Забытая комната Чайлд Линкольн

41

Довольно просторная комната Соррела в пансионате «Тонтон-ривер» своей спартанской обстановкой напоминала монашескую келью. Больничная кровать с несколькими работающими мониторами на стене; запасной баллон с кислородом; единственное окно с видом на штормовое, темнеющее небо. Столик на колесиках, несколько журналов, среди которых Логан с удивлением увидел недавние номера «АМА», «Лансет» и «Нейчер», все изрядно зачитанные.

Логан развернул коляску лицом к небольшой кушетке, задернул шторы – чтобы не отвлекаться – и опустился на стул.

– Покажите-ка мне еще раз то письмо, – прошептал Соррел.

Логан показал письмо.

– Расскажите о смертях. Пожалуйста.

– Первым был ученый, работавший в области компьютерных наук, давний резидент «Люкса». Ему поручили отреставрировать Западное крыло, закрытое уже много лет. Ни с того ни с сего разбушевался, впал в истерику – что совершенно не в его характере, кричал о голосах у него в голове, твердил что-то невнятное о какой-то угрозе. В конце концов не выдержал и покончил с собой.

Соррел поморщился, словно от боли.

– А другой?

– Правнучка первого архитектора «Люкса».

– И вы утверждаете, что между этими двумя смертями есть связь?

– Не могу сказать наверняка, но думаю, что есть.

– Вы упомянули других, которые тоже как-то пострадали.

Логан кивнул.

– Да. Люди слышали голоса. Испытывали опасные для жизни влечения… – Он перевел дух. – Видели людей, которых там не было.

Старик на секунду отвел взгляд.

– Не могли бы вы дать стакан воды?

Энигматолог кивнул, поднялся, вышел из комнаты и направился к комнате дежурной медсестры. Вернувшись через минуту с пластиковой бутылкой охлажденной воды, он открыл ее и поставил в держатель на подлокотнике коляски. Соррел взял бутылку и приник губами к горлышку. Рука его заметно дрожала, на иссохшей, тощей шее подпрыгивал кадык. Поставив бутылку, он чинно промокнул губы подолом халата.

– Я пришел в проект незадолго до того, как его закрыли. Совсем еще молодым. Да мы все были молоды. Я только-только закончил медицинскую школу Гарварда, был полон новых идей. Новых, во всяком случае, для того времени… – Соррел покачал головой. – Передо мной поставили задачу: определить, возможно ли неврологическим или иным медицинским способом уменьшить негативные эффекты.

– Полагаю, вам это не удалось, – мягко заметил Логан.

Минуту или две старик молчал.

– Давно это было. Я сдержал клятву, ни с кем об этом не говорил, но, конечно, следил за тем, как идут дела в биологии и психологии. Времени прошло много, и мне трудно… трудно сопоставить мои позднейшие предположения о том, что могло или должно было случиться, с тем, что случилось на самом деле.

Несмотря на возраст, Соррел сохранил замечательную ясность мысли.

– Расскажите мне о цели проекта, – попросил Логан. – Своими словами.

Старик снова кивнул, и взгляд его ушел вдаль, словно он пытался рассмотреть что-то в далеком прошлом. Наверное, так оно и было. Логан не торопил. Перед его мысленным взором проходила вереница слегка размытых образов: группа смеющихся мужчин в хлопчатобумажных костюмах и соломенных шляпах, стоящих на передней лужайке «Люкса»; они же в лаборатории, занятые каким-то экспериментом; и снова та же троица вокруг стола, с серьезными лицами.

Старик наконец пошевелился.

– Все началось случайно. Мартин экспериментировал с эффектами высокочастотного звука. Того, что сегодня назвали бы ультразвуком. – Он посмотрел на Логана. – Вы, наверное, не в курсе того, как влияют на человека определенные инфразвуковые частоты.

– Вы имеете в виду что-то вроде Призрака Ковентри?

Соррел удивленно кивнул.

– Да. Именно это.

Честь открытия странного явления принадлежала исследователям из университета Ковентри, выяснившим, что низкочастотный звук, около 19 герц, вызывает чувство тревоги и страха. Побочным же эффектом инфразвука является глазная вибрация, вызывающая видения в форме неясных призрачных образов.

