Casual Робски Оксана

Как в старой сказке печка пекла пироги, так и Антошка печет улыбки на своем лице. Такие же румяные, такие же теплые.

– Я тебя съем! Я – Серый Волк! – кричу я, и мы начинаем возню, позабыв о бабушке, и ей это обидно, она направляется к дверям и оборачивается уже в коридоре:

– Антон! Быстро мыть руки! Посмотри, на кого ты похож!

– Я – Мойдодыр! – кричу я, подталкивая сына к ванной. – Мой – до – дыр! Мой – до – дыр!

Мне хочется сказать маме, что я соскучилась по своему ребенку, что мне хочется поиграть с ним, но я сдерживаюсь, потому что знаю, чем это закончится: обидой, поджатыми губами или, еще хуже, давлением и валерьянкой.

– Антона надо записать в садик! – говорит мама. – Он не общается со сверстниками.

– Давай. – Я и сама об этом думала. Даже садик приглядела. Рядом с домом. «Ромашка».

– Я отведу его, – говорит моя мама, – тебе же некогда. У тебя журналисты каждый день.

Звоню издателю. Восемь вечера, он где-нибудь ужинает. Не отвечает.

Отнесла сердце в туалет.

Полюбовалась минутку.

Каким-то бравурным маршем зазвонил телефон.

Мой издатель. Перезванивает.

– Как дела, звезда?

– Я не могу давать семь интервью в день. Я умру.

– По крайней мере, ты умрешь знаменитой.

– Хоть один выходной!

– Не волнуйся, через полгода от тебя все отстанут. Кстати, я хочу подписать с тобой договор еще на две книги!

– Еще на две книги?

– Думай, ладно? Мне нужен этот договор! Я же деньги в тебя вкладываю!

Вторая линия.

– Ну, ладно, я перезвоню.

– Пока, звезда!

– Алло.

«Алло» из первой группы. Сегодня во время интервью меня спросили, чего я боюсь. Я ответила: потерять надежду. Он:

– Привет.

– Привет.

У него слишком большие и смешно оттопыренные уши. Я рассмотрела их на первом свидании.

Мы встретились сразу после дождя. Громко молились лягушки.

И еще у него всегда такой недоверчиво настороженный взгляд. Как будто мысленно он говорит: «Так-так-так…»

– Ну, как твои дела?

– Ничего.

Он не звонил два дня. Я не упрекаю его. И изо всех сил стараюсь говорить так, чтобы в голосе не было обиды.

– Дома?

– Дома.

– Не поедешь в Москву? Разве так приглашают?

– Поеду, наверное.

– Да? А куда?

– Не знаю. Может, поужинаю с Катей. Вообще-то я собиралась лечь спать.

– Ну, отлично. – Он как будто обрадовался. – Тогда на связи!

– Okay. – Как будто мне безразлично. Срочно набираю Катю.

– Пойдем поужинаем?

– Не могу.

– Ну, пожалуйста.

– А что такое?

– Просто… ну, пойдем?

– Ну, пойдем.

Мы мило провели вечер. Катя рассказывала про женский клуб «Эгоистка». Мужской стриптиз.

– Пошли со мной. Тебе понравится! Там такие мальчики! – Она как-то гортанно не то засмеялась, не то захрюкала.

Он ухаживал за мной так, как ухаживают друг за другом дети: дразня и больно дергая за косички.

В 12 ночи я отключила телефон.

В 12.15 включила опять.

Он не позвонил.

Наверное, он звонил в эти пятнадцать минут. Ну зачем я отключила телефон!

Наверное, он решил, что я не поехала в Москву и легла спать.

Я не поехала в «Эгоистку».

Я легла спать.

– Привет!

Он позвонил в пол-одиннадцатого утра.

– Привет!

– Как дела?

– Ничего.

Он позвонил слишком рано, так что я еще не начала ждать его звонка. И поэтому голос мой звучал естественно и почти равнодушно.

– Дома?

– Дома.

– Позавтракаем? На «Веранде»?

– Не могу. У меня все расписано. Сегодня четыре интервью и три съемки.

– Через полчаса? Я за тобой заеду. Я улыбаюсь трубке.

– Ну, все. Я еду, да?

– У меня будет максимум тридцать минут.

– Разберемся.

Он приехал. Он радостно возбужден. Я волновался!

– Почему? – Надеюсь, я не краснею.

– Потому что к тебе ехал! А ты?

– Что я?

– Ты волновалась? Я смеюсь.

– Ну, признайся честно, волновалась?

Он ставит диск. Попса. Он щелкает пальцами и подпевает.

И я понимаю, почему он стал, например, политическим обозревателем, а не певцом.

