Мы остаемся свободными Еналь Варвара
– Ударить в ответ? – осведомился механический голос сервера.
– Да, стреляй по ним. Всех расстреливай и уходи от атаки, если можно, – пролепетала Таис, не отрывая взгляда от крейсера.
Пушистик нервно завыл и вцепился в кресло всеми четырьмя лапами. Таис хотела взять его на руки, но побоялась оторвать взгляд от экрана: она напряженно следила за ходом боя. Беспилотников было гораздо больше, чем катеров. Может, одиннадцать – Таис пока насчитала именно столько.
Катера двигались быстро, отстреливались коротко. На какое-то время Таис потеряла из виду машину Федора «семь-один», но потом вдруг увидела, как тот сделал резкий рывок на высокой скорости, облетел крейсер с другой стороны и нырнул ему под брюхо. Все это Федор проделал так быстро, словно всю жизнь только тем и занимался, что мотался на катерах. Таис запоздало догадалась, что Федька лишь отдавал приказания, а полет совершал автопилот.
Так получилось, что Федька оказался в хвосте у проворных беспилотников. Терять время он не стал, открыл стрельбу, и каждый его выстрел бил точнехонько в цель. Потому что ему не надо было прятаться, и он целился наверняка. На него не сразу обратили внимание, а когда повернулись – четыре машины беспилотников уже разлетелись яркими осколочками. Так и надо! Знай наших!
– Теперь давайте уходить! – крикнула Таис. – Быстро! Уходим!
– Сначала я разнесу тут все, – коротко ответил Федор.
Он вошел во вкус битвы.
– Уходим, это опасно. Федька, давай быстрее!
Таис теперь уже не стреляла. Она поняла, как можно ловко сделать ноги, и собиралась воспользоваться самой высокой пятой скоростью. Просто приказать, чтобы машина вернулась домой на пятой. И все!
Егор сделал длинный виток, завис вверху и выдал ряд ударов, от которых еще на два беспилотника стало меньше. Теперь оставалось только пятеро, и один из них угрожающе надвигался на Таис. Он пальнул парой длинных очередей, но Тайке удалось нырнуть под его брюхо и выскочить за спиной. Разворот и удар.
Она особенно не целилась и потому промазала. Луч прошелся совсем рядом, беспилотник дрогнул, мгновенно развернулся и выстрелил в ответ. Но Таис уже скомандовала опуститься и сдать назад. Еще раз назад. Теперь набрать высоту, пронестись над беспилотником на высокой скорости и при этом палить в него.
Есть! Сгорел!
Такой приемчик Таис видела в игре Федора – тот умел сражаться.
Точно, игра! Вот почему и Егор, и Федор так уверенно подбивают катера! Они же столько раз играли в подобные битвы. Умелые вояки, ничего не скажешь.
Тогда поиграем. Займем место рядом с Федором – и вперед.
– Я обращаюсь к пилотам катеров класса В, которые покинули станцию, – вдруг зазвучал в наушниках звонкий до металла голос. – Я хочу наладить с вами контакт. Меня зовут Иминуя, я – управляющий интеллект крейсера, который вы атакуете. Ваши действия по нормам Всеобщей конституции характеризуются как агрессивные. Вы не имеете права включать силовое поле и запрещать крейсерам Гильдии доступ к собственности Гильдии. Вы не имеете права атаковать и пользоваться лазерным оружием. Вы являетесь нарушителями, и ваши действия ведут к силовому противостоянию. Немедленно прекратите огонь, снимите силовое поле и откройте доступ к станции.
Голос наконец умолк так же неожиданно, как и начал. Таис подпрыгнула от возмущения, ругнулась, после четко выдала:
– Очнулись наконец. А еще что нам сделать? Вы что, не могли выйти на связь, как нормальные? А кто сейчас палит по нам? Кто первый начал? Это вы совершаете агрессивные действия. Так что пошли вон!
– Ты слышала, Тайка? – тут же заорал в ухо Егор. – Слышала этот бред? Сейчас я покажу этой Иминуе, что такое настоящая агрессия. Я окончательно разобрался в управлении катером. Тут есть одна штука, отличная, на мой взгляд. Глядите все, смертельный номер!
И Егор выдал залп. Не просто выстрел, а выстрелище. Большой огненный шар долетел до крейсера и взорвался в его боку, засыпав все яркими искрами. Крейсер дрогнул, накренился, и бок его пошел густым дымом, словно бы весь корабль был начинен черной гадостью, которая теперь выползала в проделанное отверстие.
– Давайте назад, возвращаемся, – напряженным голосом напомнила Таис. – Назад, на станцию.
Сейчас мальчишек увлечет. Федор наверняка воодушевился и в свою очередь сам пожелает задать еще раз крейсерам.
– У меня тут говорит какая-то Иминуя, вы слышите ее? – спросил Федька.
– Еще как. Тарахтит без умолку, – тут же согласился Егор. – Сейчас я им задам агрессивный контакт. Это еще была не агрессия, миленькая Иминуя. А вот сейчас я покажу тебе настоящую агрессию. Стреляем все по этой заразе…
– Назад, Федор! Скажи всем, что надо возвращаться! – закричала Таис, стараясь перекрыть четкий голос, что снова начал предлагать сдаться и отключить силовое поле.
– Они здесь, – неожиданно выдал Тошка. Он вообще был немногословен, стрелял, когда надо, летел, куда надо, – видимо, полет катера увлек его до такой степени, что даже говорить расхотелось.
И сейчас его фраза прозвучала совсем тихо, а наглая Иминуя и вовсе практически заглушила странные два слова. Но Таис услышала. «Они здесь» – это то, что было написано на стене в коридоре станции. Это о фриках, наверняка. К чему Тошка его повторяет?
Впрочем, возможность понять у нее появилась тотчас. Потому что второй крейсер выпустил новых беспилотников – и их было уже больше десяти. Машины вывалились в космос и открыли такой яростный огонь, что пришлось улепетывать. Одному Федору повезло: он оказался вне зоны доступа беспилотников. Во всяком случае, они не стреляли в его сторону, может, потому, что не желали повредить собственный крейсер.
Теперь уже не надо было напоминать о том, что нужно вовремя отступить. Егор и Тошка рванули к станции, но Федор так и остался под тяжелым черным брюхом противника. Он не двигался с места и наконец на вопли Таис о том, что пора уходить, ответил:
– Катер вышел из-под моего управления. Не могу заставить его лететь, уже отключил автопилот – бесполезно. Не реагирует ни на одну команду. Меня будто бы затягивает внутрь крейсера. И Иминуя постоянно тарахтит…
– Я же говорила, что надо было вовремя уходить! Не слушаете меня никогда! – взорвалась Таис.
Этого только не хватало! Потому что надо было убраться вовремя! А теперь что, тянуть Федора на буксире? Что там случилось с его катером? Подстрелили, что ли?
– Твою машину повредило? – торопливо спросила его Таис.
– Да не понять, что случилось. Не слушается приказаний. Не двигается, замерла. Неполадки в управлении. Чувствую только, что втягивает в крейсер – продвигаюсь потихоньку к их шлюзу. Сейчас совсем рядом окажусь.
– Я лечу к тебе, попробую вытащить.
– Не вздумай!
– Егор, Тошка, возвращайтесь на станцию. Мы будем чуть позже. Давайте убирайтесь быстрее, пока целы!
– Может, мы тебя прикроем? – уточнил Егор.
Таис рявкнула на него, Федор тоже решительно велел убираться. Таис попросила катер увеличить скорость и, сделав круг, залететь с обратной стороны. Взять разгон, подняться повыше, чтобы обойти россыпь беспилотников, палящих лазерными лучами с настойчивостью параноиков.
Добраться бы целой до Федора. И почему всегда приходится его выручать? Что это за проклятие такое?
Удалось подлететь вплотную к крейсеру, правда не сразу. По боку Тайкиной машины шарахнули лучом, один из двигательных модулей задымился, что резко снизило скорость.
Иминуя опять вещала об агрессивных действиях – один и тот же текст, словно записанная звуковая дорожка. Таис уже не обращала на нее внимания: это машина, она просто выполняет заданную программу. Теперь она могла думать только о Федоре – а его катер уже находился в самом проеме шлюза. Бледный свет оттуда освещал корпус катера, придавая ему зловещую четкость, и Таис, поддетая под брюхо крейсера, понятия не имела, что теперь надо делать.
Что делать? Да ничего, поздно спохватились, и Федька почти полностью оказался внутри, и крейсер буквально проглатывал его. Вот-вот закроется шлюзовый отсек, и тогда…
Что тогда – Таис не успела подумать, потому что отдала распоряжение лететь прямо за Федором. И катер плавно и легко прошел внутрь большого, светлого крейсерного шлюза с блестящим белым полом и такими же блестящими белыми стенами.
– Зачем ты тут? – устало прозвучал в наушнике голос Федора.
– Чтобы надавать тебе по шее. Сказала же – уходим. Нет, надо было строить из себя героя, геймеры чертовы!
Иминуя наконец заткнулась. Закрылся за спиной шлюз, а у катера Федора открылся верхний люк. Просто пополз вверх, медленно и плавно. Сама его машина чуть поблескивала, облепленная чем-то странным. Какими-то светящимися штучками, каждая не больше ладони. И на обшивке катера Таис сидело несколько таких штучек. Впрочем, внимательно разглядывать их не было времени.
– Катер сам делает, что хочет. Программы все взломаны, – доложил Федор.
Таис не стала ждать, пока говорливая Иминуя взломает и ее машину. Где тут отключается автопилот? Вот он, виртуальный рычаг, надо всего лишь отвести рукой в сторону, до самого упора. Вот так.
Виртуальная голограмма из сиреневой стала белой, а после и вовсе пропала. Шлем погас и теперь только мешал смотреть. Таис стянула его, положила пальцы на плоские кнопки панели и проговорила:
– Ну и как управлять этой штукой? Федь, давай сюда, спрячемся у меня в катере.
Федор не заставил повторять дважды, проворно выкатился из кабины, плюхнулся на поли, согнувшись, пробрался к Таис. После тихо велел:
– Выходи немедленно. И зверюгу бери. Быстро, сказал!
В голосе его прозвучало столько накала, предельного, горячего, что Таис без лишних слов отстегнула ремень, поднялась, схватила за шкирку шипящего и машушего лапами Пушистика и принялась перелезать через открытый люк.
Надо было бы спросить, почему они покидают катера, но времени не было. Где-то впереди раздалось тихое шкрябанье, еле слышное, будто кто-то осторожно стучит по гладкому полу. Стук-стук – стук. Точно маленькие коготки. Спрыгнув вниз и пригнувшись, Таис тихо спросила:
– Что теперь?
– Прячемся. Если мои догадки верны, то надо уйти отсюда в безопасное место как можно скорее.
– Где безопасное место?
Стук усилился, к нему добавились еще какие-то странные звуки, будто щелчки. И наконец в самом конце длинного ангара, разветвляющегося на два коридора, появились три странные штуковины. Ростом чуть меньше метра, на нескольких ногах-щупальцах, полупрозрачные, прыткие. Они немного походили на пауков, только не видно было голов, лишь плоские туловища, прозрачные, заполненные светящимися диодами и крошечными металлическими штучками. В многочисленных лапах проходили узкие металлические штыри, которые слегка поблескивали, отражая яркий белый свет.
– Валим! – яростно прошипел Федор и потянул ее куда-то вбок.
Он, оказывается, углядел в стене проем, ведущий в узкий коридорчик, такой же белый и блестящий. Стены его оказались холодными и гладкими, Таис едва протиснулась в тесное пространство.
Не успел Федька забраться к ней, как грянули выстрелы. Вернее, зашипели и зачавкали, плавя корпусы катеров. Вот тебе и контакт с Иминуей! Вот тебе и добровольная сдача!
Таис дернулась, протискиваясь дальше, Федька забрался вместе с ней.
– Это палят те самые прозрачные штуки. Это что, роботы нового поколения? – пробормотал он.
– Ты цел? – шепотом спросила Таис.
– Вовремя убрались. Я догадался, что церемониться с нами не станут, как только Иминуя эта заглохла. Все, катера наши сплавились в лепешки. Сейчас дожарят их и столкнут в космос. Давай уйдем отсюда, это же шлюз. Нас тоже может вынести в открытый космос, как только станут выкидывать то, что осталось от наших катеров.
– Куда?
– Туда, где есть люди. Должны же тут быть люди, в конце концов.
– А если мы заразим их вирусом, что тогда?
– Так и надо. Будут знать, как нападать на станцию.
– А ты злой, как я погляжу, – прошептала Таис и принялась проворно протискиваться дальше по коридорчику.
Глава 8
Эмма. Поломанные уборщики и девочка Женя
Просыпаешься утром и – вуаля. Ты в чужой постели, закутана в чужое одеяло, под головой – чужая подушка. Незнакомым голосом поскрипывает чужой диван, и в момент соприкосновения с реальностью вдруг понимаешь: это не потому, что вечером заблудилась и случайно попала не туда.
Это потому, что сама жизнь изменилась навсегда. Стала чужой, неуправляемой, незнакомой. Скрипучей и какой-то… не своей.
Эмма повернулась и с удивлением обнаружила, что ее собственное одеяло оказалось на полу и потому она укрылась Колькиным. А тот устроился в кресле, прикрыв ноги пледом, и сопел так сладко, словно под головой у него находилась не маленькая диванная подушечка, а ортопедический матрас, принимающий форму тела и поддерживающий правильную осанку.