– Мы, разумеется, работали намного раньше. Мартин открыл, что некоторые высокочастотные звуки действуют на людей весьма специфически.

– Говоря о Мартине, вы имеете в виду Мартина Уоткинса, физика?

Соррел снова кивнул.

– Какой была частота ультразвука?

– Точно не помню. Но в природе такой не бывает. Где-то, думаю, в районе полутора или одного и шести десятых мегагерц. Это была епархия Мартина, а не моя. Феномен возникал только при соблюдении точных параметров частоты и уровня давления звука.

– И в чем же заключался этот феномен?

– Необычные сенсорные манифестации. Странное, непредсказуемое поведение. И даже, в крайних случаях, то, что психолог назвал бы «диссоциацией».

– Напоминает некую форму шизофрении, – заметил Логан.

– Точно. Конечно, в тридцатые термин «шизофрения» был еще относительно новым. Многие до сих пор называют это dementia praecox, раннее слабоумие. – Соррел невесело усмехнулся. – Знаете, люди и сегодня так же далеки от понимания шизофрении, как и мы в те времена, когда президентом был Рузвельт. Ее этиология неизвестна.

– По крайней мере, она поддается лечению. Такие средства, как торазин, клозарил…

– Да. Сначала появился торазин. – На какое-то время Соррел, похоже, ушел в воспоминания. – Приступая к исследованиям, мы исходили из того, что, если строго определенные ультразвуковые частоты могут индуцировать такие реакции – если звуковые волны влияют на мозг определенным образом, то логично предположить, что другие звуковые волны – возможно, гармонические, возможно, деривативные – будут производить противоположный эффект.

И в этот момент как будто огромная деталь невидимого пазла встала на место в голове Логана.

– Конечно. Если звук можно использовать для запуска шизоидного поведения в нормальном мозгу, то почему бы его не использовать для подавления такого поведения в шизоидном мозгу?

– По сути, именно так, молодой человек. С этого и начиналось то, что назвали «Проектом С». По очевидным причинам исследования держали в секрете – меньше всего «Люкс» хотел, чтобы произошла утечка и мир узнал, что они открыли способ репродуцировать шизофреническое поведение. И все же надежды были большие. Мартин и его напарник, Эдвин Рэмси, думали, что смогут найти способ исцеления или по крайней мере эффективного лечения заболевания, на протяжении веков сбивавшего человечество с толку. Требовалось только одно: реверсировать исходное исследование Мартина.

Старик рассказывал, и глаза его прояснялись и оживали, да и сам он заметно воодушевился. Но теперь, остановившись, снова ссутулился и поник.

– Они перепробовали всё. Разные частоты и амплитуды. Маскировку звука. Интерференцию. Они почти изобрели революционный метод шумоподавления. В конце концов им удалось добиться некоторого прогресса в смягчении шизоидного поведения у больных, но устранить негативное воздействие всех остальных у них так и не получилось… – Глаза у старика закрылись, голова склонилась. Он вздрогнул. – Я сказал «у них»? Нет, у нас. Меня привлекли как последнее средство.

– И на что они надеялись? Чего ожидали от вас? – спросил Логан.

– Некоего медицинского ключа. Биологического ответа для решения проблемы.

– А каков механизм работы звуковых волн?

– Каков механизм? Этого я вам сказать не могу. Как и не могу сказать, что вызывает шизофрению. Это центральная проблема. Поверьте, уж я-то поломал над ней голову. Изучал все возможности – ради, разумеется, удовлетворения собственного интереса. – Он взглянул на лежащие на столике журналы. – Насколько я могу судить, высокочастотные звуковые волны стимулируют – говоря современным языком – серотониновые рецепторы в лобной коре мозга. Возможно, они также действуют как ядра шва. – Он вздохнул. – Как ни странно, но по мере совершенствования оборудования – источников электромагнитного излучения, усилителей, компрессоров, трансмиссионного оборудования – эффекты только усиливались. Галлюцинации становились причудливее, поведение – более непредсказуемым. Синестезия сделалась обычным побочным эффектом. К концу работ соответственно изменилось и название проекта. Понимаете, они надеялись, что в худшем случае нам удастся узнать что-то о внутреннем механизме таких состояний, как синестезия и шизофрения. Но… – Старик снова погрузился в молчание.

