Наедине с собой (сборник) Горюнов Юрий

7

Так началась его необычная работа. Иногда он называл это про себя «компромисс с совестью». Он надеялся, что она у него есть. Информация, на которую ему давали направления, была действительно интересной. Он ездил по городам, встречался, обсуждал. Но это была специфическая информация, все больше он замечал в ней некоторую системность. Иногда обсуждал статьи с Мих Михом. Тот, просматривая материал, не возражал, и все шло в печать. Встречи с Сергеем Львовичем были краткими и деловыми. Он тоже не вмешивался в стиль написания. Пару раз было, что просил притормозить публикацию. На вопрос Виктора «Почему?», ответил:

– После Вашей поездки и сбора материалов, там сообразили и сделали вывод. Подождем, посмотрим недельки две. Зачем губить человека.

Информация давила. Его замечания стали выстраиваться в определенную схему, пока что в голове. Он не пытался систематизировать, но чувствовал, к этому идет. Он отслеживал развитие событий в тех областях и местах, о каких он писал. Кто-то уходил на другую работу. Это было прогнозируемо. Попав в обойму, из нее не выбрасывали. Разве что выстреливали в никуда. Он понимал, что идет сортировка. Можно было просто снять человека, но нужна была публикация. Показать населению, что вот мол, мы реагируем на замечания. Да, извините, проглядели. На все не хватает хозяйского глаза. Блеф. Игра в демократию и связь с населением. Круг, которого он коснулся, был жесткий. Его нельзя было расширить или сузить. Он чувствовал, что реально влияют на развитие событий не так много людей. Он, понимал, что не все руководители высшего эшелона власти входили в этот круг.

«Если кому сказать, скажут масонство. Нет там никакого масонства. Есть инстинкт самосохранения определенного круга людей. А вот кто в него входит?» Вот что занимало его больше. «Да, молодцы, ребята. Выстроили систему, чтобы потрясения свести к минимуму. Если бы в свое время власть чуть подвинулась у стола управления, и сейчас сидели бы за ним. Места бы хватило. Пожадничали, а сил защитить себя не было. Вот и ушли в прошлое истории. Новые смекалистее. И сила есть, и умом не обижены. Систему перестроили. На кого им опираться? На бедных – стихия, по принципу «до основания, а затем», на богатых – передадут. Вот и выстраивают свою систему безопасности и управления. Создали условия военным и аналогичным структурам. Они будут защищать. Они не наемники. Они свои».

Так он рассуждал, когда вечерами ему удавалось побыть одному дома.

На одной из встреч с Сергеем Львовичем он рискнул и поделился своими мыслями.

– Системность? В чем?

– В публикациях о людях. Не всегда это чиновники высокого ранга, но от этих людей зависит многое.

– А вы думаете интересно читать о простом гражданине? О его буднях? О его работе?

– Ну, зачем же так. Вы понимаете, о чем я говорю.

– Понимаю. Но это хорошо, что Вы умеете анализировать и систематизировать. Это радует. Продолжайте. Может быть, Вы и правы.

– Радует, что я стал догадываться?

– Ну, догадки не по моей части. Я работаю с фактическим материалом. Но я не все могу предать огласке. Да и система это только догадки, трудно доказуемый факт. А вдруг случайность?

– Может быть. А Вас не пугает, что это может оказаться действительностью? То, что Вы знаете, видите? Отношение к людям чиновников, коррупция?

– Отношение часто обусловлено воспитанием человека. Здесь не всегда можно повлиять. Разве что банально снять. А коррупция? К сожалению, должен признать, что она неизбежна. Во всех странах.

– Поэтому Вы хотите держать ее под контролем? Это, своего рода, цензура на госслужбу. Получается, Вы создаете цензуру для сделки между ними, населением и государством? У некоторых чиновников прямо ценник на груди висит.

– Все так. Но значительно сложнее. Давайте пока не будем погружаться. Как говорится, «чем глубже смотришь в воду, тем больше видишь мути». И как итог. ОЧЕНЬ ОПАСНО НЕ ЛЮБИТЬ ВЛАСТЬ.

– Это в мой адрес?

– Да что Вы! Это Вас не касается. Вы же понимаете, что я имел ввиду.

– Надеюсь, что понимаю.

На этом обсуждение, столь щекотливой для Виктора, темы закончилось. Обсудив некоторые текущие детали и планы, Виктор покинул кабинет.