Они теперь единственные взрослые на станции, если не считать Маши, Кати и Нитки. И принимать решения только им. Времени лишнего нет, надо вставать и браться за дело…
Впервые в жизни Эмма не хотела просыпаться. Нахлынула волна безнадеги, захлестнула и утянула с собой всю энергию. Да и какой смысл что-то делать для станции и для детей, если совсем скоро крейсеры пробьют силовое поле, и тогда в живых, видимо, не останется никого.
Тогда к чему все эти планы и приготовления к праздникам? Эмма натянула пушистое одеяло – синее, в белую клетку – до самого подбородка и уткнулась носом в подушку. Она еще пару минут полежит, а после соберется с силами и попробует найти выход…
Хотя бы попробует…
Завозился Колька, выбрался в коридор, ответил что-то веселое на шуточку Доньки о любителях поспать. Уточнил, встала ли Сонька, и застучал тарелками на кухне. Совсем скоро запахло кофе, ванильным печеньем и банановым салатом. Интересно, на сколько хватит запаса бананов? На неделю, две? Или все-таки на месяц?
Время пролетит быстро, очень быстро. И с каждой прожитой минутой конец будет неотвратимо приближаться…
– Эм, смотри, я принес кофе с печеньем и салат. Вставай, уже почти девять часов. Завтракаем и поднимаемся наверх.
– Что там делать? – скривилась Эмма.
– Придумаем что-нибудь. Еще раз запустим катера.
– Только не это. Хватит с нас и одной потери. Ты… – Эмма рывком села и спросила, глядя в упор на Кольку: – Ты думаешь о том, что случилось с Таис и Федором? Наверное, их уже нет в живых… Их убили там, в крейсере Гильдии. Роботы или люди – расстреляли, спалили или еще что-то.
– А вдруг они предложат обмен? Скажут – сдавайтесь, тогда вернем ваших друзей. Пошли узнаем, как дела.
– Можно и так спросить у Мартина.
– Эм, тебе надо взбодриться. В жизни не видел тебя такой рохлей. Ты пила свою таблетку?
Только Колька из всех ребят знал, что Эмма принимает таблетки. Она предпочла никому не рассказывать об этом небольшом нюансе. Вовик особенно не болтал о болезни Эммы, у него в голове это событие заметно поблекло на фоне нападающих монстров и стреляющих пятнадцатых. Потому никто на станции не знал, что Эмма сама чуть не стала монстром. Говорить о таком казалось неудобным и неприличным. Словно бы ронять собственное достоинство. Словно бы вдруг Эмма теряла человеческую сущность.
Потому об этом не говорили, по умолчанию. Кольку и не надо было предупреждать, он и так все понимал. Но время от времени шутливо напоминал о таблетках.
Эмма и без того знала, что их надо принимать. Вирус все больше и больше менял ее изнутри, добавляя новые способности. Вот появилась способность предчувствовать, какая-то дикая интуиция, которая временами безошибочно подсказывала, чем закончится тот или иной проект.
И сейчас эта самая интуиция просто криком кричала, сообщая, что станция в опасности. В очень большой опасности. И если бы Эмма была зверюгой, она бы завыла от скверной, мрачной уверенности. Выплеснула бы вместе с воем переполнявшие душу чувства, поделилась бы с сородичами бедой, поискала бы у них поддержки. И когда стая ответила бы дружным воем – убедилась, что не одна. Что ее поняли и приняли.
Сейчас именно одиночество сильно сводило с ума. Хорошо, что есть рядом Колька, потому что Донька уже не казался надежным и добрым другом и верным помощником. От него пахло платами, металлом и пластиком, а это значит, что от него пахло неживой материей. В лоне не было жизни, он был ненастоящим. Его, можно сказать, и не было, по понятиям фриков.
И как раньше Эмма могла испытывать к нему что-то вроде привязанности? Глупая была потому что.
Вот Колька – тот живой и настоящий. Хотя и непутевый, недисциплинированный, бестолковый. Но настоящий. Почистил зубы – запах зубной пасты Эмма отлично уловила, едва он перешагнул порог комнаты. Принял душ и помыл голову – но запахи шампуня и геля никак не могли полностью заглушить запах самого Кольки. Тот пах уютно, знакомо. Его запах можно было назвать родным.
И еще от него пахло… Эмма с трудом могла подобрать нужное слово. От Кольки пахло мужчиной. Он и был им – мужчиной, хотя еще не брил щек и временами казался слишком худым и угловатым.
Но где-то в глубине этого мальчишки уже угадывалась сила. Смутная, непонятная, даже странная. Эмма не могла толком понять, что это, но ее привлекала новая сторона Колючего. И она могла биться об заклад, что сам Колька об этом не подозревает.
– Ты сегодня не похожа на себя. Это потому, что переживаешь за Тайку и Федьку? Брось. Могу поклясться, что роботам и людям с Гильдии их не одолеть. Фрики же не одолели. Я при любом раскладе поставлю на наших. Вот посмотришь, Тайка так просто не сдается.
– Что они могут сделать вдвоем против целой команды крейсера? Их запрут сразу же в карцер или в изолятор какой-нибудь.
Колька вдруг хитро улыбнулся, осторожно подул на горячий кофе с молоком в своей кружке, глянул из-под короткой черной челки и тихо, но четко произнес:
– Ты забыла о вирусе.
– Что я там забыла?
– Они носят в себе вирус, они выдыхают огромное количество вирусных клеток каждую секунду. Они – ходячая вирусная бомба. Знают ли об этом в Гильдии? Насколько быстро они обезопасят себя?
– Довольно быстро. Уничтожат сразу, как только те двое появятся у них в ангаре.
– Посмотрим. Я думаю, мы узнаем рано или поздно. Думаю, что скоро все станет предельно ясно. – Колька стал серьезным и велел: – Давай ешь! Где там твои таблетки, я сейчас принесу.
– Я сама. Опекаешь меня, будто я маленькая девочка.
Дверь тихо отъехала в сторону, и показалась заспанная Сонька. Схватила со столика печенье, захрустела и спросила с набитым ртом:
– Можно, я сегодня с вами наверх? Пожалуйста, Эм. У меня сегодня нет никаких заданий, вчера я работала в библиотеке, мы ремонтировали и восстанавливали ветхие книги.
– Да, программа «Новая жизнь книг», я помню, – кивнула Эмма и слабо улыбнулась.
Она сама с удовольствием принимала участие в этой программе, ей нравилось наблюдать, как с помощью принта-копира восстанавливались старенькие страницы, как после их заправляли в машину прошивки, и оттуда выезжала новенькая бумажная книга, и со старой они были похожи как две капли воды. Старые книги тогда отправляли в лучевую печь, а новые занимали их места на полочках и весело поблескивали яркой позолотой на тиснении, соблазнительно пахли свежей бумагой и притягивали к себе, точно магнит. Хотелось взять их и прочесть.
Эмма вспомнила, что, заглянув вчера вечером в комнату Сони, видела там стопочку библиотечных книг. Видимо, сестренка тоже неравнодушна к новым фолиантам и набрала себе чтения на пару недель.
– Мы сделали всю программу, уложились в два дня и вчера закончили. Поэтому нас до конца этой недели отпустили, – продолжала Соня, не переставая грызть печенье. – И у меня теперь свободный день. Вообще вся эта неделя свободная. Я очень хочу увидеть Третий уровень, ну Эмма, ну пожалуйста!
Глаза умоляющие, синие. Ресницы пшеничные с золотым отливом, длинные. Брови тоненькие и изящные, точно усики у бабочки. Сонька обещала вырасти красивой девочкой, очень похожей на свою старшую сестру.
Может, действительно пусть идет? Ей там ничто не угрожает, а к хулиганству и баловству Соня не склонна. Эмма вопросительно взглянула на Кольку, тот добродушно пожал плечами и согласился:
– Конечно, пусть идет. Она же наша, из капитанской семьи, можно сказать.
Эмма чуть не поперхнулась кофе. Это о какой семье он только что сказал? Что имел в виду?
Но уточнить не успела, потому что Сонька сжала ладонь в кулак, махнула рукой, громко выкрикнула: «Йес!» – и помчалась в свою комнату. Одеваться, надо думать.
– Все, не копаемся. Пошли, кофе наверху сможем попить. Пусть лон тут убирает, – распорядился Колька и поднялся, осторожно держа в руках кружку с недопитым кофе.
Соне понадобилось пять минут на то, чтобы умыться, почистить зубы и натянуть на себя белую футболочку и спортивные серые штаны. Она торопливо завязала шнурок на поясе и, уже просовывая ноги в туфли, затянула хвост на затылке.
– Я не копалась, – радостно сообщила она Кольке, подпрыгивая от нетерпения.
Но ей, несмотря на суперскорость одевания, все равно пришлось ждать, пока Эмма примет душ, высушит волосы, уложит их легкими волнами и выберет одежду. Сегодня не хотелось ничего строгого и официального. Сегодня, глядя на свое отражение в зеркале, Эмма вдруг подумала, что сама бы отправилась в капитанскую рубку в уютных тапочках и пушистом халате. Какой смысл выглядеть строгой и ответственной, если никого твой внешний вид не интересует? Колючему – и тому все равно…
Колька был в чистой рубашке и каких-то серых просторных штанах. Голова его не успела высохнуть после душа, глаза влажно и решительно блестели.
