Тандерболт Патрикеев Артем

– Глючит, небось, меня спросонья, – подумал я. – Или это я сам такой заторможенный, вот и кажется мне пока, что остальные стали двигаться намного быстрее.

Оставив решение проблемы на потом – так сказать, до более светлых времен, – я перебрался обратно к рюкзаку и принялся в нем рыться в поисках чего-нибудь более-менее вкусно-съедобного. В руки попалась красная фасоль в томатном соусе. Может, и не самый лучший вариант, но вполне приемлемый. Вот только есть приходилось еще более осторожно, так как тягучая сладковатая масса могла основательно и надолго запачкать меня и мои вещи. А ближайшая помойка (в смысле, возможность помыться) на горизонте даже не маячила.

Пока я ел, звезды постепенно начали исчезать с небосвода, поглощенные светом восходящего солнца. В обычное время я очень редко так рано просыпался. А уж чтобы посмотреть на небо и застать эту смену ночи и дня и говорить не приходилось. Теперь же, поглощая содержимое банки, я мог в полной мере оценить всю красоту этого перехода.

– Ляпота12! – слегка подчавкивая, произнес я, откинувшись на трубу, после чего чуть не потерял равновесие и замахал руками, выравниваясь и обливаясь остатками фасоли. – Тандерболт тебя раздери! – завопил я, отбрасывая уже явно пустую банку в сторону, отчего та загремела по шиферу куда-то вниз. – Ну, хоть не упал, – постарался я найти какой-нибудь положительный момент в этом эпизоде.

После того, как я выровнялся и стряхнул с себя остатки еды, мне наконец удалось спокойно посидеть и прийти в себя.

– День что-то не задался.

Я хмыкнул и перевел диск на положение «пулемет» – пришлось поднести оружие поближе к глазам, чтобы не ошибиться. Теперь можно было и пострелять. Я улегся поудобнее и принялся палить прямо в небо. Теоретически я целился прямо в звезды, но, естественно, понимал, что пули Землю покинуть никак не смогут. Притяжение, однако. Несмотря на всю бесполезность моего занятия, душевное равновесие за счет стрельбы восстановилось очень быстро и весьма надежно. Постепенно светало. Трассирующие пули одним своим видом заглушали ворчание и визг под крышей, давая возможность побыть в другой реальности – не такой злобной и отвратительной. А мне ведь вот-вот предстояло в нее вернуться.

Тьма рассеялась, но с ней рассеялось и мое благодушное состояние, которое навеяла на меня пальба. Я подполз поближе к краю, чтобы посмотреть на тех хмырей, что беспокойно толпились внизу. Сначала я подумал, что мне показалось, но, понаблюдав чуть дольше, понял, что так и есть – умертвия стали двигаться намного быстрее. Приблизительно раза в два. Это все равно было медленнее обычного быстрого человеческого шага, но все же прибавка выглядела весьма заметной. Это мне очень, даже очень-очень не понравилось.

– Тандерболт… Дождался. Надо было всех перестрелять, пока они еще тормозили, – пробурчал я, выбирая на этот раз болтер.

За ночь мне в голову так ничего полезного и не пришло, поэтому оставалась только одна возможность: перестрелять всех тех, кто мне мешает. А мешать мне собирались, как я понял, сразу всё, что было весьма неприятно. В голове еще бродили мысли по поводу того, что «может быть, всё вернется, как было, умертвия снова станут людьми» и т. п. Но в душе я понимал, что такой благоприятный вариант развития событий весьма маловероятен. А вот то, что я тут так и окочурюсь на крыше, было намного более вероятно. Поэтому я решил, что необходимость вырваться отсюда становится моей первоочередной задачей. А побочным продуктом такого решения стала необходимость уничтожить всех умертвий. Лишних укусов мне получать не хотелось. Да и как тут вообще можно было спуститься, если эти недруги шатались повсюду, заполонив не только улицу, но и весь мой еще недавно такой уютный домик?

Я прицелился и выстрелил. То ли я промахнулся (что было весьма вероятно, учитывая слишком малую практику стрельбы), то ли умертвие вовремя дернуло головой.

– Ладно, – решил я и выстрелил вновь, на этот раз прицелившись намного более тщательно.

Снова мимо. Зато два приличных размеров кратера образовались на дороге.

– Хм-м… – обиженно протянул я и выдал целую серию выстрелов.

Два умертвия повалились на дорогу с разорванными грудинами. Еще одному оторвало руку. Но вскоре все раненые снова были в строю и злобно ворчали на меня снизу.

– Понятно, вас надо добивать, пока не встали.

Быстро вырабатывающаяся привычка разговаривать с самим собой наводила на мысль о том, что до безумия мне оставалось не так уж и далеко. Теперь я решил действовать более хитро: стрелял в умертвие, пока оно не падало, подстреленное в какую-нибудь более объемную часть тела, чем голова, а затем всю серию выстрелов направлял на то, чтобы попасть наконец-то точно в голову. Пока умертвия пытались подняться, они выглядели, как перевернутые беззащитные черепахи, вяло перебирающие ножками. Но даже такое их состояние длилось недолго, вскоре умертвие отыскивало руками и ногами какую-нибудь опору, после чего весьма быстро координировалось и поднималось на ноги. Это настораживало – умертвия оказывались не такими уж и беззащитными, как казались в начале.

Таким образом я убил двух чудиков, однако времени на это ушло не так уж и мало. Не стоит забывать, что болтер стрелял несколько медленнее ружья или винтовки, так что времени на прицельный выстрел по малоподвижной лежащей цели было не так и много. Точнее, времени не на сам выстрел, а на некоторое их количество. Это огорчало, поэтому вскоре я переключился на снайперку.

Дело сразу пошло на лад. Все относительно дальние цели я начал укладывать с одного-двух выстрелов. Но вот с теми умертвиями, которые находились прямо под окнами, разобраться было несколько труднее. Аккуратно свеситься вниз, да еще так, чтобы не упасть, да так, чтобы была возможность попасть в тех, кто стоит под самым домом или даже находится внутри него, было очень проблематично. Во всяком случае, если анализировать свои действия. Но все-таки размышления меня не остановили (виной всему – извечное любопытство, от которого страдали многие люди: «А что получится, если…?»).

Я все же не стал полностью свешиваться, так как еще голову совсем не потерял, а высунулся правым плечом, держа винтовку одной рукой (ремень от оружия перекинуть через плечо я не забыл, мне даже показалось, что так и было рассчитано изначально, слишком уж четко и надежно теперь оно удерживалось в моей руке).

– Ну что, демоны, поиграем? – усмехнулся я и выстрелил, как только цель попала в перекрестье.

Башка чудика разлетелась красивым красным веером, однако из-за того, что я смотрел на это дело через прицел, инстинктивно дернулся, опасаясь, что кровища попадет мне в глаз (чего, конечно же, не могло случиться, учитывая, что глаз у меня был прикрыт оптикой). Собственно, это действие и спасло меня от лишних неприятностей. Как только я дернулся, снизу вылетела корявая рука, стремящаяся схватить ствол винтовки. Автоматически открыв левый глаз, я стал свидетелем уникальной мизансцены: как умертвие вылетает из окна и прыгает точно на меня. Уникальность мизансцены (не считая того, что такое я видел впервые) состояла еще и в том, что одним глазом я смотрел через прицел, а другим нет. Эта сюрреалистическая картина, наверное, могла бы свести меня с ума, если бы не моя природная уравновешенность (или же обычная тормознутость). Все выглядело, как в замедленной съемке: медленно летящее умертвие. Причем сначала оно летело ко мне. Я видел, как искаженная морда пыталась то ли укусить, то ли просто вцепиться в мою плоть, а лапы-руки хватали воздух в каких-то сантиметрах от дула винтовки и крыши.

На мгновение морда хищно зависла в воздухе, а затем стремительно ринулась вниз. Я смотрел и радовался. Все же приятно было осознавать тот факт, что всё обошлось, причем весьма и весьма удачно. Тело подлого умертвия немного полежало внизу, а затем поднялось и злобно уставилось на меня. Мои плечи аж передернулись от такого пронзительного, неприятного, пробирающего до самых костей взгляда. Это заведомо негативное отношение к моей персоне не должно было долго продолжаться, поэтому секундой спустя разрывная пуля из винтовки разнесла голову подозрительного индивида на мелкие кусочки. Тело, оставшееся без головы, тяжелым мешком рухнуло на землю без всяких лишних движений или конвульсий.

– Вот тебе, бабка, и Юрьев день, – усмехнулся я, но затем постарался убраться от края крыши подальше: вдруг еще кому-нибудь в голову придет мысль прыгать за винтовкой?

Сама мысль о том, что такое еще раз могло произойти, настораживала. Еще вчера эти монстры были почти неподвижными клушами, а сегодня уже кое-как перемещаются, да еще и прыгают. Явно наметилась неприятная тенденция.

Едва только я угомонил свои мысли и решился начать отстрел всех видимых объектов, как снизу в крышу что-то сильно ударило. Затем еще раз и еще. Я быстро повернулся в сторону удара, но пока ничего не было видно. Однако и смотреть тут ни на что не требовалось, яснее ясного дня было понятно, что кто-то из умертвий сумел близко подобраться к крыше и теперь злобно, сильно и методично начинает стучать по ней изнутри.

– Это уже хуже Юрьева дня, – зачем-то прошептал я и быстренько перебрался поближе к трубе и рюкзаку. – И долго теперь это будет продолжаться?

Вопрос был явно риторический, так как, судя по всему, умертвия не знали усталости, а раз нет усталости, то выполнять любое действие можно бесконечно долго. Самое плохое, что крыша в конечном итоге могла и не выдержать. Как известно, капля камень точит, а тут уже была не капля, а целый молоток (хорошо еще, что пока не отбойный).

Я с опаской повертел головой по сторонам в поисках какого-нибудь решения. Увидел вдалеке приближающееся умертвие и снял его с одного выстрела. Немного порадовался за себя, но лишь совсем немного. На самом деле радости что-то никакой не ощущалось, впрочем, как и решения проблемы. Слезать вниз под жадные лапы жизнерадостных умертвий не хотелось, а ведь ими был забит весь дом, да и окружающее пространство тоже. Сидеть тут на крыше бесконечно долго, естественно, было совершенно невозможно. И это еще мягко сказано, у меня уже болело почти все тело, которое с большим трудом переносило отсутствие ровных поверхностей. Так что хоть какое-то решение нужно было принимать. Оставалось надеяться на быстрый спуск и пулемет. Тот хоть и не убивал сразу, но с ног сбивал вполне прилично. А этого вполне могло и хватить, чтобы отбежать от злобного получеловеческого стада, мечтавшего растерзать меня на мелкие кусочки. Вопрос о том, куда бежать, пока еще не стоял. Я лишь думал о том, как бы оторваться от всех этих умертвий и спокойно добраться до более мирного места. О том, какое это может быть место, я еще не задумывался.

Пока я думал и выцеливал еще одно подвернувшееся умертвие (которое хорошо было видно с той неудобной позиции у трубы, на которой я сейчас находился), снизу раздался особенно ощутимый удар, и черная, покрытая ранами рука вырвалась снизу прямо рядом со мной. От неожиданности я дернулся назад, ударился спиной о трубу и закачался, стараясь удержать равновесие. Рука пошарила вокруг, стараясь меня зацепить, но ей не хватило каких-то пары сантиметров. Я же, собравшись с мыслями, тут же открыл огонь по этой руке из винтовки, которую перестроить на что-то более удобное пока не успел. Рука тут же (примерно с третьего выстрела) разлетелась на запчасти, но легче от этого не стало: в образовавшейся дыре уже появилась страшная морда. И тут же разлетелась на куски, испачкав все вокруг кровищей и кусками мяса. Но за ней снова просунулись руки!

– Да что ж это такое?! – возмутился я.

Не могли же они так подпрыгивать! От пола до потолка было добрых три метра, если не больше. Неужели они сумели удержаться за стропила?

Внутри, примерно в метре от потолка, проходили поперечные стропила, на которых я изредка любил повисеть для тренировки, и, видимо, именно их умертвия стали использовать как перевалочную базу от пола к крыше.

– Поумнели они, что ли? – удивлялся я, продолжая всаживать пулю за пулей в отверстие.

К сожалению, теперь головы появлялись в нем редко, чаще всего то одна, то две руки старались уцепиться за шифер и разломать его. На душе стало жутко. В голове шевелилась беспокойная мысль: «А вдруг как они сейчас обрушат крышу, и что тогда?» Об этом «тогда» думать совсем не хотелось. А, как известно, о чем думать не хочется, то чаще всего в голову и лезет.

За спиной раздался подозрительный треск. Я резко обернулся. И как раз успел увидеть, как темная окровавленная рука скрывается в образовавшемся проеме.

– Тандерболт! – раздраженно выкрикнул я и стрельнул в новую дыру, хотя зачем я это сделал, было совершенно непонятно: умертвие, что проделало отверстие, уже давно скрылось внутри.

Тут раздался еще один удар, сопровождаемый треском, и еще.

– Понеслось, – зачем-то пробурчал я и принялся судорожно переводить диск на пиктограмму пулемета.

От страха, помноженного на нервное напряжение, руки тряслись, не давая спокойно выполнить простейшую процедуру. Умертвия в это время брать перерыв не собирались, поэтому их атака на крышу продолжалась, причем весьма успешно. Краем глаза я успел увидеть, как из ближайшей сильно раздолбанной дыры уже полезли первые представители умертвиевской орды. Громкий шорох за спиной говорил о том, что сзади этот процесс также не стоит на месте. Одновременно с этим еще два мощных удара взметнули вверх обломки досок и шифера, оповещая весь мир о том, что крыша скоро превратится в сплошное решето. Как в замедленной съемке, я наблюдал за всем этим процессом, но самое страшное состояло в том, что пулемет слишком долго появлялся у меня в руке. Точнее, появлялся-то он, скорее всего, совершенно так же, как и всегда, но когда такое происходит вокруг, время воспринимается несколько по-иному. Представляю, что бы я испытывал, если бы попробовал сейчас трансформировать оружие в самую мощную из пушек. Я бы, наверное, уже умер от страха и старости, так и не дождавшись результата.

Пулемет сложился одновременно с тем, как первое умертвие целиком и полностью оказалось на крыше.

– Финиш хим13! – заорал я, выпуская в это нехорошее и крайне опасное существо несколько сотен пуль.

Тело под тяжелыми ударами сначала задергалось, а затем отлетело назад и свалилось с крыши. Но пока я расходовал в него приличный боезапас, остальные умертвия не зевали, а рвались наверх. Им очень нужен был я, и сразу было понятно, что действия в отношении меня с их стороны носили явно противоправный характер. Нажать на спусковой крючок было делом нетрудным, что я и сделал, стараясь больше его не отпускать. Свинцовый смертоносный дождь полился во все стороны. Сначала под этот ливень попало умертвие из дальней дыры, затем из ближней, а вот дальше началась полная вакханалия: умертвия полезли наверх десятками (от страха мне вообще показалось, что их тысячи). Бойня предстояла та еще.

Я думал, что с помощью пулемета в момент разделаюсь с моими обидчиками, но не тут-то было. Во-первых, попадать в уже весьма шустрых существ оказалось не так просто, так что на каждого уходило несколько секунд, а, как нетрудно понять, за эти несколько секунд на крыше появлялся очередной десяток этих тварей. Да, иногда получалось убить одним выстрелом двух зайцев, образно выражаясь (в смысле, когда некоторые умертвия по неосмотрительности оказывались жизнерадостной толпой все вместе на линии огня, многие пули прошивали сразу двух, трех, а то и больше монстров). Во-вторых, смертельных выстрелов оказывалось не так уж и много, так как, стоя на крыше, в постоянной панике стреляя, стараясь не скатиться вниз, глядя во все стороны, сразу трудно было хорошо прицелиться, да и вообще ни о каком прицеливании тут речи не шло – пали себе примерно в сторону монстра, желательно, чтобы еще и примерно в голову, больше ни на что рассчитывать не приходилось. Потом, когда я представлял получающуюся картину, сам удивлялся, как мне вообще удавалось хоть кого-то убить. Большая часть пуль улетала «в молоко», никого не задевая (во всяком случае, в видимом пространстве).

Одновременно с начатой пальбой врубилась и песенка Скутера «Почем камбала?14». Забавно было ее слушать, учитывая, что когда-то это была моя любимая песня. Не скажу, что сейчас она мне не понравилась. Но вот представьте теперь, какой вокруг стоял грохот: орал Скутер (который так же, как и предыдущие песни, не перекрывал посторонних звуков), вопили, скрежетали, кряхтели, сопели, ворчали и рычали умертвия. И вот в разгар этого веселья я лишь в последний момент краем глаза заметил, что одно из умертвий оказалось точно у меня за спиной. Инстинктивно резко обернувшись, я толкнул его в сторону пулеметом, а когда оно отклонилось и начало скользить вниз, засадил в него несколько килограммов свинца. Такой нашпигованный овощ заметно ускорился в своем желании соскользнуть с крыши и упасть на бетонную дорожку. Нервно хохотнув, я уже начал оборачиваться к остальным появившимся монстрам, когда снизу, прямо под ногами, раздался страшный удар, после чего очень сильная и противная рука вцепилась в мой ботинок.

– Тандерболт! – завопил я, чуть не отстрелив себе ногу.

Получив с такого близкого расстояния приличную партию пуль, рука отделилась от тела, но не перестала удерживать мою ногу. Тогда я залил свинцом весь проем, что образовался внизу. Видимо, в этот момент мне повезло и я попал в голову этой подлой твари, так как рука неожиданно расслабилась и отвалилась на крышу. Одним движением стопы я отбросил ее вниз.

Однако эта победа была незначительной. Дорожка оказалась проторена, и остальные жаждущие свежего мяса умертвия со всем возможным рвением ринулись наверх, так же стараясь уцепиться за мои ноги. В этот же момент я почувствовал, как чья-то рука схватила меня за плечо и сильно сдавила его. Вскрикнув от боли, я локтем ударил в морду, уже раскрывшую пасть в надежде поживы. Удар лишь заставил тварь дернуть головой, после чего она попыталась схватить меня другой рукой. Я отклонился назад и почувствовал, как в теле образовалась неприятная легкость. Крыша уходила у меня из-под ног. «Тандерболт!» – это уже было сказано мысленно. Левая рука, свободная от оружия, инстинктивно попыталась хоть за что-нибудь ухватиться. И этим чем-нибудь оказалась лямка рюкзака. Рюкзак, в свою очередь державшийся за трубу, сумел справиться и с моим весом, заставив меня повиснуть на середине покатого склона крыши.

– Тяжелый случай, – пробормотал я и принялся палить из положения лежа.

Оказалось, что этот случай в большей степени оказался тяжелым для трубы, чем для меня или рюкзака, так как сначала она слегка накренилась, а затем, когда одно из умертвий, отлетая после нескольких удачных попаданий, крепко зацепило ее плечом, труба не выдержала и с подозрительным скрежетом стала наклоняться в мою сторону.

– Едрить твою налево, – только и успел сказать я, когда труба, перевалив через точку невозврата, сорвалась со своего насеста и ринулась вниз, со всей возможной скоростью попытавшись меня догнать.

На самом краю крыши под ноги попал водосточный желоб, и на какое-то короткое мгновение у меня появилась надежда на то, что я сумею удержаться, но не тут-то было – желоб явно не был рассчитан на удержание такого веса, в чем я тут же и убедился.

«Надо подумать в будущем над вопросом укрепления желобов на крышах для предотвращения вот таких неприятных падений», – это все я успел подумать, пока крыша медленно, но верно удалялась куда-то ввысь. «Хм, забавное чувство», – эта мысль сопровождала ощущение долгого полета (которое и пары секунд-то не длилось), которое окончилось падением на спину на мягкую грядку. Рюкзак тяжело впечатался в землю справа от меня через мгновение. Труба упала слева. «Ну хоть не по башке», – порадовался я и тут же увидел, как сверху, прямо с крыши на меня летят черные тени.

– Тандерболт…

С трудом ухватившись за край упавшей рядом трубы, я сумел ее поднять и прикрыться ею. Первое же умертвие наткнулось на нее грудью, почти проткнуло себя насквозь, да так и осталось на трубе, злобно размахивая лапами, пытаясь меня достать. Однако и меня зацепило: во-первых, брызнувшая во все стороны кровища существенно подпортила мой внешний вид, а во-вторых, труба очень сильно ударила прямо в живот. Хорошо еще, что пресс у меня всегда был в полном порядке, в противном случае я уже выглядел бы ненамного лучше того умертвия, что прыгнуло на меня с крыши. Оттолкнув от себя трубу, которая с грохотом повалилась рядом, я попытался встать, но новые летящие тени тут же завладели всем моим вниманием.

– Ниндзи, блин, фиговы, – ворчал я, одновременно направляя пулемет на летящих субъектов.

Стволы еще не поймали цель, а рой пуль уже понесся вверх.

Две тени так и забросило обратно на крышу, и теперь они намного медленнее скатывались по шершавому шиферу. Еще три тени разбросало по сторонам, в основном по частям. На мгновение прекратив стрельбу (чтобы не задеть самого себя), я кувыркнулся назад и вскочил на ноги. И как раз вовремя: умертвие, что сидело на трубе («которое свалилось во сне» – почему-то именно эта фраза пришла мне в голову в тот момент), сумело с нее слезть и направиться в мою сторону, кроме того, сверху тени все еще продолжали сыпаться.

– До осени еще далеко! – заорал я и первым делом разнес башку ближайшему умертвию, а им оказался как раз наш бедный Трубадур15.

Далее пришла очередь ужасов, летящих на крыльях ночи прямо на меня и прямо сверху.

Пулемет работал безупречно, но вскоре к умертвиям, которые летели сверху, стали присоединяться и те, что толклись вокруг дома, а это уже получалась большая толпа. А если учитывать то, что в голову я попадал далеко не так часто, как хотелось, то толпа чаще просто временно тормозилась, чем редела. Многие умертвия падали, сраженные выстрелами, но затем поднимались вновь и шли/ползли ко мне. Причем заметить ползучих тварей в такой толпе оказалось совсем не просто, что добавляло трудностей.

Я успел выхватить рюкзак прежде, чем пришлось отступать, освобождая место надвигающейся массе.

Никогда не думал, что на участках проживало такое огромное количество людей. И вот на тебе – всё лезут и лезут!

Рюкзак, слегка гремящий консервами, за плечами, я с пулеметом – что еще нужно для счастья? Правильно, свободное пространство. А его-то как раз еще надо было добыть. Умертвия, явно не отличающиеся тактичностью и благородством, никак не хотели меня пропускать, а наоборот, старались заполонить собой всё имеющееся свободное пространство. Очень хотелось воспользоваться суперпушкой, но как только я представил, сколько же времени мне придется ждать, пока она перетрансформируется, всё желание пропало напрочь.

«И на фига мне дали такую хренотень, которой и не попользуешься в нормальном бою? – мысленно сетовал я, продолжая нашпиговывать окружающее пространство пулями. – Хотя, с другой стороны, тогда было бы слишком просто всех победить, всего несколько выстрелов – и от нападающих умертвий не осталось бы и следа». Так что, с одной стороны, я понимал, что пушка – вещь очень крутая, но с другой – избавиться от лишних трудностей я мог бы совершенно спокойно и безболезненно. Так сказать, без всяких угрызений совести.

Отступив на соседскую территорию, на которой обитала милая одинокая старушка (которая на данный момент корчила мне страшные рожи в окно и старалась выбраться из дома), я отскочил к калитке и ударом ноги попытался открыть ее. Не получилось. Оказалось, что щеколда здесь выполняла не только декоративную функцию. Отодвинув ее, я толкнул калитку изо всех сил, но погорячился: она распахнулась, но как только я ринулся наружу, стукнула меня, постаравшись оттеснить обратно на участок, отчего я чуть сам себе из пулемета не засветил. Вот этого я уже не стерпел, и калитка получила на свою долю приличную дозу свинца. Так тебе, знай наших, да и вообще – нечего численно превосходящему противнику подыгрывать. Калитка стала более прозрачной, но с петель не сорвалась, предпочитая просто откатиться в сторону и прислониться к забору.

Наконец-то я сумел вырваться на улицу. Многие умертвия следовали за мной по пятам, но некоторые, что оказались посообразительней, вышли на дорогу пробравшись через мой практически разрушенный забор, перекрывая мне путь к главной дороге.

Расположение наших дач было довольно простым: от главной улицы, которая начиналась от сторожки и заканчивалась у водонапорной башни, через каждые два участка в стороны перпендикулярно ответвлялись грунтовые дорожки, которые у нас также называли улицами, причем даже названия им давали. В частности, наша носила название «Дружная». На данный момент умертвия целиком и полностью оправдывали возложенное на улицу название. Они очень дружно старались до меня добраться. Подобная организованность меня не очень радовала и весьма огорчала из-за предстоящих в связи с этим проблем. Нет чтобы они все по одному ходили, я бы их перещелкал по быстрому, и дело с концом. А теперь… Вот не мешали бы, я и убивать-то никого не стал, а так сами вынуждают, ну что за жизнь такая?

Однако, случайно или не совсем, но мой маневр все же весьма значительно расчистил для меня территорию. Ведь очень многие троглодиты оказались теперь за моей спиной и только еще собирались выбраться через калитку наружу, давая мне возможность успеть решить проблему по преодолению некоторого количества препятствий на дороге.

Я решил пробиваться к шоссе, а это 800 метров по главной дороге и еще вдоль леса около километра. Я очень надеялся, что уж на больших дорогах будет поспокойнее. Разве что повстречаются редкие путники, не более того.

Обнадеженный такими планами, недолго думая, я ринулся на толпу встречающих. Пулемет не отдыхал ни секунды (как же хорошо, что он не нагревался, а то уже бы расплавился, небось, от постоянной работы). Одна из железных банок неудачно переместилась в рюкзаке и стала давить мне на позвоночник. Пришлось встряхнуться. Почти всех умертвий, стоящих впереди, я успел положить, прежде чем за спиной стала образовываться новая толпа. Впрочем, толпой этот ручеек, направляющийся ко мне, назвать было сложно. Через распахнутую калитку умертвия могли выходить по двое, по трое, вот и получился у них такой своеобразный паровозик, двигающийся за мной. Дорога спереди была практически расчищена, все умертвия валялись на земле (но далеко не все из них были мертвы), я уже было уверился в своей легкой победе, когда слева через мой невысокий решетчатый заборчик прыгнула одна из тварей.

– Тандерболт!

От неожиданности я вскрикнул, но успел направить в ту сторону огонь на поражение. Тварь снесло прямо в воздухе и отбросило обратно за забор. Однако пример оказался заразительным, и вскоре уже многие из них стали повторять подобный трюк. Далеко не у всех получалось сразу же перепрыгнуть забор – кто-то цеплялся за сетку, кто-то недопрыгивал и падал прямо на нее, – но большинство умертвий, особенно те, у которых ноги были не повреждены, сумело приспособиться к таким прыжкам.

«Вот зараза, – ругался я про себя. – Хорошо хоть летать они пока не научились».

То, что они не летали, – это, конечно, был плюс, но учитывая их прогресс за последние сутки, в скором времени можно было ожидать и такого. Вот теперь мои нервы начали сдавать позиции. В голове даже слегка помутилось от такого обилия негативной информации.

С криком: «Всё, им не жить16!» – я ринулся вперед со всей возможной скоростью, краем глаза стараясь поглядывать на тех, что летели на меня сбоку, через забор. Хорошо еще, что умертвия плохо оценивали скорость моего перемещения и свои прыжковые возможности. Поэтому получалось, что они прыгали точно на меня, но пока они долетали до дороги, я уже успевал пробежать несколько метров. Прыжков с поправкой на мое перемещение пока не наблюдалось.

Разметав еще стоящих на ногах умертвий по центру дороги, я старательно отутюжил и тех, что валялись на пути моего следования. Сцены из фильмов ужасов, где совсем неожиданно, казалось бы, мертвые зомбики или другие чудики хватают одного из героев за ноги, не давали мне покоя. Вот я и решил обезопасить себя по полной. Теперь я старался отыскивать непростреленные (да и простреленные тоже) головы, чтобы разнести их на мелкие кусочки.

Мозги, кровища, запчасти от умертвий – все это отвратительно чавкало под моими кроссовками. Неприятное чувство брезгливости наверняка совсем испортило бы мне настроение, если бы не постоянное беспокойство за свою жизнь. Все ж таки чувство постоянной опасности заметно бодрит, заставляя воспринимать всё остальное как что-то второстепенное. Выжил в ближайшие минуты/часы – уже замечательно. Пока мой план был очень прост и прямолинеен.

По кровавой размазне я шел очень аккуратно, расстреливая все подозрительные объекты. Подобная перестраховка была полезна, так как спасла от пары вероятных укусов и оторванных ног, но в то же время она давала возможность приблизиться догоняющим меня умертвиям довольно близко.

Когда мне удалось перепрыгнуть последний раскуроченный труп, я вырвался наконец из этого ада, но в то же время услышал – а точнее, почувствовал, – как что-то большое приближается ко мне с приличной скоростью. Резко обернувшись, я увидел, как на меня летят два умертвия, вероятно, решивших, что дистанция для прыжка вполне подходящая. Я сделал шаг назад и даже стрелять не стал. Хотелось посмотреть, долетят – не долетят… Не долетели. Они плюхнулись прямо перед моими ногами, злобно вонзив свои страшные зубы (в смысле, грязные и корявые) в песок с щебенкой.

– Доннер веттер из дас шпацырен17, – усмехнулся я.

И пулемет с радостным урчанием разнес бошки неудачников на мелкие кусочки. Забавно получилось.

Все это действие заняло не более семи-десяти секунд, но следующие умертвия уже успели выйти на линию прыжка, так что я поспешил отступить к главной дороге. Мне интересно было узнать, есть ли радиус чувствования у этих тварей или же они чуют всех живых в любом случае, несмотря на расстояние? Как мне показалось, на меня нападали только бывшие люди из нашего садового товарищества. Возможно, к ним присоединились и наши соседи из соседнего дачного поселка, но не более того. Деревенских жителей я тут не заметил. А это значит, что или они еще не дошли (что сомнительно), или что они меня не чуют, или же что вообще вся эта вакханалия происходит только здесь и нигде более.

Отступление давалось не так просто, как я ожидал. Мне-то казалось, что вырвусь я из окружения – и всё, дело сделано, можно спокойно убегать. Но не тут-то было. Врожденная осторожность заставляла постоянно оглядываться и выпускать очередь-другую в сторону гонящихся за мной монстров.

Тут же стало понятно, что пулемет для такого действия не очень удобен, поэтому я переключился на снайперскую винтовку. Стало намного интереснее: отбегаю подальше от разъяренной жаждой крови толпы, тут же приклад к плечу, оптика к глазу – и выцеливаю головы. Успеваю сделать выстрелов пять-шесть, после чего снова приходится отбегать подальше. Теоретически, думаю, я мог бы стрелять и побыстрее, и поточнее, и подольше, но когда видишь страшные морды умертвий через оптический прицел, сразу кажется, что они вот-вот тебя схватят и разорвут на множество маленьких кусочков. Страх и сверхосторожность – вредные чувства, которые отнимают наше время, силы и сводят почти на нет все наши способности.

Мне бы хотелось совсем оторваться от умертвий, но что будет дальше, я пока не понимал. Будут они следовать за мной бесконечно долго или же, потеряв меня из виду, вскоре забудут о своих кровожадных чувствах ко мне и займутся более полезными делами? Все это можно было узнать только на практике. Чем я и решил заняться три перебежки спустя.

В принципе, хотелось перебить всех умертвий, преследующих меня, но как-то их было слишком много, и самое обидное, что я не знал численности их войска, а то сразу стало бы намного легче: осталось убить одну сотню… девяносто пять монстров… семьдесят четыре и т. д. Был бы известен конечный результат, к которому я мог бы стремиться, а так… Получалось, что мои действия носят какой-то абсурдный характер: вроде что-то делаю, суечусь, стреляю, а все без толку. Это убивало сильнее самих умертвий. Именно поэтому я все же решился плюнуть на все и просто ринуться вперед со всех ног.

Я не собирался тратить все силы на этот рывок, понимая, что они мне еще пригодятся. Кто знает, сколько еще придется идти или бежать? Если до Москвы, то километров сто двадцать – по крайней мере, по тем дорогам, которые я хорошо знал, а знал я как раз те, что были удобны для передвижения на автомобиле, но никак не пешком. В смысле, сама асфальтированная трасса была более чем удобна, но вот то, что она делает множество загогулин, поворотов, заворотов и тому подобных вещей, наверняка удлиняло путь вдвое, а то и втрое. А с другой стороны, рисковать мне тоже не хотелось: вот так полезешь куда-нибудь напрямик по бездорожью, вляпаешься в какое-нибудь еле приметное озерко или полупроходимый бурелом, так еще больше заблудишься и времени потеряешь чертову уйму. Кроме того, вдоль трасс всегда стоят всякие забегаловки, в которых наверняка хоть что-нибудь съестное да осталось. А мне пополнить припасы понадобится очень даже скоро.

Вот так рассуждая, я добежал до сторожки, у которой меня встретили две хорошо знакомые собаки – Белка и Черныш. Они меня узнали и сразу завиляли хвостами. Хозяев поблизости не наблюдалось. Я быстро подошел к бедным животным и сразу подумал о том, что без хозяев (а это значит, без еды) собачки долго не протянут. Терять выигранное время мне совсем не хотелось, но бросать беспомощных в таком состоянии животных я считал верхом цинизма и скотства, поэтому быстро закинул винтовку себе на плечо и ринулся к собачьим будкам. Собаки сразу же принялись ластиться ко мне и подлизываться, но на собачьи нежности времени никак не оставалось. Я лишь слегка потрепал по голове обеих и стал разбираться с тем, как они были пристегнуты. В принципе, оказалось, что ничего сложного. Всего минутка – и вот уже оба ошейника валяются на земле, а свободные собачки скачут вокруг меня в каком-то интересном полубоевом танце.

– Что ж, оно того стоило, – с улыбкой сказал я, радуясь тому, что не зря потратил драгоценное время.

А стоило оно метров двухсот, которые уже успели преодолеть умертвия, все еще направляющиеся в мою сторону.

– Вот же ж нехорошие какие, – проворчал я умертвиям. – Ну ладно, ладно, идите гуляйте, ищите себе пропитание.

Это я уже сказал собакам. Теперь их возможности выжить несколько повысились, но говорить о том, что они с легкостью смогут себя прокормить, не стоило.

– Мне пора. Пока, собачки.

Я помахал им рукой и помчался вон с участков, выбежал за ворота со шлагбаумом и сразу рванул налево к автобусной остановке (до которой еще было несколько сотен метров вдоль леса).

На ходу я подкрутил диск до «дробовика». Мне показалось, что на данный момент снайперка для меня была не так актуальна, особенно учитывая то, что дорога была неровной, петляла, да еще и вихлялась вверх-вниз.

Собаки, несколько метров пробежав со мной рядом и радостно лая, вскоре развернулись обратно к сторожке. Все же не любители они были далеко от своего дома уходить. В обычной ситуации это было правильно, но вот в данной вряд ли. Оставшись на этом месте, они вряд ли сумеют прокормиться. Первое время они еще наверняка смогут отыскать какие-нибудь полезные припасы, но через день-другой – а уж через неделю наверняка – ничего не останется. Вот что им тогда делать? Или помирать, или приспосабливаться. Я надеялся на второе. Все же не зря собаки – одни из самых умных существ на свете.

Но существовал еще один фактор. Преданность. Они могут посчитать, что, уходя от дома, они его предают, и останутся на месте. Мне еще было очень интересно понять, как они относятся к трансформации своего хозяина. На первый взгляд казалось, что им все равно, ведь никуда они не побежали его искать и не стали по убитому выть или беситься (а что стало со сторожем, я точно не знал). Просто порадовались жизни без привязи, попрыгали и занялись какими-то своими делами.

Мысли о собаках как-то умиротворяли и еще бы немного – совсем усыпили бы мою бдительность, но на то и есть шестое чувство, которое не раз помогало мне в жизни. Не прозвучало ни рева, ни стона, ни крика – просто сбоку, из-за ближайшей ели черная тень выскочила прямо на меня. Краем глаза я успел уловить какое-то движение, но пока разворачивался, умертвие оказалось практически перед моим носом. Я лишь успел выставить перед собой дробовик. Скорость умертвия и моя реакция придали дробовику достаточно ударной силы для того, чтобы сбить монстра на землю. Но в то же время инерция удара умертвия свалила и меня с ног. Получилось, что мы отлетели друг от друга, как бильярдные шары.

– Тэкит слоу18, – вырвалось у меня.

Уже падая, я навел дробовик на умертвие и выстрелил. Промазал. Тут же спина почувствовал удар о щебенку, которая в большом количестве усеивала дорогу (на тот момент я даже забыл, что упал спиной не на дорогу, а на рюкзак, и железные края банок в нем впились в мою спину). Неприятное чувство, но жить после него можно. А вот следующий прыжок довольно шустро вставшего на ноги умертвия мог бы испортить мою жизнь до полного израсходования. Снова прозвучал выстрел, отбросивший прыгнувшее умертвие назад. Теперь уже я вскочил на ноги и несколькими выстрелами добил хитрована.

– Твоя душа теперь моя19! – завопил я, злобно сжав левую кисть в кулак.

Нервное напряжение, которое зашкаливало еще секунду назад, постепенно начало меня отпускать. Особенно агрессивно сверкнув глазами и покорчив весьма ужасающие морды, я легкой рысцой припустил по дороге, предусмотрительно сторонясь подозрительно заросших мест. Однако это не избавило меня от излишнего внимания со стороны некоторых особей, но уберегло от неожиданных нападений: еще два раза на меня нападали, и дважды я успевал заметить умертвий раньше, чем они успевали сделать хоть что-то страшное или неприятное для меня. Первый раз одинокое умертвие распрощалось с головой практически мгновенно, как только попало в поле моего зрения и попыталось меня напугать. А вот во второй раз их было двое – одно побольше, другое поменьше. Судя по всему, раньше это были ребенок с мамой (а может, с бабушкой или старшей сестрой), но теперь их черты изменились до неузнаваемости. Вылезли из глубины леса и шли точно по тропинке. В этой стороне находился родник, к которому многие дачники любили ходить за чистейшей питьевой водой, но, как видно, не все успели вернуться.

– Простите, но ваше существование все равно стало практически бессмысленным, а мое еще может принести кому-нибудь пользу, – сказал я обезглавленным трупам.

Надеюсь, души умерших меня поняли. Хотя вполне вероятно, что они поняли и мои внутренние мотивы. А главный внутренний мотив состоял в том, что приносить пользу я собирался в первую очередь себе, а уж во вторую, если не в третью, кому-нибудь еще. Но души умерших и их возможное восприятие моих действий на данный момент беспокоили меня в гораздо меньшей степени, чем весь окружающий меня кошмар. А вообще, в мире ничего не случается просто так, поэтому логически предположить можно и то, что как раз умертвия сейчас обретают весь смысл жизни, а обычные люди – такие, как я – получают только право дожить свои бесполезные годы. Сколько лет человеку отмерено? Шестьдесят, может восемьдесят, девяносто. А умертвия могут жить бесконечно долго (как мне показалось, и как я решил, основываясь на всех известных мне фильмах и играх о зомби, мертвецах и тому подобных существах).

Шоссе встретило меня пустотой и спокойствием. Еле слышно шелестел листьями ветер. Белые пушистые облака мирно переваливались по небу, не обращая внимания на то, что творится на нашей бренной земле. Их не беспокоили какие-то там умертвия – подумаешь, до облаков этим тварям никак не допрыгнуть. Во всяком случае, пока что.

На автобусной остановке, что находилась рядом с поворотом к нашему садовому товариществу, никого не было – ни трупов, ни умертвий, ни живых. Только задорная парочка воробьев искала в шелухе от семечек подсолнуха что-нибудь съедобное. Когда я подошел поближе, птички сразу вспорхнули и сели на ближайший куст, что-то оттуда мне сердито вереща. Забавное создавалось впечатление. Вокруг боль, страх, ужас, а птички спокойно себе поживают, и никакие заботы, кроме обыденных, их не беспокоят. Впрочем, когда вся нормальная человеческая жизнедеятельность остановится, то и полезных для птиц отходов станет намного меньше – не будет хлебных крошек, выброшенных на помойку, не будет рассыпанных семечек. Всё придется искать и собирать самим. Многие ли птицы легко смогут перестроиться? Честно говоря, думаю, что многие. Они и так привыкли вырывать друг у друга кусок, искать все возможные съедобности, действовать стаей. Так что для них ничего особенного не изменится, только помоек станет поменьше, да охотничьи угодья придется расширять. Но после небольшого передела собственности птичья жизнь снова наладится и примет свой более-менее привычный вид.

Обо всем этом я думал, уже двигаясь по шоссе в сторону Москвы. Хотя чтобы добраться до Москвы, предстояло пройти множество деревень. Так что можно сказать, что начал я двигаться в сторону Елгозино, где собирался затариться в магазине продуктами, а главное – питьевой водой. Кроме того, было бы неплохо и рюкзак сменить, но у меня были серьезные сомнения на этот счет: вряд ли в обычном сельском магазине можно встретить хороший походный рюкзак.

Русские горки, по которым пролегал мой путь, радостно встретили меня и заставили заметно прибавить шагу, когда я оказался на склоне. Сначала быстрый путь вниз, а уж затем очень медленный путь наверх – вот что ждало меня в ближайшие двадцать-тридцать минут.

«А вот интересно, – параллельно рассуждал я, – а умертвия замедляются при подъеме в гору или нет? Ведь если у них нет усталости, то и тормозиться им незачем».

Вниз я пронесся, как ветер, но вот путь вверх напрягал заметно. Я еще не прошел и половину подъема, а сзади уже появилась жизнерадостная толпа, которая без всякой паузы, обдумывания или совета потопала по моим следам.

– Вот черти полосатые, – с досадой выпалил я и снова переключился на снайперку. – Видимо, от тех, кто меня уже засек, так просто не отделаться.

Пять выстрелов – и снова легкая пробежка на десяток метров вверх, еще пяток выстрелов – и снова бег. Только сейчас мне показалось, что я понял принцип работы снайперки. Она не выстреливала пули, она их телепортировала в то место, в которое я целился. А там уже пуля взрывалась. Вероятно, поэтому расстояние для винтовки ничего не значило. Может быть, я и ошибался, но впечатление создавалось именно такое.

Подъем кончился вместе с поворотом на Елгозино. Наконец-то хоть какая-то часть пути оказалась пройденной. Пот лил с меня градом. Особенно это чувствовалось на спине, где под рюкзаком футболку можно было просто выжимать. Снеся еще пару голов умертвиям, я свернул на более узкую сельскую дорожку и скрылся из вида. Впрочем, думаю, им на мой вид было совершенно наплевать. Уж не знаю, как они следили за мной – по запаху или по каким-нибудь волнам мозговой деятельности… И вряд ли они решили бы от меня отстать по своей прихоти.

Постепенно приближаясь к населенному пункту, я вновь переключился на дробовик и стал вдвое осторожнее. Если уж в нашем садовом товариществе нашлось такое огромное количество народа, то что уж говорить о той деревне, которой совсем чуть-чуть не хватало до звания маленького города.

Неожиданно заиграла музыка.

– О, очнулось, – проворчал я оружию.

Эта мелодия была мне не знакома, но смысл я уловил сразу. Пора готовиться к нападению. Несмотря на то, что дорога, по которой я шел, была асфальтированной, наличие большого количества ям, провалов, трещин и всяческих неровностей вряд ли позволяло ее так назвать. В общем, дорога была так себе. Есть – и ладно.

Вдоль дороги на всем ее протяжении до площади, на которой стояли магазины, росли довольно высокие кусты, не позволяющие хорошо просматривать окрестности. И я думал, что именно отсюда мне надо ждать нападения. Но оружие продолжало наигрывать спокойный мотивчик, не давая дополнительного повода для беспокойства. И лишь когда я почти вышел на прямой участок пути, с которого уже можно было увидеть площадь, музыка резко ускорилась и потяжелела. Через мгновение я вышел на обзорную позицию.

– Тандерболт! – слово само сорвалось с моих губ.

Отреагировать как-то иначе на увиденное было просто невозможно.

Со стороны могло показаться, что на площади собрались митингующие и теперь с тупой меланхолией ходят туда-сюда в надежде, что их требования когда-нибудь будут исполнены. Пока меня не было, они бродили в несколько хаотичном порядке20. Такое положение дел я наблюдал буквально секунду-другую, зато далее все монстры враз остановились и повернули головы в мою сторону.

Неприятная складывалась ситуация, доложу я вам. Сзади вот-вот должны были подойти преследующие меня умертвия, спереди в очень даже больших количествах меня встречала целая толпа. Направо и налево бежать можно было только по пересеченной местности, которая так сильно была пересечена всякими ямами и канавами, что добраться целым и невредимым куда-либо при передвижении с максимально возможной скоростью становилось несколько проблематичной задачей.

– Массаракш21 тебя подери. – Я с особенной злостью переставил указатель диска на пулемет. – Сейчас я вас настигну, вот тогда мы похохочем22.

Умертвия разом, почти нога в ногу направились в мою сторону. Я же, не медля ни секунды, направил все шесть стволов в их сторону (честно говоря, направить один или два, даже отдельно пять стволов в одну сторону я не мог, поэтому можно было бы не пояснять, что повернул все шесть стволов, но ведь так звучит намного круче, чем если бы я просто уныло написал «повернул в их сторону пулемет»).

Я уже собрался спустить с цепи всех своих свинцовых собак, когда неожиданный рев заставил меня замереть на месте. То же самое сделали и умертвия. Не прошло и нескольких секунд, как из-за соседнего дома выскочил открытый джип с тремя парнями внутри. Они что-то отчаянно орали и размахивали ружьями. Уже подъезжая, они открыли огонь по умертвиям, а затем целенаправленно врезались в самую гущу толпы.

Я тут же оценил обстановку, а также возможные последствия от применения шестистволки, поэтому мгновенно переключился на снайперку и побежал вперед. Ребята вместе с джипом завладели всем вниманием умертвий – следовательно, я на данный момент получал свободу действий.

Не знаю, на что рассчитывали пацаны – на эффект неожиданности, на свою крутость или на мощность своего джипа, – но прорваться и разворотить несколько сотен, если не тысяч, умертвий вот так с наскока вряд ли получилось бы и на танке, что уж говорить о каком-то там джипе.

– Ей, полудурки? – синеголовый индивид приветливо махал рукой трем парням, стоящим возле колонки и с трудом выдавливающим оттуда воду.

– Чё? – непонимающе обернулся самый здоровый. Остальные так же удивленно воззрились на позвавшее их нечто.

– По-моему, ты использовал не то выражение. – Рядом с первым инопланетянином появился второй, точная копия. – Простите нас, братаны, тут дело есть.

– Братаны? – Теперь удивился второй парнишка, тот, что был поменьше. – Какие мы тебе братаны, синезадый?

Ребята рассмеялись.

– Короче, – снова в разговор вступил первый. – Вот вам машина. – Тут же из воздуха материализовался мощный желтый открытый джип. – У нее бесконечный запас бензина, так что можете кататься на ней сколько влезет. Кроме того, лошадок в ней намного больше, чем в большинстве аналогичных машин на вашей планете. Вскоре тут будет неуютно.

– Жарко, – добавил второй.

– Что жарко? – не понял первый.

– Тут так говорят: «Скоро здесь будет жарко».

– А, понятно, – кивнул первый и снова обратился к ребятам: – Уяснили? – И, не дождавшись ответной реакции: – Ну, пока тогда, – растворился в воздухе.

За ним последовал и второй. Однако через секунду один из них появился вновь:

– Забыл сказать. Ключа зажигания в машине нет, там стартер.

И снова исчез.

В это время средний парнишка, который так и продолжал жать на ручку колонки, отскочил от нее с громкими криками (вода, как всегда, полилась в самый неожиданный момент). Примерно то же самое проделали и остальные, так как стояли от колонки не намного дальше.

– Ты понял, что он сказал? – начал здоровяк.

– А кто это были? – спросил мелкий.

– Я все штаны промочил, – внес свою лепту средний.

Здоровяка звали Федор. Только в прошлом году он закончил школу, а теперь умело скрывался от армии в небольшой деревне23. Короткая стрижка, толстая шея, широкие темно-синие спортивные штаны да черная футболка, надетая на белую майку, – вот и все, чем он мог выделиться из толпы таких же, как он.

Неподалеку от Феди жили его друзья. Самым мелким в их компании был Артур – мелкий, жилистый парнишка в штанах защитного цвета, поддерживаемых широким солдатским ремнем с большой звездой на пряжке, и такой же футболке (только без ремня), голову прикрывала от солнца и закрывала от выброса лишних мыслей зеленая бейсболка с изображением потрепанного бульдога. Тимоха, полного имени которого никто толком не помнил, а может, и не знал, был средним как по росту, так и по содержанию. Он в этом году заканчивал школу (собственно, так же, как и Артур). Его одежда выглядела более примечательной: белые пыльные кроссовки, белая грязная футболка и черные джинсы с нарисованными на бедрах черепами, которые должны были светиться в темноте (во всяком случае, так уверял продавец), но никто этого никогда не видел.

– Вы не заметили ничего подозрительного? – спросил, почесывая затылок в поисках мыслей, Артур.

– Кроме синих парней? – переспросил Федор, в котором обнаружились некоторые зачатки остроумия. – Только бесплатный желтый джип. – Он пожал плечами и хохотнул.

– Чур, я за руль!

Сразу же забыв про свои промокшие джинсы, к машине понесся Тимоха. Никто особо не возражал.

И тут началось.

Первые крики привлекли внимание ребят, когда в машине сидел только Тимоха и самозабвенно тыкал во все кнопки.

– Что это было? – спросил Артур.

– По-моему, ты что-то подобное уже спрашивал, – поморщился Федя.

– Не, тогда я спрашивал: «Кто это были»? А теперь «кто» не подходит, ведь это крики, а значит – «что», – пояснил Артур.

– Хватит умничать. – Здоровяк шутливо стукнул по козырьку Артуровой бейсболки, сбивая ее ему на глаза.

– Да ладно тебе. – Артур поправил бейсболку.

И тут крики раздались вновь.

Когда из дома напротив вылетел первый человек, ударился головой о газонную ограду и затих, ребята остолбенели. Когда затем в это же разбитое окно высунулась женщина с дикими криками (крики не высовывались, они просто вылетали из ее рта), ребята одновременно посмотрели на нее и снова остолбенели. Но вот когда какие-то страшные лапы схватили женщину и затащили обратно, ребята сумели сглотнуть. Тут же в окно вылетели кишки и куски мяса.

– А-а… ч-ч-ч… о-о. – Артур попытался хоть что-то сказать, но как-то не получилось.

И тут из подъездов, переулков, закутков, соседних построек к ним понеслись мертвяки.

– Зомби!!! – заверещал Федор и побежал к джипу. – Скорее залазим в машину!

– Не залазим, а залезаем, – поправил его Артур.

Он сам не понимал, почему ему так важно было поправлять друга именно сейчас, когда весь мир превращался в неприятный фильм ужасов. Но как раз в таких мелочах разум искал спасения, чтобы сразу не слететь с катушек.

– Заводи, заводи, заводи! – меж тем орал Федя на Тимоху, совершенно не обращая никакого внимания на слова Артура.

Вот теперь в себя попытался прийти Тимоха и крутанул стартер, который в данную секунду оказался прямо под правой рукой, неподалеку от часов. Взревел мощный двигатель. Тимоха включил передачу и рванул с места.

– А я и не знал, что ты водить умеешь, – удивился Артур.

– Я тоже, – легко ответил новоиспеченный водила, затем отвернулся от дороги и радостно улыбнулся друзьям.

– Эй! Смотри на дорогу! – заорал Федя, которого на данный момент ободряющая улыбка Тимохи интересовала меньше всего.

– А? – Тимоха повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как под бампером скрывается что-то человекообразное. – Это я сбил кого-то? – тут же решил он уточнить у товарищей.

– Несомненно, – мрачно ответил Федя.

– Нехорошо как-то получилось, – огорченно сказал Тимоха, вцепился покрепче в руль и начал более внимательно следить за дорогой.

– А куда мы едем? – задал вопрос Артур.

Тимоха тут же дал по тормозам и остановил машину. Из-за такого резкого торможения Федор ударился головой о бардачок (на лбу у него сразу образовалась красная отметина), а Артур чуть не завалился на переднее сиденье, с трудом удержавшись за спинку.

– Ау, ща как дам больно! – выругался Федя, притворно замахнувшись на Тимоху.

Водитель решил благоразумно промолчать. Ребята принялись озираться по сторонам.

Вокруг явно происходило что-то нереальное, а самое неприятное состояло в том, что это что-то нереальное и весьма агрессивное направлялось в сторону их машины. Это что-то шло, рычало, агрессивно размахивало руками и не менее агрессивно топало ногами, с трудом переставляя их по дороге. Намерения его были абсолютно ясны.

– Я понял – это зомби! – воскликнул Федя, стукнул себя по лбу и тут же застонал.

– Может, не будем ждать, когда оно подойдет? – поинтересовался Артур. – Когда я спрашивал: «Куда мы едем?», я не подразумевал остановку, мне просто показалось, что неплохо было бы подумать о каком-нибудь маршруте, вот и все.

– Да какой там маршрут? Едем, куда глаза глядят и где дорога есть, – беспечно махнул рукой Федя. – Поехали, Тимоха.

Тимоха легко стронул машину с места и тут же предложил:

– А давайте и этого переедем?

– Давай! – радостно поддержал Федор.

Артур невозражательно промолчал.

Тимоха радостно рванул с места, отчего Федю сразу вдавило в кресло, а Артура отбросило на заднее сиденье.

Они переехали умертвия, причем три раза. Так Тимоха заодно попробовал отработать и задний ход.

– Круто, – тихо прошептал Артур.

– Ага. – Федя и Тимоха кивнули одновременно.

– Вот только не один он такой был. – Артур показал вокруг. – Вон их сколько.

Ребята, с азартом размазавшие одну из тварей, посмотрели по сторонам, и руки у них затряслись. Со всех сторон на них надвигались страшные уродливые люди.

– Откуда их столько? – прошептал Тимоха.

– Не знаю. – Федя заерзал на сидении. – Но нам нельзя здесь оставаться.

– Согласен. – Тимоха медленно поехал вперед, постепенно набирая скорость.

Умертвия со всей возможной медлительностью стремились добраться до машины. Шли они с разных сторон, так что хоть у кого-то из них были шансы достичь своей цели, в то время как ребята старались этого не допустить.

– Надо рвать из города! – крикнул Артур, стараясь перекричать нарастающий рев.

Умертвия, чувствуя близость добычи и не имея возможности до нее добраться, просто ошалели. А так как прибавить в скорости они не могли, то пытались компенсировать это злобными воем, ревом и рычанием. Сомнительно, что такие действия им помогали, но старались они вовсю.

– А чего мы боимся? – неожиданно спросил Федор. – Давайте передавим их всех, и дело с концом.

– Давайте! – радостно поддержал такую гениальную идею Тимоха.

– Если только попробовать… слегка, – не разделяя оптимистичного настроя своих друзей, высказал свое мнение Артур.