов...
Мобильник, пребывавший в полной исправности, приятно оттягивал карман рубашки. Один звонок – и над лесами, в самом деле, закружат многочисленные вертолеты, а по высокой траве понесутся броневики со спецназом...
А дальше? Ради чего порхать вертолетам и нестись броневикам, если неизвестно, какие вопросы задавать повязанным? То-то и оно...
Следовательно, выход один-единственный: идти в Чертово Городище и отыскать там связного Вампира. Только в этом случае можно продвинуться вперед хотя бы на шаг. Других вариантов попросту не существует, дамы и господа...
Она протянула руку, сграбастала за лацкан капитана и притянула к себе. Спросила почти шепотом:
– Ты мне ничего не наврал насчет этого Шайтана? Все так и обстоит?
– Ну, конечно. Ты что, собираешься...
– Ага, – сказала она. – Мы с тобой двинем в Чертово Городище искать означенного Шайтана. Другие варианты не обсуждаются... Я сказала, не обсуждаются! Не забудь, дружок: кое-что на тебя у ж е лежит в сейфах. Сейфы, что характерно, далеко, зато я близехонько. И пристукну тебя при первом неподчинении или попытке сбежать. А впрочем, вряд ли ты решишься от меня сбежать... Уж ты-то не из тех, кто способен по Чертову Городищу странствовать в одиночку, а?
– Вы не понимаете... Там же ужас кромешный!
– Ну, не драматизируй, – сказала Марина. – Там куча опасностей, но не преисподняя же? Чертей там нет, это я знаю точно. И жутких, непобедимых чудищ – тоже. Согласен? Вот видишь. Там всего-навсего и есть, что искатели сокровищ, туземцы, способные оторвать голову чужаку в два счета, а также дикие звери. А это никак не преисподняя и даже не те места, где мне довелось побывать и вернуться оттуда живой, хотя многие старались, чтобы получилось наоборот... Ну, что тебя еще грызет? Выкладывай, пока есть время для болтовни.
– Нас непременно станут искать...
– А я бы страшно удивилась, если бы Сатаров этого не сделал. Конечно, будут. И рьяно. Он не успокоится, пока я тут бегаю.
– Ты не понимаешь! У него – особая команда, человек двадцать. Сто раз были в Городище, знают его отлично... Кстати, Вика тоже из них.
– Это, конечно, угроза, с которой следует считаться, – задумчиво сказала Марина. – Но, с другой стороны, если вспомнить, что Чертово Городище – место обширнейшее, двадцать человек такой уж страшной опасностью не выглядят...
– Но они з н а ю т эти места, как свои пять пальцев! А ты…
– А я кое-что в этой жизни повидала, – сказала Марина. – Куча народу меня пыталась убить, но всегда, знаешь ли, получалось наоборот...
Она бросила беглый взгляд на свой арсенал: три ствола, тридцать четыре патрона. Не бог весть что, но порой под рукой не бывало и этого. А если вспомнить еще, что перед беглецом – сто дорог, а перед погоней – одна-единственная... Что никакой она, строго говоря, не беглец... Совершенно никаких причин для уныния.
– Почему мы тут валяемся, в таком случае? – встрепенулся он. – Нужно что-то делать...
– Ишь, как тебя обуяла жажда деятельности... – усмехнулась Марина. – Хвалю за энтузиазм.
– Они наверняка уже сообщили по рации, и скоро прилетят вертолеты...
– Собаки?
– И собаки тоже! Их там целый питомник, неподалеку от «Зеленой долины», в «подсобном хозяйстве»...
– Ищейки – это, конечно, вещь малоприятная, – сказала Марина серьезно. – Но и на них есть средство...
– Пошли?
– Отдохнул?
– Ага, – он нетерпеливо приподнялся. – Нужно убраться подальше от этого места...
Глава десятая
Гостеприимный дом
– Не спеши, – сказала она, присела в траву и вытащила из-за пазухи парочку больших карт на пластиковой бумаге, которые успела, в темпе покидая кораблик, прихватить в рубке со стола. – Нужно же сначала выяснить, к у д а нестись сломя голову. Ну эта не подходит, я не спец, но сразу видно, это что-то специфически речное... А вот эта – просто прелесть. Чертово Городище с прилегающими районами... – она развернула на траве карту, один угол прижала коленом, два других руками. – Где мы сейчас, можешь примерно определить?
Капитан осмотрелся:
– Не примерно, а очень точно... Вот здесь. Это обозначает…
– Лес, – оборвала Марина. – С с у х о п у т н ы м и картами я знакома... Где-то вот здесь?
– Ага.
Она присмотрелась. Собственно говоря, до Городища было еще не близко. И они находились в северной оконечности березового леса, почти у самого его края. А между окраиной Городища и лесом располагались, если верить карте (а почему ей не верить, наверняка точная и недавно составлена), обширные пространства, обозначенные как...
– Это что, поля? – спросила она чуть недоуменно.
– Ну да.
– Такими значками обозначаются действующие... – она с трудом припомнила другое слово, потому что не приходилось почти сталкиваться с сельским хозяйством, – возделанные.
– Ну да. Это и есть плантации. Ты что, ничего не слышала о здешних плантаторах?
– Краем уха, – сказала она, припоминая. – Я, видишь ли, в основном работаю за границей. Собственную страну, как это ни смешно, знаю гораздо хуже... И что эти ваши плантаторы прилежно выращивают? Капусту и прочий салат?
– Ага. А кое-кто – и не такую безобидную травку. Не все, конечно, но есть... специализированные хозяйства.
Она подумала, что дальше в этом направлении беседу развивать не стоит. Многое и так ясно, с лету. Что-то такое слышала краем уха, когда пересекалась с теми, кто работал по наркоте: обширные поля травки, замаскированные со всех сторон мирными и безобидными сельскохозяйственными культурами (кукурузой, скажем). Здесь, в этом захолустье, власть имущих и полицию покупать гораздо легче, чем в более цивилизованных районах. Классическая картина из учебного курса...
– А ты случайно не знаешь, какой путь выбрать, чтобы не напороться на п л о х и е поля?
– Откуда? – огрызнулся он. – Мне еще жизнь не надоела – лезть в такие дела...
– Ну, все же смежники, как-никак, – задумчиво сказала Марина. – На одном пятачке пасетесь...
Вновь уткнулась в карту. Выбор маршрутов невелик: или переплывать реку (мостов в окрестностях не замечено) и двигаться обширными лесами на том берегу, или пробираться через столь же обширный район плантаций. На реку нельзя – голову прозакладывать можно, «Пират» и не подумал уйти, вызвал по радио подмогу и пенит воды...
– Придется сюда, – заключила она, энергично проведя указательным пальцем маршрут: – Через плантации. Что ежишься? Или – вплавь на тот берег?
– Не стоит. На реке наверняка «Пират».
– Вот и я так думаю... Ничего, попробуем осторожненько. Стороной, переулочками, огородами... Как выглядит травка, когда она в первозданном своем виде идиллически растет на грядке, я прекрасно знаю. Смогу опознать издали. Ну, а если нас все же попробуют обидеть... – Она жестко усмехнулась, бросила взгляд на пистолеты. – Посмотрим. Пошли.
– Плантаторы – это, знаешь ли, специфический народец, – проворчал он, поднимаясь. – Местные владыки.
– Ну, мне и это знакомо. Насмотрелась на разнообразнейших местных владык. А почему мы, собственно, должны у них вызывать отрицательные эмоции? Легенда есть железная. Ты – это ты и есть. А я – богатенькая пассажирка. На «Принцессу» напали дикари – не впервые случается – и на сей раз сумели-таки, гады, поджечь и затопить. Нам с тобой повезло спастись. Где остальные и что с ними, неизвестно, мы в первую очередь о себе думали. Вряд ли эти ваши плантаторы настолько стеснены в средствах, что подрабатывают шестерками у Сатарова...
– Да они на него чихать хотели...
– Вот видишь, – сказала Марина. – Есть шанс самую чуточку воспользоваться их гостеприимством, чтобы добраться до близлежащего городка. Да и телефончик у меня с собой, – добавила она, чтобы приободрить спутника, которому ни к чему знать, что никуда она пока звонить не собирается.
Капитан шагал рядом, не отставая, но лицо у него было унылое. Перехватив ее взгляд, он сказал, морщась:
– О плантаторах рассказывают много неприглядного...
– Ага, – сказала Марина, – ты и им туземочек поставлял? Ну?
– Не я. Другие. Мало ли что...
– Тьфу ты, как ты меня напугал, – фыркнула Марина. – Постой-постой... Ты, никак, имеешь в виду, что кто-нибудь из них, доведись встретиться, вознамерится меня разложить?
– Хотя бы.
– Тьфу ты, – повторила она весело, – а я-то решила, что они нас зажарят на костре и с подливой слопают... Если только в этом загвоздка... Я девушка прагматичная, любезный капитан. Если дело того требует, и ножки раздвинуть могу со всем усердием, коли уж не будет другого выхода. За свою-то задницу не боишься?
– Нет.
– Ну вот и прекрасно. Значит, и за меня не переживай. Как-нибудь перебедуем...
...Примерно минут через двадцать (они все это время двигались скорым шагом вдоль реки, метрах в пятидесяти от берега) они увидели сквозь деревья большую равнину, сплошь покрытую какими-то зелеными комьями.
– Капуста, – облегченно вздохнул Каразин.
– Точно! – сказала Марина, присвистнув. – Самая натуральная. Я и забыла, как она в натуре выглядит...
Поле уходило до горизонта, а вдали виднелась белая полоса, вроде бы проходившая на такой же березняк. Сверившись с картой, Марина убедилась, что не ошиблась. Ага, вот он, виднеющийся вдали лесок, четко обозначен. Если пройти полем правее, будет дорога, по ней попадешь прямехонько в березняк... Нужно поторопиться, чтобы вертолет не застиг в чистом поле – сверху перещелкают в два счета...
– Пошли! – подтолкнула она. – Бегом!
Они бежали недолго – чертовы кочаны росли густо, о них можно было в два счета споткнуться. Совершенно неподходящая для бега местность... Перешли на быстрый шаг, переступая через кочаны. Это было даже изнурительнее, чем пробираться по колено в непролазной грязи...
– Стой!
Марина остановилась, взглянула в ту сторону, пожала плечами и сказала спокойно:
– Ну и что? Это, с первого взгляда ясно, никак не твои грозные плантаторы, а совсем наоборот...
Спиной к ним стояли люди – человек сорок, дочерна загорелые, совершенно голые, если не считать обмотанных вокруг бедер тряпок. Согнувшись в три погибели, они проворно отгибали верхний слой капустных листьев, бегло осматривали неизвестно зачем, переходили к другому ряду.
– Эй! – окликнула Марина ближайшего.
Он обернулся – худая, какая-то н е з д е ш н я я физиономия, кажется с первого взгляда, что мяса на нем нет вовсе, а есть лишь натянутая на череп кожа. Рассмотреть выражение этого диковинного лица она не успела – человек, взмахнув руками, бухнулся на колени, уперся ладонями в землю, уткнулся в ладони лицом и затих. Точно так же, словно получив неслышимый сигнал, повлеклись остальные.
Постояв над ближайшим в некоторой растерянности, Марина прикрикнула:
Читать бесплатно другие книги:
