Ложь короля Берри Стив

– Да, сынок, знаю. Знаю, что все это непросто.

– Кто он, она мне не говорит. А я хочу знать. Она тебе и вправду никогда не рассказывала?

Малоун покачал головой.

– Сказала всего несколько месяцев назад, а имени так и не назвала. Если б я знал, сказал бы тебе…

Ставить этим подножку Пэм он не собирался, просто открывать правду наполовину уже не получалось. Особенно такую взрывоопасную.

– Когда мы отсюда уедем, – сказал Гэри, – я бы хотел знать, что было до моего рождения. Всё-превсё.

Просьба не из легких. Кому нравится проживать заново свои ошибки? Но благодаря той же Пэм иного выбора не было.

– Я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать.

– Хорошо, если бы и мама сделала то же самое.

– Не суди ее слишком строго. Она уже и так себя этим измучила.

Они стояли на улице, заполненной с обеих сторон припаркованными вдоль бордюра машинами. В двадцати метрах шумел транспортным потоком оживленный проспект.

– Ты как думаешь, Иэну что-нибудь угрожает? – спросил Гэри.

В его голосе чувствовалось беспокойство, которое Малоун вполне разделял.

– Боюсь, что да.

Антрим был доволен. Он все же добился, чтобы Малоун отправился за Иэном Данном. Для этого понадобилось лишь умело изобразить отчаяние по поводу того, что судьба всей операции висит на волоске. Правда, усердствовать особо не пришлось, поскольку так оно и было. Иное дело, что обычно своими проблемами он с незнакомцами не делится. Ну да ладно.

А вообще Антриму нужно было какое-то время побыть одному.

Ведь Малоуна он, честно говоря, выманил в Лондон из-за Гэри. Да-да, именно из-за него.

– Ты мне солгала, – сказал он колючим голосом.

Пэм молча и пристально на него смотрела. Она стояла за рабочим столом у себя в кабинете, на двенадцатом этаже офисного здания в центре Атланты. Два дня назад они случайно встретились в молле, а до этого не виделись и не разговаривали шестнадцать лет. Он уже тогда был оперативником ЦРУ, c местом службы в германском Висбадене. Пэм была женой флотского капитан-лейтенанта, состоящего юристом в американском контингенте НАТО. До этого у Антрима с нею был непродолжительный роман, конец которому положила Пэм.

– Никакой лжи с моей стороны не было, – ответила она. – Просто я ничего не говорила тебе.

– Этот мальчик от меня.

Антрим понял это сразу, едва только увидел Гэри Малоуна. Вылитый он сам в подростковом возрасте.

– Глаза у него мои. Такие же серые.

– Они серые и у моего бывшего мужа.

– Ну вот, снова ложь. Имя твоего бывшего мужа мне известно. Я слышал его на протяжении нашего знакомства множество раз. Знаю, что он был неплохим агентом. А вчера я поднял его личное дело. У него глаза зеленые. А у тебя – голубые.

– Ты бредишь. У тебя сдвиг по фазе.

– Если так, отчего же ты дрожишь?

Чтобы ее вычислить, ему потребовалось немного порыться в справочнике адвокатских контор Джорджии. Разговор в молле у них вышел недолгим и непринужденным. Пэм упомянула, что работает теперь адвокатом, так что найти ее оказалось несложно. Антрим появился без предупреждения, чтобы застать ее врасплох. Вначале она через секретаршу сказалась занятой, но когда он заявил на всю приемную, что в таком случае «заскочит к ней домой», его провели к ней в кабинет.

– Ты жалкий никчемный выродок, упивающийся тем, что отягчаешь жизнь женщинам.

Расставание у них произошло не сказать чтобы гладко. И тому были причины. Пэм отвергла его внезапно, без какого-либо предупреждения или явной провокации с его стороны. А это уязвляло. Действовало на самолюбие. Он ведь и в самом деле был к ней неравнодушен. В общем и целом. Надо сказать, что завязывать отношения с женщинами, несчастными в браке, ему нравилось больше всего. Всегда. Они отличались такой признательностью, отдавали себя с такой полнотой… Надо было единственно делать вид, что у тебя к ним чувство. Такой же вот была и Пэм. Убежденная, что муж ей неверен, она жаждала сатисфакции и отдалась Антриму с эдакой мстительной легкостью. А потом в их отношениях что-то не задалось.