– Вас закрыли в тридцать пятом, – сказал Логан.

Соррел кивнул.

– Тогдашний директор, Рэнсом, очень беспокоился из-за того, что устройство, подобное нашему, провоцирующее галлюцинации и непредсказуемые реакции, может вызывать короткое замыкание мозга. Это мой термин, не Рэнсома. Он опасался, что устройство начнут использовать в дурных целях, что с его помощью людей будут заставлять видеть то, чего на самом деле нет, и слышать несуществующие голоса. Принуждать делать то, чего они не хотят. Когда у работавших поблизости от лаборатории ученых начались слуховые и зрительные галлюцинации, а за некоторыми стали замечать странности в поведении, Рэнсом заявил, что наши исследования противоречат уставу. Тем не менее он чувствовал, что у проекта имеется достаточный потенциал, чтобы не сдавать его в металлолом, а только законсервировать. Лабораторию запечатали со всем, что в ней находилось: оборудованием, книгами, документами – их хватило на несколько ящиков.

– Как к этому отнеслись остальные?

– Вы имеете в виду Мартина и Эдвина? Как и любой на их месте. Особенно тяжело пришлось Мартину. Хотя технологическим обеспечением занимался в основном Эдвин, первым разработчиком процесса был именно Мартин. После закрытия проекта мы сразу разошлись. Говорить об этом никто не хотел, даже если бы нам и разрешили. Я вернулся в Массачусетс, устроился на работу в одной местной больнице. А Мартин в результате покончил с собой.

В комнате воцарилось молчание. Логан взглянул на зашторенное окно.

– С вашего позволения, несколько уточняющих вопросов относительно оборудования. В углу лаборатории мы обнаружили несколько громоздких костюмов. Я так понимаю, что операторы надевали их, чтобы обезопасить себя от негативных эффектов при работе с оборудованием?

– Если б у нас все получилось, эти костюмы никому не понадобились бы.

– В центральном устройстве есть два установочных положения: «луч» и «поле».

– Терапевтические процедуры предполагалось проводить двумя разными способами. При первом обрабатывалась бы группа из нескольких собранных вместе пациентов.

– Понятно. Отсюда и римские числа на полу… Значит, при этом прибор устанавливался в режиме работы поля.

Соррел кивнул.

– А «луч»?

– Этот режим предназначался для индивидуального и дистанционного лечения. Радиоволна посылалась на определенной частоте и принималась одним из нескольких сконструированных устройств меньшего размера. Получая сигнал, оно, в свою очередь, испускало ультразвуковую волну.

– Эти небольшие устройства, о которых вы говорите, они хранились в лотке центральной машины?

– Да.

– Как они подключались к энергопитанию?

– Обычным способом – работали от электричества. Там все было: штепсельные вилки, соленоиды, вакуумные лампы…

Логан на секунду задумался.

– Дисплеи на лицевой панели Машины, с градуировкой от единицы до десяти.

– Верно.

– У вас была стандартная медицинская доза?

– Обычно двойка. Иногда доходило до пяти, но только в случаях ярко выраженного психоза.

– Полагаю, это случалось в режиме поля.

– Правильно.

– А если б вы перешли красную черту?

Старик нахмурился.

– Извините?

– Что было бы, если б вы установили десятку?

– А, понимаю. – Соррел провел по губам дрожащей рукой. – Мы никогда, как вы выразились, не «пересекали красную черту».

Поколебавшись, Логан все же задал последний вопрос.

– Через несколько лет карантин будет снят. Соберут экспертный совет. Станут решать, следует ли дать «Проекту С» красный свет, возможно ли при ныне достигнутом технологическом уровне обеспечить условия, при которых он не станет использоваться во зло людям. По-вашему, решение будет положительным?

Старик коротко взглянул на него и покачал головой.

– Я бы хотел так думать. Все эти годы хотел, чтобы так и случилось. Но… Нет, считаю, что этого не будет. «Проект С» – ящик Пандоры. Неприятно так говорить, но они правильно сделали, что прикрыли его. И если вы правы, молодой человек, если кто-то действительно втайне возобновил работы, то… они открывают окно в ад.

Окно в ад. Логан поднялся.

– Спасибо, доктор Соррел. За потраченное время и за откровенность.

– Удачи. – Старик поднял на прощание высохшую руку. – Похоже, она вам понадобится.

42

Пришел вечер. Дождь нещадно хлестал по фронтонам, парапетам и шпилям особняка. В скромных апартаментах в дальней секции второго этажа зазвонил сотовый.

Трубку взяли после третьего гудка.

– Привет.

– Абрамс, – произнес голос из Северной Вирджинии.

– Знаю.

– Логан в Фолл-Ривер, штат Массачусетс.

– Что он там делает?

– Навещал пансионат для престарелых. Разговаривал с последним из тройки.

Человек на втором этаже промолчал.

– Мы думаем, теперь он все знает, – сказал тот, кто называл себя Абрамсом.

– Старик наверняка страдает маразмом. Скорее всего, вывалил на Логана кучу бреда.

– Согласно имеющейся у нас информации, с памятью у него полный порядок.

– Даже если так, все, что мог выведать Логан, это лишь предыстория. Обо мне… о нас… он не знает ничего.

– Но скоро узнает. Это вопрос времени. Будем разбираться.

– Как уже «разобрались» с той женщиной, архитектором?

– Да. Время сейчас – самое главное. Мы слишком долго ждали и больше не можем позволить себе откладывать решение на потом.

– Вам уже было сказано – с Логаном справлюсь без вас.

– Шанс у вас был, – сказал Абрамс. – Теперь решают другие.

– Нет. Так не пойдет. Мы вызовем подозрения…

– Подозрения? Вы, должно быть, шутите. Посмотрите, какой ураган обрушился на Ньюпорт. Ситуация идеальная. Логан уже возвращается. У вас проводится эвакуация?

– Эвакуация добровольная, но да, многие уже уехали.

– Тем лучше. Ураган промчится, и тело Логана найдут на берегу. Люди будут опечалены, но никто ничего не заподозрит.

– Убивать его опасно.

– Оставлять в живых еще опаснее. И Логан – не единственный, кто слишком много знает. Вы удивитесь, когда увидите, какой ущерб может причинить ураган второй степени… – Абрамс помолчал, потом добавил: – Ждите. Мы обо всем позаботимся. Раз и навсегда.

43

В половине девятого вечера Ким Миколос сидела, подобрав под себя ноги, на кровати, старательно печатая что-то на лэптопе. От работы ее оторвал внезапный хлопок.

Ким бросила взгляд в сторону ванной, которую делила с Лесли Джексон. В ванной никого не было, как и в комнате за ней – из-за урагана соседка еще днем уехала вместе с родственниками подальше от берега. У Ким родственников поблизости не нашлось, а от предложения друга переждать непогоду в доме его родителей в Хартфорде она отказалась. Огромный каменный особняк выглядел убежищем вполне надежным, не хуже любого другого, а кроме того, ей было чем заняться.

И снова стук. Но на этот раз Ким успела заметить, что звук идет от окна, о створчатый переплет которого бьется ставень. От удара задрожали даже стоявшие на прикроватном столике рамочки с бабочками. Днем рабочие из техобслуживания проходили по комнатам, проверяя, все ли окна надежно закрыты. Должно быть, ставень оторвало ветром.

На подушке завибрировал сотовый. Ким подняла телефон, взглянула на дисплей с номером входящего звонка и нажала «прием».

– Ким? Это Джереми.

– Вы где?

– На заправочной, севернее университета Роджера Уильямса.

– Я думала, вы уже должны были давно вернуться.

– Я и сам так думал, но мост Саконнет закрыт, так что пришлось ехать кружным путем, через Уоррен и Бристоль. Погода такая, что машины на сто третьем и сто шестом едва ползут. Я так понял, вы уезжать не собираетесь?

– Нет, остаюсь.

– Раз так, можете сделать для меня кое-что?

– Что?

– Помните те два маленьких устройства, которые мы нашли в Машине?

– Помню ли? Да я уже несколько дней с ними вожусь.

– Мне нужно, чтобы вы спрятали их где-нибудь. В надежном месте. И, пожалуйста, заберите то, что находится в радио, в апартаментах Стрейчи. Его тоже спрячьте.

– Но я сейчас как раз… – Она не договорила. Помолчала. – Поняла.

– А потом, пожалуйста, сделайте вот что. Поищите в моей комнате еще одно устройство. Оно, по всей вероятности, спрятано где-то у стены, за которой комната Уилкокса. Может быть, за книжным шкафом или буфетом. Если найдете, положите вместе с остальными. Я бы и сам это сделал, но не знаю, когда вернусь, а полагаться на волю случая не хочу.

– А в чем дело? Что случилось?

– Я говорил вам, зачем собираюсь в Фолл-Ривер и кого надеюсь там увидеть. Ну так вот, Соррел рассказал о «Проекте Син». Похоже, они искали способ лечения от шизофрении с помощью высокочастотных звуковых волн.

Миколос затаила дыхание. Неудивительно, что…

– Им удалось репродуцировать шизофренические симптомы у нормальных людей, используя определенную звуковую частоту, и они надеялись, что другая частота будет производить противоположный эффект в случаях с настоящей шизофренией. Но у них ничего не вышло. Точнее, получилось только хуже. В результате проект законсервировали.

– А те устройства, которые мне надо спрятать?

– Похоже, вы были правы. Это звуковые генераторы. Их назначение – испускать ту самую ультразвуковую волну, которую изучали в рамках «Проекта С».

– Все сходится. Я поработала с Машиной, и, насколько смогла понять, она представляет собой своего рода усилитель. Примитивный, но тем не менее довольно сложный усилитель. – Ким ненадолго задумалась. – Но почему вы хотите, чтобы я спрятала те устройства?

– Чтобы их не смогли использовать во вред другим.

Значение его слов дошло до нее не сразу, но когда дошло, Ким замерла.

– Так вы хотите сказать…

– Я говорю, что люди, которые нашли лабораторию и возобновили исследования, испытывали устройства – сначала на Стрейчи, а потом, подозреваю, на мне.

– Получается, они намеренно свели Уилларда с ума?

– Чтобы остановить работы в Западном крыле.

– Тогда почему… Извините, но я должна спросить: почему оно не подействовало на вас так же, как на доктора Стрейчи?

– Я задавал себе этот же вопрос. Думаю, дело в наших… «ловцах призраков».

– Те штуки… ожерелья, которые мы носим?

– Да. Его центральный компонент – половинка раковины наутилуса. Я не инженер-акустик, но готов держать пари, что логарифмический дизайн камер раковины искажает звуковые волны, снижая их эффект. Снижая, но не сводя к нулю, потому что последние несколько дней я чувствовал себя не лучшим образом.

– И вы считаете, что я найду это устройство у стены, за которой живет Уилкокс? То есть он пострадал из-за того, что у него не было такой… защиты.

– Именно так. Вывести из строя меня им не удалось, а вот Уилкокса они отправили в отделение неотложной терапии. – Логан вздохнул. – Я только сейчас это понял. До последнего времени был уверен, что Машина – это устройство для обнаружения призрачных сущностей или, может быть, общения с ними. Ошибка легко объяснимая, учитывая, какой работой я обычно занимаюсь.

– Ну, я бы сказала, что Машина и есть устройство для общения, только не того, о котором вы вначале подумали.

– Все те материалы в архивах «Люкса», касавшиеся «эктенической силы»… Кто-то определенно интересовался паранормальными феноменами, но это были не те трое. – Логан помолчал. – Послушайте, мне пора ехать. Машин стало поменьше, и ураган только крепчает – не хочу рисковать, а то ведь они вполне могут закрыть движение по шоссе сто четырнадцать. Скоро буду.

– О’кей.

– Спасибо, Ким. И, пожалуйста, будьте осторожны. Не подвергайте себя опасности.

В трубке щелкнуло – Логан дал отбой.

Ким едва успела положить телефон на подушку, как услышала еще один звук. Но теперь не хлопок и не стук, а что-то приглушенное, похожее на шаг. И донесся этот звук из комнаты соседки.

– Лесли? – позвала она. – Ты что, решила все-таки не уезжать?

Ответа не было.

Ким поднялась с кровати, вышла на середину комнаты и заглянула через общую ванную в соседнюю комнату.