И маятник качнулся… Иванова Вероника

«Ты заблуждаешься… Всё, что требует моего вмешательства, является моей ЗАБОТОЙ…»

Я хочу… Ну, в общем, мне нужно… Близкий контакт!

«Так зачем же Вуаль?»

Я не хочу причинить вред Лэни.

«Ты опять хочешь подвергнуть себя опасности?»

Какая разница?!

«Никакой… Только Вуаль должна быть плотнее…»

Ты сделаешь или нет?!

«Как пожелаешь…»

Мир подёрнулся привычной серой пеленой, и на сей раз она была ещё темнее, чем обычно. Образ Лэни мигом лишился прежнего очарования, но… Как я раньше не замечал, насколько она беззащитна?!

Я провёл пальцами по шёлковым кольцам волос, чёрным дымом окутывавших голову женщины, которая доставила мне столько неприятностей. Помедлил — всего один вдох — набираясь решимости. Фрэлл, как жаль, что я ничегошеньки не умею! Впрочем, Лэни всё сделала за меня — поймала в плен мой рот и, не давая отстраниться, защёлкнула замок рук на моей шее. А ещё вдох спустя я едва удержался от удивлённого возгласа, потому что её бёдра тугим кольцом сжали мою талию. На миг разрывая поцелуй, я сдавленно прошептал:

— Долго я тебя не удержу…

— А долго и не нужно, — ответила она, с новой силой впиваясь в мои губы так, что я мог бы задохнуться.

Борг был потрясён. Раздавлен и уничтожен. Последним, что его добило, стали слова Лэни:

— Вы не могли бы оставить нас наедине?

Что ему оставалось делать? Только удалиться, признав полное и безоговорочное поражение.

Едва шаги стихли и Лэни удостоверилась, что никто более не помешает нашей беседе, как я был избавлен от груза её тела.

Волчица скрестила руки на груди и одарила меня грозным взглядом исподлобья:

— Как глупо!

— То, что ты сделала? — Я не удержался от того, чтобы её не подколоть.

— Я имею в виду ваше поведение!

— У меня не было выхода… — Я немного смутился, хотя теперь смущаться было уже не ко времени. — Прости, что я был так близко к тебе, но я принял меры…

Она горестно всплеснула руками:

— Меры?! Знаю я, какие это «меры»! Вуаль, да?

Я пожал плечами.

— И сколько раз за последнее время вы так делали?

— Не очень много… С десяток, наверное… — Я не мог понять, что её так взбесило, и даже пощёчина, заставившая мою голову дёрнуться из стороны в сторону, не помогла прояснить ситуацию.

— Десяток… Глупец! А сколько раз вы за это время поглощали чары?

— Да ничего я не поглощал… — Что происходит, фрэлл меня подери?!

— Запомните, раз и навсегда, — глаза Лэни полыхали, как угли, — каждая Вуаль должна быть уравновешена Поглощением! Каждая!

— Но…

— Вы хотите сжечь себя заживо? Что ж, тогда вы избрали весьма оригинальный способ уйти! Только забыли, что когда ваш разум сгорит, ваша Мантия будет без разбора уничтожать любые источники магии!

Забыл? Да я никогда и не знал об этом… Почему от меня скрывали такие серьёзные вещи?

— Если Равновесие нарушится… — волчица продолжала бушевать, — погибнут многие… Сотни… Тысячи существ, владеющих и порождённых магией! Вы будете убивать и не сможете остановиться, и мир будет затоплен высвобожденной волшбой!

— Ты боишься? — Ничего больше мне на ум не шло.

— Я в шоке от вашей беспечности! — зло бросила Лэни. — Зачем вы на сей раз вызывали Вуаль?

Я опешил. Она не понимает или… Не хочет понимать?

— Но иначе… Ты могла бы пострадать…

— Пресветлая Владычица! Он ещё надо мной издевается! Чему вас учили столько лет? Неужели вся наука прошла мимо ваших ушей? Моя жизнь, равно как и жизнь многих других — сильных и слабых мира сего — не имеет значения, если речь идёт о сохранении Равновесия!

— Я так не думаю.

— Вы вообще не умеете думать! Есть только два Пути: уйти или остаться, принимая как данность, что чужие жизни — всего лишь пыль у ваших ног!

— Я поищу третий Путь, если ты не против. — Я улыбнулся, хотя повода для веселья не было.

— Вы… Вы… вы просто невозможны! — Она в сердцах топнула ногой. — Вы снова заставили меня злиться! Вы…

— Прости, пожалуйста! Я постараюсь больше так не делать.

— Как же! Так я и поверила! — Она выскользнула из рубашки, готовясь принять свой второй облик.

— Ты выполнишь мою просьбу? — запоздало вспомнил я, но ответа не дождался — на лесной поляне встряхнулась черногривая волчица.

— Я же просил… — беспомощно выдохнул я.

Лэни оскалила безупречно белые клыки, на прощание смерила меня уничтожающим взглядом и тенью метнулась в глубь леса. Миг — и не осталось ничего, что напоминало бы о разыгравшейся драме. Только рубашка сиротливым комком ждала меня на рыжей хвое…

Я не торопился возвращаться, но ноги сами собой бодро шагали по лесной тропинке, чуть ли не пританцовывая. Весёлыми пузырьками в крови сновало злорадство. Так вот чего вы так боитесь, дорогие и любимые родственнички! Как просто и… как странно. Если я представляю собой столь страшную угрозу для любых существ, чья жизнь проходит сразу в нескольких Пластах, то почему, фрэлл подери?! Почему я до сих пор жив? Почему меня не придушили ещё в колыбели? Зачем такому чудовищу позволено ходить по земле? Как-то не складывается, не вяжется и не вырисовывается логичное объяснение происходящего, не находите? Высвобожденная из границ и форм, лишённая управления и цели магия — жуткая перспектива, так и к гадалке ходить не нужно. Магия разумная и не-разумная. Порядок и Хаос. Две стороны Зеркала Бытия. Два Пути, по которым может двигаться мир. А там, где развилка… ваш покорный слуга. Если повезёт, то именно здесь, на кресте Выбора, я и останусь распятым. Если же не повезёт… Жаль только, что я не смогу насладиться изысканным зрелищем в лице сумасшедшей Мантии. Хотя, если учесть, что и сейчас мы с ней — не слишком-то нормальны…

И всё-таки почему? Кому-то может показаться, что я излишне подозрителен. Пожалуй. Виновато воспитание, всё то, чем меня пичкали в детстве и юности. «Что бы тебе ни говорили, знай: тебе говорят не всю правду…» — таков девиз, начертанный на моём гербе. Правда, ещё там есть ослиные уши… Слишком много вопросов и мало ответов. Точнее — ни одного ответа. Ни одного готового ответа. Как мне надоело думать! Почему даже в самой простой ситуации никто не подскажет решение?

…Я уныло вожу пальцем по лакированной поверхности стола. Смотреть в раскрытый фолиант больше нет сил. Скучно. До жути. И дело даже не в том, что автор текста старался казаться умнее, чем был, и его измышления невозможно понять ни с первого, ни со второго раза… Просто — плохое настроение. И рука ноет. Просто зверски. С одной стороны, это даже неплохо: на пару недель я избавлен от такой повинности, как занятия в фехтовальном зале. Но с другой… Перелома, конечно, нет, зато я получил трещину в кости немногим выше запястья и очередное напоминание о том, насколько хрупким является моё тело. А всего-то ничего — удар. И не сильный. И меч был деревянный. И… Я, как всегда, оказался растяпой. Хорошо ещё, что наставника за это не накажут (сильно сомневаюсь, что кого-то тронут мои несчастья), а то к муторной боли добавились бы угрызения совести — в сущности, он вовсе не обязан был со мной заниматься. Даже более того: он не хотел учить меня фехтованию. Ввиду полной бесполезности сего действа. Не знаю, кто его уговорил, но, подозреваю, что тут не обошлось без очень большой взятки…

Магрит присела на край стола и несколько минут рассматривала мою руку, стянутую тугой повязкой.

— Больно было?

— Почему — «было»? — огрызаюсь я. — И сейчас болит. И ещё несколько дней будет болеть.

— Надеюсь, ты извлечёшь урок из случившегося.

— Угу. Брошу фехтовать. Навсегда.

Она качает головой:

— Неправильный ответ.

— А каков правильный?

— Решай сам.

Я захлопнул книгу. Над столом закружились рваные облачка пыли.

— Как я могу решить сам, если не знаю, каким образом это делается?

— Учись, — пожала плечами Магрит.

— Как?!