– Ты – моя огромная ошибка, – сказала она. – Которую я предпочитаю забыть.

– Но не можешь. Каждый день у тебя перед глазами ее живое напоминание. Не так ли?

Судя по ее вспыхнувшим глазам, догадка была правильной.

– Это единственное, что мучает меня, когда я его вижу, – за что себя презираю. Прости меня, господи…

– Ну-ну. Совсем необязательно так себя корить. Тем более что он наш сын.

Ее глаза полыхнули еще ярче:

– Не говори так. Не смей. Он не наш сын – он мой.

– А как твой бывший муженек? Он-то, наверное, насчет этого и не в курсе? Готов поспорить, что нет.

Молчание.

– Может, мне ему об этом сказать? А что, я могу…

Опять молчание.

– Очевидно, это для тебя больная тема, – сказал он весело, с хохотком. – Могу понять. Видеть меня в том молле для тебя, видимо, было большим потрясением.

– Я надеялась, что тебя больше нет. Что ты сгинул со свету.

– Да брось ты, Пэм. Если вдуматься, то ведь не было ничего серьезного.

– Ты сломал мне ребра.

– А ты разбила мне сердце. Вот так взять и сказать: убирайся, и чтоб больше тебя здесь не было… И это после всех страстных отношений… Ну не могла же ты всерьез предположить, что я вот так возьму и уйду.

– Вон из моего кабинета.

– А ты потом вскоре спохватилась, что беременна?

– Не твое дело.

– Нет, серьезно: ты об этом знала, когда пошла на разрыв?

– Мне… надо было… тогда же прервать ту беременность, – не сразу, после тягостной паузы произнесла она.

– Да перестань. Ты, и чтобы избавилась от ребенка? Тогда это не ты.

– Глумливая тварь… Ты понятия не имеешь, кто я. Понял меня? Все эти годы я смотрю на этого мальчика, которого обожаю, и вижу тебя. И каждый, каждый свой день мне приходится терпеть эту муку. Я была в шаге от того, чтоб прервать ту беременность. В метре, в дюйме. Но все-таки я выносила своего ребенка и солгала своему мужу, сказав, что он от него. Ты можешь хотя бы представить себе, каково со всем этим жить?

– Ну так скажи, буду знать, – пожал он плечами.

– Пошел. Вон.

– Ухожу, ухожу. Но на твоем месте я бы раскрыл правду и твоему бывшему мужу, и сыну. Потому что теперь, когда я все знаю, ты меня еще увидишь.

И сказал он это вполне серьезно.

Антрим незамедлительно нанял частного детектива, чтобы тот следил и за Пэм, и за Гэри. Это удовольствие обходилось в пару тысяч ежемесячно, но окупало каждый затраченный цент: Блейк теперь знал все их перемещения, желания и чаяния. В отношении закона он был не особо щепетилен и поставил на прослушку даже домашний телефон Пэм. Что ни день, Антриму электронным письмом приходила запись входящих и исходящих звонков. Так он узнал: Коттону Малоуну известно, что Гэри – не его биологический сын. Тот разговор между ними был достаточно накаленным: Пэм сообщила, что мальчик очень расстроен и хочет осенние каникулы провести у Малоуна в Дании. А что еще лучше, ни тот, ни другой из них не знал, кто такой Блейк Антрим на самом деле. Оба, стараниями Пэм, пребывали в неведении.

Не женщина, а золото.

Свою угрозу выйти на Малоуна или Гэри он, понятное дело, не исполнил. Ни то, ни другое не годилось. Вместо этого он соблюдал спокойствие и, как подобает разведчику, собирал информацию, на основе которой можно будет принять разумные решения. Первоначально он намеревался примерно на следующей неделе выйти на Гэри в Копенгагене.

Но неожиданное появление Иэнна Данна этот замысел кардинально изменило.

Выйти на контакт здесь, в Лондоне, гораздо уместней.

И тогда Антрим приказал переправить задержанного Данна из Флориды в Джорджию, а сам параллельно проинформировал Лэнгли, что в Атланте (вот ведь кстати) находится Малоун и как раз собирается обратно в Европу. Так что, как насчет дружеской услуги между агентствами? Агент – пускай и бывший – «Магеллан Биллет», который поможет ЦРУ. Всего-то делов: побыть бэбиситтером. Зато есть гарантия, что Данна доставят на родину в целости и сохранности.

И все великолепно сработало.

Спасибо всеобщему ажиотажу, вызванному планами шотландского правительства.

Во время освобождения он присматривался к Гэри вблизи, отмечая про себя аккуратный, с узкой переносицей нос, длинный подбородок, высокие брови, а главное, серые глаза. Теперь Гэри находился в его распоряжении. Пэм на горизонте, слава богу, не было. Коттон об их связи понятия не имел и, судя по брошенной возле кафе фразе, вряд ли собирался контактировать со своей бывшей женой. Оставалось единственное – не допустить, чтобы Гэри позвонил в Джорджию.

Что было несложно.

Критическими были несколько предстоящих часов.

Оставалось лишь соблюдать осмотрительность.

Что тоже не проблема.

Он же профи. А кто же еще!

23.02

Бурление Пикадилли-сёркус Малоуну всегда нравилось – бойкое, яркое; само собой напрашивалось сравнение с Таймс-сквер. Хотя это средоточие пестрого шума существовало еще за долгие века до своего американского аналога. Пять дорог сходились к круглому пятачку и опоясывали постамент Эроса – статуи, сделавшейся неоспоримой достопримечательностью Лондона. В нескольких кварталах отсюда находился дворец Сент-Джеймс, одна из последних уцелевших резиденций Тюдоров. Начитавшись о Екатерине Парр и Елизавете I, Малоун теперь невольно размышлял о доме Тюдоров, повелевавшем Англией с 1485 по 1603 год. Вообще книг об этой династии он прочел немало, а у себя в копенгагенском «букинисте» держал о них целый раздельчик, неожиданно выяснив, что к этой теме проявляет интерес не он один. А теперь и вовсе стал свидетелем чего-то, не описанного ни в одной из этих книг.

Некоего секрета.

Настолько важного, что привлек к себе внимание ЦРУ.

Поток машин притормаживал у оживленного перекрестка, и Малоун пробирался между ними, направляясь в глубь квартала развлечений, что тянулся за пределы Пикадилли. Театры, кинозалы, рестораны и пабы располагались здесь в старинных зданиях, гудящих пятничным вечерним весельем. Деревянные фасады и зеркальные стекла словно отбрасывали тебя в другую эпоху. Малоун зигзагами продвигался через людской поток, направляясь по адресу с навигатором мобильника.

«Мир старых книг» занимал строение, похожее на его собственный магазин – дом старой застройки, втиснутый между пабом с одной стороны и галантереей с другой. Темная передняя дверь – пятнистый дуб со стеклянным окошечком – открывалась надраенной прикосновениями медной ручкой. Интерьер тоже был похож: ряды деревянных полок от пола до потолка под грузом подержанных книг. Запах – это неподражаемое сочетание пыли, старой бумаги и дерева – напоминал все тот же Копенгаген. Взгляд привычно падал на торчащие с полок таблички, указывающие на различные издания и тематики (это привычное, хотя и тщетное стремление внести порядок в хаос). Несбыточная страсть к организации пространства – болезнь, свойственная, похоже, всем владельцам мало-мальски приличных книжных лавок.

За прилавком стояла женщина – небольшого роста, худенькая, с короткими серебристыми волосами. Сеточка морщин на ее лице с утонченными чертами была едва заметна. Голос у женщины был ровный (судя по всему, она его никогда не повышала), а чуть ли не каждое слово сопровождалось улыбкой – заметьте, не дежурной.

К своему делу она, похоже, относилась с подлинным рвением – даже такому, казалось бы, незначительному, как завертывание покупки, отсчитывание монеток сдачи – и неизменно благодарила покупателей и визитеров за оказанное магазину внимание.

– Вы, случайно, не мисс Мэри? – вежливо осведомился Малоун, когда она закончила расчет с очередным посетителем.

– Да, меня так многие называют.

– Это, видимо, ваш магазин?

– Мой, – кивнула она. – Я здесь уже давно.

На прилавке стопками громоздились книги – наверняка те, что она сейчас приобрела. Малоун тоже занимался этим изо дня в день – «покупал за центы, продавал за евро». Хорошо, что сейчас в Дании дела в его отсутствие ведут двое надежных работников. Ну да ладно: завтра, даст-то бог, выйдем на работу…

– Я смотрю, вы открыты допоздна.

– Представьте себе, – улыбнулась мисс Мэри. – Пятница-суббота у меня очень даже загруженные. Сейчас как раз заканчиваются спектакли в театрах, люди расходятся – кто выпить, кто перекусить на сон грядущий. По моим многолетним наблюдениям, многие из них не прочь прикупить и книгу, да не одну.

– У меня у самого свой книжный магазин. В Копенгагене.

– Значит, вы, наверное, Коттон Малоун.

Гэри украдкой посматривал, как Блейк Антрим дает указания своим агентам, решает всякие вопросы. Он еще никогда не встречал человека, который работал прямо-таки на ЦРУ. Одно дело смотреть про них передачи, фильмы, читать в книжках, но чтобы вот так, напрямую, – это, конечно, редкость. Отец когда-то тоже работал агентом в Министерстве юстиции, но Гэри до этих самых пор не мог даже и представить, в чем суть такой работы.

– Твой папа молодец, что нам помогает, – сказал ему Антрим. – Мы такую помощь ценим.

Гэри было лестно. А еще его разбирало любопытство:

– А у вас тут вообще… что?

– Наша задача – поиск и сбор. Чего-то крайне важного. Мы этим уже скоро год как занимаемся.

Они приехали на какой-то склад возле Темзы, который Антрим представил как их командный пункт. Сейчас они сидели в небольшом, скудно обставленном кабинете при входе на склад – тесный прямоугольник с окном, выходящим в подобие какого-то грота.

– А там что? – поинтересовался Гэри.

Антрим подвинулся ближе:

– А там – собранное нами. Куски большого, грандиозного пазла.

– Круто.

– Может, хочешь взглянуть?

Малоун улыбнулся:

– Я вижу, Иэн уже здесь.

– Он сказал, что вы можете прийти, и описал вас до тонкостей.

– Мне надо его видеть, причем срочно.

– Видеть срочно этого мальчика хотят многие. Особенно они зачастили сюда после смерти того человека в метро.

– Он с вами об этом говорил?

Мисс Мэри кивнула:

– Мы с Иэном всегда был близки, с того самого дня, как он сюда забрел.

– И получил возможность читать.

– Что верно, то верно, – улыбнулась она. – Его очаровывали решительно все книги, и я, как могла, поощряла его интерес.

– Чтобы он проводил ночи здесь, а не на улице? – чутко поинтересовался Малоун.

– Если Иэн и догадывался о моих истинных мотивах, он эту тему не обсуждал. А я ему говорила, что он мой ночной сторож, приглядывающий за магазином.

Мисс Мэри вызывала искреннюю симпатию: абсолютно практичная женщина, и вроде бы с добрым сердцем.

– Своих детей мне бог не дал, – сказала она, – а теперь об этом поздно и думать. Но так уж вышло, что в дар мне достался Иэн. Так что мы с ним много времени проводили вместе.

– Сейчас он в очень сложном положении.

– Это мне так или иначе известно. Но ему повезло.

– Интересно, в чем? – В голосе Малоуна мелькнуло невольное любопытство.

– В том, – с неожиданной твердостью взглянула мисс Мэри, – что он во второй раз оказался с человеком, которому можно доверять.

– Я и не знал, что мы с ним душевные друзья… Наоборот, на первых порах знакомство у нас вышло слегка натянутым.

– Вы, безусловно, понимаете: ту флэшку он прихватил в расчете на то, что вы за ней придете. Это у него такой способ показывать свое дружеское расположение. А теперь я и сама вижу, что выбор он сделал правильный. У вас вид человека, которому можно доверять.

– Я просто из тех, кто никак не может отказать в услуге.

– Иэн рассказал мне, что вы в свое время служили тайным агентом.

– Когда-то, – широко улыбнулся Малоун. – Покорный слуга американского правительства. А теперь вот, как и вы, продавец книг. В Копенгагене.

Черт возьми. Мелочь, а приятно.

– Это он мне тоже передал. Потому я и говорю: человек, которому можно доверять.

– А Иэна что, в самом деле ищут?

– С месяц назад по соседним магазинам начали наведываться с вопросами какие-то люди. Некоторые из владельцев, кто знает Иэна, указали им на меня. Я соврала, сказала, что не видела его. А спустя неделю Иэн бесследно исчез. И появился только сегодня. Я молилась, чтобы с ним все было в порядке.

– Как я уже говорил, он в беде. У него есть нечто, что хотят заполучить другие люди.

– Флэшку?

Играть в прятки было бессмысленно, и Малоун спросил напрямую:

– Вы ее открывали?

– Прочла те же два файла, что и вы.

В глазах мисс Мэри мелькнуло нечто, заставившее его спросить:

– Что это, по-вашему?

Антрим провел Гэри из кабинета на склад, залитый ярким светом ламп дневного света. На двух столах там громоздились старые книги, некоторые бережно упрятанные в пластиковые пакеты. На третьем столе стояли три «аймака», подсоединенные к роутеру и принтеру. Здесь до своего рокового дня работал Фэрроу Керри, занимаясь расшифровкой хроники Роберта Сесила – для непосвященного полной, недоступной для понимания абракадабры.

Хотя за истекшие сутки многое в голове Блейка Антрима кардинально изменилось. И не только потому, что зашифрованный текст стал вдруг понятен. А еще и потому, что Антриму оказались предложены пять миллионов фунтов; предложены просто за то, чтобы взять и, ни во что не вдаваясь, уйти. Отстраниться.

Внимание Гэри привлек кусок какой-то каменной плиты, лежащий отдельно на полу.

– А это что?

– Это? Наша находка в одном весьма интересном месте. Недалеко отсюда, возле дворца, который назывался Нонсатч.

– Какой-нибудь замок?

– Не совсем. Самого того дворца больше нет. Осталась только земля, где он стоял. Из всех своих чертогов Генрих VIII считал его самым великолепным. Просто волшебством. Он так его и назвал – Нонсатч, – потому что с ним ничто не могло сравниться. «None» и «such». То есть в буквальном смысле «нет такого». О том, как он выглядел, мы нынче знаем всего по трем дошедшим до нас акварелям.

– Что же с ним стало?

– Спустя века Карл II отдал его своей фаворитке, а та его продала – постепенно, по частям, в покрытие своих карточных долгов. В конце концов на его месте остались лишь кучи щебня. Эту плиту мы доставили с находящейся вблизи фермы, где она веками служила опорой моста.

Гэри наклонился и внимательно оглядел камень.

О существовании этой плиты упоминалось в той докладной записке ЦРУ из семидесятых.

На плите были выбиты какие-то значки.

Антрим, подступив ближе, пояснил:

– В основном это абстрактные символы, но есть среди них еще и буквы греческого и латинского алфавита, которые оказались ключом к шифру от тайны, насчитывающей свыше четырех столетий.

По лицу мальчика было видно, насколько он заинтригован. Хорошо, пусть. Антрим как раз хотел его впечатлить.

– Ух ты, – поднял восхищенно мерцающие глаза Гэри. – Типа затерянного клада?

– Что-то вроде. Хотя мы рассчитываем отыскать даже нечто большее.

– А что эти символы означают?

– Они – способ разгадать шифр, созданный несколько веков назад человеком по имени Роберт Сесил.

В семидесятые, когда те юристы-ирландцы впервые углубились в тайну, компьютеры были еще достаточно маломощные, а программы дешифровки и вовсе на примитивном уровне. Поэтому секреты плиты оставались нераскрыты. К счастью, современные технологии все это изменили.

Антрим внимательно наблюдал, как мальчик зачарованно водит пальцем по символам.

– А хочешь увидеть самое важное из того, что мы нашли?

Гэри быстро кивнул.

– Это вот здесь.

Малоун вместе с мисс Мэри шел мимо стеллажей.

Ее магазин был размером чуть меньше, чем у него.

Судя по всему, у нее была такая же любовь к изданиям в твердой обложке. Названия, что примечательно, повторялись не часто, что лишний раз свидетельствует, насколько она разборчива в покупке. Опасности истощить ассортимент как таковой не существует, поскольку люди любят выменивать книжки. В этом большой плюс для букиниста: постоянная циркуляция недорогого ассортимента.

Мисс Мэри завернула в исторический раздел и оглядела корешки.

– Боюсь, мне понадобится ваша помощь, – сказала она, указывая на одну из верхних полок.

Малоун был ростом под два метра, а она в лучшем случае ему по плечо.

– Весь как есть к вашим услугам.

– Вон там. Четвертая книга слева.

Малоун потянулся к красному томику высотой сантиметров двадцать, шириной десять, а толщиной не больше двух с половиной. Состояние хорошее. Судя по переплету и шрифту, издание конца XIX – начала XX века.

На обложке значилось:

«Знаменитые самозванцы».

И имя автора. Брэм Стокер.

Кэтлин припарковала машину. На обратном пути из Оксфорда она пришла к выводу, что ее держат за болванчика. Никакой Евы Пазан не было – во всяком случае, той, которая бы преподавала в колледже Линкольна. Может, Пазан приказали солгать. Но зачем? Они что, разве не все на одной стороне? Вон и Мэтьюз указал ей встретиться конкретно с женщиной-профессором. Если Пазан – обман, то в чем его суть? Кэтлин не поленилась перепроверить колледж Иисуса и выявила подлог. Теперь она возвратилась в Храмовную церковь. То, что здесь недавно произошло, тоже наводило на тревожные мысли.

Она снова поставила машину за стенами и в «Судебные инны» прошла через пустую будку привратника. Переулок Королевской скамьи блестел от дождя; ввиду позднего часа машин здесь не было.

Иногда Кэтлин сожалела, что не стала практикующим юристом. Ни отца, ни дедов на момент ее решения податься в АБОП уже не было в живых. Отец вообще помнился слабо (он умер, когда она была еще маленькой), но память о нем поддерживала мать. Так рьяно, что Кэтлин тоже решила избрать себе юридическое поприще. Пойти по его стопам. Само нахождение в «Судебных иннах», воспоминание о своих деньках здесь и в Оксфорде, безусловно, вызывало в душе привкус ностальгии. Если вдуматься, то в тридцать шесть вполне еще можно отточить свой профессиональный опыт и, чем черт не шутит, побороться за право зачисления в адвокатуру. Сначала стажировка, а затем… Дорога, разумеется, непростая, но ее, как известно, осилит идущий. А скоро это и вообще может стать для нее единственным вариантом. Карьера в АБОП считай что пошла ко дну, а короткое попадание в разведслужбу может закончиться, так и не начавшись. Не попадание, а попадалово.

Ох и наворочала она дел в своей жизни…

Но на огорчения времени нет.

Да, в сущности, и не было никогда.

Кэтлин знала, что завтра, в субботу, здесь не протолкнуться будет от туристов, пришедших побродить по заповедным Иннам, а заодно посетить и знаменитую Храмовную церковь, от первоначальной древней конструкции которой, надо сказать, мало что осталось. Еще столетия назад протестантские барристеры в своем стремлении стереть все свидетельства католицизма побелили интерьер и оштукатурили колонны (пуританская чистота, как снегом покрывшая собой все богатство старинного убранства). Так что взгляду нынешних посетителей представала в основном реконструкция XX века, со следами германских бомбардировок в годы Второй мировой.

Уже близилась полночь. В этот час церковь была заперта, темная и пустая. Зато светились огни в близстоящей резиденции главы колледжа, где проживал также ухаживающий за церковью смотритель, обслуживающий одновременно Мидл- и Иннер-Темпл.

Кэтлин подошла к центральной двери и постучала.

Дверь открыл темноволосый мужчина лет за сорок, представившийся смотрителем. Видеть полуночную гостью он явно не ожидал; пришлось предъявить удостоверение АБОП.

– В котором часу у вас обычно закрывается церковь? – задала с порога вопрос Кэтлин.

– Вы пришли в этот час, чтобы спросить меня об этом?

Кэтлин попробовала сблефовать:

– С учетом происшедшего сегодня здесь вам удивляться не следует.

И ее слова, очевидно, подействовали.

– Раз на раз не приходится, – ответил он. – Как правило, в четыре пополудни. Но бывает и в час, в зависимости от того, запланирована ли на этот день служба или какое-нибудь мероприятие.

– Как сегодня?

– А что сегодня? Церковь закрыли в четыре, согласно заявленной просьбе.

– И после этого там никого не было?

В его глазах мелькнуло что-то похожее на любопытство:

– Двери запер я лично.

– А их потом не отпирали снова?

– В смысле, было ли там какое-то мероприятие? – переспросил он.

– Да, именно. И гладко ли оно прошло?

Он кивнул.

– Двери снова отперли в шесть и заперли в десять. Из персонала, согласно просьбе, в церкви никто не присутствовал.

Думай. Импровизируй. Цепляйся за возможность.

– У нас тут некоторые… внутренние нюансы. Проблемки. Но не по вашей части. По нашей. И вот мы пытаемся отследить, отмотать события к исходной точке…

– Ах вон оно что… Мне-то сказали, что все прошло безукоризненно.

– Сказал кто – ваш начальник?

– Сам казначей.