Слепцы Ермаков Дмитрий

Глава 1

Бум жить

Дурманящее оцепенение окутывало разум и чувства. Медленно, но упорно, преодолевая яростное сопротивление, подчиняло волю, сковывало мышцы мягкими, прочными оковами. И все же человек еще боролся. С каждым рывком погружался он глубже и глубже в невидимую трясину, но продолжал барахтаться.

Последним усилием сбросив на миг бархатные путы, человек занес оружие в отчаянной надежде разрушить, уничтожить клубящееся вокруг зло. Из груди вырвался могучий крик. Яростный рев, в который человек вложил всю боль, ужас и страдания, выпавшие на его долю.

– НЕ-Е-ЕТ!!! – разнесло по пещерам раскатистое эхо.

А перекошенные, сведенные судорогой губы успели прошептать прежде, чем мрак окутал рассудок человека:

– Свобода…

Кап. Кап.

Другого шума не услышать в лабиринте подземных ходов и залов. Это – царство безмолвия. И робкий, грустный звук падающих с потолка капель тишину не нарушает – за столько лет он слился с нею, стал ее частью.

Кап. Кап.

Первозданный мрак царит в карстовых пещерах. Он вечен, как небо, как земля, как ветер. Он безбрежен, точно морская пучина. Но даже на дне самой глубокой впадины все же не так темно, как здесь, под землей. И так же, как дно океана, пещера не пуста. Здесь существует испокон веков свой мир. Суровый мир, холодный…

Прекрасный.

Там, куда падают капельки, век за веком растут фантастические цветы, злобные драконы, свадебные торты, колонны, обвитые плющом. Красота эта не предназначена для чьих-то глаз. Точно собака на сене, природа не позволяет ни единому живому существу любоваться той величественной, грозной красотой, которую кропотливо создает многие тысячи лет.

Кап. Кап.

Каждая капелька добавляет свой штрих, свой мазок. Каким бы совершенным ни было творение, работа продолжается. Бесконечной чередой падают крохотные «скульпторы» с потолка. Долгий путь проделывает вода сквозь сотни слоев горных пород, какие-то капли просачиваются медленнее, какие-то быстрее, но финал путешествия у всех одинаков: разлететься в пыль и стать частью подземного озера, чтобы потом вернуться однажды наверх, в атмосферу. И цикл этот не нарушается миллионы лет.

Внезапно в очередной капле, висящей на кончике гигантской каменной сосульки-сталактита, отражается луч света. Это длится всего лишь мгновение, потом крохотная призма падает вниз. Вот на место сестры-близняшки сползает новая капля, и она тоже ловит слабый лучик. Свет, чуждый этому миру так же, как тепло или жизнь, все же нашел лазейку. Он трепещет, он дрожит, точно сам осознает, насколько неуместен здесь, в царстве тьмы. Но не гаснет.

Из крохотной щелочки, пересекающей каменную глыбу, берет начало мерцающее сияние. Не ветер и не вода проделали отверстие в стене, проложив путь из одного мира в другой, а руки. Человеческие руки. То ли в порыве отчаяния, то ли в припадке безумия кто-то пробивался через каменную перегородку, долбил, сверлил, крошил неподатливый камень. Страшно представить, сколько труда положили неизвестные каменотесы, вгрызаясь в гранитный монолит. Но, что удивительнее всего, в тот момент, когда до цели оставались считаные сантиметры, работа была брошена.

И лишь цепочка следов, отпечатавшихся на сырой глине, напоминает о том, что когда-то тут побывали люди.

Человек открывал глаза. Закрывал. Открывал опять.

Ничего не менялось. Беспросветный мрак царил как снаружи, так и внутри.

Человек не имел понятия о том, что такое тьма и свет, запад и восток, вода и пища. Он ничего не понимал и не осознавал. Он трясся и ежился от пробиравшего до костей мороза, но не мог назвать это «холодом».

Уши человека не улавливали никаких звуков, кроме стука собственного сердца, но он не знал, что это – «тишина». Слова словно вылетели из памяти человека. Понятия, которыми так легко пользоваться, познавая окружающий мир, исчезли, улетучились, оставив после себя лишь давящую, гнетущую пустоту. Слух, осязание, обоняние и прочие чувства оказались бессильны и бесполезны. Они могли многое сообщить своему владельцу о том, что окружало его, но человек не слышал сам себя. И ничего не предпринимал.

Мозг его напоминал растерявшегося командира, не способного больше руководить вверенными ему людьми. Могучие мускулы, точно верные солдаты, терпеливо ожидали указаний; глядели с надеждой на того, кто всегда направлял их и удерживал от ошибок.

Так шли минуты. Тело человека мерзло все сильнее. Смертельный холод сковывал его члены, медленно, но верно подбирался к сердцу. Еще немного – и жизнь этого существа, то ли умиравшего, то ли рождавшегося заново, оборвалась бы окончательно.

Вдруг руки и ноги человека зашевелились. Согнулись локти, потом колени. И вот уже, с трудом приподнявшись и встав на четвереньки, он пополз вперед. Сквозь темноту. Прочь от того места, где очнулся.

Помертвевший разум не управлял телом, но оно двигалось. Двигалось… Само.

Каждый рывок давался с огромным трудом, как будто кто-то заковал тело человека в рыцарские доспехи или обвешал тяжелыми грузами. Затекшие, окоченевшие мускулы едва слушались. Но и остановиться он не мог. Кто-то тащил человека за собой. Гнал, понукал, не давал остановиться и повторял снова и снова: «Вперед! Остановишься – умрешь».

Приказ этот не слышали уши, но зато ощущала каждая клеточка тела, борющегося с ледяным дыханием смерти.

Точно младший офицер, который, нарушая все правила и уставы, отстраняет запаниковавшего командира и спасает армию от гибели, инстинкт самосохранения спас человека; подхватил и снова поднял почти упавшее на землю знамя. Собрал, построил и поднял в атаку поникшее войско…

– Вперед! Вперед! – подгонял его суровый проводник.

Мечущийся во мраке человек уже понимал, что такое темнота, холод и сырость. Теперь он мог найти слова, чтобы описать то, что ощущал.

Но все, что касалось лично его, скрывала завеса тьмы, рассеять которую не удавалось. Мысль его словно замирала на краю бездонной пропасти. В нерешительности топталась она на границе изведанной земли, то вроде бы собираясь с духом для рывка вперед, то снова отступая.

Слезы начали наворачиваться на глаза человека, но в последний момент он все же сумел взять себя в руки. Он высморкался, вытер грубой, жесткой перчаткой лицо.

– Хватит плакать. Будь мужиком! – обругал себя человек и тут же застыл с приоткрытым ртом.

Больше всего угнетал человека тот факт, что он не знал, как к себе обращаться. И вот показалось на миг, что имя вот-вот вспомнится. Напрасно. Память была уничтожена, часть мозга будто бы выжгли или вырезали. Надежда, что ускользнувшее имя удастся ухватить за хвост, быстро погасла. Но осталась уверенность: еще два, три шага – и настоящее имя вспомнится.

– Будь мужиком. Бу-м… Звучит, черт побери. Звучит! – радостно улыбаясь, он повторил еще несколько раз, меняя интонацию: – Бум! Бу-ум! Бум жить…

Попытка встать в полный рост не удалась.

Силы не успели восстановиться, да и ноги разгибались с огромным трудом. Зато, подняв руку, Бум нащупал нечто, что он условно назвал «потолком». Измерить расстояние от одной стены до другой тоже не составило труда. Заодно он выяснил, что стены ближе к верху смыкаются. А еще через пять минут Бум уже примерно понял, где очутился.

– Это же… Же… Железная дорога. Кажется, так называется, – прошептал Бум. – Что еще это м-может быть… Вот и рельсы. Но дорога к-куда? И отк-куда? И почему тут т-так темно? И х-холодно?

Вопросы снова кинулись на него со всех сторон, точно стая хищных чудовищ. Но терять время на поиск ответов Бум не стал. Помотав головой, чтобы прогнать назойливые вопросы, он двинулся дальше.

– Потом разберемся, сейчас не время. Вперед, вперед…

И очень скоро старания его были вознаграждены.

Бум почувствовал, что дышать стало намного легче. К тому же он ощущал движение воздуха. Не оставалось сомнений: где-то впереди один туннель соединяется с другим.

Страшно. Холодно. Темнота раздражает и пугает.

Она такая густая и плотная. Я словно пробираюсь через бесконечный ряд опущенных темных занавесов. И вот уже я в самом деле ощущаю на лице легкие, воздушные прикосновения.

Или это не ткани, а пальцы?

– Не трогайте, отстаньте, – начинаю отмахиваться я.

Да-да, так и есть. Я ползу сквозь рой крохотных крылатых человечков. С беззвучным смехом кружатся они вокруг, забираются в волосы, в ноздри, теребят уши.

– Пошли прочь! – Я со всей силы бью кулаком по шпале, и феи тотчас исчезают.

Это бред. Просто бред. Нет никаких фей. Но на душе становится лишь тревожнее.

Ни рассудок, ни органы чувств никак не могут приспособиться к темноте. Кажется, что достаточно просто открыть глаза – и все станет видно, и не придется двигаться на ощупь, время от времени протягивая руку, чтобы не разбить голову. И так я в самом начале пути успел обзавестись парой (ох!) болезненных шишек на макушке, теперь голову надо беречь.

Вот она наконец. Развилка.

Несколько минут уходят на то, чтобы ощупать все вокруг. Только это мне и остается. Можно попробовать обнюхать, но мало толку. Да и нос почти ничего не ощущает – заложило.

– Ай!

Поздравляю себя с новой шишкой. Зато появилась ясность относительно того, что вокруг. Это плюс. Я ложусь, привалившись к стене туннеля. Здесь немного теплее, ощущается движение воздуха. Можно позволить себе небольшую передышку и подумать, куда двигаться дальше.

Новый туннель имеет сильный уклон. Рельсы уходят куда-то… Вниз. В темноту. Правда, с другой стороны тоже нет ничего, кроме тьмы.

Куда же дальше? Вверх? Вниз? Может, сначала в одну сторону ткнуться, потом в другую? Но вернусь ли я обратно, Бог знает.

Я помянул Бога машинально, мимоходом. Но тут же вернулся опять к этой мысли:

– Кстати. Кстати-кстати. Уж кто точно знает, так это Он. Эх, жаль, я молитв не помню никаких. Да и верю ли я вообще в Него?..

Минуты идут. Ноги опять начинают замерзать. Хуже не будет. Попытка не пытка. Кряхтя и отдуваясь, я встаю на колени, кое-как складываю пальцы в щепоть и начинаю шептать чуть слышно:

– Господи, помоги. Не дай погибнуть. Господи, дай мне знак. Господи!..

Что это?

Я слышу какой-то… Звук. Не могу дать ему название, но одно ясно: в этот раз я не брежу. Там, внизу, кто-то или что-то есть. А это что такое? Свет? Точно, свет! Очень, очень далеко отсюда. Свет слабый, едва заметная искорка. Но она не гаснет. Горит ровно.

Спрятаться, затаиться? Или двинуться навстречу свету?

Колебание было кратким.

– Свет лучше, чем тьма. Вставай и вперед.

С огромным трудом поднимаюсь на ноги. Позвоночник распрямляется так медленно и неохотно, как будто он задеревенел. Ничего, мелочи жизни.

Смело вперед!

К свету.

Глава 2

Люди

Сладкое, волшебное, ни с чем не сравнимое блаженство – видеть, что я не одинок, что даже в этом странном, мрачном месте обитают живые существа, такие же, как я. И что у них есть свет.

– Почему ты решил, что там именно люди? – всплывает в голове неприятный вопрос, но я отмахиваюсь от него.

Кто еще мог зажечь этот свет? Только люди, больше некому.

Дрожь волнами пробегает по телу. Мышцы подрагивают от волнения. Крупные капли пота скользят по лбу, по спине. Волосы встают дыбом. Нет, я не боюсь! Я не боюсь, не боюсь… Вот так. Не боюсь.

С каждым шагом ощущаю, как по телу разливается приятное, бодрящее тепло.

Одного лишь я боюсь: что слабая искорка, манящая меня к себе, погаснет, и я снова окажусь во мраке. Один. Но пока свет горит. Бум надеяться, что и не погаснет.

Туннель, до этого почти все время круто спускавшийся вниз, стал ровным и прямым. Нос чешется, хочется чихнуть. Никак не могу привыкнуть к запаху сырости и плесени. А вот промозглого, влажного холода, который еще недавно пробирал до костей, больше не ощущается. Наверное, рядом есть источник тепла. И свет становится все ярче и ярче.

– Еще немного, и я у цели. Еще немного. Еще немного.

Р-р-р! Мои ноги словно бы живут своей жизнью. Мозг твердо решил добраться до источника света, а вот тело приходится уговаривать. Особенно сильно протестуют ноги.

– Ну, давайте, родимые. За маму. Шаг. За папу. Шаг. Если они у меня, конечно, есть. За дядю. За тетю. За бра…

Добрался.

Туннель, начавший казаться бесконечным, кончился. Низкие своды резко раздались в стороны.

Я вижу перед собой просторный зал. Ну как, просторный… В сравнении с туннелем. Стены и потолок покрыты узорами. Тут и там в стены вмонтированы изящные украшения, на которых, присмотревшись, я различаю силуэты каких-то рогатых существ. Маленькие, словно бы игрушечные рельсы почти на одной высоте с низкой, узкой платформой. Какая-то ниша в стене. Наверное, ход в соседнее помещение. Надо будет проверить. Туннель с другой стороны помещения продолжается. Туда уводят рельсы; там снова клубится чернильный сумрак…

Только люди могли построить все это. Правда, их самих тут нет. Зато есть светильник. Вот он, стоит посреди зала, воткнутый в пол. Очень странная штука. Длинный, сужающийся кверху предмет, излучающий неровное, пульсирующее сияние. Я медленно приближаюсь, внимательно разглядывая светильник.

Что за чудо? Одна искорка отделяется от общей массы. Но не падает, а начинает выписывать странные пируэты в воздухе.

– Так он… Живой?! – произношу я вслух.

Светильник, словно бы испуганный звуком моего голоса, вспыхивает ярче. В помещении сразу становится светлее. И теперь я вижу детали, до этого прятавшиеся в полумраке.

Стены, потолок станции, пол, пути – вообще все кругом покрывают смазанные, потемневшие от времени пятна. Странные какие-то «узоры». Очень уж это похоже на…

В дальнем конце станции я вижу груду костей. Десятки, сотни костей. Звери, что ли? Рыбы? Нет… Человеческие. Конечности, ребра, черепа. Раздробленные, изуродованные… Ни одной целой косточки.

И тут я понимаю, что это за рисунки на стенах, на потолке, на полу. Это кровь. Кровь! Кровь, куда ни посмотри. Она везде! Везде! Везде!

В смутных тенях, что трепещут в углах, я вижу тени тех ужасов, что когда-то творились тут. Перекошенные, изуродованные тела. Кривые руки, тянущиеся в тщетной мольбе о пощаде.

– Господи Иисусе!!!

В панике кидаюсь я туда, где зияет в стене правильной формы отверстие. Все равно, куда бежать. Лишь бы подальше. Лишь бы спастись от этого кошмара.

Бежать! Бежать!

Но не успеваю сделать и пары шагов, как навстречу из дверного проема появляется рослая человеческая фигура. Настоящий великан. Могучий, широкоплечий. Выше меня на голову. Вышел из непроницаемого мрака так стремительно, точно возник прямо из воздуха. В руке гигант сжимает длинный, заостренный на конце предмет.

Я отскакиваю назад, вжимаюсь в стену и с ужасом смотрю, как со всех сторон появляются новые и новые люди.

Попался.

Из-за спины великана возникает сначала один вооруженный человек, потом второй. Еще два темных силуэта с копьями вырываются из туннеля. Невероятно! Как я мог не заметить, что они идут за мной?! Как могли они двигаться так тихо, что ничем не выдали своего присутствия?! Лишь секунду спустя я понимаю, что это другой туннель.

Слабый повод для радости.

Я попался.

Они стоят полукругом. Пять темных силуэтов. Хозяева этого места. Хозяева и стражи.

Появившиеся из мрака люди чуть не разорвали меня в клочья.

С рычанием, брызжа пеной от ярости, двинулись они в бой. Великан насилу остановил их. Пощадил? Или придумывает участь пострашнее?..

Они крепкие, коренастые. Их тела прикрывают густые черные волосы; мускулистые торсы облачены в грубые куртки и юбки, сшитые из звериных шкур. Здоровые ребята… Сразу видно: бойцы. Правда, один, крайний справа, вроде бы чуть слабее товарищей. Если попытаться повалить его на пол… Нет. Их слишком много.

Отставить панику, Бум. Думай. Тут не кулаками, тут головой работать надо. Головой. Боднуть, например, великана в грудь. Хорошо так, макушкой… Нет, тоже не годится.

Минута идет за минутой. Никто не издает ни звука. Живая свеча тоже горит беззвучно. Игра в «гляделки» становится невыносимой.

Сейчас в самом деле бодну.

Наконец великан, держащий свечу, делает шаг вперед. Очень странный человек. Голова у него какая-то… Прямоугольная. Как будто ее сплющило сверху и с боков. Смерив меня цепким, проницательным взглядом, дикарь произносит всего два слова:

– Кто ты?

В первый момент я слегка расслабляюсь. Даже ощущаю радость, что мне задали такой простой вопрос. Но, уже открыв рот, чтобы ответить, понимаю, что говорить нечего.

Что говорить? Что говорить?! «Я не помню своего имени, я не знаю, кто я и откуда»? Назваться Бумом? Чего доброго, за сумасшедшего примут.

Но отвечать не приходится. Человек, стоящий справа от вождя – а я уже не сомневаюсь, что именно этот гигант тут главный, – рычит:

– Чё тянуть?! Смерть ублюдку!

Страшный человек. Они все, судя по глазам, готовы разорвать меня на части, но этот… Этот в воображении уже, наверное, расчленил меня и схарчил.

И остальные поддерживают:

– Смерть миротворцу!

Мать моя женщина, ну и взгляды,! В них такая ненависть, такая злоба… Что я сделал им? Что?!

– Молчать, Алекс. Мы не имеем права на ошибку, – обрывает их вожак. Вроде бы тихо говорит. Не повышая голоса. Но люди мигом замолкают. Кроме Алекса.

– Вот именно! – кричит мой главный доброжелатель. – Сначала завалим гада. А потом разберемся. Если чё, извинимся, гы-ы!

– Разве вождь племени уже ты, а, Лёшенька? – тихо спрашивает великан.

Алекс бледнеет.

– А вот за «Лёшеньку» ты мне еще ответишь, вождь…

Этот спор отвлекает внимание от меня. Все взгляды сосредоточились на перекошенной от злости физиономии Алекса и холодном, будто высеченном из камня, лице вождя.

Сейчас или никогда.

– Сейчас!

Со всей силы толкаю самого слабого на вид врага, кидаюсь к груде человеческих скелетов, выхватываю увесистую кость и отскакиваю к стене.

– Минус один, – шепчу я, оглядывая поле боя.

Удар получился великолепный. Тот человек, которого я толкнул, лежит без движения. Осталось четверо. Я ожидал, что дикари сразу скопом кинутся в атаку. Но они поступают иначе: рассыпались по залу и теперь медленно, осторожно приближаются. Шаг – остановка. Шаг – остановка.

– Не надо. Не надо, пожалуйста, – говорит их вождь, вытянув руку в успокаивающем жесте.

Но я лишь сжимаю крепче нехитрое оружие. Он, может, и правда не хочет моей смерти. А вот остальные – еще как. И что-то плохо они подчиняются своему главарю. Расстояние между мной и врагами сокращается до десятка шагов. Сейчас кинутся. Ну что ж, посмотрим, чья возьмет.

Краем глаза засекаю движение. Тот, кого я вроде бы вывел из боя, с трудом привстает. Дотягивается до светильника. Потом отрывисто вскрикивает, несколько раз взмахнув свечой, подбрасывает ее в воздух…

– Ничего себе! – шепчу я и роняю кость.

Мерцающие огоньки, покрывавшие длинную тонкую палку, мелькают, шелестя крохотными крылышками, а потом… разлетаются во все стороны. Волшебное, чарующее зрелище. В торжественной тишине кружатся сияющие шарики – в одиночку, парами и небольшими группами. То собираются вместе, то вновь рассеиваются под потолком, заливая помещение мягким, сказочным светом.

– Ничего себе! – не веря глазам, гляжу на хоровод живых огней, кружащихся под сводом станции.

Я отвлекаюсь лишь на пару мгновений, но этого оказывается достаточно: мои враги кидаются в атаку. Первым ко мне подбегает Алекс. Волосы его стоят дыбом, глаза горят, лицо искажено ужасной гримасой. Он замахивается костью, и прежде, чем я успеваю сгруппироваться или поставить блок, со страшной силой бьет ею меня по голове.

Взрыв искр в глазах!

А потом – тишина… И темнота.

Глава 3

Пленники

Сколько времени я пробыл без сознания?

Сложно сказать.

Может, несколько минут. А может, несколько часов.

Состояние, в котором я пребывал, сложно описать словами. Это было что-то наподобие невесомости. Тело мое словно падало сквозь пустоту. Ватная тишина окутывала меня. Не было ни мыслей, ни ощущений. Приятное состояние. Когда я вновь обрел способность думать и чувствовать, даже слегка расстроился.

– Опять холод. Опять сырость и затхлость. Надоело… – вздыхаю я, пытаясь приподняться. Нелегкая задача, если ни одна мышца не желает шевелиться. Но двигаться необходимо. Иначе замерзну.

Так, куда меня занесло в этот раз? Пещера. Очень маленькая. Во весь рост не встать – стукнусь макушкой. А на голове у меня и так живого места нет. Выход загораживает массивная дверь. Открыть ее не получилось, несмотря на все старания. На чем она держится – не могу понять. Возможно, есть другие выходы. Надо будет поискать.

– Может, я сплю? – бросив возиться с дверью, усаживаюсь на пол. Пытаюсь собраться с мыслями. Мысли на собрание не спешат.

Стоп. А это еще что? Я слышу звук, похожий на человеческий стон.

– Это галлюцинация, Бум. Как и феи. А ты и так уже попал в переплет. Не поддавайся, – затыкаю я уши.

Но звук повторяется снова и снова. Теперь не остается сомнений – кто-то зовет меня. Нет, делать вид, что я ничего не слышу, не получится. Я встаю на ноги и направляюсь в ту сторону, откуда звучат стоны. И застываю в недоумении.

В углу пещеры среди груды причудливых каменных столбиков лежит человек. Женщина. Одежда изорвана в лохмотья. На теле синяки. Бедняга. Ей досталось даже больше, чем мне.

Кстати, чем это воняет? Я принюхиваюсь. Почти сразу, как только я очнулся, заметил странный неприятный запах, примешивающийся к «аромату» затхлости и сырости, но только сейчас понял, что это воняю я сам. Сильнее всего несет потом. И грязью. Давно ощущаю противную чесотку по всему телу. Унять ее нет никакой возможности, мешает грубый плотный материал. Остается терпеть, стиснув зубы, и надеяться, что скоро мне удастся выбраться из «кокона». Так я про себя решил называть тяжелый, громоздкий комбинезон. Однако к запаху немытого тела добавляется еще какой-то…

Втягиваю носом воздух. Неужели?..

– А-а-а!!! Я что… Обоссался прямо туда?! Чер-р-рт!

Но не успеваю я понять, чем это пахнет, не успеваю толком из-за этого рассердиться, как ярость и отвращение рассеиваются.

Человек, лежавший среди скальных обломков, снова стонет. Потом шевелится. Протягивается тонкая рука, хватается за камень, и вот я наконец могу хорошенько рассмотреть свою подругу по несчастью. Она худая. Бледная. Видно, что сильно измождена. Коротко остриженные волосы светло-каштанового цвета обрамляют изящное лицо, широкое в скулах и резко сужающееся к подбородку. Строгие глаза внимательно смотрят на меня из-под слегка прищуренных бровей. Необычные глаза, лишенные радужной оболочки – только белки и невероятно большие темные зрачки. Взглянешь в них раз, и оторваться уже невозможно. Они зачаровывают, притягивают, гипнотизируют.

Несколько минут мы молча смотрим друг на друга.

Наконец незнакомка произносит тихо, но отчетливо:

– Здравствуйте, господин Буданов.

Лада начинала думать, что попала в один из своих ночных кошмаров.

Все тело невыносимо чесалось. К горлу подступала тошнота. Холод, с которым Лада всегда боролась одним проверенным способом: движением, – добрался наконец до ее тела. Пальцы уже заледенели. Руки, ноги, поясница мерзли все сильнее. Да еще и неудобная поза, в которой лежала Лада, добавляла мучений: тело затекло от долгого лежания, кости ныли, острые камни и наросты впивались в бока.

А ее сосед все никак не приходил в себя. Наконец терпение женщины лопнуло. Лада схватилась рукой за ближайший сталактит. Собралась с силами. Напрягла мышцы и начала медленно подниматься с пола. Но в этот момент чудо все же случилось.

– Где я? Что со мной? – услышала Лада взволнованный мужской голос.

– Кто – господин Буданов? – оглядываюсь я.