Орел в песках Скэрроу Саймон

Глава 26

Как только пламя на уцелевшем онагре потушили, парфянские инженеры занялись починкой; звук их работ был слышен весь остаток ночи. На рассвете Макрон и Катон поднялись на угловую башню, чтобы оценить результат ночной вылазки. От первого онагра остался лишь черный, обуглившийся скелет. Неподалеку торчал второй, с виду невредимый онагр, у которого толпились враги. Были прилажены новые пучки жил, их торопливо накручивали с помощью длинных рычагов — по нескольку человек на каждый, — напрягаясь из всех сил, чтобы выжать до капли всю мощь из метательного орудия.

— Еще немного — и онагр будет готов к бою, — пробормотал Катон. — Потрудились от души.

— Ты еще и половины не знаешь, — ответил Макрон, показав на землю перед фортом. — Вскоре после твоего возвращения они начали расчищать полосу заграждений. Мы бросали факелы, чтобы лучники могли прицелиться, но враг укрывался за плетеными щитами, стоило выпустить хоть одну стрелу. Они унялись только на рассвете.

Широкая полоса земли, окружавшая форт, была расчищена: ямы засыпаны, ежи исчезли. Бандиты Баннуса теперь могли подобраться к самому рву перед разрушенными воротами. Когда противник начнет атаку, между ним и солдатами когорты никаких препятствий не будет. Катон бросил взгляд на ворота. Из разрушенной кладки соорудили бруствер, продолжавший линию стены. За ним Макрон выставил людей, чтобы дать понять врагу, что римляне так просто не сдадут ворота. Всего лишь жалкая уловка, понял Катон. Едва восстановленный онагр возобновит бомбардировку, бруствер обрушится, и римляне вернутся под защиту внутренней стены.

— О Сикораксе и остальных есть что-нибудь?

— Пока нет, — тихо ответил Макрон. — Похоже, мы их больше не увидим.

Катон устало покачал головой.

— Мы потеряли столько людей, а смогли уничтожить только одно орудие.

— Одно уничтожили, одно повредили. В любом случае итог достойный. Ты уполовинил силу их бомбардировок и притормозил — пока ремонт не закончится. Твои бойцы сделали все, чего только можно было ждать. Так что не мучай себя и не принижай подвиг солдат, не вернувшихся прошлой ночью, — холодно сказал Макрон. — В данных обстоятельствах нужно было что-то предпринять — или оставалось сидеть и ждать, пока враги не придут. Мы поступили правильно.

— Возможно, но мы только отсрочили неизбежное, а это не слишком утешительно. Интересно, а вот те люди, которые… — Катон умолк, заметив группу врагов, суетящихся у сожженного онагра. Они деловито отпиливали куски пригодных бревен и сооружали рядом с остатками метательного орудия столбы с поперечинами в виде креста.

— Что они затеяли?

Старший офицер прищурился на мгновение и покачал головой:

— Понятия не имею, хоть убей. Может, основание для тарана?

Во вражеском лагере возникло оживление, и толпа двинулась к осадным орудиям. Когда они подошли ближе, Катон разглядел, что они гонят перед собой пленников в грязных туниках. У Катона похолодело внутри, когда он узнал одного из пленников.

— Кажется, это Сикоракс…

Римлян толкали к наспех сооруженным конструкциям, лежащим на земле. Катон сообразил, что будет дальше, и, чувствуя, как свело желудок, испугался, что его стошнит. Пленников развели в стороны, каждого подтащили к кресту и, сорвав туники, уложили на бревна. Тяжелые железные гвозди пробили запястья и лодыжки. Звук ударов молотка гулко раздавался над пустошью под ужасающие крики пленников-римлян.

Ни Макрон, ни Катон не могли произнести ни слова, глядя, как первый самодельный крест устанавливают в заранее вырытую яму. Основание с глухим стуком осело; от сильного удара запястье одного из узников сорвалось, и искалеченная рука качнулась вниз — послышался душераздирающий вопль. Врагов это не смутило. Один из них приставил штурмовую лестницу к кресту, поднялся по перекладинам, поймал сорвавшуюся руку и приколотил ее на место. К счастью, от невыносимых мук пленник отключился после первых ударов, к облегчению его товарищей, в ужасе следивших со стены форта. Передышка, впрочем, оказалась недолгой: пленников распинали одного за другим, пока перед уцелевшим онагром не протянулась цепочка крестов.

Катон, сглотнув, почувствовал горечь во рту.

— Видимо, это ждет любого из нас, кого возьмут живьем.

— Да, — тихо проговорил Макрон. — Баннус пытается запугать наших парней.

— Похоже, ему это удалось. — Катон взглянул вдоль стены и увидел солдата, которого рвало на мостки.

— Конечно, — спокойно продолжил Макрон. — Насмешка со стороны Баннуса. После всех бунтовщиков, которых мы распяли за последние годы, теперь все обернулось против нас. Ты послушай! Они просто в восторге.

