Наедине с собой (сборник) Горюнов Юрий

Свидание

Странный звук разбудил меня, и я не сразу понял, что это дворник подметает асфальтовую дорожку. Форточка была открыта, и через нее доносился звук метлы по асфальту. Ширк – ширк. Мне вспомнился анекдот «утро во французской столице. Дворник подметает улочку, и звук метлы по асфальту звучит в разных ритмах, то чуть быстрее, то медленнее. Наконец из одного окна раздается голос: «Месье, нельзя ли работать в одном ритме, а то вы сбиваете весть квартал».

Не открывая глаз, я слушал город, начало нового дня. Слышал, как жильцы выходят из подъезда, звук домофонов открывающихся дверей, стук женских каблучков. Все – таки женщины особенный народ. Как они умудряются ходить на каблуках и при этом этот звук завораживает. Это неподражаемый звук жизни. Что уж там лукавить, этот звук привлекает мужчин, они сразу понимают, что где – то рядом идет женщина. И обязательно надо оценить ее.

Глаза открывать не хотелось, хотелось слушать звуки моего города. Лежать и слушать. Спешить было не куда и это состояние придавало некий привкус превосходства, что меня не поднимает будильник – вечный утренний враг человечества.

Повалявшись так с закрытыми глазами и помечтав, я открыл глаза и осмотрелся. Сквозь шторы пробивался свет, рассеиваясь по комнате, придавая ей утренний полумрак.

И пока спешить было не куда, но пора было формировать первое звено этого дня. Наша жизнь – звенья одной цепи. И каждый день мы формируем эту цепь, последовательно соединяя их. Проснувшись – мы умываемся, завтракаем – одно звено, идем на работу – другое звено и так далее. Звенья могут быть иные, но, не замкнув одно, не формируем другое. Разорвать нельзя, их можно только замкнуть, чтобы завершить начавшийся процесс.

Пройдя в ванную и посмотрев на себя в зеркало, я оценил смотрящее на меня лицо и в целом остался доволен.

Сегодня для меня был несколько необычный день. Настроение было приподнятое. Странное отношение к настроению. Кто его может приподнять или опустить? На какую высоту поднять? Где та планка, выше которой не подняться?

Вчера вечером я набрался смелости и позвонил Татьяне с предложением встретиться. Да, пришлось набраться подобной смелости, время влияет на возможности, и не хотелось получать если не отказ, то хотя бы услышать, что она занята. Но, к счастью, она была свободна и согласилась.

Мне скоро надо было возвращаться на работу и хотелось увидеть ее. Почему? Да я и сам пока боялся дать себе ответ на этот вопрос. Что она меня привлекала это понятно, но было нечто большее. Она не просто привлекала, она манила, завораживала. Вот я и решил, что в настоящем мы виделись два раза, причем не договариваясь. Пусть будет третий, как некое магическое число. Пусть третий раз будет осознанным. Бог троицу любит.

Поэтому я испытывал некоторое волнение от предстоящей встречи. Удивлялся себе, что волнуюсь, как, будто в первый раз иду на свидание. А впрочем, каждое свидание – это в первый раз. Иные люди – иные ощущения.

Чтобы занять себя до встречи я решил взяться за работу. Погрузившись в свои записи и редактируя их, я набирал текст. Работа шла, но в отведенное самим себе время я отложил бумаги и собрался на встречу.

Мы договорились встретиться в парке в центре города, и минут за десять до назначенного строка я уже сидел на скамейке и ловил себя на мысли, что волнуюсь. Я внимательно вглядывался в начало аллеи. Я искал момент ее появления. Она знала, что я жду ее, жду, что она обязательно должна прийти.

Как всегда любое появление становится внезапным. Только ее не было, и вдруг вот она появилась у входа в парк, направляясь ко мне. Увидев ее, я поднялся и пошел на встречу. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву деревьев, играли солнечными зайчиками на ее одежде.

– Привет!

– Добрый день.

– Ты извини, что я без цветов, – выпалил я, – но так всегда себя глупо чувствую в ожидании, держа букет цветов. Не могу к этому привыкнуть. Видимо я и букет вещи не совместимые.

– А надо ли извиняться за несовершенный поступок.

– Но комплекс вины мужчины среднего возраста без цветов на свидании сразу не исчезает. Появляются другие привычки.

– Это, какие – же?

– Например, умение ждать. В молодости я не умел и не хотел ждать. Ждал девушку не более пятнадцати минут. И уходил. Может быть, и неверно поступал, но так было.

– А может быть, девушки были не те, которых хотелось ждать?

– Возможно.

Разговаривая, мы шли по аллее. Вечер был изумительно приятным. Было около семи часов. Время, когда дневная жара, отступает. Легкий ветерок колыхал листья, которые шелестели лениво, словно устав от зноя и вот наступавшая прохлада, давала импульс к движению. Солнце еще пробивалось сквозь кроны, и спасительная тень не давала прогреть воздух. Она предложила присесть.

Вдруг Татьяна сказала: – Расскажи мне о себе.

– Зачем?

– Просто расскажи. Какой ты, каким себя представляешь, чувствуешь? Как живешь? В тебе есть какая – то ненормальная откровенность, чем ты и привлекаешь. Возможно, ты редкий случай удачи судьбы. Твоя жизнь не имеет многих условностей. Ты живешь в мире людей, закрывшись в собственном мире. При этом, располагая к себе, но в тебе нуждаются больше, чем ты в них.

– Ты уже так хорошо меня знаешь?

– Я это чувствую.

– Так что по поводу себя?

– Знаешь до этого момента, не задумывался о том, как жил, как живу, что из себя представляю. Но не хочу сказать, что жалею. Наверное, мне везло в жизни. И в школе и в институте. Тогда хотелось взрослой жизни, хотелось самостоятельности, свободы. Когда получил аттестат, казалось вот начало новой жизни, перемен. Вот она новая веха, полная свободы. Вольная студенческая жизнь. После окончания института, когда получил диплом, то, идя по улице, считал, что вот теперь я начну нормальную, счастливую жизнь. Сам буду решать, что делать и как делать. Теперь понимаю, что счастливая жизнь была именно в тот момент. Это и была свобода. Сейчас о том периоде вспоминаю с ностальгией.

Когда начинается трудовая деятельность, рамки жизни заметно сужаются. В своей жизни мы всегда идем ограниченные рамками, словно забором вдоль дороги. Сначала он сужается и дорога узкая, что приходится его задевать. Это в детстве, когда все только и смотрят, куда пошел, не натворил бы чего. В общем, сплошные ограничения. Подрастаешь и думаешь, что вот я вырасту, и вы мне не будете указывать. Сам себе хозяин. Эх, знать бы тогда, что та жизнь лафа. Главное во время поесть, поспать, сделать уроки. И ты можешь многое просить. Не жизнь, а сказка. Потом с возрастом появляется больше возможностей, и дорога расширяется. Больше возможностей выбора, право на поступки, которые были запрещены, но тут нас и подстерегает жестокая ответственность. Этакая надсмотрщица. Задача, которой, следить, а не перехожу ли я рамки дозволенного и какую кару я понесу, если превышу свои отведенные мне возможности. Стал взрослым, надо отвечать. Лафа кончилась, когда за тебя отвечали другие. Так что тащи свой воз ответственности за свои поступки сам. Это в детстве тебе помогали вытащить телегу из грязи и дотащить ее. Вот и дотащили, а теперь сам милый, сам. Впрягайся и тащи.

А потом снова дорога начинает сужаться. Рамки ограничений все больше и больше сужают твою дорогу жизни. Причем ограничений социальных, семейных. И мы добровольно идем на эти ограничения, зная, что в конце пути, не всегда хочется пить, чтобы было, у кого попросить стакан воды. Но так устроен человек. Ну, а кому удается дожить до глубокой старости, те попадают в те же рамки, что и в детстве. Как в песне «пятьдесят это так же как двадцать, ну а семьдесят так же как десять».

Все это я говорил с улыбкой на лице, пытаясь придать голосу оттенок иронии.

– Да, интересная трактовка. И на какой части дороги ты сейчас находишься?

– Пока надеюсь, что та, где пошире. Я же свободен от многих условностей. Сама сказала.

– И каким может быть мужчина, когда он свободен, при относительно свободной профессии, не требующей ежедневного хождения на работу? – продолжил я. – Наверное, в меру бесшабашным, веселым, легким на подъем. Но знаешь, иногда задумываюсь, все ли идет так, как я хотел.

После окончания института, я уехал в Москву. Меня здесь ничего не держало. Я был свободен, как ветер, без обязательств перед кем – либо, кроме своих родителей. Они меня поняли, что я должен попробовать себя, проявить свою самостоятельность.

Для начала у меня были возможности работать. Я, еще учась в институте, писал статьи и направлял в редакции, так, что поехать было куда. Сначала работал внештатным, снимал квартиру, но учитывая мою свободу действий у меня не было груза ответственности за кого – либо. Думаю, это мне помогло. Я целыми днями занимался работой, заводил знакомства, ездил в командировки. Не знаю. Будь у меня семья, смог бы я работать в том же ритме, в котором жил. Потом перешел в штат. Так началась моя жизнь журналиста. Моя работа позволила мне увидеть то, что в обычной жизни я вряд ли увидел бы. В отпуск мы едем в основном к морю, на солнце полежать. А я видел тайгу. Ту, которая есть на самом деле. Не как пригород, а глухую тайгу. Теперь я знаю, что она действительно голубая. Деревья зеленые, а если подняться на сопку и посмотреть на это бескрайнее море под названием тайга, то сверху она голубая. Зрелище не передаваемое. Моего запаса слов не хватит, чтобы описать. Речки с изумительно чистой и ледяной водой в любое время года. Сидишь на берегу такой речки, смотришь на перекаты и становится спокойно. Хорошо если еще компания друзей рядом. Был и за полярным кругом в Карелии, где природа так же изумительна. Полярный день не дает уснуть из – за солнца всегда висящего над горизонтом. Полночь, а на улице солнце. В Питере это все – таки не так ясно. Разве я все это увидел бы? Нет. Кто поедет из столицы на Ангару или на Белое море в отпуск? Только по делам. Кто ездит, тем я считаю, повезло.

А Москва мне понравилась сразу. В то время мне нравились большие города. Она меня не напугала, не обидела, а поразила своим размахом. Неудобство было, что все далеко. Я не ощущал расстояния. Но я чувствовал Москву. Научился слышать ее ритм, звуки.

Сейчас меня иногда тянет в маленькие города. В них нет суеты, есть размеренность жизни. Умиротворение что ли. Мне нравится ходить по незнакомым улицам этих городов. Люди там тоже иные. Они не бегу, они идут. Такое впечатление, что время там идет медленнее. Я даже в Москве стал больше бывать в парках, скверах, где просто сижу и наблюдаю жизнь. Люблю бывать на Чистых прудах. Люблю смотреть на воду, но не на реку, а на озеро. Его вода не спешит, а приносит к ногам спокойствие.

Люблю слушать дождь. А ты любишь слушать дождь?

– Не знаю, – ответила она задумчиво.

– А мне нравится его звук. То монотонный, то вдруг резкий, прерывистый от налетевшего ветра. Люблю летний дождь, когда сквозь тучи проглядывает солнце, и, преломляясь в капельках, разбивается на маленькие радуги. Что еще люблю? Осень. Сентябрь. В сентябре небо не синее, оно голубое и очень глубокое. Когда лежишь на земле и смотришь вверх на плывущие по небу облака, а еще лучше, чтобы оно было чистое. В этом случае оно манит к себе, как в омут. А краски деревьев? Разве в другое время они такие? Весной все просыпается и зеленеет. А осенью все яркое. Весь букет цветов с множеством оттенков в одном месте – перед глазами и не собран специалистами, а природой. В этом трудно с ней тягаться.

– А как же любовь, девушки? Или так и жил в гармонии с природой и работой?

– Нет. Все было. Конечно, увлекался, ходил на свидания, расстраивался, если девушка отдавала предпочтение другому. А что ты на меня так сморишь удивленно? Я что расстроится, не могу? Было. Все было. Но выжил в этой схватке взаимоотношений полов. Не скажу, что вышел победителем, раны от битв на сердце остались в виде памяти о тех, кого сейчас, возможно, и не узнаю. Но жив и вполне пригоден, для дальнейшего употребления в личных целях особами противоположного пола.

– А это как я должна понимать? Употреблять тебя в каких личных целях? – спросила она с милой улыбкой.

– Это просто к тому, что я свободен, я ничей. А иногда, хочется быть чьим – то. Хоть на улице себя предлагай. «Ау, женщины! Может быть кому – то нужен свободный, не глупый мужчина. Подходите, смотрите, только руками не трогайте. Кому потом нужен захватанный и помятый. Всем нужен мужчина первого сорта, а это уже единичные экземпляры». Вот так.

– Любишь каламбуры? Может быть, надо было писать юморески?

– Нет. Это другого уровня литература. Юмор серьезный жанр. К тому же человек с чувством юмора, душа компании, не значит, что может быть юмористом. Как говорится «Комик в жизни – глупец на сцене».

– А, кстати, как продвигается твоя работа?

– Уже близок финал. Вообще увлекательное занятие. Сам не ожидал. Даже, если не получится издать, не жаль затраченного времени.

Пока мы беседовали, на город опустились сумерки. Солнечный свет уступил место ночному освещению. Свет фонарей уже раздробил одну тень на несколько. Поднявшись, мы направились к выходу из парка. Шли по улицам города, разговаривали о жизни, людях. Останавливались у витрин. Жара спала. Появилось больше людей, дождавшихся живительной прохлады. Из открытых окон доносились звуки работающих телевизоров.

Мы шли и шли. Попыток воспользоваться транспортом не делали. Наслаждались вечером. Но все когда – нибудь заканчивается. Мы подошли к ее дому. Это был многоэтажный достаточно новый дом, очевидно последнего проекта.

– Вот здесь я и живу, – сказала Татьяна. – Извини, приглашать не буду. Да и поздно уже.

– А я не буду настаивать. Все хорошо в меру. Спасибо за вечер.

– Тогда, пока.

– Я позвоню?

– Конечно. Мне будет приятно ответить на твой звонок. Всего доброго.

Дневник. Продолжение

Придя, домой я достал тетрадь, сварил себе кофе, так как спать все равно не хотелось, и открыл наугад страницу.

ноябрь

«Сердце колотилось, и было готово выскочить, пока я ждал и слушал длинные гудки. Трубку сняла Таня.

– Привет! Это я!

– Привет, Незнакомец! Рада тебя слышать. Ждала, когда позвонишь. Хотелось услышать голос автора писем.

– Да, голос выдает то, что в письме не всегда напишешь, а именно интонацию. Мне захотелось поговорить с тобой. Недавно смотрел фильм «Каждый вечер в одиннадцать». Там мужчина знакомится с женщиной и звонит ей каждый вечер в одиннадцать. Потом знакомится с ней в реальности, но не выдает себя. Вот и я решил повторить его попытку.

– Ты тоже будешь звонить в одиннадцать?

– Увы, нет. Этого я сделать не могу. Дома не поймут, ни у меня, ни у тебя.

– А что днем мы видимся, если следовать сюжету фильма?

– И этого тоже нет. Но ты меня знаешь, видела несколько раз.

– Ты меня заинтриговал, знакомый – Незнакомец. В этом есть своя прелесть. Но я не буду гадать кто ты. Хотя соблазн есть. И о чем мы будем разговаривать. Кстати тебе удобно? Ты звонишь из автомата?

– Да все нормально. Отбиваюсь от желающих вырвать у меня трубку. Может быть, они тоже хотят с тобой поговорить? Тогда, как говорят в нашем графстве, ты сегодня до неприличия популярна.

– О! Если у нас графство, тогда я, наверное, графиня. А иначе и быть не может. Я у себя дома, в кресле, а ты на улице. Кто же тогда ты?

– Странствующий монах. Звонил в монастырь, хотел попроситься на постой, да видно номер перепутал. Но я не в обиде. Келья подождет, а кусок хлеба и кувшин вина всегда найдутся.

– Да у нас здесь не постоялый двор, и уж точно не монастырь. Ну да если ты ошибся номером, так развлекай даму. И так…

Так начался наш новый период общения. Пытаясь делать записи, я хотел сохранить их, чтобы потом перечитать и почувствовать смысл, уже без эмоций.

декабрь

«– Привет, это снова я.

– Привет Незнакомец. Решил продолжить наше телефонное общение?

– Для того и просил твой телефон. Письма слишком долго идут, а живое слово приятнее слышать.

– Может быть, скажешь, как тебя называть? А то без имени не знаю, как обращаться.

– Придумай сама, как тебе нравится.

– А тебе?

– Не корректно отвечать вопросом на вопрос. Но мне нравится мое. Да и при разговоре имя часто и не нужно. Ты часто в беседе один на один называешь человека по имени?

Таня ненадолго замолчала – Да, ты прав, редко. Ладно, пусть будет как есть. Что нового в твоей жизни? Чем начался и чем закончился день?

– А ты не слишком торопишься? Можно сказать, что день в самом разгаре и все, что было до сего момента, только подготовка к вечеру.

– А ты готовишься к вечеру? К нашим разговорам?

– Иногда продумываю варианты. Экспромты хороши, когда они придуманы заранее. Так уж устроен, всегда пытаюсь репетировать предстоящий разговор, хотя понимаю, что чаще всего все будет по иному, и я не скажу, что успел отрепетировать, но, увы, перестать репетировать не могу.

– И о чем будет разговор сегодня?

– С неожиданности. Неделю назад написал сочинение в стихах. Поэма получилась. Что-то нашло, сначала сложились первые строчки, а потом как говорится «и тут Остапа понесло».

– Здорово, Жаль, что не удастся почитать.

– Да зачем тебе? Еще один урок литературы. А как дела у тебя? Что нового?

– Не плохо. Размеренная жизнь, почти по графику, словно трамвай на маршруте.

– Значит, есть остановки, когда можно посмотреть вокруг и главное увидеть, что стрелки не перевели, и ты едешь туда куда надо.

– Возможно, вот на одной из таких остановок я познакомилась с парнем – случайным пассажиром на моем маршруте. Тебе можно говорить об этом или нет стоит?

– Говори, конечно, я же виртуальный собеседник, считай, что голос ниоткуда. – Ответил я, хотя сердце сразу сжалось и в душе что-то тряхнуло так, что потемнело в глазах. Я попытался, справится с собой, и придать голосу беззаботность и простое любопытство. – Так, что можешь исповедоваться.

– Я уже неоднократно замечала его. Он как – то часто оказывался в поле моего зрения.

– А может, хотела видеть и расширяла радиус своего обзора?

– Нет, радиус тот же, но он оказывался в нем. Так вот, сегодня он подошел, ко мне и предложил проводить до дома.

– Конечно, сначала дал привыкнуть к себе, а потом перешел в атаку на сердце. Наверное, он сердцеед.

– А по губам?

– А не больно.

– Нет. Нормальный парень. Я решила тогда, почему бы и нет? И разрешила проводить.

– А говорила трамвай. Это уже больше на такси похоже. И как зовут твоего избранника?

– Не юродствуй. Зовут Михаилом, учится в нашей школе, занимается легкой атлетикой.

– Да ты что! Интересно он не бегом занимается? И на какие дистанции? Смотри, а вдруг на короткие, тогда его на долго не хватит, выдохнется быстро в забеге за тобой. И вообще получается «Ладно скроен, гладко выбрит и глазам приятно мил. Кто же этот незнакомец? Ах, да это Михаил!».

– Экспромт принят. Если это, конечно, не ты.

– Уверяю – не я. Но мы отвлеклись. Итак, кто он, что он?

– Пока просто проводил, говорили о разных пустяках. О чем можно говорить в первое знакомство?

– Наверное, о том, что вижу. Главное поразить девушку, увлечь ее, а дальше как получится. Увлек?

– Нет, но с ним интересно. Не глуп, начитан, с чувством юмора.

– Главное, чтобы юмор не потерял, а то пока бежит, все растеряет, тогда с тоски завоешь.

– Не завою. Прекращу отношения и все. А пока пригласил на свидание вечером.

– Ты согласилась?

– У тебя сегодня плохо с ориентацией во времени? Если разговариваю с тобой, значит, нет. Во всяком случае, не сегодня.

– Польщен. Спасибо. Ради меня ты принесла в жертву свое свидание, новые ощущения. Но я теперь буду знать, что если тебя нет дома, значит на свидании.

– Да, что ты пристал. Ты его не знаешь. А вдруг это судьба?

– Ну, да, а может быть она, просто споткнулась, идя по дороге жизни, и чуть задержалась, чтобы перевести дух, а тут случайный попутчик, а ты решила уже, что это партнер по жизни.

– Судьба не может спотыкаться и останавливаться.

– Верно, она может только упасть, когда устает нести свою ношу. Тогда считаем, что вы встретились на перекрестке жизни, и для обоих был зеленый свет, вот вы и столкнулись.

– Ты злой сегодня. Ревнуешь?

– Нет. Пытаюсь юмором скрасить твой сегодняшний вечер, восполнить то, что возможно могла получить сегодня. Компенсировать не состоявшееся свидание.

– А ты знаешь, я могу и обижаться.

– И зря. Во всяком случае, на меня. На меня нельзя обижаться, по крайней мере, по двум причинам. Во – вторых, я косноязычен и люблю передергивать смысл слов и, во-первых – я только голос. Обижаться на слова из телефона можно, но глупо. Легче просто положить трубку. Скучно говорить о серьезном. Попытайся воспринимать меня таким, какой я есть.

– Попытаюсь, хотя и не знаю какой ты.

– Вот и ладушки. Что еще замечательного произошло. Девушка, я здесь надолго. Если Вы ждете не меня, то позвоните из другого автомата, а если меня, то заходите, поместимся. Что Вы стоите на улице? Ушла…

– Это с кем?

– Девушка подошла и ждала. Я подумал, что вдруг меня, вдруг мне тоже повезет сегодня на новое знакомство. Увы, факир был пьян, и фокус не удался. Раз, ушла, значит, не ко мне, значит просто с кем – то поговорить. «Разговоры ни о чем, разговор по телефону, а реальность встреч своих отдаем порой другому».

– Сам виноват. Кого обвинять? Посмотрись в зеркало. Может быть, увидишь источник своих проблем.

– Смотрелся. Ничего нового. Обычный вид из обычного зеркала, а кривые зеркала не в моде. Их перестали выпускать, а комнаты смеха закрыты из-за отсутствия посетителей. Смеяться над собой не каждый готов, даже когда один.

