Тайна за семью печатями Арчер Джеффри
Выскочив из машины, Джайлз заметил стайку ребятишек, выпорхнувшую из пульмановского вагона Старого Джека, и улыбнулся. Всеми забытый во времена его отца, вагон недавно обрел былую славу и сделался музеем в честь великого человека. Партии школьников регулярно приезжали посмотреть на Крест Виктории[28] Старого Джека и послушать об Англо-бурской войне. Сколько времени пройдет, подумал он, прежде чем детям начнут читать лекции о Второй мировой войне?
Быстрым шагом направляясь к зданию, Джайлз раздумывал, почему вдруг Эмма решила, что так важно познакомиться с новым председателем именно сегодня вечером, когда всеобщие выборы буквально на носу.
Джайлз не так много знал о человеке по имени Росс Бьюкенен – только то, что писала про него «Файнэншл таймс». После Феттеса[29] Бьюкенен изучал экономику в университете Эдинбурга и затем пришел работать в «Пи энд Оу» дипломированным стажером. Своим трудом он завоевал себе место в совете директоров, а затем получил должность заместителя председателя. Бьюкенена прочили в председатели, но назначение не состоялось – этот пост отдали члену семьи.
Когда Бьюкенен принял приглашение Баррингтона стать преемником сэра Уильяма Трэверса, акции компании выросли на пять шиллингов. За несколько месяцев они вернулись на уровень, которого достигли перед смертью сэра Уильяма.
Джайлз посмотрел на часы: он опаздывал, а к тому же в этот вечер ему предстояли еще три встречи. В том числе с профсоюзом докеров, которым не нравилось, когда их заставляли ждать. Несмотря на то что он ратовал за сорокавосьмичасовую рабочую неделю и двухнедельный гарантированный отпуск с полной оплатой для каждого члена профсоюза, докеры не спешили доверять своему представителю в парламенте: ведь он был близок к пароходству, носившему его имя. И даже не принимали во внимание тот факт, что сегодня он войдет в здание пароходства впервые за год с лишним.
Джайлз заметил, что снаружи здание не только свежевыкрашено, но и отремонтировано. А проходя в дверь, ступил на толстый голубой с золотым ковер с рисунком в виде герба «Пэлас лайн». В лифте он нажал кнопку верхнего этажа и в кои-то веки не почувствовал, будто его тянут в рабство на галеры. Когда он вышел из лифта, первой была мысль о дедушке, легендарном председателе совета директоров, который буквально втащил компанию в двадцатый век, прежде чем сделать ее открытой. Но затем его мысли неизбежно повернулись к отцу, который едва не поставил компанию на колени – вдвое быстрее. Но самым худшим воспоминанием – и одной из причин, по которой Джайлз избегал появляться в этом здании, – было то, что именно здесь убили его отца. И лишь в одном это ужасное происшествие имело благое последствие – оно дало им Джессику, эту маленькую Берту Моризо[30].
Джайлз стал первым из Баррингтонов, кто не занимал пост председателя совета директоров. Но ведь он хотел пойти в политику еще с того дня, когда Уинстон Черчилль вручал награды в Бристольской классической школе. Джайлз тогда был капитаном школьной команды. А из тори в радикала Джайлза невольно переделал близкий друг, капрал Бэйтс, убитый немцами при попытке к бегству.
Быстрым шагом Джайлз проследовал в кабинет председателя и крепко обнял сестру, потом пожал руку Рэю Комптону, который занимал пост управляющего директора компании столько, сколько Джайлз себя помнил.
Затем Джайлз обменялся рукопожатием с Россом Бьюкененом; тот выглядел потрясающе молодым для своих пятидесяти двух лет. Но затем Джайлз вспомнил: в «Фай нэншл таймс» писали, что Бьюкенен не курил и не пил, играл в сквош три раза в неделю, выключал свет в 10:30 вечера и каждое утро поднимался в 6 часов. Не сказать, чтобы такой режим характерен для политика.
– Очень рад наконец познакомиться с вами, сэр Джайлз, – сказал Бьюкенен.
– Портовые рабочие зовут меня просто Джайлзом, так что, полагаю, и директорату следует делать так же.
Смех разбил легкое напряжение, которое как будто уловил Джайлз. Он решил, что поскольку совещание внеплановое и неофициальное, то можно наконец познакомиться с Бьюкененом, но по выражению их лиц понял: на повестке дня стояло что-то очень серьезное.
– Я так понимаю, у нас неприятности? – Джайлз опустился в кресло рядом с Эммой.
– Боюсь, что так, – сказал Бьюкенен. – И я бы не стал беспокоить вас накануне выборов, если б не считал, что следует поговорить с вами немедленно. Перейду сразу к делу. Возможно, вы обратили внимание, что цена акций компании резко упала после смерти моего предшественника.
– Обратил. Но не увидел в этом ничего необычного.
– В обычных обстоятельствах вы оказались бы правы, но необычно здесь то, как быстро упали акции и насколько.
– Так ведь они же вновь подросли до прежнего уровня, как только вы заняли пост.
– Подросли, – кивнул председатель. – Но я не уверен, что стал единственной тому причиной. И я задумался, есть ли иное объяснение совершенно непонятному снижению курса акций компании после смерти сэра Уильяма, в особенности после того, как Рэй обратил мое внимание, что это происходит уже не впервые.
– Совершенно верно, председатель, – подтвердил Комптон. – Акции упали так же внезапно, когда мы объявили о решении компании начать строительство пассажирского лайнера.
– Но если я правильно помню, – вступила в разговор Эмма, – они так же вернулись на более высокий уровень.
– Именно так, – сказал Бьюкенен. – Но прошло несколько месяцев, прежде чем их цена полностью восстановилась, и репутации компании это пошло отнюдь не на пользу. Аномалию можно принять один раз, но, когда она повторяется, начинаешь задаваться вопросом, не кроется ли за этим система? У меня нет времени постоянно оглядываться через плечо, гадая, когда это случится вновь. – Бьюкенен провел рукой по своей густой седой шевелюре. – Я руковожу открытой акционерной компанией, а не казино.
– Вы хотите сообщить мне, что оба этих инцидента произошли после того, как в совет директоров вступил Алекс Фишер?
– А вы знакомы с майором Фишером?
– История нашего знакомства слишком запутанна, чтобы сейчас занимать ею ваше внимание, Росс. Боюсь, я не поспею к собранию с рабочими даже к полуночи.
– Видите ли, все как будто указывает на Фишера. В обоих случаях произведена продажа двухсот тысяч акций, что почти в точности соответствует семи с половиной процентам акций компании, которыми он располагает. Первый раз это произошло буквально за несколько часов до ежегодного собрания акционеров, на котором мы объявили об изменении политики, а второй – сразу же после безвременной кончины сэра Уильяма.
– Для совпадения это чересчур, – проговорила Эмма.
– Хуже того. Каждый раз в течение трехнедельного окна, после резкого падения цены акций, брокер, продававший их, снова покупал акции именно в том количестве, принося своему клиенту приличную выгоду.
– И вы думаете, что клиентом был Фишер? – спросила Эмма.
– Нет, для него сумма слишком велика, – ответил Джайлз.
– Вы наверняка правы, – кивнул Бьюкенен. – Скорее всего, он действовал от имени кого-то другого.
– Догадываюсь: это леди Вирджиния Баррингтон, – сказал Джайлз.
– Каким образом?
– У меня остались записи об акциях фондовой биржи для обоих проверенных трехнедельных периодов, – сказал Комптон. – И обе продажи прошли из Гонконга через дилера по имени Бенни Дрисколл. Не составило большого труда выяснить, что не так давно Дрисколл покинул Дублин буквально за несколько часов до прихода Гарды[31] и наверняка в ближайшем будущем не собирается возвращаться на Изумрудный остров.
– Лишь благодаря вашей сестре мы смогли до всего докопаться, – сказал Бьюкенен. Джайлз удивленно взглянул на Эмму. – Она порекомендовала нам нанять мистера Дерека Митчелла, который когда-то в прошлом помог ей. По нашей просьбе Митчелл вылетел в Гонконг. Там отыскал один бар, в котором предлагают «Гиннесс». Неделя времени, несколько упаковок пива – и он выяснил имя самого крупного клиента Бенни Дрисколла.
– Значит, наконец-то мы сможем вывести Фишера из совета директоров, – сказал Джайлз.
– Хотелось бы и мне, чтобы все было так просто, – вздохнул Бьюкенен. – Место в совете он получил законно, поскольку владеет семью с половиной процентами акций компании. А единственное доказательство его двурушничества, что мы имеем, – слова пьяницы-маклера, проживающего в Гонконге.
– Означает ли это, что мы ничего не можем сделать?
– Вовсе нет. Именно поэтому я срочно пригласил вас и миссис Клифтон. По-моему, настало время сыграть с майором Фишером в его игру.
– Можете на меня рассчитывать.
– Я бы хотела услышать, что у вас на уме, прежде чем принять решение, – заметила Эмма.
– Разумеется. – Бьюкенен раскрыл лежавшую перед ним папку. – Вам двоим принадлежат двадцать два процента акций компании. Это делает вас безоговорочно крупнейшими акционерами, и я не предпринял бы никаких шагов без вашего на то благословления.
– Мы не сомневаемся, – вставил Рэй Комптон, – что долгосрочной целью леди Баррингтон является нанесение урона компании с помощью регулярных понижений курса наших биржевых позиций до полной нашей дискредитации.
– И вы думаете, она делает это лишь для того, чтобы отомстить мне? – спросил Джайлз.
– Поскольку у нее в совете свой человек, она знает в точности, когда ударить, – сказал Бьюкенен, уходя от вопроса Джайлза.
– Но разве, применяя подобную тактику, она не рискует потерять крупную сумму денег? – спросила Эмма.
– Вирджинии плевать на это, – ответил Джайлз. – Если ей удастся уничтожить компанию и меня вместе с ней, она будет просто счастлива… Мама поняла это задолго до смерти.
– И что еще хуже, – продолжил председатель, – мы подсчитали, что две предыдущие атаки Вирджинии на наши акции обеспечили ей прибыль более семидесяти тысяч фунтов. Вот почему нам надо торопиться, прежде чем она ударит снова.
– Что вы предлагаете? – спросила Эмма.
– Давайте предположим, – сказал Комптон, – что Фишер просто ждет еще одной порции дурных новостей, с тем чтобы повторить всю операцию снова.
– И если мы ему их подкинем… – сказал Бьюкенен.
– Но как это поможет нам? – спросила Эмма.
– А так, что на этот раз настанет наша очередь стать инсайдером-спекулянтом, – ответил Комптон.
– Когда Дрисколл выложит семь с половиной процентов леди Вирджинии на торги, мы немедленно купим их, и цена акций пойдет вверх, а не вниз.
– Но это будет стоить нам целого состояния, – сказала Эмма.
– Нет, если мы подкинем Фишеру дезинформацию, – возразил Бьюкенен. – С вашего благословения я собираюсь убедить его, что компания стоит на пороге финансового кризиса, угрожающего самому ее существованию. Я дам ему знать, что мы не будем объявлять прибыль в этом году в связи с постройкой «Бэкингема», из-за которого бюджет уже превышен на двадцать процентов, так что предложить нашим акционерам дивиденды мы не сможем.
– Вы полагаете, – сказала Эмма, – в этом случае Фишер посоветует леди Вирджинии продать ее долю с намерением полностью выкупить ее назад по более низкой цене в течение трехнедельного послеторгового периода?
– Именно так. Но если цена акций в течение зачетных трех недель вырастет, – продолжил Рэй, – леди Вирджинии расхочется выкупать свои семь с половиной процентов, и в этом случае Фишер потеряет место в совете, а мы избавимся от них обоих.
– Сколько вам потребуется, чтобы устроить это? – спросил Джайлз.
– Откровенно говоря, – ответил Бьюкенен, – будь у меня «военный бюджет» в полмиллиона фунтов, мне бы удалось держать все под контролем.
– А сроки?
– Я сообщу дурные новости по секрету на следующем совещании совета директоров и подчеркну, что акционеров придется поставить в известность на ежегодном собрании.
– И когда состоится ежегодное собрание?
– Вот здесь мне нужен ваш совет, сэр Джайлз. Известно ли вам, когда будет объявлено начало всеобщих выборов?
– По неофициальной информации, двадцать шестого мая, я ориентируюсь именно на эту дату.
– Когда мы сможем узнать ее наверняка? – спросил Бьюкенен.
– О перерыве в работе парламента обычно объявляют за месяц.
– Хорошо, тогда я назначу собрание совета на… – Он перевернул несколько страничек в своем ежедневнике. – Восемнадцатое апреля, а общее собрание акционеров – на пятое мая.
– Почему вы хотите созвать общее собрание в самый разгар избирательной кампании? – спросила Эмма.
– Потому что лишь в этот отрезок времени я могу гарантировать, что председатель избирательного округа не будет присутствовать.
– Председатель? – встрепенулся Джайлз.
– Понимаю: вы не читали сегодняшней вечерней газеты. – Рэй Комптон протянул ему выпуск «Бристоль ивнинг пост».
Джайлз прочел заголовок: «Бывший герой Тобрука становится председателем отделения Консервативной партии бристольских судоверфей. Майор Алекс Фишер…»
– Что задумал этот человек? – проговорил он.
– Он полагает, что вы проиграете выборы, и хочет стать председателем совета, когда…
– Будь это правдой, при выдвижении в кандидаты консерваторов он бы поддержал Нэвилла Симпсона, а не Грега Даннетта, потому что Симпсон показал себя куда более грозным оппонентом. Он что-то затеял.
– Чем мы можем помочь, мистер Бьюкенен? – спросила Эмма, вспомнив, что председатель в первую очередь хотел срочно встретиться с ней и Джайлзом.
– Мне необходимо ваше «добро» на покупку каждой акции, которая появится на рынке пятого мая, и разрешение продолжать скупать их в течение последующих трех недель.
– Сколько мы можем потерять?
– Боюсь, речь о сумме от двадцати до тридцати тысяч фунтов. Но по крайней мере, на этот раз мы назначили и дату сражения, и поле битвы, так что в худшем случае вы останетесь безубыточны, ну а в лучшем – заработаете шиллинг-другой.
– Если в итоге мы заменим Фишера в совете, – сказал Джайлз, – а попутно расстроим козни Вирджинии, тридцать тысяч фунтов – это еще дешево.
– Раз уж мы заговорили о замене Фишера как члена совета…
– На меня не рассчитывайте, – замотал головой Джайлз. – Даже если я и вправду потеряю пост на выборах.
– О вашей кандидатуре я и не помышлял, сэр Джайлз. Очень надеюсь, что миссис Клифтон могла бы дать согласие стать членом совета директоров.
«Сегодня в четыре часа дня премьер-министр сэр Энтони Иден посетил Букингемский дворец, где встретился с ее величеством королевой. Сэр Энтони испросил разрешения ее величества распустить парламент для начала кампании всеобщих выборов 26 мая. Ее величество милостиво согласилась исполнить его просьбу».
– Как вы и предсказывали, – сказала Вирджиния, выключая радио. – Когда собираетесь сообщить несчастному мистеру Даннетту о своих планах?
– Главное – выбрать правильный момент, – ответил Фишер. – Я думал подождать до полудня воскресенья, а потом попрошу его о встрече.
– Почему именно полудня воскресенья?
– Не хочу, чтобы в этот момент рядом со мной крутился кто-то из членов комиссии.
– Имей Макиавелли вас в своей комиссии, он бы гордился, – усмехнулась Вирджиния.
– Макиавелли не верил в комиссии.
Вирджиния рассмеялась:
– Я позвоню Бенни вечером накануне собрания акционеров. Важно, чтобы он поместил ордер на продажу в тот момент, когда Бьюкенен обратится к собранию с приветственным словом.
Вирджиния достала из портсигара сигарету, откинулась на спинку кресла и подождала, пока майор не зажжет спичку. Она сделала несколько затяжек, потом заметила:
– Все складывается так удачно именно в нужном месте в нужное время. Как по-вашему, майор, это совпадение?
21
– Даннетт, большое спасибо, что заглянули ко мне, да еще в воскресный день!
– Да что вы, не за что, господин председатель. Я знаю, вам будет приятно услышать о том, как хорошо идет сбор голосов. Предварительные результаты выборов дают право предположить, что мы завоюем место с преимуществом более тысячи голосов.
– Будем надеяться, что вы правы, Даннетт, во благо партии, поскольку, опасаюсь, мои новости не столь хороши. Вам лучше присесть.
Радостную улыбку на лице кандидата сменило недоумение.
– Какая-то проблема, господин председатель? – спросил он, опускаясь на стул против Фишера.
– Думаю, вы отлично знаете, что за проблема.
Даннетт начал кусать нижнюю губу, не сводя глаз с председателя.
– Когда вы выдвинули свою кандидатуру в кандидаты и представили комиссии свое резюме, – продолжил Фишер, – вы, похоже, были с нами не до конца откровенны. – Лишь на войне Фишеру приходилось видеть, чтобы человек бледнел так резко. – Вспомните-ка, вас просили указать, чем вы занимались во время войны. – Фишер взял со стола листок с резюме Даннетта и прочитал вслух: – «Вследствие травмы, полученной в матче на регбийном поле, у меня не оказалось выбора, кроме как служить в санитарных войсках».
Даннетт рухнул в кресло, как марионетка, у которой одним махом отсекли нити.
– Совсем недавно я обнаружил, что это заявление оказалось в лучшем случае, так сказать, вводящим в заблуждение, а в худшем – лживым. – (Даннетт закрыл глаза.) – Истина состоит в том, что вы были отказником и шесть месяцев отработали в тюрьме. И на санитарную службу попали уже после того, как вас выпустили.
– Но ведь прошло более десяти лет… – с отчаянием проговорил Даннетт. – И сейчас никто не узнает…
– Очень хотелось бы, чтобы это было аргументом, Даннетт, но, к сожалению, у нас есть письмо от человека, служившего в «Пархерсте» вместе с вами. – Фишер показал конверт, на самом деле содержавший в себе всего лишь счет за газ. – Если я соглашусь с этим обманом, Даннетт, это будет означать, что я потворствую вашей непорядочности. И если правда откроется во время кампании или, еще хуже, когда вы станете членом парламента, мне придется сознаться моим коллегам, что я обо всем знал, и они по праву потребуют моей отставки.
– Но я все еще могу победить на выборах, если только вы поддержите меня.
– Как только Лейбористская партия услышит об этом, из-за резкого изменения в распределении голосов победит Баррингтон. Не забывайте, что он не только кавалер Военного креста, но и бежал из германского лагеря для военнопленных.
Даннетт опустил голову и зарыдал.
– Возьмите себя в руки, Даннетт, и ведите себя как джентльмен. Достойный выход из положения все еще есть.
Даннетт поднял взгляд, и на его лице мелькнуло выражение надежды. Фишер подтолкнул ему по столу чистый лист из блокнота с логотипом избирательного участка и снял колпачок своей поршневой ручки.
– Почему бы нам не поработать над этим вместе? – сказал он, протягивая ему ручку. – «Уважаемый господин председатель, – начал диктовать Фишер, а Даннетт неохотно записывал. – С глубоким сожалением сообщаю, что я, будучи кандидатом от Консервативной партии на предстоящих всеобщих выборах, вынужден подать в отставку… – Фишер чуть помедлил, прежде чем добавить, – по состоянию здоровья».
Даннетт поднял на него взгляд.
– Ваша жена знает, что вы отказались от прохождения военной службы?
Даннетт покачал головой.
– Тогда давайте сделаем так. – Фишер понимающе улыбнулся ему и продолжил: – «Я хотел бы выразить глубокое сожаление, что доставил комиссии такие неудобства прямо накануне выборов… – Фишер снова сделал паузу, наблюдая за тем, как водит по странице трясущейся рукой Даннетт, – и желаю удачи тому, кому посчастливится занять мое место. Искренне ваш…» – Он молчал до того момента, пока Даннетт не поставил свою подпись внизу страницы.
Фишер забрал письмо и внимательно проверил текст. Удовлетворенный, он вложил его в конверт и запустил по столу Даннетту:
– Подпишите: «Председателю лично в руки».
Даннетт повиновался, смирившись со своей судьбой.
– Извините, Даннетт. – Фишер завинтил колпачок ручки. – Искренне вам сочувствую. – Он убрал конверт в верхний ящик своего стола, который затем запер на ключ. – Однако выше голову, дружище. – Он встал со своего кресла и взял Даннетта за локоть. – Уверен, вы поймете, что в душе я всегда был на вашей стороне, – добавил он, медленно провожая его к двери. – Знаете, вам, наверное, было бы разумно покинуть пределы избирательного округа как можно скорее. Вы же не хотите, чтобы какой-нибудь проныра-журналист сунул нос в эту историю?
На лице Даннетта отразился ужас.
– И прежде чем вы спросите, Грег, – на мое молчание можете всецело рассчитывать.
– Спасибо, господин председатель, – проговорил Даннетт закрытой за ним двери.
Фишер вернулся к своему столу, поднял трубку телефона и набрал номер, выписанный на лист блокнота перед ним.
– Питер, это Алекс Фишер. Простите, что беспокою в воскресенье, но возникла проблема, которую я должен обсудить с вами немедленно. Не могли бы мы пообедать сегодня вместе?
– Джентльмены, с искренней грустью должен сообщить вам о том, что вчера днем мне нанес визит Грегори Даннетт, который с сожалением признался, что вынужден снять свою кандидатуру как нашего кандидата в парламент, в связи с чем я созвал это срочное собрание.
Почти каждый член исполнительного комитета заговорил одновременно: отовсюду звучало слово «почему?».
Фишер терпеливо дождался, когда смятение улеглось, и дал ответ на этот вопрос:
– Даннетт признался мне, что ввел в заблуждение комитет, когда сообщил, что служил в армии в санитарных частях во время войны, а на самом деле был отказником, отбывшим шестимесячный тюремный срок. Окольными путями он прознал, что на одного из его сокамерников вышли представители прессы, так что, сами понимаете, ему ничего не оставалось делать, кроме как снять свою кандидатуру.
Второй взрыв оценок и вопросов вышел более шумным, и еще раз Фишеру пришлось ждать благоприятного момента. Он мог себе это позволить. Он сам писал сценарий и знал, что ждет героя на следующей странице.
– Я понял, что у меня нет иного выбора: только принять самоотвод Даннетта от вашего имени. Мы с ним сошлись во мнении, что он должен оставить участок как можно скорее. Надеюсь, вы не сочтете, что я был чересчур мягок по отношению к этому молодому человеку.
– Где же теперь найти другого кандидата за такой короткий срок? – спросил Питер Мэйнард, очень верно угадав намек.
– Точно такой же была и моя первая реакция, – ответил Фишер. – Поэтому я сразу же позвонил в центральный офис спросить совета, но в воскресный день там почти никого не было. Однако я поговорил с их юридическим отделом и выяснил кое-что важное. Если нам не удастся утвердить кандидата до двенадцатого мая, следующего четверга, то, согласно закону о выборах, мы будем лишены права участия в любой стадии голосования, что гарантирует полную победу Баррингтону, поскольку единственным его оппонентом будет кандидат от Либеральной партии.
Волнение и шум вокруг стола достигли крайней степени, но Фишер не сомневался, что именно так и будет. Когда в помещении восстановилось подобие порядка, он продолжил:
– Следующий мой звонок был Нэвиллу Симпсону.
Несколько оптимистических улыбок.
– Но, к сожалению, его уже подхватил Фулэм-Сентрал, и он успел подписать бумаги на выдвижение от этого избирательного участка. Затем я просмотрел оригинал списка, присланный нам из центрального офиса, но лишь еще раз убедился: лучшие кандидаты уже гарантировали себе место, а те, кто доступен, будут, откровенно говоря, съедены заживо Баррингтоном. Так что я в вашей власти, джентльмены.
Несколько рук взметнулись вверх, и Фишер выбрал Питера Мэйнарда, якобы первым попавшегося ему на глаза.
– Печальная история, господин председатель, но я не вижу никого, кто бы смог разрешить эту деликатную ситуацию лучше, чем это сделали вы.
Легкий гул одобрения.
– Спасибо на добром слове, Питер. Я всего лишь сделал то, что счел в этот момент лучшим для нашей организации.
– А за себя, господин председатель, скажу вот что, – продолжил Мэйнард. – В условиях проблемы, с которой мы столкнулись, существует ли возможность, чтобы заменой выбывшего стали вы?
– Нет, нет, – покачал головой Фишер. – Уверен, вам удастся найти представителя для нашего округа более квалифицированного, чем я.
– Но никто не знает избирательный округ и нашего оппонента так хорошо, как вы, господин председатель.
Фишер позволил озвучить еще несколько аналогичных мнений, прежде чем секретарь партийной организации сказал:
– Согласен с Питером. Мы однозначно не можем больше терять время. Чем дольше мешкаем, тем больше радости доставим Баррингтону.
Почувствовав уверенность, что его мнение принято большинством комитета, Фишер склонил голову. Это был условный сигнал, по которому Мэйнард поднялся и заявил:
– Выношу предложение выдвинуть майора Алекса Фишера кандидатом от Консервативной партии в члены парламента от избирательного округа судоверфей Бристоля.
Фишер поднял голову, чтобы взглянуть, поддержит ли кто предложение. Секретарь обязан.
– Кто за? – сказал Мэйнард.
Вокруг стола взметнулись несколько рук. Мэйнард дождался, когда последняя рука неохотно присоединилась к большинству, и объявил:
– Единогласно!
Последовали громкие аплодисменты.
– Я потрясен, джентльмены, – проговорил Фишер. – И я принимаю искренность, которую вы проявили ко мне, с покорностью, поскольку, как вы знаете, интересы партии для меня всегда на первом месте. Но подобного я не мог себе представить. Однако не сомневайтесь, я отдам все силы, чтобы победить Джайлза Баррингтона на выборах и вернуть консерваторов в парламент представлять бристольские судоверфи.
Эту речь он отрепетировал, поскольку знал, что заглядывать в какие-либо записи не удастся.
Все повскакали со своих мест и громко зааплодировали. Фишер улыбался, опустив голову. Как только вернется домой, сразу же позвонит Вирджинии и расскажет, как удачно она вложила деньги, поручив Митчеллу раскопать, нет ли у кого из кандидатов чего-либо компрометирующего в прошлом. Теперь Фишер точно знал, что сможет унизить Баррингтона и поле боя останется за ним.
– Бенни, это майор Фишер.
– Всегда рад слышать тебя, майор, особенно когда сорока на хвосте принесла, что тебя можно поздравить.
– Спасибо, – сказал Фишер. – Но звоню я по другому поводу.
– Записываю, майор.
– Хочу, чтобы ты выполнил ту же транзакцию, как в прошлый раз, только теперь я не вижу причины, почему бы тебе для себя лично не рискнуть небольшой суммой.
– Вижу, ты очень уверен в себе, – заметил Бенни. И добавил, не услышав ответа: – Итак, приказ продавать двести тысяч акций «Пароходства Баррингтонов».
– Подтверждаю. Но помни: самое главное – выбор момента.
– Просто назови дату, когда надо начать продавать.
– Пятого мая, в день ежегодного собрания акционеров пароходства. Но важно, чтобы сделка была урегулирована до десяти утра.
– Считай, сделано. – Чуть помедлив, Бенни добавил: – Значит, полная транзакция будет завершена ко дню начала выборов.
– Да.
– Просто идеальный день, чтобы убить двух зайцев одним выстрелом.
Джайлз Баррингтон. 1955
22
Телефон проснулся сразу после полуночи. Джайлз знал: только один человек мог осмелиться звонить ему в такой час.
– Вы когда-нибудь спите, Грифф?
– Не тогда, когда кандидат от консерваторов берет самоотвод в самый разгар предвыборной кампании, – ответил его агент.
– О чем вы? – Сон Джайлза как рукой сняло.
– Грег Даннетт снял свою кандидатуру по состоянию здоровья. Но за этим стоит куда большее, поскольку его место занял Фишер. Попытайтесь немного поспать, поскольку вы будете нужны мне в офисе к семи утра, чтобы мы смогли продумать наши действия. Как говорят американцы, это совсем другая история.
Но Джайлз не заснул. Он давно чувствовал: Фишер что-то замышляет. Скорее всего, стать кандидатом он запланировал с самого начала. Даннетт был не более чем агнцем для заклания.
Джайлз уже смирился с тем, что, поскольку большинство его обеспечено перевесом лишь в четыреста четырнадцать голосов и по спискам избирателей можно предполагать, что тори увеличат количество мест в парламенте, настоящая борьба еще впереди. И теперь ему предстояло столкнуться лицом к лицу с человеком, который способен бросить людей навстречу смерти ради того, чтобы выжить самому. Грегори Даннетт был его последней жертвой.
Следующим утром посетив Баррингтон-Холл, Гарри и Эмма застали Джайлза за завтраком.
– Ближайшие три недели никаких обедов или ужинов, – объявил Джайлз, намазывая маслом очередной тост. – Сбиваем подошвы башмаков о мостовые и жмем руки неисчислимым избирателям. А вам двоим лучше держаться от меня подальше. Не хочу, чтобы мне опять напоминали, что моя сестра и ее муж – непоколебимые тори.
– Мы здесь не останемся, будем вплотную заняты важным делом.
– Это все, что мне надо.
– Как только мы услышали, что Фишер – кандидат от консерваторов, то твердо решили стать стопроцентными членами Лейбористской партии, – сообщил Гарри. – Мы даже отправили денежное пожертвование в твой избирательный фонд.
Джайлз перестал жевать.
– А в следующие три недели собираемся работать день и ночь для тебя, до самого момента закрытия избирательных участков, если это поможет убедиться, что Фишер не победит.
– Однако, – сказала Эмма, – прежде чем мы согласимся отказаться от наших давнишних принципов и поддержать тебя, есть одно или два условия.
– Я чуял, что где-то здесь подвох. – Джайлз налил себе большую кружку черного кофе.
– На оставшуюся часть кампании переедешь жить к нам в Мэнор-Хаус. А то если о тебе будет заботиться только Грифф Хаскинс, ты перейдешь в конце концов на рыбу с жареной картошкой, станешь пить слишком много пива и спать на полу избирательного участка.
– Возможно, ты права. Но предупреждаю: я никогда не прихожу домой раньше полуночи.
– Не проблема. Просто постарайся не разбудить Джессику.
– Договорились. Вечером увидимся. – Джайлз поднялся с тостом в одной руке и газетой – в другой.
– Не выходи из-за стола, пока не доел, – сказала Эмма тоном, каким говорила им мама.
Джайлз рассмеялся.
– Маме никогда не приходилось участвовать в предвыборной борьбе, – напомнил он сестре.
– Из нее вышел бы отличный член парламента, – сказал Гарри.
– Думаю, на этом мы все трое могли бы согласиться, – кивнул Джайлз, стремительно выходя из комнаты с тостом в руке.
Перекинувшись парой слов с Денби, он выбежал из дома и обнаружил Гарри и Эмму на заднем сиденье своего «ягуара».
– Вы что задумали? – спросил он, усевшись за руль и включив зажигание.
– Едем на работу, – ответила Эмма. – Нас нужно подвезти, ведь мы должны зарегистрироваться как волонтеры.
– То есть вы отдаете себе отчет, – Джайлз вырулил на шоссе, – в том, что это восемнадцатичасовой рабочий день и платить вам не будут.
Читать бесплатно другие книги:
