Ложь короля Берри Стив

Пять миллионов фунтов. Сумма, предложенная «Обществом Дедала» просто за то, чтобы выйти из игры. Может, в самом деле взять? Все равно ощущение такое, что все обречено на неудачу. Почему не поиметь хоть что-то, оставляющее приятный осадок?

Особенно после недавно полученного СМС-сообщения.

«Один птенец у нас. Но Данн упорхнул».

Обалдуи. Как они, взрослые мужики, умудрились упустить пятнадцатилетнего шпанца? Инструкция была проста: взять Малоуна, его сына и Данна по дороге из Хитроу и доставить на точку возле Маленькой Венеции. Там Малоуна вывести из строя, а его сына и Данна транспортировать в другое место. Очевидно, все так и произошло, кроме самого важного.

Загнать в угол Иэна Данна.

Еще одно СМС:

«Интересное видео с точки. Рекомендуем».

Домик в Маленькой Венеции был снабжен системой аудио- и видеонаблюдения. Так что выход на скрытую камеру занял у Антрима не больше пяти секунд. На смартфоне выпрыгнула живая картинка, на которой Малоун деловито рассовывал по сумкам шмотьё.

А рядом у стеночки стоял Иэн Данн. И молча наблюдал.

Блейк Антрим поднес смартфон к самым глазам.

Вот это идея.

Из домика Малоун с Данном вышли вместе.

Вчера у Антрима сложился план действий – достаточно умный и действенный. Но сейчас в мозгу сверкнула другая схема, которая его просто десятикратно увеличила. Вполне тянущая на пять миллионов. Бонусом.

Но вначале надо кое-что провентилировать. Так, срочно СМС своим олухам.

«Телефон срисовали?»

Он велел им удостовериться, активирована ли в телефоне Малоуна функция навигатора; это помимо того, чтобы обзавестись его номерком.

Ответ последовал незамедлительно: «А то».

Малоун с Иэном вышли из такси. Таксист – молодчага – согласился взять американские доллары (за услугу еще двадцатка сверху).

Тайник у Иэна находился где-то за парой георгианских зданий в части города, именуемой Холборн. Микрорайон с видом на парк, окаймленный узкой, в одну полосу, бетонкой. Куда ни глянь, всюду торчат кирпичные многоэтажки всех мастей. Судя по именным табличкам, здесь во множестве окопались юристы, которые, как известно, уже давно обжили эту часть Лондона. Район обустроенный: магазинчики, внутренние дворы, переходы. А ну-ка вспомните, какие слова вложил Шекспир в уста Ричарда III?

Милорд Илийский, в Холборне у вас Я видел раз чудесную клубнику[6].

Клубничные поляны здесь канули в Лету, а старый рынок переродился в алмазную биржу. Напоминанием о Средневековье остался лишь освещенный фонарями парк через улицу: волнистый обихоженный ландшафт с вкраплениями голых в эту пору платанов.

Было уже около девяти вечера, но на тротуарах по-прежнему царило оживление. При виде малыша, которого мать понукала не мешкать, отчего-то вспомнилось про Пэм. Она всегда была женщиной расчетливой, разборчивой в словах, скуповатой на эмоции. Мысль о том, как она из ничего, моментально раздула целую историю с Гэри, вызывала негодование. Да, понятно, ей сложно было долгое время уживаться с чувством вины. Но неужели не ясно, с ее-то опытностью, что в глубинах людской памяти за дверями таятся скелеты и двери те лучше не трогать? Полгода назад, обрушив на него новость, что сын ему не родной, свое поведение Пэм объяснила жаждой справедливости.

С каких это пор?

Во-первых, эту свою тайну она хранила вот уже сколько лет. Спрашивается: почему не сберегла ее насовсем? Ни он, ни Гэри ни о чем бы не прознали; никому бы и в голову не пришло.

Отчего вдруг такая внезапная тяга к правде?

Как-то раз давно, еще будучи глупым флотским лейтенантом, он свою жену в сердцах ударил. После этого они ходили на назначенные консультации к психологу, страсти улеглись, и Малоун полагал, что его искреннее раскаяние возымело действие. Спустя десять лет, когда Пэм ушла, он убедился, что их браку уцелеть было не суждено.

Надломленное доверие – доверие потерянное.

Эта прочитанная где-то мысль была неоспорима.

Ну а как быть со связью отца и сына, которая теперь, во всяком случае отчасти, из прямой сделалась опосредованной? Конец очередной иллюзии?

В кармане Коттон нащупал телефон: хоть бы позвонил. О сути своего недавнего разговора с Девейном он Иэну не сказал. Разумеется, отдавать паренька этим людям Малоун не собирался.

Но и флэшка тоже нужна.

Сумки, свою и Гэри, он нес повесив на плечи. Вслед за Иэном Малоун темным проулком прошел в укромный внутренний двор, где со всех четырех сторон тянулись кирпичные стены. Света от нескольких горящих окон хватало на то, чтобы сбоку в одном из углов можно было разглядеть небольшое каменное сооружение. Малоун знал, что это. Один из старых лондонских колодцев. Многие из районов города именовались по источникам воды, снабжавшим некогда местных жителей. Кэмбер-уэлл[7]. Клеркс. Сен-Клементс. Сэдлерс. А еще были святые источники, священные целительные ключи с заповедных кельтских времен. Вода из них давно ушла, святые ключи почти все пересохли, а названия, гляди-ка, не забылись.

Малоун подошел и перегнулся через каменную стенку по пояс высотой.

– Там ничего нет, – сказал Иэн. – Цементом залито на метр, если не больше.

– А твой тайник где?

– А вон.

Парень приблизился к подобию решетки в одной из кирпичных стен.

– Это вентиляция, в подвал ведет. Держалась всегда на соплях.

На глазах у Малоуна Иэн качнул решетку вверх и потянулся внутрь. Наружу его рука вынырнула с еще одним пластиковым пакетом, на котором значился логотип «Селфриджес».

– Там над решеткой карниз, типа полки. Я сам, когда нашел, удивился.

Находчивости этого проныры приходилось лишь дивиться.

– Пойдем обратно на улицу, там света больше.

Они вышли со двора и под одним из фонарей нашли скамейку. Иэн вытряхнул и бережно перебрал содержимое пакета: пара перочинных ножей, какая-то бижутерия, трое наручных часов, купюра в двадцать фунтов и флэшка на тридцать два гига. Места навалом.

– Это она? – спросил Малоун.

Иэн кивнул:

– Я когда руку на нее положил, то сначала подумал: зажигалка или карманный плеер.

Коттон подхватил флэшку, подкинул на ладони.

– А теперь что делать? – полюбопытствовал Иэн.

– Теперь? Теперь бы неплохо подстраховаться. И отыскать компьютер, в который ее воткнуть. Глянуть, что на ней…

Гэри лежал на тахте. Его похититель все так же похрустывал печеньем. С момента их приезда прошло с полчаса. Связанные за спиной руки начинали неметь, лицо под шерстяным колпаком взмокло, сырой от пота была и рубаха. Свое растущее напряжение Гэри пытался успокоить мыслью, что если б эти люди намеревались его пытать, они бы к этому уже приступили. Так что, видимо, он нужен им целый и невредимый.

Но как долго?

Внезапно где-то стукнуло, да так громко, что послышался треск. Как от дерева, крошащегося в щепки.

– Какого… – послышался вблизи голос.

– Ствол на пол! – рявкнул чей-то голос. – Ну!

На ковер или половик упало что-то твердое.

– На пол! Руки на видное место!

– Тут с ним еще один, – послышался еще один голос, в некотором отдалении.

Шаги, а затем:

– Ты тоже сюда ложись, рядом со своим корешем.

Акцент у обоих не британский. Эти парни явно американцы.

Шерстяной чехол с головы Гэри сдернули, освободили руки. Потирая запястья, он ошалело озирался, щурясь на кажущийся нестерпимо ярким свет. Кое-как наконец сосредоточившись, он разглядел старый истершийся ковер, грязные стены и пару одинаковых стульев по обеим сторонам тахты. Входная дверь висела, сорванная с шарниров. Девейн с Норсом лежали на полу лицами вниз. В комнате находились трое вооруженных людей. Двое из них стояли, наведя на похитителей Гэри оружие.

Третий сидел рядом на тахте.

По телу разливалось блаженное облегчение.

– Ты в порядке? – спросил сидящий.

Гэри кивнул.

Сидящий (судя по всему, он был у них за старшего) по возрасту был примерно как папа, только с заметной лысиной и округлостью живота над поясным ремнем. Был он в темном плаще, рубахе с воротником на пуговках и темных брюках. Светло-серые глаза смотрели с участливой тревогой.

– Я в порядке, – произнес Гэри. – Спасибо, что нашли.

Человек показался ему смутно знакомым.

Это лицо он определенно где-то видел.

– Мы с вами не встречались дома, в Атланте?

– Точно, – ответил человек улыбчиво. – Нас познакомила твоя мама. Летом, я как раз приезжал туда по делам.

Гэри вспомнился тот день – в шопинг-молле, рядом с кафетерием. Они остановились купить что-то из одежды. Этот человек тогда окликнул, подошел, и они болтали с мамой, пока Гэри присматривал нужную вещь. Разговор был дружески-непринужденным. Когда они ушли, она сказала, что это старый знакомый, с которым они давно не виделись.

И вот он снова. Надо же, в таком месте.

Гэри попытался вспомнить имя.

Человек протянул для пожатия руку:

– Блейк Антрим.

Оксфорд

Голова у Кэтлин шла кругом. Вообще за свою служебную практику она повидала немало. Наркодилеров, всадивших в нее из «узи» и «калаша» четырнадцать (баллистики потом подсчитали) пуль. Номер отеля в Тенерифе, изрешеченный педофилом, не пожелавшим без боя вернуться в Англию. Стремительное погружение в спикировавшей с моста машине. Но того, что произошло с нею за последнее время, в ее практике определенно еще не было. Женщина, застреленная снайпером. Сама Кэтлин, парализованная тазером. А тут еще и некий хранитель королевских секретов, пригрозивший ей расправой и затем бесследно исчезнувший…

Она стояла одна на темном дворе.

В кармане пальто зажужжал сотовый.

Она ответила.

– Вы уже закончили с профессором Пазан?

Это был Томас Мэтьюз.

– Она мертва.

– Что такое? Объяснитесь.

Кэтлин объяснилась.

– Я здесь, в Оксфорде. Я планировал встретиться с вами после вашего разговора. Жду вас сейчас в Куинс-колледже.

Она пошла пешком (пройти надо было несколько кварталов) по изгибу элегантной Хай-стрит, известной просто как Хай. Многие из оксфордских колледжей выходили на оживленную магистраль, идущую от центра города к реке Черуэлл. Шел уже десятый час, но активная жизнь вокруг продолжалась. Был конец уик-энда: машины и переполненные автобусы, пыхая бензиновыми выхлопами, высаживали и подбирали все новые партии пассажиров из города и обратно. Нервы у Кэтлин были взвинчены, но она мысленно велела себе успокоиться. Если на то пошло, единственной альтернативой сейчас было бы сидеть дома и ждать, когда турнут с работы. Тоже радость не ахти.

Кэтлин вспомнила ногу на своем лице. В чем был смысл: указать ей на ее место? Если так, то шаг крайне неправильный. Если их пути снова сойдутся, этому типу несдобровать. Она ему все припомнит.

Куинс-колледж – «Колледж королевы» – считался одним из самых древних. Он был основан еще в четырнадцатом столетии и назван как бы в противовес своему двойнику, уже существующему Кингс-колледжу, или «Колледжу короля», в надежде, что будущие коронованные властительницы возьмут его под свою опеку. Изначальное скопление средневековых домов вокруг давно исчезло, безжалостной волею времени и недостаточного финансирования. Стоять остался лишь шедевр в стиле барокко, немного не к месту среди преимущественно готического великолепия, в компании со стоящей под куполом статуей королевы Каролины, супруги Георга II. Почему-то считалось, что колледж назван в честь нее, хотя на самом деле он носил имя своей куда более ранней благодетельницы – Филиппы, жены Эдуарда III.

В передний двор Кэтлин прошла через сторожевой флигель, откуда стелилась дорожка в обрамлении жухлой зимней травы. Слева и справа тянулись освещенные аркады с арочными проходами; ноздреватые каменные рустики навевали сходство с горными монастырскими обителями.

Мэтьюза она заметила справа на том конце и двинулась ему навстречу. У него по-прежнему был вид чопорного дипломата в отутюженном костюме и с тростью. В ярком свете взгляд улавливал кое-что из того, что раньше ускользало от внимания. А именно мясистые бледнотные брыли.

– Возвращаться сюда для меня большое удовольствие, – сказал он. – У Куинс-колледжа очень впечатляющий вид, в то время как Пембрук симпатичен в основном из-за талантливых людей.

Неуловимое движение тонких губ показывало, что он подтрунивает. И по-видимому, над собою. Что скорее всего происходит нечасто.

– Я и не знала, что вы из Пембрука.

– Степень получил сорок два года назад. С той поры здесь мало что изменилось. Вот что в этом городе особенно приятно. Во все времена он прежний.

Кэтлин хотелось знать о Еве Пазан.

– Безусловно, новость вы сообщили тревожную, – вздохнул Мэтьюз. – Похоже, я недооценивал и масштаб, и охват происходящего. Человек, что напал на вас в часовне, – с этой группой мы прежде уже сталкивались. Чуть раньше в Храмовной церкви они повстречали Блейка Антрима.

– О чем вы, по всей видимости, знали: ведь здесь я благодаря вашим стараниям.

– Да, это так. Но мы не знали, что они в курсе насчет вашей причастности. Замысел состоял в том, чтобы нам с вами незаметно наблюдать за Антримом. Это означает, что у меня проблема с безопасностью.

– Что это за группа?

– В прошлом они особых хлопот не доставляли. Обнаглели только накануне Второй мировой, когда от престола отрекся Эдуард VIII.

Каждому британцу досконально известна история о короле, влюбившемся в американскую разведенку.

– И что это за люди?

– Себя они именуют «Обществом Дедала». Нам стало известно, что оно возникло в начале семнадцатого века с легкой руки Роберта Сесила.

– Пазан мне о нем рассказывала. Он был приближенным и Елизаветы, и Якова I.

– Он обеспечил воцарение Якова – c соизволения Елизаветы, разумеется. Так что своим троном шотландец обязан Роберту Сесилу.

– Нам, видимо, надо организовать поиски профессора?

– Нет, мисс Ричардс, этого нам делать не следует. Этим уже занимаются специально подготовленные и, кстати, уже отряженные люди. А наша с вами задача – двигаться вперед. В нашем деле один в поле не воин.

Сказано это было со стальной ноткой категоричности; тон, от которого Кэтлин невольно тянуло на дерзость.

– А каких действий вы ждете от меня?

– Ситуацию сильно осложняет присутствие этого самого «Общества Дедала». Я настоятельно призываю вас проявить вашу смекалку.

«Ваше первое и последнее предупреждение: бросьте все это».

– Думаю, мне не мешает получить табельное оружие.

Мэтьюз сунул руку под пальто, вынул автоматический «офисерс» и протянул ей.

– Возьмите мое.

Кэтлин проверила магазин: полон ли.

– Не доверяете? – усмехнулся Мэтьюз.

– На данный момент, сэр Томас, я не знаю, что мне думать.

– Учитывая ваш послужной список, пережитое вами волнение можно охарактеризовать как умеренное.

Разговор начинал клониться не в ту сторону.

– Когда мне надо, сэр, я вынуждена делать то, что считаю нужным.

– Я распоряжался агентами с таким же, как у вас, темпераментом. Большинства из них или нет в живых, или они у меня в подчинении.

– На это задание я не напрашивалась.

– Совершенно верно. Вас выбрал я, а потому знал, на что шел. Так?

– Вроде того.

Мэтьюз кивнул:

– Надо отдать вам должное: у вас здоровые поведенческие реакции.

Кэтлин ждала от него разъяснений насчет того, что будет дальше.

– Насколько вы, я надеюсь, помните, – продолжил он, – в «Судебных иннах» я вел речь о двоих Генрихах и Екатерине Парр, а также о великом секрете, что переходил из уст в уста. О святилище или, возможно, о склепе, где Тюдоры прятали свои сокровища.

– То есть дело в том кладе?

В голосе Мэтьюза сквозило раздражение.

– Лишь отчасти, мисс Ричардс. И почему в вас столько скепсиса? То хранилище может содержать бездну информации. Нам известно, что в те времена они сообщались меж собою тайными ходами, которые все еще целы, как во многих зданиях Уайтхолла. О чем вы наверняка наслышаны.

Мэтьюз прав. Ходы действительно были: с дверями на коде. Попасть туда можно и сегодня. Кэтлин однажды и сама побывала в одном из тех туннелей.

– Такими же ходами пользовался и Генрих VIII, чтобы попасть в свой теннисный зал и на площадку для игры в кегли, расположенные в Уайтхолл-пэлас. По всей видимости, существовали и другие, для иных целей, созданные или найденные еще его отцом. Которые пять столетий оставались в тайне.

Что тоже вполне вероятно: Лондон испещрен туннелями, прорытыми в разные периоды истории; новые то и дело попадаются до сих пор.

– Екатерина Парр обязалась передать тот секрет малолетнему сыну Генриха, Эдуарду, но свидетельств, что эта женщина свое слово сдержала, нет. А через полтора года после кончины венценосца она и сама покинула этот мир. Напрашивается мысль, что секрет она все-таки выдала не Эдуарду, а кому-то другому.

– Кому? Сесилам?

– Исключено. Генрих VIII умер за пятнадцать лет до того, как Уильям Сесил дорос до того, чтобы советовать королеве, и за тридцать до того, как своего отца на этом поприще сменил его сын Роберт. Нет, Екатерина Парр выдала его кому-то другому. Не Сесилам.

– Откуда вы знаете?

– А вот вы просто представьте, что это так. Профессора Пазан попросили проинструктировать вас насчет тетради Роберта Сесила и различных вариантов. Ключ ко всему лежит в расшифровке той самой хроники. Богатство Тюдоров так и осталось ненайденным, нет даже его примерной описи. Его рыночная стоимость сегодня наверняка бы оценивалась во многие миллиарды фунтов.

– И на это наше сокровище положили глаз американцы?

– Мисс Ричардс, вы всегда вот так всё подвергаете сомнению? Неужели нельзя просто принять на веру, что существуют вопросы высочайшего национального приоритета? И безопасности. Быть в курсе насчет конкретики этих вопросов, извините, не вполне соотносится с тем, чего я от вас ожидаю. К вам у меня есть лишь некоторые вполне конкретные поручения. Вы можете просто делать то, что я прошу?

– Мне вот что любопытно. – Кэтлин строптиво качнула головой. – Защита от внешних угроз находится в ведении СРС[8]. Или скажем, почему данным вопросом занимается не МИ-5?[9] Если угроза внутренняя, то она должна находиться в разработке у них. В их юрисдикции. Им и карты в руки.

– Потому что от премьер-министра у меня другие указания.

– Вот уж не подумала бы, что премьер-министр способен нарушать закон.

– Н-да… А вы в самом деле нагловатая.

– Сэр Томас. Недавно, буквально только что, погибла женщина. Знающая, уважаемая. Можно сказать, коллега. Хотелось бы знать, из-за чего. А у вас, между прочим, такой вид, будто вам на это наплевать.

Мэтьюз глянул на нее сбоку, не поворачивая головы, по-ястребиному остро. Он явно не привык, чтобы ему прекословили.

– Если б мне не нужна была ваша помощь, я бы не мешкая связался с вашим начальством насчет освобождения вас от должности.

– Ах, как мне везет: быть столь ценной в данный момент…

– А еще в том, что ситуация изменилась. Антрим задействовал того американского агента-отставника – помните, я упоминал? Коттон Малоун. Отстраняясь от драки сам, он втягивает в переделку его. Необходимо, чтобы вы выяснили зачем. Как я уже говорил, расшифровка хроники Сесила жизненно важна для решения всего этого дела. Иначе Антриму, может статься, удастся овладеть ключом к ней, и тогда… Счет идет без преувеличения на часы. Скажите мне вот что. Как по-вашему: он способен углядеть и привлечь удачу, даже если она от него ускользает?