– Нравится? – улыбается он. Я вообще попсу не люблю.

– А кто это поет? – вежливо интересуюсь.

– Да какая разница! – Он снова подхватывает припев и хохочет.

Я улыбаюсь.

Мы подъехали к «Причалу».

Позвонил Алик.

Он торчит в Гватемале. Он уже три раза поднимался на борт самолета и три раза кубарем выкатывался из него.

– Алик, – уговариваю я в трубку, – ты же не можешь поселиться в Гватемале.

– Не могу, – соглашается Алик. – Но лететь я тоже не могу. Не могу!

Он бросает трубку. Мы просим принести кальяны. Александр голоден: он заказывает стерлядь НА гриле.

– Как ты относишься к «Chassagne-Montrachet Les Chaumees» 2000 года? От Olivier Leflaive?

Я киваю.

– Так я и думал, – говорит он. – Если у девушки есть вкус, он есть во всем.

В «Причале», кроме нас, почти никого нет. За соседним столом пара блондинок. Они тоже курят кальяны.

Мы говорим о том, что о девушке можно судить по ее сумке.

Моя осталась в машине. Я иногда вообще хожу без сумки. О чем это говорит? Что иногда я унисекс?

Мы начинаем цинично рассуждать о том, что сумка может быть широкой или узкой, она может запросто распахиваться или, наоборот, надо потрудиться, пока один за другим щелкнут все замочки.

– Она может быть потертая и бесформенная, – морщится мой телеведущий, поглядывая на мягкую, с черепами, сумку девушки-соседки в кашемировом спортивном костюме.

– Но это может быть и самый яркий предмет во всем облике девушки! – подхватываю я, разглядывая ее подружку – на ней джинсы, свитер и яркая зеленая сумочка от Jil Sander.

– О, да! – несколько двусмысленно улыбаясь, соглашается мой оппонент. – Очень часто это самая яркая деталь… гардероба.

– Ну, а может быть – это просто аксессуар, неотъемлемая часть любой женщины.

И как она с ней обращается: кокетливо держит в руках, и если отпускает, то недалеко от себя, или бросает с размаху на любое свободное место. И вообще: сколько их, так ли обязательно ей их менять или можно иметь одну, любимую. Такую Удачную, что подходит почти ко всему. А если и не очень подходит… ну и ладно, а то в ней столько всего, что перекладывать в другую не хочется.

Звоню в «Cosmopolitan».

– Хочу извиниться. Машина сломалась прямо на Рублевке. Здесь ГАИ, ФСО, вы же понимаете – правительственная трасса. Не знаю, когда приедет эвакуатор… ужас, неужели под меня декорации строили?.. Что же делать? И я так мечтала у вас сняться… завтра уже разбирать? Ну, извините…

– Видишь, как просто! – говорит он.

– Неудобно все-таки. Они декорации…

У меня дома целая полка с огромным количеством маленьких разноцветных сумочек. Которые я не ношу. Потому что обычно хожу с большой черной. Но как важно мне иметь эти разноцветные! И я их все покупаю и покупаю… И буду!

Пришло SMS-сообшение.

– Кавалеры пишут? – интересуется он, смешно шевельнув ушами.

– Можно я буду звать тебя Лопух? – Я кокетливо заглядываю ему в глаза.

– Ничего себе! – Он нахально разглядывает меня. – Так интимно?

– Достаточно интимно, – соглашаюсь я, и рот мой неумолимо расплывается в улыбке.

– Тогда зови меня просто Пух!

– Но ведь это не значит, что ты будешь звать меня Пятачок?

– Пока нет, – многозначительно произносит он. – SMS читать будешь?

Читаю: «Приехать не смогу». Бред какой-то. Номер неизвестный.

– Ошибка, – говорю я. И на всякий случай, словно хочу скрыть правду, опускаю глаза.

Звоню в «Вечернюю Москву».

– Придется отменить сегодняшнее интервью. Я очень извиняюсь… я так переживаю.– да, да, ну, просто никак не получится… В любое время, нет, завтра нет, до следующей недели все расписано, но вы звоните во вторник, и я под вас подстроюсь. Да-да. В любое время!

Снова SMS.

– Да ты со мной играешься? – довольно улыбается он.

«Юра, извини, я на работе. Устала, было много глажки. Ира».

Точно. Моя домработница.

– Ответишь? – спрашивает он, немного ревниво.

– Отвечу, – в тон ему киваю я.

«Люблю. Не могу жить без тебя».

Нет, слишком банально. Стерла последнюю фразу.

Написала: «Хочу от тебя детей». Отправляю.

– Знаешь что? – говорит он. • – Что? – спрашиваю я.

– Пообещай мне одну вещь…

– Только не покраситься в блондинку!

– Нет. Знаешь, я был ужасным ребенком – когда мама приносила мне игрушки, я их сразу разбирал. Мне было интересно только то, что у них внутри. И так до сих пор…

– Разбираешь игрушки? – Мы разговаривали, как будто играли в пинг-понг.

– И игрушки тоже.

– Пообещать тебе поставлять игрушки?

– Да нет… это у тебя не получится.

– А что получится?

– Возможно получится, – он сделал ударение на слове «возможно», – не писать мне SMS.

– Легко получится! – бодро ответила я, немного уязвленная.

Мы закутались в пледы и вышли к речке. Я отменила еще «РБК» и журнал «ТВ-Парк».

Мы провели вместе шесть часов.

Орали лягушки.

В унисон им звонил мой телефон.

– Алло, привет! Узнала?

С тех пор как мои фотографии появились на первых полосах всех изданий, мне звонили все подряд. Говорят, номер моего телефона висел в Интернете.

– Не узнала? Ну, конечно, стала знаменитой, куда уж нам, это – Шурик! С факультета, ну?

– А! Шурик! Здорово! – Мы вместе учились.

– Слушай, у меня к тебе предложение: очень хороший бизнес-проект – несохнущая зубная паста.

– Удобно.

– Еще бы! Представляешь, сколько разводов это предотвратит?

– Представляю…

– Хочешь поучаствовать?

– В каком смысле?

– Ну, как компаньон. Или как лицо, как бренд.

– Не знаю…

– Мы думали пиарить это так, что зубная паста – против целлюлита! Здорово?

– Здорово.

– Или повышающая либидо.

– Лучше от целлюлита.

– Ты согласна?

– Нет. Я сейчас не могу. Извини.

– Может, подумаешь?

– Ну, давай подумаю.

Как-то очень быстро стемнело. Луна была такой полной, словно наелась с вечера мучного.

Мы пробыли вместе весь день.

– Ну, пока. – Его глаза смеялись.

– Пока, Пух.

Я старалась держать спину прямо.

– На связи.

– Ага.

Я думала о том, что отменила несколько съемок. Никогда не надо жалеть о сделанном. Но здесь-то как раз о несделанном!..

Моя мама в отличной форме.

Она каждое полнолуние голодает. И еще несколько дней, пока фаза луны не спадет – сидит на диете.

А еще раньше она в это время делала эпиляцию. Именно поэтому теперь необходимость в эпиляции у нее вообще отсутствует.

Она встретила меня с улыбкой.

Приятно.

– Я открыла себе бутылку вина, ничего?

– Конечно, ничего. Мам, зачем ты спрашиваешь?

– Ну, я же не дома…

Раздражение похоже на ежика. Надо подойти к нему по-доброму, и он раскроется и перестанет колоться.

– Мама! – Я улыбаюсь. – Чувствуй себя как дома!

– Но не забывай, что ты,.. – У нее действительно было хорошее настроение.

Я увидела на столе открытую бутылку вина. Красное. Испанское. «Vega Sicilia Unico». Мне подарили на Новый год. С какого-то очень престижного аукциона. Я тогда решила, что это вино – достойное начало для моей коллекции.

– Мама, ты хоть бы позвонила! – Стыдно признаться, я чуть не расплакалась.

– Что?

– Вино. Это коллекционное. Оно же убрано было… Хоть бы спросила… Телефон же есть…

– Ну, так я и знала…

Она сказала это таким тоном, каким я разговаривала с мужем весь год перед разводом.

И так же закрыла за собой дверь.

Могла бы я и промолчать.

В конце концов, у меня есть коллекция ершиков для унитаза. И один из них в виде сердца.

Всего несколько занятий в тренажерном зале, и у меня появились трицепсы.

Эту фразу рука написала сама.

Потому что планировалась совсем другая: «Всего несколько занятий в тренажерном зале, и они надоели так же, как тренер у меня дома». Вот так – честнее.

Он не звонил.

Более того – я позвонила сама Мне столько всего нужно было рассказать ему! Я уютно закуталась в плед, набрала его номер и приготовилась от души поболтать. Как тогда, в «Причале».

Я даже заготовила первую фразу. Я ее немного посолила и даже поперчила. Пока шли гудки, я задумалась, не сбрызнуть ли ее уксусом, поскольку нет предела совершенству. Телефон отключился еще до того, как я попробовала эту фразу на зуб.

Он не взял трубку.

– Мне сделали предложение, представляете? – сообщила моя домработница. – И он сказал, что тоже хочет иметь от меня детей!

– Поздравляю, – ответила я.

– Я видела вас по телевизору. Что это у вас на голове-то было?