Дикарка Жасмин Смолл Бертрис
Юзеф-хан послал сыну умоляющий взгляд. Он был явно не в своей тарелке оттого, что ему позволили заглянуть в сокровенные глубины души господина. «Перестань!» – говорил взгляд. Но Ямал-хан продолжал допрос:
– Какую религию исповедует принцесса?
– Как и меня, ее учили основам всех известных религий, – ответил Акбар. – Она берет из каждой то, что считает ценным. У этой веры нет имени[5], если только не называть ее терпимостью. Наукам ее учит отец Куллен Батлер и останется с ней, пока ее это устраивает.
Ямал-хан кивнул.
– А каким наукам ее учат? – снова спросил он.
– Прежде всего языкам. Она говорит на арабском, хинди, на кашмирском диалекте, знает язык матери – английский. Священник учил ее португальскому и французскому, языкам Западной Европы, и латинскому, на котором говорят только в церкви. Ему интересно ее обучать. На этих языках она читает и пишет, знает математику и астрономию, играет на нескольких инструментах и прекрасно танцует, – правитель улыбнулся. – Ясаман хоть и молода, но необычайно разговорчива – с ней не соскучишься.
– Сын, – Юзеф-хан наконец обрел голос, – думаю, ты задал нашему повелителю Акбару более чем достаточно вопросов.
– Он не задал мне самого главного вопроса, Юзеф, – засмеялся Акбар, видя растерянность военачальника. Он был приятно поражен упорством молодого человека, желавшего узнать то, что считал нужным. – Разве ты не хочешь спросить, красива ли Ясаман, Ямал-хан?
– Я думаю, это не имеет значения, господин, – откровенно ответил принц. – Ведь это лишь политический союз.
– Таково большинство брачных союзов в нашей среде, Ямал-хан, – прозвучал не менее откровенный ответ правителя. – У меня сорок жен, и большинство из них были мне навязаны. Одна из них девушка, о которой я мечтал в юности, и чтобы овладеть ею, вынудил ее мужа развестись. Страсть быстро увядает. Так случается очень часто. И если, кроме страсти, не остается ничего другого, тем хуже для обеих сторон. Но я в любой женщине находил нечто, достойное любви. Я выискивал это и сосредоточивался на нем. Ругайя Бегум, приемная мать Ясаман, очень мне дорога. Она моя кузина, и мы вместе росли. Мать Салима Иодх Баи, принцесса Амбера, оказалась восхитительным откровением. Я влюбился в нее и никогда не переставал любить. Так же было и с Кандрой.
– А принцесса похожа на мать? – спросил Ямал-хан. Акбар на секунду задумался:
– И да и нет, – ответил он. – У Кандры были густые рыжевато-каштановые волосы, каких я раньше никогда не видел. Зеленые глаза и нежная кожа. У англичанок она не такая желтоватая, как у португалок. А у дочери волосы черные, как ночь, а глаза нежно-бирюзовые. Кожа нежная, как густая сметана, но не такая, как у матери. В отличие от меня и Кандры, ее лицо напоминает по форме сердце, но тонкий прямой нос и полные губы она взяла от нее. У Ясаман мой взгляд миндалевидных глаз и моя родинка над верхней губой у левой ноздри, хотя меньше и женственнее.
– Она красива? – спросил искренне заинтересованный Ямал-хан.
– Ты будешь судить об этом сам, мой юный принц, – ответил правитель и поднялся со своего места. – Мы тайно отправимся во дворец Ясаман, и ты сможешь разглядеть ее, а сам останешься незамеченным. – Акбар быстро направился вон из комнаты, отдавая на ходу приказания.
И Юзеф-хан, и его сын вскочили на ноги и последовали за господином. Подали лошадей, и они быстро преодолели расстояние между двумя дворцами. Конный гонец предупредил об их приезде Ругайю Бегум, и она встретила их у входа.
«Очаровательнейшая из женщин», – подумал Юзеф-хан, глядя, как Ругайя Бегум приветствует их, сложив ладони в жесте послушания.
– Мой господин, – обратилась женщина к мужу и гостям, – вы прибыли в самый неподходящий момент. Ясаман только что прошла в ванную.
Акбар улыбнулся, по-видимому нисколько не встревоженный ее сообщением:
– Великолепно! – воскликнул он. – Принц приехал удостовериться, красива ли Ясаман. Ванная – самое подходящее место!
– Господин! – Ругайя Бегум была искренне шокирована.
– Однажды я сам рассматривал Кандру в ванной, – рассказывал он гостям, не обращая внимания на жену. – Это было прежде, чем мы сошлись с ней как мужчина и женщина. Должен признаться, что, несмотря на мой огромный опыт, эта картина возбудила меня. – Он снова повернулся к жене. – Проводи нас, дорогая, и проследи, чтобы служанки Ясаман вывели ее из ванны, тогда принц Ямал сможет рассмотреть нашу дочь во всей ее красоте. И я уверен, своей юностью она завоюет его сердце.
Поприветствовать правителя вошел Адали, и Ругайя Бегум сообщила ему о желании Акбара. У евнуха лишь дернулась бровь, и это позабавило господина: Адали был верным человеком, а безмерное желание услужить, присущее ему в юности, с годами перешло в помпезность.
Старший управитель дома Ясаман был полукровкой – плодом связи индианки и французского моряка. В юности его кастрировали, когда из-за голода пришлось продать в рабство. Он знал два языка. Когда Кандра попала к Акбару в гарем, она не говорила ни по-арабски, ни по-португальски, но зато знала французский. Французский язык Адали, который был хотя и намного грубее, чем у госпожи, позволил ей освоиться в гареме, где евнух выполнял обязанности переводчика. Когда Кандра вернулась на родину, Адали назначили старшим управителем в доме Ясаман. За девочкой он ухаживал с рвением, и если бы мог испытывать отцовские чувства, думал Акбар, любил бы ее, как собственного ребенка. Но Могол не ревновал. Его устраивало, что младшая дочь окружена такими заботливыми людьми.
– Напротив ступеней, ведущих в бассейн принцессы, есть стена из яшмы, выгнутая наподобие ширмы, господин, – сообщил Адали. – Вы и гости можете спрятаться за ней: вас не заметят, а вы увидите принцессу. Госпожа знает, как туда пройти. Я пойду первым и предупрежу о вашей воле Рохану. – Он почтительно кивнул, повернулся и заскользил прочь.
– Адали – старший управитель в доме дочери. Он и другие слуги останутся с Ясаман, – объяснил Акбар. – Приданым дочери вы останетесь довольны.
– В моем доме понадобятся дисциплинированные слуги, – согласился Ямал-хан, замечая, какая чистота и порядок царят во дворце. Ведение хозяйства в его собственном доме оставляло желать лучшего, но лишь потому, что после смерти матери некому было давать указания слугам. Это входило в обязанности жены, а жены у принца не было. Он стал находить преимущества в браке, которых раньше не видел.
– Говорите тише, чтобы Ясаман не услышала нас и не смутилась, – попросил правитель гостей.
– Мне вовсе ни к чему идти с вами. – Юзеф-хан чувствовал себя неловко, хотя и понимал, как искусно преодолевает сопротивление сына правитель, позволяя ему взглянуть на Ясаман как мужу на жену. Но самому ему будет стыдно глядеть в глаза невестке, если он станет рассматривать ее в таком виде. – Красота и достоинства принцессы Ясаман известны всем, – смущенно пробормотал он.
– Но не твоему сыну, – забавляясь, возразил Акбар. Он видел стеснение военачальника и понимал его чувства, но, не удержавшись, продолжал подшучивать: – Ты не хочешь убедиться в том, что девушка совершенна, Юзеф?
– Нет, повелитель, – последовал отчаянный ответ. – В этом вопросе, как и во всех других, я верю тебе на слово.
Акбар усмехнулся.
– Тогда пройди туда. – Он указал на широкую аркаду. – На террасе прохладный ветерок, а мы к тебе, мой друг, вскоре присоединимся.
Юзеф-хан благодарно подчинился.
– Ну что ж, мой сын, – от затаенной мысли голос Могола сделался тяжелым, – пойдем посмотрим твою невесту во всем ее блеске. Ты не разочаруешься.
– Я оценю ее красоту, господин. Но я не так молод и знаю женщин. Между супругами должно быть нечто большее, чем страсть, чтобы брак оказался счастливым. Отец взял мою мать в жены, оказывая благодеяние умирающему другу. Он считал ее красивой и доброй, но она была еще и умна. Она быстро разобралась, в чем его интересы, и блюла их всю свою жизнь.
– Ты любил мать, – утвердительно заметил Акбар. – Мужчина должен любить и уважать мать. Это женщина, подарившая ему жизнь, вскормившая его, преподавшая первые важные уроки. Люби и уважай Ясаман, которая будет матерью твоих детей, и останешься доволен. Часто моя мать бывает колкой, но она мудра и любит меня больше, чем других, и я ее люблю сильнее, чем другие.
Ругайя Бегум провела их в дверь и прижала палец к губам, призывая к молчанию. В помещении, где они оказались, сильно чувствовался аромат жасмина. Они встали за изогнутой ширмой из яшмы и застыли в неподвижности, позволяя глазам привыкнуть к рассеянному свету и ароматной дымке, поднимающейся над бассейном.
– Гляди, – шепнул правитель и скромно отвернулся.
Ямал-хан внимательно смотрел, как девушка вышла из воды, прошла половину ступеней и на секунду задержалась, чтобы отжать мокрые волосы.
– Позволь мне, принцесса, – проговорила симпатичная служанка, приблизившись к девушке, чтобы помочь. Она ловко сколола волосы Ясаман на затылке заколками из слоновой кости. Ясаман стояла, глядя прямо на ширму и не подозревая, что за ней наблюдают. Она изящно подняла руки, как делала всегда, когда Рохана обтирала ее губкой, груди, от которых, несмотря на молодость принцессы, захватывало дыхание, подались вперед, цветущие соски розовели.
Ямал заметил, что она высока, а ноги ее великолепны – длинные и стройные. Все его женщины были невысокого роста. Если бы он заключил ее в объятия, где бы оказалась ее голова? Талия ее была настолько тонка, что, казалось, он мог обхватить ее ладонями, но зато бедра выглядели пышными, крутыми и крепкими, между ними круглился мысок, разделенный розовато-лиловой тенью. К удивлению принца, он почувствовал, как отзывается его тело, и вспыхнул. Она ведь девственница! Но какая девственница, твердил ему внутренний голос.
Она улыбнулась чему-то, и Ямал разглядел ряд ровных белых зубов, не потемневших еще, как у многих женщин, от бетеля. Он сразу понял, что она красива, но улыбка ее была восхитительной. Если у него и оставались сомнения по поводу брака, то они тут же улетучились при виде изящной девушки, так простодушно стоящей перед ним в своей невинной наготе.
Акбар наблюдал, как чувства сменялись на красивом лице Ямал-хана. Он поднял глаза на Ругайю Бегум, они встретились взглядами, и женщина едва заметно кивнула, так что другой не заметил бы ее знака. Сильной рукой правитель взял принца под локоть и вывел из комнаты.
– Ты удовлетворен, Ямал-хан? Видишь, моя дочь превосходна и без изъяна.
Принц наклонил голову, стараясь обрести дар речи.
– Когда? – Только и мог он наконец выдавить.
– Как только все будет устроено, – весело ответил правитель.
В голове Ямал-хана прояснилось, и вновь появились вопросы:
– А почему такая спешка? Ведь девушке только тринадцать, а согласно закону она может выйти замуж лишь в четырнадцать лет.
– Спешка к тому, – объяснил терпеливо Акбар, – что у дочери есть поклонник. Некто из афганских племен, она о нем ничего не знает. А здесь кое-кто полагает, что в интересах мира я должен выдать ее за него замуж. Но ставить на северные племена – дело спорное и не стоит того, чтобы жертвовать драгоценной дочерью. Если Ясаман уйдет по Хиберской дороге, она будет навсегда для меня потеряна и, нежно воспитанная, не выживет в варварском окружении.
Мой сын Салим только недавно сообщил о заговоре с целью похищения Ясаман для вождя этого племени. Но заговорщики – исламисты и не будут преследовать Ясаман, если она выйдет замуж.
Твой отец и я представим дело так, будто мы обо всем договорились несколько лет назад и теперь назначаем свадьбу, потому что твоя любовь так велика, что ты не в силах ждать и немедля требуешь дочь. Закон я сумею обойти. Ты видел, что у Ясаман тело женщины, хотя мужчину ей только предстоит узнать.
Ямал-хан кивнул.
– Она восхитительна, – промолвил он почти про себя. – И вряд ли будет обманом, мой господин, если я скажу, что не в силах ждать и хочу немедленно обладать ее прелестями.
– Тогда продолжим с формальностями, Ямал-хан?
– Да, господин. И чем быстрее, тем лучше.
– Пойдем и скажем это твоему доброму отцу. Он человек нервный, и я не хочу отправить его прежде времени в могилу. Он так же, как и я, хочет, чтобы ваш союз принес нам обоим внуков. – Они поспешили на террасу, и Акбар взволнованно воскликнул: – Юзеф, друг! У нас будет свадьба!
4
Ясаман Каме Бегум принесли сашак[6]. Хотя она и ждала подарков, но не рассчитывала на такую щедрость семьи принца Ямала. Сашак, предсвадебные дары невесте, лежали на множестве лаковых подносов, украшенных яркими рисунками фруктов, цветов, животных. На одном из них была целая коллекция серебряных и золотых браслетов на запястья и щиколотки. На другом сережки из драгоценных металлов. За подносом с жемчугом – браслетами, серьгами и заколками для волос – следовали подносы с бриллиантами, рубинами, сапфирами, изумрудами, с полудрагоценными камнями. Даже Ругайя Бегум была изумлена этой щедростью.
Один поднос сменял другой. Вот целая стопа накидок, светящихся от белизны, на другом – гора сари из благородных тканей великолепных цветов, некоторые гладкие, другие – в золотую и серебряную полоску, украшенные рисунками. Принцессе поднесли редчайшие масла и благовония, в небольшом гипсовом сосуде – мехди – нарядную красную краску.
– Какова бы ни была традиция, я не стану мазать себя этой штукой, – твердо заявила Ясаман, рассмешив мать.
Следующим внесли поднос с фруктами: манго, бананами, кокосовыми орехами, грейпфрутами, с редкими апельсинами, а в середине – странный колючий фрукт с ростками листьев.
– А это что такое? – спросила Ясаман у слуги, держащего поднос. – Я никогда ничего подобного не видела.
– Он называется ананасом, милостивая госпожа.
– Его едят? Откуда он?
– Если его очистить, милостивая госпожа, откроется мякоть, сладкая и кисловатая одновременно. Я не знаю, где он растет, но мне говорили, что это редкое угощение.
– Однажды отец привез такой из путешествия, – сообщил Адали, который наблюдал вручение сашака. – Он произрастает в одной из земель в Южном море.
– Он вкусный? – заинтересовалась принцесса.
– Восхитительный.
Наконец появился последний поднос. В отличие от предшественников, он был из чистого золота, и на нем сидел угольно-черный котенок в изысканном бриллиантовом ошейнике. Черными были даже его усы, а глаза цвета прозрачного золотистого янтаря.
– О-о-о! – Ясаман задохнулась от восторга и схватила с подноса маленького зверька. Она нежно погладила его и была вознаграждена чуть слышным мурлыканьем. – Какой он красивый, мама Бегум! Чудесный подарок!
– Наверное, Фу-Фу будет очень ревновать, – заметила Ругайя. – Она ведь не привыкла, чтобы у тебя были другие кошки.
– Джин станет ей хорошим мужем, – ответила матери Ясаман.
– Это Джин? – рассмеялась Ругайя Бегум. – А ты уверена, что это кот?
– Чистая правда – это кот-мужчина, – нараспев произнес слуга, державший поднос.