– Он не провидец, если я правильно поняла ваш вопрос. Но и болваном его не назовешь. Ставка у него в основном на обман и коварство.

– В точности моя оценка. Операция у него пошла наперекосяк. Он мечется. Начальство сверху давит, требует результат… По счастью, времени у него в обрез, а предмет поиска трудноуловим.

Мэтьюз поглядел на часы, затем окинул взглядом пространство двора. Улица, несмотря на поздний час, была по-прежнему людной; мимо колледжа туда-сюда сновали пешеходы.

– Необходимо, чтобы вы отбыли обратно в Лондон, – отчеканил он. – Незамедлительно.

– Профессор Пазан так и не рассказала мне всего, что я должна знать. Она как раз направлялась внутрь, чтобы вынести и показать мне те зашифрованные страницы. И тут…

– В холле ничего не нашли.

Вот как. Впрочем, стоит ли удивляться?

– Знаете, в этом уравнении столько неизвестных… Я так работать не привыкла.

– Да неужто? А в скольких вообще разведоперациях вам доводилось участвовать?

Опять придется перечить. Но куда деваться:

– Вообще расследований за мной сотни, если не тысячи. Самых разных. Да, с госбезопасностью они связаны не были, но везде на кону стояли общественное спокойствие, охрана собственности и человеческие жизни. Так что серьезность ситуации я понимаю полностью.

Мэтьюз оперся на свою трость, и Кэтлин в очередной раз обратила внимание на ее оригинальный набалдашник.

– Какая у вас тросточка необычная…

– А, это? – не без гордости сказал разведчик и, перехватив трость за середину, чуть приподнял, демонстрируя набалдашник. – Подарок самому себе, достаточно давний. Цельный шар слоновой кости, а на нем очертания континентов. И вот держу его в руке каждый день как напоминание: что ставится на карту и как ко всему этому причастны своими деяниями мы.

Намек понятен. Сказано принципиально: работай со мной.

– Поняла, сэр Томас. Вопросов больше нет. Еду обратно в Лондон.

– Впереди еще одно совещание. О времени я извещу. И отдельная просьба: будьте бдительны.

Поблизости от Холборна нашлось интернет-кафе. Первым делом Малоун внимательно изучил публику. В основном средний возраст; откровенно подозрительных вроде бы нет. У многих вид клерков; ну а кого еще можно ожидать по соседству с «Судебными иннами»? Заплатив по тарифу, Малоун занял место за компьютером. Залогинился. Иэн, всем видом выражая любопытство, сидел рядом; бежать никуда не пытался. Звонка на сотовый все не было, и Коттона уже стало охватывать беспокойство. К опасности он привык, но одно дело, когда рискуешь, скажем, по работе, и совсем иное, когда это связано с чем-то настолько личным и настолько важным. Немного утешало то, что для тех, кто сейчас удерживал Гэри, предметом торга выступал лишь Иэн.

Малоун вставил флэшку. Появились три файла.

По объему разные – первый небольшой, два других достаточно крупные.

Сначала кликнем по маленькому. Файл без всяких проблем открылся.

Елизавете было четырнадцать, когда умер ее отец Генрих VIII и королем стал ее сводный брат Эдуард VI. Вдова отца Екатерина Парр довольно скоро убедилась, что значит числиться бывшей женой монарха, которой отказано во всяком доступе к пасынку. Назначенный по завещанию Генриха регентский совет узурпировал всю полноту власти. А высокий пост протектора при малолетнем принце хитро присвоил себе Эдуард Сеймур, его дядя. Чтобы как-то утихомирить Парр, к ней в Челси послали гостить юную Елизавету, и та год с небольшим прожила в краснокирпичном особняке мачехи, выходящем окнами на Темзу.