— Думай. Анализируй. Просчитывай варианты. Выбирай лучшее из доступного.

— Лучшее — для кого?

— Для себя, конечно же. Ты и этого не понимаешь?

— Не понимаю.

— А вот лгать не нужно. Ложь — обоюдоострое оружие: вынутая из ножен, она рано или поздно ударит по тебе самому.

— Почему вы обвиняете меня во лжи? — Не люблю такие беседы: они заставляют обнажать душу, а это куда больнее, чем любые ушибы…

— Потому что так оно и есть. Никогда не лги. Никому. Или учись лгать так, чтобы твой собеседник не догадался, что в твоих словах нет и капельки правды…

— Я не лгал!

— Разве? — Она улыбнулась, но от этой улыбки захотелось убежать подальше.

Магрит обошла вокруг стола. Я почувствовал её дыхание на затылке, а в следующее мгновение вскрикнул, потому что тонкие пальцы сестры сдавили моё ноющее предплечье.

— Не спорь, пока не научишься делать это должным образом, — голос звучал ровно и ласково. А я задыхался от боли.

— За… чем?

Она отпустила руку, и боль приобрела новые оттенки.

— Ты пренебрегаешь знаниями. Ты плохо учишься.

— Как могу, так и учусь… — Я не знаю, куда пристроить руку, чтобы хоть немного уменьшить пламя, с новой силой вспыхнувшее в том месте, куда утром пришёлся удар деревянного меча.

— Если бы ты был совершеннейшим дурачком, я не стала бы заставлять тебя. Но поскольку это не так… — О, Магрит признаёт у меня наличие умственных способностей? Надо же… — Почему ты рассеян и невнимателен?

— Какая разница? — В самом деле, какая? Я ничему не научусь достаточно хорошо, и она прекрасно это знает.

— Мне любопытно. — Пальцы скользнули по столу совсем рядом, и я вздрогнул.

— Ищите развлечение в другом месте. — Грубо, конечно. Но больше не могу сдерживаться. До каких же пор она будет считать меня своей игрушкой? Десять лет назад я не мог возразить, потому что просто не догадывался, насколько странно и зыбко моё положение в Семье. Но время идёт, и кое-что меняется. Если даже реки прокладывают новые русла в нагромождении скал, то что уж говорить о моём терпении, которое давно уже на грани истощения?!

— Мне доступно больше развлечений, чем ты можешь представить. — Тон голоса не изменился: всё то же спокойствие, незыблемое, как обещание встречи со смертью.

— А мне недоступно ВСЁ! — Я срываюсь на крик. Бешенство, умело подогретое сестрёнкой, выплёскивается наружу вместе с внезапно проснувшейся обидой.

— Отчасти ты сам в этом виноват.

Что?! Я — виноват?! Да как она… Как у неё язык только повернулся…

Магрит усмехается, с лёгкостью прочитав мои мысли:

— Прежде чем обвинять других, нужно справедливо оценить собственные действия.

— Какие действия?

— Вот именно — какие? Ты ничего не делаешь. Даже хуже: ты ничего не желаешь делать.

— Я…

— Сегодня утром ты был на волоске от того, чтобы получить серьёзную рану. Исключительно по собственной глупости и невнимательности.

Я молчу. В чём-то она права… Но в тот миг мне было совершенно всё равно, что произойдёт, хотя я и предполагал, чем закончится поединок…

— Ты знал, в какое место направлена атака, но не предпринял попытки уйти от удара или остановить его. Почему? Откуда это равнодушие? Нельзя начинать поединок, если тебя не интересует результат! Хорошо ещё, что ваши мечи были деревянными, иначе ты бы остался без руки…

— Ну и что? Кому это интересно? Да хоть без головы! Все только вздохнут свободнее, задвинув мой труп в уголок фамильного склепа!

— Никогда так не говори! — Гнев в её глазах дрожит лавиной, готовой сорваться с горного склона и похоронить под собой всё, что окажется на пути.

— Я не прав? — Магрит довела меня: я рассвирепел, и все чувства слились в единую, совершенно бесстрастную ярость.

Сестра молчит.

— Я не прав? — повторяю ещё холоднее и спокойнее.

— Всё… не совсем так. — Войска нехотя отступают на заранее подготовленные позиции.

— Объясните.

Я знаю, что ей трудно. Но я многое отдал бы за то, чтобы узнать, ПОЧЕМУ ей так трудно ответить!

— Что же вы? Не знаете, что сказать? Не знаете, как солгать на сей раз?

— Я могу сказать правду, но больше всех от неё пострадаешь ты.

— Ну так скажите. Я не боюсь.

— Время ещё не пришло.

— Неужели? А когда оно придёт? Через год? Через десяток лет? Век спустя? Я ведь могу и не дожить до этой правды!

— Доживёшь. — От слова веет холодом обречённости. Но кто из нас приговорён и к чему? — И когда этот миг наступит, ты пожалеешь, что не умер раньше.

— Ай, как страшно! Может, и не стоит ждать, а? Может быть, лучше сразу покончить с этой махонькой проблемой?

— Ты не сможешь… — Она улыбается, но так грустно…

— Почему же? Чего проще — сделать шаг с балкона!

— Попробуй. И поймёшь, как это трудно — уйти. Иногда — просто невозможно…

…Это был один из последних наших разговоров «по душам». Не объясняющий ровным счётом ничего. Но, признаюсь, тогда я думал, что сестра смеётся надо мной, говоря, что мне не под силу прервать собственную жизнь, когда этого захочется. С тех пор прошло немало дней, и я имел счастье несколько раз убедиться: Магрит была права. Как всегда, впрочем. Я не могу поступать так, как считаю нужным. Если только не охвачен яростью. При этом, когда я стараюсь действовать «по уму», у всех, кто меня окружает, складывается впечатление, что ваш покорный слуга — изрядный тугодум. Но тут уж ничего не поделаешь: быстро продумывать все возможные варианты развития ситуации мне трудно — я ведь не могу использовать для этой цели соответствующие магические инструменты! Поэтому на принятие решения уходит так много времени, что иногда, скрепя сердце, признаешь: лучше бы это самое решение и не принимал вовсе… Если же я действую интуитивно (то есть — без приложения ума), то, что происходит, приносит очень много неприятностей… Правда, в основном — мне, а посему можно не тревожиться о том, как мои необдуманные поступки отразятся на телесном и духовном здоровье окружающих…

Перелистывая страницы Книги Воспоминаний, я всё больше убеждаюсь в одном: сестра пыталась направить меня по определённому пути. Но вот только — по какому? Похоже, она и сама не знала, что у неё получается… Как можно учить, не объясняя, что плохо, а что — хорошо? Зачем высыпать на меня ворох знаний, не обременяя себя пояснением, каким же образом использовать оные знания?

Всё-таки что-то мне пока неизвестно. Что-то простое, понятное и логичное. Что-то объясняющее, почему события, от которых бегу, всё равно настигают меня. Кто-то играет мной, как куклой…

Я ухмыльнулся. Что ж, мастер-кукловод, когда-нибудь ты окажешься на моём месте. Если я — всего лишь марионетка, то между нами протянуты нити, не так ли? О, я не собираюсь их рвать! Просто потяну на себя… Тогда и посмотрим, кто кем управляет! Ладно, оставим в покое судьбы мира — у меня достаточно и других насущных дел, одно из которых ожидает на террасе…

Я попытался прошмыгнуть мимо Борга, но тяжёлая пятерня вцепилась в моё плечо:

— Кто она? — О, как серьёзно! Неужели игры закончились? Жаль. Будем выкручиваться… Хотя в данный момент нет ни малейшего желания присутствовать на допросе. Тем более на собственном допросе…

— Моя знакомая. Старая. — И даже очень, чтоб ты знал! Но это я говорить не буду. Незачем.

— Старая знакомая? Что ж ты не пригласил её в дом?

— Место встречи выбирал не я.

— Вот как… Эта женщина, откуда она родом? Я раньше не встречал таких…

Разумеется, не встречал. Внешний Круг Стражи крайне редко покидает место своей дислокации. Собственно говоря, поэтому я и не ожидал увидеться с Лэни так далеко от Дома…

— Издалека. — И кого, спрашивается, удовлетворит такой ответ? Уж точно не человека из «Опоры»!

— А конкретнее? — Карие глаза смотрели холодно и строго.

— Да не знаю я! — В самом деле ведь не знаю. И что он прицепился?! Чувствует неладное? Допускаю. Интересно, сталкивался ли он раньше с оборотнями? Если да, то почему не спросит прямо? Если нет, то никогда не догадается о причине странного тревожного томления: это лежит на самой границе ощущений, далеко за словами и мыслями — память о прошлых жизнях, проведённых в теле животного.[15]

— Врёшь! — Пальцы сжались ещё сильнее. Новые синяки? Добро пожаловать!

— Я никогда тебе не врал.

— И не говорил правду. — Это прозвучало почти укоризненно.

— Зачем нужна правда? Эта дама способна разбить сердце на кусочки…

— Я хочу знать всё, касающееся твоей знакомой.

— Почему вдруг? Глаз на неё положил, да? — Ехидство прокладывает дорогу наружу. Медленно и упрямо.

— Не твоё дело! — О, да мы злимся? Чудненько!

— А вот и моё! Что тебе нужно от моей подружки?

— Ах, она — твоя ПОДРУЖКА? Признался, наконец!

— Я и не скрывал. — Застенчиво хлопаю ресницами. И чем он только слушает? Или не слышит ничего, кроме собственного бешеного пульса?

— Ты постоянно играешь словами! — Отчаяние и растерянность. Хватка пальцев слабеет.

Ну да, играю. А что ещё делать с этими странными штуками, не имеющими ни цвета, ни вкуса, ни веса? Использовать для убийства? Грубо. И — глупо. Играть — куда интереснее! Помнится, меня обвиняли в притворстве? Что ж, настал момент показать себя во всём блеске!

Я плюхнулся седалищем на дощатый пол и обхватил ноги Борга. Как дерево — если бы намеревался на него влезть. Великан приоткрыл было рот, но я не позволил продолжить нотации, визгливо заголосив:

— Не бейте, дяденька! Нет моей вины ни в чём!

Борг окаменел, а меня начал разбирать смех. Да ещё какой — форменная истерика: из глаз даже брызнули слёзы.

— Я в лес пошёл по грибы, по ягоды… О дурном и не помышлял… А вы, дяденька, сразу с кулаками! Как сам поперёк себя шире, так, значит, слабеньких обижать можно?!

Я нёс такую чушь, что и самому было стыдно. Но только — самую малость.

Рыжий пришёл в себя и попытался высвободиться из моих объятий. Куда там! Я держался так крепко, как только мог, хотя это было довольно трудно, потому что меня трясло от смеха, всё больше походившего на рыдания. Несмотря на повышенные тона разговора, Борг почему-то не решался применить грубую силу и вынужден был терпеть надрывные вопли и сморкания в свои же штанины (хотя я на его месте не был бы снисходителен к подобной выходке). В самый разгар веселья мою «жалобную песнь» прервал Дэриен:

— Что здесь происходит?

Я осёкся на полуслове, поворачиваясь в сторону подошедшего принца, и рыжий не преминул воспользоваться этой заминкой, скидывая-таки меня со своих ног.

— Вы же знаете, ваше высочество, этот парень вечно паясничает…

— А мне показалось, что он плачет.

Принц склонился надо мной, со второй попытки нащупывая пальцами мою мокрую щёку.

…Дверной проём. Узкий. Тёмный. Но из него веет теплом…

— Это ведь слёзы? Или пошёл дождь?

Борг продемонстрировал мне увесистый кулак, и я ринулся успокаивать его подопечного:

— Ваш телохранитель совершенно прав: я всего лишь пошутил.

— Неужели? Ай! — Дэриен встряхнул рукой. Той самой, на которую попали мои слёзы. — Колется…

Я почувствовал, что цепенею. От напряжения. Безобиднейшая ситуация, если бы не одно «но»… «Колется»? Только не паниковать! Может быть, всё гораздо проще, чем кажется… Правда, я и сам в это не верю…

— Наверное, вам показалось, — осторожно пытаюсь увести мысли принца в сторону. — Иногда пальцы немеют и начинается этакое… покалывание…

— Немеют? Какая чушь! — Он поднёс руку к лицу.

Только этого ещё не хватало! Я метнулся вперёд, сбивая принца на пол. Дэриен повалился спиной назад, судорожно взмахивая руками в бесполезной попытке устоять на ногах.

— Ты с ума сошёл?! — Кажется, это крикнули оба: и принц и Борг.

Не сошёл. К счастью… Моя ладонь сжала влажные пальцы Дэриена. Соприкосновение. Мимолётное. Но я снова чувствую ЭТО…

…Темнота, мягкая и ласковая. Ночь. Южная. Тяжёлая, но эта тяжесть так приятно обволакивает плечи… Где-то там — я почти уверен — костёр, готовый подарить тепло любому, кто высечет несколько искр под сложенные шалашиком поленья… Обещание покоя. Дружеские объятия… Почему же я медлю? Почему топчусь перед этой дверью? Всего один шаг…

Я лечу вдоль террасы. Недолго. Приземление знакомит меня с ограждением ближе, чем хотелось бы: три или четыре столбика пробежались по спине. Левая рука весьма неудачно стукается об пол, потому что я слишком растерян, чтобы сгруппироваться. Предплечье начинает ныть. Только не снова! Я дотрагиваюсь пальцами правой руки до очага боли. Кажется, на сей раз ничего страшного…

Угрюмый утёс в лице Борга нависает надо мной:

— Как это понимать?!

— Что именно? — Я морщусь от боли, продолжая ощупывать собственные конечности.

— Ты понимаешь, что ты только что сделал?!

— А что я сделал? — Вроде бы всё цело. Фрэлл, что со мной произошло? Что я чувствовал? Неужели… Да, вполне вероятно. Отрадно, если я прав. Хотя радоваться нечему…

— Нападение на особу королевской крови с нанесением увечий карается незамедлительно. Смертной казнью.

— Ну и славно… У меня будет время помолиться? — Две загадки, далёкие друг от друга. Или же — связанные друг с другом теснее, чем я предполагаю…

— Ты слушаешь?!

— Угу, угу… — Да что он орёт в самое ухо? Не до тебя сейчас, дорогой мой… Похоже, я отыскал кончик нити из спутанного мотка, и мне страсть как хочется за него потянуть… Даже думать о чём-то другом трудно…

— Я говорю серьёзно! — Пальцы сдавили моё горло, мешая дышать.

Я поднял глаза, и Борг выругался:

— Ты, часом, не блаженный? Ещё слюни пускать начни…

Это он к чему? А, имеется в виду, что я слишком глубоко ушёл в собственные мысли! Да, признаться, в такие минуты выгляжу не лучшим образом: открытый рот и остановившийся взгляд меня не красят.

— Если ты очень просишь… — Улыбаюсь так широко, как только могу.

— Что я прошу?! — Рыжий еле сдерживается, чтобы не залепить мне по физиономии.

— Ну, насчёт слюней…

— А-а-а-а-а-а… — Горло освободилось от второго, куда более тесного «ошейника». Я закашлялся, а Борг устало присел на корточки, наблюдая, как доктор осматривает принца на предмет вышеупомянутых «увечий».

— И что мне с тобой делать?

— Обнять и расцеловать, я полагаю. — Он, конечно, думает, что я шучу. А вот и нет! Можно обратить всё произошедшее в шутку… Наверное. Впрочем, не стоит. Есть шанс кое-что исправить, и я им, пожалуй, воспользуюсь. Как бы неприятны ни были отдельным лицам мои действия…

— А в лоб не хочешь? — Кулак верзилы зависает в дюйме от моего лица.

— Ну, лоб у меня крепкий — пару ударов выдержит. Так что, если тебе приспичило…

Борг хватается за голову. Совершенно искренне.

— Нет, это просто невыносимо! Как только встречусь с твоим хозяином, заплачу любые деньги, но напялю на тебя колпак с бубенцами…

— Зачем? — Я окончательно выбираюсь из паутины размышлений.

— Будешь моим личным шутом!

— У тебя столько денег не наберётся.

— Возьму взаймы!

— Я за деньги не шучу.

— Да неужели?

— Именно! — Я гордо кивнул и поднялся. Руки-ноги целы, голова — тоже, осталось только собрать в кучку все ощущения…

— Тогда будешь работать даром!

— Разве ж это работа? Одно удовольствие… — Я подошёл к принцу: — Надеюсь, я не напугал вас? И… помял не слишком сильно?

— Немного есть… — Дэриен выглядел растерянным, но не обиженным. — Только объясни почему…

— Чуть позже, если позволите… Доктор, прошу пройти со мной. — Я щёлкнул пальцами и направился в сторону кухни…

Присев на край стола, я посмотрел на Гизариуса сверху вниз:

— Нам нужно поговорить. Серьёзно и обстоятельно.

— А ты умеешь так разговаривать? Серьёзно, я имею в виду? — Доктор усмехнулся.