Казусы частного сыска Серова Марина

Александр Александрович еще спал, уткнувшись носом в плюшевую диванную подушку, когда я, выйдя на крыльцо, принялась за утреннюю гимнастику. Было уже часов семь, а точнее – десять минут восьмого. На этой даче больше делать нам абсолютно нечего, пора уезжать отсюда куда-нибудь. Хотя бы до ближайшего автосервиса – стекло-то лобовое нужно вставить. Чтобы лишний раз не привлекать внимание гаишников.

Насколько я поняла, у Кошкина денег совсем нет. Даже насчет аванса он меня обманывал. Ну что ж, его можно понять. Таких людей, как он, понять довольно просто – недалекий, но и не глупый, ну и так далее… Средний, в общем, тип, предсказуемый.

Закончив гимнастику, я вернулась в дом. Кошкин завернулся в старый плед, спасаясь от утреннего холода, и просыпаться не думал.

«А фамилия-то у Александра Александровича соответствующая, – подумала я, глядя на свернувшегося клубочком Кошкина, – ну прямо соседская Мурка, которая обычно спит на нашей лестничной площадке под батареей».

Однако пора бы уже ехать. Если на дачу никто не явился ночью, уж утром-то кто-нибудь точно заедет с проверкой. Не дождавшись доклада. Ведь ребятки, которых я закопала на заднем дворе, уже ни перед кем не смогут отчитаться.

Конечно, приезда новых «гостей» ночью я не опасалась – их просто-напросто постигла бы та же участь, что и незадачливых киллеров. Но сейчас было утро, тем более утро выходного дня, и я уже несколько раз слышала шум въезжающих в дачный поселок автомобилей. Нехорошо будет, если вся округа станет свидетелем перестрелки на даче предпринимателя Кошкина.

– Александр Александрович! – позвала я. – Подъем!

Кошкин сонно замычал и натянул плед себе на голову. Тогда я без всякой жалости сдернула с него плед и потрясла несчастного бизнесмена за плечо.

– Вставайте!

Кошкин перевернулся на спину, открыл один глаз и протянул:

– Же-еня… еще полчаса…

Не отвечая на его просьбы, я проследовала на кухню, набрала в кружку воды и, вернувшись в комнату, окатила холодной водичкой уважаемого господина Кошкина. Он взревел и вмиг скатился с дивана.

– Чего ты?! Чего?!

Чтобы не выслушивать беспочвенные и нечленораздельные обвинения, я удалилась во двор к машине, оставив Александра Александровича приводить себя в порядок. Мне еще предстояло перенести в «Ситроен» тело сторожа Василича. Наш бизнесмен, видите ли, боится трупов.

Из дома раздалось активное фырканье – Александр Александрович умывался.

Как выяснилось, этот процесс у Кошкина не затягивался. Буквально через пару минут Кошкин вышел ко мне. Без лишних слов он открыл ворота и, дождавшись, пока я выгоню машину со двора, захлопнул их. Сел за руль.

Поехали.

– Александр Александрович, вы помните, с чего начинали свои поиски Бендер с Воробьяниновым? – поинтересовалась я, когда мы въезжали во двор автосервиса.

– С чего? – снова поморщившись от сравнения нашей ситуации с романом Ильфа и Петрова, переспросил Кошкин и нахмурился. – Они там о чем-то беседовали с дворником… и с этим… как его… голубым воришкой. Так, что ли? Я как-то кино видел. С Мироновым.

Н-да, я, конечно, понимаю, что нынешним предпринимателям классику родной литературы знать не обязательно, но все-таки… Хорошо, хоть фильм посмотрел. А так сразу и не скажешь, что Кошкин Александр Александрович человек неинтеллигентный, внешне он очень даже… Бородка такая приличная и пиджак вроде не красный. Черный пиджак.

Кошкин остановил «Ситроен» у первой же станции автосервиса. К нам сразу направился служащий в серо-голубом комбинезоне.

– Да нет, – продолжала я свою мысль, – я говорю о кардинальном шаге, тогда, когда…

– Ого-го, как вы стеклышко!.. – перебив меня, захохотал успевший подойти служащий автосервиса. – В копеечку влетит, господа, в копеечку.

Кошкин, услышав про «копеечку», болезненно поморщился.

