На полпути к себе Иванова Вероника

Ну что поделать, если в Южном Шеме в ходу именно йисини-телохранители? Поскольку загадочный покупатель уже имел честь пользоваться услугами купца, должны быть повторены все детали окружения, иначе… Иначе старик может быть заподозрен в жульничестве, и тогда… Впрочем, если обман с моим непосредственным участием раскроется, мало не покажется. И я мстительно представил себе картинку, следующую за разоблачением… Нет, не тем «разоблачением», которое я уже совершил, а тем, которое последует, если покупатель окажется достаточно наблюдателен, чтобы разрушить нашу игру.

Интересно, на что рассчитывает старик? Ну да, я хлипковат достаточно, чтобы сойти за не очень женственную женщину, но… Если у человека глаза не на затылке, он легко подметит несуразности моего облика и поведения и… Или его покупатель — слепец? Слишком много «или» — придётся отложить анализ на потом, а сейчас…

…Брюки из тонкой кожи были неприлично узкими, но Юджа только усмехнулась, заявив что-то вроде: «задница на месте, все будут в восторге». Длинные сапоги с безумным количеством застёжек сидели на ногах удобнее, чем предполагалось, исходя из внешнего вида. Голый торс закрыла рубашка сочного бордового цвета: не могу утверждать, но мягкое, едва заметное свечение ткани наводило на мысль о знаменитых кориланских шелках. Говорят, в такой одежде не холодно зимой и не жарко летом. Никогда не носил, хотя и мог бы себе это позволить… Полы рубашки дотянулись до середины бёдер — вполне достаточно, чтобы спрятать то, что должно быть спрятано. А вот дальше последовало форменное истязание: меня затянули в корсет. Точнее, это был своего рода доспех, сооружённый из кожи и укреплённый костяными и стальными пластинками, но когда последний ремешок был застёгнут, я перестал понимать, как в таких условиях можно дышать, не то что двигаться!

Юджа умирала со смеху, слушая мои причитания, а старик взволнованно суетился, стараясь успокоить и ободрить вашего покорного слугу. Сочетание искренней заботы и не менее искреннего веселья повергало меня в жуткое уныние, и жалобные комментарии становились всё отчаяннее…

К тому моменту, как я был более-менее одет — даже лёгкие наручи, совмещённые с перчатками, заняли своё место — йисини уже не могла смеяться, а только постанывала в ответ на все мои возражения.

— Так… А что будем делать с шеей? — озабоченно спросил старик, добравшись в своих изысканиях до моего «украшения». — Может быть, шарф?

Юджа поморщилась:

— Это будет несколько странно выглядеть.

— Странно… — Я рассеянно провёл пальцами по ошейнику. Туда. Сюда. А… Что бы это значило? Нет, это не может быть тем, о чём я подумал… Такие выступы… Нажатие, тихий щелчок — и я держу в руках раскрытый ошейник. Рогар, ну ты и… гад.

— Чего же сразу не снял? — удивилась йисини.

Я виновато пожал плечами, не найдя слов для ответа. В самом деле, почему? Потому что я вовсе не стремился его снимать.

— Замечательно! — оживился старик. — Вы можете надеть вот это…

«Вот это» оказалось широченным — в ладонь или даже больше — ожерельем, ничуть не удобнее и не легче того, что я имел удовольствие носить. Тем более что с него на грудь спускались ряды стальных бусин — уж не знаю, для красоты или для защиты, но хлопот они добавляли изрядно. В целом, я понимал, что оно предназначено для защиты (а заодно — напрочь прятало всю шею от любопытных взглядов), но поскольку я всегда был противником излишних физических нагрузок…

Юджа велела мне пригладить смоченные водой волосы и собственноручно (хотя для этого ей понадобилось покинуть постель и справиться со слабостью во всём теле) водрузила мне на голову… Наверное, правильнее всего было бы назвать этот головной убор шлемом: лоб, брови и нос прикрывала стальная пластинка в форме полураспустившегося цветка песчаной лилии, к которому крепилась тонкая кольчужная сетка, сзади закрывающая шею, а спереди двумя крыльями сползающая по щекам на грудь. Что оставалось снаружи? Глаза, губы, подбородок. Не спорю, в моей ситуации такой элемент одежды был весьма к месту, но если бы вы знали, что за тяжесть повисла на моей голове! Сразу пришлось забыть о привычке сутулиться… Хорошо ещё, что растительность на моём лице не то что редка, а… Проще говоря, даже усы не растут. Зато брови — что надо: густые, широкие, только бестолковые…

Йисини оценивающе прищурилась, кивнула, что-то сказала самой себе, потом вдруг прижалась ко мне и втянула ноздрями воздух.

— Что-то не так? — обречённо спросил я.

— Всё так… — она прикрыла глаза. — Молоко… Хлеб… Душистое сено… Ты славно пахнешь.

— Это важно?

— Кому как. — Улыбнувшись, Юджа вернулась на постель. — Кстати, что ты возьмёшь?

— В каком смысле? — не понял я.

— Из оружия, дурачок!

Хм… Есть над чем подумать. Если вспомнить, сколько времени прошло после моих занятий в фехтовальном зале… О, конечно, я стараюсь поддерживать навыки на должном уровне, но делаю это нерегулярно… Меня выручил старик, он хитро ухмыльнулся и сказал:

— Думаю, молодой человек предпочтёт самую высокую даму из твоего арсенала.

— Лоргу? — Йисини хмыкнула. — А впрочем… Согласен?

