Ребенок Бриджит Джонс. Дневники Филдинг Хелен
– Я так рада, что ты пришел, Марк. Я тебе не лгала. Просто не смогла бы тебе солгать. Оба раза были эко-презервативы, безопасные для дельфинов. Да, да – в течение многих лет я позволяла промывать собственные мозги всякими там пособиями по правильным свиданиям, где сказано, что мужчину можно завоевать, только если делаешь вид, будто он тебя не интересует. Что ни в коем случае нельзя показывать, что мужчина тебе нравится, потому что тогда он поймет, что он тебе нравится…
Конечно, дверь квартиры тоже была заперта. Марк запросто открыл ее кредиткой.
– Надо будет озаботиться более надежным замком… Извини, я прослушал. Что ты говорила?
– Я долго считала, будто прежнему возлюбленному нельзя показывать, что до сих пор любишь его, а то он подумает, что ты до сих пор любишь его.
Марк застыл.
– Марк?
– Да?
– Я тебя люблю.
– Ты меня любишь?
– Да. Прости меня. Пожалуйста. Мне очень, очень стыдно.
– Нет, это ты меня прости.
– Нет, ты.
– Ты виновата ничуть не больше, чем я.
– Нет, больше. Больше. Теперь, когда я жду ребенка, я поняла: и в то утро, и много раз раньше я вела себя как ребенок. А этого делать было нельзя.
– Вообще-то дети ведут себя несколько иначе.
– Верно. Дети не напиваются до беспамятства.
– И слава богу.
Марк улыбнулся и вытащил из моей сумки бутылку шардоне.
– А это ты для малыша приготовила?
– Марк, я пытаюсь сказать, что очень виновата перед то…
– Это нелогично. Потому что я тоже перед тобой виноват. Мы оба должны принести изви…
– Может, я все-таки закончу мысль?
– Я весь внимание.
– Прости меня.
– С этим пунктом мы уже разобрались.
– Марк, послушай! Перестань вести себя как адвокат и как альфа-самец. Вспомни, что в первую очередь ты человек.
Он смутился на секунду – словно его чувство собственного «я» в очередной раз собралось скукожиться.
– Я люблю тебя одного, Марк. Что бы ни случилось, какое бы решение ты ни принял, я все равно буду любить тебя одного. Я уже давно живу на свете. Из всех людей, что встретились мне за довольно долгую жизнь, ты, Марк, самый порядочный, самый добрый, самый умный, самый чуткий, самый душевный…
В его глазах мелькнуло легкое недовольство, и я поспешила добавить:
– А еще ты самый классный, самый красивый, самый остроумный и самый обаятельный.
Марк заулыбался.
– И самый стильный! И самый-самый-самый страстный, нежный и жаркий в постели!
Теперь Марк буквально сиял.
– И я люблю тебя больше всех на свете. Тебя и малыша. И в глубине души я очень, очень надеюсь, что ты – его отец.
Я замолкла на секунду, подумала.
– Правда, Шэз, и Том, и Миранда утверждают, что ты – снобское снобище и отрыжка публичной школы, и вообще не способен к отношениям. И что ты всегда говоришь о работе и не расстаешься с мобильником…
– Не совсем так. У меня мобильник к уху прирос, а еще я палку проглотил, и вообще, эмоционально-недоразвитый, – продолжил Марк с застенчивой улыбкой.
– Ничего они не смыслят, – отрезала я. – Истина в том, что я очень сильно тебя люблю.
– Может, внесешь поправки? Ты любила бы меня, будь я немного: а) остроумнее; б) импульсивнее; в) бесшабашнее; г) обаятельнее; д) …
– Нет, – перебила я. – Я тебя люблю таким, какой ты есть.
– А вот это уже из моей роли.
И тут сработала противопожарная сигнализация.
– Ой! Карри!
– Ты что, КАРРИ готовила? – Марк явно не на шутку перепугался. – Кстати: поздравляю с Днем святого Валентина.
– Нет, не готовила. Только разогревала. Купила в «Розовом слоне». А Валентинов день разве сегодня? Совсем из головы вон. И про праздник, и про то, что карри еще позавчера поставила на режим разогрева! – объясняла я, пытаясь перекричать сигнализацию.
Из микроволновки вырывались клубы едкого дыма.
Каким-то чудом Марк вспомнил код сигнализации; подтвердил – да, сегодня Валентинов день; включил вытяжку в интенсивном режиме; распахнул балконную дверь. Когда сигнализация наконец-то замолкла, Марк извлек из микроволновки расплавленный полистироловый судок с бывшим карри.
– Знаешь, Бриджит, что мне в тебе больше всего нравится?
– Что?
Я приготовилась услышать похвалу либо интеллекту, либо внешности.
– За все время, что я с тобой провел, мне ни разу не было скучно.
– Правда?
Это хорошо или плохо? В смысле, по шкале качеств, за которые любят?
– С тобой, Бриджит, я участвовал в целом ряде опасных для жизни экспериментов. Я бывал охвачен пламенем – фигурально выражаясь, в твоей постели и в прямом смысле – у тебя на кухне. Ты пыталась меня отравить, заставляла терять голову от страсти, доводила до бешенства, разбивала мне сердце, унижала меня. Из-за тебя я попадал в идиотские ситуации и испытывал экстаз; я промокал до нитки и вляпывался в торт. Ты обескураживала меня своей идиосинкразической, но действенной и несокрушимой логикой. Твоей милостью, меня оскорбляли пьяные типы, я участвовал во взломах и драках, смотрел в лицо неминуемой смерти и добивался допуска в тайскую тюрьму, терпел семейные торжества, блевал, краснел перед коллегами – но никогда, ни единой секунды мне не было скучно.
Тут Марк заметил, какое у меня выражение лица.
– Но я же умная, правда?
– Чрезвычайно. Просто на редкость. Ты у меня интеллектуальный гигант.
– И хорошенькая, да? Стройная? – с надеждой уточнила я.
– Прелестная и стройная, как газель. Этакая шарообразная, храбрая газель. Последние восемь месяцев ты проявляла чудеса героизма – совсем одна, ты справлялась и с насущными проблемами, и с призраками прошлого. Но отныне мы будем делать это вместе. Не важно, чье дитя ты носишь. Я люблю тебя; я люблю нашего малыша.
– Я тоже очень люблю вас обоих, – выдохнула я.
Это был лучший в моей жизни День святого Валентина. Мы с Марком заказали еще карри и поужинали у огня (огонь горел в камине). Мы говорили, говорили без конца – о том, что произошло, и о том, почему это произошло. А еще мы строили планы – как у нас все будет. Решили, что до родов Марк поживет в моей квартире – так удобнее, и шуму меньше.
– У тебя уютно, – сказал Марк, соглашаясь. – И кормежка отличная.
Оказывается, про мое увольнение Марку рассказал Джереми, и Марк уже успел переговорить с Ричардом Финчем и Пери Кампос. То, что они сделали, соответствовало букве закона, но – как в конце концов признала Пери Кампос – было неэтично. Марк объяснил мне, как вернуть должность и получить отпуск по беременности. Словом, все стало на свои места. А потом мы отправились в постель. И это было, используя лексикон Миранды, О. Чу. Мительно.
– Ох, Бриджит! Беременные женщины таких штучек не вытворяют, – прокомментировал Марк.
– Вытворяют, еще как вытворяют.
Глава пятнадцатая
Ее Величество спасает положение; ну, типа того
Суббота, 3 марта 14.00.
Зал в Графтоне.
День объявления результатов голосования насчет того, кому сидеть рядом с Королевой за королевским обедом.
Крадучись, вошли с Марком через разные двери – не хотели привлекать к себе внимание. Мама была уже на сцене, держала микрофон.
– Лорд-мэр и лорд-представитель лорда-лейтенанта Нортгемптоншира, – как-то жалобно, просительно начала мама. Куда только делся ее обычный беззаботно-командирский тон!
– Возражаю! – Мейвис Эндербери вскочила на ноги. – Не лорд-представитель, а просто представитель!
– Отцы небесные! – охнула мама. – Извините.
Дело шло к маминому провалу.
– В любом случае здесь присутствует наш местный мореплаватель и флотоводец; капитан, твердой рукою ведущий бригантину под названием «Графтон Отважный» по бушующим волнам… по волнам ежедневной рутины! Я говорю об адмирале Дарси!
И мама, явно поверженная, ретировалась на свое место.
Отец Марка – высокий, все еще красивый, особенно в адмиральской форме – поднялся на сцену.
– Итак, продолжим! План рассадки во время королевского обеда! – прогрохотал адмирал Дарси. – Я счастлив сообщить, что по левую руку Ее Величества, разумеется, будет сидеть викарий, а вот по правую руку, согласно результатам тайного голосования…
По волнам ежедневной рутины прошла рябь. Адмирал Дарси извлек из кармана конверт, запечатанный, как встарь, темно-красным воском.
– По правую руку от Ее Величества, говорю я, – адмирал Дарси расплылся в улыбке, – будет сидеть женщина, всю свою жизнь неутомимо трудившаяся на благо прихода; женщина, не одно десятилетие потчевавшая нас своим непревзойденным лососем по-королевски, – миссис Памела Джонс!
– Возражаю! – Мейвис Эндербери снова вскочила. Лицо под шляпообразной укладкой перекосилось, будто от зубной боли. – Давайте на минуту перестанем думать о себе; давайте подумаем о Главе Церкви и Государства – о Ее Королевском Величестве, – заговорила Мейвис. – Давайте спросим себя: а кому, собственно, даруем мы столь великую честь? Кто будет представлять наш приход – добропорядочная жена и мать, сделавшая свой дом оплотом семейных ценностей? Или жена неверная; жена, воспитавшая безнравственную дочь, которая забеременела вне брака и притом сама не знает, от кого – быть может, даже от негра?
Зал загудел. Мейвис уставилась прямо на меня – все равно что пальцем показала. Марк направился к микрофону, однако графтонцы заговорили раньше него.
– Как тебе не стыдно, Мейвис! – прогремел дядя Джеффри. – Что за расистская чушь? Наша Бриджит – славная девочка с круглыми, сдобными…
– Джеффри! – оборвала тетя Юна.
– Вспомните Джоанну Ламли! – воскликнул папа, тоже вскакивая с места. Все благоговейно затихли. – Джоанна Ламли родила без брака и много лет никому не говорила, кто отец ребенка.
– Очень удачный пример, – согласилась Пенни Хасбендс-Босуорт.
– Именно. Джоанна Ламли происходит из семьи военного, – поддержал адмирал Дарси.
– Сама Дева Мария не знала, кто отец ребенка! – выкрикнула мама с надеждой в голосе.
– Нет, знала! – возразил викарий. – Господь Бог!
– А все селение думало, что архангел Гавриил, – парировал папа.
– Или Иисус, – поспешила добавить я.
– Иисуса она как раз родила! – взвизгнула Мейвис Эндербери.
– Не в том дело, – негромко, но твердо продолжал папа. – А в том, что сплетничать – гадко.
Тут Марк выскочил на сцену, совсем как киношный адвокат, и загрохотал:
– Мистер Колин Джонс озвучил суть проблемы, которая состоит в том, что нашей страной, уже один раз пересмотревшей свои нравственные ценности, до сих пор управляют деревенские сплетни. Поистине, сплетни и слухи взяли на себя функции средств массовой информации. И вот сейчас, здесь, невзирая на стереотипы, которые так трудно поддаются ломке, мы пытаемся выяснить, что же это такое – быть британцем; что это значило раньше и что должно значить впредь.
Прошелестел шумок легкого и неожиданного самодовольства.
– Взгляните на Ее Королевское Величество, – продолжал Марк.
Все сели столбиками, точно сурикаты.
– Вспомните, как беспардонно бичевали таблоиды королевскую семью в тяжелый период измен и недоразумений, и подумайте, как стойко сносила все это наша Королева, какую поистине военную выдержку она проявляла, продолжая любить своих детей и внуков; сколь неколебимы были ее преданность и вера! Наша монархиня словно бы подавала нам всем пример благородства и гибкости, лояльности и материнской заботы. Хотя стремительно меняющийся мир порою слепит нас показным блеском, мы должны твердо стоять на своей земле и помнить, что мы сильны порядочностью и сопротивляемостью внешним вызовам – но никак не злословием, никак не хулой. Я говорю это как сын Графтона, – Марк перевел глаза на меня и улыбнулся, – и как отец…
Зал буквально загудел.
– Да, да! Кто является биологическим отцом – нам пока не известно. Да и не важно. У Графтона скоро появится еще один внук, и я сейчас говорю как отец этого мальчика!
Отовсюду послышались поздравления.
– Леди и джентльмены, – взял слово адмирал Дарси, явно растроганный, но держащий чувства в узде. – Возможно, мое предложение покажется вам незаконным; и все-таки давайте снова проголосуем. Итак, кто за то, чтобы Памела Джонс сидела справа от Ее Величества на королевском обеде?
Все подняли руки, и Мейвис в том числе.
– Принято. Памела Джонс сядет справа от Ее Величества.
Снова поздравления и аплодисменты. Среди всеобщей суматохи адмирал Дарси вдруг обнял Марка.
– Так держать, – сказал дядя Джеффри.
После непродолжительной внутренней борьбы адмирал изрек:
– Сын мой, я тебя люблю. Я всегда тебя любил.
– И я тебя люблю, отец.
– Ясно. Отлично. Продолжим.
Уже потом, в машине, когда слезы и объятия остались позади, Марк сказал:
– Все было так нелепо. Стоит ли удивляться, что никто не сохранил ни намека на чувство реальности?
Но до чего же здорово, что среди наших с Марком общих воспоминаний останется и воспоминание об этом дне! Для меня, Билли, очень важно, чтобы ты всегда помнил, что сказал Марк в графтонском зале. Ты, как в море, вступишь в мир, совсем непохожий на тот, что привычен твоей маме. В твоем мире котируется количество заработанных лайков в этом, как его, Фейсбуке; выпячивать печали и страхи считается приличным, а действительно переживать их – моветон; да и лайкают самых знаменитых, или самых богатых, или самых красивых – а не самых человечных и чутких. Ты, Билли, представитель нового поколения деревни Графтон-Андервуд. Оглянуться не успеешь, сынок, как мы с Марком зададим фуршет с карри из индейки плюс дневное караоке – исключительно чтобы свести тебя с внучкой Юны Олконбери.
Глава шестнадцатая
Фантомная беременность
Пятница, 16 марта
07.00. Моя квартира.
Малыш должен родиться завтра. Я вся в нетерпении.
Суббота, 17 марта
21.00. Моя квартира.
Еще не родила.
Понедельник, 19 марта
Новорожденных младенцев – 0.
Среда, 21 марта
17.00. Моя квартира.
До сих пор в ожидании. Чувствую себя как трехлетка на горшке. Папа с мамой торчат под дверью уборной, сердятся; дитя тужится впустую. Может, я и правда слониха. Может, мне сыночка два года придется вынашивать.
Четверг, 22 марта
16.00. Моя квартира.
Все еще жду. Теперь мне по-настоящему некомфортно: будто в животе замороженный страус.
Может, он вылетит пулей, как грудолом из «Чужого»; может, проест себе дорогу через мой живот и окажется мальчиком лет четырех-пяти, станет требовать iPad и вопить: «Я же еще этот уровень не прошел!!!!!!»
Пятница, 23 марта
07.00. Моя квартира.
– Заказать на ужин карри? – с надеждой спросила я. Марк собирался на работу.
– Нет! Только не карри. Как вспомню дым и плавленый полистирол – сразу никакого аппетита. Давай лучше ты… еще раз проверишь, все ли собрала для больницы.
08.00. Ладно. Проверю еще раз. Вдруг понадобится четвертая сумка, например портплед для… Боже, телефон!
– Дорогая, я так волнуюсь. Королева прибудет сегодня после полудня. Не верится, что это все не дивный сон. Как ты? Схваток не было? Видишь ли, я тут думала о тебе и Марке. Вы вроде обсуждали имя Уильям; но вам не кажется, что Уильям – слишком банально? Как тебе имя Мэддокс? Или лучше Шайло?[7] Вообрази, если в «Шайло» поменять буквы местами, получится «шалом», а это по-арабски значит «мир». Супер, правда?
– Ага, супер, – вяло отозвалась я и написала «ШАЙЛО» на стикере. – Во-первых, это не арабский, а иврит. А вовторых, «шалом» все равно не получится. Получится «Лайош». Венгерское имя.
– При чем тут венгры? Джоли с Питтом маленьких венгров не усыновляли! Кстати, ты рыбий жир не пробовала? Попробуй. Говорят, все внутри расслабляет. Ой, мне надо бежать! Лорд-лейтенант уже прибыл! Бриджит! Только представь – я буду сидеть рядом с Королевой!
Я чуть не расплакалась. Столько месяцев усилий – и мамина мечта, пусть и дурацкая, сбудется вот прямо сегодня.
– Ни пуха ни пера, мама. Желаю хорошо провести время. Ты это заслужила. Очаруй Ее Величество, как ты одна умеешь.
09.00. Даже схваток еще не было ни разу. Чувствую себя мошенницей. Может, у меня фантомная беременность; может, я с самого начала всех дурачила… Боже! Телефон!
Звонила Магда. Начала ледяным тоном:
– Нет, я догадываюсь, что Миранде и Шэззер по статусу положено узнать первыми, даром что всю дорогу именно я тебя поддерживала и опекала; но ведь с Мирандой и Шэззер куда веселее оттопыриваться, не так ли?
– Магда, ты о чем?
– О ребенке. Ты могла бы мне и сообщить, особенно после всего, что я для тебя сделала.
– Ребенок еще в животе, – сказала я.
– Боже! Я-то думала, ты меня из списка вычеркнула. Слушай, Бриджит, это ведь целая неделя задержки! Ты лопнешь, если немедленно не родишь. Тебе надо сделать стимуляцию.
– Из какого еще списка?
– Ты что, не составила список тех, кому сообщишь о рождении малыша? Речь идет об электронной почте. Поверь, такой список непременно нужно составить до родов. Потому что после родов тебе точно будет не до списка.
10.00. Магда права. Вряд ли мне захочется искать адреса и придумывать фразы после родов – я ведь буду на седьмом небе от счастья.
10.05. Если заявленный ребенок действительно существует.
Полдень. Отлично. Нашла все нужные адреса.
«Марк и Бриджит счастливы сообщить…»
12.15. Гм. Нет, не пойдет. Мы с Марком не афишировали воссоединение. Решили дождаться результатов генной экспертизы, чтобы не задеть чувства Дэниела.
12.30.
«Счастье Бриджит, подарившей жизнь новому человеку, не знает границ…»
Фу, как приторно.
12.45.
«Леди и джентльмены, прошу приветствовать…»
Годится только для церемониймейстера в королевском варьете.
Может, как-нибудь покороче и пободрее?
13.00.
Отправитель: Бриджит Джонс
Тема: Ребенок!
«Это мальчик! У Бриджит Джонс родился мальчик, Уильям Гарри, вес 7 фунтов 8 унций. Мать и ребенок вполне здоровы».
13.15. Очень уж банально.
P.S.: Бриджит умерла родами.
13.16. Хи-хи-хи. ЛАДНО, СОХРАНЮ.
13.17. Боже! О боже мой! Нажала «ОТПРАВИТЬ ВСЕМ».
15.00. Катастрофа. Оба телефона рехнулись, звонят беспрерывно, выплевывают эсэмэски каждые 4 секунды. Открыла электронную почту: двадцать шесть сообщений.
«Поздравляю!»
«Насчет умерла родами – это ведь шутка?»
15.10. Р-р-р-р! Звонят в дверь.
15.16. Гигантский букет цветов от «Удивись, Британия!». Черт! Черт! Черт! Снова звонят в дверь.
15.30. Великанский плюшевый заяц от Миранды. Записка: «Он симпотный, он пушистый, и я его сейчас сварю!»
Ладно. Ладно. Спокойствие, Бриджит; спокойствие.
Нужно просто сочинить новый коллективный мейл, и все будет в порядке. Да, пожалуй, еще отослать обратно цветы. С извинениями. И зайца тоже. Хотя он и впрямь на редкость симпотный и вовсе не заслуживает, чтобы его варили.
15.35. Как меня достал этот телефон. Сколько можно трезвонить и изрыгать эсэмэски!
Отправитель: Бриджит Джонс
Тема: Не обращайте внимания на предыдущее письмо
«Дорогие друзья, мне ужасно неловко. Ребенок пока не родился. Но, как только родится, я немедленно всем вам сообщу об этом счастливейшем событии!»
15.45. Ну вот, отправила.
15.46. Стоп. Как я теперь им сообщу, когда рожу? Кто мне поверит? Я будто мальчик, который кричал: «Волки! Волки!»
Глава семнадцатая
Прибытие
18.00. Моя квартира.
Ура! Марк с работы пришел.
– Ох, эта лестница! – Марк шагнул в прихожую – галстук ослаблен, рубашка слегка помята. Дневные дела переделаны, все мысли о сексе.
– Прости за опоздание, милая.
Марк поцеловал меня в губы.
– Жуткие пробки. Пришлось отпустить водителя и машину. Добирался подземкой. Так из-за какого там письма ты расстроилась?
Показала Марку дурацкий мейл. Обожаю эту его манеру – бегло взглянуть на что-то, в чем я сама вижу источник чудовищных проблем, и профессионально оценить ситуацию: до какой степени это серьезно и сколько времени потребует. А потом просто взять и разрулить.
– Что ж. Чрезвычайно смешно, – констатировал Марк. – Ошибку ты исправила – значит, прекращай заморачиваться. Погоди – а что это за скопище сумок?
– Это – предметы первой необходимости! – гордо пояснила я.
– Я тут подумал: ты перенашиваешь, да еще лестница у нас крутая – может, сократим количество этих самых предметов, а?
– АУААААААУААААУУУУУ!
Кошмарнейшая судорога/колика/спазма. В жизни такой боли не испытывала.
– АААУУУААААУУУУУУУАААААААУУУУУААААААА!
Читать бесплатно другие книги:
