Рапсодия ветреного острова Уайт Карен

– Надеюсь, ты не собиралась играть в куклы с моей помадой. Это мой любимый оттенок, и я вряд ли смогу найти такой же.

– Я ее не просто так взяла, – обиженно заныла Лулу. Она никогда не играла с куклами, как другие девочки, а предпочитала читать или рисовать. – Я взяла ее для Мэгги, чтобы она накрасила губы перед свиданием с мистером Новаком.

Лулу поняла, что совершила ошибку, рассказывая об этом Кэт.

– Ах ты, маленькая воришка, – почти ласково произнесла Кэт. Она спрыгнула с кровати и быстрым шагом направилась к девочке. – Верни мне помаду. Немедленно!

Она уперлась одной рукой в бедро и протянула другую руку к Лулу ладонью вверх. Лулу снова сжала кулак.

– Но у Мэгги нет помады.

– Значит, это ее проблема, верно? Давай сюда помаду.

Лулу поняла, что ее рука дрожит, когда она выронила помаду в протянутую ладонь Кэт.

– Если ты снова что-нибудь украдешь у меня, я перекину тебя через колено и как следует отшлепаю. Вот увидишь, так и будет. У тебя еще молоко на губах не обсохло, а туда же!

У Лулу горели щеки не только от перспективы быть отшлепанной Кэт, но и от осознания того, что она подвела Мэгги. Чтобы удержаться от слез, она повернулась к двери и взялась за ручку, но помедлила, открыв дверь наполовину. Она тяжело дышала, словно проплыла целую милю, и, не слишком раздумывая, медленно произнесла:

– Ты должна дать мне помаду, Кэт, – она сглотнула, пытаясь быть такой храброй девочкой, какой ее всегда называла Мэгги. Иногда мысль о сестре действительно делала ее смелее. Она продолжала окрепшим голосом: – Или я расскажу Мэг, что видела, как ты целовалась с тем солдатом в беседке, когда еще была замужем за Джимом. Или что ты сказала Джиму, будто он больше не нравится Мэгги, и она хочет, чтобы он прекратил встречаться с ней. Я не понимала, что это ложь, пока ты не вышла замуж за Джима, и было уже слишком поздно рассказывать Мэгги об этом. Но готова поспорить: если я расскажу сейчас, она больше не позволит тебе жить в нашем доме.

Наступило долгое молчание, и Лулу слышала лишь звук своего дыхания. Но она чувствовала запах духов Кэт и знала, что та по-прежнему стоит у нее за спиной. Потом она услышала шлепанье босых ног по деревянному полу, скрип пружинного матраса и безошибочный звук чего-то маленького, упавшего на пол и откатившегося в сторону.

Лулу медленно повернулась и встретилась взглядом с кузиной. Глаза Кэт напомнили ей аллигатора, лежавшего на берегу пруда и прикидывавшегося бревном. Кэт улыбалась, но губы были плотно сжаты.

– Ты хорошая сестра, Лулу. Преданная, как и должно быть. И ты ничего не упускаешь из виду, правда?

Лулу пошарила взглядом по полу в поисках губной помады, пока не обнаружила ее у дальней ножки туалетного столика. Она опустилась на четвереньки, протянула руку под стол, схватила тюбик и побежала к двери. Девочка уже выбежала в коридор, когда вспомнила, что Кэт задала ей вопрос. Она остановилась и медленно вернулась в спальню, где Кэт по-прежнему сидела на кровати, некогда принадлежавшей Лулу.

– Да, – сказала она. – И я ничего не забываю.

Потом она вышла и аккуратно закрыла дверь за собой.

Питер пришел точно к семи вечера. Мэгги послала Лулу вниз, когда он постучал. Кэт по-прежнему оставалась в своей комнате. Мэгги собиралась спуститься сама, но Лулу напомнила ей, что дама всегда должна немного опаздывать, чтобы джентльмен подождал. Эти слова были буквальным пересказом одного из бесчисленных уроков, которые Кэт пыталась вдолбить ей в течение нескольких лет, чтобы доказать, что хотя бы одна из сестер О’Ши действительно слушает ее.

Мэгги задумалась о том, почему Лулу с такой покорностью приняла неизбежность ее свидания с Питером. Младшая сестра совсем не упрямилась, даже когда узнала, что весь вечер проведет вместе с Кэт. Честно говоря, Лулу еще не составила никакого мнения о Питере, да и уж, конечно же, не полюбила его – времени-то прошло всего ничего! Но как только Кэт выказала свое неодобрение по поводу нового ухажера Мэгги, Лулу внезапно приняла сторону сестры. Они никогда не были особенно близки из-за разницы в возрасте, но их отношения явно ухудшились с тех пор, как Кэт стала жить вместе с ними. Мэгги точно не знала причину отстраненности, возникшей между ними, но подозревала, что это имеет отношение к тому, что Кэт заняла комнату Лулу и наполнила собой небольшое пространство их общей жизни.

Выждав пять минут и всего лишь пару раз посмотревшись в зеркало, Мэгги вышла в коридор и немного помедлила перед дверью Кэт. Она подняла руку, собираясь постучать, но потом передумала. Ей хотелось получить хоть какое-то одобрение и заодно поблагодарить Кэт за губную помаду. Но она знала, что сейчас кузина находится в таком настроении, когда ее лучше оставить в покое. Когда Кэт так накручивала себя, то говорила обидные вещи. Хотя Мэгги была уверена, что на самом деле она так не думает, ей не хотелось слышать ничего подобного перед свиданием с Питером.

Когда Мэгги начала спускаться по лестнице, то оглянулась на закрытую дверь. В последний раз ее кузина находилась в таком же состоянии сразу же после смерти Джима. Мэгги совершила ошибку, попытавшись утешить ее. Но в ответ ей велели убираться таким отвратительным тоном, какого она никогда не слышала от Кэт. По словам Кэт, она была не в состоянии понять ее чувства, потому что Мэгги, в отличие от кузины, привыкла к тому, что мужчины не обращают на нее внимания. А теперь, когда Кэт стала вдовой, ей уже никогда не выпадет возможность повстречать такого мужчину. Лишь обещание, которое Мэгги дала своей матери, удержало ее тогда от решения немедленно расстаться с Кэт.

Потом выяснилось, что это неправда, но горький осадок остался – не оттого, что Кэт сказала о Мэгги, а оттого, что она имела в виду насчет Джима. Следующие несколько недель Мэгги молилась за Джима в церкви, поскольку его вдова так и не удосужилась это сделать.

Мэгги спускалась по лестнице, чувствуя, как покачиваются серьги с «песчаными долларами», которые она надела, и воображая, как красиво выглядит черепаховая пряжка Лулу. Питер и Лулу находились в маленькой прихожей. Лулу сидела на краю кушетки, а Питер изучал коллекцию ракушек ее матери. Он взял одну раковину своими длинными пальцами и повернулся к Мэгги.

– Вы прекрасно выглядите, Маргарет.

Она вспыхнула, хорошо понимая, что это дежурная любезность, но все равно польщенная, потому что его голос звучал искренне.

– Спасибо, Питер.

Она подошла к соседней полке, ощутив запах его одеколона и отметив ладно скроенный серый костюм. Его шляпа и плащ были сложены на краю кушетки.

– Прошу прощения, что заставила вас ждать.

Его странные янтарные глаза немного прищурились, когда он улыбнулся.

– Ожидание делает встречу гораздо более волнующей. Кроме того, я имел удовольствие находиться в обществе Лулу. Она объяснила мне, что это такое.

Он поднял хрупкую раковину, и свет лампы заиграл на его кольце с печаткой.

– «Песчаные доллары», – сказала Мэгги и осторожно взяла раковину. – Лулу рассказывала вам историю о них?

Питер покачал головой, не отрывая взгляда от ее лица.

– Это история нашей матери, – продолжала Мэгги. – В ней говорится о том, что «песчаные доллары» были оставлены Христом для распространения веры.

Питер приподнял брови.

– Как это?

Немного приблизившись, Мэгги положила раковину на ладонь тыльной стороной и показала ему внутреннюю часть.

– Эти пять отверстий символизируют Христовы раны, а рисунок в центре – цветущую пасхальную лилию, которая окружает Вифлеемскую звезду.

Мэгги подняла голову и увидела, что Питер смотрит на нее, а не на раковину. Она быстро отвела взгляд и вернула ему «песчаный доллар».

– На другой стороне расположена рождественская пуансетия[15], которая напоминает о рождении Христа. Говорят, что, если разбить центр раковины, где-то выпорхнут пять белых голубей, которые будут нести мир и добрые вести.

– Это чудесно, – сказал Питер, но когда Мэгги снова подняла взгляд, он по-прежнему смотрел на нее.

Она повернулась к окну и положила раковину в корзинку вместе с остальными.

– Они принадлежали нашей матери, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. – Мама собирала их здесь, на пляже Фолли-Бич.

– Значит, они обладают для вас особенной ценностью.

Мэгги улыбнулась, когда почувствовала, что Питер действительно понял ее. Ей это очень нравилось, независимо от того, действительно ли искренне он считал ее красивой.

– Вы готовы? – спросил он.

– Да, только нужно надеть пальто и шляпку.

Мэгги направилась к платяному шкафу в коридоре, но Лулу опередила ее и вернулась с зеленым кашемировым пальто Кэт и шляпкой, подобранной ему в тон. Тускло-серую шляпку Мэгги Лулу оставила на месте. Это зеленое пальто однажды совершенно неожиданно появилось в доме, а когда Кэт спросили о нем, она заявила, что это подарок от ее поклонника. Она не стала уточнять, какого именно, а Мэгги не хотела настаивать.

Она слегка покачала головой, стараясь встретиться взглядом с Лулу, но все-таки не решилась устраивать сцену перед Питером. Девочка протянула ей пальто.

– На коричневом пуговица оторвалась. Если хочешь, я пришью ее сегодня вечером.

Мэгги пристально смотрела на Лулу, пытаясь понять, почему она лжет и почему для нее так важно, чтобы ее сестра надела пальто Кэт. Питер взял пальто у Лулу и раскрыл его, чтобы Мэгги могла продеть в рукава руки.

– Наверное, мне следовало попросить у Кэт разрешения перед тем, как надевать его, – сказала она и выразительно посмотрела на Лулу.

Девочка невинно улыбнулась, и Мэгги на мгновение показалось, что на ее коричневом пальто действительно не хватает пуговиц.

– Я только что сделала это, и она разрешила.

Мэгги прищурилась, но Лулу побежала в коридор и уже открывала парадную дверь. Она подождала, пока Питер наденет свое пальто и шляпу. Потом он подал руку Мэгги и вывел ее на крыльцо, перед которым стоял его «Форд»-седан последней модели.

Несмотря на то что летних посетителей не ожидалось еще несколько месяцев, в заведении у Андре было довольно многолюдно, в основном это были военные. Мэгги приветствовала знакомых, каждый раз представляя Питера, а потом они устроились в кабинке у окна с видом на болото. Питер прилежно повторял имя каждого человека, с которым его знакомили, словно для того, чтобы лучше его запомнить. Он задавал вопросы и проявлял неподдельный интерес к ответам. Мэгги понимала, что это навыки любого хорошего коммерсанта, но невольно удивлялась тому, как Питер умел располагать к себе ее друзей и соседей.

Краешком глаза она наблюдала, как Питер осматривает широкий деревянный пол, цветные настенные росписи с изображением рыболовных судов и других морских сцен, а также сети, свисавшие с потолка. Она испытала определенное беспокойство, когда увидела все это глазами человека, приехавшего из Европы, который много путешествовал и был более опытным и искушенным, чем большинство ее знакомых на Фолли-Бич. Питер выглядел бы более уместно в лучшем ресторане Чарльстона, чем в пляжном кафе, пусть там и подавали замечательные жареные креветки.

Она подалась вперед и прикоснулась к его руке.

– Если вам здесь не нравится, мы можем пойти куда-нибудь еще. В городке много хороших ресторанов.

Он накрыл ее руку ладонью.

– Нет, здесь замечательно. Я хочу познакомиться с местными вкусами; мне еще не приходилось пробовать жареные креветки. Кроме того, когда находишься в обществе красивой женщины, остальное не имеет значения, правда? Я мог бы есть траву и не замечать этого.

Мэгги улыбнулась, когда он непринужденно рассмеялся, и уверилась в том, что поступила правильно. Откинувшись на спинку стула, она изучала меню, но на самом деле ничего не видела, поскольку старательно подыскивала остроумные темы для разговора. Ей даже захотелось, чтобы Кэт оказалась рядом и нашептывала на ухо нужные слова. Мэгги решительно произнесла:

– Само собой, я рекомендую жареные креветки, но вам нужно попробовать кукурузные лепешки и салат из капусты и моркови под майонезом. Я заказываю это каждый раз, когда прихожу сюда. Наверное, стоить попробовать что-то новое, но я боюсь, что буду разочарована.

Она почувствовала, что слишком много болтает о еде, и покраснела. Питер закрыл меню.

– Тогда я доверюсь вашему опыту и закажу то же самое. Попробую стать туземцем.

Он улыбался, но при этом говорил так серьезно и рассудительно, что Мэгги не удержалась от смеха.

– Что смешного? – спросил Питер, изобразив обиду.

Ее избавила от ответа Робин Хендерсон, старая подруга из школы в Ривер-Хай, которая подошла принять заказ. Робин вышла замуж сразу же после окончания школы и одного за другим родила четверых детей. Ее муж Дейв работал на военной верфи, а сама она устроилась на неполный рабочий день официанткой ради карманных денег на чулки и помаду, так что муж не беспокоился о том, сколько она тратит.

Мэгги посмотрела на Робин, раскрасневшуюся и теребящую свой русый локон во время разговора с Питером, и поняла, что он оказывает подобное воздействие на большинство женщин, даже на Кэт. Но по какой-то причине он выбрал Мэгги. Она по-прежнему считала, что если бы Кэт осталась с ней, то Питер не удостоил бы ее и взглядом. Но сейчас Мэгги сидела вместе с ним в кафе, а другие женщины украдкой посматривали на них и удивлялись, почему он выбрал ее.

Бросив последний долгий взгляд на Питера, Робин забрала меню и вернулась на кухню, но дважды оглянулась. Питер как будто не заметил этого.

Когда принесли еду, Мэгги вдруг поняла, как сильно она проголодалась. В предвкушении свидания она весь день почти ничего не ела, и теперь с трудом справилась с желанием взять сразу несколько кукурузных лепешек и запихнуть их в рот. Вместо этого она некоторое время объясняла Питеру особенности принесенных блюд и с веселым интересом наблюдала за его замешательством, когда она растолковывала предназначение разнообразных соусов. Когда Питер взял нож и вилку и разрезал обжаренную в масле кукурузную лепешку, рот Мэгги наполнился слюной от сладкого хлебного аромата. Он слегка подул на лепешку, положил кусок в рот, закрыл глаза и принялся жевать.

– Ну как?

Питер сделал паузу, словно задумавшись над ответом.

– Превосходно, – произнес он и переключил внимание на жареные креветки. Мэгги рассмеялась – то ли потому, что «превосходно»[16] в его устах звучало нелепо, то ли потому, что он собирался есть креветки с помощью ножа и вилки.

Питер остановился и озадаченно посмотрел на девушку.

– Что опять я сделал не так?

– Разве в Айове не едят руками?

Его лицо на мгновение омрачилось. Питер аккуратно положил вилку и нож и улыбнулся ей.

– Ну, разумеется. В Айове мы часто едим кукурузные початки, и конечно же именно руками. Я просто подумал, что креветки могут оказаться слишком горячими, вот и все.

Он ловко подцепил одну креветку и обмакнул ее в красный соус, как делала Мэгги, прежде чем положить в рот и прожевать.

– Изумительно, – заключил он и промокнул салфеткой уголки губ.

– Не «превосходно»?

Питер взглянул на Мэгги.

– Лучше, чем превосходно, вот что это такое.

Мэгги снова рассмеялась, уверенная в том, что все сделала правильно, даже без советов Кэт. Она представила себя сейчас, с накрашенными губами и черепаховой пряжкой в волосах, сидящую напротив Питера и смеющуюся над его шутками точно так же, как делали они с Джимом, когда приходили сюда. Мэгги отогнала эту мысль, когда взяла другую креветку, и сосредоточилась на Питере. Зачем думать о человеке, который никогда ей не принадлежал?

Они вышли из ресторана после девяти вечера. Полная луна освещала болото, колдуя над приливом за зарослями перистой спартины[17], обесцвеченной зимним ветром. Крылатый ночной охотник парил над водой недалеко от их автомобиля, когда Мэгги, кутавшаяся в кашемировое пальто Кэт, смотрела на пар от своего дыхания, растворяющийся в лунном свете. Впервые за долгое время она чувствовала себя сытой и довольной жизнью и не хотела, чтобы вечер заканчивался. Казалось, будто Питер испытывал подобные же чувства: по дороге домой он ехал гораздо медленнее, чем раньше. Мэгги собиралась предложить ему зайти в их дом на чашку кофе, когда он повернулся к ней в темном салоне и луна придала его лицу призрачный голубоватый оттенок.

– Давайте прогуляемся, – эта фраза прозвучала без вопросительных интонаций, и Мэгги даже не ответила, когда он притормозил у одного из домов на Сентер-стрит и выключил зажигание. Потом Питер открыл ее дверцу, протянул руку и повел вперед. Уши Мэгги покалывало от холода, и теперь ей хотелось, чтобы шляпка Кэт была не просто украшением.

Они направились в сторону причала, повинуясь зову луны, словно маленькие, только что вылупившиеся черепашки, бездумно ползущие на звук прибоя.

Мэгги испытала облегчение, когда Питер повернул направо в сторону от причала и направился к Арктик-авеню – там не было так шумно. Некогда эта улица была прибрежным бульваром, тянувшимся вдоль западного побережья острова, но после урагана 1939 года на западной стороне Арктик-авеню осталось лишь четыре дома, и два из них, ныне заброшенных, почти наполовину уходили под воду во время приливов.

Питер повел Мэгги к первому дому, чьи опоры и островерхая крыша напоминали скелет на фоне зимнего пейзажа. Днем солнце окрашивало просоленную черепицу в серебристый цвет и делало дом волшебным местом для детей, игравших в опустевших комнатах, но ночью заброшенное жилище казалось зыбким отражением луны и океана, окруженное ореолом тайны и неизвестности. Наступил прилив, и вода уже залила дальние опоры, но оставила полоску пляжа перед домом.

Мэгги вздрогнула, когда Питер взял ее за руку и повел к парадному крыльцу, и не стала возражать, когда он открыл незапертую дверь и впустил ее внутрь. В молчании они прошли по старому дому и распахнули противоположную дверь, остановившись на заднем крыльце, над плещущими водами океана. На какое-то мгновение Мэгги почувствовала себя невесомой, как будто ничто не удерживало ее на земле, кроме лунного сияния и ритмичного плеска волн, ударяющих в опоры. Она снова была маленькой, и ее мать была жива, на свете не существовало таких вещей, как бури, война и смерть, и необъятность океана была лишь грезой.

– Мэгги, вы продрогли? Хотите вернуться в автомобиль?

Голос Питера вернул ее на землю, и она почти чувствовала, как воздух ворвался в ее легкие. Она повернулась к нему и осознала, как близко он стоит, по запаху одеколона и шороху щетины на подбородке о воротник его пальто.

– Все в порядке, – почти весело ответила она. – Немного холодно, но ничего страшного.

Питер обнял ее за плечи и привлек поближе к себе; некоторое время они вместе смотрели на океан. Дом был выше соседних, и отсюда открывался хороший вид на коттеджи и рощи карликовых пальм. Они видели сиявшие вдалеке огни причала и желтые маячки фонарей над крылечками домов на западном побережье острова. Голос Питера раздался прямо у нее над ухом:

– Что это за место? Я много раз проходил мимо и часто думал о нем.

Мэгги расслабилась в объятиях Питера, глядя на луну и звезды, как будто никогда не видела их раньше.

– Здесь жила одна семья, но после шторма в позапрошлом году никто сюда не вернулся. Раньше здесь была целая улица, но большая ее часть ушла под воду.

– Значит, у дома больше нет хозяев?

Мэгги пожала плечами.

– Полагаю, что есть, но возвращаться сюда никто не хочет. Когда построили волнорезы для защиты гавани Чарльстона, Фолли-Бич потерял значительную часть своего пляжа. Эрозия особенно усиливается после урагана. Думаю, оставшиеся дома не переживут следующей сильной бури.

Питер задумался. Когда он смотрел вдаль, в его глазах отражался лунный свет.

– Так много огней… Я думал, что после Перл-Харбора на всем побережье будет объявлено затемнение.

Он посмотрел на Мэгги; половина его лица оставалась в тени под полями шляпы.

– Да, но это на западном побережье, потому что оно гораздо ближе к Гавайям и Японии. А здесь от Европы нас отделяет почти три тысячи миль. У нас есть конные патрули – возможно, мы даже увидим их на пляже, – но думаю, это лишь потому, что люди должны как-то помогать своей стране. Немцы не могут пересечь Атлантику незаметно для нас. Все об этом знают.

– И то верно, – его белоснежные зубы блеснули в лунном свете. – Здесь вы в безопасности, – он немного сильнее прижал Мэгги к себе. – И я чувствую себя лучше, когда знаю, что вам ничто не угрожает.

– Правда? – Она подняла голову и едва не прикоснулась губами к его губам.

– Правда.

Мэгги не знала, когда закончилось слово и начался поцелуй. Она знала лишь, что снова почувствовала себя плывущей во времени и пространстве. Рокот волн внизу и дыхание Питера на ее коже были такими же привычными, как воздух.

Внезапно Питер отодвинулся от нее.

– Прошу прощения. Это просто… – он ненадолго замолчал, но Мэгги чувствовала, что он смотрит на нее. – Я просто не мог остановиться.

Их дыхание смешивалось в тающих облачках белого пара. Глядя на них, Мэгги жалела, что он остановился, но вместе с тем признавала его правоту. Кэт непременно поцеловала бы его в ответ и попросила поцеловаться еще разок, но она была другой.

Мэгги приложила палец, обтянутый перчаткой, к губам Питера.

– Хватит об этом. Просто обнимай меня, продолжай говорить, и все будет хорошо.

Питер снова привлек ее к себе, когда они склонились над перилами.

– Расскажи, что ты видишь отсюда.

Держа его за руку, Мэгги вернулась в дом и указала на большое панорамное окно.

– Это западная часть Фолли-Бич. Названия улиц одинаковы с обеих сторон от Сентер-стрит, но здесь они называются западными, а там восточными. Например, Вест-Эшли и Ист-Эшли: это улица в одном квартале от океана с восточной стороны, но отсюда, где заканчивается Арктик-авеню, она стала прибрежным бульваром.

Питер смотрел на огоньки, мерцавшие во тьме.

– Моя улица, Секонд-стрит, идет перпендикулярно океану. Поблизости, на Вест-Эшли, находится отель, который все называют «Бич-Хаус». Ходят слухи, что береговая охрана собирается использовать его как казарму.

Питер кивнул, и они довольно долго стояли в молчании, прежде чем он заговорил снова.

– Люди, которые живут в этих домах… где они работают? Чем они занимаются?

– У нас есть библиотека, полицейский участок и почтовое отделение, хотя большинство людей работает на верфи в северном Чарльстоне. Но это постоянные жители. Летом приезжает много отдыхающих и население почти удваивается. И, разумеется, теперь здесь много военнослужащих, с тех пор как Чарльстон стал военной базой.

Питер удивил Мэгги, легко прикоснувшись к ее подбородку.

– Умная и красивая. Какое привлекательное сочетание.

Прежде чем она нашлась с ответом, он заговорил снова:

– А что находится на окраинах острова?

Он взял ее руку и указал на дальнюю оконечность Фолли-Бич, между океаном и Фолли-Ривер, где воды океана как будто поглощали свет.

– Ничего, кроме леса. Там остров становится очень узким.

Питер положил подбородок ей на макушку, и она расслабилась в его объятиях, откинув голову ему на грудь.

– Там, наверное, хорошо плавать?

– Да, там есть чудесные пляжи, хотя и не такие хорошие, как на восточном побережье. Отсюда не разглядеть, но там, на острове Моррис, есть маяк. Теперь он работает в автоматическом режиме, потому что со всех сторон окружен водой, но это очень красивое зрелище. Вокруг сильное течение и нельзя плавать, но во время отлива можно приплыть туда на лодке и подняться на вершину.

Питер немного отстранился и посмотрел на нее.

– Ты когда-нибудь была там?

– На самом верху? – Мэгги отвернулась, вспоминая. – Да. Он выше, чем кажется снаружи.

Она опустила голову, не желая, чтобы он видел ее глаза. Мэгги захлестнули воспоминания о Джиме, которыми она ни с кем не делилась.

– Может быть, однажды ты отвезешь меня туда, – Питер ласково улыбался, как будто понимал, в чем дело.

– Хорошо бы, – она посмотрела на воду, где свет луны отражался от гребней волн. – Нам лучше идти, а то прилив затопит парадный вход.

Питер взял Мэгги за руку и повел к парадной двери.

– Мы немного опоздали, – сказал он, когда выглянул наружу. – Я отнесу тебя.

Он поднял Мэгги на руки, как в ее любимой сцене из «Унесенных ветром», и отнес по мелководью к рыхлому песку на пляже. Там он немного помедлил, держа ее на руках, прежде чем осторожно опустить на землю.

– Спасибо, – прошептала Мэгги, одновременно чувствуя себя невесомой и прочно стоящей на ногах.

Питер взял ее лицо в ладони, наклонился и легко прикоснулся губами к ее губам.

– Спасибо тебе, – сказал он, потом отстранился и снова предложил ей опереться на его руку.

Лишь гораздо позже, когда Мэгги лежала в постели рядом со спящей Лулу, она задалась вопросом, за что именно он поблагодарил ее.