Когда воздвигся последний крест, враги громко завопили от радости. Крики сменились злобным смехом и издевательствами. Жертвы корчились в агонии, кровь струилась по рукам, окрашивала алым обнаженные торсы.

— Они вдоволь повеселились, — прорычал Макрон. — Теперь наша очередь. Лучники! — Он повернулся к солдатам на стене, вооруженным складными луками. — Лучники! Стрелять по толпе! Стреляйте, чтоб вас!

Неудержимая ярость префекта подстегнула солдат. Торопливо изготовив луки, самые быстрые, натянув тетиву, послали стрелы по высокой дуге в сторону врага. Первый нестройный залп угодил в толпу, уложив несколько бандитов, не успевших убраться в укрытие. Следующий залп, более дружный, был удачнее. Одна из стрел угодила в римлянина на кресте, пробив горло — солдат дернулся, выгнулся, потом обвис и замер.

— Они попадают в наших! — воскликнул в ужасе Катон. — Останови их!

— Нет. — Макрон покачал головой. — Я на это и рассчитывал.

— Что? — Катон повернулся в изумлении.

Макрон не стал отвечать и повернулся к лучникам.

— Давай, ребята! Продолжать! Бей их!

Лучники стреляли, не снижая темпа, и не успевали следить за полетом стрел, поэтому сначала не сообразили, что попадают в своих. Наконец враг рассеялся, крики пленников затихли, и Макрон отдал приказ прекратить обстрел. Только тогда лучники полностью осознали дело своих рук и смотрели на противника в ледяном молчании. Над фортом прогремел приказ Макрона:

— Первая центурия остается на дежурстве! Остальным центуриям — завтракать!

Солдаты медленно поплелись со стены. Макрон грохнул кулаком по парапету:

— Офицеры! Заставьте солдат пошевеливаться! Им платят не по часам!

Он зыркнул на офицеров, которые поторопились выполнять приказ, и вскоре на стене осталась только стража. Макрон удовлетворенно кивнул.

— Я не хочу, чтобы солдаты смотрели на все это дольше, чем нужно. Пусть думают о битве, а не о том, что может произойти.

— Если они увидят, что приготовил им Баннус, то будут биться не на жизнь, а на смерть.

— Возможно, — ответил Макрон. — Впрочем, они откажутся сражаться, если я позволю им надолго задуматься о судьбе этих несчастных.

Катон признал, что в этом есть смысл. Макрон показал, что хорошо понимает солдатскую душу; если даже солдаты форта Бушир обречены, префект постарается, чтобы они думали об одном: как убить побольше врагов, пока они не падут сами. Катон понял, что его друг — настоящий воин. Очень может быть, что конец наступит в ближайшие дни. Катон оглянулся на тела, свисающие с крестов.

— Зачем было их убивать?

Макрон фыркнул.

— А как бы ты поступил? Оставил бы умирать в страшных мучениях? Я проявил милосердие, Катон.

Молодой центурион нахмурился — ему в голову пришла неприятная мысль. Он повернулся к своему другу:

— А если бы ночью меня схватили вместе с Сикораксом и остальными? Ты приказал бы лучникам стрелять в меня?

На лице Макрона отразилось удивление.

— Конечно, приказал бы, Катон. Без малейшего колебания. Поверь мне, окажись ты приколоченным к кресту рядом с теми ребятами, ты сам поблагодарил бы меня.

— Что-то я не уверен.

— В любом случае я не оставил бы тебе выбора, — мрачно усмехнулся Макрон, продолжив более серьезным тоном: — А если бы там оказался я, то, надеюсь, ты поступил бы так же. Впрочем, я не уверен, что у тебя хватило бы духу на такое… А?

Катон смотрел на Макрона несколько мгновений, потом потряс головой:

— Не знаю, способен ли я на это.

Макрон с грустью сжал губы.

— Ты хороший человек. Добрый солдат и хороший офицер — как правило. Если мы выпутаемся, то когда-нибудь ты сам станешь командиром, а меня не будет рядом. И тебе придется принимать трудные решения. Так вот, готов ли ты к этому? — Макрон пристально посмотрел на молодого друга, а потом легонько ткнул в плечо. — Подумай. А пока займись воротами — их надо укрепить, прежде чем снова заработает онагр.

— Не думаю, что в этом есть смысл, командир. Он развалит наши укрепления очень быстро.

— Смысл есть: занятым бойцам думать некогда. И тебе заодно. Так что пусть Баннус и его друзья увидят, что Вторая Иллирийская когорта не собирается сдаваться, задрать лапки кверху и ждать, пока враг нас разгромит. Мы не такие. Понимаешь меня?

— Конечно, — сердито ответил Катон. — Я же не дурак.

— Совсем не дурак. Но и величайшие умы могут кое-чему поучиться у тех, кто поопытней, а? — Макрон улыбнулся. — А теперь займись бруствером.