В 1547 году там после долгого перерыва объявляется давний воздыхатель Екатерины Парр – Томас Сеймур, брат протектора и тоже дядя юного Эдуарда VI. В свое время вышло так, что Екатерина досталась не ему, а сиятельному Генриху, решившему сделать ее своей шестой по счету женой. Некто из современников дает Томасу следующее описание: «Отважен до безрассудства, в манерах изыскан, видом статен, голосом зычен, но более не выдающийся ничем». При этом он также отличался безудержным честолюбием, вероломством и изрядной долей самолюбования. Современным языком его можно было бы охарактеризовать как мошенника, обаянием и коварством понуждающего своих жертв делать то, что они по своей воле делать ни за что не стали бы.

Со свойственной ему страстью Томас добивается подобающего дяде короля титула герцога Сомерсетского; вместе с тем его жалуют еще и чином лорд-адмирала. Казалось бы, можно и успокоиться, но ему не давало покоя то, что брат у него, видите ли, протектор. И сэр Томас решил этот расклад изменить. Определенные выгоды ему сулило холостяцкое положение, и удачная женитьба могла многое в этом смысле изменить. В завещании Генриха VIII особым образом оговаривалось, что его дочери Мария и Елизавета могут выйти замуж только с согласия регентского совета. Томас пытался было получить разрешение сочетаться браком с той или с другой, но получил отказ. И тогда свое пламенное внимание он обратил к вдовствующей королеве.

В 1547 году Екатерине Парр было тридцать четыре года и она по-прежнему прекрасно выглядела. Когда-то у них с Сеймуром уже был роман, и теперь, когда Томас появился в Челси и взялся с новой силой за ней ухаживать, итог был, можно сказать, предрешен. По весне они вступили в тайный брак, без благословения юного короля, которое получили лишь спустя несколько месяцев.

И вот после этого стали происходить некие странности. Сеймур, Парр и юная Элизабет сообща проживали то в Челси, то в сельском Хэнуорте, то в лондонской резиденции Томаса Сеймур-плейс. Атмосфера была преисполнена легкости и веселья. Как вдруг в Челси Сеймур начал по утрам, спозаранку, наведываться в апартаменты Элизабет, якобы с пожеланиями доброго дня, а сам все норовил игриво погладить ее по бедрам. В целом такие вольности он позволял себе и с другими фрейлинами, но чтобы с принцессой… Если Элизабет была еще в постели, он норовил раздернуть занавески полога и забраться к ней на ложе. Присутствовавшие при этом дамы стыдливо сообщали, что принцессе неловко и она пытается отодвинуться от него подальше. Как-то утром он даже пытался ее поцеловать, но тут вмешалась камеристка принцессы, Кейт Эшли, и выставила его из опочивальни. Опасаясь таких визитов, Элизабет стала раньше вставать и одеваться. В конце концов леди Эшли открыто встала перед Сеймуром на защиту своей госпожи и устыдила его, но тот в своих скабрезных действиях нисколько не раскаялся. Екатерина Парр поначалу считала поступки мужа просто безобидной шалостью, но вскоре ее мнение изменилось. Беззастенчивый флирт с принцессой стал вызывать у нее негодование; она поняла, что Томас женился на ней лишь из-за того, что его попытки заполучить в жены Марию или Елизавету были отвергнуты советом. Для него она по сути была лишь третьим, запасным вариантом. Теперь же ее ненасытный супруг фактически в открытую пытался обихаживать Елизавету.

Позвольте спросить, с какой целью?

К январю 1548-го Парр вынашивала во чреве своего первенца от Сеймура. Ей было тридцать пять лет – в ту эпоху возраст для деторождения достаточно опасный. А в феврале 1548 года Парр нечаянно застигла Сеймура и Элизабет вдвоем, причем принцесса пребывала в объятиях ее мужа. Парр напустилась на свою камеристку леди Эшли – разговор, до наших дней так и не дошедший.

Итак, свой гнев вдовствующая королева обрушила на камеристку, обвиняя ее в нерадивости по отношению к своей молодой подопечной. На что леди Эшли дала понять, что сэр лорд-адмирал Сеймур лично приказал ей удалиться.

«Да неужто ты не понимаешь? – сохранилась из того разговора единственная фраза. – Уж кто, а ты, одна изо всех, должна это знать».

Дальше повисла неловкая пауза, дающая понять, что леди Эшли на самом деле все понимала, и понимала очень даже хорошо. Вдовствующую королеву интересовало, что и насколько глубоко знала эта прилежная во всех отношениях женщина. И теперь эта глубина была ясна».

Данный фрагмент текста приводится (разумеется, в изложении современным языком) в том виде, в каком он фигурирует в хронике Роберта Сесила. Шифр мне удалось разгадать, так что теперь эту хронику можно прочесть. Слова этого повествования подтверждают все, что мы подозревали. Екатерина Парр знала не только секрет, поведанный ей на смертном одре супругом, королем Генрихом VIII. Она знала и то, что произошло после. Чего самому Генриху узнать было уже не суждено. Ответом Парр на амурные подвиги Сеймура явилось то, что в апреле 1548 года Элизабет покинула их поместье. Больше принцесса и вдовствующая королева не увиделись: спустя пять месяцев Екатерины Парр не стало. Томас Сеймур на похороны жены даже не приехал. Вместо этого он незамедлительно помчался к принцессе Элизабет (без пяти минут Елизавете), чтобы с удвоенным пылом возобновить свои ухаживания за нею. Но из этого уже ничего не вышло.

Малоун отвел глаза от экрана. Иэн стоял рядом и тоже читал текст.

– Это вообще что? – спросил паренек.

– Хороший вопрос. Похоже, Фэрроу Керри проводил некое интересное историческое исследование.

– Это тот, что на «Оксфорд-Сёркус» под поезд попал?

Малоун кивнул.

– Это его заметки. Как бы отчет о проделанной работе.

Он снова перевел взгляд на экран.

Из хроники Роберта Сесила нам теперь известно, что Екатерина Парр отправила Елизавете письмо, доставленное в канун Рождества 1548 года, через четыре месяца после смерти вдовствующей королевы. По всей видимости, оно было написано перед тем, как Парр в сентябре 1548-го разродилась дочерью, и является красноречивым фрагментом переписки, которая, будучи помещенной в должный контекст, отвечает на многие вопросы. Текст я расшифровал и привел в соответствие современным языковым нормам.

«У меня не было иного выбора, кроме как услать Вас. Простите мне, дитя мое (да, я всегда Вас таковою считала – моим дитятею, хотя у нас и нет общей крови; но мы связаны кровью Вашего отца). Мой нынешний муж – человек, не смеющий зваться благородным, пекущийся лишь о себе. Вы, безусловно, видели это и сознаете то зло и опасность, кои он собою представляет. Чего он ищет, неведомо ему самому, и он был бы недостоин быть причастным вашей добродетели. Господь наделил Вас качествами поистине несравненными. Так взращивайте их в себе неустанно и не щадите сил на улучшение их, ибо верую: волею Отца небесного уготовано вам быть королевой Англии».

Эта выдержка непосредственно из хроники Сесила. Есть и другие, не менее интригующие ссылки. Каждая из них так или иначе подтверждает правдивость бытующей легенды…

Повествование продолжалось, сопровождаясь рабочими сносками, как будто Керри собирался позднее возвратиться и довести работу до конца. Малоун торопливо просмотрел их, попутно отметив несколько упоминаний о Хэтфилд-хаус, имении Роберта Сесила к северу от Лондона, а также о «Портрете с радугой» Елизаветы I, что там висит. Никаких упоминаний о какой бы то ни было легенде и открывшейся правде больше не было; лишь в конце указывалось, что единственный способ узнать все досконально – это поехать и увидеть своими глазами.

Второй файл, самый большой по объему, содержал сканы рукописной хроники: зелено-золотистые листы с тайнописью. Материал назывался «хроника-сесила-оригинал» – очевидно, то, что Керри удалось перевести. Никаких объяснений и ссылок здесь не было.

Последний файл не открывался – нужен был пароль.

Значит, судя по всему, файл самый важный.

– А как теперь раздобыть пароль? – поинтересовался Иэн.

– Спецы докопаются.