После того, как он озвучил свое мнение, в их отношениях с Сергеем Львовичем ничего не изменилось. Некоторая откровенность не повлияла на работу. Он это оценил, но понять не мог. «Если это игра, то она становится все интереснее, – думал он иногда, – вот только жаль, правил ее я не знаю, играю все время вслепую».

«Надо поговорить со Славой», – решил Виктор, – «Свежая голова и свежий взгляд на вещи не помешают».

В один из вечеров он позвонил другу и договорился о встрече у себя дома. Когда раздался звук домофона, он прошел в прихожую и нажал кнопку, чтобы открыть дверь подъезда. Он был уверен, что это Слава и остался ждать в прихожей, чтобы, услышав шаги на лестничной площадке, открыть дверь, не дожидаясь сигнала дверного звонка.

– Привет. Ну как тебе новая твоя деятельность? Сильно давит информация? – спросил он, едва войдя в квартиру.

– Давит, Слава, давит.

– Слава давит или информация?

– Ладно, юморист. Проходи. Выпьем пива, поговорим. В нашем распоряжении весь вечер.

Они прошли на кухню. Виктор достал из холодильника пиво. Оно уже успело остыть. Выпили молча, затем Виктор, наполнив по второму бокалу, сказал:

– Нужна вторая голова для осмысления ситуации. Моей видимо уже не хватает. Я тут разговаривал со своим куратором, что мне информацию дает и направления. Поделился некоторыми умозаключениями.

И Виктор пересказал беседу с Сергеем Львовичем.

– Тебе это зачем было надо?

– Накопилось?

– Что копилка переполнилась? Вить, ты юнец? Нашел, кому рассказывать свои наблюдения, умозаключения.

– Да, но выводов не последовало.

– И не должно быть. Убрать тебя сейчас и заменить на другого удовольствие слишком дорогое. А ты приоткрыл им карты и они уже могут просчитать твои действия.

– Ты думаешь?

– К бабке не ходи. Видишь ли, Витя. Ты вошел в тему, которая очень глубоко спрятана. Я ее не знаю и знать не хочу, но ты в нее вторгся. Ты не погрузился в нее, а так по щиколотки вошел и смотришь. Тебе правильно сказали про воду. Еще не видишь мути?

– Я, Слав, думаю, что в государстве выстроена не юридическая, как в Древнем Риме, а просто фактическая система цензуры. И в нее входят люди, которые себя не афишируют. Только наивные могут думать, что цензуры нет. Говорите, что хотите, пишите, что хотите. У нас свобода, рынок, демократия.

– У меня тоже возникали такие мысли. Но ее схему знают только организаторы. Ясно, что только на совещании человек заговорит о цензуре, например, на телевидении, как его пресекают, что цензуры нет. Бред. Да она в голове уже давно. Цензура есть во всех областях управления государством.

– Именно так. Мы не видим цензоров. Не факт, что они занимают ключевые посты. Хотя могу иногда. Цензоры у нас не на виду. Они не заключали договоров с власть держащими. У них договоренность. Сидит человек среднего звена, фильтрует, анализирует, готовит почву. А затем в нужное время, в нужном месте вбрасывает идею, информацию, которая должна быть реализована. И не важно, что это он обмолвился. Важен результат. И появляются сигналы в прессу. Или что вдруг власть прозрела по озвученному вопросу. Я далек от того, что управляют руководителями, да и народ считаю не глупый у нас, которым можно легко манипулировать. НО ИНФОРМАЦИЯ – ЭТО БЛЮДО, КОТОРОЕ НАДО УМЕТЬ ПОДАТЬ. Если есть тема, которую надо решить, то здесь работают цензоры. Готовят вброс. Цензоры понимают, что никакие переделки, никакие ухищрения не могут спрятать главную суть вопроса, не могут изменить основного смысла. Какими бы они не были, дураков там не держат. И они начинают управлять процессом. Они регулируют отношения.

Помолчав, обдумывая идею, Виктор продолжил:

– Я бы сказал, что существует круг людей, которые реально управляют государством.

– Удивил. Конечно, существуют. Их знает вся страна.

– Да нет. Это не те. Они тоже, наверное, входят в этот круг даже, очевидно, что входят. Но есть и другие люди не на слуху и не на виду. Например. Я получаю задание, еду на место, разбираюсь в ситуации, встречаюсь, беседую. Задаю неудобные вопросы. Почему так, а не иначе. Руководитель отвечает обычно, что прав, что, наверное, возможно было бы развитие по другому сценарию и, возможно, есть время что-то поправить. И отсылает меня к Петру Петровичу, который это вопрос ведет. И выясняется, что Петр Петрович имеет иное мнение, и обязательно поговорит с руководством, так как решение окончательное принимает не он, а руководитель. Я уезжаю, а затем получаю ответ, не то что думает руководитель, а Петр Петрович. И кто реально управляет процессом? Ну, дальше самое интересное. Я публикую статью, принимаются меры, а Петр Петрович остается там, где и был. Ему это и не надо. И не только ему, но и кому-то выше. Вот так проходит цензуру любой вопрос, и так убираются неугодные.

Поэтому круг людей очень жесткий. Его нельзя расширять. Потеряется управляемость, жесткость принятия решений. Круг, конечно, я имею в виду условно. Это некоторая иерархия, которая очень быстро реагирует на внешнее воздействие. Как мышца. Если ее уколоть, то сигнал поступает в мозг, команда обрабатывается и поступает сигнал вниз, на реакцию. Эта схема есть, я уверен. Насколько они честны в своих помыслах, вопрос сложный.

– Хочется верить, что доля честности осталась. Хотя в любом случае они делают то, что считают во благо. Все честны, пока описываешь положение в целом. Никому нет дела. А когда задеваешь людей, тогда и злятся.

– И что делать? Пока у меня нет ничего. Но схема выстраивается. Да и не могу я просто так написать. Фактов же нет. Так, мысли.

– И не будет фактов. Но можно написать просто статью, основываясь на общеизвестных фактах. Что было так и стало вдруг так. С чего бы это? А может быть, все потому-то? Опиши эту схему. Например, есть некое учреждение «А» и так далее. К ответственности не привлекут, но поймут и население и те, кто в этом участвует. Если нет ничего, значит, так, фантазия журналиста. Хотя я думаю, накал будет. Население спросит и почему это действительно так? Кому выгодно? Не мне тебя учить.

– Надо думать.

– Но ты должен понимать, чем это может обернуться для тебя лично. Хорошо хоть нет семьи.

– А что остается делать? Только отсечь себе хвост, который тянется из прошлого. Достучаться до сознания. Обращаться наверх наивно. Да и что сказать? Да и там не факт, что не сидит тот же цензор.

– А ты думаешь, опубликуют?

– Буду думать. Время еще есть.

– А я пока наточу нож, чтобы тебе было не так больно отсекать хвост в прошлое.

– Кто бы сомневался в твоей доброте. Ты всегда был кровожадным.

Они еще посидели, поговорили, и Слава ушел домой. Виктор еще долго не мог уснуть. Моральная поддержка друга ему была необходима. Надо было приступать к систематизации.

8

Система выстраивалась сама. В один из вечеров Виктор решил ее писать.

Статья была написана на одном дыхании. Он писал ее, почти не правя, потому что понимал, что написано на выдохе с приступами эмоций, что получалось откровеннее и честнее. Второй вдох погасит эмоции. Поэтому все, что писал, было откровенным, можно сказать, оголенными мыслями. Даже с учетом того, что все это могло оказаться просто неверным. Но он это отметал, он верил в свою интуицию.

Виктор рассказал в статье про предложение, которое ему поступило. Он упоминал имена, встречи. Почему он на это согласился? Сначала желание получить доступ к информации, а потом понял, что это такое и, накапливая информацию, осознал, что все хранить это в себе – преступление. Он стал отслеживать факты, события. Выстраивал систему принятия решений по фактам, что ему довелось узнать. Как они принимаются, кем. Вот только кем реально принимаются, он не мог сказать. Но систематизация информации позволяет сделать вывод, что все решения подвержены цензуре. Результаты встреч, бесед – все легло в основу статьи.

Он упоминал, что не претендует на исключительность, но за достоверность событий, имен и прочего отвечает.

И, как результат своего видения, уверен, что в стране существуют цензоры. Не те, которые фактически на должностях у государства, а скрытые цензоры. Масса чиновников не имеет фамилии, имени и отчества. Все индивидуально. Для оперативной информации и принятия решений нужнее мобильная система. И в ней должны работать люди, которые могут отследить информацию, дать верное направление развитию вопроса или проблемы. И они делят вопросы на нужные и не нужные. Они выполняют команды по защите устоев, которые формируются наверху. Но где наверху, известно немногим. Уровень доверия играет в этой системе важную роль. Поэтому некоторые вопросы вдруг решаются быстро или не решаются, независимо от заявлений публичных чиновников.

И страна – это практически остров, который принадлежит не обществу, а цензорам. Они поделили людей на сословия и определили, какой процент того или иного сословия нужен в обществе для его функционирования. Сколько богатых, сколько бедных, сколько средних. Отсюда и социальные программы. Нельзя всех перевести в одно или два сословия. Если все бедные – взрыв, все богатые – глупо. С ростом благосостояния растет значимость собственного «Я» у человека. А так, человек должен иногда испытывать страх. Страх потерять работу, жилье, тогда он послушнее, если его подкормить. Все социальные выплаты целевые. Пенсионные тоже по сословиям. Пенсионерам, ранее работавшим в государственных учреждениях или в органах, пенсию надо выплачивать больше, хотя они ничего не производили. Но так надо. Иначе последующее поколение не будет защищать власть.

Они принимают решения в интересах того или иного сословия, но не в интересах общества в целом. Об этом свидетельствуют и разный подход в решении идентичных вопросов. Какую долю мнения населения учитывать, а на какую можно не обращать внимания?

Мы живем на «острове скрытой цензуры». Остров словно окружен водой и покинуть его, значит, отправиться в открытое плавание, где не властвует стихия. Нам внушают, что здесь комфортнее. Может быть, и удастся доплыть до другой земли, но там может оказаться и хуже. А может быть, накроет волна неизвестности. Неизвестность – источник не только надежд, но и страха. А насколько мы сильны духом? Что победит: надежда или страх? Страх чаще сильнее. А здесь все знакомо. Вот невидимые цензоры и предлагают выбор, который, в общем, не велик. Они уже давно договорились с властью, а может, это и есть сама власть. Они определяют, что можно, что нельзя.

И вот эта цензура делит людей. Она принимает решение в нравственной, в культурной и промышленной областях. Цензоры заключают сделки от имени государства с сословиями, получая взамен их лояльность. Не по договорам, а по договоренностям. Цензоры заключают договоренности с конкретными людьми, которые принимают решения на основании того, что им порекомендовали. Вот и управляют от имени государства цензоры, которые стоят вдоль границ нашей жизни и решают, какому сословию, когда и что дать. Учреждения сами не всегда знают, на что они нацелены фактически. Да и не надо. Надо, чтобы они создавали систему цензурных ценностей.

И вот каждый решает сам, в каком обществе он хочет жить. Есть ли возможность разрушить систему цензоров, как когда-то от нее ушел и Древний Рим, когда она выполнила свою функцию. Может быть, и у нас их время вышло? Обо всем этом он старался поведать. Для управления необходима жесткая структура для противостояния ненужных мыслей и контроля общества, разделение его на множество сословий, общественных организаций, прочих небольших структур, которым трудно договориться будет между собой. Очень подходит выражение из атомной физики «Расщепляй и властвуй»! В этом была главная суть статьи, где он приводил факты, ему известные.

Закончил он статью уже, когда первые лучи солнца пробивались в окно. «Все. Теперь спать», – решил Виктор, отключая компьютер со статьей, предварительно распечатав ее и сохранив на флешке. Он отключил телефоны и домашний и мобильный. И дойдя до кровати, упал в нее и мгновенно заснул. Проснулся после обеда бодрым и полным решимости попытаться напечатать. Он уже примерно продумал, как это сделать, но не был уверен в успехе, но упускать шанс не хотел. Перекусив, что нашел в холодильнике, он позвонил в редакцию по известному ему номеру и попросил о встрече, на что получил согласие, Он попросил, чтобы об их встрече пока никто не знал. Затем он позвонил Славе.

– Ну, все. Я написал. Не знаю, как получилось, но посмотрим.

– Как собираешься публиковать? Уже решил?

– Есть мысли, но пока озвучивать не буду.

– Мих Мих в курсе?

– Нет.

– Рискуешь.

– Я знаю, а иначе не пройдет. Но хотя бы попытаюсь.

– Если пройдет, позвони, сообщи.

– Обязательно.

– Удачи тебе.

– Спасибо.

9

Утро выдалось солнечное. Таким оно и должно быть летом, чтобы радовать просыпающихся граждан, которым в большинстве своем хотелось бы еще поваляться в постели.

