Британия Макмастер Грант
– Вот видишь? Стало еще больше причин раздавить проклятых друидов именно сейчас… А теперь я должен вернуться к командованию армией. Вы оба свободны.
Он не стал дожидаться ответа, повернулся и решительно зашагал к своим офицерам; под его ногами громко скрипел снег. Когда легат оказался вне пределов слышимости, Глабр негромко присвистнул:
– Какой обидчивый нрав у нашего легата… Он всегда такой?
– Полагаю, только в тех случаях, когда кто-то хочет отнять у него должность, господин трибун.
Глабр повернулся к Макрону и улыбнулся:
– Не сомневаюсь: ты считаешь, что все это – политика, обычные попытки вонзить кому-нибудь нож в спину в качестве послеобеденного развлечения.
– Я… ну… – Макрон перенес вес тела на здоровую ногу: рана снова давала о себе знать.
– Ты прав. Именно так все и обстоит. Губернатор уже на пути сюда, а Квинтат хочет оставить след в провинции. Ему не повезло – вся слава, скорее всего, достанется Галлу, но так часто бывает. И я прекрасно понимаю его настроение.
– Все это замечательно для вас и других патрициев, господин трибун, но всем остальным приходится выполнять свой долг и сражаться за Рим и наших товарищей. Когда ты попадаешь в полную задницу и стоишь по колено в крови, а тебя от варваров отделяют только твой щит и меч, бывает обидно знать, что в Риме тебя считают лишь фишкой в игре. Вы ведь понимаете, что я имею в виду?
Они посмотрели друг другу в глаза, после чего Глабр кивнул:
– Справедливая мысль, центурион. Я постараюсь это запомнить.
– Благодарю вас, господин трибун.
Глабр откашлялся:
– Раз уж оказалось, что в моем присутствии никто не нуждается, я собираюсь найти уютное теплое местечко в лагере. А что намерен делать ты?
Макрон тяжело вздохнул:
– Мне нужно отыскать префекта Катона и сообщить ему новости. У легата может быть свое мнение, но я не уверен, что враг пытался нас обмануть. А Катон наверняка выслушает меня внимательно, и у него на все есть собственное мнение. – Макрон тепло улыбнулся: – Этого у него не отнимешь.
– Похоже, ты восхищаешься своим командиром.
Лицо Макрона превратилось в маску.
– Он превосходный офицер, господин трибун. Один из лучших во всей армии, и всякий, кто его знает, согласится со мной.
– Я поверю тебе на слово. Буду рад с ним познакомиться.
Макрон немного помолчал: ему ужасно не хотелось сообщать другу о смерти его жены. Потом он откашлялся и посмотрел на Глабра:
– Господин трибун, вы можете сделать мне одолжение?
Глабр удивленно приподнял бровь:
– Одолжение? Какого рода?
– Я имею в виду известие о жене Катона. Вы не согласитесь пойти со мной, чтобы обо всем рассказать префекту? Он захочет узнать подробности. Будет лучше, если их ему сообщит человек, которому известно больше.
Глабр понимающе посмотрел на Макрона:
– Тебе трудно ему об этом рассказать?
Лицо ветерана оставалось застывшим; он медленно покачал головой.
– Трудно рассказывать другу о смерти жены. Катон очень ее любил, господин трибун. Она была достойной женщиной. Ну вы и сами, наверное, знаете.
– Значит, ты ее знал?
– Я видел, как они познакомились в Пальмире.
– О да… Скандал с парфянами несколько лет назад. Я о нем слышал. Однако я понятия не имел, что Юлия имела к нему какое-то отношение. Осмелюсь сказать, что она никогда не теряла головы. И у нее с детства был твердый характер.
– Да, вы правы, – печально улыбнулся Макрон. – Природа наградила ее смелостью хорошего солдата. Они были достойной парой… и я бы все отдал, чтобы не стать тем, кто разобьет его сердце.
Глабр поджал губы и кивнул:
– Я пойду с тобой.
Они вернулись к лошадям, сели в седла и направились к главным воротам лагеря. Макрон бросил последний взгляд на перешеек и увидел, что вода полностью его скрыла и над ее поверхностью торчали лишь колья. Небо над морем очистилось, и снег приобрел синеватый оттенок. На ближнем берегу канала перевязывали раненых римлян, а их товарищи чистили от грязи свое снаряжение. Они двигались медленно, на лицах застыла усталость. Зато с другого берега доносились радостные крики врагов. Подобные неудачи всегда вызывают падение морали в армии, и хитрость здесь заключалась в том, чтобы превратить раздражение в холодную решимость одержать победу и доказать свое превосходство над врагом. Или погрузиться в отчаяние и с тоской в глазах наблюдать, как тускнеет призрак победы и все превращается в мучительное испытание терпения.
Они въехали в лагерь и спросили у дежурного центуриона, как им добраться до палаток «Кровавых воронов». Отряду выделили место рядом с другими кавалерийскими частями, ниже по склону от палаток легионеров, рядом с дренажными стоками и отхожими местами. Небольшое потепление превратило снег в некоторых местах в слякоть, но сейчас спускались сумерки, и быстро холодало. Солдаты разводили костры и готовили ужин.
Вскоре Макрон заметил штандарт «Кровавых воронов» над большой палаткой, где разместился штаб когорты. Скорая встреча с другом на этот раз не вызвала радости у Макрона, сердце его сжалось, и он вдруг почувствовал невероятную усталость.
Молодой трибун указал в сторону штандарта:
– Это люди Катона? Должен сказать, мне нравится штандарт. Очень впечатляет. Теперь я понимаю, почему варвары так вас боятся.
Голос Глабра прозвучал напряженно, и Макрон понял, что трибун также испытывает тревогу. Центуриону хотелось, чтобы Глабр молчал и настроился на выполнении мрачного долга, который им предстоял. Сейчас было не время для легкомыслия.
Они подъехали к штандарту, спешились и передали поводья часовому.
– Префект там? – спросил Макрон.
– Да, господин.
– Хорошо. Позаботься о том, чтобы лошадей напоили и накормили.
Часовой кивнул и увел лошадей, а Макрон остановился перед входом в палатку. Сквозь щель в шкурах коз он увидел двух писцов, сидевших за разборным столом. Один из них энергично стирал записи с восковой дощечки. Его напарник зажигал лампы при помощи фитиля. Дым от жаровни выходил через отверстие в верхней части палатки. Саму жаровню Макрон от входа не видел.
– Ты готов? – тихо спросил Глабр.
– Нет. Как к такому можно быть готовым? – Макрон тяжело вздохнул, наклонился и вошел в палатку.
Писцы подняли головы, а центурион повернулся к части палатки, отгороженной для командира когорты. Он услышал тихий голос Катона, который с кем-то беседовал, и уловил в нем усталость. Ветеран шагнул внутрь и заглянул за кожаную перегородку. Катон склонился над столом, рядом с ним стоял декурион Мирон.
– Ты должен сказать Паузину, что мне нужен каждый человек, – продолжал Катон, постукивая пальцем по дощечке. – Каждый человек, способный сидеть в седле и держать в руках оружие. Сейчас у нас в строю меньше половины когорты.
– Да, господин префект.
Кожа слегка зашелестела, когда Глабр присоединился к Макрону. Катон поднял голову и после короткой паузы широко улыбнулся:
– Макрон! Клянусь богами, что ты здесь делаешь? Ты же должен командовать фортом. – Его улыбка потускнела, когда он увидел выражение лица Макрона. – Что случилось? Нападение? Форт захвачен?
– Ничего подобного, господин префект.
– Слава Фортуне… А кто пришел с тобой? – спросил Катон, вставая.
– Трибун Глабр. Я помог ему спасти задницу, когда на его отряд напали варвары.
– У нас все было под контролем, – запротестовал Глабр.
– Так или иначе, – продолжал Макрон, – у меня появились важные сведения, которые я должен был сообщить легату Квинтату. Во всяком случае, я так считал.
– Расскажи.
Центурион кратко поведал свою историю, однако про реакцию легата рассказал подробно. Катон выслушал его очень внимательно, кивая в самых существенных местах. Как только Макрон закончил, префект тяжело вздохнул:
– Думаю, ты правильно сделал, что решил его предупредить. Квинтат хватается за соломинку. Он мечтает только о том, чтобы покончить с друидами. Если враг попытается отсечь наши обозы, мы окажемся в очень трудном положении. С рассветом я отправлю своих людей на разведку. Сейчас «Кровавые вороны» свободны, так что мне не нужно обращаться за разрешением в штаб. Если кто-то начнет спрашивать, я скажу, что им необходимы тренировки…
Он подмигнул Макрону, а когда увидел его реакцию, прищурился:
– Что-то не так, Макрон? Ты чего-то не договариваешь.
– Да, мальчик мой, так и есть, – тихо ответил ветеран.
Он откашлялся, но не сумел произнести ни слова, потом сглотнул и указал на Глабра:
– Пожалуйста, господин трибун, может быть, вы немного подождете снаружи на случай, если префект захочет поговорить с вами позднее…
Глабр посмотрел на двух друзей и кивнул:
– Конечно. Дайте мне знать, если я смогу что-то для вас сделать.
Как только он вышел, Макрон приблизился к Катону и указал на стул, стоявший рядом со столом:
– Присядь, парень.
– В чем дело? – резко спросил Катон, но сел, хотя Макрон остался стоять. – Что происходит? Говори.
– Ладно… После того как я со своими ребятами вступил в схватку, чтобы помочь Глабру, я спросил у него, откуда он приехал. Он ответил, что его прислали из Рима. И еще сказал, что знаком с семьей сенатора Семпрония и Юлией. Перед самым отъездом Глабр узнал новости…
– Новости?
– О твоей жене.
Атмосфера в палатке стала предельно напряженной, Катон не сводил пристального взгляда с друга.
– Дружище, я должен сказать тебе нечто очень плохое. Самое худшее. Юлия мертва.
Катон молчал, застыв в полнейшей неподвижности.
– Юлия умерла, – повторил Макрон, чтобы прервать невыносимое молчание. – Мне очень жаль.
– Менее месяца назад я получил от нее письмо. Этого не может быть… Как? Как она умерла?
– Глабр сказал, что она простудилась. Юлия еще не оправилась после рождения ребенка. Однако Луций жив. Боги решили смягчить твою потерю.
– Да, наверное. – Катон откинулся на спинку стула и провел рукой по темным волосам. – Так она умерла?
– Да.
Катон резко поднялся на ноги и быстро подошел к выходу из палатки, где стоял трибун.
– Это правда, Глабр? Что вам известно?
– Правда, господин префект. Я знаю немногим больше того, что рассказал центурион Макрон. Мне сообщил печальную новость отец, который вернулся домой после выражения соболезнований сенатору Семпронию. Все произошло очень быстро. Юлия почти не страдала и умерла во сне. Огромная потеря. Ее все любили. Я… я… – Трибун смущенно замолчал.
– Да. – Катон отвернулся. – Да, благодарю вас, трибун Глабр. Пожалуйста, найдите себе кров и отдохните.
– Конечно, господин префект. Что-то еще?
– Нет, ничего. А сейчас, пожалуйста, уйдите.
Глабр почтительно склонил голову:
– Если я вам потребуюсь, вы найдете меня в штабе. – Он повернулся и поспешно удалился.
Вскоре Макрон услышал, как фыркнула лошадь, трибун вскочил в седло и поскакал к центру лагеря.
Катон медленно вернулся к стулу и сел, все еще находясь в полном оцепенении. Наконец, он посмотрел на Макрона:
– Мертва?
– Боюсь, что так… Ты дрожишь. Давай я накину тебе на плечи плащ.
Он быстро отыскал плащ, покрытый грязью и слегка влажный. Набросив его на плечи Катона, центурион коснулся руки друга.
– Не могу даже сказать, какую скорбь это у меня вызывает, мой мальчик. Богам не следовало забирать ее в таком юном возрасте.
Катон сглотнул и посмотрел на центуриона:
– Пожалуйста, дай мне немного побыть одному.
Макрон увидел боль в глазах друга и кивнул:
– Я подожду снаружи. Если тебе что-то потребуется…
– Да, спасибо.
Центурион немного подождал, потом быстро отступил назад и присоединился к писцам, остававшимся в другой части палатки. Бросив последний взгляд через плечо, он увидел, что Катон наклонился вперед и закрыл лицо ладонями; пальцы, словно когти, вонзились в лоб. Послышался тихий стон, и плечи Катона вздрогнули.
Макрон запахнул кожаный полог, чтобы дать другу возможность предаться скорби об утраченной любви в одиночестве.
Глава 25
– Ну вот, опять… – Макрон оперся о парапет угловой башни и посмотрел в сторону перекрестка.
Наступило позднее утро следующего дня, ночью снова выпал снег. Лагерь, артиллерийские платформы, земляные валы по обоим берегам реки, палубы боевых и грузовых кораблей покрылись сверкающим белым одеялом. Легионеры снова выстроились у кромки воды, дожидаясь приказа о наступлении по перешейку, на котором им предстояло вырывать колья. Римская артиллерия уже начала обстрел вражеских стен – «утренняя ненависть», как называли простые солдаты поток стрел и камней, обрушивавшихся на вражеские позиции.
«Впрочем, никакого заметного результата это не дает», – подумал Макрон, глядя на то, как стрелы ударяют в стены укреплений. Декеанглии и их вожди-друиды оставались в надежных укрытиях, дожидаясь, когда обстрел прекратится, и тогда они сами начнут стрелять по легионерам, пытающимся убрать колья с перешейка. Макрон отметил, что за ночь они успели восстановить существенную часть заграждений, днем уничтоженных римлянами.
– Похоже, снова пойдет снег, – заметил стоявший рядом с Макроном Глабр.
Ветеран поднял голову и посмотрел на темные тучи, собиравшиеся над горами.
– Еще одна неприятность на наши головы.
Оба офицера некоторое время молча наблюдали за происходящим на перешейке.
– Не могу поверить, что не существует другого способа ведения войны, – признался трибун.
– Ну, есть несколько разных вариантов, господин трибун, – ответил Макрон. – Но из-за того, что шторм уничтожил большую часть грузовых и боевых кораблей, непосредственное форсирование канала невозможно. Как и любые попытки высадиться на остров в другом месте. Осмелюсь предположить, что друиды собрали большие запасы продовольствия, и мы начнем голодать намного раньше, чем у них возникнут проблемы. На мой взгляд, у легата есть только один разумный выход из положения – отступить к Медиолануму, а весной снова попробовать захватить Мону при помощи новых кораблей. Но мы знаем, что Квинтат так не поступит – ведь вскоре прибудет новый губернатор. Вот почему он будет продолжать попытки ворваться на остров через перешеек, несмотря на безнадежность дурацкой затеи.
– Да, дурацкая – самое подходящее слово.
Они посмотрели вниз, на артиллерийскую батарею, откуда Квинтат молча наблюдал за вражескими позициями, пока офицеры толпились вокруг недавно зажженной жаровни, от которой во все стороны летели искры, быстро умиравшие на фоне серого ландшафта Моны. Легат дождался, когда прилив обнажит перешеек и у первой центурии появится возможность пойти в наступление, выстроившись в колонну по восемь человек, после чего повернулся и отдал приказ. Штабные музыканты подняли трубы и подали сигнал к атаке.
Все происходило, как и в предыдущий день, – передовая центурия двинулась вперед по свежему снегу к перешейку, ведущему к острову. И вновь, как только они приблизились к кольям, на них обрушились стрелы и камни пращников.
– Доброе утро.
Макрон повернулся и увидел Катона, поднимавшегося на башню. Его друг выглядел усталым и измученным. Тем не менее он слабо улыбнулся, подойдя к Макрону и Глабру.
– Доброе утро, господин префект, – негромко ответил ему Макрон, не очень представляя, что еще сказать.
Он так долго жил рядом со смертью, что она стала частью обычной жизни; у него на глазах погибали товарищи, о которых он горевал, – но ничто нельзя было сравнить с болью потери, которую испытывал его лучший друг. Если б существовала возможность обменять собственную жизнь на жизнь Юлии, Макрон сделал бы это без колебаний. В глазах Катона застыла тоска, которая была невыносима его другу. Он повернулся и посмотрел в сторону канала, пытаясь придумать, что сказать.
– Легат снова атакует остров в лоб.
Катон кивнул:
– Уже третий день. И нам потребуется еще три или даже больше, чтобы добраться до противоположного берега. Это слишком медленно.
Глабр посмотрел на него:
– Слишком медленно для чего?
– Те фургоны, которые прибыли вместе с вами, были первыми за последние два дня. Снегопад задержит следующие. Но есть и другие причины для тревоги.
– И какие же?
Катон ответил после некоторых колебаний:
– Что, если сведения, полученные Макроном, верны? И линии снабжения окончательно перерезаны врагом? В любом случае нам придется урезать рационы солдат вдвое до тех пор, пока мы не доберемся до острова, после чего будем вынуждены вести жестокие сражения за каждый следующий шаг. И кто знает, как долго это будет продолжаться…
Глабр немного подумал.
– То есть вы хотите сказать, что армии угрожает опасность?
Катон коротко рассмеялся:
– Трибун, армии всегда угрожает опасность. Хитрость состоит в том, чтобы быть готовыми отразить любые удары, которые судьба может на нас обрушить. Как гласит поговорка, «правильное планирование и подготовка предотвращают позорный провал». Наша проблема состоит в том, что шторм не позволил легату реализовать исходный план. Вот почему мы вынуждены пытаться попасть на остров через перешеек. К тому же мы не готовы к правильной осаде. Все указывает на то, что нам грозит неудача. И это в самом лучшем случае. Более всего меня тревожит, что мы можем оказаться в ловушке, но Квинтат отказывается признать существование такой возможности.
– Вы и в самом деле предполагаете, что враг планирует для нас западню?
– Очень скоро мы узнаем. Я, как и собирался, отправил отряд в разведку. Они выехали до рассвета, не привлекая к себе внимания. Если враг прячется где-то рядом, мы об этом узнаем.
Макрон с тревогой посмотрел на друга. Катон предавался горю, когда он отправился на поиски места ночлега для своих солдат. Он видел, что его друг позволил себе всего несколько часов отдыха, после чего снова взвалил на свои плечи заботы префекта. Едва ли Катон уснул, и Макрон сомневался, что он успел поесть, а так поступать не следовало – ведь им предстоял долгий и трудный день.
– Вам следует немного отдохнуть, господин префект, пока патрули не вернутся обратно. Я разбужу вас, если будут новости.
Катон нахмурился:
– Ни в коем случае. В этом нет необходимости. Мне не нужен отдых, центурион Макрон.
Ветеран хотел было возразить, к тому же его обидело, что Катон заговорил с ним официальным тоном, но передумал. Катон был его другом, почти братом или сыном, но, кроме того, он являлся командиром и сейчас ясно давал понять, как им следует разговаривать. Макрон сглотнул.
– Да, господин префект, – коротко ответил он.
Наступило неловкое молчание; они продолжали наблюдать за происходящим на перешейке у острова Мона. Часть легионеров старалась защитить своих товарищей от вражеских лучников и пращников, остальные изо всех сил вытаскивали из песка заостренные колья. На глазах у трех офицеров одному из легионеров в шею попала стрела. Он пошатнулся, упал на колени, и кровь потекла по его плечу и руке. Еще через несколько мгновений, ослабев от потери крови, боец рухнул в грязь, безуспешно пытаясь подняться. Опцион центурии отправил двух солдат помочь ему, и они оттащили раненого легионера в безопасное место на берегу, где уже перевязывали его товарищей.
– Где префект Катон? – послышался голос снизу.
– Здесь, господин. В башне.
Послышался звук шагов, заскрипела лестница, и к ним направился декурион Мирон. Он поспешно подошел к Катону и отсалютовал.
– Господин префект, я должен доложить, что вернулся один из патрулей. Наши солдаты заметили вражеские силы недалеко от лагеря.
Остальные офицеры с тревогой переглянулись.
– Насколько недалеко от лагеря? – спросил Катон.
– Не более чем в пяти милях к востоку, как раз на пути наших конвоев, в долине. – Мирон указал в просвет между двумя холмами, расположенными неподалеку от лагеря.
– Какова численность вражеских войск?
– Опцион доложил, что видел тысячи варваров, господин префект.
Катон повернулся к Макрону и приподнял бровь:
– Похоже, ты не ошибся.
– Но вы ведь и не сомневались в этом?
– Как всегда. – Катон снова повернулся к Мирону: – Где сейчас опцион?
– Вместе с патрулем. Он продолжает следить за врагом. Сведения я получил от солдата, которого он прислал в лагерь. Он ждет внизу. Следует ли мне отправить его в штаб, господин префект?
Катон задумался.
– Я пойду с ним. А ты построй когорту возле лагеря. Свободен.
Мирон поспешно спустился вниз, а Катон повернулся к Макрону и Глабру:
– Вы присоединитесь ко мне? Я хочу, чтобы у меня были свидетели.
Центурион удивился:
– Почему? Что это изменит?
– Нет, он прав, – сказал Глабр. – Если мы выберемся отсюда живыми, Квинтат начнет искать козла отпущения. Вы думаете о будущем, господин префект. Это очень хорошее качество.
– Всего лишь стратегия выживания. Я уже достаточно общался со старшими офицерами, чтобы знать, как все работает. Пойдем. Ты справишься, Макрон?
Тот усмехнулся:
– Только попробуйте меня остановить, господин префект.
Они спустились с башни и увидели солдата, который тут же вытянулся перед ними.
– Ты Фалкон, верно? – спросил Катон.
– Да, господин префект.
– Следуй за нами, Фалкон.
Они вышли из ворот, пересекли по мосту ров и направились к штабу, расположенному рядом с артиллерийской батареей. Макрон прихрамывал, но старался не отставать, и вскоре на лице у него появилась гримаса боли. Легионеры пропустили их, и они подошли к Квинтату и остальным офицерам, которые наблюдали за попытками легионеров уничтожить колья на перешейке. Катон отодвинул в сторону префекта лагеря и сразу направился к легату, на ходу обратившись к Фалкону:
– Посто повтори то, что поручил тебе сказать опцион. И если Квинтат начнет задавать вопросы, постарайся отвечать на них подробно, в особенности когда речь пойдет о численности врага. Ты понял?
– Да, господин префект.
Квинтат заметил их краем глаза и повернулся к Катону:
– Префект Катон, что случилось?
Тот ответил без колебаний:
– Мы попали в ловушку, господин легат. Информация центуриона Макрона оказалась верной. Один из моих патрулей только что обнаружил врага.
– Один из твоих патрулей? Какие еще патрули? Я не отдавал такого приказа.
– Я сам отдал приказ, господин префект.
– Сам отдал приказ? – Ноздри Квинтата раздувались от гнева. – Неужели я что-то пропустил и теперь ты командуешь моей армией, префект Катон?
– Нет, господин легат.
– Тогда почему ты отдал приказ, не согласовав этот вопрос со штабом?
Катон понимал, что сейчас ему не следует вступать в споры. К тому же на это попросту не было времени.
– Господин легат, мы можем обсудить нарушение субординации позднее. – Катон заговорил так громко, чтобы их услышали другие офицеры. – Сейчас важно то, что враг рядом и армия в опасности. Этот человек, – он указал на Фалкона, – только что вернулся из патруля. Солдат, расскажи легату, что ты видел.
Застывший Фалкон начал докладывать:
– Мы проехали около пяти миль от лагеря, господин легат. Долина находится между холмами, и там спустился легкий туман. Опцион велел нам подняться на вершину холма, чтобы осмотреть местность. Мы выполнили приказ, но туман все еще мешал что-то разглядеть, за исключением вершин других холмов. Но тут солнце на некоторое время показалось из-за туч, и туман в долине начал рассеиваться. И тогда мы увидели их, господин легат. Врагов. Они выходили из тумана. Впереди двигалась кавалерия, за ними – голова основной колонны. До них оставалось несколько миль, поэтому опцион сказал, что нам нужно подождать, чтобы полностью оценить их численность, а потом вернуться и обо всем доложить. Но они все шли и шли. Тысячи варваров. И тогда опцион послал меня в лагерь, чтобы я все рассказал и поднял тревогу.
Катон с сомнением посмотрел на солдата:
– И сколько всего их было?
Солдат колебался.
– Опцион сказал, чтобы я доложил: варваров не менее десяти тысяч, господин.
– А что думаешь ты?
– Я не очень хорошо считаю, господин. Но я бы сказал, что ублюдков не меньше, чем нас. Может быть, даже больше.
– Очень похоже на то, о чем говорил центурион Макрон, – вмешался Катон. – В таком случае разумно считать, что и все другие полученные им сведения верны.
Легат вздохнул, заскрипел зубами, обдумал ситуацию и повернулся к своим офицерам:
– Силан! Отзови атаку. Поставь когорту так, чтобы она защищала наш фланг со стороны моря. Кроме того, я хочу, чтобы пять когорт Четырнадцатого легиона вместе с иберийскими лучниками перекрыли вход в долину. Немедленно. И им не помешает поддержка кава-лерии.
Силан склонил голову, а Катон откашлялся:
– Я отдал приказ «Кровавым воронам» приготовиться к сражению.
Квинтат бросил на него холодный взгляд:
– Складывается впечатление, что ты на шаг опережаешь меня, префект.
Катон промолчал.