Купец торжественно вручил мне родственницу той красотки, которую я совсем недавно имел удовольствие обнажить. Только эта лорга была опаснее. И восхитительнее: два запора — на каждый клинок, да не простые, а с обратным ходом — здесь есть куда приложить фантазию! Я примерился к весу оружия, выпустил «жала» — по одному и вместе, потом убрал самым шикарным приёмом, который был мне известен — «мельницей».

— Она великолепна, — честно признался ваш покорный слуга, чем заслужил торжественный поклон старика.

— Справится, — резюмировала Юджа, откинувшись на подушки. — Ещё не время?

— Скоро, — кивнул старик. — Меня известят.

Я хотел было спросить, каким товаром и с кем он торгует, но не успел: в дверь внешней комнаты постучали. Купец пошёл открывать, и я расслышал почтительное:

— Вас ждут, господин.

— Скажите, что я буду через минуту.

Он вернулся, извлёк из неприметной седельной сумки изящную костяную шкатулку и вопросительно посмотрел на меня. Я предположил:

— Пора?

— Вы готовы, молодой человек?

— Знать бы ещё к чему… — недовольно бурчу, принимая обязанности телохранителя.

Разумеется, я не настолько хорошо знаком со всеми тонкостями сего необычайно полезного и весьма высокооплачиваемого искусства, но наблюдал работу этих людей со стороны достаточно долго, чтобы «делать вид». Да и кому какая забота? Под лоргу вряд ли кто-то полезет…

Наш путь пролегал вверх по лестнице на второй этаж и по галерее над залом, где ещё не отошедшие ко сну постояльцы вкушали ужин и делились новостями. Моё появление вызвало нездоровый интерес и шушуканье, но хватило одного внимательного взгляда в сторону особенно громогласного шутника, чтобы тема разговоров поспешно сменилась на более нейтральную — о погоде. Нет, всё-таки маскарад — великая вещь! Ну кто, скажите, испугался бы хилого парня с клеймом на щеке? А вот грозную йисини никто обижать не решится. Чревато безвременной кончиной.

У двери, знаменующей собой завершение нашего маршрута, старик остановился, а я распахнул створки и, сделав шаг, застыл в проёме, едва не касаясь спиной дверного косяка, чтобы иметь возможность контролировать и комнату и коридор. Мой взгляд, не найдя ничего опасного для купца ни перед дверью, ни за ней, переместился к центру ярко освещённой комнаты, туда, где стояли стол и роскошные стулья с мягкой обивкой. Всё равно в этом помещении ничего больше не было, кроме двух… двух… двух… Фрэлл!

Я чуть не ругнулся вслух, мысленно крича Мантии, чтобы она была готова к защите. Моя подружка молчаливо приняла приказ к сведению, оставив на сей раз все ехидные замечания при себе. Ещё бы! Будет она тратить силы на разговор! Нет, сейчас Мантия поглощена ожиданием спектакля, начинающегося на только что выстроенной сцене… Фрэлл! Я убью тебя, старик!

У стола стояли эльфы.

Одинаково тонкие и сильные фигуры. Впрочем, судя по форме ушей и цвету глаз, эти двое вполне могут быть и родственниками. Причём родственниками в пределах одной Ветви. Только у старшего взгляд ровно мерцает чёрно-фиолетовыми искорками, а глаза второго… вы когда-нибудь видели лиловое серебро? Я тоже не видел — наверное, такого ни в природе, ни в фантазиях самого сумасшедшего ювелира не существует, — но сразу понял, что именно так оно и должно выглядеть…

Эльфы, по всей видимости, не считали нужным демонстрировать свою расовую принадлежность перед постояльцами, потому что одеты были нарочито по-человечески. То есть они убрали из своих костюмов любые детали, имеющие отношение к листоухому племени. На мой взгляд, совершенно зря: маскировка, конечно, вещь полезная, но даже этому искусству нужно прилежно учиться — любой человек (разумеется, не озабоченный финансовыми проблемами) с удовольствием носит предметы одежды, либо скроенные по-эльфийски, либо изготовленные их мастерами. Я вот при первой же возможности (то есть когда получил в своё распоряжение приятно тяжёлый кошелёк) прикупил себе дорожный плащ… Однако никакие достижения эльфийской культуры не могут перебороть моё стойкое неприятие эльфов как личностей. Собственно говоря, именно поэтому я и помедлил на пороге комнаты дольше, чем следовало бы настоящему телохранителю. Помедлил, а потом — когда вспомнил о своих «обязанностях», проводил купца к столу, закрыл дверь и занял место по правую руку от «объекта охранения» — вынужден был сменить ритм дыхания на более редкий. Чтобы успокоиться.

Я не преклоняюсь перед листоухими, да и они (по крайней мере, знакомые мне), признаться, меня недолюбливают. Только не считайте, что всему виной некая экстравагантная дама, оставившая о себе долгую память на моём лице, вовсе нет. Хотя и она добавила камешек на чашу личных весов вашего покорного слуги… Увы, раскидистое древо моей не особенной приязни к эльфам уходит корнями в детство и юность. Скорее даже в юность, потому как в детстве я ещё не понимал, какие чувства может выражать взгляд прекрасных эльфийских глаз. Зато потом понял. А чего не понял — мне объяснили. Объясняли долго. С наслаждением. Предельно подробно. И даже то, что Магрит устроила серьёзную выволочку тому… нехорошему дяде, меня не успокоило. Не могло успокоить. Потому что я чувствовал: мой обидчик прав. Мне ещё не хватало опыта и умения отсеять факты от эмоций, но на дно души упали первые колючие снежинки. Первые из тысяч…

Старший эльф приветственно улыбнулся купцу. Улыбнулся так, как это умеют только его соплеменники: идеально вежливо, но в изящном изгибе губ, как в гамаке, качнулось презрение. Такими уж они уродились, листоухие, — с момента появления на свет и до самой кончины считают себя совершенством. Надо отдать им должное, они и вправду совершенны. На этом уровне мироздания. Но уровней — много… И вообще, совершенство складывается из изъянов. Не верите? Как-нибудь на досуге докажу…

Теперь я понимал, что купец, в сущности, ничем не рисковал, обряжая меня как йисини. Эльфам глубоко наплевать на все остальные расы. Уделять внимание низшим существам? Вот ещё! Гораздо полезнее лишний раз отполировать собственные ногти! А телохранители вообще — такая вещь… на которую не смотрят. Обычно — не смотрят…

Тем временем эльф предложил купцу сесть и сам грациозно занял место напротив. Я не видел лица своего нанимателя, но даже по неестественно застывшей спине можно было понять: старик напряжён. Возможно, напуган. В принципе, логичное поведение в присутствии эльфа: хотя эта раса и не отличается повышенной тягой к уничтожению чего бы то ни было, никогда не следует ослаблять внимание. Проще говоря, с теми, у кого уши острые, и своё ухо надо держать востро! Эк завернул… Жаль, что никто не слышит моих ворчливых размышлений. Никто. Кроме Мантии, конечно, — её сдавленное хихиканье шуршит где-то на грани сознания… Фрэлл! Как же неуютно я себя чувствую! Да, маскарад хорош, спору нет, но почему мне кажется, что стою перед ними совершенно голый? Впрочем, понятно почему: не могу накинуть Вуаль. Глупо? О нет, не скажите! Мне нужны ясный ум и ничем не замутнённое восприятие, даже если… Даже если это чревато риском для жизни. Или всё-таки нужно было… Нет, тысячу раз — нет! Пусть — всего один шанс, но я вычерпаю его до донышка! Хотя стоит вознести молитвы всем известным богам, чтобы не пришлось использовать даже те крохи, которые мне отпущены…

Я перевёл взгляд на младшего из покупателей. А впрочем, он, скорее всего, просто был сопровождающим — вроде Юджи. Да, совсем молоденький. И как только его из дома погулять отпустили? Хотя, он под присмотром более взрослого соплеменника…

Любопытно, линии бровей и носа очень похожи. Братья? Почему бы и нет. Но у младшего лицо поприятнее. Ай-вэй, опять я начинаю искать соринки в чужих глазах! Кто бы говорил о красоте… Мне более приличествует… заткнуться и притвориться статуей.

И всё-таки он хорош. Младший эльф, я имею в виду. Просто сказочно хорош. Даже тонкие пряди волос отливают серебром, а ведь я не воспринимаю магические иллюзии в полном объёме… Значит ли это, что обычный человек ослеп бы от такой красоты? Шутка. Менестрель недоделанный, о чём я только думаю? Всё, Джерон, сосредоточься! Ты же видишь, что, несмотря на юные годы, этот, с позволения сказать, мальчик, крутит в пальцах одну занятную штучку, владение которой…

«Драконьи Птенцы»,[31] будь я проклят! Впрочем, я и так проклят… Гизора.[32] Да ещё какая! Могу спорить на что угодно: она сделана из чешуи. Да-да, из той самой. Мальчик не прост. Совсем не прост. И всё же, больше стоит опасаться его старшего родственника, хотя никакого оружия при нём и не наблюдается. Зато от него просто веет смертью: дыхание Вечной Странницы я узнаю сразу! Как дурно-то, а? Значит, я не зря поддался на уговоры старика. Нет, здесь и сейчас души останутся при своих хозяевах, но вот потом… Хотя об этом мы с дедулей ещё успеем поболтать… Эй, они что, про меня говорят?!

Старший эльф лениво откинулся на спинку стула и посмотрел на меня из-под полуопущенных ресниц:

— Если не ошибаюсь, в прошлый раз почтенного торговца сопровождала другая воительница?

Старик слегка замялся, но приложил все усилия, чтобы пауза выглядела естественной:

— Йисини не заключают долгосрочных контрактов, господин…

— Кажется, так и есть. — Улыбка эльфа стала чуть жёстче, и я почувствовал, как на спине, под тонким полотном рубашки наметилась струйка пота. Нет, lohassy, ты меня не испугаешь своим напором! Если уж на то пошло, то бояться надлежало бы тебе.

— У вас непривычно светлая кожа, воительница… И цвет глаз… весьма необычен для тех, кто поклоняется прекрасно-яростной Йисире. — Листоухий небрежно провёл пальцами по поверхности стола, словно вовсе и не интересовался моим ответом. Собственно, он и не ожидал, что я отвечу. Не ожидал по одной простой причине: перечисленных им фактов хватило бы для обвинения в том, что я выдаю себя за… Ну, в общем, за того, кем не являюсь и являться не могу. Хватило бы. Для неискушённого зрителя. Решил начать Игру? Что ж, поиграем. Только учти одно: я играю, а не играюсь. Улавливаете разницу? Нет? Придётся пояснить…

Листоухие живут долго. Очень долго. Конечно, меньше, чем те же драконы, но с последних спрос особый… И, как любая долгоживущая раса (в смысле, каждый из представителей которой видит от рождения до смерти мир в течение нескольких столетий), в какой-то момент эльфы познакомились с серьёзной проблемой: как сохранить интерес. К чему? К жизни, разумеется! Надо признать, из сложившейся ситуации они вышли весьма изящно — впрочем, на то они и эльфы… Так вот, листоухие научились играть. Смысл короткого слова Игра слишком многогранен — по сему поводу написаны объёмные труды, но лично для меня предпочтительно следующее объяснение: они просто остались детьми. Дети ведь обожают игры, не так ли? Кстати, весьма лестно — заслужить пристальный интерес со стороны листоухого красавца (или красавицы), поскольку далеко не каждая любопытная вещь удостаивается изучения. И тем больнее бывает объекту оного изучения, когда интерес пропадает или полностью удовлетворяется: поверьте, когда сияющие эльфьи глаза больше не желают вас видеть, это очень… грустно.

Я вовсе не стремился начать Игру, но раз уж привелось… Остаётся только надеяться, что листоухий не почувствовал ничего сверх простого любопытства! Потому что… А странно всё-таки: либо он просто любит вникать в каждую мелочь, либо… я сделал что-то не так. Придётся изворачиваться и исправлять положение… Пока не стало ещё хуже. Положим, сам я отобьюсь, а вот старика уберечь вряд ли смогу. Не мой профиль — сохранение в неприкосновенности чужих тел. Мне бы своё не поломать…

Однако надо поспешить с ответом, а то движения ладони младшенького становятся подозрительно похожи на прелюдию к атаке…

— Пути Властителей Судеб неисповедимы, h’assary,[33] — вкрадчиво начал я. — Никто не знает, где найдёт свою смерть или… свою любовь. Однако, при всём уважении, невозможно поверить, что вы не встречали «Белую Фалангу».

Глаза эльфа едва заметно полыхнули огнём недовольства. Что, не нравится? Не на того нарвался. Купец, в свою очередь, заметно успокоился: если до моих слов с него можно было лепить надгробие, то теперь он, похоже, понял, что не только не ошибся в выборе, а, можно сказать, нашёл алмаз в куче дерьма. Сие открытие, правда, ввело его в некоторый ступор, но поскольку центр бури сместился в сторону вашего покорного слуги, растерянность старика осталась незамеченной.

Да-да, знаю, о чём вы думаете! Не надо было мне раскрывать рот? Знаю. Но в данном случае… От волнения мой голос звучал выше, чем обычно, и намертво завяз в хрипотце, что было очень кстати: в самом деле, проводя большую часть жизни в тёплых южных краях, йисини вполне могла… простудиться, прибыв в Западный Шем.

— О, простите мою невольную забывчивость, воительница… Конечно же, я знаю о «Белой Фаланге». Надеюсь, мои слова не затронули вашу честь?

— Честь йисини стоит над словами, h’assary. Извинения приняты. — Я качнул головой в обычном для воинов жесте.

Губы старшего эльфа дрогнули. Едва уловимо, но я почти ощущал, как он взбешён. Одной короткой фразой удалось выразить презрительное негодование, которое душило меня с момента встречи с листоухим зазнайкой. О, как он взбешён! Но с места не сдвинется и ничего больше не скажет. Обидного, я имею в виду. Хотя бы потому, что приличия соблюдены безукоризненно, а в поединке… Кстати, эльфы хоть и считаются одними из лучших бойцов в этом мире, но всего лишь «одними из лучших». Конечно, средняя йисини вряд ли сможет дать серьёзный отпор такому противнику, но ведь противник пока не может определить мой уровень. И это мне на руку. Ещё как на руку. Вот только…

Ну конечно! Если противник не поддаётся обычному анализу, что следует сделать? Применить магию! Как говорится, других альтернатив нет. Я даже немного завидую этому lohassy: он может воспользоваться чем пожелает, я же вынужден довольствоваться тем, что имею. Впрочем, у меня и в самом деле кое-что имеется…

Блокируешь?

«Без вопросов!»

Не усердствуй со Щитами, дорогая: лучше всего будет стилизация под действие амулета. Что-нибудь простенькое, но эффективное… Подберёшь?

«Это так трудно… Только ради тебя…» — Издевается. Ну-ну, радуйся, пока праздник в твоём городе. Только не опоздай!

Насчёт опоздания я погорячился. Мантия никогда не опаздывает. Скорее, влезает без спроса и раньше, чем следовало бы. Но винить её за это не то что невозможно, а даже — несправедливо: что бы я делал без такой помощницы? Вот и сейчас она подняла Щит ещё до того, как со стороны эльфа ко мне скользнула макра Вопрошения.[34] Малого, разумеется: настоящее Вопрошение устраивают прямо на незащищённой плоти исследуемого объекта. Подозреваю, что магичка, которую я совсем недавно имел честь упокоить, применяла именно этот инструмент, пытаясь проникнуть в суть вещей. Точнее, всего одной вещи. Меня то есть. То, что у неё ничего не вышло, понятно. И даже не потому, что Саван — надёжное средство от чужого любопытства. Вопрошение — тонкая штука: всё зависит от того, КАК поставлен вопрос. Достаточно ошибиться в одном слове или одном ощущении, и ответ будет недостоверным. Иногда это опасно для вопрошающего, но ча-ще — для жертвы. Ох, есть несколько забавных иллюстраций к моим воспоминаниям, но… Не стоит отвлекаться.

Не знаю, о чём именно вопрошал эльф, но успеха он не добился по двум причинам. Во-первых, Мантия очень удачно подставила под остриё макры подушечку Щита, подозрительно похожего на творчество какой-нибудь сельской ведуньи. Я хотел было начать ругаться, но неожиданно возникшая мысль заставила отложить недовольство на потом: персонаж, которого я пытаюсь играть, не принадлежит к самым высоким уровням посвящения, так что вполне может прибегать к услугам дешёвых, но веками проверенных заклинаний. Так даже интереснее: пусть думает, каким чудом йисини обзавелась действенной поддержкой природного чародея. Может быть, мозги сломает. Хотя на подобный исход надежды мало…

Макра завязла в оборонительных порядках, воздвигнутых Мантией, и листоухий чуть сморщился. Я тоже сморщился, но совсем по другой причине: магия эльфов действует на меня, как… Например, недозрелое яблоко. Во рту возникает вязкая кислинка, а губы начинают сохнуть и припухать, ввиду чего… Ай-вэй, как не к месту! Я лизнул верхнюю губу, всеми силами стараясь, чтобы это действие не выглядело кокетливым и призывным. Эльф приподнял бровь. Ещё не хватало, чтобы он считал йисини покорённой его совершенной красотой! А впрочем… Почему бы и нет? Каждый из нас достоин своих заблуждений.

— Мы не могли встречаться раньше, воительница? — холодно-вежливо осведомился lohassy. Мне бы такую выдержку: получил по ушам, но и ухом не повёл. Ха, снова каламбур. Может, серьёзно начать подумывать о тёплом месте шута при каком-нибудь небольшом, но перспективном королевском дворе?

— Каждое мгновение рядом со столь высокородными персонами навечно запечатлено в книге моей памяти, h’assary. Но, к сожалению, я не нахожу на тех страницах упоминания о вас.

Вот и решайте сами, что я отвесил: изысканный, почти раболепный поклон или небрежную оплеуху. Эльф не склонился ни к одному из предложенных вариантов, что говорило о большом опыте участия в словесных дуэлях. Кто бы сомневался!

— Досадное упущение с моей стороны, воительница. — О, я удостоен снисходительной улыбки? Польщён, но… Я не нуждаюсь в снисхождении.

— Вы можете это исправить, если пожелаете… Ради такой чести я найду чистое место в своей книге.

Тёмно-фиолетовые глаза чуть сузились. М-да, балансирую на грани вызова. Неужели двое незадачливых насильников не погасили мой пыл? Печально. Надо будет принять меры. Несколько капель снотворного. Или кружечку эля. Или — работу до седьмого пота. Чтобы и думать забыл о развлечениях, балбес!

— Не смею затруднять вас, воительница. — В голосе листоухого почти осязаемо проступила сталь.

— О, мой труд слишком хорошо оплачивается, h’assary, чтобы я от него отказывалась!

— Уверен, любая плата недостойна сравнения с вашими достоинствами, воительница.

— Увы, мир несправедлив. Но если нельзя изменить правила игры, следует научиться хорошо играть.

Зачем я это ляпнул? Чтобы казаться умнее, чем есть на самом деле? Наверное. Не задумывался, уж точно! Правда, и на сей раз «глубокомыслие» сыграло на моей стороне: эльф опустил глаза, несколько вдохов внимательно изучал щербинки на поверхности стола, потом слегка склонил голову набок и вернул мне удар:

— Играть интересно только с достойным противником, воительница, вам ли этого не знать.

— Склоняюсь перед вашей наблюдательностью, h’assary. — Теперь настал мой черёд опускать ресницы и улыбаться уголками губ.

В эти минуты для сидящего за столом эльфа не существовало ничего, кроме Игры. Какой купец, какие товары, что вы! Листоухие интересуются только той тайной, которую не могут разгадать. Зато как только ответ найден, можешь выбиться из сил, но взгляд прекрасных глаз больше ни разу не скользнёт в твою сторону. В этом смысле я мог себя поздравить: эльф заинтересован. Не настолько, чтобы предпринять решительные действия, но достаточно, чтобы не уделять пристального внимания посторонним вещам.

— Мне хотелось бы продолжить беседу с вами, воительница, но сейчас для неё нет времени… Может быть, в Аль-Танайре, когда песчаная лилия выбросит четвёртый бутон?[35]

Я фыркнул. Точнее, шумно выдохнул, поскольку фырканье выглядело бы совсем неприлично. Последняя попытка поймать меня на «незнании материала»? Браво, lohassy! Ты бы мог составить конкуренцию многим моим знакомым. Всего одна крохотная ошибка: я играю только в те игры, правила которых знаю до мельчайшей подробности. Четвёртый бутон, говоришь? Хм. Я опустил лоргу одним концом на пол, а на другой положил правую ладонь. Мягко-мягко.

— Сожалею, h’assary, но вам придётся наслаждаться цветением лилий в одиночестве. У меня слишком много неотложных дел.

Уффф! Кажется, удалось. Листоухий понял, на что намекают мои слова и мой жест. Понял и сделал правильный вывод: не здесь и не сейчас. Иначе… Иначе его может ожидать неприятный сюрприз. Посему эльф решил вернуться к ошарашенному нашей занимательной беседой продавцу, а я получил возможность перевести дух и погулять взглядом по комнате. Впрочем, далеко мой взгляд не ушёл, встретившись с глазами младшего эльфа.

Ну а этот-то почему на меня уставился? Ах да… Сам виноват: не надо было вворачивать словечко про любовь. Романтически настроенная молодёжь, услышав о предмете на букву «л», как по команде начинает вести себя… очень занятно, если не сказать грубее. Да не пялься ты так, lohassy! Вот влип… Ладно, будем смотреть на стол, тем более что на нём разворачивается весьма любопытное действо…

— Итак, почтенный торговец, вы выполнили мой заказ? — абсолютно равнодушно поинтересовался эльф. Я уж было подумал, что речь идёт о сущей безделице, но когда старик открыл принесённую шкатулку… ваш покорный слуга едва не прикусил себе язык.

В жёлто-серой костяной чаше лежали лепестки. Десяток, не больше. Причудливо изрезанные по краям вытянутые овалы. Густо-красного цвета, испещрённые хаотичным узором белоснежных прожилок. Ну, старик, ты и учудил… «Рубиновая роса», будь она неладна! Интересно, как ты провозил это сокровище через посты Пограничной стражи? Наверняка сунул мзду старшему офицеру. И немалую мзду. Насколько я помню, на территорию Западного Шема ввоз даже ничтожной части этого цветка карается чуть ли не смертной казнью. Нет, вру, всего лишь изгнанием. Правда, вечным. А всё потому, что в Западном Шеме живут эльфы, дуреющие от одного запаха «росы». Впрочем, эйфорический экстаз — отнюдь не единственное и далеко не главное достоинство сего растения. Оно может очень многое… Может подарить жизнь и может безжалостно её отобрать — как пожелаете. Но это сугубо в философском смысле. А если по-простому… Из лепестков «рубиновой росы» готовится некое зелье, которое… ммм… грубо говоря, усиливает магические возможностей листоухих. До предела. Разумеется, предел у каждого свой, и об этом нельзя забывать, но проблема состоит в другом. Повышение эффективности творимых чар достигается за счёт чего? Правильно, за счёт подпитки этих самых чар дополнительной Силой! Но в данном случае Сила выкачивается из собственного Кружева заклинателя. Что в итоге? Догадайтесь сами. Кстати, именно эльфы и запретили ввоз, жестоко карая контрабандистов. Но, видимо, не все из них считают «росу» злом…

Ни в голосе, ни в жестах покупателя не проскользнуло и тени удовлетворения, но по тому, как смежились длинные ресницы, можно было понять: заказ выполнен в точности. Подтверждением моих предположений стал изящный кошелёк, пододвинутый к купцу. Старик дрожащими руками ослабил шнурок застёжки и на смуглой ладони сверкнул сотнями граней кроваво-красный рубин. Всё верно, именно так за «росу» и платят. За «рубиновую» — рубинами, за «изумрудную» — изумрудами, за «алмазную»… Красивый камешек, ничего не скажешь. Целое состояние.

Купец спрятал своё вознаграждение в полах мекиля, встал и низко поклонился эльфу:

— Благодарю вас, господин.

— Скорее мне следовало бы вас благодарить, почтенный торговец… — брезгливо заметил эльф. — Если появится потребность в… вы получите известие.

— Как вам будет угодно, господин. — Старик попятился к двери.

Я коротко кивнул листоухим: старшему — чуть ниже, младшему — чуть небрежнее, и поспешил сопроводить купца в коридор. Когда захлопнувшаяся дверь осталась в трёх десятках шагов за нашими спинами, старик выдохнул:

— Как мне вас благодарить, молодой человек?

Я покачал головой:

— Ответьте на мои вопросы, и будем считать, что мы в расчёте, дедушка.

— И только-то? — удивился купец.

— Поверьте, то, что меня интересует, всегда стоит моих усилий.

— Как знаете, молодой человек, как знаете… Спустимся в зал — я хочу заказать ужин.

Я пожал плечами и направился вслед за стариком. На сей раз моё явление не вызвало особого оживления в силу того, что большинство из сидящих за столами людей накачались алкогольными напитками по самое горлышко. А в подобном состоянии тебе зачастую нет никакого дела до окружающего мира, лишь бы никто не трогал. Что касается моих знакомых, то, ещё проходя по галерее, я несколько раз бросил взгляд вниз и убедился, что Матушка предпочла ужинать в снятой комнате. Поэтому я совершенно спокойно стоял рядом со стариком, слушая, как он объясняет осоловелому парню за стойкой, какое именно мясо желает видеть в меню вечерней трапезы, стоял, пока… Чья-то клешня не ухватилась за моё плечо.

Пришлось повернуться, сбрасывая чужие пальцы. Фрэлл!

На меня смотрел один из несостоявшихся обидчиков Хока. Тот, что подурнее. Судя по застывшему выражению лица, он выпил больше, чем необходимо для приятного времяпрепровождения. Так и не согласился успокоиться, дубина? И что тебе нужно на этот раз?

Мужик сфокусировал взгляд на моём лице и громогласно предложил:

— Эй, красотка, не хочешь поразвлечься?

Я вздохнул. Ну что во мне привлекательного, скажите на милость? Только костюм. Почему все хватаются за оболочку, совершенно не обращая внимания на содержимое? Я подобных ошибок стараюсь избегать. А вот ошибки меня избегать не хотят…

Прикидывая, каким образом утихомирить надоедливого ухажёра, я раскрыл было рот, чтобы продолжить беседу, но не успел произнести и звука, потому что рядом раздался чистый и звонкий голос:

— Госпожа не желает проводить время с вами, любезный!

Я повернул голову резче, чем следовало бы, но у меня было оправдание, да ещё какое. За честь «дамы» вступился… эльф.

Тот самый мальчик. Разумеется, спускаясь в зал, он накинул на себя морок, подправляющий внешность в соответствии с человеческими стандартами, но всё равно остался вполне узнаваем. Хм. На кой фрэлл ты попёрся за нами, парень? Уж не для того ли, чтобы помочь купцу упокоиться с миром?

Но большая часть сомнений развеялась, стоило мне поймать взгляд листоухого. Ай-вэй, малыш, похоже, кроме меня, в этом зале тебе ни до кого нет дела… Ну зачем? Что ты нашёл в моей неуклюжей игре? Я и сам себе не нравлюсь, а ты…

Непредвиденные трудности. Надо его как-то отпугнуть. Например…

— Благодарю за участие в моей судьбе, господин, но, право, не стоит… Я в состоянии сама о себе позаботиться.

— А ты, красавчик, иди погуляй, — оживлённо подтвердил мужик. — Не видишь, и без тебя управимся!

— Ещё как управимся! — Я подмигнул эльфу и заехал озабоченному пьянице коленом. Немного ниже живота. И пока мужик сгибался, взвыв, как собака, ласково толкнул его голову вниз. Навстречу тому же самому колену.

Получив один за другим два болезненных удара, ухажёр мигом забыл о своих посягательствах на девичью честь и отполз куда-то в сторону. Обезвреженный и несчастный.

— Видите, господин, ваша помощь не потребовалась, — холодно заметил я.

Эльф немного смутился. Вообще, все листоухие, пока не вышли из юного возраста, очень забавны. Именно тем, что в большинстве случаев ведут себя, как дети, при совершенно взрослом виде. Иногда даже как обычные человеческие дети. Вот и этот мальчик ещё не научился прятать чувства за эгоистичной маской венца творения, а потому был достоин симпатии.

Ого… Моё душевное здоровье серьёзно подорвано. Надо будет заняться собой на досуге…

— Позвольте всё же проводить вас, госпожа… — Настойчив, но неуверен. Уфф…

— Если вы так хотите… До дверей комнаты, — согласился я.

В лилово-серебряных глазах пышным цветом расцвело ребяческое ликование. Слава богам, что старик наконец-то оторвался от увлекательной беседы с работником постоялого двора и кивнул мне:

— Можем идти, я обо всём договорился.

Мы проследовали по залу и далее прямо-таки церемониальной процессией. Впереди — погружённый в свои мысли купец, в двух шагах сзади и справа — ваш покорный слуга, давящийся от смеха, а за мной — эльф, которому вмешательство старика не позволило продемонстрировать всю галантность, на которую листоухий полагал себя способным.

Когда старик переступил порог комнаты, я прикрыл дверь и повернулся к листоухому, одаривая своего неожиданного заступника хмурым взглядом:

— Мы пришли.

— Да… — Вот и всё, что я услышал в ответ. И меня услышанное не устроило.

— Вам следует вернуться к Вашему спутнику, не так ли?

— Я вернусь. Чуть позже. — О, в звонком голосе прорезалась твёрдость? Кажется, я догадываюсь, по какой реке плывут твои мысли, малыш…

— Я благодарю вас, господин, но вынуждена попрощаться, — не менее твёрдо сообщил я, но эльф не обратил никакого внимания на мои слова.

Лиловое серебро глаз оказалось вдруг совсем-совсем рядом. Запахло земляникой. Мой любимый аромат… Эй, что происходит?!

Губы эльфа остановились в дюйме от моих. Наткнувшись на пальцы так удачно и вовремя поднятой мной руки.

— Полегче, малыш… — Откуда в голосе взялся этот дурацкий хрип? Теперь он подумает, что я и в самом деле… Фрэлл!

— Вам неприятно моё общество, госпожа?

Знаете, если огорчительно юный парнишка пытается вести себя как записной дамский угодник, это выглядит смешно. И печально. Следовало бы прямо сказать ему об этом, но… Мне почему-то стало жаль листоухого. Ведь если вдуматься, его положение куда хуже моего: я-то сниму «маску» и буду в дальнейшем вспоминать этот вечер с улыбкой, а вот эльф… Если его угораздило влюбиться… Кхммм! Да, живут они куда дольше людей, но у этого неоспоримого достоинства имеется оборотная сторона: и влюблённость их не проходит за один день. Даже не за год, а… Нет, об этом я думать не буду, не буду, не буду… Надо срочно принимать меры!

— Малыш… Женщина может только мечтать о том, чтобы оказаться наедине с таким очаровательным кавалером, но… Пойми: не то место и не то время. Да и человек — не тот… Не возражай! Я ничего не знаю о тебе, ты ничего не знаешь обо мне — давай оставим всё, как есть. Йисини, бредущая по пыльным дорогам, не пара для блистательного «Птенца Дракона».

Он слушал меня так внимательно и с такой печалью, что в горле вставал комок. Но на последних словах в глазах эльфа мелькнуло неподдельное удивление:

— Откуда вы знаете?!

— Я много видела, малыш… Тот, кому доверили гизору, слишком хорош для меня. Ты летишь в небе, я иду по земле. Наши пути не должны пересекаться.

Что я несу? Прямо заботливый и мудрый наставник… Точнее, наставница. Ну как ещё мне его убедить?

— Поспеши к своему спутнику, малыш. Он, должно быть, уже беспокоится…

— Кэл никогда ни о ком не беспокоится, — машинально возразил листоухий, но тут же осёкся, поняв, что оказался на грани разглашения чужих секретов.

Я ободряюще улыбнулся:

— Прощай.

— Я не буду прощаться, госпожа. — Лиловые глаза смотрели весьма решительно.

— Как пожелаешь… — ваш покорный слуга уже повернулся, намереваясь последовать за купцом, но беседа ещё не закончилась.

— Вы отказали в прикосновении… но вы не откажетесь принять…

В пальцах эльфа что-то сверкнуло. Кулон на цепочке. Маленькая капелька. Солнечная хрустальная искра. О да, я не откажусь ЭТО принять. Хотя бы потому, что отказ может трактоваться как повеление умереть. Зачем ты даришь мне свою «искру», малыш? По голове тебя за это дома не погладят… Хотя… Я ещё легко отделался. Вот если бы «искра» была из розового хрусталя… Тогда впору копать могилу. А эта… Всего лишь «восхищение и уважение». К счастью.

Прохладная капля уютно устроилась на моей ладони в гнёздышке из свернувшейся цепочки, и… Я не успел — так меня растрогал жест эльфа. Листоухий поймал мои пальцы и прикоснулся к ним губами. Кстати, это было вовсе не приятно. Вообще — никак, через перчатку-то… Только не подумайте, что я желал бы ощутить прикосновение этих губ на своей коже!

Я высвободил руку и строго сказал:

— Тебе следует о многом поразмыслить, малыш. В том числе и о том, что не следует делать бесценные подарки первой встречной.

На сей оптимистичной ноте мне удалось захлопнуть перед его носом дверь, и ваш покорный слуга устало прислонился к стене. Наверное, я стоял так не меньше пяти минут, потому что старик, выглянувший из смежной комнаты, взволнованно спросил:

— Вам плохо, молодой человек?

Я фыркнул.

— О, мне хорошо… Лучше не бывает.

— Вы так побледнели… Нужно поскорее снять с вас корсет! — решил старик и потащил меня за собой.

Пока я разоблачался, принесли ужин, и меня великодушно пригласили на празднование, посвящённое удачно проведённой сделке. Юджа к нам не присоединилась, сморщившись при одном только виде еды, и лишь изредка подавала реплики с постели.

Дав старику время на утоление нешуточного голода (сразу видно, переволновался), я подпёр голову рукой, облокотившись на стол, и предложил:

— Рассказывайте.

— Что вы хотите услышать, молодой человек? — хитро сощурился купец.

— По возможности правду, — честно ответил я. — Ложь, она, знаете ли… полезна только в малых дозах.

— Правду о чём вы желаете услышать?

— О том, почему почтенный купец промышляет контрабандой.

— Вы догадались…

— Только слепой не понял бы, что происходит. А я пока что не ослеп.

— О да, вы видите хорошо. Даже слишком хорошо… — усмехнулся старик.

— Итак?

— Это долгая история, молодой человек.

— У нас вся ночь впереди, дедушка. — Я зевнул.

— Ну что ж… Я, как вы верно заметили, принадлежу к торговому люду… И лет двадцать назад ещё водил караваны по Аммидийской пустыне. Вот были времена… Лихие. Да и сам я был лихим купцом. Но уже давно отошёл от дел и радуюсь остаткам дней в окружении детей и внуков. У вас ведь ещё нет детей, молодой человек? Вижу, что нет, ну да вы потом всё поймёте… Дети — это великое счастье, но и тревога — не меньшая. Так уж повелось, что с их рождения и до нашей смерти мы, родители, ни минуты не можем не думать о том, что с ними происходит… У меня много детей, молодой человек, слава богам! И среди них много хороших людей, но… Есть и неудачи. Мой сын Заффани… Он слишком мягок характером и не смог должным образом воспитать моих внуков. Одного из которых я имел несчастье потерять несколько лун назад. Дерзкий Сахим…

— Сахим умер? — У меня помимо воли округлились глаза. У старика — тоже, когда он сообразил, что слова «Сахим, сын Заффани» значат для меня больше, чем можно было предположить.

— Вы… знакомы с моей семьёй? — Голос купца предательски задрожал.

— Получается, что да. — Я виновато пожал плечами.

— Но откуда?

— Если позволите, я хотел бы сначала выслушать Вашу историю, — мягко ушёл от ответа ваш покорный слуга.

— Да, конечно… — Старик помедлил, собираясь с мыслями. — Сахим был убит. Лучшие ищейки не смогли обнаружить убийцу, и мне пришлось обратиться к собственному разуму. Если уж вы знаете Сахима… Не секрет, что он всегда был готов пойти на риск. О, как его любили женщины! Но я отвлёкся, прошу прощения. Прошло довольно много времени, прежде чем я выяснил, какие товары возил мой внук, и, надо сказать, меня не обрадовало полученное знание.

— Разумеется, — кивнул я. — Контрабанда — верный путь на тот свет.

— Как вы правы, молодой человек… вы не представляете, сколько денег я потратил, пока узнал, кто был его последним заказчиком. И сколько мужества мне потребовалось, чтобы встретиться с ним впервые…

— Полагаю, ничуть не меньше, чем сегодня, — улыбнулся я.

— И вы снова правы, — подтвердил старик. — Он… этот заказчик, очень осторожен и завёл разговор о «рубиновой росе» только на третий раз. И тогда я понял, что нашёл убийцу.

— Уверены? — нахмурился я. — Не всегда тот, кто покупает яд, является отравителем.

— Возможно… — Купец пожевал губами. — Но сердце подсказывает мне, что…

— В таких делах нужно полагаться на доводы разума, дедушка. Сердце — неплохой советчик, но слишком часто ошибается. Да, и мне этот эльф не показался милейшим во всех отношениях созданием, но, право слово, чтобы обвинить в душегубстве, мало мимолётного впечатления.

— У меня нет иных кандидатов, — развёл руками старик.

— Ну и остановимся на этом, — разрешил я. — Рад, что смог хоть чем-то вам помочь, а теперь… Мне пора баиньки.

— Но вы обещали сказать, откуда вам известна моя семья, молодой человек! — с нажимом заявил старик.

— Откуда, откуда… Я работал у Заффани. Некоторое время. Потом ушёл.

Глаза купца блеснули внезапной догадкой:

— Вы — тот самый юноша, который занимался письмами? Как жаль, что мы раньше не встречались… Я слышал эту историю. Кажется, Сахим играл в ней не последнюю роль?

— Только не обвиняйте в его смерти меня! — шутливо вскидываю руки. — Я здесь совершенно ни при чём. И, кстати, пытался отговорить парня ещё в самый первый раз, когда он начал работать с запрещённым товаром. Но он не послушал…

— Он оскорбил вас, насколько я знаю, — заметил старик.

— В общем-то, он сказал чистую правду, и мне не на что обижаться, — вздохнул я.

— Это была ЕГО правда, — с неожиданной сталью в голосе возразил купец. — Заффани был очень недоволен своим первенцем.

— Вот как? — Я немного растерялся. Отрадно узнать, что тебя ценили. Хотя бы и с таким опозданием…