– Что-то настроение у тебя сегодня не важное. Стало падать.

– Да нет, пока держу. Если упадет поднять некому, а один могу не справиться, да и соскребать настроение с затоптанного пола не хочу, не отмыть.

– Тогда давай прощаться. Пока настроение еще держишь. До встречи?

– Какой?

– В эфире.

– Тогда пока.

– Пока.

декабрь

«– Привет! Это снова я, твой голос. Как ты там без меня?

– Привет. Пока, жива, здорова. Ты мне звонил уже несколько дней. Хотя не знаю, Вчера кто-то звонил, меня не было дома. Это не ты?

– Нет, не я. Может быть, твой Михаил?

– Нет, вряд ли. Мы с ним расстались. Я убила все его попытки и надежды. Он мне разонравился. Он мне показался пустышкой, притворщиком.

– Вот как! А вы целовались?

– Ну, ты наглец. Почему это я должна тебе все рассказывать?

– Не надо занимать жесткую оборону. Я просто спросил. Считай, что разговариваешь сама с собой.

– Сама с собой – это уже шизофрения, а я считаю себя нормальной.

Наступила пауза. В трубке слышалось легкое потрескивание. Я мог мало, что ей сказать и так много хотелось сказать. – Не обижайся. Давай переведем дыхание, а то мы поругаемся, все признаки скорее, за, чем против. Но выходит, у меня появился конкурент. Я тебе уже говорил, что ты в этом сезоне популярна до не приличия.

– Два раза сказанная шутка – глупость. Меру своего приличия, я определю сама. Что касается тебя, мой Незнакомец, то, судя по нашему общению – я лучшее, на что ты, очевидно, можешь рассчитывать в данное время, иначе ты бы не звонил мне. Разве не так?

– Ого. Мы набиваем себе цену? Это уже аукцион. Торг, значит, торг.

– Нет, это не торг. Я о себе не скрываю, а вот ты скрываешь.

– Что я от тебя скрываю?

– Свое имя. Кто ты?

– Ну, это не очень важно для нашего общения.

– Это не ответ.

– Давай думать позитивно. Что тебе даст мое имя? В лучшем случае догадаешься, кто я, в худшем попытаешься узнать и можешь разочароваться.

– Если бы я разочаровалась, то не разговаривала бы с тобой сейчас, и ты не стоял бы одиноко в будке. В воображении тебе не откажешь, здесь ты явный лидер, а в способности действовать соответственно обстановке, ты проигрываешь.

– Нельзя всегда и во всем быть лидером. Человек не сразу замечает, что он лидер. Это как заболеть. Не знаешь, где и когда заболел, а потом приходится принимать меры к лечению, но уже поздно. Так и лидер привыкает к лидерству, теряет остроту восприятия и малейший сбой выбивает его из колеи.

– Но надо пытаться завоевать и удержать лидерство. Я уже привыкла к твоим звонкам и вечерами их жду. Значит здесь ты лидер. Мы с тобой говорим обо все и ни о чем, говорим о нас.

– О нас? У нас есть уже общее? Разве, что возможность разговаривать, но я не хотел бы только о нас. Знаешь, хочется просто беседовать, за чашкой чая. Разговаривать часами на разные темы, перескакивая с одной на другую, перебивая друг друга, смеяться над пустяками. Когда не надо верить всему что говорят, так как разговор просто так, и не надо надеяться, что будут верить тебе и можно приукрашивать. Что еще нового?

– У нас был Новогодний вечер. И как ты сказал, я была популярна до неприличия. Меня провожали сразу несколько человек.

– Соревновались в остроумии?

– Где-то так, но было интересно, весело.

– Это радует, что тебе не приходится скучать. Ты этого не любишь. Я тебя немного знаю.

– А я о тебе почти ничего. Расскажи мне о себе.

– Давай сначала ты о себе, а потом я о тебе.