Когда здесь была Марни Робинсон Джоан

Глава тридцать третья

Мисс Пенелопа Джилл

Сперва Анне показалось, что в гостиной вовсе не было никакой Джилли. Потом она увидела: все остальные собрались вокруг маленькой женщины, усаженной в низкое глубокое кресло. Вот это, получается, и есть мисс Пенелопа Джилл? С ума сойти! Анна почему-то представляла ее себе рослой, худой, элегантной, с прямыми темными волосами и подстриженной челкой… В реальности мисс Пенелопа оказалась маленькой и коренастой. Короткие седые волосы торчали в разные стороны.

Когда они вошли, женщина обернулась, и Анне пришлось удивиться еще раз.

– Стало быть, Анна – это ты! – сказала гостья. – А ведь мы уже встречались с тобой, помнишь? Вот везение так везение! Можно не тратить время на утомительные расшаркивания. Знаешь что? Я ведь жалела, что не спросила тогда, как тебя звать. Зато теперь знаю! Ну а я – Джилли. Впрочем, ты наверняка уже знаешь!

Она пристально, не отводя глаз, смотрела на Анну, словно хотела запомнить ее во всех мелочах. Как бы то ни было, взгляд был добрый.

– Припоминаешь меня?

– Да. – Анна улыбнулась. – В тот раз на болоте… Вы там рисовали.

Ей хотелось добавить: «Мне тоже показалось, будто мы тогда подружились», но это прозвучало бы слишком странно. Поэтому она промолчала.

Линдсеи дружно пришли в недоумение и восторг, им захотелось немедленно знать, когда и каким образом Джилли впервые встретила Анну, а главное – их-то почему при этом не было? Мисс Джилл тут же их просветила. По ее словам, это случилось, когда она приезжала на несколько дней в Барнэм – порисовать.

Она снова посмотрела на Анну:

– Мы ведь об этом доме говорили с тобой, правда? А теперь в нем и встретились! Что-то в этом есть очень правильное, не находишь? Присядь-ка – и давай рассказывай, чем ты с тех пор занималась!

Пока все разговаривали, миссис Линдсей принесла с кухни кофейник и ковшик с горячим какао. Джейн доставила поднос, полный чашек, кружек и блюдец, а Мэтт обошел гостей с большой жестянкой бисквитов.

– Сегодня засидимся допоздна, – сказал он с ухмылкой. – Будем есть бисквиты, а Джилли тем временем нам расскажет еще какую-нибудь свою историю!

– С чего ты взял, негодник, будто я собралась вам что-то рассказывать? – рассмеялась мисс Джилл.

– Но ведь вы всегда рассказываете! – с недоумением ответил Мэтью.

– Так и есть. – Сцилла уселась на пол рядом с Анной. – А я так ждала, придешь ли ты! Ну что, есть ощущение, что ты уже тут живешь?

Мисс Джилл улыбнулась сразу обеим:

– У меня была подруга, которая когда-то здесь жила. Правда, сама я никогда не ночевала в этом доме. Я внутрь-то заходила самое большее раз или два…

– Почему? – спросил Мэтью.

Миссис Линдсей разливала какао, но тут ее рука замерла.

– В самом деле? Вы про этот дом говорите?

Мисс Джилл ответила сразу на оба вопроса:

– О да! Неужели я правда вам не рассказывала? Почему, Мэтт? А видел бы ты их собаку! Большущий свирепый пес… по крайней мере, я так думала. Я его до смерти перепугалась – и с тех пор предпочитала встречаться с подружкой где-нибудь подальше. Наши матери дружили, вот в чем было дело.

– Как ее звали? – хором спросили Анна и Сцилла.

– Мэриэн.

– Джилли! – быстро проговорила миссис Линдсей. – Ты обязательно должна нашу книжку увидеть! Ее дети в доме нашли. Мы как раз хотели тебя расспросить… Может, ты что-нибудь в ней поймешь? А то все от любопытства сгорают! Сцилла, тащи дневник!

Присцилла мигом принесла затрепанную тетрадку. Она по обыкновению прятала ее под свитером, дожидаясь только прихода Анны, чтобы вручить гостье. И вот дневник оказался на коленях у Джилли.

– Ну-ка, ну-ка… – Джилли нацепила очки. – Марни, – вслух прочла она имя на обложке. – Как вы догадались? Мэриэн действительно всегда так и звали – Марни…

– Мы не догадывались, – сказала миссис Линдсей, взволнованная не меньше детей. – Мы ее просто нашли.

– Она была за полку засунута, – пояснила Сцилла. – В моей комнате!

И она покосилась на Анну, улыбаясь и обхватывая коленки руками.

Джилли открыла тетрадку и стала ее изучать. Пока она читала, у нее вырывался то легкий вздох, то смешок. Анна и Линдсеи ждали, следя за выражением ее лица. Да, вне всякого сомнения, дневник принадлежал Мэриэн. Какая удивительная встреча – после стольких-то лет! Джилли вернулась к началу и вновь стала читать, уже медленнее.

– Ох, тогдашние счастливчики, жевавшие палочки лакрицы! – воскликнула она наконец. – Как мы им, бывало, завидовали! Я, по крайней мере, точно завидовала. Понимаете, шла мировая война, никакого сахара в помине не было… Моя мама называла такие сладости «мусорными» и не позволяла мне к ним прикасаться. Если уж мы лакомились, то чем-нибудь более стоящим. Это редко бывало, да и доставалось нам по чуть-чуть…

Она перевернула страницу.

– И этот Плутон… Да, именно так звали ту жуткую псину! Теперь-то я думаю, может, на самом деле он был не таким уж и свирепым… Похоже, однако, Марни его тоже боялась… Вообразите, и ни разу мне об этом не проговорилась! Не знаю, право, на что им понадобилось его держать. Наверное, отец полагал, что сторожевая собака может оказаться небесполезной во время его отъездов… Не повезло ему – вскоре он утонул.

– Утонул? – потрясенно откликнулся Мэтью.

– Да, так уж вышло. Тогда была война, а он в морском флоте служил.

– Мы не знали… – начала было миссис Линдсей, но Джилли вновь углубилась в чтение.

– А мисс К. – это она имела в виду мисс Квик. Ох, как же мы изводили бедняжку! Она была нашей общей гувернанткой. Посещала нас два-три раза в неделю, а в другие дни приходила заниматься с Марни. Помнится, мои братья наперебой дразнили ее… – Мисс Джилл отложила тетрадку и вытерла глаза. – Помилуйте, я как будто в прошлое провалилась! Ну и находка, однако…

В комнате понемногу становилось темнее. Миссис Линдсей хотела было включить свет, потом передумала и принесла два подсвечника, на несколько свечей каждый.

– Джилли, продолжай, пожалуйста, – попросила она. – Мы все прямо заслушались! Мы ведь ничего не знаем про эту семью, только то, что ты нам сейчас рассказала.

Джилли со смешком повернулась к ней:

– Свечи зажигаешь, смотрю? Думаешь, я сейчас длинный-предлинный рассказ начну? Что ж, угадала… Только ты смотри останови меня, если кто-нибудь заскучает!

– Никто не заскучает, – сказала Сцилла и пересела поближе. – Мы все хотим послушать про Марни!

– Ну хорошо, – улыбнулась Джилли. – Так с чего бы мне начать?

Миссис Линдсей принесла стул и уселась за спиной у Анны, остававшейся на полу, и знаком показала, – дескать, можно прислониться к ее стулу, если устанет спина.

Анна кивнула, улыбнулась в ответ и действительно прислонилась – сперва застенчиво, потом как следует, устраиваясь поудобнее. Свечи наполнили комнату неярким сиянием. Снаружи густели синие сумерки. Голосу Джилли вторило бормотание волн – это возвращался прилив.

Глава тридцать четвертая

Джилли рассказывает историю

– Собственно, близко знакома с Марни я тогда не была, – начала рассказывать Джилли. – Семья у нас была большая, дела шли не очень, а жили мы далековато отсюда – за Барнэмом. Машины мы не имели, поэтому Марни я видела нечасто. Тем не менее мы играли вместе всякий раз, когда мама привозила меня в Литл-Овертон. Она была очень живой девочкой, отличной подружкой… и ей почему-то очень нравилось со мной играть. Помню, это удивляло меня – я ведь была не из тех девочек, от которых все умиляются. Такая, в общем, скучная, туповатая… Думается, просто у нее иных друзей было мало!

– Что же так? – спросила Сцилла.

– В те дни жизнь совсем другая была. Ребятишки не знакомились вот так запросто, как сегодня. Мы для начала спрашивали разрешения у матерей…

– Ничего себе! – вырвалось у Джейн.

– А ведь так и было, – улыбнулась Джилли. – Только мать Марни редко дома бывала. Она была молодой, веселой, красивой. Только и делала, что развлекалась в своем лондонском доме. А Марни проводила лето в Болотном Доме со своей няней.

– Тоже неплохо, – заметил Эндрю, растянувшийся в кресле у окна. Он изо всех сил делал вид, будто разговор его нисколько не интересовал.

– Что ж, пожалуй, – согласилась Джилли. – Она в определенном смысле была счастливым ребенком. По-моему, она и сама это знала. Она превозносила своих родителей до небес, все время хвасталась, какие они замечательные. У меня уши вянуть начинали временами… Мне-то куда больше нравились мои собственные, пусть даже не такие богатые, красивые и знаменитые…

– Да не была она счастлива, – вдруг произнесла Анна. – Погано ей жилось, вот что! Большей частью, по крайней мере…

Все оглянулись на нее, на лицах было удивление.

– Ты так говоришь, будто лично знала ее, – засмеялся Эндрю.

Анна обернулась к миссис Линдсей:

– Так это же в дневнике сквозит, неужели не чувствуете? И вы говорили, что ей, похоже, было жуть как одиноко!

– Верно, говорила, – подтвердила миссис Линдсей.

– Ты, Анна, в точку попала, – сказала Джилли. – Жизнь у нее вправду была, как ты выразилась, поганая. Только в то время я этого не понимала. Я думала, что она, должно быть, счастлива – в таком доме живет, все лето у самого моря… Лишь много позже до меня дошло, насколько несчастна она была. Сейчас я вам о своих детских впечатлениях рассказываю.

Анна кивнула и снова откинулась к стулу миссис Линдсей.

– Должна вам сказать, – продолжала Джилли, – ее мать никогда не казалась мне… настоящей матерью, вроде моей собственной. Зато она была красавица. И Марни прехорошенькая росла. И проказливая. Помните этот эпизод в дневнике – ночную вылазку на лодке, пока все думали, что она спит себе в кроватке… Я и то припоминаю, что слышала разговоры об этом. Мисс Квик рассказывала моей маме, что Марни порой бывала по-настоящему гадкой. Такие штуки откалывала! Как-то раз взяла и притащила девочку-нищенку на блестящую вечеринку, устроенную родителями… – Тут глаза Джилли заискрились весельем. – Вот бы поподробней припомнить, что там в действительности произошло! Кажется, девочки устроили, чтобы нищенка что-нибудь продавала, самодельные пуговицы или что-то такое…

Анна подалась вперед:

– А не морскую лаванду?

Джилли удивленно посмотрела на нее:

– Точно, морскую лаванду… А почему ты так сказала?

– Вот именно, почему? – подхватила Сцилла. – Ты не могла знать. В дневнике этого нет!

Анна покачала головой:

– Я и не знала. Мне просто вдруг в голову пришло, что они морскую лаванду… маленькими букетиками…

– Анна у нас прямо волшебница, – сказал Эндрю.

– Да, но все равно странно как-то, – заметила Джилли. – Марни всегда очень нравился кермек… морская лаванда. Разве я вам не говорила? Только ей не разрешали приносить цветы домой: лепестки, мол, падают, пыль, грязь…

– Кто не разрешал? – спросила Джейн.

– Две служанки и няня. Моя мама знай повторяла: как не стыдно оставлять ребенка на попечении прислуги! Со служанками я, помню, так и не познакомилась, а вот нянька противная тетка была, как ни посмотри…

– Расскажите! Расскажите! – загомонили младшие Линдсеи.

– Помилуйте! – преувеличенно возмутилась Джилли. – Как же падка нынешняя молодежь на истории о жестокости былых времен! Боюсь, никакой ужасающей драмы я вам не поведаю… Ну, разве что в пересказе моей мамы – она мне говорила позже, когда все выплыло. Судя по всему, нянька в отсутствие родителей обращалась с Марни из рук вон скверно, а дуры-служанки знай запугивали ее всякими жуткими россказнями. Девочка, по сути, росла совершенно заброшенной, хотя со стороны было и не догадаться. По крайней мере, я не догадывалась…

– Что ж она не пожаловалась? – спросила Сцилла.

– Она не смела. Бедняжка была совершенно запугана: к примеру, ей обещали, что, если откроет рот, ее запрут в старом ветряке. То-то она так боялась его… – Джилл указала на дневник, по-прежнему лежавший у нее на коленях. – Вот тут прямо так и написано: «Эдвард хочет отвести меня на ветряную мельницу. Я ТУДА НЕ ПОЙДУ!»

– Во, во! Расскажите про Эдварда! – обрадовался Мэтью. – Кто это такой?

– Это был очень дальний родственник Марни. Даже не припомню, встречались ли мы с ним тогда… Но конечно, потом они поженились, так что я его разок все-таки видела – на свадьбе.

Джейн пришла в восторг при этих словах.

– Так и есть! – заулыбалась она и с торжеством оглянулась на мать. – Я же сразу сказала: зуб даю, они с Эдвардом женятся, когда вырастут! Он хоть милый был?

– О да, именно так, полагаю… По крайней мере, я уверена, что к ней он был очень добр. Хотя… хотя, пожалуй, держался чуточку слишком сурово. Ну вот опять же в дневнике: «Он говорит, я должна повернуться к своим страхам лицом… поддразнивает меня…» И всякое такое. Даже в детстве он на нее давил, хотя, конечно, совершенно этого не хотел. – Джилли перечитала последнюю запись и сказала: – Да, этот ветряк… Он-то и был причиной всех бед. Правда, все хорошо, что хорошо кончается, так что…

– Что хорошо кончается? – настойчиво спрашивала Присцилла. – Что там произошло?

Джилли напряженно морщила лоб.

– Увы, я толком не знаю, что в действительности случилось. По-моему, никто этого так и не выяснил, а я вообще слышала эту историю из вторых уст, от матери. Известно только, что однажды ночью, когда родителей не было дома, Марни куда-то исчезла. Служанки перепугались и подняли местных на поиски. Случилось, однако, так, что нашел девочку сам Эдвард; тут-то они, верно, пожалели, что вынесли сор из избы! Он говорил, что нашел Марни лежащей на полу наверху лестницы на ветряке. Он вынес ее оттуда на руках, а потом встретил поисковый отряд. Это моя мать слышала от нашей служанки; поди разбери, где правда, а где обычные кривотолки. В любом случае тогда-то все и начало выплывать…

– Что начало выплывать? – спросила Анна.

– То, как ее обижала нянька, то, что о ней никто как следует не заботился… Однако сама Марни не обмолвилась ни словечком ни единой живой душе… так что даже тогда не все сразу выяснилось. Ее опять наказали – заперли в комнате. Родителям же сказали, что она убегала с Эдвардом и пряталась с ним на мельнице. Думаю, ее нянька была до смерти перепугана, ведь половина деревни знала, что девочка потерялась, – и, простите, пыталась прикрыть свой зад. Рада вам сообщить: ничего у злой тетки не получилось. Марни почти сразу отправили в закрытый пансион, а няньке велели собирать манатки и убираться. Поделом ей!

Некоторое время все молчали. Потом Джейн озадаченно спросила:

– Но что ее понесло на мельницу, раз она ее так боялась?

– Моя мама всегда говорила, это из глупого упрямства, – ответила Джилли.

– Все равно не понимаю, – сказала Джейн. – Ничего себе упрямство – идти туда, где тебе страшно до ужаса!

Сцилла задумчиво проговорила:

– В дневнике говорится о строительстве домиков из песка и о шалаше в дюнах, крытом тростником… Я вот думаю – а не собирались они с Эдвардом устроить там себе что-то вроде тайного пристанища? Если бы, конечно, она перестала бояться этого места?

– А я думаю, – вмешался Мэтью, – она это отмочила, чтобы им всем задать какого следует страху! Очень на это надеюсь! И поделом им!

– Нет, – возразила Анна. – Полагаю, она пошла туда именно потому, что боялась. Она хотела заставить себя не бояться… Вот.

Джилли посмотрела на нее с интересом:

– Думается, Анна, ты снова права. Я об этом как-то раньше не думала, но такое было вполне в ее духе. Тем более что, по сути, ее вынудили. Марни всегда говорила, как ее достает, что все кругом ей вечно указывают – ты должна то, ты должна се… Потому-то она терпеть не могла мисс Квик. С Эдвардом все было по-другому, она дорожила его мнением, а если еще и он ее задразнил… – Она вздохнула и с усталым видом откинулась в кресле. – Бедная Марни! Как же давно все это было! И как грустно становится, когда оглядываешься назад…

Глава тридцать пятая

Кто виноват?

Миссис Линдсей поспешно вскочила.

– Стыд нам и срам! Джилли, тебе бы отдохнуть после поездки, а мы к тебе с разговорами пристаем!

И она взялась было собирать чашки и блюдца, но Джилли сразу же завозилась, выбираясь из кресла:

– Ни в коем случае! Даже и не пытайся загонять меня в постель! И ребятишки твои, судя по всему, тоже спать не хотят. Сядь, прошу тебя, не мельтеши! Не порти отличную вечеринку просто из-за того, что глупая бабка ударилась в воспоминания!

– Сядь, мама! – дружно поддержали младшие Линдсеи. – Хочешь спать, сама ложись! Не надо все портить!

Пришлось миссис Линдсей вернуться на стул. Джилли одобрительно кивнула.

– Мы бы еще про Марни послушали, – сказала ей Сцилла.

– Расскажите, что было потом, – попросила Джейн.

Джилли посмотрела на миссис Линдсей. Та кивнула.

– Мне тоже до смерти интересно, – призналась она. – Кому скучно, пускай встает и уходит! – И она наклонилась к Анне: та сидела, опустив голову, словно задремала на полу. – Деточка, ты заснула, никак? Тебе, между прочим, до ночи у Пеггов быть надо. Ну вот разве что… – И вдруг обратилась к старшему сыну: – Энди, дружок, сбегал бы ты к миссис Пегг! Спроси, не позволит ли она Анне заночевать сегодня у нас. Скажешь, завтра утром я ее им верну… Сходишь?

Дети завопили в восторге. Эндрю сразу вскочил. Анна удивленно и радостно вскинула голову:

– В самом деле? Мне правда можно?

Миссис Линдсей кивнула:

– А ты в самом деле, что ли, задремала?

– Нет. Я просто думала… – Анна помедлила, выжидая, чтобы Эндрю закрыл за собой дверь, и спросила, глядя на Джилли: – Я думала про то, как Марни на мельнице сидела… Там с ней никого, случайно, не было? Совсем-совсем никого?

– Пока Эдвард не подошел? Нет, никого. Я в этом уверена.

– Но… если бы все-таки был? Как по-вашему, когда ее нашли, могла она этого кого-то там бросить?

Джилли выглядела озадаченной:

– Странный вопрос, милочка… К чему это ты клонишь, не пойму?

Анна не сдавалась:

– Ну вот если мы предположим, что с ней кто-то все-таки был? Ушла бы она с Эдвардом и оставила другого человека одного в темноте?

Она не сводила глаз с Джилли, на время забыв обо всех остальных и зная только, что заданный вопрос был из тех, на которые просто необходимо добиться ответа. Хотя бы иным и казалось, будто она несет чепуху.

Джилли поняла, что ее мнение было очень важно для девочки, и крепко задумалась. Потом сказала:

– Если на тот момент она была в сознании, то вряд ли. Хотя страх, надо признаться, порой толкает людей на чудовищные поступки… Однако в данном случае никакого сомнения быть не может. Марни была там одна, и нашли ее лежащей без чувств. Помню, мне рассказывали, что она открыла глаза только дома, когда ее уже в постель уложили. Бедное дитя! Совершенно измоталась от пережитого ужаса. – Она смотрела на Анну прямо и очень по-дружески. – Я ответила на твой вопрос?

– Да… наверное… – Анна улыбнулась в ответ.

Она в самом деле чувствовало удовлетворение.

Сцилле не терпелось услышать продолжение истории.

– Ну ты даешь, Анна, – сказала она и дружески потрепала ее по ноге. – Хватит странные вопросы задавать, дай до конца дослушать! Джилли, так что потом было? Когда Марни выросла? – Тут она запнулась на полуслове, ее глаза округлились: – Ой, а где она теперь? Марни? Ей сейчас, наверное, лет уже сколько вам… то есть я вовсе не говорю, что вы старая…

Взрослые рассмеялись, а Джилли заявила, что за разговором о прошлом сбросила самое меньшее половину прожитых лет. Потом добавила уже серьезнее:

– Разве я не сказала? Марни скончалась несколько лет назад; другое дело, что я еще раньше совсем потеряла с ней связь… Ума не приложу, что бы еще вам о ней рассказать? Она вышла замуж за Эдварда, у них вскоре родилась дочь, семья переехала в Нортумбрию… Несколько лет после этого мы не виделись с нею. Мы встретились лишь после войны, когда Эдварда уже не стало.

Все примолкли, разочарованные и слегка опечаленные. Потом Джейн спросила:

– А с дочкой Марни что сталось?

История оказалась довольно печальной. Девочке было всего лет пять или шесть, когда разразилась Вторая мировая война. Малышку сразу отослали в Америку – подальше от бомбежек. Вернулась она оттуда тринадцатилетним подростком, и мать едва узнала ее – повзрослевшую, своевольную, независимую. А еще было похоже – она так и не простила матери, что та ее отослала. Пусть даже и ради ее блага.

Джилли грустно покачала головой:

– Они так и не стали снова близки. А ведь Марни так предвкушала ее возвращение… Эсме, так звали девочку, ей говорила: «Ну и что я могу поделать, если я вас не люблю? Я что, обязана вас любить просто оттого, что вы – моя мать? Если на то пошло, матерью вы мне никогда и не были…» Ужасно жестокие слова, но толика правды, как ни крути, в них была. Видите ли, Марни пыталась быть ей хорошей матерью, она этого очень хотела… но, думается мне, она просто этого не умела. Она сама провела очень одинокое детство, постоянно чувствуя себя всеми брошенной… Тогда она дала себе слово, что у ее собственного ребенка непременно будет все то, чего ей самой не хватало. А что в итоге? Муж погиб, девочку увезли прочь на целых шесть лет, лишив того, в чем она больше всего нуждалась, – родительской любви…

Она вдруг примолкла и посмотрела на Анну. Затем торопливо продолжила:

– Так вот, Эсме сбежала из дому и немедленно вышла замуж, как только достигла совершеннолетия. Даже матери ничего не сказала… Я и говорю – очень грустная история.

Джейн хмуро разглядывала ковер.

– Так кто же во всем виноват? – спросила она.

– Трудно сказать. Чем дольше живешь, тем труднее становится вот так ткнуть пальцем и заявить: в этом виноват он, а в этом – кто-то другой. Уж простите мне мою высокопарность, но с высоты прожитых лет картина становится очень сложной… Все оказываются понемногу виновны, а конкретно – вроде как и никто… Поди пойми, где именно коренится несчастье!

– Вы хотите сказать, – проговорила Джейн, – что Марни в детстве мало любили и поэтому она сама не сумела стать любящей матерью, когда пришел ее черед?

– Да, вроде того. Когда тебя любят, становится легче расти и взрослеть. А Марни в каком-то смысле так и не повзрослела.

Джейн повернулась к матери:

– Раз так, Роли-Поли у нас получается сущим старичком… верно, мама?

Все дружно расхохотались. Потом Сцилла спросила:

– А что случилось с Эсме?

Джилли рассказала о замужестве дочери Марни. Она сошлась с симпатичным парнем, черноволосым и темноглазым, одна беда – тот был слишком молод и не приучен к ответственности. Брак у них не задался, несмотря даже на рождение ребенка, а ведь Марни очень надеялась, что с его появлением все может измениться… Вскоре все завершилось разводом. Потом Эсме вновь вышла замуж, и некоторое время вправду казалось, что жизнь у нее стала налаживаться.

– Но все-таки не наладилась? – спросила миссис Линдсей.

Джилли покачала головой.

– Там целая трагедия приключилась… Еще медовый месяц не кончился, когда молодожены попали в ужасную аварию и погибли.

Анна ощутила, как дрогнули колени миссис Линдсей у нее за спиной. Она обернулась и прошептала:

– Вот так так… Моя мама тоже на машине разбилась!

– Я знаю, – прошептала в ответ миссис Линдсей. – Мне твоя тетушка рассказала. – Она ласково обняла Анну, привлекая девочку к себе, и спросила поверх ее головы: – Джилли, а как звали дочку Эсме?

– Ее назвали Марианной, – ответила та. – В честь прабабушки. Марни так обрадовалась! Да и само по себе имя красивое. С каким-то испанским отзвуком… очень нравилось отцу.

Анна с улыбкой обернулась к миссис Линдсей, словно желая сказать: «Ну, это уж точно не обо мне!» Но миссис Линдсей на нее не смотрела. Она присматривалась к Джилли, беседовавшей со Сциллой и Джейн.

– Марни очень любила малышку, – рассказывала Джилли. – Понимаете, на нее легла вся забота о ней, еще когда распалась первая семья дочери. Девочка принадлежала ей едва ли не больше, чем Эсме. Думаю даже, Марни видела в ней свой второй шанс. Она собиралась в лепешку расшибиться, но вырастить ее как следует!

– И как? – хором спросили сестры. – Получилось?