Котенок мяукнул, и лежавшая в праздности на шелковой кушетке Фу-Фу пошевелилась. Крадучись она направилась к ним. Ясаман поставила котенка на холодные изразцы пола. Словно не веря собственным глазам, Фу-Фу остановилась на полдороге и принялась рассматривать зверька. Котенок снова мяукнул – белая кошка выгнулась и зашипела. Неустрашимый котенок рванулся вперед и вцепился в нее когтями. Ошеломленная жирная киска от такого наскока перевернулась на спину, а проворный Джин вскочил на ее толстый живот, цепляясь за мех, поднялся к морде и прижался своим черным носом к ее изящному розовому носику.
– Аллах, помоги нам! – вскричала Ругайя Бегум, ожидая, что избалованная Фу-Фу набросится на храброго котенка и убьет его. Но, к их изумлению, ярко-зеленые глаза кошки совершенно затуманились, она подняла голову и принялась его энергично вылизывать. Джин громко замурлыкал. С минуту или две он переносил обожание кошки, а потом подтянулся еще выше и стал сосать ее ухо.
– Они полюбили друг друга! – восхищенно завизжала Ясаман. – Я думаю, это очень хорошее предзнаменование для моего замужества. Как ты считаешь, мама Бегум? – Потом посмотрела на слугу, принесшего котенка. – А принц красив? – застенчиво спросила она.
– Очень, госпожа принцесса, – с улыбкой ответил он.
– А почему я не могу увидеть принца Ямала до нашей женитьбы, мама Бегум? Ведь ты знала папу еще до свадьбы, даже говорила с ним. А я хочу только посмотреть на него.
– Мы с твоим отцом были двоюродными братом и сестрой, вместе росли, Ясаман, – в сотый раз объяснила Ругайя Бегум дочери, пока Адали выпроваживал из комнаты чужих слуг. Управитель не хотел, чтобы они задержались дольше, чем это было необходимо. Не хватало, чтобы они разнесли глупые слухи. – В этом нет никакой необходимости, это даже неправильно, чтобы вы с принцем Ямалом встретились до того, как завершится свадебная церемония.
– А когда это будет? – От возбуждения ее сердце забилось чаще, краска бросилась в лицо.
– Сначала нужно согласовать Мехр, а потом кази может представить Никах, – ответила Ругайя Бегум.
– Но зачем нужен Мехр? Ведь Ямал-хан не сможет со мной развестись. Я – Ясаман Кама Бегум, дочь Великого Могола. Если он разведется со мной, это будет означать предательство.
– А что, если вы не сможете с ним вместе жить, моя девочка? Это маловероятно, но такое случается. Отец не захочет, чтобы ты провела остаток жизни в бедности. Мехр – сумма, которую потребуется уплатить жениху, если ваш брак распадется. Величину определяет его положение и твое положение. Я думаю, Ямал-хану придется очень постараться, чтобы сделать тебя счастливой, иначе его семья разорится на несколько поколений вперед. Так ислам защищает женщину от бессовестных мужей.
– Но я не исповедую ислам, – тихо возразила Ясаман. – Я следую велениям своей совести. В исламе много хорошего, так же как и в христианстве, религии Кандры, или в иудаизме. Я знаю учение Заратустры, Будды и Джайны. Мне нравится индийский обычай не вредить ничему живому. Но ни одна религия не увлекает меня. Кто может судить, что на самом деле истинно, кроме, быть может, самого Бога?
– Твой жених исламской веры, – напомнила дочери Ругайя Бегум. – И в этой вере он будет воспитывать сыновей.
– Но и я буду учить их тому, что поняла сама, – ответила Ясаман. – И в конце концов они, как и я, сделают свой выбор.
– Даже Салим предпочел ислам, несмотря на отца. А ведь его мать Иодх Баи – индуистка, – проговорила Ругайя и тут же пожалела об этом, потому что вовсе не хотела напоминать дочери о брате.
– Кстати, а где мой брат? – тут же подхватила девушка. – Я не видела его два дня с тех пор, как ты, папа и он посоветовали мне согласиться на этот брак.
Женщина вздохнула:
– Брат по поручению отца уехал на юг, в Мевар, по делам империи.
– И не вернется к моей свадьбе? – Лицо девушки выражало и возмущение, и разочарование.
Ругайя Бегум решила с ней не спорить.
– Кому-то нужно было ехать в Мевар: или Салиму, или отцу. Я знаю, как вы с братом цените друг друга, но ведь и отец тебя любит. Разве ты можешь отказать старому человеку в удовольствии увидеть, как выходит замуж его младшая дочь? Салим это понял.
Но Салим не понимал, и Ругайя Бегум об этом не знала.
– Что происходит? – возмущался он, близкий к тому, чтобы открыто показать свой гнев и непокорность. – Ясаман внезапно выдают замуж, и в это самое время я должен ехать, – жаловался он отцу и тетке. – Чтобы это все устроить, вы нарушаете собственные законы. Почему мне нельзя остаться на свадьбу сестры? Разве день или два что-нибудь решают?
– Решают, – неумолимо отвечал Акбар. – В Меваре беспорядки. Ты должен ехать, Шайкхо Баба, и предотвратить их распространение. Сам знаешь, сколько хлопот мне доставляет Мевар. Как бы ты сам поступил, если бы сидел на моем троне? Отложил бы развлечения, чтобы выполнить долг перед Индией и империей?
– Ну что ж, я поеду, если это так важно, – резко сказал Салим, а про себя подумал: «Зачем им так нужно удалить меня отсюда?»
Притворившись, что не обижен, Акбар рассмеялся:
– Вот зачем старику нужны наследники, Шайкхо Баба! Когда-нибудь и ты будешь вести себя с Хушрау, как я с тобой.
– А почему бы Хушрау не поехать в Мевар? – резонно заметил Салим. – Ему уже шестнадцать. Пора начинать учиться, ведь он мой наследник. В качестве моего наследника он, точно так же, как и я, сможет представлять в Меваре Могола, а я смогу остаться на свадьбу сестры.
– Как у прямого наследника, у тебя больше авторитета, чем у внука, Шайкхо Баба, но твоя мысль заслуживает внимания. Возьми с собой и Хушрау, – согласился Акбар, – и учи его, как я учил тебя.
Ругайя Бегум следила за чувствами, мелькавшими на лице принца.
– Нам будет тебя не хватать, племянник, – сказала она. – Храни тебя и Хушрау Аллах!
– Прежде чем уеду, я должен повидаться с Ясаман. – Салим понял, что избежать поездки не удастся, если только прямо не восстать против воли отца. А дело того не стоило. Еще не время. Ясаман останется в Кашмире и будет ждать его, когда бы он ее ни пожелал. К тому же он может провести с ней сегодняшний вечер, который, надо думать, доставит удовольствие им обоим.
– Пожалуйста, не встречайся с дочерью, Салим, – попросила его Ругайя Бегум. – Она расстроится, если узнает, что ты уезжаешь и не останешься на свадьбу. Ты знаешь, как девушка тебя ценит, но если и ты на самом деле любишь ее, оставь ее теперь в покое.
– Тетя права, Салим, – поддержал Ругайю Акбар. – Тебе лучше уехать, пока сестра занята приготовлениями к свадьбе.
Он знает! Отец знает все! Уверенность мгновенно пришла к Салиму. «Но как? Что он может знать? Нет, не может. Ведь все это только в моем воображении. Акбар хоть и всемогущ, но не способен же он подслушать мои тайные мысли. Я был очень осторожен, когда входил в комнату Ясаман и выходил оттуда, и никто меня не видел. Нет, он не знает. Не может».
– Если вы не желаете, чтобы я встречался с Ясаман, тетя и отец, пусть так и будет. Я не хочу расстраивать сестру, когда она должна быть счастлива. Передайте, что я ее люблю, хотел бы быть с ней, но долг распорядился иначе. – Салим почтительно поклонился старшим и вышел.
Конечно же, Салим не понимал. Ругайя Бегум знала об этом, хотя и лгала Ясаман. Но это уже не имело значения. Салим уехал! Ясаман не угрожает больше его порочная страсть, и вскоре она будет замужем за Ямал-ханом. Когда-нибудь Салим потеряет к ней интерес, если сестра окажется счастлива замужем и они не будут видеться часто. Каждый из них будет жить своей жизнью, и, может быть, думала женщина, она больше никогда не увидит племянника. А если дочь поселится в Кашмире, ей не потребуется ездить на юг. Вздох Ясаман вернул ее к действительности.
– Салим понимает свой долг, – повторила она.
– Я знаю, мама Бегум, – согласилась девушка. – Но мне все-таки грустно, что его не будет с нами в такой ответственный день.
– Ему тоже. – В словах Ругайи была доля правды. – Но так распорядилась судьба. Всегда нужно принимать, что предлагает нам судьба, и стараться этим как можно лучше воспользоваться.
– А судьба распорядилась, чтобы завтра состоялась свадьба нашей дочери Ясаман, – провозгласил, входя в комнату, Акбар. Он обнял дочь и жену и сердечно рассмеялся. По всему было видно, что Могол доволен.
– Завтра? – воскликнула Ясаман. – Так скоро? А почему завтра?
– Потому что мы договорились о Мехре. Оказывается, дочь, ты самая дорогая девушка в Индии. – Правитель снова засмеялся. – Мой астролог внимательно сравнил, как стояли звезды в день твоего рождения и принца Ямала, и утверждает, что на несколько месяцев вперед завтра – единственный относительно благоприятный для вашего брака день.
Ругайя Бегум почувствовала в голосе мужа скрытые нотки, но не стала задавать ему вопросов, пока Ясаман не отправилась в спальню.
– Достаточно благоприятный? Что имел в виду твой астролог, господин? Что-нибудь не так? Они все-таки не подходят друг другу? Я не хочу, чтобы брак Ясаман оказался неудачным, даже если он избавит ее от притязаний Салима.
Акбар вздохнул, лег на спину и, подложив руки под голову, спокойно сказал.
– Али утверждает, что они подходят друг другу во всех отношениях. Их близость не вызывает тревоги, они даже полюбят друг друга, но в гороскопе Ямала кроется опасность. Какова она, Али не может определить. Все туманно, будто судьба не решила участи Ямала или скрывает ее.
– А гороскоп Ясаман? Что он пророчит? – беспокойно спросила Ругайя Бегум.
– Великое счастье, но вместе с ним и трагедию, и Али говорит, у нее будет несколько детей. Ругайя, милая, давай не будем думать сегодня о будущем. Подумаем о настоящем. Счастье. Трагедия. Дети. Разве это не судьба каждого из нас?
– Да, – согласилась жена правителя.
– Когда прибывает принц? – Акбар потрогал ее седой завиток и поцеловал его.
– К вечеру, господин. Сначала проведем хеннабанди, потом кази откроет церемонию, затем принца представят невесте. Будет праздник: танцы, развлечения. А после Ясаман с мужем уплывут по озеру в его дворец.
– Хм, неплохо, – пробормотал он с отсутствующим видом, и Ругайя Бегум почувствовала в его голосе усталость.
– Иди спать, дорогой господин, – мягко попросила она. Жена знала, что через день или два после свадьбы дочери Акбар отправится на юг в Лахор и Агру. Он редко оставался подолгу на одном месте. Если ей предстоит жить в Кашмире, увидит ли она еще в этой жизни Акбара, подумала Ругайя. Потом назвала себя глупой старухой. Что помешает правителю приехать в Кашмир, когда Ясаман подарит ему внуков? Все хорошо. К ее облегчению, дело с Салимом решилось. И она заснула безмятежным сном.
За стенами маленького дворца луна купалась в тихих водах озера. Воздух, казалось, был сладким от аромата тысяч цветов в садах. Ясаман выскользнула из комнаты, чтобы пройтись по террасе: сон не шел, хотя ей давно пора было спать. Мысли разбередило, как пчелиный улей. Завтра она выйдет замуж. Все случилось так быстро. Она не была к этому готова, но отец болен. Мама Бегум откровенно ей об этом рассказала. Он хочет, чтобы она вышла замуж за хорошего человека, и, прежде чем умрет, хочет увидеть ее детей. Это так похоже на него – человека, обожающего внуков детей – сыновей и дочерей.
Дети. Ясаман знала, как зачинают и рожают детей. Каждая девушка это знает. Тайны из этого никто не делал. Так что же, ей предстоит сношение с незнакомым человеком, даже если его назовут ее мужем? И не будет времени, чтобы поближе его узнать? Отец не принуждал Кандру ложиться с ним в постель. Он завоевал ее любовью и страстью, рассказывала Ругайя Бегум.
Любовь. Еще одно неизвестное. Смогут ли они с принцем Ямал-ханом полюбить друг друга? Понравятся ли они друг другу? Боже! Она молилась, чтобы это произошло. В голове роилось столько вопросов, на которые она не находила ответов.
Стоя на краю террасы, она увидела рыбака Али. Он подплыл очень близко к берегу.
– Добрый вечер, Али, – поздоровалась она. – Как ловится сегодня рыба?
Он поднял глаза и улыбнулся.
– Как всегда при ясной и полной луне, милостивая госпожа.
– Завтра я выхожу замуж, Али, – сказала девушка своему другу.
– Замуж? – Рыбак был удивлен. Он не слышал о приготовлениях к королевской свадьбе. Бракосочетание дочери Могола – великая радость, а не тайная церемония, которой оно, похоже, станет.
– Да, Али, – продолжала Ясаман, – за принца Ямал-хана. Что ты об этом думаешь? – Может быть, Али, проживший всю жизнь в Кашмире, расскажет ей что-нибудь о будущем муже? Ведь крестьяне любят посплетничать.
– Сын Юзеф-хана? – переспросил рыбак.
– Да, – подтвердила Ясаман. – Он красив? Люди о нем хорошо говорят? Ты должен рассказать мне все, что знаешь.
– Да, принцесса, я видел принца. Он выше твоего отца. Женщины считают, что он красив, и я не слышал, чтобы о нем дурно говорили. И он послушен отцу.
– О-о, – протянула девушка. Начало не было многообещающим. По правде, просто скучным. Она надеялась услышать от Али какой-нибудь интересный факт, который помог бы ей понять незнакомца, за которого ей завтра предстоит выйти замуж.
– Спокойной ночи, принцесса. Да наградит тебя Аллах многими сыновьями. – Али принялся грести прочь, спеша поскорее вернуться в деревню и рассказать новость.
– Спасибо, Али, – разочарованно поблагодарила девушка и отошла от парапета. Растянувшись на шелковой кушетке, она смотрела на полную августовскую луну и думала, как с ней часто бывало, о Кандре. Кандра тоже видела эту луну. Женщина, давшая ей жизнь. Ее мать. Нет, решила Ясаман, Кандра не была ее матерью. Что бы ни случилось, мать всегда остается с ребенком. Ругайя Бегум, мягкая и любящая, вырастившая ее и всегда находившаяся рядом, – вот ее настоящая мать.
Но к той англичанке, призналась себе Ясаман, она всегда испытывала интерес. Ей рассказали о ней все, что знали, но этого было недостаточно. И все же между ними существовала некая связь. И семья Кандры никогда не забывала о ней.
Ежегодно отец посылал матери Кандры прекраснейшую, без малейшего изъяна жемчужину через представителя ее торговой компании в Камбее. Английская бабушка Ясаман тоже каждый год писала отцу. Интересно, что бы они сказали о ее замужестве?
– Дочь моя, что ты здесь делаешь так поздно? – Незаметно к ней подошел отец Куллен. Воздух едва колыхнулся от движения его одежд. – Ты чем-то обеспокоена?
– Я думаю о Кандре, святой отец, – ответила Ясаман и указала на удобный мягкий стул, стоящий рядом. – Посидите со мной.
– Ты часто о ней думаешь, моя дорогая госпожа? – спросил священник и сел.
– Иногда, – откровенно ответила девушка. – Отец рассказал мне о ней все, что знал. Но временами мне кажется это недостаточным. Я ничего не знаю о ее семье. Мама Бегум говорила, что папа переписывается с бабушкой. Но мне не показали ни одного письма. О чем они пишут друг другу? Бабушка рассказывает о Кандре? А Кандра обо мне спрашивает? – Она перевела дыхание. – Теперь, когда я выхожу замуж и с соизволения Божьего когда-нибудь сама стану матерью, моя собственная мать интересует меня больше и больше. – Девушка грустно рассмеялась. – Жаль, святой отец, что вы не можете мне рассказать то, что мне так хочется знать. Вас ведь здесь не было, когда здесь жила моя… жила Кандра.
Секунду казалось, что священник о чем-то спорит сам с собой.
– Это правда, меня не было в Индии, когда здесь жила Кандра, – наконец произнес он. – Но я могу пролить свет на то, что ты хочешь знать, госпожа.
– Вы? – Ясаман привстала и подалась вперед. – Расскажите все, что вы знаете, святой отец, – попросила она. – Пожалуйста, расскажите!
– Отец доверял мне письма твоей бабушки. Ты ведь знаешь, Могол не говорит и не читает на языке Кандры. Они общались по-французски. И бабушка де Мариско тоже писала ему на французском языке. Но он, хоть и говорит по-французски, читать не умеет. Он не желал, чтобы о письмах знали его друзья-иезуиты. Я же простой священник, не член этого почтенного ордена. И я ему читал письма твоей бабушки.
Твоя бабушка, госпожа де Мариско, не англичанка. Она родом с острова к западу от Англии, который носит название Ирландия, но там она жила только в детстве. Хотя твоя бабушка и вышла из благородного сословия, у нее проявился талант торговца. Она начала торговое дело с товарищем своего второго мужа. Теперь тот джентльмен умер, но компания носит прежнее название – торговая компания «О’Малли – Смолл». Она принесла твоей бабушке большое состояние.
Каждый год, как ты знаешь, она сообщает, что получила высланную твоим отцом жемчужину. Иногда рассказывает о Кандре, которая вернулась к своему первому мужу. У них несколько сыновей, а значит, у тебя есть еще братья. Каждый раз госпожа де Мариско спрашивает о тебе. Красива ли ты? Как учишься? Похожа ли на мать? Спрашиваешь ли о них? Каждый год одно и то же и каждый раз передает тебе любящий привет.
– А что отвечает отец? – заинтересовалась девушка.
– Ничего, госпожа, – ответил священник. – Он только шлет твоей бабушке жемчужину, таким образом давая Кандре понять, что она может о тебе не беспокоиться, ты жива и с тобой все в порядке. Кандра не хотела тебя оставлять. Любивший ее Могол не хочет, чтобы она напрасно тревожилась о твоей судьбе. Поэтому он и поддерживает эту связь.
– А почему папа отправляет жемчужины бабушке, а не Кандре?
– Если бы Могол посылал их Кандре, это бы разбередило ее старые раны. Не забывай, Кандра замужем. Супругу не понравится напоминание о том периоде ее жизни, когда, считая его мертвым, она вступила в брак с другим человеком и родила от него ребенка. Я учил тебя догматам Матери Святой Церкви, уважаемая госпожа. У женщины должен быть лишь один муж, а у мужчины единственная жена.
Ясаман кивнула, а потом задумчиво спросила:
– Кандра вспоминает когда-нибудь обо мне? Скажите, отец Куллен, она смогла бы меня полюбить? Как бы я хотела ей рассказать о моей свадьбе. Если я напишу ей письмо, вы проследите, чтобы его отправили?
– Не думаю, что это разумно, добрая госпожа, – мягко возразил священник, вконец расстроившись при виде разочарованных глаз принцессы – Я бы сам рассказал бабушке де Мариско о твоем счастье, принцесса. Как бы они гордились тобой, если бы знали тебя. Но это не в их власти. И лучше оставить все, как есть. Ты ведь по-настоящему не страдала, потеряв женщину, которая тебя родила, – ты ее никогда не знала. Ругайя Бегум была тебе доброй и любящей матерью. И ты в ответ дарила ей уважение, верность и любовь.
– Это так, святой отец, – подтвердила Ясаман и живо спросила: – А вы думаете, я буду счастлива? Мне не нравится эта спешка со свадьбой.
– Ты знаешь, дитя мое, что твой отец нездоров.
– Он умирает? – спросила девушка со страхом. Ей никак не удавалось представить Акбара умирающим. Он был Моголом, ее отцом, всегда рядом, чтобы помочь, и она считала, что так будет продолжаться всегда.
– Мы все когда-нибудь умрем. Господин Акбар в таком возрасте, когда жизнь становится тем короче, чем дольше живешь. Ты его последний ребенок, и он очень хочет тебя устроить. И тешит себя надеждой увидеть внуков от вашего союза. И чем скорее ты выйдешь замуж, тем скорее порадуешь его внуками. – Отец Батлер усмехнулся. – Вот ведь какие мысли мучают тебя, маленькая госпожа! Видно, на тебя напала болезнь, которая во всем мире подстерегает невест, вступающих на брачный путь. Ее называют «свадебной лихорадкой» – ведь такие мысли обуревают большинство девушек в преддверии свадьбы.
– Мне только хочется побольше узнать о принце Ямале, святой отец. Я его даже никогда не видела!
– Невесты часто и в Индии, и в Европе не встречаются с женихами до брачного дня. В этом нет ничего необычного. Люди знатных родов и богачи поступают так по всему миру. Я учил тебя, дорогая госпожа, что брак между двумя людьми священен.
– Но не в исламе, – возразила Ясаман. – В исламе это лишь отношения между людьми. Вот почему ислам не может его благословить, пока не согласован Мехр. Папа сказал, что я самая дорогая невеста, и потому принц вряд ли сможет когда-нибудь развестись со мной: развод потребует слишком много золота от их семьи. К тому же я дочь Могола, и вслед за отцом Моголом станет брат Салим. Как Ямал осмелится обидеть мою семью?
– Это правда, – признал священник. – И поскольку это так, позволь мне сочетать тебя с принцем Ямалом по вере Кандры, в которой крестили и тебя. Я знаю, что это обрадует ее семью. Не забывай, что я послан сюда Матерью Святой Церковью, чтобы вести тебя по дороге истинной веры. В этом я не преуспел, потому что ты не веришь должным образом. Но если я смогу освятить ваш брак, то буду считать, что мои усилия не пропали даром.
– Не знаю, святой отец. – Ясаман задумалась. – Наверное, этого не разрешат.
– Но почему же? – с необычной живостью воскликнул священник. – Разве твой отец сам не женился на многих своих женах по традициям ислама и индуизма? А брат Салим? Он тоже заключил союз с Ман Баи, как требует его и ее религия. Почему же тебе этого нельзя? Ман Баи ведь только дочь раджи Амбера. А ты – дочь Могола! Разве к твоим желаниям можно меньше прислушиваться, чем к желаниям дочери Амбера?
Почувствовав, что ее гордость уязвлена, Ясаман недолго раздумывала:
– Вы правы, отец Куллен. К тому же это обрадует семью Кандры.
– Обрадует, – подтвердил, довольно улыбаясь, священник.
– Пусть так и будет. Утром я поговорю с отцом. Свадебное празднество начнется только к вечеру. Но мне кажется, что христианское венчание придется сохранить в тайне. Ислам и индуизм – привычные в Индии религии, а христианство нет. Но ведь это и не важно. Брак будет освящен религиями моих родителей. Я думаю, святой отец, это самое правильное.
Он согласно кивнул. Ясаман вполне усердно усваивала религию матери, но потом вдруг, к его разочарованию, так же усидчиво начала изучать другие верования. Он так и не знал, во что же она верила на самом деле. А навязываться с расспросами не решался из опасения, что его отошлют из дома. Ему же было важно оставаться при ней.
Вдруг Ясаман зевнула почти во весь рот.
– Прекрасно, – заметил Куллен Батлер. – Наконец тебя сморило, дорогая госпожа. Дай-ка я провожу тебя в спальню.
– Угу, – согласилась она и, вставая, позволила священнику отвести себя в комнату. Но прежде чем успела снять большую красивую мягкую шаль – свое единственное одеяние – отец Куллен с поклоном удалился.
Ясаман улыбнулась про себя. Отца Куллена, как и других священников, которых она знала, смущала нагота. Она отбросила кашмирскую шаль и рухнула на кровать, заснув, казалось, прежде, чем голова коснулась подушки. Спала она без сновидений и, разбуженная наутро служанками Роханой и Торамалли, почувствовала себя великолепно отдохнувшей.
– Передай отцу, что я хочу его видеть, – распорядилась она вошедшему поприветствовать ее Адали.
– Исполню немедля, дорогая принцесса, – ответил евнух.
– Такой замечательный день для свадьбы, госпожа, – широко улыбнулась ей Торамалли. – На кухнях стряпают с самого рассвета. Пекут пшеничный хлеб, медовые булочки, румалийские сухари.
– Белый и зеленый рис, – восторженно затрещала Рохана. – Рис в золотой и серебряной фольге.
– Не забывайте о жертвенной овце, – шаловливо напомнила им Ясаман.
В недоумении сестры на секунду замерли, но вдруг, поняв шутку, прыснули, смешно закатив красивые темные глаза. Наконец они пришли в себя, и Торамалли спросила:
– Приготовить ванну, госпожа?
– Нет, – ответила девушка. – Мыться буду перед свадьбой. А теперь протрите меня губками с жасминовой водой.
Рохана поспешила за серебряным тазиком, который наполнила прохладной водой с ароматом жасмина. Вдвоем с сестрой они умыли госпожу и помогли ей одеться в ягули цвета гиацинта – традиционную одежду Моголов – с высокой талией, облегающими рукавами и свободной юбкой. Ее подол и рукава были отделаны золотом, расшитый ворот чуть приоткрывал юные груди.
Торамалли начала расчесывать перепутавшиеся за ночь длинные черные волосы принцессы смоченной в жасминовом масле щеткой. Наблюдавший от двери Акбар подумал, как эти волосы напоминали его собственные, когда он был моложе.
Он вспомнил, как удивлена была Кандра, что у девочки оказались мягкие черные волосы. Дочь унаследовала их от него вместе с родинкой над верхней губой. Хотя у Ясаман она была значительно меньше, он не сомневался в том, что это знак Моголов. Этот знак носил отец Хумаюн, хотя его и не переняли другие дети.
Прогнав воспоминания, он вступил в покои дочери.
– Здравствуй, мой розовый бутон, – поздоровался он с принцессой.
– Папа! – Ясаман вскочила и, подбежав, поцеловала его. Потом повернулась к служанкам. – Выйдите. Нас никто не должен беспокоить.
Адали, вернувшийся с господином, удивленно поклонился, но послушно вывел Торамалли и Рохану из комнаты.
– Ах, – заинтригованно воскликнул правитель. – У тебя появились секреты! Разве мой розовый бутон может иметь секреты?
– Да, отец, – ответила она, глядя прямо в его темные глаза. – Секреты. У меня появились секреты.
– В чем дело, дочь? Должно быть, что-нибудь важное, если ты отпустила служанок. Ты знаешь, ни в чем разумном я тебе не откажу, особенно в день свадьбы.
Читать бесплатно другие книги:
