Истребитель закона Головачев Василий
Мария, понимавшая, чего это ему стоило, спустилась на ступеньку ниже, коснулась губами его щеки и снова потянула за руку наверх. У Стаса стало легко на душе и одновременно тревожно, потому что жизнь не предлагала случайных встреч и за все удовольствия требовала платы. Их встреча была кем-то запланирована, а что из этого получится, не знала, наверное, и сама Светлада, завладевшая сознанием Марии.
Малая гостиная Марии представляла собой уютную комнату с камином, толстым ковром на весь пол, журнальным столиком посредине и пятью креслами, образующими пентаграмму. Светильник в форме лотоса мягко освещал столик, создавая вне освещенной зоны теплый полумрак. Стаса усадили в кресло, принесли кофе, Мария забралась с ногами в кресло напротив, что, как помнил юноша, любила делать Кристина, подруга Матвея Соболева, и они принялись слушать тихую музыку, включившуюся словно по взгляду хозяйки, насыщенную волшебными звуками виолончели.
– Тебе грозит опасность, – сказала Мария без всякого перехода, отпив глоток ароматного напитка.
Она была так женственна, красива и желанна, что у Стаса, как при прыжке в воду, перехватило дыхание, и он не сразу понял, о чем речь.
– Ерунда, прорвемся, – запоздало отреагировал он, тут же внутренне собираясь; с ним сейчас говорила не Мария, а Светлада, необязательные, как и при любом знакомстве, разговоры закончились, обнажилась суть того, что составляло информационную базу «проекции» Светлады на личность Марии.
– На тебя нападали дважды, – продолжала девушка, в глазах которой заструилось пламя знания. – Дважды твои враги ошиблись, недооценили тебя, в третий раз они подготовятся значительно более серьезно.
– Да кому это я перебежал дорогу? – удивился Стас. – Кого обидел? У меня никогда не было врагов.
– Теперь есть, хотя точного ответа я тебе дать не могу. Знаю лишь, что иерархи здесь ни при чем. Но по Земле сейчас разгуливает ликвидатор людей Внутреннего Круга, который уничтожает всех без разбора: Посвященных всех ступеней, кардиналов Союзов Неизвестных, старейшин и даже идущих в Круг, кандидатов в Посвященные. Ты – кандидат и поэтому тоже подлежишь уничтожению. Чем тебе помочь, я не знаю, просто будь осторожен.
Стас хотел с пренебрежением сказать, что он всегда осторожен и не привык лезть на рожон, но вместо этого проговорил:
– Буду. Спасибо.
По губам Марии скользнула легкая ироническая улыбка.
– Ты не понимаешь всей трагичности своего положения, Котов. Твой дядя брал тебя с собой в поход за границу реальности?
Стас едва не обжегся, сделав слишком большой глоток кофе, однако постарался не показать виду.
– Откуда ты знаешь?
– Об этом скоро узнают все кардиналы. И за вами начнется охота. Никто из Посвященных «запрещенной реальности», за исключением Хранителей, не имеет тхабс, а так как угроза быть уничтоженными Истребителем Закона велика, они захотят овладеть тхабсом, чтобы убраться с Земли. Поэтому я и была послана сюда.
– Кем?
– Инфархом. Он низложен, однако его миссия в «розе» еще не закончена и он многое может и должен сделать.
– Где Матвей Соболев? – Стас поставил чашку на столик и требовательно посмотрел на Марию. – Что ты о нем знаешь? Почему он не вернулся вместе с друзьями в нашу реальность? Кто такой Истребитель Закона, убивающий Посвященных? Кто его послал? Какой закон он должен «истребить»?
Стас увидел искру смеха в глазах девушки и нахмурился.
– Я снова задаю слишком много вопросов? У тебя есть на них ответы?
– Не на все, – виновато покачала головой Мария. – Я не знаю, кем послан Истребитель, но знаю, что с благими намерениями и что задача была поставлена ему благородная: нейтрализовать заработавший в предельном варианте Принцип дьявола.
– Благими намерениями устлана дорога в ад… – пробормотал Стас. – Принцип дьявола – это… когда гибнут только хорошие люди?
– Этот принцип еще называется Законом переноса вины: расплачиваются за злодеяния и гибнут во всех войнах и конфликтах самые умные, самые сильные, добрые и красивые люди. Но опасность от знания нами причин охоты на людей Круга вряд ли уменьшится. Ты попал под прицел и должен ждать очередной атаки. Что касается Соболева… Вся история Инсектов – это история войны всех против всех. А поскольку человек – потомок Инсектов, то его история тоже представляет собой непрерывную цепь войн.
Стас хотел сказать: при чем тут Соболев? – но сдержал порыв.
– Иерархи – по сути новое человечество, – продолжала девушка, – вырвавшееся на просторы Вселенной, «розы реальностей», как принято говорить, но и они – потомки Инсектов, не преодолевшие до конца их агрессивность и жажду власти. Подталкиваемые Монархом Тьмы, они не избежали сценария, разработанного еще Аморфами, братьями Монарха, и теперь в «розе» идет страшная война! Война всех против всех – за передел мира, за власть, за трон Мастера Мастеров, который вынужден был освободить инфарх.
– Ну и при чем тут Соболев? – все же не выдержал Стас.
– Матвей Соболев – участник этой войны. Это все, что я о нем знаю. Он жив, как и его друзья, но на чьей стороне воюет, где, с кем – неизвестно.
Мария замолчала, наблюдая за игрой теней на лице собеседника, и Стас постарался сделать глубокомысленную мину. Впрочем, он и в самом деле погрузился в размышления, ошеломленный услышанным, и вышел из этого состояния не сразу.
– А почему ты… вы… решили контактировать именно со мной, а не с дядей? Или с вашим отцом?
Мария улыбнулась.
– Мы как будто уже перешли на «ты». Если я скажу, что ты симпатичней твоего дяди, ты поверишь?
Стас порозовел, рассердился.
– Не поверю. Это не причина.
– Ну и напрасно. – Мария засмеялась и тут же стала серьезной. – Есть и другие причины. Ты – один из немногих идущих, кто может стать Воином Закона Справедливости. И я хочу тебе помочь. Не возражаешь?
Стас усилием воли вернул себе самообладание, допил кофе.
– А вы… ты не ошибаешься во мне?
– Если и ошибаюсь, то чуть-чуть. – Девушка показала пальцами насколько. – Но ведь мой выбор тоже подчинен закону.
– Какому?
– Ну, закону лотереи, например.
Стас вспомнил прочитанную им по совету Василия книгу Злобина «Мешок законов».
– Один человек сформулировал свой закон лотереи: без выигрыша!
Мария засмеялась, выпорхнула из кресла, взъерошила волосы на затылке юноши, как это делала десять лет назад Кристина, и убежала.
– Сейчас принесу чего-нибудь вкусненького, после этих ресторанов всегда так есть хочется.
– Может, я уже пойду? – спросил открытую дверь Стас. – Поздно уже.
Мария вернулась с подносом в руках, глядя на него с ожиданием и вызовом, и тогда он отбросил все свои сомнения и подхватил ее на руки.
Глава 11
МЕЙДЕР ПРОТИВ МАНИПУЛА
В квартиру Балашовых бандиты Узбека ворвались в два часа ночи. Дверь хозяин квартиры недавно поменял на металлическую, но мастера, делавшие и устанавливавшие ее, были связаны с бандой, и проблем с открыванием не возникло. В налете на квартиру бизнесмена, из которого надо было выбить долг в тридцать тысяч долларов, сам Узбек (кличку он получил за узкие глаза и острые скулы, хотя по паспорту звался Федором Кузьмичем Шаповаловым) не участвовал, но ждал группу в лесу, возле сторожки, где банда хранила инструменты для пыток.
Несмотря на мольбы Балашова и клятвы все отдать в течение двух дней, его семью: жену, шестидесятипятилетних мать и отца, семилетнего сына, – привезли к бревенчатой сторожке и первым делом подвесили всех за ноги к ветвям деревьев. Потом за дело взялся Шура Палькин по прозвищу Бык. Два года назад он освободился из колымских лагерей, где сидел за то, что облил бензином человека и поджег. В банде же он прославился виртуозным владением паяльной лампой, а также тем, что многим жертвам выплескивал в лицо расплавленный битум. Изредка он пользовался и своим старым приемом: звонил в квартиру, и когда ничего не подозревавший гражданин открывал дверь, – Бык выплескивал на него из кружки бензин и поджигал.
Возле сторожки Шура Палькин действовал разнообразней, во всю «мощь» своей ущербной больной фантазии. Заклеив жертвам скотчем рты, он разжигал под висящими людьми костры и подкладывал дрова до тех пор, пока у тех не начинали трещать волосы. Завязывал вокруг шей висящих шнуры, пропитанные спиртом или бензином, и поджигал. Привязывал к рукам тяжести, пока не обламывались ветви деревьев и жертва не падала на угли костра. Надевал на головы надутый полиэтиленовый мешок, завязывал, ждал, пока лицо жертвы не посинеет, и протыкал пакет сигаретой. Это называлось у него «запустить воздушный шар». А то просто давал в руки лопату и приказывал жертве копать себе могилу. Таких ям в окрестностях сторожки насчитывалось уже десятка два. Но самым любимым способом развязывания языков был у Быка один, называемый «похоронами». Он запихивал людей в гроб, заколачивал гвоздями крышку и начинал пилить доски двуручной пилой.
С семьей Балашова работал он именно таким образом. «Сжалился» только над сыном бизнесмена: привязал его к стволу сосны и заставил смотреть, как он «хоронит» мать и отца.
Через час «работа» закончилась, Балашов сдал своих коллег из фирмы «Карачарово и К°», торгующей компьютерами и аксессуарами к ним, рассказал, где прячет «резервные» деньги, и пообещал через два дня отдать долг «дружеской» фирме, заказавшей выбивал. После этого семью отвезли к Кольцевой дороге со стороны Каширского шоссе и оставили избитых, обессиленных, буквально поседевших и постаревших людей у обочины.
Факт этот стал известен Василию спустя сутки после случившегося, и уже к среде пятого июня он подготовил план операции по уничтожению банды Узбека, на счету которой было уже не менее трех десятков разбойных нападений на мелкооптовых торговцев и бизнесменов средней руки, не заявлявших о нападениях по причине не полной законности своих доходов.
– Пора завязывать с этими силовыми акциями, – сказал Василию Самандар, провожая Котова к машине с мейдером. – Бороться с криминалом на этом уровне бесполезно, до уровня прежнего «чистилища», возглавляемого Тарасом Горшиным, нам все равно не подняться.
– Больно вы пессимистичны сегодня, Вахид Тожиевич, – прищурился Василий. – Мне самому не нравится намек Рыкова на то, что деятельность «чистилища» входит в его расчеты. Получается, что он то разрешает нам работать, то не разрешает.
– А разве это не так? Подумай сам. Мы таскаем только мелкую рыбу, крупная постоянно срывается. К тому же Рыков никогда не бросает слов на ветер. Мы еще только планируем уничтожить сеть подпольных оружейных мастерских, а он их уже перебазировал. Теперь снова придется искать по всему Подмосковью.
– Тем более надо их отыскать и уничтожить! В назидание Герману. Мы тоже кое-что умеем. И плевать мне на его «разрешение»!
– Плевать-то плевать, но даже сброс «К-реестра» в сеть спецслужб ничего почти не дал. Рыков его блокировал.
– Ладно, потом подумаем, что делать дальше. Ты с нами не пойдешь?
– Душа не лежит. Чувствую опасность. После того, как неизвестный ликвидатор накрыл ракетами дачу Бабуу в Подмосковье и едва не угробил Сход (!), следует ожидать всего.
– Не паникуй. Маразм крепчает, но и мы не лыком шиты, прорвемся.
– И все-таки будь повнимательней. Ни пуха.
– К черту!
Василий сел в микроавтобус с надписью по борту «Реанимационная служба». Машина выехала со двора в сопровождении фиолетового «Линкольна» с мигалкой наверху. Самандар постоял немного, провожая эскорт внутренним взором и одновременно ощупывая пространство в ментальном поле в поисках опасности, сел в свою машину, посидел, прикидывая что-то про себя, и включил мотор.
В начале двенадцатого ночи в ресторан «У Максима», располагавшийся в подмосковном Новогирееве недалеко от автовокзала, вошли по одному и по двое семь человек. Четверо из них разошлись по залу, сели за разные столики вокруг центральной площадки со сдвинутыми вместе столами, где гуляла веселая компания – восемь молодых и не очень людей и столько же, если не больше, подруг – во главе с черноволосым мужчиной средних лет с узкими глазами и острыми скулами.
Трое других запоздалых гостей ресторана сели за один столик недалеко от компании, заказали соки, овощи, грибы и кофе. Ровно в половине двенадцатого Василий – он сидел за этим столиком и в своем костюме в черно-белую полоску, с наклеенными усами и бородкой выглядел солидно – подозвал официанта, протянул ему конверт и кивнул на веселящихся посетителей:
– Отнеси хозяину стола.
Официант взял конверт вместе с полусотенной купюрой, ловко спрятал ассигнацию и подошел к Узбеку:
– Велено передать.
– Что это? – Узбек взял открытый конверт, вытащил оттуда прямоугольник из белого плотного картона с тисненым золотым кинжальчиком и буквами ККК, и лицо его изменилось. – Кто передал?!
Официант показал на стол, за которым сидели «солидные люди». Узбек подозвал пальцем подручного, шепнул ему на ухо:
– Троих фраеров за тем столом видишь? Приведи их сюда.
Василий прихлебывал минеральную воду, слушая командира своего мейдера, бывшего «афганца», капитана разведки Соколова Веню, когда к столу подошел волосатый, с громадным животом, потный мужик в сопровождении двух здоровенных лбов в лопающихся на груди рубашках.
– Эй, громадяне, пробачьте, – просипел он, – босс приглашает вас за свой стол. Вставай, пошли.
– Спасибо, – вежливо сказал Вася, не глядя на троицу. – Нам и здесь неплохо. Так вот, – продолжал он, обращаясь к внимательно слушающим его собеседникам. – Племяш и говорит: чтобы ограбить банк, нужно купить оружие, создать банду и набрать в нее побольше хороших людей.
Соколов и его помощник по мейдеру засмеялись.
– Сколько ему лет?
– Шесть.
– Нормально парень рассуждает.
Бык, с недоумением прислушиваясь к разговору тех, кого приглашал шеф, нахмурился. Было видно, с каким усилием в его маленькой, сдавленной у висков голове ворочаются мысли.
– Вы что, бакланы, оглохли?! Босс зовет за свой стол! А ну-ка шустренько, на четвереньках…
Человека исправить нельзя, а тем более бандита-рецидивиста, насчет этого Вася не питал никаких иллюзий, но так хотелось иногда, чтобы подопечные «чистилища» начали прозревать, уходили из банд.
– Объясни товарищу, – кивнул он.
– Отвали, – негромко посоветовал бандиту Соколов, похожий на Василия усами и бородкой. – Если ему надо, пусть сам подойдет и попросит.
Приглашающие в замешательстве переглянулись, потом один из качков с выбритыми висками и затылком шагнул к столу, сгреб Веню за пиджак, собираясь поднять со стула, и осел рядом, выпучив от изумления глаза, а потом вообще упал лицом вниз. Удара никто не заметил, только Василий. Он показал своему коллеге большой палец. Такой удар в русбое назывался «щекотуха» и наносился в солнечное сплетение суставом указательного пальца. С энергетическим «выдохом» такой удар смертелен.
– Ах ты, бля!.. – взревел Бык, замахиваясь, но тут же его сиплый рев перешел в тонкий вопль: Вася, не вставая, ударил его ладонями по ушам, а второму мордовороту сунул в горло «коготь тигра» – согнутые суставы пальцев левой руки. Парень с грохотом рухнул в проход, задев соседний стол, и наступила тишина. Только повизгивал, согнувшись и зажав уши, Бык. Посетители ресторана за соседними столиками перестали разговаривать, пить и есть, обернулись на шум. Притихла и компания Узбека, но сам он еще ничего не понял, иначе действовал бы по-другому.
– Не привязанный, а визжишь, – укоризненно глянул на Быка Василий. – Что, больно? А когда ты людей жег паяльной лампой, бил и мучил, тебе больно не было?
Налитые кровью глаза Быка выпучились еще больше.
– Т-ты х-хто такой, падло?!
– Смерть твоя, – хмыкнул Соколов, нанося удар снизу вверх в брюхо Быка. Тот хакнул и, хватая ртом воздух, закатывая глаза, упал навзничь, так что вздрогнул пол ресторана.
Завизжали девицы, дружки Узбека повскакали с мест, хватая ножи и бутылки, сам же он незаметным движением вытащил пистолет и сдвинул предохранитель.
– Пора, – сказал Василий.
Дальнейшее происходило в течение нескольких секунд.
Одновременно встали из-за столов вокруг компании четверо бойцов мейдера, скользнули к сдвинутым столам и нанесли по одному удару, каждый – «своему» бандиту. Узбек вскочил, опрокидывая стол и поднимая пистолет, и в это мгновение в глаз ему вонзилась стрелка-сюрикэн, брошенная Василием.
Умер Федор Кузьмич Шаповалов по кличке Узбек, тридцати семи лет от роду, вор в законе, специалист по мокрым делам, мгновенно.
Его подельникам повезло меньше, они еще некоторое время жили.
Шум в зале ресторана начался уже после того, как сделавшие свое дело бойцы мейдера подошли к машинам.
– Остались трое, – сказал Веня Соколов. – Фима Мудлин по кличке Мудак, Боб Блаватый и Серж Лещенко.
– Займитесь ими без меня, – сказал Василий, вдруг ощутив пронзительный леденящий ветерок опасности. – Тихо! Где наши парни, наблюдатели?
– Здесь должны быть, где же еще им… – Соколов не договорил.
Со стороны парка, подходившего к ресторану почти вплотную, засверкали вспышки выстрелов, послышались звучные шлепки пуль в борта машин и в тела людей. Одна из них досталась Соколову, и, если бы не бронежилет под костюмом, командир мейдера был бы убит.
Василия пули миновали, он среагировал на боевые действия раньше, чем они начались, и вошел в состояние ментального озарения совершенно свободно, практически без усилия. Сказалась практика. Дальше он действовал один, независимо от мейдера Соколова.
Любая спецкоманда, попавшая под кинжальный автоматный огонь, реагировала бы одинаково: упасть, замереть, отойти с линии огня, спасти жизнь и только потом – принять ответные меры. Команда Соколова, обученная Горшиным, а потом Василием, действовала иначе.
Во-первых, ребята мгновенно открыли ответный огонь. Во-вторых, бросили в сторону парка две светобарические гранаты, на несколько мгновений ослепившие неизвестных стрелков. Вспышки гранат были ярче электросварки, а громкость взрывов превышала болевой порог – шестьдесят децибел, так что стрелявшим пришлось несладко. Правда, при этом повылетали стекла у всех автомобилей возле ресторана и окна близлежащих домов.
В-третьих, бойцы мейдера после взрывов гранат бросились в атаку, используя приемы «качания маятника». Поэтому погибли из всей команды «чистильщиков» лишь три человека: двое наблюдателей группы поддержки, убитые из бесшумных снайперских винтовок, и один во время боя. Кроме этого, трое парней получили ранения разной степени тяжести в ноги, руки и в голову (одного пришлось потом госпитализировать), остальные отделались ушибами и царапинами. Нападавшие же потеряли шестерых.
Василий, двигаясь в темпе, обошел стрелков справа, по вспышкам определил местоположение каждого, и достал первого крайнего броском сюрикэна, второму сломал шею ребром ладони. Остальные стрелки располагались за бетонным основанием ограды парка, но ими уже занялись бойцы мейдера, и огонь их начал ослабевать.
Не теряя ни секунды, Василий оглядел поле боя (прошло всего секунд пятнадцать, и ни посетители ресторана, ни охрана, ни жильцы ближайших домов отреагировать на стрельбу еще не успели), вычислил центр управления нападавшими и метнулся к мощному «Доджу», стоявшему за углом парка, у выезда на площадь автовокзала. «Додж» пульсировал злым черным светом, и возле него виднелись две темные фигуры с приборами ночного видения в руках.
Бросок Василия они прозевали. Двигался он не только гораздо быстрее любого человека, но и быстрее, чем реагировали на его движение глазные яблоки наблюдателей, ибо темп – это не только психическое ускорение течения внутреннего времени, но и ускорение сокращения мышц владеющего сверхскоростными реакциями.
Что он зря понадеялся на свое мастерство, Василий понял после того, как разметал обоих наблюдателей с инфракрасными сканерами. Рванув дверцу джипа, он вдруг ощутил знакомый ледяной ветерок вдоль спины – сакки, «ветер смерти», и даже успел выстрелить в глубину кабины, но тот или те, кто там находились, разрядили в него «болевик».
Впечатление было такое, будто его облили кипятком. Однако длилось это ощущение недолго. «Тюбетейка» – генератор защиты от психотронных излучений, которую Вася носил, не снимая, все же приняла на себя часть разряда генератора боли, а потом тренированный интеллект перескочил в измененное состояние сознания, которое Василий называл «вторым стабильным». Боль схлынула, однако тело не могло мгновенно очиститься от физиологических шлаков, порожденных стрессовой фрустрацией нервной системы, и Василий, буквально завязываясь узлом от жутких судорог, бросил тело под машину.
Это спасло его от второго импульса «болевика», которого он бы уже не выдержал, а затем в дело вмешались другие действующие лица.
Примчавшийся на помощь шефу Веня Соколов дал из своего «кипариса» очередь по джипу, заставив его пассажиров захлопнуть дверцы (стекла «Доджа» были бронированными и выдержали попадание) и дать задний ход. Переднее колесо машины проехало по руке оглушенного Балуева, разрывая ему кожу, однако, к счастью, миновало лицо. Соколов склонился над ним, выпустив машину руководителей операции из поля зрения, и был бы сбит – «Додж» внезапно рванул к ним, собираясь расплющить «чистильщиков» мощным бампером, но в это мгновение с расстояния в двадцать метров метнулся к «Доджу» длинный язык пламени, и под его днищем вырос веер огня и дыма.
Взрыв гранаты подбросил передок машины вверх, и хотя она продолжала двигаться в том же направлении, Соколов успел ухватить лежащего командира за пиджак и рывком выброситься вместе с ним из-под колес загоревшегося джипа. Подбежавший Самандар – это он стрелял из подствольного гранатомета – помог Вене поднять Василия на ноги и довести до своей машины.
Стрельба к этому моменту стихла. Бойцы мейдера подобрали своих раненых и убитых, расселись по машинам и по команде Соколова уехали. Тронул с места свою задрипанную «шестерку» и Самандар.
– Кто это был? – слабым голосом спросил Василий.
– Манипул Рыкова, – невозмутимо ответил Вахид Тожиевич.
– Мелешко?
– Успел уйти.
– А ты как тут оказался?
– Стреляли… – ответил Самандар тоном Саида из кинофильма «Белое солнце пустыни».
Разворошенный стрельбой и взрывами людской муравейник в центре Новогиреева остался позади.
– Ну, Герман Довлатович… – Вася сдавил пальцами виски, помассировал, сел прямее. – Ну, сучара, погоди!
Соколов засмеялся, сдирая фальшивые усы и бороду.
– Держит слово маршал СС, а, Василий Никифорович?
– Честно говоря, я не понимаю, зачем это ему надо, – сказал Самандар.
– Значит, мы действительно сильно прищемили ему хвост. «Эсэсовцам» теперь приходится с нами считаться, а кому это может понравиться?
– Может быть, он думает, что это мы охотимся на кардиналов? – Василий снял пиджак, закатал рукав рубашки и оглядел руку в крови, с лопнувшей кожей. – Вот черт!
– Полечить? – покосился на него Вахид Тожиевич.
– Я сам.
– У меня такое впечатление, – добавил Самандар, – что нас просто проверили на профпригодность. За этим нападением стоит кто-то еще, кроме Рыкова. Когда я подъезжал, мне показалось, что за рестораном ведется наблюдение на пси-уровне.
– Ликвидатор? – хмыкнул Василий.
– Не знаю, но уверен, что нам стоит выработать иные принципы защиты, связи и подстраховки друг друга. Либо выйти на самого ликвидатора и выяснить причины охоты.
– У тебя уже есть идеи?
Вахид Тожиевич не ответил, идей у него не было.
«Шестерка» продолжала мчаться по ночному шоссе вслед за машиной мейдера к центру Москвы, почти не встречая других машин, но Василию на мгновение показалось, что сверху, из-за плотного слоя облаков, накрывшего столицу, кто-то чудовищно чужой, огромный и угрюмый внимательно смотрит на них.
Глава 12
ПРОГУЛКА ПО ПАРКУ
Стасу снилось, что он пробирается, как ниндзя, в черную крепость, насыщенную странной призрачной жизнью, и спасает своего первого Учителя, заменившего когда-то отца, Матвея Соболева. Причем процесс спасения тоже был необычным, хотя во сне Стас этого не сознавал: Соболев был расчленен на части, и надо было найти его руки, ноги, голову, заточенные отдельно друг от друга в мрачных камерах, принести к телу, лежащему на металлическом столе в камере пыток, и соединить в одно целое…
Проснулся Стас, «присоединяя» голову Матвея к туловищу, так и не узнав – спас он его или нет.
Шел седьмой час утра, из ванной доносилось шипение водяных струй, и Стас понял, что дядя Вася вернулся с очередного бандлика, а сам он опять проспал, не почувствовал его приход. Стоило задуматься, почему сторож организма не срабатывал на появление Василия Никифоровича дома.
Старший Котов вышел из ванной через четверть часа, в плавках, с полотенцем через плечо и с ножницами в руке, когда Стас уже начал свой ежеутренний тренинг. На руке дяди красовался длинный извилистый лиловатый рубец, которого раньше не было.
– Неудачно приземлился? – кивнул Стас на руку.
– Попал под машину, – небрежно, как о чем-то несущественном, сказал Василий, кистевым вывертом бросая в парня ножницы.
Стас восхитительным змеино-гибким движением тела и руки поймал ножницы, не двигаясь с места, бросил обратно. Вася поймал их с такой же легкостью и удовлетворенно подумал, что парню абсолютно не требуется тренинг адекватных реакций, он реагирует на жизнь вокруг свободно и точно, не хуже, чем в свое время сам Матвей Соболев.
– Что все-таки случилось? – снова посмотрел на рубец на руке дяди Стас.
– Нас перехватила команда Рыкова. В связи с чем нам необходимо срочно менять дислокацию. Сегодня вечером переедем.
– Куда?
– У меня сохранилась квартира… еще со времен службы в конторе.
– Квартира «по четырем нулям»?
Вася усмехнулся. «Четыре нуля» означали в ФСБ высшую степень секретности.
– По четырем. Когда начнется твой чемпионат?
– Послезавтра.
– Ты готов?
Стас подумал, напрягся, прогоняя мышцы волной по всему телу.
– Готовлюсь.
– А как ты собираешься выступать? – Василий бросил полотенце на спинку стула в гостиной, присел на край стола.
– Да как обычно… – Стас осекся, внезапно осознавая, что речь идет не о реальном бое, а о спортивном единоборстве, пусть в нем и допускались почти все приемы.
Василий с любопытством следил за изменением выражения лица ученика.
– Что, докумекал?
Стас, помедлив, кивнул.
Целью участника любых чемпионатов по борьбе и рукопашному бою было доказать судьям и зрителям свое превосходство над соперником. Стас же был воспитан и тренирован совсем в другом ключе – для выживания в реальном, тотальном бою, не ограниченном никакими правилами и моральными нормами, целью которого для любого его участника было уничтожение противника, выведение его из строя с максимальной эффективностью и быстротой. Поэтому технический арсенал Стаса составляли приемы травмирующего воздействия, запрещенные или редко употребляемые в спортивных состязаниях, не говоря уже о приемах техники усыпляющего касания или комбинаторики смертельного укола. Василий в свое время занимался всеми видами борьбы: карате, айкидо, капоэй-ра, каляри-ппаятт, дзюдо, синсимак и другими, – пока не остановился на тайдзюцу, представляющей, в общем-то, комбинированную систему самозащиты типа славянской комбы и русбоя, Стаса же он учил по своей личной методике, наиболее полно отвечающей индивидуальным психическим, физическим и моральным особенностям парня, за десять лет превратив его в бойца с высочайшим уровнем развития двигательных способностей, ловкого, быстрого, владеющего т е м п о м, мгновенно ориентирующегося в пространстве, в любой ситуации, сильного и выносливого, но – приспособленного к схватке без правил, к бою насмерть! К чемпионату, о котором шла речь, Стас в этом смысле готов не был.
– С одной стороны, тебе было бы полезно поиграть в эти игры, – сказал Василий, – с другой – ты себя раскроешь.
– Кому?
– Тем, кто за тобой охотится.
– Что же, мне отказаться?
Василий в сомнении почесал пальцем бровь.
– Есть один вариант… но он очень опасен. По сути, если я тебе разрешу участвовать в чемпионате, я тебя подставлю. Но, с другой стороны, можно будет попытаться вычислить…
– Охотников! Я согласен, – быстро сказал Стас.
– Не сомневаюсь. И все же мне надо все обдумать, прикинуть, сможем ли мы организовать подстраховку по уровню «элит». А пока не желаешь ли поработать в «лютом» бою?
Стас кивнул: «лютым боем» назывался стиль русбоя, рассчитанный на уличные драки, – и в то же мгновение Василий прыгнул к нему от стола, без всякой подготовки, с трех метров намечая удар стопой в голову.
Удар не прошел. Ответ Стаса – тоже. Они отскочили друг от друга и снова бросились вперед, хорошо зная манеру боя противника. В «лютом бою» удары наносились короткими сериями по два-три движения в уязвимые места, без финтов и отвлекающих маневров, поэтому результат – дерись оба в толпе – проявился бы сразу, в этом же спарринге оба бойца, одинаковые по силе и гибкости, но разные по опыту и знанию приемов, лишь получили «свист ветра» – мгновенные толчки воздуха, говорящие о намерениях каждого, но не проходящие как приемы из-за великолепного чувства дистанции и силы удара.
В конце концов закончилась схватка тем, что Василий поймал Стаса на отклонении от ложной атаки и локтем при повороте и смене позиции влепил ему в челюсть. Стас отлетел в угол комнаты, успев при этом уклониться от встречи со стулом, и сказал с некоторым разочарованием и вызовом:
– Я давно мог тебя «тукнуть»…
Имелось в виду применение приемов из системы ТУК.
– То-то и оно, – вздохнул Василий. – К сожалению, ты не боец арены, на татами судьи не поймут, что случилось, если ты усыпишь соперника.
– Какая разница, каким образом я его сделаю? Продолжать схватку он же не сможет?
Василий потер пальцем переносицу, снял со стены меч.
– Может, ты и прав. Но помахать руками и ногами, показать пару болевых контролей и бросков тебе придется – для зрителей. Бери свой синоби, поработаем пару минут.
Стас взял меч, закрепленный на специальной подставке.
Если японский меч катана, так называемый классический самурайский меч, – это настоящее произведение искусства, изящный изгиб лезвия и красота линий которого приводят в священный трепет истинных ценителей, то меч ниндзя – синоби-гатана, или ниндзя-то, гораздо проще по отделке и не имеет изгиба. В принципе он никогда и не был для ниндзя главным видом оружия, а лишь служил одним из инструментов, помогающих расширить естественные возможности человека. Тем не менее с этим мечом можно было не только отрабатывать базовые техники кэндо, учиться владеть приемами боя, но и участвовать в соревнованиях и защищать жизнь.
Стас по настоянию дяди занимался фехтованием всего третий год, однако за это время успел постичь принципы владения мечом, практикуемые современными кэндоистами: принцип сидзэн – естественность, подразумевающий обращение с оружием на уровне рефлекса, когда боец не задумывается – к а к ему ответить или ударить; принцип ин-син тонкэй – минимум усилий – максимум результата, который учит сражающегося побеждать не силой и напором, а умением и знанием слабостей противника и требует экономичности любых движений, строгой рациональности и точного интуитивного расчета; и принцип нагарэ – текучесть, основанный на змеиной гибкости тела, плавности движений, легком переходе от одного приема к другому и на отшлифованной до совершенства базовой технике.
Принципов боя на мечах существовало, конечно, больше, например, такие, как доай, означающий: защита есть атака, или кухо – девять направлений, но эти принципы были уже заложены в базовую технику.
Со стороны их бой зрелищным назвать было трудно. Бойцы легко перемещались по комнате, обтекая препятствия, покачивая кончиками мечей, направленными на противника, и лишь изредка взрывались, порождая всплески нападений-защит из четырех-пяти движений. Закончился бой тем, что Стас получил две царапины – на плече и на бедре, Василий одну – на груди.
– Растешь, – сказал Василий, салютуя противнику. – Как провел вечер?
– Нормально, – ответил Стас, разглядывая свои царапины.
– Полечить?
– Сам справлюсь, – помотал головой молодой человек. Он умел залечивать и более серьезные раны. – Может, потренируем иайдо?
– Давай.
Контролируя друг друга, они еще немного позанимались с мечами: Василий вытаскивал меч из ножен и наносил удар за четверть секунды, Стасу удалось проделать ту же процедуру за две десятых секунды.
– Растешь, – снова похвалил парня Котов. – В средневековой Японии конкуренции тебе не было бы. Ну и о чем у вас шел разговор с Марией?
Стас бросил на дядю, мрачновато-простодушное лицо которого могло обмануть кого угодно и не служило зеркалом его настроений, внимательный взгляд.
– Мария – не обычный человек.
– Это интересное умозаключение. Чем же она отличается от обычного человека?
– Она авеша Светлады. Я давно хотел с тобой поговорить о ней… честно.
– Верю. Может, она авеша Светлены? Что-то я не слышал ни о какой Светладе.
– Она сестра Светлены. – Стас улыбнулся, заметив недоумение в глазах дяди, и тут же погасил улыбку. – И это не главное.
– А то, что Мария – дочь кардинала Юрьева, ты знаешь?
Стас кивнул.
– Это тоже не главное. Она… они… черт, никак не привыкну, две личности в одной… Короче, Мария-Светлада кое-что знает о Соболеве.
Василий мгновение смотрел на парня, прищурясь, потом указал на стул:
Читать бесплатно другие книги:
