Хелот из Лангедока Хаецкая Елена

Глава тринадцатая

– Вот он! – крикнул Хроальмунд Зеленый, выскакивая на холмик и показывая рукой на источник мудрости, откуда Иллуги забрал свой провидческий глаз. Хелот поднялся и встал рядом с маленьким троллем. За их спинами тяжело топтался дракон.

Они увидели яркое сияние, как будто Морган развел большой костер и побросал в него порошков, дающих разноцветное пламя. Хелот видел такое как-то раз на ярмарке, где давал представления фокусник откуда-то из восточных стран.

Дракон присел и глухо зарычал.

– Сила Радуги! – сказал он. – Здесь Фейдельм, которая заманила нас. Зачем она здесь?

– Ловушка, – быстро проговорил Хроальмунд. – А вон там Морган.

Морган сидел в стороне, неподалеку от источника. Одежда на нем была грязной и порванной во многих местах. Один рукав отсутствовал, и Морган зябко кутался в плащ. Хелота поразила мертвенная бледность его лица. Странствующий рыцарь ощутил приступ тоски. Он не мог убить своего врага, когда тот сидел перед ним больной и безоружный. И слово, данное Фейдельм в присутствии народа холмов, стало жечь Хелота, как огнем.

Хелот вынул меч из ножен. Он едва не выпустил рукоять – руны на клинке горели, разбрасывая искры, и серебряные стволы деревьев начали мерцать, отражая их теплый оранжевый свет. «Секач», – умоляюще прошептал Хелот. Но он уже не мог остановиться. В замке Аррой ждали. Фейдельм ждала. И даже если когда-то властительница была девушкой по имени Дианора, это уже не имело никакого значения.

Морган встал. Он заметил сияние и понял, что оно значит.

– Кто здесь? – крикнул маг, поднимая голову. Голос у него был все еще звучным и ясным.

– Мое имя Хелот из Лангедока, – был ответ.

– Я знаю тебя, – сказал Морган Мэган. – Зачем пришел?

– Ты знаешь и это, – ответил Хелот и сделал несколько шагов вперед.

– Да. – Морган кивнул. – Ты выбрал хороший час. Я один и со мной почти нет Силы. Я устал, и меня терзают сомнения.

– И еще вчера ты слишком много выпил, Морган Мэган.

Хелот подошел еще ближе. Морган был похож на мертвеца. Хелот попытался убедить себя в том, что виной всему чудовищное похмелье, но он знал, что это не так. «Черт побери, – подумал он, – не стану же я раскисать только потому, что у моего врага вчера был неудачный день и сегодня он выглядит таким несчастным?» И он снова вспомнил, как нашел в лесу Алькасара и как сарацин кричал по ночам от страшных воспоминаний. И подумал о Дианоре, которую чародей из чистого любопытства превратил в странное, почти лишенное человечности существо. И о тех камнях, что были разбиты по приказу создателя. И о ране на боку Хроальмунда. И о Лаймерике, который был проклят за свою гордость и независимый нрав.

– Ты хочешь убить меня? – Морган криво улыбнулся.

– Да.

– Назови причины.

Хелот остановился, опустил меч, очертил вокруг себя круг сияющим клинком.

– Ты боишься умереть, Морган Мэган?

– Куда меньше, чем ты боишься нанести удар, Хелот из Лангедока. Так назови мне причины для того, чтобы убить меня.

– Мир Аррой, – сказал Хелот, в упор глядя на своего врага. – Прекрасный Аррой, с которым ты так зверски обращался, покуда он тебе не надоел. Ты изуродовал его, а теперь хочешь уничтожить.

– Кто там с тобой? – спросил Морган, прищурив здоровый глаз. – Болотный Морок? Это он тебе нажаловался? Посмотри, за кого ты заступаешься! Как он безобразен, глуп, напыщен!

– Он твое творение, и я не понимаю, почему ты так высокомерен по отношению к самому себе!

Морган посмотрел Хелоту в глаза, и лангедокцу стало жутко – такая пустота глядела из карего глаза бродячего мага.

– Потому что моя душа еще уродливее, чем эти монстры, – тихо сказал Морган Мэган. – Потому что моя мать хозяйничает в моем мире и я ничего не могу с ней поделать. Потому что она нравится им больше, чем я…

– Это ревность? – Хелот не верил своим ушам.

– Да! – крикнул Морган. – Я ни одну женщину так не ревновал, как ревную свой мир. Мой Аррой – и эта женщина…

– Она твоя мать.

– Она дура! – заорал Морган и закашлялся.

– Я думаю, – мягко заметил Хелот, – миру нужна не только мудрость. Живые создания нуждаются не только в беспокойном духе, но и в глупости, в консерватизме. Тебе не приходило в голову, Морган Мэган, что твоим бедным троллям нужна просто курица-наседка?

– Неважно. – Морган махнул рукой. – Убивай меня, Хелот из Лангедока, иначе, клянусь, я завершу то, что начал. Я разнесу по камешку замок Аррой, я убью своими руками каждую тварь, которая называет себя моим творением. Я сделаю это.

Морган обнажил меч и усмехнулся.

– Я вижу у тебя в руках Секач, – сказал он. – Ты не сможешь напасть на безоружного, так потешься мыслью о том, что против тебя стоит враг, вооруженный до зубов. Но знай, Хелот из Лангедока, когда в дело вступает Секач, ничто уже не спасает. Он разрубает то, что надлежит. И я думаю, что пришло время разрубить мою голову.

Хелот сжал зубы и поднял Секач. В этот момент радужное сияние взлетело у него над головой и окутало его и Моргана. Какое-то мгновение Хелот ничего не видел, кроме ослепительных вспышек света и обжигающего жара. Потом до него донесся голос Моргана. Бродячий маг кричал – от боли и страха, как кричат раненые животные. И, не вполне понимая, что делает, Хелот взял Секач обеими руками, размахнулся и изо всех сил нанес удар по радужному сиянию.

Что-то оглушительно загремело. Послышался звон – такой, словно разбили свадебный сервиз, а сверху побросали серебряные ножи и вилки. Со всех сторон сыпались осколки тончайшего стекла, и каждый осколок переливался и сверкал всеми цветами радуги. Некоторые больно резали руки и лицо. Этому дождю, казалось, не будет конца. Небо над головой исчезло, окутанное золотым светом. И, понимая, что некуда бежать от этого расколовшегося неба, от этого острого стекла, от безжалостного света, Хелот молча упал на землю и обхватил голову руками, стараясь уберечь ее от острых обломков. И его накрыла тьма.

Хелот открыл глаза и увидел, что все вокруг окутано белым туманом. Потом туман заколебался и сдвинулся. Чья-то рука отвела занавеску, и тогда он понял, что лежит на огромной кровати под балдахином. Рядом знакомо пахло мускусом.

– Аррой, – сказал Хелот.

Следом за рукой показалось и лицо – детская физиономия Тэма Гили. Мальчик смотрел на него и молчал.

– Что случилось, Тэм? – спросил Хелот. – Что со мной было?

– Вы больны, сэр, – тихо ответил Тэм.

Хелот заметил, что мальчик боится. Он поглядывал на своего хозяина исподтишка, с таким испуганным видом, какого не имел никогда – даже в ту пору, когда имел дело с жуткой образиной Гури Длинноволосого.

– Да что случилось? – нетерпеливо спросил Хелот. – Почему ты шарахаешься от меня?

– Я… не шарахаюсь, сэр.

– Подойди поближе, Тэм. Что я натворил? Мне казалось, что уж ты-то можешь мне сказать все как есть.

Тэм не двинулся с места.

– Если вам угодно воды или вот дама Имлах придумала кофе… Это Лоэгайрэ принес.

Хелот поднес руку к лицу, потрогал щеки, лоб.

– Меня изуродовало?

Тэм помотал головой:

– Нет, что вы, сэр! Гури был не в пример ужаснее. С вами все замечательно, сэр.

Хелот вздохнул. Ему пришлось задать вопрос, которого он так боялся, но другого выхода не оставалось.

– Тэм… скажи мне правду: я убил Моргана?

– Нет, что вы, сэр. Он жив, как и вы. Он в подземелье. Дама Имлах напоила его сонным зельем, сэр, чтобы он не мог колдовать.

– Они все-таки хотят убить его?

– Они… я не знаю, сэр. Без вас не станут решать.

Хелот уселся поудобнее. Он не понимал, почему мальчик его боится. И эти подобострастные взгляды, которых за Тэмом раньше не водилось.

– Где Дианора? – спросил Хелот.

– Я позову ее, сэр.

Тэм убежал – только пятки сверкнули.

«А ведь сидел у постели, ждал, пока хозяин придет в себя, – понял вдруг Хелот. – Боялся, что не очнусь».

Его невеселые размышления прервало появление Дианоры. На ней было все то же длинное платье Фейдельм, но лангедокский рьщарь видел, что сама владычица Оленьего Леса, Фейдельм-Из-Радуги, исчезла. Перед ним снова стояла сводная сестра Гая Гисборна.

– Слава Богу! – с огромным облегчением произнес Хелот. – Дианора.

Она присела в учтивом поклоне и склонила голову:

– К вашим услугам, сэр Хелот.

– Дианора! – Хелот попробовал встать, но оказалось, что за время болезни он очень ослаб, и потому снова рухнул на постель. – Дианора, – простонал он, бессильно копошась среди подушек. – Хоть ты, ради Бога, скажи мне: что случилось? Почему Тэм трясется как осиновый лист? Что я натворил? Почему он боится?

– Боится не только Тэм, господин, – ответила Дианора. – Вас боится весь Аррой. То, что вы совершили, под силу лишь полубогу – так они считают.

– А ты как считаешь, детка?

– Я тоже думаю, что вы колдун, господин, – спокойно ответила она и склонилась перед ним.

– В таком случае, – сказал Хелот, которого вывели из себя эти намеки и поклоны, – я требую от тебя, девушка, чтобы ты сказала мне, что именно я натворил.

– Вы разрубили Радугу, сэр, – сказала Дианора и поцеловала его руку. – Вы уничтожили ворота, через которые Морган Мэган уходил из нашего мира и возвращался назад. Вы спасли наш мир от уничтожения, сэр, ибо в тот миг, когда захлопнулись ворота, наемники, которых привел Морган, оказались по другую их сторону. Погибли два тролля – их зарезало осколками. Но вы и Морган живы.

Хелот попытался подняться и снова упал.

– Помоги мне сесть, – сказал он. – Не бойся, я не кусаюсь.

Дианора поправила ему подушки и помогла принять вертикальное положение.

– Вам угодно завтрак, господин? – спросила она.

– Мне угодно не слышать больше этого дурацкого обращения, – рявкнул Хелот. – Разрубил радугу, говоришь?

– Да, гос… вам это удалось.

– Секач, – сказал Хелот. – Я тут ни при чем. Это все меч.

– Не всякой руке будет послушен меч, особенно такой, как Секач, – возразила Дианора.

Хелот посмотрел ей в глаза и увидел в них страх и желание угодить и сказал:

– Позови Алькасара. Я знаю, что он здесь. И пошевеливайся: это желание героя!

Дианора поклонилась и ушла. Хелот мрачно уставился в потолок. Сговорились они, что ли, сделать его жизнь невыносимой? Если сейчас явится Алькасар и согнется перед ним в поклоне, он, Хелот, просто перережет себе горло.

Алькасар явился. Мрачно посмотрел на него от порога. Потом спросил, не попытавшись даже изобразить подобие улыбки:

– Ты для всех теперь полубог? Или для кого-нибудь все-таки остался Хелотом?

– Черт побери, я бы для всех хотел быть Хелотом! – крикнул Хелот и кашлянул.

– Это хорошо. – Сарацин неожиданно усмехнулся.

– Скажи хоть ты, Алькасар, – меня сильно изуродовало?

– Исполосовало, как барана на молодецких скачках, – сказал сарацин. – Так что на девушек можешь не засматриваться. Разве что какая-нибудь вдова средних лет польстится.

– На девушек, конечно, производит впечатление твоя черная рожа, – сказал Хелот с облегчением. «Хоть один друг не предал», – подумал он.

– Тебе виднее, – отозвался Алькасар, и сердце Хелота сжалось. В непроницаемых черных глазах, глубоко спрятанный, но не уничтоженный, стоял все тот же страх.

Судилище над Морганом устроили на двенадцатый день после того, как Секач в руке Хелота разрубил Радугу и уничтожил ворота, навсегда отрезав Аррой от других миров Великой Реки Адунн. Лишенный чародейской силы одурманивающими напитками, связанный, Демиург был отведен на опушку Оленьего Леса. Там уже ждал большой помост. Морган споткнулся, остановившись перед этим сооружением, и оглянулся на Теленна Гвада:

– Что это, Теленн Гвад?

– Полезай, – ответил вместо него Лаймерик.

– Отомстить хочешь, Лаймерик? – спросил Морган.

Маленький вождь покачал головой:

– Это всего лишь помост, Морган Мэган. Для того чтобы тебя видели все, а не только великаны и рослые тролли. Полезай.

Морган пожал плечами и подчинился. Он позволил привязать себя к стволу старого дерева, возле которого и был сооружен помост, и откинул голову назад, прижимаясь макушкой к теплой коре. Солнце ласково коснулось закрытых век. Ему хотелось забыть обо всем. И о том, что сейчас на него смотрят со всех сторон ненавидящие, проклинающие, жаждущие его смерти, – тоже.

А собралось их немало. Вся поляна была полна лесного народа. Посмотреть на Демиурга пришли молчаливые воины Народа и вечно недовольные гномы, величественные сородичи Теленна Гвада со своими рослыми пышнотелыми супругами, разного рода тролли, гоблины и вовсе уж невразумительные существа вроде Болотного Морока или старика Шамотта. Добрался, несмотря на большое расстояние, даже один из валунов Серебряного Леса.

Напротив помоста установили большое кресло и усадили в это кресло героя – Хелота из Лангедока.

Странствующий рыцарь был мрачнее тучи. Его выводила из себя роль спасителя, которую навязали ему в мире Аррой. Лучше уж быть одним из многих, лучше быть простым разбойником из Шервудского леса, чем героем, вызывающим лишь страх и преклонение. Несколько секунд Морган Мэган и Хелот смотрели друг другу в глаза – одинаково приневоленные, одинаково вознесенные над толпой. И в этот миг Хелот до конца понял, что он с Морганом одного племени, одного рода – дакини, чужие в мире Аррой. И никого ближе не было у Хелота в то мгновение. Словно они с Морганом вышли из лона одной матери. И ему захотелось встать, взять Моргана за руку и увести прочь – туда, где их накормят мясом браконьерски убитого оленя, дадут лук и стрелы. Но Хелот не двинулся с места, и Морган Мэган отвел глаза.

Вперед выступил Теленн Гвад и звучно произнес:

– Суд над Морганом Мэганом, военным, религиозным и прочих достоинств преступником! Состав обвинения: попытка эсхатологии.

(Последнее слово далось барону не без труда, но он героически справился и с ним.)

– Каждый может выступить здесь и сказать свое слово обвинения против преступного Демиурга, – продолжал барон, – как от себя, так и от имени своего народа. И когда выскажутся все и иссякнет поток речей, мы будем знать, как поступить нам с негодяем.

Стало тихо. Никто не решался заговорить первым, хотя на душе накипело почти у всех и каждый хотел бы видеть Моргана если не мертвым, то во всяком случае обезвреженным. Большинство при этом полагало, что эти два понятия суть одно и то же: живой Морган не может не быть вредоносным.

Лаймерик Окраина окинул взглядом мнущихся в нерешительности троллей, дернул плечом и громко сказал:

– Я хочу выступить с обвинением против Моргана Мэгана. – И когда все взоры обратились в сторону маленького вождя, он расправил плечи и стал как будто выше ростом. – Морган, ты унизил меня, ты сделал меня рабом, ты отнял у меня оружие и разлучил с моим народом. Ты ополчился на меня лишь потому, что я никогда не боялся тебя. И сейчас я говорю перед лицом мира Аррой, который слушает нас: да будешь ты уничтожен!

Он перевел дыхание и бестрепетно встретил мрачный взгляд Демиурга.

И тут словно прорвало плотину – потоком понеслись обвинения, и вздорные, и серьезные, и мелочные, и по существу. Каждый спешил высказаться, перекрикивая и перебивая другого.

– Он предал мою веру! – сказал Болотный Морок.

– Он осквернил воды Адунн! – кричал тролль, до самых желтых глаз-щелок заросший зеленой шерстью.

– Он создал нас уродливыми! – орали Алонд и Тифлон, племянники трухлявого Шамотта.

– Он забыл наделить моего друга Форайрэ умом! – верещал громче других Лоэгайрэ. – Каково жить бедному троллю дураком – об этом Морган не подумал! И еще: зачем он сотворил изумрудную копь возле самой пещеры Англая Алчное Сердце? Чтобы потешиться над горем Лоэгайрэ, уж конечно! У! – Гном погрозил Демиургу маленьким кулачком.

– Он истоптал мох!

– Убить Харрыы… Убить Варрахх…

– Он срубил деревья в Серебряном Лесу!

– Он наблевал в источник мудрости! Хорошо, что я успел забрать оттуда свой глаз!

– И вообще, как он посмел привести сюда этих убийц из чужого мира?

Морган прикрыл глаза и откинул назад голову. Он давно уже перестал слушать. Исход был предопределен, и Морган знал это еще задолго до начала судилища. И если у кого-то из собравшихся имелись сомнения по части бессмертия создателя, то сам Морган этих сомнений не разделял: если ему перережут горло, он умрет, как любой другой человек.

Сейчас бродячему магу хотелось одного: чтобы все закончилось как можно скорее. А они все кричали и кричали.

– Он заколдовал моего друга!

– Он уничтожил Силы Радуги и оставил Народ без ясновидящей!

– Он лишил меня памяти!

– Он отобрал у меня золото!

– Он не дал мне обещанного!

– Он убил моих родственников!

– Он наполнил Аррой ненавистью!

Не скоро еще выдохлись обвинители. Но все же настал момент, когда они замолчали. Надлежало провозгласить приговор, который был ясен любому. Но Хелот медлил. Постепенно все глаза обратились на Героя, ибо никому, кроме спасителя мира Аррой, не хотели они доверить право решить судьбу их Демиурга. Ответственности ли они боялись, предвзятости ли своей не доверяли сотворенные Морганом – кто ведает. Хелот не думал об этом, когда поднялся со своего кресла, сутулясь, словно груз решения давил ему на плечи. Морган даже не шевельнулся, равнодушный к происходящему. Собственно, этого он и добивался, ибо уничтожение дела рук и души своей приравнивал к самоубийству.

Хелот, стоя на помосте, медленно обвел глазами толпу и внезапно поразился тому, как это пестрое сборище диковинных созданий – облик большинства лишь отдаленно носил черты человекообразности – похоже на ноттингамскую толпу.

В ожидании приговора Моргану они топтались, чесались, поднимались на цыпочки и вытягивали шеи, скалили зубы, ковырялись в ухе, грызли ногти.

– Провозгласи же наше решение, Хелот из Лангедока! – не выдержал наконец кто-то, и толпа взревела:

– Смерть! Смерть Моргану!

Хелот поднял руку, и они стихли. Желтые и красные, зеленые и черные, круглые и узкие – все глаза впились в героя. Где-то в этой толпе замер Тэм Гили. Каким величественным кажется ему сейчас Хелот, какую гордость испытывает мальчишка – еще бы, служить такому господину!

– Прежде чем осудить Моргана на смерть, как вы того требуете, – громко проговорил Хелот, – я хочу знать, не будет ли произнесено хотя бы одно слово в его защиту?

– Не может быть такого слова! – горячо ответил Теленн Гвад. – Неисчислимы беды, которые принес нам Морган Мэган.

– И все же я спрашиваю: неужели никто не вступится за него?

– Морган – преступник, – возразил барон. – Он должен понести наказание.

– Уж не защищаешь ли ты его, Хелот? – выкрикнули из толпы пронзительным голосом.

Хелот поглядел в ту сторону, но обладатель пронзительного голоса уже скрылся за спинами других.

– Почему бы и нет? – ответил Хелот.

– Среди тех, кто жил бы в мире Аррой и считал его родным, не найдется ни одного защитника, – убежденно сказал барон.

– А если ты неправ, Теленн Гвад?

– Что ж, – барон пожал плечами, – Морган будет прощен, если я ошибаюсь.

Хелот сжался, как пружина.

– Слушайте все! – крикнул он. – Если хотя бы один голос прозвучит в оправдание Моргана, жизнь будет оставлена ему. Кто-нибудь желает выступить?

Ответом была гробовая тишина, которую затем прорезал вопль Лоэгайрэ:

– Да кто же захочет спасать его, супостата? Среди нас нет предателей!

И снова толпа взорвалась. Взметались кулаки, мелькали широко раскрытые пасти, брызгала слюна. Хелот взглянул на богиню Боанн, но она отвернулась, опираясь на руки преданных троллей. Алькасар ответил на взгляд Хелота угрюмым пожатием плеч, а Дианора покачала головой. Один за другим отрекались от бродячего мага Иллуги и Имлах, Отон и младшие вожди народа, Хроальмунд Зеленый и Длинная Ветка…

– Неужели никто? – совсем тихо спросил Хелот, зная, что его не слышат.

Толпа пришла в движение. Приглядевшись, Хелот разобрал, что вперед кто-то энергично проталкивается. Наконец он увидел белую лохматую спину и бугорки еще не выросших крыльев на лопатках. Лохмор оттолкнул Форайрэ и выбрался, отряхиваясь, на свободное пространство между двух помостов.

– Лохмор! – взвизгнул Лоэгайрэ. – Ты что, ума лишился?

Дракон не обратил на этот выкрик никакого внимания, равно как и на вопли Алонда с Тифлоном:

– Он и тебя изуродовал, как нас!

Задрав головы к помосту, где стоял связанный Морган, дракон пристально посмотрел на Демиурга. И Морган, удивленный, открыл глаза.

– Ты хочешь сказать слово в мою защиту? – спросил он.

Вместо ответа дракон неуклюже вскарабкался на помост и сел у ног Моргана.

– Он меня создал, – сказал Лохмор и выпустил на толпу две струи веселого оранжевого пламени, которые лизнули воздух и погасли, никому не причинив вреда.