Сошедшие с небес (сборник) Коллектив авторов
«Возможно, позже мне потребуется поговорить с тобой еще», — сказал я и повернулся уходить.
«Господин? Ты не знаешь, мне пришлют нового партнера? Для работы над Смертью?»
«Нет, — сказал я, — боюсь, не знаю».
В центре Серебряного Града был сад, место для увеселений и отдыха. Там у реки я нашел ангела Люцифера. Он просто стоял и глядел, как бежит вода.
«Люцифер?»
Он наклонил голову.
«Рагуэль. Ты уже что-то выяснил?»
«Не знаю. Может быть. Мне нужно задать тебе несколько вопросов. Ты не против?»
«Отнюдь».
«Как ты обнаружил тело?»
«Это был не я. Я увидел, что на улице стоит Фануэль. Вид у него был расстроенный. Я спросил, в чем дело, и он показал мне мертвого ангела. Тогда я полетел за тобой».
«Понятно».
Наклонившись, он опустил руку в холодную реку. Вода плескалась и перекатывалась у его пальцев.
«Это все?»
«Не совсем. Что ты делал в этой части Града?»
«Не понимаю, какое тебе до этого дело».
«Мне до всего есть дело, Люцифер. Что ты там делал?»
«Я… я гулял. Иногда я так поступаю. Просто гуляю и думаю. И пытаюсь понять». — Он пожал плечами.
«Ты гуляешь по краю Града?»
Мгновенная заминка, потом:
«Да».
«Это все, что я хотел узнать. Пока».
«С кем еще ты говорил?»
«С начальником Каразеля и с его партнером. Они оба полагают, что он сам убил себя. Положил конец собственной жизни».
«С кем еще ты собираешься говорить?»
Я поднял взгляд. Над нами высились башни Города Ангелов.
«Возможно, со всеми».
«Со всеми ангелами?»
«Если придется. Это мое Назначение. Я не успокоюсь, пока не пойму, что произошло, и пока Возмездие Имени не падет на того, кто за это в ответе. Но могу сказать тебе одно, что знаю наверняка».
«И что же это?»
Капли воды бриллиантами падали с прекрасных пальцев ангела Люцифера.
«Каразель себя не убивал».
«Откуда тебе это известно?»
«Я Возмездие. Если бы Каразель умер от своей руки, — объяснил я главе Небесного Воинства, — меня бы не призвали. Ведь так?»
Он не ответил. Я взмыл в свет вечного утра… У вас есть еще сигарета?
Я протянул ему красную с белым пачку.
— Благодарствую. Келья Зефкиэля была больше моей. Это было место не для ожидания, а для жизни, для работы, для бытия. Стены были уставлены полками с книгами, свитками и бумагами, а еще на них были разные изображения — картины. Я никогда раньше не видел картин. В середине комнаты стояло большое кресло, и в нем, откинув голову на спинку, сидел с закрытыми глазами Зефкиэль. Когда я приблизился, он открыл глаза. Они горели не ярче, чем у любого из ангелов, которых я встречал, но почему-то казалось, будто он видел больше, чем кто-либо до или после него. Было что-то особенное в том, как он смотрел. Не уверен, что смогу объяснить. А еще у него не было крыльев.
«Добро пожаловать, Рагуэль», — сказал он, его голос звучал устало.
«Ты Зефкиэль?» — Не знаю, почему я спросил. Ведь я и так знал, кто есть кто. Надо думать, это часть моего Предназначения. Узнавание. Я ведь знаю, кто вы.
«Он самый. Но ты как будто удивлен, Рагуэль? Верно, у меня нет крыльев, но, с другой стороны, мое Назначение не требует, чтобы я покидал эту келью. Я пребываю здесь и размышляю. Фануэль прилетает ко мне с докладами, приносит мне новые идеи, о которых спрашивает моего мнения. Он прилетает ко мне с проблемами, а я над ними думаю и временами приношу пользу, предлагая незначительные поправки. В этом мое Назначение. А твое — возмездие».
«Да».
«Ты пришел ко мне из-за смерти ангела Каразеля?»
«Да».
«Я его не убивал».
Когда он мне ответил, я понял, что он говорит истину.
«Тебе известно, кто это сделал?»
«Это ведь твое Назначение, правда? Обнаружить, кто убил беднягу, и обрушить на него Возмездие Имени».
«Да».
Он кивнул.
«Что ты хочешь знать?»
Я помедлил, размышляя над тем, что услышал до сих пор.