Виктор проснулся бодрым. Солнечные лучи приветливо проникали в комнату, заливая ее сквозь занавески солнечными зайчиками. Приоткрыв глаза, он осмотрелся и чуть полежав, откинул одеяло. Потянувшись, встал и направился в ванную. Сегодня для него был особенный день. Он чувствовал, что жизнь его изменится и уже не будет такой, как была до сегодняшнего дня, поэтому светлое настроение добавляло оптимизма. Предчувствие перемен не покидало. Причина для него была ясна, только не все ее знали еще.

Сегодня в газете опубликована его статья, которых не так много бывает в жизни журналиста. Вот откликов на эту статью он и ждал, зная, что как только статью прочтут, начнется интересный период, кто-то перестанет звонить, а кто-то отважится.

А пока все было тихо. Надо было привести в порядок себя, потом это будет трудно. Виктор долго стоял под душем, регулируя температуру воды, делая его контрастным. Тщательно побрился. Затем прошел на кухню и поставил чайник на плиту. Пока вода нагревалась, он надел светло-голубые джинсы, белую хлопчатобумажную рубашку навыпуск. Этим цветам он отдавал предпочтение. Да и не хотелось в такой светлый день надевать что-то темное. Темное он увидит сегодня.

Вода закипела, и он заварил себе кофе, аромат которого распространился по кухне. В обычные дни он, чтобы позавтракать быстрее, готовил растворимый кофе, но сегодня решил, что вареный продлит удовольствие наступающего дня.

Пока он пил кофе, в голове прокручивал варианты развития дня. Он представлял, кто позвонит, по какому поводу. Хватит всего. Кто-то порадуется, кто-то позавидует, кто-то польет грязью. Надо быть готовым ко всему. Но вероятность одного звонка он не представлял. Не знал, какие будут последствия от звонка Сергея Львовича. Этого звонка он ждал больше остальных, но не боялся. Да и лучше переживать сделанное, чем сожалеть о не сделанном.

Первый звонок раздался, как он и ожидал, от Славы. Тот всегда покупал газету в киоске утром.

– Привет. Хочется пожелать тебе доброго утра, но не уверен, что он будет такое. И, тем не менее, доброе утро, старина.

– Доброе. Доброе пока что, а там, посмотрим.

– Чем занимаешься и что в планах на сегодня?

– Пока не знаю. Все будет зависеть от развития событий. Пока сижу, дома и пью кофе. Хочешь, присоединяйся.

– Я думаю, тебе и без меня будет не скучно.

– Это верно. Предчувствие вещь тонкая и от него нельзя отмахнуться.

– Я действительно хочу пожелать тебе не только доброго утра, но и дня. Думаю, тебе будет сложно сегодня. Ты сделал очень откровенную статью. Я бы так не смог. Это я тебе говорю, как профессионал, хоть и бывший.

– Профессионалы не бывают бывшими.

– Наверное, ты прав. Если что, звони.

– Спасибо, Слав. Я постараюсь держаться.

– Тогда пока. Если будет возможность, вечером можем встретиться.

– Посмотрим.

Этот звонок был важен для Виктора. Эта была первая реакция и ее положительный настрой и поддержка придавали уверенность. Затем посыпались звонки от коллег по работе и знакомых. Сообщали, что в редакции военная дисциплина и тишина. Все обсуждают статью тихо, стараясь не показываться главному на глаза. Ходят по зданию стараясь прошмыгнуть по коридору на свои рабочие места, чтобы не попасться под горячую руку.

Виктор представлял, что примерно так и будет. Мих Мих придет, прочитает статью. Выяснит что и откуда. Проведет совещание, где всем устроит разнос по порядку, просто чтобы выпустить пар. Ему отвечать за все. А что будет, он не знает.

Виктор понимал, что в общем, подставил Мих Миха, но знал, что даже сильная гроза проходит. Но стрелочники были известны, так что все уляжется, и он усидит в своем кресле. Он был хороший журналист и хороший администратор. Такими кадрами не разбрасываются.

Звонок от Мих Миха был около десяти.

– Зачем тебе это было надо? – спросил он вместо приветствия, – совесть глодала и нашла рупор, чтобы прокричать?

– А как я должен был поступить? Тихо сидеть и молчать?

– Не надо было ее просто обрабатывать. Мину замедленного действия не обязательно было приводить в действие.

– Извини Мих Мих, но ты, как профессионал, понимаешь, что я не мог поступить иначе. Мы с тобой по разные стороны: ты администратор, я сотрудник. А как бы ты поступил на моем месте?

– На черта мне твои извинения. Я бы просто не оказался на твоем месте. Ты подложил мину под редакцию, и я не знаю, что теперь будет.

– Да пронесется ураган и станет тихо. Кто виноват и что делать, известно.

– Ну, да. Здесь уже не просто жаренным пахнет, здесь уже пожар и его надо тушить. А ты дома сидишь.

– Если я появлюсь в редакции, будет легче?

– Нет. Не появляйся. Будем ждать реакции и потом думать, что делать. Чем меньше ты на виду, тем меньше вызываешь раздражение. А как профессионал, да, я тебя понимаю, но не поддерживаю. Жди моего звонка.

– Понял.

Мих Мих, не прощаясь, повесил трубку. В разговоре он был выдержан, не кричал, не повышал голос. Было понятно, что уволить Виктора – это не решение, это эмоции. Главный был хорошим практиком и знал, что практичность гасит эмоции.

Потом были звонки от знакомых журналистов. В основном все желали удачи. Были и такие, кто осторожничал, пытаясь выяснить, как он получил добро на публикацию. Некоторые не позвонили. Он не обижался на них, он понимал, что они не хотят афишировать знакомство, заняв выжидательную позицию.

Как ни странно, звонили из различных политических и общественных организаций и поздравляли за смелость и предлагали, если будет надо, поддержку. Это были просто слова, и никакой поддержки не будет, все они зависимы от сильных мира сего. Позвонили из нескольких независимых редакций и предложили место у себя, за что он их поблагодарил.

Виктор не выходил из дома. Он ждал, ждал самого главного звонка.

«Статью, наверняка, прочитали. Теперь решают, что делать. Проводят обсуждение и вырабатывают тактику и стратегию. Со мной церемониться не будут. Кто я для них? Так, побочное звено в их цепи. Но надо себе признаться, что молчание тяготит. Неизвестность – не лучший для меня помощник. Да и кто мне теперь помощник? Только я сам», – думал Виктор, выпивая уже неизвестно какую чашку кофе.

Около часа дня прозвенел звонок телефона. Для Виктора любой звонок сейчас был в радость, чтобы отвлечься от мыслей.

– Здравствуйте, Виктор Сергеевич, – услышал он голос Сергея Львовича, я думаю, Вы ждали моего звонка?

– Здравствуйте. Не скрою. Ждал, – стараясь придать своему голосу, спокойствие ответил Виктор.

– И, очевидно, ждете грома и молний?

– Не то чтобы очень, но что-то подобное из природных явлений. Хотя Вы относитесь к людям, не разговаривающим на повышенном тоне.

– Что шутите, хорошо. Работа обязывает быть выдержанным. Но я звоню, чтобы предложить Вам встретиться и поговорить. И предлагаю не у меня в кабинете, а где-то на нейтральной территории. Вы можете что-то предложить, где не очень шумно и мы могли бы посидеть. Ваш выбор, чтобы Вы чувствовали себя комфортнее и спокойнее.

– Хорошо. В какое время?

– Часа в три Вас устроит?

– Да. Тогда предлагаю встретиться в кафе, где и поговорим и перекусим. Там хорошая кухня.

Виктор назвал кафе недалеко от центра в тихой улочке.

– Вы знаете это место?

– Да место мне знакомо. Итак, в три часа. И он повесил трубку.

Такого поворота Виктор не ожидал. Он представлял, что его пригласят в особняк. Он знал, что Сергей Львович, выдержанный человек и не позволит себе лишних эмоций, как и угрожать не будет. Его предложение озадачило, так как неопределенность не исчезла, а лишь отодвинула время.

«Надо позвонить Мих Миху, а то обещал быть дома. Да ну. Ничего не будет. Потом позвоню. После встречи», – решил Виктор. До встречи было еще время, но он решил, что пора ехать, чтобы спокойно добраться. На машине ехать он не хотел и, поставив чашку с недопитым кофе на стол, направился к выходу из дома.

Время до встречи еще было, да и место недалеко от бара Степаныча и Виктор решил окунуться в старую добрую атмосферу. В баре народу было много. Места еще были, но это был день, а не вечер. В последнее время Виктор не часто сюда заходил, не было времени. Все отнимала работа. Не было того веселого настроения, чтобы просто зайти и поболтать. А в редкие посещения он беседовал на отвлеченные темы, чтобы дать голове отдохнуть.

Перешагнув порог, он направился к стойке. Взоры тех, кто его знал, обратились к нему. Он отвечал на приветствия. Степаныч, пока он шел к нему, внимательно за ним наблюдал.

– Привет, Степаныч!

– Привет!

Степаныч, молча, поставил перед Виктором стакан и наполнил его по норме виски, – За счет заведения.

– Что такое я сделал?

– Как раньше говорили, «за мужество и отвагу», да и когда стали выходить твои статьи народу прибавилось. Все ваши же здесь собираются, а к ним и новички подтянулись. Так что считай, процент от выручки.

– Спасибо, а что тогда так мало? Не наработал?

– Тебе нельзя. Мозги надо сохранять. Марку надо держать.

– Это верно. Как сам?

– Да что со мной будет. Все по-прежнему. Смотрю, наблюдаю. Уже научился видеть, кто есть кто.

– И кто я?

Степаныч помолчав, сказал:

– Ты мужик. Нормальный мужик, который поступает так, как считает нужным и не боится ответственности. Лучше жалеть о сделанном, чем о не сделанном.

– Это верно. Кто из наших здесь?

– Да там, за углом сидят, как обычно. Еще будешь? – Степаныч кивнул на стакан.

– Нет. Спасибо. У меня еще разбор полетов. Я к тебе зайду позже, если получится. Так, не прощаюсь.

Виктор зашел за угол стойки в малый зал. Пообщался с коллегами. Те ему высказали пожелания и сочувствие по возможному развитию событий. Он и сам понимал, что неизвестно, что будет. Попрощавшись, отправился на встречу с Сергеем Львовичем.

10

Водя в кафе, где время обеда для служащих ближайших офисов уже закончилось, он увидел достаточно свободных столиков и прошел вдоль окна направо. Там был ряд столиков, разделенных кабинами и отделенных тонкими шторками. Это позволяло видеть, что кабина занята, но кто в ней не позволяло видеть, но было видно входящих в кафе.

Подошедшая официантка приняла заказ на коньяк и кофе.

– Ко мне присоединится еще один человек, тогда и сделаем заказ.

– Хорошо, – сказала она и через несколько минут принесла кофе и коньяк.

Виктор сидел на кожаном диване и смотрел на входящих. Минут без пяти три в зал вошел Сергей Львович и стал смотреть по сторонам, ища Виктора. Виктор встал, отодвинул шторку. Сергей Львович, увидев его, направился к нему. Подойдя, он протянул руку, и они обменялись рукопожатием.

«Значит, не все так плохо, раз протянул руку», – подумал Виктор и пригласил присаживаться.

Подошла официантка и приняла заказ.

– Я перейду сразу к сути. Вас очень интересует мнение по поводу Вашей публикации и последствия. Не так ли? – начал Сергей Львович, как только официантка принесла заказ.

– Мнение – да, последствия – вторичны.

– Ну, не скажите. Одно вытекает из другого, но все взаимосвязано.

– И что первично?

– Мнение, конечно. Вам, наверное, покажется странным, но разбора не будет. Разбор устраивают, если возникла нештатная ситуация. Ваша статья нас вполне устраивает. Она написана вовремя и к месту. Все штатно.

– Вы хотите сказать, что ждали ее?

– В том или ином виде, да. Поймите, плохие мы работники, если не можем просчитывать ходы. Это, как в шахматах – после сделанного хода соперника начинаешь прикидывать различные ситуации развития событий и стараешься принять решение. Мы не могли всегда знать точно, что и как будет, но предполагали. А в дальнейшем проводили корректировку.

– И я был пешкой в вашей игре?

– Не надо так. Вы честно делали свою работу. Вам нечего стыдиться и тем более мучиться угрызениями совести. Это такая работа у нас. Нам иногда трудно напрямую влиять на ситуацию. Много кадров старой школы, со старым мышлением, кто-то не оправдывает доверия. Заменить просто так можно, но может получиться эффект обратной волны. А так, факты вскрыты прессой, и мы принимаем решение, реагируем на сигнал. Разумно?

– То есть, Вы заранее знали, кого надо освободить?

– Не всегда.

– Но Вы достигли результата?

– Еще нет, но теперь все будет идти по плану, корректировки возможны, но не существенные.

– У меня осталось чувство, что меня просто использовали. Гадко это.