Казак в океане Волошин Юрий

– Это ты к ней плавал на Сен-Мартен?

– Да, Ката. Она была беременна, а теперь родила сына. Максимом назвали, я должен был быть там. Что теперь будет, Ката?! Я ведь люблю тебя, только тебя!

– Она красивее меня, Люк?

– Нет, что ты, милая! Как женщина она вовсе меня не интересует. Я намерен развестись. Раньше не мог по причине беременности, а потом – рождение сына. Сама понимаешь, как мне было трудно все это время.

Он пугался ее трагического спокойствия, но Катуари продолжала тихо сидеть и размышлять. Лука горел в возбуждении и больше не находил слов для разговора. Казалось, что все уже сказано.

– Я тебя понимаю, Люк, – проговорила она как-то мирно, и это испугало Луку еще сильнее. – У карибов тоже есть обычай иметь две и больше жен. Пусть будет так и у нас.

– У нас так не может быть, Ката! У нас может быть только одна жена! Правда, у нас имеется такое понятие, как любовница. Ты понимаешь значение этого слова?

– Любовница? Что это такое, Люк?

– Это когда у мужчины кроме жены есть еще женщина. Но она не является ему женой и чаще всего живет с ним тайно.

– Выходит, я была тебе любовницей?

– Но мы же не венчались, Ката! И даже по вашим обрядам не заключали брака. Выходит, что… – он не закончил, боясь признать то, что никак не хотел и не осмеливался признать.

– Понятно, – тихо протянула Катуари.

– Дорогая моя Ката! Что ты надумала! Я разведусь, возможно, даже при ближайшей поездке туда.

– Только так ты сможешь взять меня в жены, Люк?

– Только так, Ката, – согласился Лука. – У нас иначе никак нельзя!

Она задумалась, но быстро встрепенулась, молвила спокойно, хотя Лука знал, что внутри у нее клокочет вулкан:

– Тогда мне придется покинуть тебя, Люк. Уеду к себе на Доминику.

– Погоди, не стоит так сразу решать, Ката! Развод можно быстро устроить. Какой-то месяц, и я свободен. И мы будем вместе, Ката! Навсегда!

– Ты поезжай, Люк, а я подумаю. В одиночестве хорошо думать. Видишь, милый, я выполнила свое обещание и спокойно выслушала тебя. Я хорошая?

Ее глаза не улыбались. Они пугали Луку своей непреклонностью, и он ничего не мог с этим поделать.

Катуари замедленно поднялась и удалилась в молчании, оставив Луку со своим смятением и неуверенностью. Он был в растерянности, голова уже не работала, и лишь смутная надежда на то, что Катуари не выкинет ничего страшного, немного успокаивала его душу.

Они вели себя друг с другом спокойно, но Катуари этим лишь подчеркивала свою непреклонность в том решении, которое, как догадывался Лука, она приняла. И это никак не давало ему покоя. Он пытался расспрашивать ее несколько раз, но Катуари или отмалчивалась, или отделывалась незначительными отговорками.

Наконец Лука ушел на судне к Сен-Мартену. Он долго стоял и смотрел, как на площадке мыска маячила одинокая фигурка Катуари.

Что она задумала? На что решилась? И как сложится их жизнь?

Все эти вопросы неотступно вертелись у него в голове, пока он продолжал всматриваться в далекую фигурку женщины. Потом мыс скрылся из виду, а мысли продолжали будоражить его на протяжении всего пути.

Луиза встретила Луку радостными глазами, но Лука заметил, что в них мелькнуло беспокойство. Она показалась ему старой и неряшливой и совсем не притягивала его. Он вздохнул, пытаясь скрыть свое впечатление, заставить себя относиться к этой женщине по-доброму, спокойно и предупредительно. Это стоило ему больших усилий.

Его мучило сознание того, что скоро это лицо опечалится страшной для нее вестью. Ему было жаль ее и в то же время хотелось побыстрее разрубить этот гордиев узел. Однако решимости ему не хватало.

Он много времени занимался сыном. Тот уже сидел, был здоров и походил на отца. Сам Лука признал это и был доволен. Лишь сын несколько смягчал его тягостное состояние. Он отвлекал от надоевшей жены, все время требовал заботы и внимания, что, однако, не укрылось от Луизы.

– Ты так занят сыном, что полностью перестал замечать меня, – жаловалась она уже не в первый раз.

– Разве он того не стоит, Луиза? – отвечал он вопросом. – Посмотри, какой он шустрый и милый!

– Я его постоянно вижу, Люк, а вот тебя – лишь изредка. А мне тоже необходимо внимание. Ты так не считаешь?

В ее голосе звучал справедливый укор, но перебороть себя Лука не мог и не старался. Он лишь увиливал от близости с нею, хотя изредка до этого снисходил, что давалось ему с трудом.

Лука уже не раз заводил разговор о переезде, но Луиза отвечала каждый раз одинаково:

– Дорогой, ты уверен, что там будет лучше для нас?

В душе Лука соглашался с Луизой, но стоял на своем, не решаясь признать ее правоту.

Он все думал о той минуте, когда две его женщины встретятся, и о том, что же из этого выйдет.

И вдруг многое изменилось.

Жан неожиданно заявил поздно вечером, когда отправлялся спать:

– Господин, – начал он официально, чем удивил Луку. – Должен вам сказать важно. Так просила Катуари.

– Катуари? – почему-то шепотом спросил Лука и оглянулся. – О чем она могла тебя просить, Жан? Говори!

– Катуари уходить Доминика, Люк.

– Как на Доминику? Зачем? Ты что-то скрываешь, Жан!

– Так говорить Катуари. Она на Доминика, господин.

– А ребенок? Она взяла дочь с собой?

– Так, Люк. Больше я ничего не знать. Так велеть Катуари.

– А ты знаешь, как ее найти на Доминике?

– Нет, господин. Жан на Доминика никогда быть нет. Катуари не хотеть говорить Жан, где быть жить.

– Господи! Этого еще не хватало! Как там она будет жить с малюткой? У них же нет никаких условий для этого! Бог мой, помоги мне вернуть ее!

Жан потихоньку удалился, а Лука продолжал волноваться, пока Луиза не позвала его в спальню.

– Что-то случилось, милый? – встревожилась она, заметив состояние Луки.

– Оставь, Луиза! Мне не до объяснений! Я получил дурные вести из усадьбы!

– Да что случилось, Люк? Расскажи!

– Потом, Луиза! Когда-нибудь потом расскажу, – огрызнулся довольно грубо Лука и отвернулся к стене.

Луиза повздыхала, потом затихла, а Лука все думал и не мог заснуть почти до самого утра.

Теперь Лука мог перевезти семью в свой новый дом. Он еще долго уговаривал жену, пока та не согласилась просто погостить там некоторое время.

– Хорошо хоть так, Луиза, – вздохнул с облегчением Лука, хотя должен был признать, что это не самый лучший выход из его щекотливого положения.

Он так и не осмелился потребовать развода, хотя эта мысль постоянно сверлила его мозг, и не только в последние дни.

Минуло время ураганов. Лука объявил день отплытия. Луиза неторопливо и с неохотой что-то собирала из вещей, хотя служанка уже все приготовила к отправке на судно.

Гваделупа встретила новоселов приветливо. Рабы с интересом поглядывали на новую хозяйку и старались не проговориться относительно Катуари, о чем были строго предупреждены заранее.

– Должна признать, Люк, что дом ты отстроил красивый. И вид на море великолепный! И вообще, мне здесь нравится. Не ожидала этого.

– Очень рад слышать, что ты довольна, Лиза. Скоро ты совсем привыкнешь и не захочешь уезжать.

– И не надейся, милый! Там могилы моих родителей, и я должна их навещать.

– Непременно, дорогая, – тут же согласился Лука. – Я предоставлю тебе такую возможность. Знаешь, я думаю строить еще одно судно. Побольше. И заниматься перевозками грузов. Возможно, и в Европу. Как тебе нравится моя задумка? Хотела бы ты посетить Голландию или Францию?

– Почему нет, Люк? Очень хотелось бы.

– Тогда наберись терпения и подожди с годик.

Лука чувствовал облегчение в отсутствие Катуари. Но постоянная тоска из груди не уходила. Он все больше и больше отдалялся от Луизы. Она это уже отлично понимала. Они перестали быть любящими супругами и жили каждый своей жизнью. Она переживала этот разрыв, но упрекнуть его в измене не могла.

А Лука все вынашивал план посещения Доминики. Останавливало его лишь то, что он не представлял, где искать Катуари. Вспоминал место, где он впервые увидел эту индианку, но найти теперь его было бы затруднительно.

– Послушай, Жан, – приставал он к мальчишке, – не может быть, чтобы ты ничего не знал о Катуари.

– Клянусь, господин! Ничего не знать! Может, она давать знать себя?

– Когда это случится? И случится ли вообще? Постарайся разузнать хоть что-нибудь! Я просто места себе не нахожу без нее!

Жан ничего не обещал, но глаза его хитровато щурились.

Потому Лука продолжал выспрашивать, хотя результат был прежний. Мальчишка упорно отнекивался или молчал.

А Луке часто хотелось, чтобы оба его ребенка были рядом. Он мечтал о том моменте, когда сын и дочь будут бегать здесь, оглашая все вокруг радостными криками и смехом.

Однажды Савко принес из поселка тревожную весть.

– Ты бы поберегся, Лука, – сказал он другу, выбрав момент, когда никого рядом не было. – Люди в поселке в открытую говорят о том, что это ты купил индейцам мушкеты. Как бы они чего не учинили против тебя.

– Откуда стало известно о моем участии в снабжении индейцев оружием? – все допытывался Лука.

– Да точно-то оно и не известно. Прямых улик нет, но это не остановит некоторых буйствующих, и они могут на свой страх и риск решиться на нападение.

– Ты считаешь, что такая угроза существует, Савко?

– А почему нет? Горлопаны всегда готовы на драку. Так что лучше тебе с семьей перебраться к нам в усадьбу.

– Нет! Лучше я приму некоторые меры здесь. Вооружу рабов и буду отбиваться, коль нападут. Да и матросы будут поблизости.

– Во всяком случае, мы можем услышать стрельбу и прийти на помощь. Ты только пальни вовремя, Лука.

– Так это же надо будет палить из пушки, а то не услышите. Кстати, хорошо бы приобрести хотя бы малую пушчонку. Ты сможешь это устроить? Я в свое время не подумал об этом, а теперь было бы необходимо.

– Трудное дело, Лука. Такое просто так не купишь.

На этом дело вроде бы закончилось, но тревога осталась.

Лука предупредил рабов и матросов о возможном нападении. Рабы немного постреляли из трех мушкетов, что были у Луки на судне, и успокоились.

А примерно через две недели прибежал негр и с трудом доложил, что со стороны поселка движется отряд человек в двенадцать с мушкетами и шпагами.

– Куда они идут? – спросил Лука озабоченно.

Негр ничего не мог на это ответить, кроме того, что идут в эту сторону.

– На всякий случай беги в усадьбу и предупреди наших, – приказал Лука Жану. – И сам постарайся проверить эти сведения.

Мальчишка вскочил на лошадку и помчался в усадьбу.

Близился вечер. Негры, что были посмелее, получили мушкеты и находились в доме. Остальные отдыхали в хижинах, расположенных шагах в двухстах в глубине острова.

Шлюпка с четырьмя матросами пристала к причалу. Они были вооружены тесаками, топорами и баграми.

Прежде чем солнце закатилось за горизонт, примчался Жан.

– Люк, они остановились за два миля, – и он показал два пальца. – Лагерь устроить в лесу. Еда готовят.

– Сколько их всего и какое вооружение?

– Человек, – Жан подумал и показал тринадцать пальцев за два приема. – Вот сколько, Люк. Все с мушкет, пистолет, шпага.

– Приличное войско. Почему они остановились, не дойдя до усадьбы?

Жан неопределенно пожал плечами, потом заметил:

– Я сам смотреть, Люк, – и в голосе его слышалась не то гордость, не то хвастовство. Лука этого не заметил, полностью поглощенный предстоящим событием.

– Ты предупредил наших в усадьбе, Жан?

– Савко и дед знают, Люк.

Следующий день прошел в томительном ожидании. Раб, посланный в усадьбу, вернулся и рассказал:

– Они пришли в усадьбу и почти весь день торчали там, господин. Половина ушла, их отговорил Назар-господин. Остальные грозят напасть, если господин не сдастся.

– Чего захотели! Перебьются! Встретим их здесь.

Лука уже начал делать лук, тот был почти готов. Жан точил стрелы и насаживал наконечники. Лука приговаривал:

– Мы с тобой выйдем на охоту с луком. Пока они сообразят, что да как, мы парочку храбрецов подстрелим. Все легче с остальными будет справиться.

К вечеру Лука сумел выпустить для пробы с десяток стрел. Навык был потерян, но после тренировки стало неплохо получаться.

– Ничего, Жан! Мы еще посмотрим, кто кого! Надо послать чернокожего разведать, что там у них делается. Пусть говорит, что он из усадьбы. А лучше отправить двоих. Пусть движутся в отдалении друг от друга.

Мальчишка с гордостью помчался исполнять распоряжение.

Когда негры вернулись и доложили, что французы еще находятся в своем лагере, Лука решил, что они не решаются на нападение и чего-то выжидают.

Ночь прошла спокойно. А к полудню появились люди с мушкетами. Издали один из них прокричал, сложив ладони рупором:

– Эй, Люк! Выходи к нам! Поговорим!

Лука вышел к изгороди, прокричал в ответ:

– Чего вы хотите, господа? Пусть кто-нибудь подойдет и скажет, что привело вас в мою усадьбу!

Пришельцы посовещались, один из них отделился и осторожно приблизился к ограде, держа руку на пистолете.

– Опустите руку, месье! – крикнул Лука. – Я без оружия. – И поднял руки, показывая. Француз поколебался, но ладонь с пистолета убрал.

– Чего вы хотите от меня?

– Вас подозревают в сношениях с индейцами, Люк.

– Есть свидетели этого, месье?

– Есть косвенные сведения. Но мы уверены, что это вы снабдили их оружием.

– Эти свидетельства бездоказательны. И я не намерен отвечать перед вами, – ответил Лука. – И кого вы представляете? Губернатора?

– Господин де Казен знает о наших намерениях и одобряет их. Но мы и сами по себе хотим выяснить это дело!

Лука обомлел, услышав это имя.

– Как вы назвали губернатора? Повторите!

– Господин Эсеб де Казен. Он уже две недели как прибыл из Франции, куда отозван прежний губернатор.

Вот это была новость, так уж новость! Эсеб де Казен, тот самый капитан капера «Хитрый Лис». Именно на его судно попали когда-то во Франции пленные казаки, именно он обучал их всем тонкостям морского разбоя и безжалостно обирал команду, лишая ее законной доли добычи. И не зря экипаж взбунтовался. Капитана тогда оставили в живых, высадив в шлюпку вместе с несколькими людьми и небольшим запасом воды и пищи.

Получается, что выкрутился этот и вправду хитрый лис. Ишь ты, из Франции прибыл. И совершенно понятно, что он теперь попытается отыграться, отомстить за все то, что пришлось пережить. Еще бы ему не одобрять намерения тех людей, которые пришли сейчас сюда с оружием в руках. Надо бы Назара предупредить, ведь именно он и Лука руководили тогда судом на борту «Хитрого Лиса». Да и остальным не мешало бы поберечься. Ну да это не сейчас…

– Выясняйте, но только за пределами моих владений, – вернулся Лука к прервавшемуся было разговору. – Иначе мои люди будут стрелять при малейшей попытке проникнуть дальше. Уходите! Я больше не намерен разговаривать и обсуждать всякие домыслы праздных людей.

Лука поднял мушкет и демонстративно положил его на ограду.

Француз потоптался немного и вернулся назад, к своим. Те долго совещались, затем что-то прокричали и скрылись за кустарником.

Ночью истошные крики со стороны негритянских хижин подняли Луку и его людей. Ночь озарилась заревом горящих хижин.

– Хватайте оружие и за мной! – прокричал Лука.

Они обогнули далеко с юга строения негров и вышли к широкой тропе для вьючных мулов. Тут же послышались негромкие голоса.

– Вы пройдите чуть дальше и встретите их выстрелами. Не переживайте, если промахнетесь. И тут же убегайте к дому. А я подожду их здесь с луком.

Лука сделал всего шагов десять, как французы уже появились тенями среди ветвей. Их было человек шесть. Они спешили. Лука не стал вслушиваться в их редкие фразы, затаился, пропуская их мимо.

Когда они прошли, Лука поднялся, прицелился в последнего и спустил тетиву. Раздалось ругательство, шум, а Лука успел ранить еще одного из напавших. В ответ грохнуло несколько выстрелов. Пули сбили ветки и унеслись дальше. Лука держал руку на пистолете и ждал. Но французы скоро заспешили дальше, и в темноте блеснули вспышки выстрелов, крики, шум убегающих людей и вопли раненого человека.

Грохнуло еще несколько выстрелов, и все затихло. Лука прислушался. После нескольких секунд тишины он услышал негромкий говор, а потом и проклятья, сквозь зубы пропущенные ранеными.

Лука пробрался ближе, затих за стволом дерева. Впереди смутно маячили тени французов. Они тихо переговаривались, по голосам было ясно, что они в панике и готовы дать деру.

По отрывочным словам Лука догадался, что трое ранены, а разговор идет о том, куда двигаться далее.

Прицелившись, Лука пустил стрелу. Промахнуться с десяти шагов было немыслимо. В ответ снова прозвучали проклятья, и французы шумно бросились бежать.

– Не бросайте меня! – простонал голос. – Мне конец здесь!

Ответа не последовало. Лишь шум удаляющихся шагов затихал впереди.

– Не двигаться! – произнес Лука негромко и тут же отскочил в сторону. – Мушкет и пистолет отбрось! Выполняй, иначе прикончу!

– Уже отбросил! Кто ты?

Лука не ответил и осторожно приблизился, нацелив ствол пистолета на еле различимый силуэт. Выждав немного, он подошел вплотную. Человек сидел на земле и шумно дышал. Спросил жалобно, но с нотками озлобления:

– Это господин Люк?

– Не имеет значения, приятель, – тихо ответил Лука. – Какого черта вы сожгли хижины рабов? Месть?

– Все считают вас пособником индейцев, господин.

– Это власти так считают? Тогда пусть вызывают в суд и предъявляют доказательства. А самосуд наказывается строго. Даже в колониях. Даже губернатору это с рук не сойдет. Что вы еще задумали? Отвечай!

– Хотели захватить вас и повесить, господин Люк.

– А кто вас уполномочил на это? Губернатор?

– Да, он согласен был с этим, господин.

– И что с тобой делать? Как ранены твои товарищи?

– Легко, господин! Один я получил и стрелу, и пулю в ногу. Помогите, господин Люк! Я все скажу!

– Все и так ясно, парень. Придется тебя оставить умирать здесь. Ты преступник и должен понести наказание.

– Господин Люк, помогите, и я останусь вашим должником на всю жизнь! Я истекаю кровью! Умоляю, смилуйтесь, прошу Господом Богом!

Лука молчал, раздумывал. Потом высек огонь, разжег костерок, и огонь осветил человека лет тридцати, заплывшего черной кровью. Он был слаб.

Осмотрев раны, Лука вытащил стрелу из спины француза. Она засела не более как на дюйм и не представляла опасности. А в ноге сидела пуля, и француз идти самостоятельно уже не мог. Пришлось Луке перетянуть ему бедро тугой повязкой из пояса, потом он сказал:

– Сиди здесь и жди. Я пришлю рабов, они отнесут тебя в дом.

Глаза француза блеснули благодарностью, он кивнул в ответ, а Лука подобрал оружие с припасами и поспешил к дому. Зарево над хижинами негров затихало.

– Они намерены повторить нападение? – спросил Лука раненого француза, когда его обмыли, перевязали и уложили на топчан.

– Они озлоблены, господин. Но думаю, что теперь они уйдут. Их слишком мало, и получили они достаточно, чтобы успокоиться. Это Франсуа все подбивал всех на это дело, говорил, что губернатор неплохо заплатит. Но ведь не все пошли против вас, многие легко согласились с доводами вашего друга Назара и ушли в поселок.

– Это хорошо. Значит, не все такие оголтелые разбойники, как этот Франсуа и ты вместе с ним.

– Умоляю простить меня, господин Люк. Я и не особо рвался в это дело, да друг мой был заодно с Франсуа, и я не смог отказаться. Простите!

– Ладно уж! Лежи! Хватит об этом. Хорошо, что никто из моих людей не пострадал, а то тебе было бы намного хуже. Молись во спасение!

Утром прискакал Савко. Поохал, разругался с раненым. Оказалось, что они с ним знакомы, и теперь Савко поносил своего знакомого, грозился отомстить за друга. Лука положил ему руку на плечо и миролюбиво молвил:

– Что теперь ругаться? Может, посоветуешь еще подать в суд на этого Франсуа? Жалобу губернатору написать?! А знаешь, Савко, кто сейчас у нас на острове губернаторствует?

– Да и знать не хочу! Какая мне разница-то?

– А такая, что две недели назад должность эту занял господин Эсеб де Казен, – спокойно сказал Лука.

Савко чуть не подпрыгнул на месте от изумления:

– Как? Неужто уцелел, выкрутился наш капитан?

– Выкрутился, как видишь. Даже и выслужился. Теперь понимаешь, кто на меня людей натравил?

– Да как тут не понять! А чего же на нас-то не пошли?

– Вас больше, Савко, да и как против вас людей поднять? Никто же не поверит, что это вы оружие индейцам покупали. Ты вот даже и воевал с ними, ранен был.

– Погоди, Лука. Хорошо бы посоветоваться с Назаром. Он в этих делах разбирается лучше.

– Ты ему и остальным про де Казена расскажи, конечно. Пусть настороже будут, но особо бояться вам нечего. Да и мне теперь тоже какое-то время дадут пожить спокойно. Притихнет пока господин губернатор.

– Лука, а ты как же?.. – Савко недобро как-то ухмыльнулся. – Неужто простишь ему такое?

– Ага, – теперь точно так же ухмыльнулся уже Лука. – Он меня ударил по щеке, а я ему другую подставлю! На-ка вот выкуси, господин губернатор. Мы, казаки, народ, конечно, христианский, на добро добром ответим, но бить себя никому не позволяем. Да и денег у бывшего капитана небось немало. Такие должности ой как дорого стоят. Вот и уговорим поделиться. По-хорошему этак, по-доброму попросим, он и согласится. Так, Савко?

– Так, товарищ! Вместе нам не жить. Либо он, либо мы! Только ты уж сделай милость, один-то на него не ходи. У меня прямо руки чешутся, да и Назар с дедом Макеем не откажутся тихонечко поговорить по душам с бывшим нашим капитаном. Назар ведь монахом когда-то был, вот он и исповедует, и грехи тяжкие отпустит, и причастит перед кончиной. Да и деньги считать он мастак. Договорились?

– Договорились, Савко. Только не сегодня и не завтра это надо делать. Пусть время пройдет, а то ведь люди сразу на меня подумают.

– Лады, Лука. Когда решишь, что пора, позовешь. И учти, пойдешь один, так ты мне болше не товарищ!

– Экий же ты суровый, Савко. Ладно, дружище, обещаю, что один не пойду. Не буду лишать тебя удовольствия.

На следующий день после этого разговора Савко привез другу оружие. Пушку он не раздобыл, конечно же, но и несколько мушкетов с пистолетами были очень даже необходимы и полезны сейчас.

Лука был доволен и не скрывал этого. И теперь, когда у него было оружие, он рассчитывал противостоять любой наемной банде де Казена.

Успокоилась и Луиза. Она стала задумчивой, неразговорчивой. Часто уединялась в комнате и подолгу не появлялась на людях. С недавних пор ей понравилось ходить на мыс и там наблюдать закат по вечерам. Потом она почти милю медленно шла по тропе, и лицо ее в это время было всегда умиротворенным и спокойным. Видимо, красоты заката так благотворно действовали на нее. Она иной раз сетовала лишь на отсутствие протестантского проповедника в этом католическом мирке.

– Луиза, может, отправимся в город? – не раз предлагал Лука жене. – Развеешься немного, а то сидишь одна и тоскуешь.

– Меня туда не тянет, Люк. Я лучше буду здесь воспитывать Макса. Ты заметил, как он хорошо растет?

– Еще бы! Я постоянно стараюсь быть рядом, хотя заботы и отвлекают меня. Никак не ожидал, что он так быстро окрепнет. Ты подарила мне хорошего сына!

– Я рада, что ты так думаешь, Люк, – ответила она и мимолетно взглянула в его светлые глаза.

Лука заметил в них покорность, тягу к нему и жалость к себе. Ему стало нехорошо. Он искренне жалел жену, но другого чувства не испытывал. Он по-прежнему часто переносился в мыслях на Доминику и представлял себе, как там живут его Ката с Лоранс-Тиэрой. Стало тоскливо, невыносимо одиноко. Его охватила непонятная дрожь при мысли, как долго он не был близок с Катуари. Страстное желание поскорее увидеть ее, желанную женщину с их прелестной дочуркой, так захватило его всего, что он поспешил удалиться, чтобы Луиза не заподозрила ничего странного в его поведении и виде.

Долго он не мог успокоиться после мысленного свидания с Катой, полночи ворочался на горячей простыне, выходил, обливался водой, но жар не проходил, не оставлял его разгоряченное тело и сердце, жаждущее любви желанной женщины.

А дела снова требовали его участия. Судно готовилось к отплытию, его загружали товарами на продажу, свозили товары к складу, накапливали их. Надо было снова подбирать команду, уже поболее числом. А людей явно недоставало.

Катуари кралась с индейцем по светлому прореженному лесу. Стояла лунная ночь, и даже в тени деревьев было отчетливо видно тропу, по которой они шли.

Голова Катуари пульсировала от дум и сомнений. Это ее раздражало. Так не поступают истинные дочери карибов. Они должны идти к цели прямо и неуклонно. А ее цель была достаточно серьезной.

Чтобы не волноваться, она стала думать о дочери. Совсем недавно Тиэра болела и чуть не перешла в земли предков, на прекрасный остров, где полно дичи, плодов и добрых людей. Благо лучший колдун их народа много дней и ночей провел у ложа крошки и спас ее жизнь, хотя она еще и не могла ходить.

Это сильно задержало Катуари на Доминике. Иначе она уже давно бы посетила Гваделупу и исправила бы свою судьбу. Об этом говорил ей и колдун.

И теперь она была близко от цели. Их пирога спрятана в надежном месте. Родич отца, точнее, его племянник согласился сопровождать ее сюда. Он не одобрял ее, но и не смел перечить. У нее был ребенок от белого человека, да и сама она была наполовину белой, и кровь, как думал индеец, брала свое.

– Стой, Хитора! – проговорила тихо Катуари. – Отдохнем немного. Мы уже поблизости от усадьбы.

– Будем ждать мальчишку?

– Нет! Он не знает, что мы пришли. Его надо найти и привести сюда. Без него будет трудновато. Завтра ты отыщешь его.