– Ты, Женя, одолжишь мне сейчас… немного денег? – наклонившись ко мне, тихо так, чтобы не слышал служащий, произнес он. – А то… Я верну, честное слово, верну. После… этого… реализации.

Я усмехнулась.

– Но ведь это же лавочничество! – процитировала я. – Начинать полуторатысячное дело и ссориться из-за восьми рублей…

Кошкин нахмурился еще больше.

– Учитесь жить широко! – не удержавшись, добавила я.

– Женя! – вздохнул Александр Александрович укоризненно. – Я же просил не шутить так. Не остроумно, честное слово.

Я пожала плечами.

– Ладно, не буду…

Хотя, по-моему, очень даже остроумно. Не каждый же день такое случается. Я внутренне усмехнулась. Фильм он посмотрел! И бирюльки свои решил в стулья зашить. Как воробьяниновская теща. Интересно, а стул с драгоценностями он как-то пометил?

– Александр Александрович, – спросила я, – а вы стул, ну, в котором… это самое… помните? Вы пометили его?

Он удивленно заморгал глазами:

– Н-ну, помню стул… Он между диваном и письменным столом стоял. На него редко садились. Я бумаги туда ложил…

– Клал, – машинально поправила я.

– А?

– Ничего. Понятно. Значит, метки никакой не поставили? – снова спросила я.

– Н-нет. Да зачем мне было ставить? Я же не знал тогда, что…

– Ладно, проехали.

Я выбралась из машины. Техник как раз закончил общий осмотр и подошел ко мне. Я достала с заднего сиденья свою сумочку с «шпионскими» аксессуарами. Перекинула ее через плечо.

– Так все нормально, по мелочи только там… А вот стекло лобовое, – он скорбно зацокал языком, как будто отсутствие у кошкинского «Ситроена» лобового стекла причиняло ему чудовищные душевные страдания, – стекло такое сейчас дорого стоит. Вы хотите тонированное?

Я вопросительно посмотрела на выбравшегося из машины Александра Александровича.

– Да какое там тонированное… к матери… – отмахнулся он, – обычное поставьте. Во сколько обойдется?

Техник, увидев, что, несмотря на дорогой костюм и крутую тачку, у господина с деньгами туговато, тут же перестал делать вид, будто глубоко сострадает искалеченной машине. Речь служащего сразу же стала суха, и даже смотрел он на нас несколько свысока. И цену назвал небрежно так, словно бы заранее знал, что нам это будет не по карману.

– Делай! – сказала я служащему и, кивнув Кошкину в сторону стоящего неподалеку маленького кафе, вытащила сигареты. – Пойдемте, Александр Александрович.

Как и следовало ожидать, кафе оказалось еще хуже, чем то, где Кошкин впервые назначил мне встречу. Мы сели за столик. Лишь спустя несколько минут к нам скучающей походкой подошел неухоженный дяденька средних лет – официант.

– Заказывать… что будем? – зевая и страдальчески морщась, осведомился он.

– Кофе, – ответила я, – и пока все.

Официант прищурился, вздохнул, обдав нас сивушным перегаром, и удалился. Я вдруг прямо-таки физически почувствовала, как ему хочется опохмелиться. Ну и кафешка, просто дыра какая-то.

– Контингент… – многозначительно произнес Кошкин.

Надо же, какие слова знает Александр Александрович – «контингент».

– Итак, возвращаясь к теме нашего разговора, – произнесла я, – тот самый кардинальный шаг, предпринятый Воробьяниновым и О. Бендером в начале их поисков, о котором я начала говорить…

При упоминании литературных персонажей Кошкин снова скривился.

– Простите, – усмехнулась я, – так вот, тот самый кардинальный шаг был какой? Они пошли к старичку Коробейникову, вернее, пошел один Остап… Ну ладно… Короче говоря, нам нужно узнать, куда распределили ваши стулья. Вопрос в том, где узнать?

– Да не надо ничего узнавать, – устало проронил Кошкин, – я вчера уже все раскопал.

Здорово! Честно говоря, такой прыти я от своего Кисы Вороб… пардон, Александра Александровича Кошкина не ожидала.

Он достал из кармана блокнот:

– Вот, посмотрите, – и протянул его мне.

Я посмотрела. Так-так, интересно. Все двенадцать стульев расписаны. Весь гарнитур. Вот это да! Надо же, как раскидали! Хотя проникнуть в подобные заведения для меня – просто раз плюнуть. Я медленно прочитала весь список. Потом еще раз, чтобы он накрепко отпечатался в памяти: два стула – Дом творчества юных, два стула – бассейн «Молодость», еще два – районное почтовое отделение и еще – ого! – городская администрация, три стула – прокуратура города – тоже весело, и один стул – частное лицо – Троенько Михаил Васильевич.

– А кто это такой – Троенько Михаил Васильевич? – спросила я.

– Следователь, – мрачно ответил Кошкин.

– Это он арестовал ваше имущество? – поинтересовалась я. – Поэтому вы его знаете?

– Да нет, – несколько даже самодовольно ответил Кошкин, – не он. Он такими делами не занимается. А знать-то я знаю почти всех из нашей прокуратуры. Приходилось сталкиваться…

– Ну, коль вы его знаете, – сказала я, прикуривая, – с него и начнем…

– Да нет! Нет! – замахал на меня руками Александр Александрович. – Нельзя с него начинать. Ты не поняла меня! Если я его знаю, это не значит, что мы хорошие знакомые. Скорее наоборот. Когда Троенько прочухает, что нам зачем-то нужны стулья, он… Хитрый черт!

– Хорошо, – согласилась я, – еще один конкурент нам и правда ни к чему. Тем более что у него всего один стул. Минимум, так сказать, шансов.

– Вот именно, вот именно, – закивал Кошкин.

Нам принесли кофе. Растворимый, как и следовало ожидать, причем слабый – одна вода.

– Что-нибудь еще? – бесцветным голосом поинтересовался похмельный официант.

– Ничего пока, – бросил ему Александр Александрович.

Официант постоял еще несколько секунд, словно колеблясь, спросить нас о чем-то или не спросить. Вздохнул, ничего не спросил и уныло удалился.

– А послушайте, – отхлебнув так называемый кофе, спросила я, – этот ваш Никошкин не может быть связан со следователем Троенько? Так, на всякий случай?

– Нет, – Кошкин недоуменно посмотрел на меня, – никак не может. Какие у них могут быть связи? Ментов, которые на теневиков работают в нашем городе – честь ему и хвала, – раз-два и обчелся. Человека четыре всего, – он пожал плечами, – Троенько точно не из таких.

– По-оня-атно, – протянула я. – А что, если Никошкин тоже заполучил эти сведения? Насчет стульев? Куда их распределили?

– Исключено! – твердо ответил Кошкин. – Человек, который предоставил мне эти сведения, дружок мой старинный. Не то что, – тут Кошкин с ненавистью клацнул зубами, – не то что этот Никошкин.

– М-м… – неопределенно отозвалась я.

Ох уж эти мне верные друзья! В институте и в отряде «Сигма» нас учили не доверяться до конца никому. Даже товарищам по учебе, даже бойцам своего отряда. Вот так-то.

– Может быть, еще что-нибудь закажете? – снова раздался над ухом тоскливый голос официанта. Кошкин даже вздрогнул. – Куры есть, гриль, салаты…

– Вам же сказали – пока нет, дайте поговорить спокойно! – рявкнула я на него.

Официант без всякого выражения на помятом лице посмотрел на меня и тихо отошел.

– Бумаги, в которых были эти сведения, – понизив голос, сообщил мне Кошкин, – уничтожены. Данные остались только в моем блокноте.

Я с одобрением кивнула. Неплохо Александр Александрович работает. Для роли Ипполита Матвеевича совсем неплохо. Закурив еще одну сигарету, я вырвала из блокнота листок со списком, потом еще один следом, на котором едва заметно отпечатался этот список, и, щелкнув зажигалкой, подожгла их.

– Эй! Эй! – закричал на все кафе Кошкин. – Что же ты делаешь? Как же мы теперь?!

– Страховка, – любуясь оранжевым пламенем, объяснила я. – Вдруг вы блокнот потеряете? Или вытащат его? – Я едва удержалась, чтобы не добавить – «с трупа».

– Да, но как?! – продолжая сокрушаться, спросил шеф.

– Просто, – объяснила я, – я же все запомнила. На мою память, Александр Александрович, уж поверьте, можно положиться.

Он вздохнул и замолчал.

Я допила свой кофе и опустила догорающие листочки в чашку. Ложечкой размешала пепел.

– Вам еще кофе? – снова раздался над нами голос неуемного официанта. Он покосился на меня. – Между прочим, мусорить у нас нельзя. За чашечку придется заплатить.

– Да на! – обозлившись наконец, заорал на него Кошкин. – Вот прилип, как этот… – Он достал из бумажника пятидесятирублевую купюру и бросил ее на стол. – Хватит?!

Я успела заметить, что в бумажнике оставалось еще несколько таких же бумажек. Негусто.

Официант-надоедала хотел было что-то еще нам сообщить, но, посмотрев на зверски перекошенное лицо Кошкина, только еще раз вздохнул и страдальчески сглотнул. Было видно, что его мучает изжога. Так-то, голубчик, не надо пить!

– Пойдем, – поднялся Кошкин, – посмотрим, что там они с моей тачкой сделали.

Оставив страдающего похмельем работника кафе убирать наши чашечки, мы выбрались наружу.

За лобовое стекло кошкинского «Ситроена» мне пришлось отвалить кругленькую сумму. Ничего, потом сочтемся. Надеюсь, что у драгоценностей Александра Александровича будет другая судьба, нежели у сокровищ мадам Петуховой.

Конечно, неплохо, если денежки провинциального предпринимателя послужат государству, как воробьяниновские бриллианты, но… Мне же тоже нужно чем-нибудь питаться?

– Куда теперь? – спросил Кошкин, когда мы покинули станцию автосервиса.

– Ко мне, – ответила я, – прихватить денег на текущие расходы. Я же не знала, что…

– Ну, ладно, ладно, – проворчал Кошкин сконфуженно.

Я внимательно посмотрела на него. Ого, покраснел он, что ли? Какой чувствительный! А впрочем, все состоятельные люди – я заметила – жутко смущаются, когда почему-то лишаются возможности продемонстрировать эту свою состоятельность.

Через полчаса мы уже были на месте. Я оставила Кошкина с его «Ситроеном» у соседнего дома. На всякий случай. Кто его знает, этого Никошкина? По всей видимости, мужичок он проворный – может быть, уже успел и меня выследить.

Хотя вряд ли.

Я зашла домой, взяла денег – последние, кстати. Если эта авантюра с Кошкиным не выгорит, я прямо не знаю, что делать. Пообщалась немного с тетушкой, предупредила ее, что отсутствовать буду несколько дней, чтоб не волновалась. (Мне иногда даже смешно становится, когда подумаю, что кто-то там может за меня волноваться. Это за меня-то?)

Совсем уже было распрощавшись, в дверях я вдруг почувствовала дивный запах свежесваренного кофе.

– Хочешь попить со мной кофе? – предложила тетя Мила, заметив появившееся на моем лице блаженное выражение – для меня на этом свете нет ничего соблазнительнее, чем чашечка хорошего и грамотно сваренного кофе.

– Хочу!

Пусть Кошкин подождет минут десять. Никуда он не денется. Маловероятно, чтобы на него за это время снова кто-нибудь напал.

Я вышла из своего подъезда, пересекла двор и приближалась к кошкинскому «Ситроену». Сам его хозяин, явно в сильном беспокойстве, стоял рядом. Издали можно было предположить, что Александр Александрович приплясывает – это он так нервничал. Дрыгался, как марионетка в руках пьяного кукловода. Наверное, заждался меня.

Несмотря на то что я почти вплотную подошла к нему, Кошкин упорно отказывался меня узнавать. Я самодовольно улыбнулась: ах, хорошо, не потеряла я еще своих навыков.

Снова на секунду на меня накатили воспоминания о годах службы в отряде «Сигма». Почти с первых дней моего пребывания там сослуживцы дали мне прозвище, которое с тех самых пор для очень ограниченного круга людей, посвященных в тонкости моей биографии, стало моим вторым именем – Хамелеон. В этом я была лучшей. Да, был там еще один парень… Виктором звали. Вот он мог бы, пожалуй, составить мне конкуренцию – у него тоже неплохо получалось.

Да, искусство маскировки я постигла в совершенстве. Грим, перемена походки, одежда и так далее…

Постепенно смена облика стала необходимой деталью в работе – я становилась практически неуязвима. Как вычислить человека, который постоянно меняет свое обличье?

Вот и сейчас – немного косметики, совсем чуть-чуть специального грима, ярко-рыжий парик, другая одежда – очень короткая юбка и прозрачная кофточка под джинсовой курткой, – и перед вами уже не Евгения Максимовна Охотникова двадцати семи лет от роду, а просто Женечка. Первокурсница. Ну, может быть, второкурсница.

– Заждались, Александр Александрович? – Мой голос теперь стал тоньше.

Кошкин вздрогнул и, обернувшись, посмотрел на меня широко распахнутыми глазами. Он никак не ожидал подобного вопроса от проходящей мимо незнакомой молоденькой девушки.

– Вам чего, красавица? – хмуро спросил он, разглядывая меня с ног до головы. – Мы знакомы, что ли?

– Знакомы, – ответила я своим обычным голосом.

Кошкин снова вздрогнул и впился глазами в мое лицо.

– Ты… это… того?.. – вопросительно промычал он что-то невнятное.

– Да я, я, – успокоила я его, – переоделась только. И подкрасилась. И парик вот… – Я повертелась перед ним, позволив рассмотреть себя со всех сторон. – Хорошо получилось?

– Н-да, – только и смог выговорить Кошкин, – по одному голосу и узнал… Ты где так научилась?

– Там же, на курсах телохранителей, в Москве, – снова соврала ему я.

И тут что-то произошло. Удивление, от которого Александр Александрович даже перестал приплясывать, постепенно прошло. Кошкин побагровел и начал, постепенно повышая голос:

– Меня опять здесь чуть не пришили, пока ты там своими глупостями занималась! А я ждал целый час! Красилась она!

Рта мне не дал раскрыть. Не очень-то он, кстати, вежлив. Ну вот, опять что-то такое увидел, что ли? У шефа явно не все в порядке с нервами, как я уже заметила раньше.

Подождав, пока Александр Александрович немного успокоится, перестанет раздувать щеки и страшно выкатывать глаза, я положила ему руку на плечо и, глядя прямо в лицо (опять же уроки психологии!), негромко произнесла, тщательно выговаривая имя и отчество клиента:

– Что у вас, Александр Александрович, здесь произошло?

Как и следовало ожидать, ласковое прикосновение плюс спокойная речь подействовали, Кошкин немного притих.

– Я видел тут Длинного с Алкашом, – сообщил он мне.

– Каким еще алкашом? – не поняла я.

– Да Антоха Длинный и дружок его Алкаш – кличка такая, – пояснил Кошкин, – они Никошкины дружки.

– Так бы и говорили. Алкаши какие-то… Длинные…

– Они на тачке здесь крутились. В этом дворе полчаса назад.

– Что значит – крутились?

– Ну, проехали через двор два раза туда-сюда. «Фольксваген» у них, черный такой.

– Они видели вас? – спросила я.

– Меня – нет, я в тачке сидел, пригнулся еще. Но машину-то мою они знают.

Так, интересно. Правильно я поступила, оставив Кошкина вместе с его средством передвижения во дворе соседнего дома. Очень предусмотрительно. По крайней мере квартира, где живу я с тетушкой, не засветилась.

Только вот что меня интересует: эти ребята, Антоха Длинный и Алкаш, выследили нас или наткнулись на Кошкина случайно?

Впрочем, не так уж это и важно – мы с Александром Александровичем в этом дворе вечно торчать не собираемся.

– Ладно, поехали, – проговорила я, садясь в машину, – нас еще в Доме творчества юных ждут не дождутся.

– Давно пора, – проворчал Кошкин, тоже забираясь на свое место.

Он крутанул ключ зажигания и сказал, уже выжимая газ и от этого усилия сморщившись:

– Что-то сплоховали ребятки. Полчаса назад мою тачку засекли и до сих пор – ничего. – Кошкин даже улыбнулся. – Сплоховали.

А вот мне так не кажется. Странно как-то – не могли же никошкинские кореша просто так отпустить свою жертву. Ведь их-то шеф знает, сколько стоит тайна предпринимателя Кошкина, и уж точно сделает все возможное, чтобы не дать Александру Александровичу первому добраться до этих стульев.

Может быть, они установили за нами слежку?

Я огляделась по сторонам – мы в это время как раз выезжали со двора на проезжую часть. Но ничего похожего на черный «Фольксваген» не заметила.

Сменили тачку? За полчаса это вполне возможно.

В любом случае нужно быть настороже.