— Слушаюсь, командир, — кивнул Катон. — Сделаю все, что смогу.

— Разумеется, сделаешь. Другого я и не жду. Так не стой тут, центурион. Шевелись!

Все утро солдаты возводили бруствер над остатками ворот и укрепляли внутреннюю стену. Помня о словах Макрона, Катон подгонял солдат и не позволял долго отдыхать, пока они расширяли и наращивали временные укрепления. Если враг сумеет прорваться за эту последнюю преграду, он сметет Вторую Иллирийскую. Пока солдаты трудились в форте, противник продолжал расчищать заграждения — они работали под прикрытием шеренги лучников, готовых поразить любую цель, что появится над стеной. Позади инженеры, потея под ярким солнцем, пытались привести в рабочее состояние уцелевший онагр. Вскоре после полудня работы закончились — метательный рычаг аккуратно водрузили на место, а инженеры заботливо проверили, нет ли других повреждений, подготавливая онагр к новой бомбардировке. Прозвучал отрывистый приказ, сработал спусковой крюк, метательный рычаг рванулся вверх и с громким стуком ударился в упор, выпуская снаряд, который, кувыркаясь, поднялся в воздух, а затем устремился к воротам. Катон и солдаты бросили инструменты и метнулись под защиту стены.

У парфян первоклассные мастера — или очень удачливые, подумал Катон, когда первый же выстрел врезался в бруствер и пробил зияющую дыру в восстановленном укреплении. Бомбардировка продолжалась в бесконечной смене лязга, стука и треска каменной кладки. После первого снаряда Катон отправил солдат за внутреннюю стену и поднялся на угловую башню — осмотреться. Постепенное уничтожение остатков башни проходило размеренно и планомерно: разрушенную стену перемалывали в мелкую крошку, так что получалась брешь, удобная для атаки Баннуса. Когда день начал угасать и песок пустыни замерцал алым под лучами заходящего солнца, онагр замер — солдатам в форте больше не требовалось вжиматься в стену для защиты и приседать, как только обрушивался очередной снаряд. Убедившись, что бомбардировка прекратилась, Катон послал за Макроном. Префект нашел его у разрушенных ворот и сделал несколько осторожных шагов по насыпи.

— Забраться им будет легко.

— Как думаешь, когда они придут?

— Кто знает. — Макрон взглянул на бархатно-синее небо, где зажглись первые вечерние звезды. — Полагаю, они дождутся рассвета, чтобы видеть, как идет атака. — Он пожал плечами. — По крайней мере, я бы на их месте поступил так.

Внезапно раздался бой барабанов и грубый рев трубы.

— Что это? — спросил Катон. — Что они придумали теперь?

— Откуда я знаю? — проворчал Макрон. — Идем посмотрим.

Перебравшись через кучу камней, булыжников и разбитых бревен, друзья поднялись на вершину каменной насыпи. Катон посмотрел в сторону вражеского лагеря. Огромная масса людей собиралась напротив ворот — за пределами полета стрелы. Заходящее солнце окрасило их оранжевым, лезвия мечей сверкали, словно расплавленная бронза.

— Красота! — Макрон кивнул в сторону разноцветного горизонта. — Только, думаю, нашим друзьям эти красоты ни к чему. У них другое на уме. — Он повернулся к Катону с извиняющимся выражением. — Похоже, я ошибся. Они решили не ждать до утра, а напасть на форт прямо сейчас.

Глава 27

Пока противник собирал силы, Макрон торопливо отдавал распоряжения по обороне форта. Сигнальщик протрубил тревогу, солдаты посыпались из казарм со снаряжением в руках и побежали к своим местам на плацу в тени здания штаб-квартиры. Помимо дежурной центурии, остающейся на стенах, были еще девять центурий пехоты и четыре кавалерийских эскадрона, которым предстояло сражаться в пешем строю. Не было времени на обычные речи перед боем, чтобы подстегнуть боевой дух солдат. Вместо этого Макрон коротко приказал кавалеристам ждать в резерве. По одной центурии было послано к остальным стенам, а оставшиеся шесть центурий отправились встречать врага.

Макрон повернулся к Катону:

— Ты отвечаешь за внутреннюю стену. На мне общее командование, я здесь быть не смогу, а потому оставляю лучшего офицера в главном месте.

— Благодарю, командир. Клянусь, что не подведу тебя.

— Если подведешь, то сожалеть об этом будет некому. — Макрон заставил себя улыбнуться. — Не дай этим тварям пройти.

— Не дам, — ответил Катон. — Мы будем сдерживать их, пока не появится Симеон со своими друзьями.

— Он придет, — уверенно сказал Макрон. — Он из тех, кто ни за что не пропустит драку. Придется оставить ему нескольких парфян для развлечения.

Катон улыбнулся.

— Посмотрим, что удастся сделать.

Макрон протянул руку:

— Желаю удачи. Сегодня она нам понадобится.

Катон крепко пожал протянутую руку:

— И тебе удачи, командир.

Макрон кивнул, и между ними повисло неуклюжее молчание; префект подумал, что неизвестно, доживут ли они до утра, чтобы приветствовать друг друга. Катон, словно догадавшись об этих мыслях, тихо сказал:

— В свое время мы сталкивались с врагами и посерьезнее, командир.

— Ну так это было во Втором легионе. — Макрон посмотрел на солдат, выбегающих на плац и занимающих свои места. — Вспомогательные когорты — не чета легионерам, хотя с виду неплохи, — неохотно добавил он. — Скоро проверим их в деле. Ступай.

Катон вывел главные силы на позиции на стене, обращенной к противнику, и снова вспомнил о Симеоне, надеясь, что мнение Макрона о проводнике окажется верным. Но даже если и так, согласятся ли люди, которых Симеон знал в Петре, выполнить обещание, данное римлянам? Катон не мог судить наверняка, он слишком мало знал о народах на восточных рубежах. Ему, как и любому солдату в когорте, оставалось только надеяться. Или их спасут Симеон с набатеями, или они погибнут. Римские войска из Сирии на помощь не придут. Лонгин рассчитывает, что Баннус уничтожит Бушир, а заодно — и людей, знающих о его неверности императору. Катон усмехнулся про себя. Было бы здорово выжить — только для того, чтобы увидеть лицо легата, перекошенное от ужаса.

У внутренней стены Катон расставил две центурии на стрелковом помосте за бруствером. Солдат, вооруженных луками, он отправил на стены по обе стороны от разрушенных ворот и на крыши зданий позади внутренней стены. Все стрелы и копья сложили перед четырьмя центуриями подвижного резерва под командой центуриона Пармения. Первую волну иудейских повстанцев, которая пойдет в брешь, встретит град снарядов с трех сторон. Катон вполне представлял разрушительный эффект подобного залпа и надеялся, что этого хватит, чтобы сломить дух противника. Если бы только удалось заставить их прекратить осаду и вернуться по своим деревням, пока не пролито слишком много крови, чтобы римляне и иудеи прониклись ее жаждой! Если Бушир падет, вся провинция обречена на годы огня, меча и бесчисленных смертей. Поэтому, как это ни ужасно, Катон должен сделать так, чтобы его солдаты с беспощадной жестокостью уничтожили первую волну атакующих.

Солнце уже садилось, покрывая лица и оружие бойцов теплым красным глянцем. Солдаты заняли свои места. Быстро угасающий закат не давал разглядеть наступающего врага, однако римлянам были хорошо слышны возгласы и торжествующие крики повстанцев, движущихся к пролому. Когда противник подошел ближе, стал слышен ритмичный стук копий и мечей о край щитов. Воздух наполнился резким шумом, от которого ширилось и разбухало чувство угрозы, нависавшее над грудой щебня там, где прежде стояла надвратная башня.

Катон, подтянувшись, залез на стрелковый помост и, пробравшись мимо солдат, оказался в центре внутренней стены. Он выставил щит перед собой и обнажил меч. Шум наступающего врага превратился в оглушительный рев. С главной стены лучники выпускали стрелы во врагов, еще не видимых для тех, кто стоял на внутренней линии обороны. В ответ неслись камни из пращей, почти сразу же найдя первую жертву среди римлян; камень угодил в руку лучнику. Солдат выронил лук, прижал руку к груди и выпрямился над парапетом. Второй булыжник ударил в лицо, и солдат рухнул со стены во двор.

Взглянув на бойцов справа и слева от себя, Катон порадовался, увидев, что большинство стоят наготове, неотрывно глядя на насыпь перед собой. Некоторые нервничали, как и сам Катон, и он решил, что нужно сказать что-то ободряющее.

— Спокойно, ребята! Враги идут, как ягнята на заклание. Не будем их разочаровывать!

Катон с удовольствием отметил, что его замечание вызвало улыбки, кто-то даже засмеялся. Но веселье мигом увяло: обстрел внезапно усилился, и еще три римлянина рухнули с главных стен. Тут Катон заметил наконечники копий, мелькнувших над кучей камней и кусков кладки, — черных на фоне алого горизонта. Центурион крепче ухватил рукоять меча и отдал приказ солдатам, стоящим наготове позади внутренней стены:

— Приготовьтесь подавать копья!

Первые враги появились над насыпью, подняв тучу пыли, и хлынули в брешь. Стрелы помчались к ним с обеих сторон. Некоторые бандиты исчезли из виду, но на их место встали новые и под дикие крики полезли вверх по неровному и осыпающемуся склону в форт. Черная волна нападающих неслась вперед, через гребень, и затем спускалась в смертельное пространство перед внутренней стеной.

— Готовь копья! — крикнул Катон.

Солдаты на стене взяли копья на изготовку. Катон подождал мгновение, пока новые враги перевалили через гребень, чтобы у солдат была мишень поплотнее. Потом поднял меч.

— Готовсь! Бросай!

Дружно крякнув от усилия, солдаты метнули оружие, отправляя копья с железными наконечниками в разъяренную толпу, зажатую на небольшом пространстве перед внутренней стеной. Десятки иудейских повстанцев рухнули на землю, пронзенные копьями римлян. Торжествующие крики стихли, и на мгновение в форте воцарилась тишина — нападающие застыли в ужасе от результата первого залпа. Римские солдаты получили от стоящих позади товарищей новые копья и приготовились к следующему залпу.

Катон набрал воздуху в легкие и крикнул:

— Бросать по готовности!

Непрерывный дождь копий обрушился на врагов, зажатых перед внутренней стеной; все новые тела валились на землю, и копья торчали вверх, как заросли тростника. Иудеи все прибывали, появляясь из мутной завесы пыли, пробирались в форт и сбивались в плотную массу, так что римлянам трудно было промахнуться. Катона мутило от вида ужасной бойни. Земля, покрытая убитыми и ранеными, пропиталась кровью, и центурион с трудом удерживал себя от того, чтобы остановить солдат. Кошмарная бойня должна продолжаться, чтобы отбить у противника охоту воевать.

Иудеи прибывали, казалось, целую вечность. Оказавшиеся в ловушке орали от ужаса, досады и ярости — они не могли двинуться ни вперед, чтобы схватиться с римлянами, ни назад, чтобы спастись от непрерывного потока копий. Задние — те, кто еще не знал о кровавой бойне в форте, — постоянно теснили передних, толкая их навстречу смерти.

В конце концов за проломом узнали о происходящем, и прозвучал приказ прекратить атаку. Иудеи, по-прежнему осыпаемые копьями и стрелами, начали отходить, пробираясь через насыпь и тела товарищей, пока наконец не скрылись в гаснущих пурпурных лучах заката. Катон вложил меч в ножны и уставился на кошмарную картину из перепутанных тел, торчащих во все стороны копий и забрызгавшей все вокруг крови. Посреди моря смерти еще теплилась жизнь. То тут, то там человек дергался в агонии или пытался приподняться — раненые стонали и умоляли помочь или прекратить их мучения. Катон спрыгнул с помоста, обошел основание внутренней стены, добравшись до лестницы на главную стену, и поднялся по ступенькам. С высоты стены он смотрел в сторону вражеского лагеря. Иудеи мчались прочь от форта, подгоняемые стрелами, летящими со стен. Некоторые, более решительные, чем их соратники, продолжали держаться на месте и раскручивали над головой пращу, отвечая римлянам градом камней.

Катон нагнулся над проломом и посмотрел на тела перед внутренней стеной. Их было не меньше сотни, да еще двадцать или тридцать погибли за пределами форта. Потери в первой атаке были ужасны. Баннусу придется сильно потрудиться, чтобы снова погнать людей в пролом, подумал Катон. Он выпрямился и посмотрел на вражеский лагерь, гадая, что решит Баннус, узнав о провале первой попытки взять форт.

— Командир! — Лучник неподалеку тревожными жестами показывал Катону пригнуться. — Если проклятые пращники заметят гребень на шлеме, их камни полетят на тебя, как пчелы на мед.

Словно по команде, воздух наполнился жужжанием камней, и Катон юркнул за парапет. Он благодарно кивнул лучнику.

— Спасибо, что предупредил.

— Предупредил? — Солдат удивленно поднял брови. — Я не тебя предупреждал, командир. Я не хотел, чтобы они целились в мою сторону.

— А! — Катон рассмеялся. — И все равно — спасибо.

Лучник пожал плечами, положил на тетиву еще одну стрелу и осторожно выглянул над парапетом, выискивая цель. Внезапно он подскочил, выронил стрелу и присел, съежившись. Тут же камень стукнул о наружную сторону парапета. Катон понял, что пока стены освещены заходящим солнцем, а пустыня перед ними укрыта тенями, преимущество остается у пращников — до тех пор, пока не угаснет последний луч заката.

Катон повернулся к лучникам.

— Продолжать, пока они на дальности выстрела. Цельтесь как следует! Я не хочу, чтобы вы тратили стрелы впустую. Они нам еще пригодятся.

Ответив на салют лучника, Катон спустился во двор форта и вернулся к солдатам на внутренней стене. Под стеной скопилось столько трупов, что они могли послужить основанием пандуса, и Катон решил разобраться с этим немедленно. Он нашел во мгле центуриона Пармения и позвал его.

— Нужно убрать тела от внутренней стены. Возьми две резервные центурии и вынеси трупы врагов из форта. Положи их на виду у нападающих. Сложи тела штабелями, чтобы было хорошо видно. Как сделаешь, пусть соберут снаружи копья и несут сюда. Ясно?

— Так точно, командир, — ответил Пармений. — После того что они сотворили с Сикораксом, пусть узнают, что и мы можем играть в игры с устрашением.

Катон похлопал его по плечу.

— Именно так. За работу.

Пока Пармений выкрикивал приказы, Катон вернулся к главной стене, чтобы понаблюдать за противником. Иудеи откатились довольно далеко, и командиры пытались построить их для новой атаки. В лагере зажгли костры, факелы освещали людей, катящих вязанки хвороста в сторону форта. Воины в остроконечных парфянских шлемах с усилием двигали онагр ближе к цели. Катон взглянул вниз и увидел, что Пармений и его солдаты, спустившись по лестницам с внутренней стены, торопливо тянут тела через пролом и каменную насыпь к растущей груде трупов напротив бреши. Некоторые из врагов еще были живы; солдаты кончали с ними быстрым ударом меча в сердце или перерезали горло, прежде чем тащить наружу.

Когда тьма накрыла пустыню и первые звезды холодно засверкали в лиловом небе, Баннус снова двинулся в атаку. Послышался предупреждающий крик, и через мгновение солдаты, уносившие трупы врагов, бросились на внутреннюю стену, убирая за собой лестницы.

На этот раз не было самонадеянных торжествующих криков, не было громыхания мечей и копий о щиты — только молчаливое движение массы людей к форту. Нападавшие остановились на расстоянии полета стрелы и ждали, пока вытолкают вперед онагр. Мерцающий факел двигался через толпу, затем вспыхнул огонь в жаровне, неподалеку от онагра, осветив людей, сгрудившихся у громадного орудия.

Вскоре стало ясно, чего ждет противник. Вязанку хвороста положили в пращу онагра и быстро подожгли. С металлическим лязгом взметнулся рычаг, мгновение спустя раздался стук об упор. Хворост ярко горел в ночном небе, опускаясь в летучих языках пламени к форту, ударился в парапет, брызнув алмазным дождем искр, и рухнул рядом с конюшней. Тут же взметнулась первая горящая стрела, за ней вторая. Вскоре горящие стрелы вперемешку с вязанками хвороста, обильно политого маслом, сплошным потоком обрушились на постройки за стеной форта. В засушливой местности бревна высохли и легко воспламенялись, и вскоре в нескольких местах напротив пролома вспыхнули пожары.

Обернувшись, Катон увидел с внутренней стены, как пламя пожирает стену одной из ближайших казарм. Он спустился вниз и торопливо подошел к Пармению, командовавшему центуриями резерва. Многие бойцы испуганно приседали, ожидая нового зажигательного снаряда.

— Нужно совладать с огнем, пока он не разбушевался. Возьми две центурии из резерва, разбей на пожарные группы и отправь тушить.

— Слушаю, командир.

Когда Пармений отправил солдат бороться с огнем, появился Макрон, чтобы проверить, что творится у Катона. Он угрюмо кивнул на пожары.

— Напоминает бой с германцами в деревне у Рейна.

— Отлично помню, командир. Тогда я впервые столкнулся с врагом. Я был еще оптионом.

— Точно, — подтвердил Макрон. — Три года назад. А кажется, что больше. Гораздо больше. Хотя ведь тогда именно ты поджег защитные укрепления.

— А сейчас нас выкурят из укрытия.

— Это еще посмотрим. — Макрон кивнул в сторону внутренней стены: — Как тут было? Я видел начало атаки с одной из башен.

Катон вспомнил бойню без всякой радости.

— Они попались перед внутренней стеной, как мы и надеялись.

— Значит, дали им жару?

— Да.

— А у нас? Потерь много?

— Совсем мало.

— Хорошо, — кивнул довольный Макрон. — Уверен, что они сунутся снова. И теперь не так нагло, так что тебя ждет драка.

— Понимаю. Они пробовали атаковать другие стены?

Их разговор прервала упавшая сверху стрела, лязгнувшая неподалеку о камень и рассыпавшаяся дождем ярких искр. Два офицера, вздрогнув от неожиданности, продолжили разговор. Макрон ткнул большим пальцем через плечо.

— Была ложная атака у восточной стены. Ничего серьезного, пытались отвлечь солдат отсюда.

— Идут! — раздался крик с главной стены.

Катон развернулся, приложив ладонь ко рту.

— К оружию! На стену! Пожарные — продолжать!

Солдаты на стрелковом помосте подняли щиты и приготовили копья, вглядываясь в темную массу развалин башни.

— Я останусь с тобой, — негромко сказал Макрон. — Здесь будет решающая схватка.

— Ты нам здесь очень пригодишься, командир.

Макрон похлопал Катона по плечу и крикнул солдатам вокруг него:

— Давайте! Заставим их пожалеть, что решили связаться со Второй Иллирийской!

Глава 28

Центурионы взяли по щиту из груды, сложенной рядом с копьями, и пошли на стрелковый помост. За внутренней стеной пожары не унимались, несмотря на попытки Пармения справиться с ними. На фоне пламени римляне представляли собой отличную мишень для пращников и лучников, но огонь немного освещал и насыпь перед внутренней стеной. Лучники на стене осыпали надвигающегося врага стрелами. В ответ неслись камни из пращи и непрерывный поток горящих стрел и связок хвороста из онагра, пролетающих над стеной и падающих на здания.