– Вперед, девчонки, – весело распорядился он, но Эмма была уверена, что за нарочитой бодростью скрывается такая же растерянность, как и у нее.
Дети на Третьем уровне не бывали никогда – это было негласным правилом, не записанным и не озвученным. Все на станции знали, что выход за Второй уровень запрещен, что дальше и выше – территория запретная и чужая, территория только для взрослых. Когда-то она была для Эммы пределом мечтаний, когда-то с ней связывались самые лучшие надежды и чаяния, которые совсем недавно разбились вдребезги.
Третий уровень раз и навсегда утратил романтичность и притягательность и теперь временами пугал своей пустотой и тишиной, вот как сейчас: открылись двери лифта, и Эмма мгновенно окунулась в светлую и чистую торжественность коридоров.
Колька решительно зашагал вперед, Соня поскакала рядом, и их шаги были единственными звуками на весь уровень. Еще вчера тут звенела бодрыми нотами музыка из спальни Таис и Федора – еле уловимые звуки, которые простому уху были недоступны (двери служили надежными изоляторами), но Эмма их слышала, и они говорили о том, что здесь живут люди.
Теперь, кроме Колькиных и Сонькиных шагов, тишину не нарушало ничто. Не слышно было даже роботов-уборщиков. Да и что тут убирать? Крейсеры не приходили, грузы никто не отправлял. Коридоры пустовали, погруженные в печальную отрешенность.
– Штурманы в рубке, – уверенно выдал готовую формулу Мартин, но это вызвало только излишнее раздражение. А ведь раньше, еще вчера, фраза о присутствии штурманов радовала.
– А мы уже догадались, – пробубнил сидящий за овальным столом-монитором Егор. Перед его носом красовалась огромная голограмма, изображающая станцию и крейсеры. Теперь стреляли только три крейсера, но по-прежнему упорно. – У них должен когда-нибудь закончиться заряд, – мрачно сказал Егор. – Не могут же они быть вечными. Уже больше суток торчат тут и палят по нам.
– А ты что здесь делаешь? – спросил его Колька, устраиваясь в кресле рядом.
– Слежу. Наблюдаю. Кто-то должен нести вахту. Вы вчера завалились спать – все такие печальные, что мама не горюй. Вот мы с Жанкой и решили всю ночь дежурить, мало ли что.
– Если бы «мало ли что» случилось, Мартин доложил бы сразу.
– А вдруг бы и не доложил. Я сегодня утром прошел по Третьему уровню. Ну, мне в туалет надо было. И увидел вот что. – Егор наклонился под стол и вытянул пластиковую банку из-под шоколадной пасты.
Крышка с присоской надежно удерживала в чистой таре полупрозрачную каракатицу, точно такую же, какие привезли на своих катерах Егор и Тошка.
– Знаете, где она была? На роботе-уборщике. И теперь ни один уборщик не работает. Не знаю, как на Втором уровне, но здесь я специально крошил перед уборщиком хлеб – он даже не дернулся. Ни один не загорается. Похоже, эта гадина умудрилась испортить нам всех уборщиков.
– Да это бред! – нахмурился Колька. – Быть такого не может! Одна штука не может повредить всех уборщиков.
– Можешь сам посмотреть, – совершенно спокойным голосом ответил Егор.
– Выходит, мы что, одну каракатицу пропустили? – спросила Эмма, хотя ответ и так был ясен.
– Ну конечно, – тут же подхватил Егор, – именно так. И вполне возможно, что не одну.
– Я займусь уборщиками прямо сейчас. Просто перепрошью их программы. Все, – решительно сказал Колька и вышел в коридор.
– Тоже дело, – согласился Егор.
– Я помогу ему. Тут, значит, все без изменений? – Эмма кивнула на голограмму.
– Совершенно. Поврежденный крейсер они так и не починили. Но и не отвели его от станции. Поди пойми, что им надо.
– На этом крейсере должны быть Таис и Федор.
Сонька осторожно приблизилась к голограмме и уточнила:
– Это наша станция, да?
– Зачем ты привела эту мелкую сюда? – нахмурился Егор.
– Она моя сестра, она не помешает. Расскажи ей, что к чему. Пойду помогу Кольке.
С уборщиками все оказалось гораздо сложнее, чем надеялся Колючий. Поразивший их вирус полностью уничтожил все базовые настройки, сжег точечные материнские платы и превратил сложные механизмы роботов в бесполезную груду металла и пластика.
– Единственное, что можно сделать – это полностью заменить в них всю электронику. Все платы. На самом деле гораздо проще закупить и запустить новые, – выдохнул Колька, разобрав очередную машину.
Эмма и сама это отлично понимала, потому, закрыв куполообразного робота, проговорила:
– Это было нашей серьезной ошибкой – выпустить катера. Представь себе, что они могут сделать с пятнадцатыми, например. Или с Мартином, если доберутся. Надо немедленно осмотреть весь Третий уровень. И весь Второй. Мы могли пропустить еще несколько каракатиц.
– Сомневаюсь, что мы обнаружим эту гадость. Эти ходячие чипы слишком подвижны и незаметны, они же прозрачные, их просто не видно. Это их особенность – сливаться с окружением, заметила? Сделаны просто отлично, я о таких технологиях не знаю.
Чип малюсенький, не больше зернышка, но он управляет тем покрытием, в котором находится. А это покрытие – не резина и не живая плоть. И не металл. Что-то новое и странное, такого еще видеть не приходилось.
– Да, у этих штук есть все шансы заполнить нашу станцию. Что же делать? Может, попробовать сканировать их на планшете, вычислить код и…
– И загрузить его в пятнадцатых. Пусть они ищут по коду. Все правильно, только если удастся разобраться с ними.
За спиной Эммы появилась Соня. Наклонилась, опершись ладошкой об Эммино плечо, спросила:
– Можно, я пройдусь по коридору, посмотрю тут? Ладно?
– Только здесь рядом. В каюты не ходи, поняла? – бросила Эмма, не оборачиваясь.
Рядом с каютами находился детский отсек, где в кувезах созревали новые дети. Лучше Соне туда не соваться и не мешать роботам. Тамошние лоны не любят лишних посетителей и ревностно оберегают своих питомцев. А в общих коридорах Третьего уровня вполне безопасно, можно хоть на магнитных досках гонять – никто не встанет на пути и не помешает.
Сонька радостно поскакала вперед и скрылась за поворотом. Эмма тут же перестала думать о ней, хотя в глубине души почему-то была рада, что младшая сестренка рядом. Создавалась такая себе видимость семьи, что ли. А может, у них теперь действительно настоящая семья – Эмма, Соня, Коля и еще Лонька в придачу. Хотя сложно определить, какое место в такой семье занимает Колька. Он ведь не был кровным родственником.
Колючий уже сгреб в охапку останки робота-уборщика, заявив, что и с этим хочет как следует разобраться.
– Прихвати мой планшет, пожалуйста. И пошли в рубку. Надеюсь, крейсеры еще не просверлили дырку в нашем силовом поле…
Эмма вдруг резко остановилась, посмотрела на заросший затылок шагавшего впереди Колючего и задумчиво проговорила:
– А им и не нужна была дырка в силовом поле. Основной их задачей было запустить к нам вот этих каракатиц. Если эта мелочь способна выводить из строя сервера и платы, то больше никакой силы и не надо. Они провоцировали нас, чтобы получить доступ хотя бы к какой-нибудь нашей технике. Даже если бы мы выслали беспилотников – если бы они у нас были, – для них это все равно было шансом. Понимаешь?
– Тогда зачем они втянули к себе Федьку? Он как раз больше всего подцепил каракатиц, судя по рассказам Егора и Тошки.
– А от Федьки они надеялись получить более полную информацию о станции. Может, он уже раскололся и все рассказал…
– Ерунда, – отрезал Колька, но вовсе не так бодро и уверенно, как говорил перед этим.
Эмма вздохнула. Ей почему-то казалось, что двигается она на ощупь, в темноте. Блуждает во мраке, пытаясь понять, как же им надо действовать. Только никаких указателей на этом пути не было. Никто не подсказывал и не помогал.
Можно было, конечно, спросить Мартина, но его ответ будет полностью смоделирован теми программами, что стоят в его платах. Ничего нового и незапланированного. Ничего оригинального и дельного. Мартин был всего лишь обслуживающим персоналом.
– Вот то, что осталось от уборщика, – сообщил Колючий Егору, а тот ловко выругался, даже не покраснев. Закон теперь не очень соблюдали, и старшие дети начали позволять себе всякие вольности.
С этим тоже надо было разобраться, но чуть позже. Не до воспитания сейчас, по крайней мере не до воспитания подростков.
На голограмме все оставалось без изменений. Егор увеличил ее, и теперь она висела над серединой овального стола-монитора.
– Как бы половчее подключиться к этому чипу, – пробормотал Колька, тряся пластиковой банкой с утренним трофеем.
– Будь осторожнее, чтобы она не передала свой вирус через твой планшет на все остальные планшеты. Представь себе, что будет, если вся станция вдруг окажется без нужных систем, – резко сказал Егор. – Лучше не горячись.
– Надо продумать этот момент. Видимо, пристав к одному уборщику, она после через беспроводную связь передает вирус всей системе. А как еще? – Колька поднял глаза на Эмму и уверенно продолжил: – Именно так. Выходит, у них есть программа, способная подстраиваться под различные коды. Ведь эти штуки взломали и катер Федьки, а тот гораздо сложнее роботов. Просто надо больше времени, что ли. Сейчас мы вот что сделаем…
И Колька принялся открывать заднюю тонюсенькую пластинку своего планшета.
Эмма догадалась, что он собирается делать. Он вытянет чип беспроводной связи и оставит только системник, начинку, в которую можно впаять чип каракатицы. Правда, остается вопрос программ. Надо, чтобы система планшета распознала, увидела чип, иначе ничего не получится. А это в свою очередь зависит от языка, на котором прописаны программы чипа.
Но можно и переделать под чиповый язык систему, просто возни будет много. На пару дней – пока все пропишешь. Придется все это делать вручную, если язык чипов незнакомый. Принцип у языков все равно общий, и в этом Эмма сама отлично разбирается.
– Эмма! – снова раздался совсем рядом голос Сони. – Ты говорила, что на Третьем уровне нет никаких детей. А я только что видела девочку и даже говорила с ней. Правда, она отказывается идти сюда.
– Какую девочку? – не поняла Эмма, с трудом отрываясь от раскуроченной платы уборщика.
– Пойди и посмотри сама. Она прямо в коридоре. Пошли, покажу.
Свет в рубке вдруг мигнул, и Мартин сообщил об очередной перезагрузке энергомодуля.
– Временно будет погашен свет в общих коридорах. Семь минут, потом электричество снова заработает, – уточнил он.
И в подтверждение его слов коридоры погрузились в темноту. Сквозь стеклянные двери Эмма с удивлением увидела, какими темными бывают повороты и закутки, как мгновенно поглощает мрак весь Третий уровень. Только в рубке зажглось аварийное освещение – небольшие круглые лампочки в стенах.
Сонька проворно заскочила внутрь – закрывающиеся двери тихо прошипели за ее спиной. И Эмма вдруг поняла, что незнакомая девочка сейчас осталась в темноте Третьего уровня. Одна в больших коридорах.
Видимо, дети внизу совсем разболтались и кто-то из них решил проникнуть наверх, как в свое время хотел сделать Илья.
– Пойду найду ту девочку, – сказала Эмма. – Жаль, что тут нет фонарика.
– Как нет? У меня есть, остался еще с прошлого раза, когда мы ходили вниз, к ангарам, – тут же подскочил Егор. – Правда, небольшой, но тебе сойдет. Не к фрикам же топаешь. Хотя тут коридоры безопасны, можно и не искать глупую девочку, что забрела невесть куда.
– Нет, Эмма, ты должна ее найти! – тут же взвилась Сонька. – А если бы это я сейчас оказалась в темноте? Я бы так орала, что прибежали бы все пятнадцатые.
– Может, действительно послать пятнадцатых? – спросил Егор.
Колька, полностью погрузившийся в работу, не отреагировал никак.
– Пойду сама. Вдруг ребенок испугался, хотя вроде бы плача не слышно. Свет выключили всего на семь минут. – И Эмма решительно зашагала в темноту, светя себе под ноги фонариком.
– Она в той стороне, где большие такие двери! – крикнула Соня вслед.
Ладно, сейчас будем разбираться, где тут большие двери.
Теплая темнота обступила сразу, но Эмма не боялась. Чего тут бояться? Не пятнадцатых же, ставших послушными и верными, после того как Федор перенастроил их программы.
Эмма рассчитывала, что услышит ребенка: ее слух улавливал даже самые осторожные и тихие движения. Поэтому прислушивалась, стараясь уловить всхлипы или крики. Но она успела пройти два поворота, выйти к широкому коридору, ведущему к главным лифтам, прежде чем темнота выдала тихий сердечный стук.
Эмма услышала его, едва ступила на мягкое покрытие, и фонарик высветил еще одного робота-уборщика, застывшего у стены в странной позе – с задранными чистящими щупальцами и возмущенно мигающим диодом на самой верхушке. Этот слабый диод отбрасывал бледный синеватый круг на пол и на стену.
Читать бесплатно другие книги:
