Угонщики Пратчетт Терри

Гердер в ужасе смотрел на возникший из ничего сияющий шар над головой.

— Простите, кажется, это я что-то такое наделал, — послышался издалека голос Масклина. — Просто я нашел один рычаг, а когда на него надавил, раздался щелчок, и вот… Простите…

— А-ха-ха! — выдавил из себя Гердер без всякого энтузиазма. — Электрический свет. Ну конечно. Ха-ха-ха! Как раз то, что мне нужно. Я уж было и сам собирался его включить, да ты меня опередил.

Масклин появился в круге света.

— Я слышал, ты читал, — сказал он, заглядывая в бумагу. — Обнаружил что-нибудь интересное?

Гердер вновь углубился в изучение написанного.

— «К сведению персонала, — прочел он. — Не сомневаюсь, что ни для кого из нас не являются тайной растущие финансовые трудности, которые переживает магазин в последние годы. Старое здание, с его беспорядочной планировкой, вполне отвечало требованиям, предъявляемым к торговым помещениям в 1905 году. Но те медлительные, неторопливые времена остались в прошлом. И в стремительно меняющемся мире девяностых оно является анахронизмом. Появление в городе новых больших магазинов привело к тому, что мы потеряли свою клиентуру и рынок сбыта. Однако я смею надеяться, что ваша скорбь по поводу закрытия „Универсального магазина братьев Арнольд Лимитед“, который, как известно, был фундаментом всего последующего преуспеяния „Арнко“, смягчится сообщением о том, что в ближайшее время группа компаний планирует ввести в эксплуатацию „Экономцентр Арнко“ в торговом пассаже Нила Армстронга. В силу этого в конце текущего месяца „Универсальный магазин братьев Арнольд Лимитед“ будет закрыт. После сноса здания на его месте возникнет Центр досуга „Арнко”…»

Гердер смолк и закрыл лицо руками.

— Опять те же слова, — медленно произнес Масклин. — «Закрытие». «Снос».

— А что такое «досуг»? — спросила Гримма.

Монах не обратил на нее внимания.

Масклин мягко взял Гримму за руку и отвел в сторону.

— Оставь его, думаю, сейчас ему хочется побыть одному.

Кончиком копья он провел черту на листе бумаги, согнул его пополам, потом еще и еще пополам, пока тот не стал достаточно мал, чтобы унести его с собой.

— Предполагаю, что аббат захочет увидеть все своими глазами, — сказал Масклин. — Он не поверит нам до тех пор, пока…

Масклин замер. Напряженный взгляд Гриммы был устремлен куда-то поверх его плеча. Он резко обернулся. Стеклянная дверь, за ней коридор… По коридору скользила черная тень! Большая черная тень размером с человека. Она приближалась.

— Что это? — слабо пискнула Гримма.

Масклин крепче сжал копье.

— Боюсь, что ничего хорошего. Может, это и есть Уценка.

Они развернулись и подбежали к Гердеру.

— Сюда кто-то идет, — выпалил Масклин свистящим шепотом. — Все на пол, быстро!

— «Снос»! — причитал Гердер, закрыв руками лицо и раскачиваясь из стороны в сторону. — «Пусть все уходит!», «Снижено до предела!» Мы обречены!

— Несомненно. Но может быть, ты все-таки спустишься вниз и будешь переживать свою обреченность там? — жестко сказал Масклин.

— Ты же видишь, он не в себе, — усмехнулась Гримма. — Идем, идем! — воскликнула она преувеличенно веселым голосом. — Ну же. Опля-ля! — И, приподняв Гердера, она развернула его по направлению к импровизированной лестнице из скрепок…

Масклин шел, вернее, пятился вслед за ними, боясь хоть на секунду выпустить дверь из поля зрения.

«Он пришел на свет, — думал Масклин. — Здесь не должно быть света, здесь должно быть темно. Он увидел: что-то не так — и пришел. И я не успею теперь спуститься. Хотя не все ли равно, где прятаться. Я не верил ни в какого демона по имени Уценка, и вот он пришел. Какой же странный, непонятный мир».

Масклин скользнул в тень, отбрасываемую стопкой бумаг, и затаился.

Снизу до него доносились слабые протесты Гердера. Потом все смолкло: видимо, Гримма чем-то ударила монаха по голове. В трудную минуту она всегда умела найти безошибочно верное решение.

