Первая из Гвардейских. 1-я танковая армия в бою Небольсин Игорь

Выйдя к р. Шпрее в районе Карлсхорста, корпус приступил к форсированию реки. В 23.00 23 апреля для захвата и обеспечения плацдарма на западном берегу 27-я гв. мсбр на подручных средствах форсировала реку. Для переправы танков был сооружён паром. Противник с утра 24 апреля, установив место переправы, сосредоточил сильный артиллерийско-миномётный огонь по ней. 27-я гв. мсбр, ведя бои в парке Трептов, продвинулась вперёд на 4 км к линии железной дороги. Противник с фланга вклинился в боевые порядки мотострелков и вышел к переправе. Первый паром с танком был подбит на середине реки и затонул.

Ввиду невозможности в ближайшее время организовать переправу танков, в ночь на 25 апреля корпус совершил манёвр к югу и к утру переправился на участке 8-го гв. мк.

В течение 24 апреля 27-я гв. мсбр удерживала плацдарм в районе Трептова, отбивая многократные контратаки противника. В этих боях отличился командир батареи гвардии старший лейтенант Азаров[131], за что ему присвоено звание Героя Советского Союза.

Очистив северные кварталы Трептова, части корпуса вышли к каналу Ландвер. К утру 25 апреля, действуя на правом фланге, 44-я гв. тбр вышла к каналу у Герлицкого вокзала. Мосты оказались взорванными, противник сильно укрепил железнодорожный узел. Завязались упорные бои за переправу. На левом фланге два батальона 27-й гв. мсбр, совместно с мотострелковыми батальонами 40-й и 45-й гв. тбр, захватили переправу через канал в районе Вейган-Уфер и обеспечили переправу танкам. 44-я гв. тбр манёвром через эту переправу обошла Герлицкий вокзал и вышла на южный берег канала.

26 и 27 апреля происходили ожесточённые бои в кварталах Нейкельн и севернее аэропорта Темпельхоф. В этих боях 27 апреля был тяжело ранен командир 44-й гв. тбр дважды Герой Советского Союза гвардии полковник Гусаковский и погиб замполит бригады гвардии майор Зорин.

Ведя тяжёлые уличные бои, части корпуса 27 апреля вышли к крупному опорному пункты – Ангальтскому и Потсдамскому железнодорожным узлам с востока. Охватывая узел с севера, два батальона 27-й гв. мсбр, с механизированными батальонами 45-й и 44-й гв. тбр, 28 апреля второй раз переправились на северный берег канала Ландвер в районе узла улиц Белле – Аллиансплац. Танки 44-й и 45-й гв. тбр, переправившись вслед за мотобатальонами, с боями подошли по Вильгельмштрассе и Сарландштрассе к кварталу 152 – зданиям гестапо. В это же время 40-я гв. тбр, обойдя железнодорожный узел с юга, вышла к каналу Ландвер западнее, завершая его окружение. Этот и последующие манёвры были сопряжены с большими трудностями. Сотни автомашин и танков в районе железнодорожного узла создали сплошные “пробки” в узких улицах, и разгонять их стоило больших трудностей и времени.

В бою за Потсдамский вокзал геройский подвиг проявил разведчик 40-й гв. тбр гвардии сержант Прижимов[132]. Пробравшись к переднему краю и оценив обстановку, он поднял воинов мотобатальона и, ошеломив противника, ворвался на станцию. С небольшой группой Прижимов дерзко атаковал и ворвался в бронепоезд, расстреляв четырёх офицеров, майора, 9 солдат, захватил бронепоезд и открыл из него огонь по немцам. Станция была взята. Будучи раненым, Прижимов остался в строю. За этот подвиг он награждён орденом Красного Знамени.

Согласно приказу, части корпуса в течение 30 апреля перегруппировывались в направлении Зоосада. 1 мая, под прикрытием дымовой завесы, мотобатальоны 27-й гв. мсбр и 45-й гв. тбр захватили переправу через канал (в третий раз) восточнее Зоосада. 44-я и 45-я гв. тбр ворвались на территорию Зоосада и в парк Тиргартен.

В этом бою отличились танкисты командира роты лейтенанта Захарова. Они встретили дерево-земляные барьеры на всех улицах. Для их растаскивания требовалось много времени. Танкисты Захарова танками пробили во дворе две каменные стены и ворвались в Зоосад. За ними последовали другие. Противник был ошеломлён.

Сопротивление немцев начало ослабевать и с 24.00 1 мая частично прекратилось. С 5.00 2 мая началась сдача в плен окружённой группы в парке Тиргартен и на двух других участках города партиями по 100-2000 человек. В 6.00 огонь был прекращён, а в 10.00 2 мая у колонны Победы в центре парка Тиргартен части 11-го гв. тк соединились с частями 2-й гв. ТА, действовавшей с севера. Тут был проведён митинг в честь победы и взятия Берлина.

В боях за Берлин особенно отличились 44-я гв. тбр (командир дважды Герой Советского Союза гвардии генерал-майор Гусаковский); 27-я гв. мсбр (командир гвардии полковник Федорович). Сотни офицеров, сержантов и рядовых за эти бои награждены правительственными наградами, шести офицерам присвоено звание Героя Советского Союза: гвардии майору Иванову[133], гвардии капитану Акиняеву, гвардии капитану Власову, гвардии старшим лейтенантам Белоусько, Назаренко, Азарову. Смело и мужественно дрались в уличных боях командиры батальонов – гвардии майор Безматерных, гвардии капитан Деркач, гвардии лейтенант Храбцов и гвардии майор Долгов; командиры рот – гвардии лейтенант Кулагин, гвардии старший лейтенант Аверьянов, лейтенант Михайлов, младший лейтенант Орлов, механик-водитель гвардии старший сержант Рассунов и другие. Старший сержант Рассунов ворвался в подвал, гранатой уничтожил 10 немцев и взял в плен 40 человек.

В боях за Берлин уничтожены сотни орудий, десятки танков. Число убитых солдат и офицеров противника составляет 13 500 человек, число пленных 6661 человек. 11-й гвардейский Прикарпатский Краснознамённый танковый корпус за берлинские бои получил наименование Берлинского и награждён орденом Суворова II степени».

Герой Советского Союза гвардии лейтенант И. Кравченко[134]. «Стремительность решает успех наступления»

«Родина, Верховный Главнокомандующий Маршал Сталин приказали нам завершить разгром немцев и водрузить Знамя Победы над Берлином. В выполнении этой почётной задачи наше командование возлагало на нас, танкистов-гвардейцев, ответственную роль.

Мы шли передовым отрядом. Сила нашего танка в бою – в его мощном огне и стремительной атаке. Основной вид огневого воздействия танка на врага – стрельба с ходу. Стремительность – душа наступления танкистов. В первые же минуты, когда враг сдвинут с места – девиз танкистов – “вперёд!”. Атака производится на максимальной скорости. Подавляя огнём с ходу и гусеницами сопротивление фашистов, экипаж должен умело маневрировать машиной, используя складки местности и непростреливаемые участки для выхода во фланг или тыл огневым средствам врага, избегая лобовой атаки. Действия наших танков, как правило, поддерживают артиллерия, авиация и миномёты. В этом случае танк прижимается вплотную к линии разрывов, не опасаясь поражения своими осколками. При совместном бое с пехотой, каждый экипаж наблюдает за положением её сигналами и уничтожает всё, что мешает пехоте продвигаться вперёд. Уничтожаются, в первую очередь, расчёты вражеских орудий, миномётов и пулемётов. Немецкую пехоту, укрывшуюся в окопах, танкист подавляет фланговым огнём вдоль окопов или огнём по бойницам.

Вооружение нашего танка эффективно против любого танка и самоходного орудия немцев. Наилучшие результаты даёт стрельба с дистанции 600–800 м бронебойным снарядом. Танк противника мало подбить, его нужно уничтожить. Поэтому огонь ведётся до тех пор, пока машина не загорится. Атакуя населённый пункт, танкист должен вовремя обнаружить применение средств ближнего боя. С этой целью внимательно смотри, где могут укрыться вражеские истребители танков – фаустники. В глубине обороны большой эффект дают действия наших танков из засад, особенно для уничтожения танков врага. Скрытно заняв огневую позицию и замаскировав танк, экипаж открывает огонь по врагу с близкой дистанции, ошеломляя его внезапностью. В бою дорога каждая минута. Надо действовать так, чтобы всегда быть впереди».

Гвардии старший механик-лейтенант Г. Кернасенко. «Бой за населённый пункт»[135]

«Одним из залогов успеха боя за населённый пункт и в самом населённом пункте является тщательная разведка. Если разведка найдёт удобные подходы для танков и пехоты, установит, где настоящая, а где ложная оборона, то действия наступающих будут значительно облегчены.

Одно наше танковое подразделение шло в передовом отряде и имело задачу пробить путь главным силам к предместьям Берлина. Вместе с танкистами шли самоходные орудия гвардии старшего лейтенанта Аксёнова и подразделение автоматчиков – танкодесантников гвардии младшего лейтенанта Иванова.

Ночью, проведя успешный бой в лесу, отряд подошёл к крупному населённому пункту, расположенному вблизи от Берлина. Командир подразделения выслал разведку, которая обнаружила, что в этом населённом пункте скопилось много немецкой пехоты и артиллерии. Атаку было решено произвести там, где её не ожидали немцы. Танки и самоходки форсировали вброд маленькую речушку и, после короткой артиллерийской подготовки, вышли на окраину посёлка. Впереди шли самоходные орудия с десантниками, а танки, стреляя на ходу, обеспечивали их продвижение. Не доходя 700 м до окраины, самоходные орудия остановились и дали несколько залпов по домам, в которых были обнаружены вражеские огневые точки. Тем временем автоматчики ворвались на окраину и начали “прочёсывать” дома.

В этом бою отличились автоматчики гвардии старшина Тащилин[136], гвардии сержант Диденко[137], гвардии рядовой Трущебин[138]. Они истребили до сорока гитлеровцев с фаустпатронами. Трущебин первым обнаружил и указал танкистам две вражеские самоходки, стоявшие в засаде на одной из улиц. Эти самоходки были уничтожены экипажем машины, командиром которой был гвардии младший лейтенант Цихоня[139]. Замечательно действовал в этом бою и экипаж гвардии младшего лейтенанта Шмелёва[140]. Его экипаж уничтожил три вражеских противотанковых орудия, один бронетранспортёр и несколько десятков гитлеровцев.

Так, умело взаимодействуя между собой, прикрывая друг друга огнём, танкисты, самоходчики и автоматчики разгромили в этом населённом пункте превосходящего по силе врага и, не задерживаясь, двинулись дальше».

Гвардии старший лейтенант Мирошников[141]. «Захват моста через Ландвер-канал»

«1 мая 1945 г. противник разрозненными частями дивизии СС “Нордланд” и разбитыми батальонами фольксштурма оборонял кварталы Берлина в полосе наступления 27-й гв. мехбригады. Мотострелковые батальоны бригады вышли на рубеж улицы Вихманштрассе, имея дальнейшую задачу занять плацдарм на северном берегу Ландвер-канала и обеспечить переправу 40-й гв. тбр.

Пешей разведпартии, в составе двух отделений разведчиков и одного сапёрного отделения, под общим командованием гвардии капитана Пурынина, была поставлена задача разведать мост через канал, захватить и удержать его до подхода главных сил бригады. Кварталы, что севернее Вихманштрассе, обороняли фаустники, снайперы и пулемётчики противника. Продвигаться по улицам к каналу было невозможно из-за сильного огня. Подробно изучив обстановку, командир разведроты принял решение продвигаться к мосту скрытно, подвалами зданий.

Пробираясь таким способом, дозор во главе со старшиной Борисенко натолкнулся на двух патрулей противника. Разведчики их бесшумно уничтожили и незамеченными подошли к мосту, где и заняли оборону. Немецкие солдаты, пытающиеся перебраться на северный берег канала, встречались автоматным огнём и гранатами наших разведчиков.

При выполнении этой боевой задачи разведчики уничтожили 35 гитлеровцев и 23 человека захватили в плен. В результате хорошо продуманной и организованной разведки наши бойцы овладели мостом, обеспечив переправу бригады и занятие плацдарма на противоположном берегу канала».

Гвардии полковник Паппа[142]. «Артиллерия в уличных боях»

«С выходом частей 8-го гв. мехкорпуса в район Берлина 24–25 апреля 1945 г. создались большие трудности в организации взаимодействия и управления огнём артиллерии. Вести артиллерийский огонь с закрытых огневых позиций по укреплённым капитальным зданиям, баррикадам было очень затруднительно, а в большинстве случаев невозможно, так как нельзя получить наименьшего прицела. Узкие улицы, многоэтажные дома, плохая видимость из-за частых пожаров ограничивали наблюдение и затрудняли стрельбу.

Одним из методов артиллерийской стрельбы, получившим широкое применение в уличных боях в Берлине, явилась стрельба прямой наводкой отдельных орудий калибра 57-мм и 76-мм, входивших в состав штурмовых групп. Орудия других калибров использовались для сопровождения танков и пехоты; они вели огонь в основном также прямой наводкой. Состав их часто менялся, в зависимости от обстановки. Примерный состав одной штурмовой группы (в бригаде – три группы) таков: стрелков или автоматчиков 50–70 человек. Им придавались 1 танк, 1–2 пулемёта ДШК, отделение сапёров, по батарее 57-мм или 76-мм орудий и по роте 82-мм или 120-мм миномётов. Кроме того, в зависимости от условий боя и направления, штурмовым группам периодически придавались 100-мм или 85-мм самоходные установки.

Хорошую согласованность действий артиллерии с пехотой и танками в штурмовых группах можно показать на следующем примере.

На исходе дня 28 апреля штурмовая группа 19-й гв. мехбригады, имея в своём составе две установки гвардейских миномётов, две батареи 57-мм орудий, при поддержке четырёх батарей 76-мм орудий, наступая по Лютцовштрассе в направлении Зоологического сада, вышла на юго-западную окраину Лютцовплац, где встретила сильное сопротивление противника из тяжёлых орудий, установленных около зданий, что севернее ипподрома, тяжёлой двухорудийной батареи, установленной на Корнелиусштрассе (на северном берегу канала) и малокалиберной зенитной батареи, занявшей огневые позиции на перекрёстке Корнелиусштрассе и Лихтенгаллее. Миномёты противника вели огонь из-за домов северо-западнее Лютцовплац, кроме того, сильный оружейно-пулемётный огонь вёлся со стороны баррикад, установленных на Лютцовштрассе, Фридрих-Вильгельмштрассе и Вихманштрассе, а также из домов северо-восточной и северо-западной окраин Лютцовплац.

В течение ночи артиллерия, приданная штурмовой группе, заняла следующий боевой порядок: взвод пулемётов ДШК поднялся на шестой этаж углового дома на Лютцовштрассе и Лютцовплац, с задачей вести обстрел перекрёстным огнём по засевшим автоматчикам противника в домах за переправой по Фридрих-Вильгельмштрассе и Корнелиусштрассе. 82-мм миномёты заняли ОП во дворе углового дома Лютцовштрассе и Лютцовплац, НП был на чердаке этого же дома, откуда хорошо просматривалась местность. 120-мм миномёты были поставлены в том же дворе, где были ОП 82-мм миномётов. 82-мм миномёты должны были вести огонь по баррикадам и крышам домов у этих баррикад, 120-мм миномёты – подавить тяжёлую батарею противника на Корнелиусштрассе.

Сапёры произвели взрыв северо-восточной баррикады и сделали проход. 57-мм батарея на руках была перемещена на юго-восточную окраину Лютцовплац и установлена в подъездах домов, с задачей уничтожить автоматчиков и фаустников, засевших в домах на западной окраине Лютцовплац. 76-мм батарея была также перемещена на руках через проделанный проход за баррикаду и установлена на Лютцовштрассе, с задачей разбить огневые точки, находившиеся на баррикадах на Лютцовштрассе и Вихманштрассе. Две установки М-13 (316-го гмп) были выведены за баррикаду и поставлены на прямую наводку, с задачей уничтожить зенитную батарею на перекрёстке Корнелиусштрассе и Лихтенгаллее.

В 7.00 29 апреля по сигналу командира бригады наша артиллерия дала 15-минутный артналёт и залп гвардейских миномётов. В результате противник замолчал. Воспользовавшись этим, автоматчики, а затем и стрелки и сапёры просочились через Лютцовплац в дом на северо-западной окраине Лютцовплац, проделали проходы в стенах и вышли в тыл группе противника, оборонявшей баррикады. Часть немецкой пехоты была уничтожена, а свыше 50 солдат и офицеров взято в плен. Сапёры проделали проходы в захваченных баррикадах, через которые бригада имела возможность продвигаться для выполнения дальнейшей задачи.

Расход боеприпасов в этом бою выразился в 0,25 боекомплекта всех калибров. Боеприпасы в основном применялись осколочно-фугасного действия и бронезажигательные (последние – в меньшей степени), а также мины осколочного и дымового действия.

В бою за Лютцовплац каждому командиру батареи в отдельности была поставлена задача. Командиры, в свою очередь, ставили задачу взводам и орудиям, а каждый расчёт орудия прямой наводки заранее установил расположение огневых средств противника и подготовил все необходимые данные для стрельбы наверняка. Взаимодействие артиллерии с танками и пехотой осуществлялось личным общением офицеров, что давало возможность иметь полные данные о средствах противника и непосредственно управлять боем.

Орудия, поддерживающие штурмовые группы, как правило, занимали ОП в подъездах домов, на углах перекрёстков улиц, у стен домов на улицах. Были случаи, когда обстановка заставляла втаскивать орудия в комнаты нижнего этажа. Во время боя на Блюхерштрассе одно 57-мм орудие было обстреляно из пулемётов, прикрывающих баррикаду (баррикада была построена из шпал, рельсов и брёвен толщиной 30–40 см). Снаряд 57-мм калибра никакого вреда защищавшим баррикаду не оказывал, а расчёт этого орудия мог понести потери от пулемётного огня. Кроме того, пехота штурмовой группы сообщила, что в угловом доме на Барьервальдештрассе во втором этаже замечено сильное движение немцев, и требовала огня по этому дому. Орудие под пулемётным огнём оставлять было опасно, поэтому его с помощью канатов втащили через большое окно в магазин. Был открыт огонь по угловому дому, а затем вместе с подошедшими танками – по баррикаде. В результате массированного огня танков, самоходок и орудий прямой наводкой баррикада была взята.

Массированный огонь в уличных боях приходилось применять только в том случае, когда цели были достаточно точно разведаны. Например, по выходе на перекрёсток Курфюрстенштрассе и Бургрофельштрассе 20-я гвардейская мехбригада встретила сильный узел сопротивления. Разведка боем установила, что противник имеет в зданиях и на улице перед фронтом бригады по 250 человек пехоты, 2 танка “пантера”, четыре 75-мм орудия. По этому узлу сопротивления был дан одновременный 10-минутный огонь с закрытой ОП одним миномётным дивизионом, миномётным батальоном, дивизионом гвардейских миномётов и артиллерией прямой наводкой. В результате этого огня один танк противника был сожжён, четыре 75-мм орудия и два орудия ШВАК разбиты, взято в плен 400 солдат и офицеров противника.

2 мая в Зоопарке продвижению 20-й гв. мехбригады препятствовал сильный ружейно-пулемётный и орудийный (75-мм) огонь из двух домов, что в 200 м от ипподрома. Разведчик артиллерийского дивизиона гвардии младший сержант Чадов[143], подойдя вплотную к дому, был смертельно ранен, но успел дать направление ракетой в наиболее уязвимое место в стене. После этого были выделены два 76-мм орудия для стрельбы в этом направлении, но 76-мм снаряды стены не пробивали и на гарнизон, оборонявшийся в этих домах, одиночные выстрелы никакого воздействия не произвели. Тогда начальник артиллерии бригады гвардии майор Балабанов[144] привлёк для стрельбы четыре СУ-100 и две СУ-85, четыре 152-мм орудия, пять СУ-76, шестнадцать 57-мм орудий, артиллерийский дивизион и батальонные миномёты. Израсходовав 1800 снарядов всех калибров (не считая танковых снарядов и мелких мин), мы вынудили гарнизон этих домов сдаться в плен. Опросом пленных было установлено, что основной причиной капитуляции гарнизона явилось сильное моральное воздействие нашей артиллерии. Артиллерия, участвовавшая в штурме этих домов, пробоин в стенах не делала, за исключением СУ-100, давшей две пробоины в люки окон. Огонь вёлся с дистанции: танки и СУ – 200 м, остальная артиллерия – 400–500 м.

1 мая, при наступлении штурмовых групп по Клейстштрассе (штурмовые группы 21-й гв. мехбригады) в направлении Викторплац (южная окраина Зоосада), противник сильно воздействовал артиллерийско-миномётным огнём по нашим боевым порядкам. Различные строения и церковь на Викторплац позволяли немцам просматривать все подступы к Зоосаду, а также корректировать свой огонь. Наша артиллерия, вследствие ограниченной видимости (беспрерывные пожары), не смогла сразу же парализовать работу немецких наблюдателей и фаустников, засевших на колокольне. Задача по ликвидации этих наблюдателей и фаустников была возложена на четыре 76-мм орудия прямой наводки. Заняв удобные ОП с дистанции 300–400 м, расчёты этих орудий открыли огонь. В течение 10–15 минут, израсходовав 340 снарядов, они уничтожили немецких наблюдателей, находившихся на колокольне, а также автоматчиков и фаустников, засевших в расположенных вблизи домах. Потеряв наблюдателей, немцы не могли уже своевременно открыть и вести обстрел подступов к Зоосаду.

Штурмовые группы и за ними главные силы, использовав эту короткую паузу, ворвались в Зоосад. Нередко офицеры-артиллеристы производили разведку огневых средств противника лично сами и ставили задачи командирам орудий на основе этих данных. Так, например, по Курфюрстенштрассе в двух угловых домах были обнаружены огневые точки противника. Командир взвода гвардии лейтенант Зайцев совместно с командиром орудия гвардии сержантом Трухановым[145] произвели дополнительную разведку и точно установили огневые точки противника, затем, выбрав ОП в саду одного из домов, откуда наблюдались эти дома, выдвинули орудия на руках в сад и с дистанции 150 м открыли беглый огонь по обнаруженным огневым точкам. В результате этого дома частично были разрушены и загорелись. Противник, потеряв до 20 человек убитыми, одну пушку ШВАК и три пулемёта, был выбит из занимаемой позиции.

Управление огнём артиллерии осуществлялось с наблюдательного пункта подразделения. Обычно командиры артиллерийско-миномётного полка или дивизиона, поддерживавшие бригаду, находились на НП командира бригады. Командиры дивизионов и минбатальонов собственной артиллерии находились на НП командиров батальона, а НП командиров батарей располагались непосредственно в боевых порядках пехоты или вблизи командиров штурмовых групп. НП командира батареи отстоял от переднего края на 50-100 м, НП командира дивизиона, минбатальона – 150 м, НП командира мехбригады – 200–300 м, НП командира корпуса – 300–500 м. Это давало возможность командирам подразделений, частей и соединений непосредственно руководить боем, имея всегда исчерпывающую информацию о положении частей посредством личного общения».

Гвардии подполковник Мельников[146]. «Взаимодействие самоходного полка с танковой бригадой в боях за Берлин»

«1454-й самоходный артиллерийский полк в наступлении на Берлин взаимодействовал с 44-й гв. тбр гвардии полковника Гусаковского. После тщательной разведки местности танкисты и самоходчики в ночь на 16 апреля 1945 г. переправились через Одер и заняли исходное положение на плацдарме юго-западнее города Кюстрин. Весь личный состав ждал первого залпа “катюши”, означавшего начало артиллерийской подготовки.

В 6.00 16 апреля я получил приказ от командования бригады. Приказ гласил: бригада действует по маршруту “Н”. В передовом отряде действует батальон гвардии майора Пинского ^[147] с батареей 1454-го сап. Три батареи сап действуют в главных силах за батальоном капитана Деркача с задачей: а) быть готовым к отражению контратак танков противника; б) прикрыть огнём левый фланг бригады на марше.

Получив этот приказ, командир батареи передового отряда увязал взаимодействие с командиром батальона передового отряда. В 8.00 16 апреля полк с бригадой вошёл в исторический прорыв, помогая пехоте дорывать глубокоэшелонированную оборону противника. В 10.00 отряд натолкнулся на танковую вражескую засаду в районе, что 4 км восточнее Зеелова. Командир танковой роты Казьмин[148] по радио передал командиру батареи лейтенанту Ванечкину целеуказание – два “тигра”. Лейтенант Ванечкин взял командира соседней машины СУ-100 старшину Кибизова[149] и в течение 15 минут разведал подход к танковой засаде. Скрытно вывел две самоходные установки СУ-100 и в течение 20 минут 7 выстрелами с расстояния 1000 м расстрелял танки противника. Два “тигра” сгорели. Путь танкам был очищен. Бригада двинулась вперёд и заняла платформу, что в 2 км юго-восточнее Зеелова.

Город Рюдерсдорф – последний город перед системой озёр, последнее препятствие перед входом в Берлин. В 10.00 21 апреля 1945 г. мы атаковали Рюдерсдорф и ворвались в него, завязав бои на северной окраине. Противник оказал сильное сопротивление – два танка бригады были подожжены. Разведка установила наличие танковой засады противника. Она состояла из 13 танков, заранее расставленных в капонирах и трудноуязвимых. С левого фланга засады за сараями стояли три танка. Я приказал командиру 2-й батареи лейтенанту Архангельскому двумя самоходками зажечь сараи, а тремя – держать на прицеле танки противника, а когда они выйдут, их расстрелять.

Так и получилось. Сараи были зажжены, танки противника вышли и тут же с дистанции 300 м два из них были уничтожены, третий танк самоходчики расстреляли за сараем. Четвёртая батарея, совершив обход засады с северо-востока, из-за домов зажгла ещё два танка, стоявших в капонирах. Противник не выдержал и стал отходить.

Передовой отряд, совместно с главными силами, гнал противника настолько стремительно, что наши самоходки ворвались в Тасдорф на плечах немцев, не дав ему взорвать мосты в междуозерье.

В 23.00 21 апреля полк получил приказ ворваться в Берлин. 22 апреля, обходным манёвром сквозь сложную систему вражеской обороны, полк с бригадой в 6.00 ворвался в пригород Берлина Кёпеник и завязал уличные бои.

В исторических десятидневных уличных боях за овладением городом Берлин большую роль сыграла самоходная артиллерия большой мощности – 100 и 122 мм. Успех решали штурмовые группы в составе танкового взвода-роты – 3–5 танков, батареи СУ – 3–5 орудий, батареи полевых орудий 76-мм и роты-батальона пехоты. Они действовали на протяжении всех уличных боёв. СУ-100 своим огнём расчищали путь танков, уничтожая танковые засады, фаустников, орудийные позиции и нередко даже на втором-третьем этажах; разрушали здания, завалы.

Приведу два примера ликвидации танковых засад в уличных боях. После того, как полк переправился через канал Вейгандуфер по Трептоверштрассе и повёл бои вдоль канала, штурмовой отряд полка, дойдя до Ломюменштрассе, казалось, двигаться не мог, так как впереди был завал, а слева по Ломюменштрассе вела огонь “пантера”. Два наших танка горели. Самоходная установка, неумело вышедшая на ликвидацию “пантеры”, тоже загорелась. Я поручил командиру батареи лейтенанту Архангельскому уничтожить “пантеру”, предложив ему следующий план: произвести разведку стоянки «пантеры», подготовить самоходку, то есть зарядить её, поставить прицел на прямой выстрел и подготовить боеприпасы, выбрать ближний ориентир от ОП и задымить улицу дымовой завесой. Так и было сделано. Через 30–40 минут “пантера” горела.

Танки штурмовой группы пошли дальше. Остальные самоходные установки этим временем поддерживали пехоту, которая разбирала завал и уничтожила фаустников.

Второй характерный случай произошёл в предпоследний день исхода боя. Бригада с полком овладели мостом через канал, ведущим в парк. Но продвинуться через мост противник не давал возможности, ведя фланговый огонь справа. Вдобавок мост был ещё неисправным. Этим временем разведчики установили, откуда бьёт пушка противника, а затем на полном ходу самоходная установка старшины Сороколета[150] прошла через мост, стала за мостом и двумя выстрелами уничтожила пушку. Через 6 часов противник капитулировал.

Основной недостаток ведения боя самоходного полка в уличном бою – это ограниченность манёвра и возможность вести огонь только батареи штурмовой группы. Остальные танки и самоходки находятся сзади, в бою не участвуют и нередко несут потери от пробравшихся фаустников к главным силам полка и бригады. Потери главным образом были от фаустников. Три самоходные установки штурмовой группы сгорели от попадания фаустпатронов. Шесть самоходных установок имели частичные повреждения, но были восстановлены на СПАМе. Надо сказать, что иногда огонь фаустников никакого вреда самоходным установкам не приносил.

Вторым недостатком боя самоходной артиллерии на улицах Берлина является недостаточная разведка. В самоходном полку мало разведчиков. В батареях таковые отсутствуют совсем, а это сказывается на своевременном обнаружении целей и целеуказании».

Герой Советского Союза гвардии генерал-майор инженерных войск Ф. П. Харчевин[151]. «Инженерное обеспечение наступления подвижных войск»

«Местность перед Берлином изрезана каналами, соединяющими системы озёр. Это способствовало обороне немцев и усложняло действия наступающих частей Красной Армии. Чем ближе подходили наши войска к Берлину, тем ожесточённее сопротивлялся враг. Частям Красной Армии пришлось затратить много сил и средств, чтобы сломить оборону и преодолеть заграждения.

В этих боях большая работа выпала на долю сапёров, обеспечивающих наступление наших подвижных частей. Некоторое представление об объёме этих работ дают следующие цифры. Устраивая проходы для танков, сапёры передового отряда сняли 668 противотанковых мин, 575 кг взрывчатки, разминировали 4 моста и взорвали 23 баррикады. На другом маршруте сапёры захватили и разминировали 13 мостов, сняли 426 мин, до 1200 кг взрывчатых веществ, разобрали 630 погонных метров лесных завалов, проделали 39 проходов в противотанковых рвах и баррикадах, обезвредили 53 фугаса, построили и восстановили 19 мостов. Всё это приходилось делать в крайне сложных условиях, под огнём противника, прилагавшего все усилия к тому, чтобы затормозить продвижение наших танков.

Особенно трудно было продвигаться танковому соединению, действующему на одном из флангов, в районе Фюрстенвальде (40 км юго-восточнее Берлина). Это соединение должно было форсировать р. Шпрее и затем выйти на южную окраину Берлина. Части соединения в 15.00 достигли реки, отбросив пехоту противника на противоположный (южный) берег. Одновременно к реке подошли понтонные средства. После короткого, но мощного огневого налёта наши подразделения начали форсировать реку на лодках.

Река Шпрее в этом районе имеет ширину до 80 м; по обоим берегам растёт лес. Были организованы три десантных переправы на фронте в 1,5 км. Первой переправилась через реку группа сапёров под командой капитана Маркова. Проводя инженерную разведку, сапёры натолкнулись на сопротивление противника и вступили с ним в бой, пустив в ход автоматы и гранаты. Немцы были ошеломлены дерзким нападением и начали отходить от берега. К 20 часам плацдарм по фронту 3 км и глубиной 1,5 км был завоёван. Понтонёры приступили к сборке наплавного моста под тяжёлые грузы. Через 4 часа мост был готов.

Благодаря хорошему взаимодействию артиллерии, пехоты и понтонёров, переправа прошла организованно, несмотря на сильное огневое сопротивление противника. Но ещё впереди наступающих войск находилась система озёр и каналов, преграждающих путь к Берлину. Противник, стремясь задержать наше продвижение, взрывал железобетонные и железнодорожные мосты и успешно обстреливал артиллерией и миномётами подходы к ним. Наши понтонёры, невзирая на огонь противника, приступили к наводке 60-тонного наплавного моста. Одновременно две роты сапёрного батальона, усиленные одной ротой понтонёров, приступили к приспособлению железнодорожного моста для пропуска танков и колёсных машин. Через два часа наплавной мост был наведён, а железнодорожный приспособлен для пропуска всех грузов. Танки, артиллерия, автомашины и пехота пошли по мостам на Берлин.

Наведя понтонный мост, сапёры приступили к строительству деревянного, на свайных опорах, под танковые грузы. Мост длиной 40 м был построен в течение 8 часов. Но путь на Берлин через Кёпеник (пригород Берлина) вновь преградила р. Шпрее.

После ожесточённого боя на подходах к реке мотопехота форсировала её на подручных средствах и деревянных лодках, брошенных немцами на берегу, и захватила плацдарм.

В 16.00 23 апреля понтонёры приступили к сборке трёх 50-тонных паромов для перевозки танков, так как имущества для тяжёлого наплавного моста не хватало. Противник вёл по берегу интенсивный артиллерийский и миномётный огонь, а в отдельных домах на противоположном берегу оставались ещё автоматчики. Понтонёры работали героически. В 18 часов был переправлен первый танк. Паромы работали на катерах исключительно чётко и переправили все танковые грузы. Рейс занимал 15 минут. С подходом парка начали наводить лёгкий 16-тонный мост через протоку р. Шпрее южнее паромных переправ для пропуска автотранспорта и артиллерии. Мост был готов к 7 утра 24 апреля, и по нему пошли колёсные и лёгкие гусеничные машины.

Множество каналов на подступах к Берлину, яростное сопротивление противника, который подорвал в основном все мосты, требовали быстрой переброски имущества и понтонных средств вперёд, на Тельтов-канал. Этот канал соединяет р. Шпрее у Венденшлосса с системой озёр, расположенных юго-западнее Берлина в районе Потсдама. Канал опоясывает Берлин с юго-восточной, южной и юго-западной сторон и представляет собой реку шириной от 40 до 80 м и глубиной от 2,5 до 8 м. Берега крутые, высотой до 2,5–4 м, во многих местах одетые гранитом или бетоном.

Действующим здесь механизированным и танковым частям надо было форсировать канал дважды. Противник разрушил все мосты, за исключением металлического, взрыв которого не удался. Передовые танковые подразделения с ходу подошли к мосту и своим огнём разогнали копошившихся возле него подрывников противника. Сапёры, обеспечивающие передовой отряд, усилили мост и пропустили танки не только передового отряда, но и следом идущих бригад. Вырвавшиеся вперёд танки вышли в район скрещивания Ландвер-канала и Тельтов-канала.

Немецкие автоматчики и пулемётчики с фаустниками засели в каменных зданиях по северному берегу канала, ведя оттуда интенсивный огонь. Было принято решение: танки, мотопехота и артиллерия скрытно занимают огневые позиции в кустарнике по южному берегу канала – от западной части гавани Остенхафен до Рудоверштрассе включительно; под прикрытием огня артиллерии и танков мотопехота на лодках форсирует канал и занимает плацдарм на северном берегу.

Эта задача была успешно выполнена. Тогда рота понтонёров выбросила понтоны на берег и собрала 60-тонный паром. Две роты сапёрного батальона помогли понтонёрам оборудовать пристани и подъезды на правом и левом берегах. Снайперы и пулемётчики, не выбитые из отдельных домов, и миномётчики противника продолжали вести огонь.

Но работа продолжалась, и к 16 часам паром был собран, пристани и спуски оборудованы. Первый советский танк на северном берегу канала, в центре Берлина, появился в 16 часов.

Понтонёры подтянули ещё один паром, и к вечеру был готов 60-тонный наплавной мост, а к утру следующего дня общими усилиями сапёров и понтонёров было закончено строительство постоянного моста под грузы 60 тонн.

Обеспечив переправу войск, сапёры стали действовать в составе штурмовых отрядов и групп. В уличных боях они шли в рядах стрелков, с автоматами в руках отражая яростные контратаки противника, и продолжали разминировать улицы, мосты, метро и другие объекты. Штурмовая группа, в составе танка, самоходки и одного взвода сапёров гвардии подполковника Темкина[152], в районе Потсдамского вокзала подошла к мосту через Ландвер-канал, который охранялся взводом автоматчиков и тремя зенитными орудиями, приспособленными для стрельбы по наземным целям. Дорога к мосту преграждалась баррикадой. Под прикрытием дымзавесы сапёры-гвардейцы Филатов[153], Павлочев [154], Стутинский и Турсанов подготовили нишу, заложили 8 мин и 25 кг взрывчатки и взорвали баррикаду. Образовался проход шириной 7 м, куда ворвалась штурмовая группа. Уничтожив врага, она овладела мостом.

Самоотверженная и умелая работа сапёров и понтонёров обеспечила непрерывность наступления наших подвижных частей на подступах к Берлину и в самом городе, где был завершён разгром германской армии».

Гвардии майор А. Романов[155]. «Взаимодействие 64-й гв. тбр с частями 8-й гв. А в уличных боях в Берлине»

«После боёв, закончившихся овладением населённым пунктом Буххольц, бригада, с 11-м гв. ттп, 263-м зап и дивизионом 316-го мп, к исходу 22 апреля 1945 г. сосредоточилась на южной окраине Хоппегартена, что в 15 км восточнее Берлина. В этот район прибыл 3-й тб бригады, разгрузившийся на станции Кюстрин. (Батальон в течение двух месяцев находился в районе Пузитц – Восточная Пруссия.) Ввиду уменьшения количества боевых машин в предыдущих боях, танки из 1-го тб были переданы во 2-й тб. Таким образом, бригада к городу Берлин подошла с 39 танками.

Согласно приказу командующего 1-й гв. ТА 23 апреля 1945 г. бригада перешла в оперативное подчинение 8-й гв. А. К 21.00 этого же дня бригада сосредоточилась в районе Уленхорста (предместье Берлина), где получила задачу, совместно с частями 57-й сд и 4-го ск, наступать в северо-западном направлении и овладеть Ангальтским и Потсдамским вокзалами в центре Берлина.

В ночь на 24 апреля 1945 г. командир бригады дважды Герой Советского Союза гвардии полковник Бойко[156] выехал на КП командира 57-й сд, где уточнил все вопросы взаимодействия танков с пехотой. С утра 24 апреля 1945 г. командиры танковых батальонов увязывали вопросы взаимодействия с командирами стрелковых полков. С 14.00 до 16.00 командиры танковых рот выезжали к командирам стрелковых батальонов 57-й сд и на местности уточняли задачи танков и пехоты. В результате личного общения командиров танковых батальонов и рот с общевойсковыми командирами, были уточнены все вопросы взаимодействия, намечены боевые курсы для каждого танкового взвода, установлены сигналы между танками и пехотой.

Обстановка, которая сложилась к началу ввода в бой танков, была следующая: противник, ожидающий удара Красной Армии с восточных окраин Берлина, тщательно готовился к обороне. Улицы Берлинерштрассе, Кифголцштрассе были покрыты баррикадами. Для устройства баррикад использовались кирпичи разбитых домов, трамваи, телеграфные столбы. В нескольких местах Берлинерштрассе была перерыта противотанковыми рвами. За всеми этими укреплениями были замаскированы полевые и противотанковые орудия, самоходки и зенитные установки. Они били по нашим танкам прямой наводкой, а из подвалов домов каждую минуту мог ударить автоматчик или фольксштурмовец по открывшему люк танкисту.

В 13.00 командир бригады отдал приказ: 2-му тб, во взаимодействии с 172-м сп 57-й сд, после переправы через р. Шпрее в районе северо-западной окраины Обер-Шёневейде, наступать южнее железной дороги в северо-западном направлении вдоль Кифгольцштрассе и захватить мост через Тельтов-канал. Ближайшая задача – овладеть пригородом Кёльнише-Хайде, в дальнейшем наступать в направлении вокзалов; 3-му тб, во взаимодействии с 170-м сп 57-й сд, наступать севернее полотна железной дороги в северо-западном направлении вдоль Берлинерштрассе и захватить мост через Вейг-канал. Ближайшая задача – овладеть и полностью очистить пригород Трептов, в дальнейшем наступать в направлении вокзалов; мотострелковому батальону без одной роты автоматчиков наступать за 3-м тб, с задачей поддержать своим огнём наступление танков и пехоты 170-го сп; зенитно-пулемётная рота и рота автоматчиков – резерв командира бригады. Задача: сосредоточиться в районе Адлерсхофа и быть готовыми к отражению контратак противника с флангов. В своём решении командир бригады подчеркнул и требовал от командиров танковых батальонов и рот, чтобы танки действовали с частями 57-й сд как непосредственная поддержка пехоты.

К 16.00 24 апреля, когда командиры танковых рот находились у командиров стрелковых батальонов 57-й сд, танки бригады были подтянуты вплотную к боевым порядкам пехоты: 3-й тб выдвинулся на улицу Берлинерштрассе и приступил к переправе через Вейг-канал. 2-й тб выдвинулся на улицу Кифгольцштрассе и приступил к переправе через Тельтов-канал. Перед вступлением танков в бой – с 16.00 до 17.00 – командиры рот, в соответствии с приказом командира бригады, ставили командирам взводов и машин задачи, где указывали порядок наступления и взаимодействия с частями 57-й сд, уточняли сигналы между танками и пехотой. В 17.00 3-й тб, следуя за боевыми порядками 170-го сп, с боем начал продвигаться по улице Ландштрассе в северо-западном направлении. К этому же времени 2-й тб завязал бой на улице Кифгольцштрассе, действуя также за боевыми порядками 172-го сп.

Немцы, ошеломлённые появлением наших танков на участке 57-й сд, к 19.00 24 апреля 1945 г. оставили Бамшуленвег и южную окраину Трептова. Дальнейшее продвижение танков и пехоты было приостановлено. Противник сосредоточил на рубеже: водонасосная станция (западная окраина Трептова), юго-восточная и южная окраина Кёльнише-Хайде до 20 зенитных и полевых орудий, 5 тяжёлых танков и большое количество пехоты, вооружённой фаустпатронами. Командир бригады, постоянно находившийся на КП командира 57-й сд, принял решение: 2-му тб, во взаимодействии с 172-м сп, с наступлением темноты атаковать и захватить мост через Ландвер-канал по Бранауэрштрассе. 3-му тб, во взаимодействии с 170-м сп, наступать уступом справа за 2-м тб и поддерживать его действия по захвату Кёльнише-Хайде и моста через Ландвер-канал.

В 22.00 командиры танковых батальонов и стрелковых полков доложили на НП 57-й сд о готовности к действиям. В коротком артналёте перед ночной атакой участвовало 2 миномётных и 5 артиллерийских полков. Не успели отгреметь орудия, как танки, ведя с ходу огонь, двинулись на Кёльнише-Хайде. Разгоревшиеся пожары в Кёльнише-Хайде осветили дома и улицы, тем самым улучшили видимость танкистам и пехотинцам.

С подходом к Кёльнише-Хайде автоматчики, сидевшие на броне танков, спешились и, создавая панику гранатами, ракетами и выстрелами из автоматов, начали продвигаться по улицам. Не задерживаясь в городе, танкисты проскочили на северо-западную окраину Кёльнише-Хайде. Но теперь уже наши танки на фоне пожара показывались силуэтами и обстреливались противником со стороны моста через Ландвер-канал по Бранауэрштрассе.

Танки вынуждены были приостановить дальнейшее наступление и, замаскировавшись на северо-западной окраине Кёльнише-Хайде, заняли оборону. Около каждого танка заняли оборону от 5 до 10 стрелков из батальона автоматчиков, специально выделенных для охраны танков от истребителей. В течение всей ночи пехота 57-й сд прочёсывала Кёльнише-Хайде.

Для разведки моста через Ландвер-канал командир бригады выслал сапёрный взвод. Сапёры, во главе с командиром взвода гвардии старшиной Немцовым, при поддержке одной стрелковой роты 172-го сп и огня танков, с боем ворвались на мост. Под сильным огнём противника сапёры разминировали мост, подготовленный противником к взрыву. Сапёр гвардии сержант Егоров снял часовой замыкатель за 40 минут до взрыва моста. В результате боя за Кёльнише-Хайде и мост через Ландвер-канал противник потерял разбитыми и частично исправными 10 полевых и зенитных орудий, 2 тяжёлых танка и до 300 солдат и офицеров. Было взято в плен 50 гитлеровцев.

К 11.00 25 апреля пехота 57-й сд, уничтожив несколько расчётов противотанковых пушек, просочилась на западный берег Ландвер-канала и закрепилась на нём. Под огнём артиллерии, фаустпатронов и автоматчиков противника, бригада к 14.00 переправила два батальона танков через мост. На прикрытие переправы танков были выделены: рота танков 3-го тб, зенитная рота (М-17) и две батареи 152-мм орудий 57-й сд, которые вели непрерывный огонь по противоположному берегу. Первым переправился через мост взвод гвардии лейтенанта Арефьева. Сильное огневое прикрытие переправы и героизм танкистов Арефьева обеспечили переправу машин всей бригады. Бригада переправилась через мост без единой потери.

Весь день 25 апреля 1945 г. части бригады, во взаимодействии с пехотой 57-й сд, очищали Берлин; дом за домом, квартал за кварталом. Противник вёл огонь по нашим танкам и пехоте из развалин домов, подвалов, крыш, чердаков и т. д. Бой шёл за каждый дом, за каждый этаж и комнату. Гитлеровцы сопротивлялись с отчаянностью обречённых. Наша пехота действовала смело и решительно. Заняв первый этаж дома, она штурмовала второй, части пехотинцев приходилось вести бой не только в подвалах домов, но и на крышах и чердаках. Пехотинцы проламывали стены зданий, очищали нижние этажи от гитлеровцев, пробивали противоположную стену и штурмовали следующий дом. В это время танки, находясь у стен домов, вели огонь прямой наводкой, в упор расстреливали бежавших из подвалов немецких солдат и офицеров, уничтожали вновь появляющиеся точки противника.

Несмотря на сильное сопротивление немцев, бригада с частями 57-й сд настойчиво продвигалась вперёд. Успех операции в течение дня был обеспечен благодаря правильной организации взаимодействия танков с пехотой и энергичным действиям танковых подразделений, высокой дисциплине и организованности танкистов и пехотинцев. В результате упорное сопротивление противника на этом участке было сломлено.

26 апреля 1945 г. противник предпринял решительную попытку остановить наступление наших частей. Западнее спортплощадки, в саду, противник сосредоточил 6 танков T-VI, во всех домах засела пехота, вооружённая фаустпатронами и автоматами. Отмечено много случаев, когда солдаты, переодетые в гражданское платье и вооружённые фаустпатронами, продолжали вести огонь по нашим танкам из развалин домов, чердаков и крыш, даже в районах, уже занятых нашими частями. Так же, как и 25 апреля, каждый дом приходилось брать с боем. Взаимодействующие части 57-й сд обеспечивали прочёску всех домов и подвалов.

В 12.00 26 апреля части бригады, во взаимодействии с частями 57-й сд, повели наступление на метро у перекрёстка Берлинерштрассе и Германштрассе и к 19.00, пройдя с боями 2 км, вышли в намеченный район.

За день боёв бригада потеряла 8 танков, из них: сгорело – 2, подбито – 6. Уничтожено: танков противника – 2, СУ – 1, артбатарея – 1, минбатарея – 1, 88-мм пушек – 2, противотанковых пушек – 1, станковых пулемётов – 3, солдат и офицеров —190.

По мере продвижения наших частей к центру Берлина, противник всё более усиливал сопротивление. Почти в каждом квартале были устроены завалы и баррикады, прикрываемые артиллерией, установленной на прямую наводку. Фаустпатроны применялись в большом количестве. Авиация производила разведывательные полёты с попутным бомбометанием. Все усилия противника на участке наступления бригады сводились к попытке закрепиться на северном берегу Ландвер-канала, не допустить переправы через канал наших войск и тем самым лишить возможности проникнуть к центру Берлина.

В 10.00 27 апреля бригада получила задачу изменить первоначальное данное направление (район Потсдамского и Ангальтского вокзалов) и, во взаимодействии с частями 57-й сд, наступать в северо-западном направлении, захватить переправу и форсировать Ландвер-канал в районе парка Белле, в дальнейшем наступать по магистрали Вильгельмштрассе в направлении Рейхстага.

Воспользовавшись некоторой свободой действий, благодаря наличию широких улиц, части бригады совершили активный бросок по маршруту Хазен-Хайде, Блюхерштрассе, продвинулись на 2,2 км и к 16.00 вышли к южному берегу Ландвер-канала в районе парка Белле. К этому времени 3-й тб завязал бой с противником у моста на Блюхерплац. Баррикады в районе моста и сильный артиллерийский огонь противника задержали продвижение 3-го тб. Высланные сапёры бригады, под прикрытием пехоты 57-й сд, разминировали мост в районе Альте-Якобштрассе, было снято 2 часовых замыкателя за два часа до взрыва.

В 17.00 2-й тб начал переправу через разминированный мост у Альте-Якобштрассе. Переправившись на северный берег Ландвер-канала, батальон начал продвигаться по Альте-Якобштрассе. В это время 3-й тб начал выход из боя в районе Блюхерплац и пошёл на переправу через Ландвер-канал за 2-м тб. К 22.00 части бригады полностью закончили выполнение ближайшей задачи, переправившись через Ландвер-канал, вышли и закрепились в районе Альте-Якобштрассе, Нойембургерштрассе.

В ночь с 27 на 28 апреля 1945 г. противник значительно усилил сопротивление. Каждая улица, дом, баррикада встречали наступающих огнём противотанковых пушек, самоходных установок и фаустников. С ростом сопротивления противника, резко ощущался количественный недостаток нашей пехоты, что, в свою очередь, отразилось на увеличении потерь наших танков. Бригада, во взаимодействии с 170-м и 172-м сп, в течение дня продолжала наступать в направлении Аллиансплац, парк Белле и, несмотря на большие потери, к исходу дня 28 апреля заняла пять кварталов центральной части Берлина и вышла в район Вильгельмштрассе и Ходеманштрассе.

За истёкший день в бригаде вышло из строя 10 танков, из которых сгорело – 3, подбито – 6 и один попал в ловушку. За день бригадой уничтожено: танков 2, СУ – 1, противотанковых пушек – 5, миномётов – 4, до 90 пулемётных точек, 510 солдат и офицеров. Взято в плен 50 гитлеровцев.

Кольцо, в котором оказался противник в центре Берлина, с каждым днём и часом сжималось всё больше и больше. Враг бросал в бой свои последние резервы, пытаясь предотвратить падение своей столицы. На участке наступления бригады противник 29 апреля ввёл в бой правительственную школу охраны. Сопротивление резко увеличилось. Значительно активизировала свои действия авиация, которая непрерывными групповыми налётами по 3–4 самолёта бомбила боевые порядки наших войск. Здания, соединённые между собой крытыми, трудно обнаруживаемыми подземными ходами, неоднократно прочесывались нашими частями, но наступающие танки вновь наталкивались на ожившие немецкие точки.

Дальнейшее продвижение бригады и частей 57-й сд было затруднено. На нескольких параллельных магистралях скопилось большое количество наших частей, рвущихся к Рейхстагу. Танки и артиллерия сгрудились на улицах и были совершенно лишены возможности маневрировать. Почти каждый выстрел противника поражал цель. Бригада, имея потери в танках и в живой силе, продолжала вести тяжёлые бои. Противник, находясь в подвалах и на чердаках многоэтажных домов, оказывал сильное сопротивление, не давая возможности продвигаться вперёд. Командир бригады, видя затруднительное положение наших частей, приказал: дома, занятые противником, сжигать и только после этого штурмовать их.

29 апреля частями бригады было уничтожено: противотанковых пушек – 2, танков – 2, бронетранспортёров – 1, автомашин – 5, пулемётных точек – 12, солдат и офицеров – 230. Бригада потеряла 7 танков, из них сгорело – 4. За 29 апреля бригада с 57-й сд очистила от противника три квартала и вышла в район Кохштрассе, Вильгельмштрассе.

В 7 часов 40 минут утра 30 апреля бригада, по приказу командира 4-го ск, выступила из района Кохштрассе (юго-западнее Потсдамского вокзала) с задачей: во взаимодействии с частями 47-й сд, захватить мост через Ландвер-канал в районе Потсдаммерштрассе, перейти на северный берег канала и в дальнейшем развивать наступление в северо-западном направлении к западной окраине парка Тиргартен.

Противник отдельными отрядами автоматчиков, вооружённых фаустпатронами, при поддержке противотанковых орудий и миномётов, оказывал упорное сопротивление нашим частям на подступах к Ландвер-каналу. Мост в районе Флотвельштрассе немцы разрушили, мост в районе Потсдаммерштрассе заминировали и держали под огнём артиллерии. На северной стороне моста был устроен завал.

После рекогносцировки и увязки вопросов взаимодействия с пехотными частями, бригада в 15.00 30 апреля сосредоточилась южнее канала, в районе Потсдаммерштрассе, Лютценштрассе и завязала огневой бой с противником. Было принято решение: дорогу, идущую к переправе, задымить, лишить противника возможности вести прицельный огонь, стремительным броском выйти к переправе и захватить её. Одновременно стрельбой по наземным целям из четырёхствольных зенитных установок прикрыть передовые части, действовавшие по захвату переправы. Под прикрытием дымовой завесы танки двинулись за боевыми порядками пехоты и подошли к переправе. Один батальон 57-й сд переправился на северный берег Ландвер-канала и закрепился в первых домах по Потсдаммерштрассе. Под огнём противника сапёры бригады разминировали мост. Пехота 57-й сд разрушила завал на мосту. К утру 1 мая проход был сделан, и на северный берег канала переправилось ещё до роты пехоты и шесть танков.

В течение всего дня 1 мая и в ночь на 2 мая части бригады вели тяжёлый бой с противником, пытаясь полностью овладеть переправой. Буксировка подбитых и сгоревших танков с моста, с целью освобождения прохода для дальнейшей переправы, предпринималась под прикрытием дыма. Несмотря на это, противнику дважды удавалось поджечь буксирующие танки и тем значительно усложнить освобождение прохода через мост. Неоднократное прочёсывание прилегающих к северному берегу канала домов не дало желаемых результатов. После прочёсывания, когда казалось, что получена возможность свободного передвижения вперёд, вновь оживали огневые точки в других местах, и противник огнём из фаустпатронов снова поджигал наши танки. Попытка поджечь дома, в которых засел противник, при помощи бутылок с горючей смесью ни к чему не привела, так как дома были превращены в развалины и зажечь их не удавалось. Для прочёсывания домов требовалось достаточное количество пехоты, что, вследствие понесённых потерь, не могла обеспечить 57-я сд.

После 4.30 2 мая огонь противника начал ослабевать. В 6.30 появились отдельные группы немцев, которые стали складывать оружие и сдаваться в плен. В 11.00 мотострелковый батальон автоматчиков овладел крупным домом, превращённым в опорный пункт на северном берегу канала. Этот дом, кроме приспособлений для ведения огня в стенах, имел огромный подвал с большим количеством выходов. В этом подвале взято в плен до 300 солдат во главе с полковником и двумя майорами.

После взятия этого опорного пункта всякое организованное сопротивление противника на этом участке было сломлено. В течение дня 2 мая 1945 г. частями бригады было взято в плен свыше 1000 солдат и офицеров противника. В 14.00 2 мая бригада выполнила поставленную задачу и вышла на западную окраину Тиргартенштрассе. Этим боевые действия бригады по взятию Берлина закончились. Бой на подступах к Берлину и в самом Берлине явился наиболее трудным и решающим испытанием для наших войск. Вполне сознавая, что битва за Берлин знаменует собой окончание войны, солдаты и офицеры дрались до последней минуты с неослабевающим упорством. Это обеспечивало победу над врагом в такой предельно короткий срок, несмотря на исключительную сложность ведения боя в крупном городе.

В боях за Берлин отличились десятки воинов бригады.

Исключительное мастерство, отвагу и героизм проявил гвардии капитан Андрощук[157]. Бывший командир танковой роты, он в начале Берлинской операции принял командование 2-м тб и провёл его с боями до центра Берлина. Андрощук всегда находился в боевых порядках своего батальона и умело руководил подразделениями. Будучи раненым, он не оставил поля боя. С перевязанной ногой, прихрамывая, Андрощук продолжал оставаться в строю. За умелое руководство в боях, проявленную при этом отвагу, мужество и героизм гвардии капитану Андрощуку присвоено звание Героя Советского Союза.

Гвардии старший лейтенант Швец[158], командуя ротой танков, показал себя в уличных боях Берлина мужественным и волевым командиром. Его рота очистила от гитлеровцев 8 улиц и более ста домов. Сам Швец был впереди, своим мужеством и героизмом увлекал подчинённых.

Мужество и отвагу в боях на улицах Берлина показал механик-водитель гвардии старшина Шалопаев[159]. В ночь на 1 мая, когда шли ожесточённые бои с противником, Шалопаев, выполняя приказ, повёл свою машину на горящий мост через Ландвер-канал. На максимальной скорости он проскочил мост, но вдруг неудача: танк остановился. Два прямых попадания зажгли машину. Обстановка сложилась напряжённая: танк горел, а вокруг него градом летели пули из немецких пулемётов и автоматов. Наводчика и заряжающего убило, а командир машины был тяжело ранен, в танке остался противостоять врагу только один механик-водитель. Танк продолжал гореть. Гвардеец Шалопаев выбрал удобный момент (когда было затишье), вытащил из горящего танка раненого командира машины гвардии младшего лейтенанта Лейбина и ползком перетащил его в укрытие. Гранатами, которые Шалопаев захватил при выходе из танка, он отбивался от наседающего противника в течение 30 минут. Подоспевшие на помощь Шалопаеву пехотинцы 57-й сд уничтожили автоматчиков, помогли гвардейцу спасти раненого командира.

Наводчик гвардии сержант Серов расстреливал из своего орудия фрицев на улицах Берлина в упор. Он не жалел снарядов, посылал их один за другим в обнаруженные огневые точки врага. Имея большой опыт и практику в стрельбе прямой наводкой, Серов почти каждым выстрелом поражал цель. По пехоте он стрелял осколочной гранатой, а по танкам и дотам – бронебойными снарядами. Пушка Серова работала безотказно. Подъёмные и поворотные механизмы у пушки работали как часовой механизм. В центре Берлина Серов уничтожил 3 танка, 2 самоходные установки, 6 орудийных расчётов и более 10 других огневых точек противника.

В ночь на 1 мая сапёры бригады, под руководством командира отделения сержанта Егорова, работали по разминированию моста. Егоров как коммунист отвечал за выполнение приказа перед командиром бригады. Не считаясь с жизнью, под шквальным артиллерийским и миномётным огнём он сотни метров полз на животе к месту работы. Егоров заявил: “Пока не выполню приказ командира, отсюда не уйду”. Свою клятву Егоров сдержал. Имея большой опыт, Егоров быстро осмотрел мост и приступил к разминированию. Кипела работа в его умелых руках. Через два часа сапёрами было снято 12 противотанковых мин ТМ-35. Проход танкам через мост был обеспечен. Это был третий по счёту разминированный Егоровым мост в Берлине.

Выводы. В условиях городского боя фаустпатроны превращаются в грозное оружие против танков. Поэтому необходимо танки снабжать антифаустными приспособлениями (сетками, экранировкой с воздушной прослойкой или другими средствами). Пехоту нужно пускать двумя партиями. Первая партия прочёсывает дома и при поддержке огня танков продвигается вперёд, вторая партия, двигаясь с танками, более тщательно прочёсывает дома. Здания, в которых упорно сопротивляется противник, по возможности надо не разрушать, а поджигать, так как разрушенные здания поджечь не удаётся и противник продолжает в них обороняться, а горящие дома противник, как правило, оставляет.

Большое количество частей, действующих на небольшом участке, не способствует успеху наступления. Части лишены манёвра, мешают друг другу, представляют собой хорошую мишень для противника и несут излишние потери. В этих случаях также исключительно затруднена эвакуация с поля боя подбитых танков.

За период боевых действий бригады на подступах к Берлину и по овладению городом Берлин (с 16 апреля по 2 мая 1945 г.) частями бригады было уничтожено: танков – 14, самоходных установок – 14, ПТО – 32, орудий разного калибра – 21, складов – 1, БТР – 21, миномётов – 38, пулемётных точек – 97, автомашин – 76, повозок с грузами – 96. Уничтожено солдат и офицеров – 2215, взято в плен – 1514 гитлеровцев.

Бригада за этот период потеряла: танков Т-34 – 34, автомашин – 4. Убито – 84, ранено – 198 человек, 5 человек пропали без вести».

Гвардии старший лейтенант В. Зимин. «Герой-танкист Василий Шкиль»

«Противник, силами до двух батальонов танков и до полка пехоты, вооружённой фаустпатронами, ударил во фланг нашим передовым частям, прорвавшимся к окраинам Берлина. Рота, которой командовал Герой Советского Союза гвардии старший лейтенант Шкиль[160], получила задачу контратаковать противника и овладеть лесом, что восточнее и юго-восточнее Марксдорфа.

Задача была очень сложная, так как в лесистой местности манёвр танков затруднён. Гвардии старший лейтенант Шкиль на максимальной скорости ночью повёл свою роту по лесной просеке и без потерь вывел её на противоположную окраину леса. Немцы, услышав шум танков, боясь быть отрезанными, отступили на второй сильно укреплённый и заранее подготовленный оборонительный рубеж, в район Фольфорка, где и решили оказать сопротивление.

На рассвете рота Шкиля была встречена сильным артиллерийским огнём. Танки, не ожидая такого сопротивления, остановились. Шкиль, командуя ротой по радио, повёл её в обход вражеского узла. Сам он шёл впереди своих боевых порядков. Шкиль показал высокое воинское мастерство, мужество и умение руководить своим подразделением. Его рота уничтожила 5 танков, 3 самоходки, 2 батареи и до 200 солдат и офицеров, вооружённых фаустпатронами. Лично ведя огонь из своего танка, показывая пример и увлекая за собой молодых необстрелянных командиров, Шкиль уничтожил 2 танка, 1 самоходку, 3 миномёта и до 50 гитлеровцев.

В разгар боя на машине Шкиля отказала радиостанция; стало нечем руководить подразделением. Шкиль, не теряя времени, пересел на линейный танк и продолжал командовать, направляя свои танки на выполнение поставленной задачи. Его танк был подбит и подожжён. Герой не успел выскочить из машины, танк взорвался, и Шкиль погиб вместе со своим экипажем».

Гвардии старшина Ф. Малашин[161]. «Бои за Кёпеник»

«Рано утром 22 апреля 1945 г. мы начали наступление на пригород Берлина – город Кёпеник. Наше подразделение действовало совместно с 44-й гв. тбр. Продвижению танков мешали фаустники, засевшие на окраине в домах. Мы получили приказание командира батальона прочесать передние дома и уничтожить фаустников.

Моё отделение двигалось справа, а с левой стороны шло второе отделение нашего взвода. Немцы всё время стреляли: пришлось ползти. Добравшись до переднего дома, мы ворвались в него и в рукопашной схватке встретились с немцами, многих взяли в плен, многих перестреляли. Танкисты ворвались на улицу и начали бить из пушек по домам. Противник искусно замаскировал свои огневые точки – за заборами, за деревьями, но мы высматривали их и указывали танкистам.

Продвигаясь вперёд, я заметил подбитую немецкую зенитку, а за ней немца, который метился из фаустпатрона в танк. Короткой очередью из автомата я его убил.

Перебежками я достиг перекрёстка. Что тут делалось! В панике бегали немецкие солдаты, вдоль и поперёк стояли машины, подводы. Шофёры не могли выехать, так как впереди была пробка. Действуя штурмовыми группами, наши части перерезали все пути отхода противнику, и он метался в страхе, ища выхода. Наши автоматные очереди немного успокоили шумиху. А когда с этой группой было покончено, моё отделение, под командованием замполита гвардии капитана Сейраняна[162], двинулось в направлении железнодорожной станции. Внезапностью нападения мы ошеломили немцев и захватили станцию.

Но вскоре противник опомнился. Видя, что нас мало, он решил атаковать. Его атаку поддерживали танки и бронетранспортёры. Мы засели в здании станции. От своих мы были отрезаны, но держались стойко. Несколько часов мы отбивались от гитлеровцев. Вместе с нами в здании станции сидели 36 немецких солдат и офицеров, которых мы захватили при внезапном налёте. Когда к нам подошли товарищи, у нас у каждого оставалось по три патрона. К вечеру город Кёпеник был освобождён от немцев».

Гвардии майор Г. Диденко[163]. «Натиск танкистов»

«После мощной артиллерийской подготовки танки гвардии капитана Деркача устремились вперёд. Гвардейцам приходилось преодолевать сильно укреплённую немецкую оборону. Укрепив заблаговременно всю местность траншеями и противотанковыми препятствиями, гитлеровцы сопротивлялись. В одном месте взвод Героя Советского Союза гвардии лейтенанта Виноградова[164], идущий в передовом отряде, натолкнулся на два “тигра” и “пантеру”, стоявших в засаде. Завязался бой.

Несмотря на отчаянное сопротивление врага, советские танкисты пробили себе дорогу на запад. Остовы сожжённых вражеских машин, оставшихся недалеко от дороги, напоминали проезжавшим мимо воинам о том, что никакое сопротивление врага не спасло его от разгрома».

Гвардии старшина Е. Михалёв. «Удар по засаде»

«Разведка – профессия смелых и дерзких. Вот с этим опасным и трудным ремеслом и сроднился гвардии старший сержант Иван Сериков[165]. На его счету десятки приведённых “языков”, много смелых вылазок в тыл врага. Грудь отважного разведчика украшают три ордена Славы. Гордое звание кавалера трёх орденов Славы всех степеней Иван Сериков с честью оправдал и в бою под Берлином.

Наши танки входили в брешь, пробитую в немецкой обороне. Впереди боевых машин двигался экипаж бронетранспортёра под командой Ивана Серикова. Механик-водитель Егоров – воспитанник Серикова. У своего командира он научился хладнокровно, умело водить машину и появляться там, где противник меньше всего ожидал его. И вот теперь бронетранспортёр нёсся окольными путями по пригороду Берлина. Пулемётчики Бурасов[166] и Мамычев были готовы в любую минуту обрушить на врага огонь своего оружия.

На изгибе дороги возвышались холмы. Сериков предупредил экипаж, что в этом месте может быть засада. И он не ошибся. Когда бронетранспортёр приблизился к холмам, один из гитлеровцев пустил фаустпатрон. Мимо! Бурасов и Мамычев открыли огонь. Пулемётные очереди заливали окопы немцев, не давая им возможности подняться. Остальные члены экипажа спешились, вплотную приблизились к траншеям и огнём из автоматов в упор начали истреблять гитлеровцев. Часть из них была захвачена в плен. Засада была уничтожена, и наши танки беспрепятственно прошли вперёд».

Л. Омельченко. «Как были уничтожены четыре фашистских танка»

«Танковый взвод Героя Советского Союза гвардии лейтенанта Кравченко[167] вёл разведку населённого пункта, занятого немецкой пехотой и танками. Советские танкисты с хода ворвались в деревню. Гитлеровцы вначале были ошеломлены дерзким нападением, но, увидев, что перед ними всего лишь три советских танка, открыли сильный огонь. Атаковать немецкие танки в лоб было неразумно, и гвардии лейтенант Кравченко решил действовать по-иному. Он поставил танки в укрытие за двухэтажный дом, а вперёд выслал пешую разведку с задачей: предупредить взвод о приближении немецких танков.

Вскоре разведчики донесли, что к взводу двигаются четыре фашистских танка. Гитлеровцы шли, не зная о приготовленной для них ловушке. Когда в конце улицы появилась первая немецкая машина, командир танка гвардии младший лейтенант Осминкин[168]с первого же снаряда поджёг “тигра”.

Позиция советских танкистов оказалась очень удачной. Они держали под обстрелом всю улицу, по которой двигались немецкие танки, а сами оставались недосягаемыми для вражеского огня. Когда три оставшихся немецких танка подошли к засаде на 400 м, открыл огонь танк Кравченко. Экипаж его работал, как всегда, чётко и слаженно. Механик-водитель гвардии старшина Сивухин[169], заряжающий гвардии сержант Малышев, радист гвардии старшина Госпорян[170] точно, без единой секунды промедления выполняли приказания своего командира. Один за другим вспыхивали ярким пламенем вражеские танки. Лишённая поддержки танков немецкая пехота в панике разбежалась.

В этом бою взвод танкистов Героя Советского Союза Кравченко уничтожил четыре немецких танка. Экипаж Кравченко сжёг два “тигра” и одну “пантеру”».

Гвардии капитан Ф. Иванов. «Как мы уничтожили вражеские самоходки»

«Наши танки шли вперёд. Когда они поднялись на сопку около Зеелова, их обстреляли две вражеские самоходки. Танк, которым командовал Афонькин, продвигаясь вдоль шоссейной дороги, обнаружил самоходки противника. Афонькин приказал механику-водителю выдвинуть свой танк вперёд, а командиру орудия открыть огонь. Буханов быстро навёл свою пушку и произвёл четыре выстрела. Немцы не ожидали удара с этой стороны и поэтому не оказали никакого огневого сопротивления. Обе вражеские самоходки были уничтожены».

Гвардии капитан Власенко. «К центру Берлина»

«Было утро 22 апреля 1945 г. Бои за Берлин принимали всё более и более ожесточённый характер. Наши войска медленно, но уверенно пробивались вперёд.

Оставив на углу Харнштрассе группу фаустников и несколько станковых пулемётов, гитлеровцы рассчитывали задержать дальнейшее продвижение наших танков. Необходимо было уничтожить огневые точки противника. Командир орудия гвардии старшина Волков получил приказ выдвинуть своё орудие на прямую наводку. Противник сразу же заметил орудие Волкова, стоявшее посередине улицы. Вокруг расчёта засвистели пули, два раза совсем близко разорвались мины. Орудие Волкова дало первый залп, за ним второй, третий… Снаряды подходили к концу. Укрывшись за щитом, расчёт продолжал обстреливать противника. Со стороны немцев обстрел также не прекращался. Всё ближе и ближе ложились снаряды у орудия Волкова. Скошенный насмерть осколком, упал один боец. Снаряды кончились.

Но вот сквозь разрывы вражеских снарядов артиллеристы увидели, что к ним пробираются три солдата. Они несли боеприпасы.

– Ну, гады, теперь держитесь! – закричал наводчик Анатолий Чуриков[171].

Орудие ожило. Тремя выстрелами была уничтожена противотанковая пушка противника, а затем, подкатив ближе орудие, старшина Волков ударил по группе фаустников. Такая же участь постигла и расчёты двух станковых пулемётов.

Вскоре противник прекратил огонь и отошёл на новые рубежи, а орудие Волкова двинулось вперёд, к центру Берлина».

Герасим Троеглазов

«Я был наводчиком, или, как нас называли, командиром орудия, танка Т-34 в первом взводе первой роты второго батальона. С нами в нашем танке часто ходил в бой наш комбат Бочковский.

То ли потому, что мы служили в первом взводе, то ли по какой другой причине, мне неизвестно, но наш танк во всех рейдах шёл головным либо танком-разведчиком. Поэтому первые выстрелы врага всегда принимали мы.

После нашего похода по гитлеровским тылам на севере, в районе Гданьска и Гдыни, и завершения окружения группировки противника в этом районе, гвардии капитан объявил мне благодарность, и мы были представлены к наградам.

Вскоре Бочковский взял меня командиром на свой танк.

После вышеуказанного похода мы снова были возвращены на свой участок и возобновили наступление на запад. 16 апреля 1945 г. утром мы подошли к Одеру, переправились по мосту, середина которого была повреждена, прогнута к воде и застлана какими-то брёвнами и досками, с боем прошли большой населённый пункт и двинулись, ведя с ходу огонь, к Зееловским высотам. Наш танк всё время находился в гуще боя.

Надо сказать, что враг открыл такой ураганный огонь, что многие наши танки по всему полю горели, снаряды и бомбы рвались так, что всё поле заволокло дымом, пылью. Видя, что в лоб врага взять трудно, гвардии капитан повёл нас в обход. Тут он приказал водителю отъехать несколько влево и стать у шоссе под деревом. Когда мы остановились, он сказал мне, чтобы я вёл огонь, а сам взял карту, спрыгнул с танка и сзади машины развернул на земле карту, лёг и стал лихорадочно искать место, где можно было бы провести свои танки глубже во фланг или тыл противника, чтобы деморализовать его и обеспечить продвижение наших частей.

Я стрелял при открытом люке. И вот когда я, стоя в люке, выбирал себе новый сектор обстрела, а капитан изучал карту, разорвался немецкий снаряд. Мне один осколок разрезал с левой стороны шею, второй глубоко вошёл в плечо. В это время я услышал стон Бочковского, крикнул ребятам и быстро выскочил из машины. Я увидел, что капитан лежал на левом боку, а у паха всё разорвано и пропитано кровью.

С помощью самого капитана я освободил это место от гимнастёрки и брюк и наспех перевязал его индивидуальным пакетом. Рана была большая: разорвана часть паха вверх и вниз. Кишки не вышли благодаря уцелевшей плёнке брюшины. Когда Володя Зенкин нашёл и привёл на помощь другой наш танк, мы с экипажем подняли Бочковского на броню. Я сел, положил его голову себе на колени и сказал водителю, чтобы он быстрее вёз нас за село, на перевязочный пункт. Кто ещё с нами был, не помню.

Когда подъезжали к населённому пункту, встретили командира бригады полковника Темника, который вскочил на танк, со слезами на глазах поцеловал Владимира Александровича и приказал нам быстрее ехать. Гвардии капитан, плача, сказал Темнику: “Как нехорошо получилось. Думал, первым войду в Берлин… Не хочу в госпиталь…”

На перевязочном пункте капитана и меня перевязали. Бочковского вскоре увезли самолётом, потом и меня отправили в армейский госпиталь. В госпитале я пробыл пять суток. И так как засевший осколок меня не сильно беспокоил, добился, чтобы долечивать меня отправили в свою часть. Хотя с боем, но удалось этого добиться.

А когда вернулся к своим, то узнал, что наш гвардии капитан лежит в Ландсберге в госпитале высшего комсостава и Героев Советского Союза. Полковник Темник распорядился, чтобы Бочковскому отвезли радиоприёмник. Этот приёмник поручили отвезти мне и, кажется, какому-то шофёру.

Когда мы занесли приёмник в палату, то увидели, что капитан находится в тяжёлом состоянии. Но он, превозмогая недуг, попросил рассказать о делах бригады, родного батальона. Просьба была исполнена. Но врачи запретили нам долго находиться у него. И мы простились. С тех пор я о нём ничего не слышал».

Дмитрий Колышкин

«С утра 16 апреля грохот канонады сотрясал землю, гул сотен самолётов, соединяясь с канонадой, бил в лицо звуковыми волнами. Мы с командиром звена разбирали только что произведённый вылет.

Вдруг раздался тревожный продолжительно-прерывистый звук зуммера. Звонили из штаба армии Катукова. Слышится взволнованный голос начсанарма: “Немедленно получите обстановку на вылет, тяжело ранен Герой Советского Союза комбат Бочковский, эвакуация в Ландсберг”. Выполнять это задание поручено мне.

Пытаюсь выяснить обстановку, но сделать это трудно. Ясно одно: Бочковский на плацдарме за Одером южнее Кюстрина истекает кровью. Плацдарм насквозь простреливается немецкой артиллерией и подвергается бомбёжке с воздуха. О нормальной посадочной площадке мечтать не приходится.

На видавшей виды двухкилометровке наношу вероятную линию фронта и карандашом ставлю точку – это место предполагаемой посадки. Маршрут проложен, подход к плацдарму и рельефные ориентиры знаю хорошо, ошибки в расчёте не должно быть. Последние напутственные советы, и мой самолёт в воздухе…

Несколько минут полёта, и вот впереди река Одер. Справа – наведённая нашими сапёрами переправа, главная артерия, питающая небольшую территорию плацдарма на том берегу. Для меня же это единственный ориентир, по которому я сверяю свой маршрут полёта. Слева, вдалеке, в густой тёмно-серой дымке видны отроги Зееловских высот – там фашисты. Грохот канонады прорывается даже сквозь рёв мотора.

На земле идёт ожесточённое сражение. В воздухе сотни самолётов. Идут воздушные бои. Рвутся бомбы и артиллерийские снаряды. Короче сказать, вся военная техника, какая только есть у обеих сторон, извергает огонь и смерть…

На бреющем полёте пересекаю Одер. Теперь я над плацдармом. Ещё минута, и самолёт, маневрируя среди воронок от бомб и снарядов, приземляется. Здесь меня ждут с большим нетерпением…

Малый, добрый С-2! Сколько раз ты выручал в самой трудной обстановке и помогал вырвать тяжело раненных воинов из объятий смерти!.. Не выключая мотора, принимаю на борт В. А. Бочковского, которого к самолёту привезли на танке его товарищи. Ошибка в расчёте при посадке и всякое промедление со взлётом могли бы стоить жизни мне и истекающему кровью комбату…

Но всё обошлось благополучно. Через двадцать минут я доставил тяжело раненного героя в один из специализированных госпиталей полковника Дрожжина.

Герой Советского Союза Бочковский был шестьсот семьдесят первым тяжелораненым, вывезенным мною с поля боя. Однако этот полёт, по своей сложности и ответственности, был поистине необыкновенно трудным и опасным. Но надо было пойти на любой риск, чтобы спасти этого героя.

С тех пор, как я сдал его, тяжело раненного, в госпиталь, мне ничего не удавалось узнать о судьбе этого храброго танкиста.

И вот теперь, двадцать лет спустя, я с радостью узнаю, что Герой Советского Союза товарищ Бочковский жив, здоров и имеет высокое воинское звание. Горжусь, что у Советской Армии такие опытные и храбрые полководцы!»

Вениамин Миндлин[172]

«Знал, что решение гвардии полковника Темника бросить в атаку своих штабников – это не пустые слова. Темник был до отчаянности смел и горяч, болезненно переживал замечания старших начальников. Знал я и командира 8-го гв. мк. В бою и с командирами своих бригад он нередко бывал до обидного резок. Особенно если что-то не клеилось.

Поэтому, получив информацию Темника, я представил себе, что произошло и в каком сейчас состоянии командир первогвардейцев! Дальше медлить нельзя. Соседняя 1-я гв. тбр была основательно застопорена.

А 1-я гвардейская должна вырваться вперёд! В сорок первом она обороняла Москву, и вот теперь бригада в Берлине.

Я принял решение ввести в бой ещё одну роту ИС.

– Петя! Есть связь с Темником? Вызывай его, быстро!

Радист, перетаскивавший свою рацию из “виллиса” в бронетранспортёр, остановился, через минуту доложил:

– Готово! Темник на связи! – и протянул мне микротелефонную трубку.

Не успев прижать её к уху, я услыхал раздражённый голос комбрига:

– Слушай, Вениамин! Что ты отрываешь меня от боя?! – Трубка хрипела и трещала. – Я же просил снести эту проклятую колокольню вместе с пушкой?! Это за… орудие не даёт нам двигаться. Ты можешь понять?

– Всё вижу. Минут через десять буду атаковать кирху всеми силами. Другого выхода нет.

– И танками?

– Да! Я не могу тут задерживаться: приказано разворачивать полк к Ландвер-каналу. Понял? Пока не уничтожим этот узел, я не могу оторваться от немцев и развернуть боевые порядки. Они перещёлкают нас в спины. Да и тебе хочу помочь!

– Так что ты хочешь от меня?! – Темник кипел.

– Мы же договорились атаковать совместно! Я буду готов через десять минут.

– Тогда мы и без тебя эту задачу выполним! – прохрипела трубка. – Мои люди собраны, через минуту атакую! Это всё!

Что-то щёлкнуло, и связь с Темником прекратилась. Что было делать? Я держал трубку и тупо смотрел в её раструб. Мои танки и автоматчики будут готовы к атаке минут через шесть-семь. Удар с обеих сторон – совсем другое дело! И ещё: неужели Темник поведёт в атаку свой штаб? Я чувствовал, что комбриг накалён до крайности.

– Майор Русанов! Передать всем командирам: ускорить выдвижение для атаки! Готовность через три минуты!

Но мы не успели… Не отрывая от глаз бинокля, я вглядывался туда, где были первогвардейцы. Мысленно твердил: “Ну, подожди же пару минут! Они погоду не сделают… Подожди, Темник, подожди!”

– Что вы сказали? – спросил адъютант.

– А! Это я про себя.

Из густой завесы пыли и дыма вырвалась к кирхе редкая цепочка людей в чёрных комбинезонах. Дымную муть прорезали багровые вспышки выстрелов “тридцатьчетвёрок”. Донеслось “…а-а-а, рра-а-ааа!”. Свершилось-таки. Темник начал атаку.

Человек он был неожиданный, самолюбивый, а его нервы, как и у всех нас, взвинчены до предела. Бригада застопорилась, начальство тоже нервничало. А тут ещё я предлагаю помощь… Когда это было, чтобы 1-я гвардейская бригада просила помочь ей?..

Я понимал: ждать уже нельзя, это добром не кончится. Надо немедленно выручать.

– Русанов, есть сигналы о готовности к атаке?