«Тебе известно, что Люцифер делал у края Града перед тем, как было обнаружено тело?»
Старый ангел поглядел на меня в упор.
«Могу выдвинуть догадку».
«Да?»
«Он ходил во Тьме».
Я кивнул. У меня в голове складывалась гипотеза. Нечто, что я почти мог ухватить. Я задал последний вопрос:
«Что ты можешь рассказать мне про Любовь?»
И он мне рассказал. Тогда я решил, будто понял все.
Я вернулся к тому месту, где лежало тело Каразеля. Останки унесли, кровь стерли, рассыпавшиеся перья собрали и уничтожили. На серебряном тротуаре не осталось ничего, указывавшего, что оно хоть когда-то тут было. Но я знал, где оно лежало. Я взмыл на крыльях, полетел вверх, пока не поднялся к самому верху башни Чертога Бытия. Там было окно, через которое я вошел.
Сараквель убирал в ящичек бескрылого человечка. На одной стороне ящичка стояло изображение небольшого бурого существа с восьмью ногами, на другой — белого цветка.
«Сараквель?» — окликнул я его.
«А? Ах, это ты. Привет. Погляди. Если бы ты умер, и тебя, скажем, закопали в ящике в землю, что ты бы предпочел, чтобы лежало поверх тебя? Вот этот паук или вот эта лилия?»
«Лилия, наверное».
«Да, и я так думаю. Но почему? Жаль… — Взяв себя рукой за подбородок, он уставился на две модели, для пробы сперва положил ящик одной стороной, потом — другой. — Так многое нужно сделать, Рагуэль. Так многое нужно сотворить правильно сейчас. Ведь потом уже ничего не изменишь. Вселенная будет только одна, нельзя будет исправлять и переиначивать, пока не получится, что нужно. Жаль, что я не понимаю, почему все это так для Него важно…»
«Ты знаешь, где келья Зефкиэля?» — спросил я.
«Да. То есть я никогда там не бывал, но знаю, где она».
«Хорошо. Отправляйся туда. Он будет тебя ждать. Встретимся у него».
Он покачал головой:
«У меня работа. Я не могу просто…»
Я позволил снизойти на меня Назначению и, поглядев на ангела сверху вниз, произнес:
«Ты будешь там. Отправляйся немедля».
Он промолчал, только, не спуская с меня глаз, попятился к окну, потом повернулся, взмахнул крыльями, и я остался один.
Подойдя к центральному колодцу Чертога, я прыгнул и стал падать, кувыркаясь сквозь модель вселенной: она сверкала вокруг меня, незнакомые краски и формы сочились и извивались, не имея ни значения, ни смысла.
Приближаясь ко дну, я забил крылами, замедляя спуск, и легко ступил на серебряный пол. Фануэль стоял между двух ангелов, каждый из которых пытался завладеть его вниманием.
«Мне все равно, насколько это будет эстетично, — объяснял он одному. — Нельзя поместить это в центр. Фоновая радиация не позволит ни одной форме жизни даже зародиться, и вообще вся система будет нестабильна».
Он повернулся к другому:
«Ладно, давай посмотрим. Гм. Выходит, это „зеленый“? Я не совсем так себе его представлял, но… М-м… Пусть побудет у меня. Я с тобой свяжусь».
Забрав у ангела лист, он решительно его сложил, потом повернулся ко мне.
«Да?» — Тон у него был резким и бесцеремонным, точно он отмахивался от праздного зеваки.
«Мне нужно с тобой поговорить».
«Да? Тогда поскорее. У меня много дел. Если это о смерти Каразеля, я рассказал тебе все, что знаю».
«Это связано со смертью Каразеля. Но сейчас я говорить с тобой не буду. Отправляйся в келью Зефкиэля, он тебя ждет. Мы встретимся там».
Он как будто хотел что-то сказать, но только кивнул и направился к двери.
Я уже повернулся, но тут мне кое-что пришло в голову. Я остановил ангела, принесшего «зеленый».
«Скажи мне кое-что».
«Если смогу, господин».
«Вон та штука, — я указал на вселенную. — Зачем?»
«Зачем? Но это же вселенная!»
«Я знаю, как она называется. Но какой цели она будет служить?»
Он нахмурился:
«Это часть плана. Так пожелало Имя. Оно требует того-то и того-то, таких-то параметров и таких-то свойств и ингредиентов. Наше Назначение сотворить это, согласно Его воле. Я уверен, ее Назначение Ему известно, но мне Он его не открыл». — В его голосе прозвучал мягкий упрек.
Кивнув, я покинул Чертог. Высоко над Градом фаланга ангелов поворачивалась, кружила и устремлялась вниз. Каждый воин держал в руке огненный меч, за которым, ослепляя взор, тянулся хвост ярчайшего сияния. По оранжево-розовому небу они двигались в унисон. Они были очень красивы. Это было как… Видели, как летним вечером в небе совершает свой танец птичья стая? Как птицы складываются в фигуры, круги, разлетаются и соединяются вновь, пока вам не покажется, будто вы понимаете скрытый смысл их движений, а потом вдруг сознаете, что не понимаете ничего и никогда не поймете? Вот так оно было, только много прекрасней.
Надо мной было небо. Подо мной — сияющий Град. Мой дом. А за Градом — Тьма.
Чуть ниже Воинства парил, наблюдая за его маневрами, Люцифер.
«Люцифер?» — позвал я его.
«Да, Рагуэль? Ты обнаружил злодея?»
«Думаю, да. Не согласишься ли полететь со мной в келью Зефкиэля? Там нас будут ждать другие, и там я все объясню».
Он помедлил.
«Конечно, — сказал он наконец. Он поднял прекрасное лицо к ангелам: фаланга медленно поворачивала в небе, каждый строго держался своего места в строю, ни один не касался соседа, — Азазель!»
Из круга вылетел один ангел, остальные почти незаметно сдвинулись, заполняя пробел, так что уже невозможно было сказать, откуда он вылетел.
«Мне нужно улететь. Командование оставляю тебе, Азазель. Пусть обучаются строю. До совершенства им еще далеко».
«Да, господин».
И Азазель застыл в воздухе на месте Люцифера, всматриваясь в стаю ангелов, а мы с главой Небесного Воинства спустились к Граду.
«Он мой заместитель, — сказал Люцифер. — Талантливый. Полный энтузиазма. Азазель последует за мной куда угодно».
«Ради чего ты их тренируешь?»
«Ради войны».
«С кем?»
«Что ты имеешь в виду?»
«С кем они будут воевать? Кто есть в этом Граде, кроме нас?»
Он поглядел на меня, взгляд прекрасных глаз был открыт и честен.
«Не знаю. Но Он назвал нас Своим воинством. Поэтому мы будем совершенны. Ради Него. Имя непогрешимо, всесправедливо и всемудро, Рагуэль. Иначе быть не может, что бы ни…» — Он замолк и отвел глаза.
«Что ты собирался сказать?»
«Это не имеет значения».
«A-а». Остаток спуска до кельи Зефкиэля мы пролетели молча.
Я поглядел на часы, было почти три. По лос-анджелесской улице пронесся порыв ледяного ветра, и я поежился. Заметив это, незнакомец прервал свой рассказ.
— Вы в порядке? — спросил он.
— Да. Пожалуйста, дальше. Очень увлекательно.
Он кивнул.
— Они ждали нас в келье Зефкиэля: Фануэль, Сараквель и Зефкиэль. Зефкиэль сидел в своем кресле. Люцифер занял место у окна.
«Спасибо всем, что пришли, — выйдя на середину, начал я. — Вы все знаете, кто я, вы все знаете, каково мое Назначение. Я Возмездие Имени, рука Господа. Я Рагуэль. Ангел Каразель мертв. Мне было поручено узнать, почему он умер, кто его убил. Это я сделал. Но сперва вернемся к началу. Ангел Каразель был конструктором в Чертоге Бытия. Он был талантлив, так, во всяком случае, мне говорили… Люцифер, скажи нам, что ты делал перед тем, как наткнулся на Фануэля и тело».
«Я уже сказал тебе. Я гулял».
«Где ты гулял?»
«Не вижу, какое это имеет отношение к смерти».
«Скажи мне!!!»
Он помешкал. Он был выше всех нас, такой прекрасный и гордый.
«Что ж, ладно. Я гулял во Тьме. Я уже некоторое время гуляю во Тьме. Это помогает мне увидеть Град со стороны, ведь для этого нужно из него выйти. Я вижу, как он красив, как он совершенен. Нет ничего пленительней нашего дома. Нет ничего законченней. Нет места, где кто-то хотел бы находиться».
«И что ты делаешь во Тьме, Люцифер?»
Он сердито глянул на меня.
«Хожу. И… Во Тьме живут голоса. Я их слушаю. Они обещают, спрашивают, нашептывают и молят. А я закрываю мой слух. Я закаляю себя и гляжу на Град. Это единственный для меня способ проверить себя — подвергнуть себя хоть какому-то испытанию. Я Глава Воинства, я первый среди ангелов, и потому должен доказать себя».
Я кивнул.
«Почему ты не сказал мне этого раньше?» Он опустил взгляд.
«Потому что я единственный ангел, который ходит во Тьме. Потому что я не хочу, чтобы другие пошли по моим стопам: сам я достаточно силен, чтобы бросить вызов голосам, проверить себя. Остальные не столь крепки. Кто-нибудь может оступиться и пасть».
«Благодарю тебя, Люцифер. Пока это все. — Я повернулся к следующему ангелу. — Фануэль. Сколько времени ты присваивал себе труды Каразеля?»
Его рот открылся, но он не издал ни звука. «Ну?!!!»
«Я… я никогда бы не присвоил себе чужих достижений».
«Но ты же присвоил себе Любовь?» Он моргнул. «Да…»
«Не объяснишь ли нам, что такое Любовь?» — попросил я.
Он тревожно огляделся по сторонам. «Это чувство глубокой приязни и тяги к другому существу, часто сочетающееся со страстью или плотским желанием — потребностью быть с другим. — Он говорил сухим менторским тоном, точно цитировал математическую формулу. — Чувство, которое мы испытываем к Имени, к нашему Творцу, — это Любовь. Любовь станет побуждением, которое будет в равной степени вдохновлять и уничтожать. Мы… — Он помедлил, потом начал снова: — Мы очень ею гордимся».
Он просто произносил слова и как будто уже не надеялся, что мы в них поверим.
«Кто проделал основную часть работы по Любви? Нет, не отвечай. Позволь мне сперва спросить остальных. Следующий мой вопрос тебе, Зефкиэль. Когда Фануэль принес тебе на одобрение детальные разработки Любви, кого он назвал автором?»
Бескрылый ангел мягко улыбнулся.
«Он сказал, что это его проект».
«Благодарю тебя, господин. Теперь Сараквель. Кому принадлежала Любовь?»
«Мне. Мне и Каразелю. Больше ему, чем мне, но мы работали над ней вместе».
«Ты знал, что Фануэль присвоил все лавры себе?»
«… Да».
«И ты это допустил?»
«Он… он пообещал, что даст нам особый проект. Он пообещал, что если мы промолчим, то получим новые крупные проекты. И сдержал свое слово. Он дал нам Смерть».
Я повернулся к Фануэлю.
«Ну?»
«Верно, я утверждал, что Любовь принадлежит мне».
«Но ведь она была Каразеля. И Сараквеля».
«Да».
«Это был их последний перед Смертью проект?»
«Да».
«Это все».
Подойдя к окну, я взглянул на серебряные башни, посмотрел на Тьму. А потом заговорил:
«Каразель был замечательным конструктором У него был только один недостаток, и заключался он в том, что он слишком глубоко погружался в свою работу. — Я повернулся к остальным Ангел Сараквель дрожал, под его кожей просверкивали огоньки. — Скажи, Сараквель, кого любил Каразель? Кто был его возлюбленным?»
Он уперся взглядом в пол. Потом вдруг гордо, агрессивно поднял глаза. И улыбнулся.
«Я».
«Не хочешь нам рассказать?»
«Нет. — Пожатие плечами. — Но, наверное, придется. Что ж, слушайте. Мы работали вместе. И когда взялись за Любовь… то стали любовниками. Это была его идея. Всякий раз, когда нам удавалось выкроить немного времени, мы улетали в его келью. Там мы касались друг друга, обнимали друг друга, шептали друг другу нежные слова и клялись в вечной преданности. Его благополучие значило для меня больше моего собственного. Я существовал ради него. Оставаясь один, я повторял его имя и думал о нем одном Когда я был с ним… — Он помедлил и опустил взгляд. — Ничего не имело значения».
Подойдя к Сараквелю, я поднял его подбородок, чтобы заглянуть в эти серые глаза.
«Тогда почему ты его убил?»
«Потому что он разлюбил меня. Когда мы начали работать над Смертью, он… он потерял ко мне интерес. А если я не мог получить его, так пусть достанется своей новой возлюбленной. Я не мог выносить его присутствия — не мог терпеть того, что он от меня так близко, и знать, что он ничего ко мне не испытывает. От этого было больнее всего. Я думал… Я надеялся… что, когда его не станет, я сам перестану любить его… и боль уймется. Поэтому я его убил. Я нанес ему колотую рану и выбросил его тело из нашего окна в Чертоге Бытия. Но боль так и не унялась». — Последние слова прозвучали почти как стон.
Подняв руку, Сараквель смахнул мои пальцы со своего подбородка.
«И что теперь?»
Я почувствовал, как на меня нисходит моя Ипостась, как меня захватывает мое Назначение. Я перестал быть отдельным существом, я превратился в Возмездие Господне.
Придвинувшись к Сараквелю ближе, я обнял его. Прижался к его губам своими и, раскрыв их, проник ему в рот языком. Мы поцеловались. Он закрыл глаза.
В тот миг я почувствовал его в себе: горение, свечение. Уголком глаза я увидел, как Люцифер и Фануэль отводят глаза, прикрывают лица рукой от моего света; я чувствовал на себе взгляд Зефкиэля. И мой свет становился все ярче и ярче, пока не вырвался — из моих глаз, из моей груди, из моих пальцев, из моего рта — белым опаляющим огнем.
Белое пламя медленно поглотило Сараквеля, и, сжигаемый, он льнул ко мне.
Вскоре от него ничего не осталось. Совсем ничего.
Я почувствовал, как пламя покидает меня. Я снова вернулся к прежнему себе.
Фануэль рыдал. Люцифер был бледен. Сидя в своем кресле, Зефкиэль молча наблюдал за мной.
Я повернулся к Фануэлю и Люциферу.
«Вы узрели Возмездие Господне, — сказал я им. — Пусть оно послужит предостережением вам обоим».
Фануэль кивнул.
«Я понял. Воистину понял. Я… с твоего разрешения, я пойду, господин. Я вернусь на назначенный мне пост. Ты не возражаешь?»
«Отправляйся».
Спотыкаясь, он подошел к окну и, неистово взмахивая крылами, ринулся в свет.
Люцифер подошел к тому месту, где стоял Сараквель. Потом опустился на колени, отчаянно всматриваясь в плиты, словно пытался отыскать там хотя бы малую частицу уничтоженного мною ангела, снежинку пепла, кость или обгоревшее перо, но там не было ничего. Затем он поднял на меня взгляд.
«Это было неправильно, — сказал он. — Это было несправедливо».
Он плакал. По его лицу бежали слезы. Сараквель, возможно, был первым, кто полюбил, но Люцифер первым пролил слезы. Этого я никогда не забуду. Я смотрел на него бесстрастно.
«Это было возмездие. Он убил. И в свой черед был убит. Ты призвал меня к моему Назначению, и я исполнил его».
«Но он… он же любил! Его следовало простить. Ему следовало помочь. Нельзя было уничтожать его вот так. Это было неправильно!»
«Такова Его воля».
Люцифер встал.
«Тогда, наверное, Его воля несправедлива. Возможно, голоса во Тьме все-таки говорят правду. Как такое может быть правильно?»
«Это правильно. Это Его воля. Я всего лишь исполнил мое Назначение».
Тыльной стороной ладони он отер слезы.
«Нет, — безжизненно сказал он, потом медленно покачал головой. — Я должен над этим подумать. Сейчас я ухожу».
Подойдя к окну, он ступил в небо и, мгновение спустя, исчез.
Мы с Зефкиэлем остались в келье одни. Когда я подошел к его креслу, он мне кивнул.
«Ты хорошо исполнил свое Назначение, Рагуэль. Разве тебе не следует вернуться в твою келью ждать, когда ты потребуешься снова?»
Мужчина на скамейке повернулся ко мне, ища встретиться со мной взглядом. До сего момента мне казалось, он едва замечал мое присутствие: он пристально смотрел перед собой, и его шепот звучал монотонно. А теперь он как будто меня обнаружил и обращался ко мне одному, а не к воздуху и не к Граду Лос-Анджелесу. Он произнес:
— Я знал, что он прав. Но я просто не в силах был уйти, даже если бы захотел. Моя Ипостась не окончательно покинула меня, мое Назначение не осуществилось до конца. И как Люцифер, я опустился на колени. Я коснулся лбом серебряного пола.
«Нет, Господи, — сказал я. — Еще рано».
Зефкиэль поднялся со своего кресла.
«Встань, — велел он. — Не пристало одному ангелу преклонять колена перед другим. Это неправильно. Вставай!»