Дверь отворилась — очень медленно. В проеме возникла какая-то фигура. Похожа она была на человека в синем костюме. Масклин не слишком хорошо разбирался в оттенках человеческих эмоций, но ему показалось, что мужчина в синем выглядит как-то нерадостно. В руке он сжимал металлическую трубочку, из которой бил пучок света. «Его ужасный светоч», — мелькнуло в голове у Масклина.

Вошедший приблизился. Передвигался он той замедленной, сонной походкой, которая свойственна людям. Масклин хотел было податься назад, спрятаться за стопку бумаги, но любопытство было сильнее страха. Как зачарованный, он разглядывал круглое красное лицо. Он чувствовал дыхание человека, видел форменную фуражку у него на голове.

Масклин знал, что люди в Магазине носят специальные значки, на которых написаны их имена. Его уверяли, будто люди настолько глупы, что без этого просто забыли бы, как их зовут. Имя вошедшего было написано у него на фуражке. Прищурившись, Масклин смог разобрать очертания букв: С… Л… У… Ж… Б… А… Б… Е… 3… О… П… А… С… Н… О… С… Т… И… В центре фуражки белела кокарда.

Человек выпрямился. Обошел комнату.

«Они вовсе не так глупы, — сказал самому себе Масклин. — Этот человек — у него хватило ума сообразить, что свет в комнате гореть не должен, и он пришел выяснить, в чем дело. И он будет обшаривать все углы и неизбежно увидит Гримму и Гердера! Их просто нельзя не заметить! — Масклин крепче сжал копье. — Глаза, — думал он. — Я должен попасть ему в глаз».

Охранник кружил по комнате — медленно, сонно, лениво заглядывая в шкафы, косился на темные углы и наконец направился обратно к двери.

Масклин перевел дух, и в этот момент откуда-то снизу раздался истеричный вопль Гердера:

— Это — демон Уценка! О Благоприятная Конъюнктура, спаси нас! Помил… мы… ммпфф… ммпффф.

Охранник замер и обернулся. По лицу его медленно, как патока, разлилось выражение крайнего удивления.

Масклин резко юркнул в тень. Еще немного, еще. «Сейчас! — мелькнуло в сознании. — Только бы хватило сил на бросок…»

И тут из-за двери донесся какой-то рыкающий вой, похожий на рычание грузовика. Однако на человека шум не произвел никакого впечатления. Совершенно спокойно он открыл дверь и выглянул наружу.

Посреди коридора стояла женщина. Выглядела она довольно старой, по крайней мере насколько Масклин разбирался в людском возрасте. На ней был розовый передник в цветочек, на ногах тряпичные тапочки. В одной руке женщина держала швабру, а в другой…

Казалось, она тянула за собой что-то вроде рычащего чемодана на колесиках. Чемодан все время норовил укатиться вбок, но рука женщины крепко держала его за поводок с палкой, и каждый раз чемодан с недовольным рычанием возвращался на место.

Но вот женщина пнула его ногой — чемодан замер и успокоился. Охранник подошел поближе. Что-то сказал. Женщина принялась ему что-то объяснять. Для Масклина их голоса звучали, словно две пароходные сирены, затеявшие перебранку в густом тумане.

Масклин бегом кинулся к краю стола и наполовину слез, наполовину скатился кубарем по лесенке из скрепок. Гримма и Гердер ждали его, укрывшись в тени стола. Глаза Гердера неистово вращались: на всякий случай Гримма зажала ему рот рукой.

— Давайте-ка выбираться отсюда, пока он нас не заметил! — выпалил Масклин.

— Как? — остановила его Гримма. — Тут всего один выход.

— Мммффр, — прохрипел Гердер.

— Н-да… Но тогда нам надо хотя бы перебраться в другое место.

В поисках укрытия Масклин огляделся по сторонам.

— Там есть какой-то шкаф, — сообщил он.

— Ммффпп!

— А что с ним делать?

— Слушай! — наклонился Масклин к побелевшему от ужаса Гердеру. — Надеюсь, ты больше не собираешься орать во всю глотку, что кто-то там обречен, а? Иначе мне придется вставить кляп тебе в пасть. Прости уж, но…

— Ммппф.

— Обещаешь?

— Мфп.

— Ладно, можешь его отпустить, — кивнул он Гримме.

— То была сама Благоприятная Конъюнктура! — восторженно прошептал Гердер.

Гримма озабоченно глянула на Масклина.

— Может, мне опять заткнуть ему рот?

— Пусть его говорит что хочет! Лишь бы тихо, — махнул рукой Масклин. — Может, ему от этого легче. Он ведь пережил настоящее потрясение.

— О Благоприятная Конъюнктура, явившая нам свою мудрость! О ты, приходящая в завываниях бури и очищающая души… — И тут брови Гердера озадаченно поползли вверх. — Ведь это выл пылесос, а? — медленно пробормотал он. — Я думал, очищение души — нечто мистическое и волшебное, а для этого достаточно обычного пылесоса?! Их же продают в Отделе Бытовых Приборов. «Сверхмощные пылесосы нового поколения — ваши надежные домашние помощники!»

— Замечательно. Просто замечательно. А теперь как бы нам отсюда выбраться?

После долгих поисков в районе ящиков с картотекой в полу обнаружилась щель, достаточно большая, чтобы в нее с трудом можно было протиснуться.

Возвращение заняло целых полдня. Гердер периодически отказывался идти дальше, падал на колени в придорожную пыль и принимался безутешно рыдать. К тому же спускаться пришлось внутри стены. Конечно, там были провода и какие-то кусочки дерева, но в основном — пустота, и постоянно приходилось за что-то цепляться. Это страшно изматывало. Наконец они добрались до Отдела Детской Одежды. Там Гердер пришел в себя, и к нему вернулась вся его властность и самоуверенность — он тут же потребовал у одежанцев еды и почетный эскорт.

И вот они вернулись в Отдел Канцелярских Принадлежностей.

Как раз вовремя.

Матушка Морки подняла глаза и сурово посмотрела на вошедших. Она сидела у постели аббата, руки ее были сложены на коленях.

— Не шумите. Он очень болен. Говорит, что умирает. Я ему верю. Кому и знать, как не ему?

— Умирает? Но от чего? — вырвалось у Масклина.

— От того, что прожил долго, — покачала головой Морки.

Аббат дремал, со всех сторон обложенный подушками. Сейчас он выглядел еще более маленьким и сморщенным, чем запомнился Масклину со времени их последней встречи. В исхудавших, похожих на птичьи лапки руках старик сжимал Талисман.

Аббат открыл глаза, посмотрел на Масклина и слабо шевельнул рукой, подзывая его поближе. Даже это движение стоило ему величайших усилий.

— Тебе придется наклониться, — приказала Морки. — Бедняга не может громко говорить.

Аббат мягко притянул Масклина к себе и прошептал в ухо:

— Не женщина, а чистое золото. Просто кладезь всяких добродетелей. Но, пожалуйста, отошли ее прочь, прежде чем она опять начнет пичкать меня лекарствами.

Масклин кивнул. Снадобья, которые Морки приготовляла из самых простых, проверенных веками, а главное — растущих поблизости целебных травок и корешков, оказывали на больных просто потрясающее действие. После одного-единственного приема отвара от живота они, больные, приходили к непоколебимому убеждению, что отныне никогда в жизни не будут жаловаться на расстройство желудка. В своем роде это было очень действенным лечением.

— Отослать ее я не могу, но попросить выйти — пожалуйста, — сказал Масклин.

Морки вышла, на ходу отдавая указания, как нужно заваривать очередное питье.

Гердер опустился на колени рядом с постелью.

— Вы ведь не умрете, сэр, правда? — умоляюще пробормотал он.

— Конечно умру. Как все. Никого эта участь не минует, — прошептал в ответ аббат. — Вы видели Арнольда Лимитеда (осн. 1905)?

— Да… э-э… — Гердер помедлил. — Мы нашли некоторые записи, сэр. Это правда: в них говорится, что Магазин будет разрушен. Это означает конец всего. Сэр, что же нам теперь делать?

— Уходить отсюда, — жестко сказал аббат.

Гердер испуганно отшатнулся.

— Но… вы ведь всегда говорили, что за пределами Магазина нет ничего. Снаружи — это лишь морок, иллюзия!

— А ты никогда мне не верил, мой мальчик. И возможно, я ошибался. Этот юноша с копьем — он все еще здесь? Я стал совсем плохо видеть.

Масклин подошел ближе.

— О, вот ты где, — слабо улыбнулся старый ном. — Этот твой ящичек…

— Да?

— Он многое мне рассказал. Показал мне картинки. Магазин гораздо больше, чем я думал. Это помещение, в котором хранятся звезды — не те блестки, которые вешаются под потолком во время Рождественской Ярмарки, а другие — огромные. Их сотни и сотни. Все вместе называется Вселенная. Мы жили там, почти вся она была нашим домом. Мы не ютились под чужим полом! И я думаю, Арнольд Лимитед (осн. 1905) повелевает нам вернуться обратно в свой родной дом.

Он чуть приподнялся на подушках, и его холодные бледные пальцы с силой, удивительной для умирающего, стиснули запястье Масклина.

— Я не скажу, что ты одарен умом, — прокряхтел старик. — Скорей, ты из числа тех глупцов, кто до конца верен долгу и готов вести за собой других, когда в том нет ни почета, ни славы. Тебе дано видеть сквозь вещи, видеть невидимое другими. Забери их домой. Всех их… отведи их домой.

Аббат тяжело откинулся на подушки и закрыл глаза.

— Но, сэр, покинуть Магазин?! — воскликнул Гердер. — Ведь нас тысячи, и в путь отправятся женщины и дети. Куда мы пойдем? Там лисы и ветер, говорит Масклин, там на нас будут охотиться, а с неба падает вода… Сэр! Сэр! Сэр!

Гримма склонилась над стариком и припала ухом к его груди.

— Он меня слышит? — спросил ее Гердер.

— Может быть, может быть. Но ответить он не в силах, потому что мертв.

— Но… но он не может умереть! Он был всегда! — воскликнул Гердер в отчаянии. — Ты ошибаешься. Сэр! Сэр!

Масклин взял из разжавшихся рук аббата кубик. В комнату уже вбегали священники, привлеченные криком Гердера.

— Талисман! — тихо прошептал Масклин, отойдя в сторонку от толпы, сгрудившейся у постели.

— Я слушаю.

— Он мертв?

— Я не обнаруживаю никаких жизненных функций.

— Что это значит?

— Это значит «да».

— О, — пробормотал Масклин, обдумывая услышанное. — А я думал, что для этого тебя сперва должны съесть. Или раздавить. Я не думал, что смерть — это просто когда перестаешь двигаться. Просто остановка…

Талисман на это ничего не сказал.

— И что же мне теперь делать, а? — удрученно спросил Масклин. — Гердер прав. Они вовсе не собираются просто так расстаться с теплом и едой… Может, кто из молодых и готов бы рискнуть забавы ради. Но если мы хотим выжить там, Снаружи, нас должно быть очень много. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. И что же я им должен сказать: «Простите, но с этим всем надо расстаться?»

— Нет, — ответил Талисман.

Масклин никогда не видел похорон. Собственно говоря, он никогда не видел и нома, который бы умер оттого, что слишком долго жил. Нома могли съесть, он мог уйти и не вернуться, но умереть в своей постели — такого на памяти Масклина еще не бывало.

— Где вы хороните своих мертвецов? — спросил Гердер.

— Чаще всего — в барсуках и лисах, — пожал плечами Масклин. И прибавил, не удержавшись: — Ты же знаешь: лисы — красивые звери и проворные охотники…

Номы прощались с покойным следующим образом.

С соблюдением всех подобающих церемоний старого аббата облачили в зеленый костюм, на голову ему надели красный остроконечный колпак, длинную седую бороду аккуратно расчесали. Он лежал на кровати, и от всей его фигуры веяло теперь умиротворенностью. Отходную молитву читал Гердер.

— «Молим тебя, Арнольд Лимитед (осн. 1905), яви милость свою и возьми усопшего брата нашего в пресветлый отдел Садоводства твой, что по ту сторону Бухгалтерии. Да узрит он Идеальные Газонные Бордюры и Изумительную Выставку Цветов, да войдет он в обитель вечной жизни из Легко Натягиваемого Полиэтилена и ступит нога его на воистину Потрясающие Плитки Для Мощения Дорожек. И положим мы к ногам его последние дары наши, да будет ему дано все, что потребно ному в странствии этом».

Граф де Слесар сделал шаг вперед.

— Я даю ему, — произнес он, кладя рядом с усопшим какой-то предмет, — Лопату Честного Труженика.

— А я, — произнес герцог де Галантерейя, — возлагаю к ногам его Рыболовную Удочку Надежды.

Следом прочие властители номов принесли аббату свои дары: Одноколесную Тачку Превосходства и Покупательскую Корзину Жизни.

«Как же сложно здесь, в Магазине, умирают», — поморщился Масклин.

Гримма всхлипнула, когда Гердер закончил службу и состоялся торжественный вынос тела.

Позже они узнали, что тело отнесли в подвал и опустили в печь для сжигания мусора. Там, внизу, в царстве демона Уценка, он же Службабезопасности, где извечный враг номов ночи напролет пьет свой ужасный чай, оно будет предано огню.

— По мне, так это малость гадко — сжигать своих умерших, — пробормотала матушка Морки, когда они стояли, сбившись в кучку, не зная, что же теперь делать. — В дни моей юности, если кто умирал, его хоронили в земле.

— В земле? — не понял Гердер.

— Это что-то вроде пола, — объяснила матушка Морки.

— А что происходит потом? — заинтересовался монах.

Матушка Морки недоуменно посмотрела на него.

— Потом?

— Ну да. Куда умерший отправлялся после этого? — терпеливо продолжал свои расспросы Гердер.

— Отправлялся? Не думаю, чтобы он куда-то «отправлялся». Мертвецы не очень-то умеют ходить.

— В Магазине, — медленно начал Гердер, словно говорил с умственно отсталым ребенком, — умершие праведники удостаиваются особой милости Арнольда Лимитеда (осн. 1905). Он посылает их обратно к нам, прежде чем забрать в Лучшее Место.

— Да как может… — начала было матушка Морки.

— Я имею в виду их внутреннюю сущность, — перебил Гердер. — То, что есть внутри каждого и является его истинным «я».

Номы из Наружного мира смотрели на него с вежливым удивлением, ожидая каких-либо пояснений.

Гердер вздохнул.

— Ладно, — пробормотал он. — Я поищу кого-нибудь, кто бы вам это показал…

Их привели в отдел Садоводства. «Очень странное место, — думал Масклин. — Похоже на Снаружный мир, только из него изгнано все, что мешает жить беззаботно». Единственным источником света было тут искусственное солнце, горевшее всю ночь напролет. И не было ни дождя, ни ветра — сама мысль о них казалась здесь нелепой. Пол вроде бы порос травой, но то была лишь выкрашенная в зеленый цвет мешковина.

Над полом возвышалось что-то вроде скал или утесов, сложенных из пакетиков с семенами. На каждом из них был рисунок, который, с точки зрения Масклина, не имел ни малейшего отношения к реальности. Он в жизни не видел таких цветов, как на этих рисунках.

— Правда, что Снаружи все так же, как здесь? — спросил молодой священник, взявшийся познакомить их с Отделом Садоводства. — Говорят… э-э… говорят, да, говорят, вы там были. Говорят, вы видели, какое оно. — Видно было, что он страшно боится разочароваться в своих надеждах.

— Там гораздо больше зеленого и коричневого, — уныло ответил Масклин.

— А цветы… цветы есть?

— Какие-то есть, — согласился Масклин, — но не такие, другие.

— А я как-то видел такие цветы, — объявил Торрит и тут же умолк, что было для него совсем необычно.

Они обогнули корпус гигантской газонокосилки и увидели перед собой… номов. Высоких круглолицых гномов. Краснощеких нарисованных гномов. Они сжимали в руках рыболовные удочки или лопатки. Или толкали перед собой нарисованные тачки. И все как один улыбались.

Номы замерли в потрясенном молчании.

Потом Гримма не выдержала.

— Жуть какая! — пробормотала она.

— О нет, что вы! — воскликнул шокированный ее словами священник. — Это же просто чудесно! Арнольд Лимитед (осн. 1905) посылает их обратно — обновленными, с иголочки, а потом они покидают Магазин и уходят туда, где гораздо лучше, чем здесь!

— Хоть женщин среди них нет, — проворчала Морки. — Какое-никакое, а милосердие…

— О да, — смешался сбитый с толку священник. — Это всегда вызывало споры… Мы не можем с уверенностью сказать, в чем тут дело, но… но, думается…

— И выглядят они все на одно лицо… — неодобрительно заметила Морки.

— Да… Понимаете ли…

— Нет уж, избавьте меня от вашего возвращения, — рассердилась старуха. — Не хочу я никуда уходить, если потом суждено этакое!

Священник едва не расплакался от отчаяния:

— Да, но…

— Я как-то видел одного такого, — опять подал голос папаша Торрит. Лицо старика заметно посерело, руки дрожали.

— Заткнись-ка ты лучше, вот что. Ничего-то ты не видел, — осадила его матушка Морки.

— Видел! — уперся Торрит. — Еще когда почти ребенком был. Дедушка Димпо взял нас с собой и повел через поле, через лес, а за лесом были большие каменные дома, где жили люди. И перед каждым домом — небольшое поле и цветы, как в Магазине. А еще там были лужи с оранжевыми рыбками. И около одной лужи рос каменный мухомор, а на его шляпке сидел такой ном.

— Не было ничего подобного! — по привычке возразила Морки.

— Было, было! — равнодушно отмахнулся Торрит. — Я еще помню, как дедушка сказал: «Он сидит там в любую погоду, и птицы какают ему на голову, а собаки на него мочатся». И он поведал нам его историю. Это был ном-великан, который превратился в камень из-за того, что очень долго просидел около лужи, но так и не поймал ни одной рыбки. А потом дедушка прибавил: «Нет уж, парни, такой конец не для меня, лучше уж как-нибудь внезапно умереть — и все». И тут на него вдруг бросился кот. Дошутился старик.

— А что случилось дальше? — спросил Масклин.

— О, коту пришлось познакомиться с нашими копьями, мы дали ему отпор, подхватили дедушку и бросились прочь. Как же мы тогда бежали!.. — Увидев суровое выражение на лице Морки, Торрит поперхнулся и замолчал.

— Нет-нет! — горько воскликнул священник. — Это все не так, не так, слышите! — И он захлебнулся рыданиями.

Матушка Морки колебалась лишь мгновение, потом подошла к священнику и ласково похлопала его по спине.

— Ну, не надо, не надо, — приговаривала она. — Не стоит из-за этого огорчаться. Старый слабоумный дурень сам не знает, что говорит…

— Я не… — начал было Торрит и осекся, поймав свирепый взгляд матушки Морки.

Обратно все шли медленно и понуро, стараясь не думать об ужасной участи каменного нома. Торрит плелся в самом хвосте процессии. Он был мрачнее тучи и сердито ворчал себе под нос:

— Говорю ж вам, я это видел своими глазами! Огромный ухмыляющийся ном сидит на загаженном птицами мухоморе. Больше я туда, конечно, не возвращался. От греха подальше. Но я это видел!

Всем казалось само собой разумеющимся, что новым аббатом должен стать Гердер. Такова была воля покойного, ясно выраженная им в завещании, и тут не о чем было спорить.

Единственный, кто восстал против этого, был сам Гердер.

— Почему, почему я? — повторял он. — Да я в жизни не хотел кого-то там за собой вести! И потом… знаете… — Гердер понизил голос. — Порой меня посещают сомнения. Ведь старый аббат это знал, знал, я уверен. У меня просто в голове не укладывается, почему он решил, что я гожусь для этого!

Масклин же молчал. Хотя ему все чаще казалось, что, может, аббат преследовал вполне определенную цель, назначая своим преемником молодого монаха. Может, настало время для сомнений. Может, пора было иначе взглянуть на само существование Арнольда Лимитеда (осн. 1905).

Масклин и Гердер стояли у стены огромного зала, который служители Канцелярских Принадлежностей использовали для проведения важных переговоров. За исключением зала с едой, это было единственное место в Магазине, где действовал строжайший запрет на любые драки и столкновения. Сейчас здесь собрался весь цвет аристократии: главы правящих домов, властители отделов и подотделов. При первой же возможности они перерезали бы друг другу глотки, но, входя сюда, оружие полагалось оставлять у входа.

Было совершенно немыслимо заставить их объединиться ради общего дела, но недаром в Магазине существовал отдел Канцелярских Принадлежностей. Хотя священники-канцеляристы и не имели никакой реальной власти, все правящие дома в них нуждались. Их никто не боялся — только благодаря этому они и могли выжить, и вдруг оказалось, что в этом скрыт источник силы. Ибо то, что де Галантерейя отказывались выслушать из уст представителя де Слесаров — пусть это было трижды разумно, но дело-то шло о принципах, — они готовы были принять от священников-канцеляристов. Всем в Магазине было известно, что Канцелярские Принадлежности не принадлежат ни к какому лагерю, а потому — абсолютно беспристрастны.

Масклин обернулся к Гердеру.

— Нам надо поговорить с кем-то из Слесарных Инструментов и Электротоваров. Они ведь контролируют все электричество? И гнездовье грузовиков…

— Что ж, вон стоит граф де Слесар, — сказал Гердер, указывая рукой в направлении Его Светлости. — Видишь: высокий, тощий, с кокардой… Не так чтобы очень религиозен… И весьма посредственно разбирается в электричестве.

— Но, мне казалось, ты говорил…

— О да, Электротовары действительно в этом соображают. Всякие мелкие чиновники, слуги и прочая и прочая. Но что касается таких, как граф… Да упаси меня Арнольд Лимитед (осн. 1905), — Гердер улыбнулся, — ведь не думаешь же ты, что герцог де Галантерейя хоть раз в жизни держал в руках ножницы, а баронесса Дель Икатес сама ходит в отдел за едой?

Он посмотрел мимо Масклина.

— У тебя уже есть какой-нибудь план?

— Так, что-то вроде.

— И что ты собираешься им сказать?

Масклин рассеянно уставился на кончик копья.

— Правду. Я собираюсь сказать им, что можно оставить Магазин, но унести с собой все остальное. Думаю, это вполне осуществимо.

Гердер поскреб подбородок.

— Хм… — пробормотал он. — Я полагаю, это осуществимо. Если каждый возьмет столько еды и вещей, сколько сможет унести. Но ведь запасы скоро кончатся… А электричество? Его унести не удастся. Ты же знаешь, электричество живет в проводах.

— Сколько священников могут читать на человеческом языке? — спросил Масклин, думая о своем.

— В общем-то, все немножко этому учились. Но на самом деле по-настоящему преуспели в чтении лишь четверо из нас.

— Н-да… Четверо — это слишком мало, — поморщился Масклин.

— Что делать. Тут есть своя хитрость, и не каждому удается ею овладеть. Но что ты задумал?

— Я думаю, как всех вывести отсюда наружу. Всех. И при этом забрать все, что когда-нибудь может нам понадобиться, — ответил Масклин.

— Они же надорвутся под такой тяжестью!

— Не думаю. Большая часть того, что им придется нести, вообще ничего не весит.

Гердер с беспокойством заглянул Масклину в лицо.

— Это, часом, не какие-нибудь безумные схемы Доркаса?

— Нет.

Масклин почувствовал, что еще немного — и он сорвется. В голове его теснилось сейчас множество вещей, о которых рассказал ему Талисман, и все это требовало хоть какого-нибудь выхода.

А он был совершенно один. Аббат кое-что знал и, умирая, грезил о звездах, но даже он не понял всего до конца. Галактика! Старик думал, что это лишь огромная комната снаружи Магазина, всего лишь очень большой отдел. Возможно, и Гердер не сможет этого постигнуть. Ведь он всю жизнь прожил под крышей. И у него нет ни малейшего представления, о каких расстояниях идет сейчас речь. Масклин даже почувствовал легкий прилив гордости. Номы из Магазина просто-напросто не могут понять, что им говорит Талисман, для этого нужен соответствующий опыт. А откуда ему взяться, если путь от одной стены Магазина до другой — самое большое из всех мыслимых для них расстояний. Их сознание просто откажется принять тот факт, что до звезд много, много дальше. Даже если бежать все время не останавливаясь, на то, чтобы достигнуть звезд, потребуются недели.

Он должен приучить их к этой мысли постепенно, шаг за шагом. Звезды! В давние, давние времена номы путешествовали от одной звезды к другой, используя для этого специальные штуковины — «космические корабли». По сравнению ними грузовики выглядели просто букашками. А ведь эти «корабли» построили номы. Один такой «корабль», совершая исследовательский облет маленькой звездочки, находящейся на самой границе Нигде, послал «модуль» к планете, которая принадлежала людям.