Иудеи снова поднялись на каменную насыпь, однако на этот раз остановились у гребня, за пределами полета копий, и начали раскручивать пращи над головой.

— Пращи! — крикнул Катон, предупреждая солдат. — Поднять щиты!

Воздух наполнился свистом камней, которые градом забарабанили по стене и по щитам солдат. Иудеи не пытались двигаться дальше: одни продолжали бомбардировать стоящих на стрелковом помосте, а другие осыпали камнями лучников на стене справа и слева от разрушенной башни. Вскоре солдат на стене не осталось — одних достали смертельные выстрелы, другие были вынуждены отойти дальше по стене. Разобравшись с лучниками, пращники сосредоточились на внутренней стене. То и дело камень находил щель между щитами и настигал цель.

Макрон рискнул выглянуть из-за края щита. Убедившись, что враг по-прежнему стоит на другой стороне насыпи, он юркнул вниз и набрал воздуху, чтобы его было слышно за грохотом камней.

— Вторая Иллирийская! Укрыться за стеной!

Бойцы не заставили себя упрашивать и скрылись от глаз пращников, присев за бруствером и опустив перед собой щиты. Макрон повернулся и встретился взглядом с Катоном.

— Похоже, они хорошо усвоили урок. Никаких атак в лоб, пока мы не ослабеем.

Из-под своего щита Катон бросил взгляд на врага. Камень со звоном отскочил от центральной накладки. Катон почувствовал удар через руку, держащую щит, и, присев, поежился.

— Ослабеем? Скорее превратимся в отбивную.

Макрон рассмеялся.

— Пусть попробуют. Пока нас прикрывает эта стена, им не удастся сократить нашу численность.

— Может быть, — тихо сказал Катон. — Но ведь им это тоже известно.

— И что?

— Зачем-то им нужно, чтобы мы сидели, не поднимая головы.

Макрон опустил щит на помост.

— Они что-то затеяли. Сейчас вернусь.

Он соскользнул с помоста и побежал вдоль внутренней стены, пока не достиг лестницы, ведущей на главную стену, и прыгнул на ступеньки. На какое-то опасное мгновение префект оказался на виду пращников в проломе. Раздался крик, два камня просвистели совсем близко. Макрон метнулся к парапету и откатился в сторону. Один солдат мигом оказался рядом и заслонил его своим щитом. Переведя дыхание, префект благодарно кивнул, выбрался на стену и под прикрытием зубца стены выглянул наружу.

За шеренгой пращников в проломе и за штабелем трупов после первой атаки молчаливая масса иудейских повстанцев готовилась к атаке. Разглядывая их при колеблющемся оранжевом свете факелов, окружающих онагр, Макрон заметил, что люди расступались, пропуская что-то. Но что именно — Макрон разглядеть не мог. Тут один из повстанцев — видимо, позорче остальных — углядел голову префекта и запустил камень в парапет. Камень ударился в кладку над головой Макрона; каменная крошка брызнула от стены, осколки ударили его по лицу, разрезав кожу в уголке левого глаза.

— Проклятье! — Макрон отшатнулся, прижав руку к лицу. — Проклятье. Скотина.

Увидев на пальцах кровь, он поспешно развязал шейный платок и вытер рану. Левый глаз видел, но мутно. Рану невыносимо щипало.

— Командир! — Солдат, прикрывший Макрона щитом, появился перед префектом. — Послать за лекарем?

— Нет! — Макрон поежился. — Бывало и похуже. Все в порядке.

Солдат недоверчиво взглянул на Макрона и отошел. Префект попытался остановить кровь и снова решил посмотреть, что же готовят враги. Первые ряды раздались в стороны и пропустили группу людей, несущих бревно с железным наконечником. Вот оно что, понял Макрон. Таран. Он подошел к краю парапета и, решив больше не рисковать на лестнице, спрыгнул с края стены чуть дальше, тяжело плюхнувшись на землю. Затем поспешил к Катону. Его друг поморщился, увидев рану на лице Макрона.

— Командир, тебе лучше показаться лекарю.

Макрон потряс головой:

— Некогда. Начинается. Принесли таран. Вот-вот будут здесь.

Друзья на мгновение выглянули из-за бруствера и увидели, как пращники расходятся в стороны. Люди, несущие таран, взобрались по насыпи и перетащили свою ношу через гребень в форт. За ними, освещенные пламенем пожаров в форте, иудеи несли щиты, оружие и лестницы. Справа и слева пращники продолжали осыпать камнями бруствер. Преодолев насыпь, люди с тараном двинулись к центру внутренней стены, где заняли позиции Катон и Макрон.

— Внимание! — крикнул Макрон солдатам на бруствере. — По моей команде поднимайтесь. Бросать копья в тех, кто несет таран! — Он взял копье и повернулся к Катону, крепко ухватившему свое оружие: — Готов?

— Так точно, командир.

— Вторая Иллирийская! Встать! Бросай!

Макрон поднялся под прикрытием щита, рядом Катон и остальные. Люди с тараном поглядели вверх, но не замедлили шаг. Макрон поднял руку, взвесил копье и, нацелив железный наконечник, метнул изо всей силы. Он целился в человека во главе несущих таран, однако тот, увидев копье, метнулся в сторону. Копье пролетело мимо и вонзилось в руку следующего. Макрон выругался и потянулся за очередным копьем. Хотя он промахнулся, многие солдаты попали в цель, и некоторые атакующие повалились на землю, пронзенные смертельным железом. Тут же на их место бросились люди из плотной массы, шедшей позади, и схватили канаты, обвязанные вокруг ствола тарана. При появлении римлян над бруствером пращники возобновили яростную бомбардировку; солдат рядом с Катоном резко вскрикнул — камень с глухим стуком угодил ему в лицо. Солдат выронил копье и на мгновение опустил щит, тут же получив камень в плечо; от удара колени бойца подогнулись. Катон ничем не мог помочь — он метнул второе копье и повернулся за следующим к солдатам за стеной, даже не глядя, удачен ли был бросок.

— Отнесите его к лекарям!

Несколько рук схватили раненого и стащили с помоста. Через мгновение его место занял другой солдат с копьем в руке. Землю у форта усеивали тела раненых и убитых, но уцелевшие добрались до стены и по команде изо всех сил качнули таран. Катон ощутил, как дрогнул помост под ногами, и кусок бруствера перед ним обвалился.

— Бей их! — отчаянно закричал он солдатам. — Бей их!

Солдаты ответили бешеным залпом копий, повалив столько врагов, что остальные не удержали таран. Бревно скользнуло на землю; новые иудеи бросились вперед, вцепились в петли каната, качнули таран и ударили в стену. На сей раз удар чуть не свалил Катона и Макрона с ног; еще один кусок стены рухнул. Макрон схватил Катона за руку и пригнул за бруствер.

— Стена скоро подастся. Спускайся и собери солдат, чтобы удержать пролом. Останови их. Давай!

Катон спрыгнул со стрелкового помоста. Почувствовав еще один удар, он оглянулся и увидел, как расшатанные камни отваливаются от стены. Катон направился к резервным центуриям. У ближней казармы лекари помогали раненым.

— Что здесь делают раненые? — спросил Катон у оптиона. — Отвести их в лазарет.

Оптион покачал головой.

— Не могу, командир. Пожар отрезал нас от центра форта. Приходится помогать им тут.

Катон посмотрел за спину оптиона, вдоль улицы между казармами. Из-за пламени и дыма ничего не было видно. Два солдата из пожарной команды центуриона Пармения появились из дыма и зашлись кашлем, согнувшись пополам. В руках они держали влажные циновки и через мгновение вернулись обратно, пытаясь сбить пламя.

— Найди центуриона Пармения, — велел Катон оптиону. — Передай, чтобы тот расчистил проход. Не знаю как, но это должно быть сделано, или мы окажемся между огнем и врагами.

Катон подтолкнул оптиона в нужном направлении и повернулся к солдатам, стоящим за стеной.

— Резервные центурии! Ко мне!

Солдаты торопливо построились в плотную колонну, выставив перед собой щиты, и уперли копья в землю, наклонив их остриями вперед. Впереди стена дрогнула после нового удара тарана, и камни дождем посыпались на землю. На помосте Макрон сгонял солдат с рушащегося бруствера, чтобы их не накрыло кладкой, обваливающейся под ударами тарана. Последовал еще удар, еще один — и после недолгой паузы стена рухнула, подняв дождь осколков и тучу пыли. Катон крепко ухватил древко копья и выставил его в сторону бреши во внутренней стене, куда могли протиснуться сразу два врага.

— Вперед! — скомандовал он.

Резервные центурии зашагали к бреши ровным строем, подняв щиты и выставив наконечники копий навстречу врагу. Первый иудей выскочил из тучи красноватой пыли; его боевой клич замер на губах, когда он попал на копья двух солдат рядом с Катоном. Бойцы вырвали копья из живота врага и придвинулись к бреши в стене — через нее уже появлялись новые враги, с криком размахивающие мечами в сиянии языков пламени, вздымавшихся в ночное небо над фортом. Какой-то момент дистанция между врагами была в длину копья, но потом иудеи уперлись в широкие овальные щиты римлян, колотя по ним эфесами мечей и пытаясь при первой возможности ударить по защитникам. Солдатам первого ряда не удавалось орудовать копьями; бойцы достали мечи и принялись рубить и колоть врага. Солдаты во втором и третьем рядах подняли копья над головой и наносили удары в лицо врагам, пытавшимся пробраться в брешь.