Непридуманная история Второй мировой Никонов Александр
4) Следующая проблема книги заключается в том, что г. Исаев, критикуя Суворова, преподает некоторые факты как незыблемые аксиомы, не утруждаясь их доказательством. Напр. «Идея «превентивной войны» против СССР не нова. Попытки пересмотреть историю предпринимались со стороны немецких историков неднократно еще с 50-х годов». (стр. 65). То что идея превентивной войны не нова, это правда — эту идею высказало гитлеровское окружение уже в июне 41-го. А вот немецких историков, которые «еще с 50-х годов» историю пересмотреть пытались, г. Исаеву следовало бы назвать поименно. Лучше всего с указанием источников и позиций этих историков. Кто из немецких историков, когда, где и как пытался пересмотреть историю? Но нет, не называет Алексей Валерьевич ни источников, ни историков.
Или вот, страничкой раньше г. Исаев, объясняя опоздание в развертывании, пишет: «Предполагалось, что немцы начнут оказывать дипломатическое давление, выдвигать какие-то требования. Пока будут идти переговоры, можно будет завершить развертывание…», а вот кем это предполагалось и где доказательства этих предположений — ни слова. Это еще одна аксиома такая, в доказательствах не нуждающаяся. К тому же буквально тремя строчки раньше он признает приостановку процесса развертывания в мае 1941 г. — и объясняет это тем, что СССР хотел отдать инициативу развязывания войны немцам. Тоже достаточно странно: зачем было развертывание приостанавливать — чтобы потом в развертывании опоздать? Зачем надо было заведомо отдавать инициативу в немецкие руки? Не лучше бы было развернуть войска, а потом состряпать какой-нибудь инцидент на границе, чтобы иметь повод напасть и захватить инициативу самим?
Я считаю, что эта позиция Алексея Валерьевича хромает, и это еще слабо сказано. Дело в том, что он пытается доказать на стр. 67–75, что Гитлер о готовившемся на него нападении даже не догадывался, ну прямо ни сном ни духом. Приведем все доказательства г. Исаева с коротким комментарием:
А) 15 сентября 1940 некий Лоссберг составил стратегическую разработку, в которой говорится, что русские «не способны провести масштабные операции против Германии» (стр. 70). Но ведь эта разработка была составлена по состоянию на лето 1940, ДО ТОГО, как СССР начал стягивать к границам крупные силы. Не исключено, что разработки по состоянию на лето 1941 выглядели совершенно по-другому.
Б) Гитлер ничего не говорил о готовившемся нападении СССР на Германию со своими штабистами на секретном совещании 09 января 41 (стр. 73). Он напр. сказал: «Англичан поддерживает надежда на возможность вмешательства русских. Они только тогда откажутся от сопротивления, когда будет разгромлена их последняя континентальная надежда» — но этим Гитлер, скорее всего, имел в виду, что англичане надеются, будто Сталин ударит ему в спину, когда он нападет на Англию. Гитлер не хотел, чтобы у него оставался в тылу такой сильный противник, и напал на него превентивно, на всякий случай, чтобы обезопасить себя от этой угрозы.
В) Гитлер не привел в своем письме к Муссолини никаких определенных сведений о советской угрозе (стр. 74–75). Но здесь г. Исаев приводит только ту часть письма Гитлера к дуче от 21 июня 1941 г., в которой действительно ничего определенного о советской угрозе не говорится. А мы давайте процитируем письмо Гитлера до конца: «Я полагаю, что не вправе больше терпеть положение после доклада мне последней карты с обстановкой в России, а также после ознакомления с многочисленными другими донесениями. Я прежде всего считаю, что уже нет другого пути для устранения этой опасности. Дальнейшее выжидание приведет… к гибельным последствиям… Русские имеют громадные силы. Собственно, на наших границах находятся все русские войска. Вы видете, дуче, что на нас накидывают петлю, не давая фактически времени что-либо предпринять, и трудно предположить, чтобы нам предоставили такое время… я вынужден был обратить внимание Финляндии и Румынии на опасность… я убежден, что в этой борьбе, которая в итоге освободит Европу на будущее от большой опасности, примут участие Финляндия и Румыния… материал, который я намерен постепенно опубликовать о планах Сталина сокрушить Европу, так обширен, что мир удивится больше нашему долготерпению, чем нашему решению…».
Алексей Валерьевич сам манипулирует фактами, в чем он на протяжении всей книги обвиняет Суворова. Он утверждает, что Гитлер не приводит никаких определенных сведений о советской угрозе в письме к Муссолини (и надеется, что никто не побежит в библиотеку проверить его источник) — а в письме черным по белому написано, что Гитлеру известно о концентрации советских войск на границах. Гитлер считает, что русские сконцентрировали на границе «все наличные войска». Он чувствует себя с петлей на шее и сомневается в том, что ему дадут еще какое-то время. Гитлер предупреждает об этой опасности Румынию и Финляндию (кстати, Финляндию Гитлер предупредил не зря — именно на Финляндию СССР напал 25.06.41 без объявления войны, безо всяких ультиматумов и без какого бы то ни было периода дипломатической напряженности!).
Так что все эти разглагольствования на тему «Войны не происходят с бухты-барахты, всегда есть период политической напряженности» (стр. 26) настолько безосновательны, что они разлетаются, как головки одуванчиков, при легком дуновении самых известных фактов. Неужели Алексей Валерьевич не знает, как началась русско-японская война 1904–1905 годов? Запамятовал, как Сталин напал 17.09.39 на Польшу? Забыл, как Япония объявила войну США ранним воскресным утром 07.12.1941? Как началась корейская война 1950–1953 годов? Конечно, эти войны произошли не с бухты-барахты, был и период политической напряженности — иногда он длился много лет, иногда пару часов. Однако удара противника ни Россия в 1904, ни Польша в 1939, ни Америка в 1941, ни Южная Корея не ожидали. Именно для этого случая внезапного нападения и составляются планы прикрытия границ, строятся укрепления и т. д. Полагаться на то, что тебе за пару месяцев до нападения позвонит Гитлер и скажет — «я 22.06.41 на тебя нападу — давай-ка быстренько заканчивай развертывание!» — может только глупец. Сталин должен быть готов к тому, «что немцы проявят оригинальность и начнут войну без попыток добиться чего-либо дипломатическим путем» (стр. 64). К тому же внезапное нападение без объявления войны — это не такая уж редкость и ничего оригинального в этом нет… Сталин так сам поступал. 17 сентября 1939 г. заместитель Молотова Потемкин вызвал польского посла Вацлава Гжибовского и заявил, что договор о ненападении между Польшей и СССР больше недействителен и что Красная армия вынуждена взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Белоруссии и Украины. И еще до вызова польского посла к Потемкину Красная армия начала военные действия против шокированных поляков, которые поначалу даже думали, что Россия пришла к ним на помощь как союзник!..
А раз Сталин поступал так сам — нападал безо всякого предупреждения, проведя первый разговор с послом уже ПОСЛЕ нападения — почему он должен был ожидать, что Германия на него сначала будет дипломатическое давление оказывать?
5) Или еще один пример. На стр. 144 г. Исаев обвиняет Суворова в еще одной «как обычно допущенной типичной ошибке» — индексация танка А-20, который был разработан после танков БТ. Суворов писал по этому поводу: «Не знаю, правильно ли объяснение, но ветераны говорят, что изначальный смысл индекса «А» — автострадный. Объяснение лично мне кажется убедительным». Мы видим, что Суворов ничего не утверждал, а предположил — и поэтому категорично называть это «ошибкой» нельзя. Г. Исаеву следовало написать что-то наподобие «а я считаю, что предположение Суворова ошибочно», и привести доказательства, почему…
Опровергая Суворова, Алексей Валерьевич себе достаточно часто противоречит. С логикой у него тоже иногда не очень. Поэтому из опровержений частенько получается подтверждение суворовских идей. Я такой феномен встречал, кстати, достаточно часто и на страницах других суворовских опровергателей — например Городецкого, Штеккеля или Пиитров-Енкер. Опровергают они с пеной у рта, как и г. Исаев, а шило из мешка еще дальше вылазит. Приведем несколько примеров таких противоречий.
а) Более 30 страниц своей книги г. Исаев посвящает проблеме мобилизации (стр. 76–106). При этом он критикует тезис Суворова, что до объявления мобилизации «в Красной армии было больше 5 млн солдат. Это уже не армия мирного времени, это армия военного времени». Эти 5 млн солдат г. Исаев признает, но на стр. 102–103 утверждает, что «несмотря на проведение целого ряда мероприятий по скрытой мобилизации, РККА оставалась армией мирного времени» и объясняет это тем, что штатной численности в 14583 человека не имела ни одна дивизия. «Все стрелковые дивизии нуждались в пополнении автотранспортом, людьми, развертывании тылов». Такие дивизии подобны «часам без пружинок и шестеренок внутри».
Однако тут же, буквально на следующей странице (стр. 104) он пишет, что из 96 стрелковых дивизий — 21 имела численность 14.000 человек, 72–12.000 человек и 6 имели по 11.000. И 26620 лошадей дивизии получили, и другие «компоненты дивизий». И обобщает: «… большая часть дивизий Красной армии грань между штатами мирного времени и штатом военного времени не перешли, хотя и стояли очень близко к этому порогу».
Но всего пару страниц назад (стр. 94) Алексей Валерьевич писал, что основную массу дивизий МИРНОГО времени «составляли дивизии-каркасы будущих формирований численностью по 6.000 и по 3.000 человек». А если теперь почти все стрелковые дивизии имеют 12.000–14.000 человек, получили технику, лошадей и т. д., они что, тоже так и остаются дивизиями-каркасами, «дивизиями мирного времени»? Да ну нет, конечно! Г. Исаев здесь подтверждает тезис Суворова, что РККА была армией военного времени, и противоречит тому, что он сам написал раньше, потому что дивизии, «стоящие очень близко к порогу штатов военного времени» уже никак нельзя назвать дивизиями мирного времени.
б) На стр. 5 Алексей Валерьевич так критикует Суворова: «Видимо, переполнившие мозг Владимира Богдановича номера дивизий и армий смешались в однородную неудобоваримую кашу… ему приходится говорить: «Я искал. Это был утомительный, нудный поиск». Сразу вспоминается басня про Мартышку и очки». Конец цитаты. То есть вроде бы Суворов нудно и утомительно искал то, что лежало на виду. Но на стр. 107 г. Исаев пишет уже по-другому: «Действительно, в советское время выуживание сведений о формировании и жизненном цикле соединений… было задачей нетривиальной и требующей определенного занудства и внимательности… рутинную информацию об изменении состава армий приходилось собирать по крупицам». Даже слова одинаковые: Суворов пишет о нудном поиске, Исаев его за это высмеивает, сравнивая с мартышкой, а потом сам пишет, что поиск требовал «занудства». Зачем тогда было высмеивать Суворова?
Точно так же оставляет неприятный осадок ерничанье Алексея Валерьевича над Суворовым по поводу того, что он не нашел в том или ином «открытом источнике» упоминания о малоизвестных дивизиях (стр. 110). Или критикует его за то, что та или иная книга не вошла в «библиографию трудов Суворова» (стр. 148). Надеюсь, ясно каждому, что проработать все десятки тысяч русских и иностранных книг о Великой Отечественной войне не под силу любому, даже самому эрудированному исследователю. Зачем тогда над этим смеяться?
в) Сравнивая количество танков Германии и СССР (стр. 146175), г. Исаев перечеркивает подавляющее русское превосходство тем, что механизированные корпуса имели слишком мало автотранспорта и тракторов-тягачей. Вследствие этого танковые атаки производились без поддержки пехотой и артиллерии, а также слишком плохо снабжались горючим и боеприпасами. Вследствие этого все то, что не смогли без автотранспорта увести с собой, пришлось уничтожать при отходе и т. д. и т. п.
Но ведь это совершенно ясно, что корпуса не имели достаточное количество транспорта — иначе и быть не могло! Ведь развертывание-то в мае 1941 приостановили, оно еще не было закончено, и автотранспорт просто еще не успел подойти. А что бы было, если б развертывание не приостановили, и оно было бы закончено? Что было бы, если б эти 234.000 автомашин и 31500 тракторов (стр. 174) начали прибывать в войска не с 22.06.41 (и прибыли в войска, когда танки «уже кончились», были потеряны в контратаках), а месяцем или двумя раньше? Хоть Алексей Валерьевич и пишет, что «в этой главе я не ставил задачи опровержения «главной мысли» Владимира Богдановича» (стр. 175), я хотел бы его спросить, для чего тогда он вообще эту главу написал? Я думаю, что любой старшеклассник и без этой главы сделал вывод, что 20.000 танков без снарядов и пехоты будут слабее только 3000 танков, но с горючим, снарядами, артиллерией сопровождения, зенитным обеспечением, поддержкой Luftwaffe и т. д. Зачем тогда было толочь воду в ступе, объясняя то, что и так ясно?
Но здесь есть и еще один пункт, который мне у г. Исаева не совсем понравился. Приводя большую таблицу с штатной и действительной численностью личного состава, танков, автотранспорта всех механизированных корпусов РККА, на стр. 173 он почему-то «забывает» ввести графу «бронеавтомобили». А ведь их должно было быть в каждом мехкорпусе 268 штук, и они вполне могли на равных воевать с немецкими танками Т I, T II, T 38 (t), коих было у немцев более половины танкового парка. Конечно, штатной численности по бронеавтомобилям не все мех-корпуса достигли, но их было более 5000 и поэтому Алексею Валерьевичу этот пункт необходимо было хотя бы упомянуть, чего он на протяжении всей книги так и не сделал.
И самое главное, он запамятовал сообщить, что эта действительная численность по мехкорпусам дается на 01.06.41 г. А война началась 22.06.41, три недели спустя. Неужели мехкорпуса с начала июня не пополнялись ни танками, ни автотранспортом, ни личным составом? Да ну нет, конечно, пополнялись большими темпами! Так, например, 6 мк имел на 22.06.41 не 1021 танк, как пишет г. Исаев (из них 352 КВ и Т-34), а 1131 (452) — при штатной численности в 1031 (546). 5 мк имел не 974 танка, а 1070, а 7 мк 959 заместо 800. А насколько возросло количество автотранспорта и личного состава? Я не знаю. Может быть, и Алексей Валериевич про танки не знал? Да нет, в том-то и дело, что знал. Эти данные у меня из источника, который г. Исаев приводит в своей библиографии… Почему же тогда Алексей Валерьевич про это промолчал? Чтобы доказать, что мехкорпуса не имели его пресловутого «золотого сечения»?
г) Г. Исаев призывает своего читателя отметить следующую внутреннюю противоречивость теории Суворова: «Он постоянно на страницах своих книг утверждает, что оборона «непробиваема, непрогрызаема», но вместе с тем никак не объясняет тот факт, что Гитлер выбрал наступательную стратегию, якобы зная об агрессивных планах СССР. Надо было поставить вермахт в глухую оборону… наступление РККА разобьется об эту оборону, тысячелетний рейх будет спасен» (стр. 71). Но в данном случае эта оборона, которая спасла бы Россию, именно Германию спасти никак не могла. Алексей Валерьевич должен понимать, что с 01.09.39 время работало на Россию и Англию, но против Гитлера. Английская континентальная блокада сжимала горло Германии все уже, Америка все яснее давала понять, что она в этой войне в стороне не останется, а СССР скапливал на границах громадную армию. От Гитлера потихоньку отвернулись бы все нейтральные страны, позже начали бы отворачиваться и союзники тоже. Противники Германии становятся все сильней, а сама Германия — все слабей… Так что тысячелетний рейх себя непробиваемой и непрогрызаемой обороной не спасет ни в коем случае. Гитлер тогда сидел бы за своими оборонительными сооружениями, пока бы не помер. Единственное, что ему оставалось — напасть. К тому же ни времени, ни возможностей у Гитлера на грамотную оборону все равно не оставалось. Так что никакой внутренней противоречивости теории Суворова я здесь не наблюдаю. Я не хочу этим сказать, что все, «что русскому хорошо, то немцу смерть», просто Исаев себе противоречит тем, что он применяет общие слова Суворова на счет непробиваемой и непрогрызаемой обороны ко всем странам и ко всем сюжетам войны.
д) Глава про надувную дубинку Джулио Дуэ (стр. 275–302) не вызывает никаких противоречий, г. Исаев 100 % прав, без всяких сомнений. Сталин со своими 1000 самолетов ТБ-7 никакую Европу на колени бы не поставил. Здесь Суворов жестоко ошибался.
Точно также я полностью согласен со статьей г. Исаева про одномоторных бомбардировщиков-шакалов (191–198). Такие бомбардировщики строили действительно все страны. Они устарели уже к началу войны, были в ходе ее повсеместно сняты с производства и до ее конца выжили только на палубах авианосцев.
А вот насчет танков-амфибий (стр. 210–229) прав только на половину. Действительно, плавающие танки выпускались в прототипах и англичанами, и чехами, и поляками, и немцами. А вот на вооружении у немцев танков-амфибий не было. Цитирование дневника Ф.Гальдера Алексеем Валерьевичем не имеет для меня никакой ценности, т. к. переводили его ваши переводчики, которые действительно понаделали при этом множество грубых ошибок. В декабре 2002 я взял дневник Гальдера в библиотеке Саарского университета и прочитал его в оригинале. Перевод был сделан людьми или не владеющими немецким языком в совершенстве, или сознательно манипулировавшими переводом. Я уже более 10 лет переводчик (более 5.000 переведенных документов) и на немецком говорю с детства, так что уж поверьте мне на слово.
Итак, Generaloberst Halder «Kriegstagebuch“, Kohlhammer Verlag Stuttgard, 1964
Во-первых, в переводе на русский вместо UPz (UnterwasserPanzer), что дословно означает «Танк подводного хода», переводчики ставят «танк-амфибия». А танк-амфибия — это означает плавающий танк, а не танк подводного хода.
Во-вторых, Гальдер действительно пишет о «Schwimmpanzer», то есть о плавающих (вернее, переплывающих) танках (запись от 02.08.40). Посмотрим, что он про это пишет, и сравним перевод русских переводчиков и перевод моей скромной персоны.
«Anbringung von Waffen auf Prahmen: MG auf
Fliegerschissgestell brauchbar, 2 cm brauchbar, 3,7 cm brauchbar. Granatwerfer und Inf. Geschuetz zu umstaendlich und wenig schwenkungsfrei. Sechslinge brauchbar.
U.K.Wagen [Unterwasserpanzer]: Vorfuehrung befriedigend
Schwimmpanzer: sehr guter Eindruck
…. besprochen wird die Frage des Termins: Wirtschaft wehrt sich gegen Herausgabe von 1400 Binnenschiffen. Termin bleibt!
Schwimmpanzer: Klaerung notwaendig, wo er verladen werden kann auf kleine Fahrzeuge in unserem Rahmen [im ganzen Aufbau der Uebersetzbewegung]»
Мой перевод:
«Возможность установки оружия на речные самоходные баржи: пулеметы MG на зенитных станинах можно, 2 см можно, 3,7 см можно, минометы и пехотные пушки — слишком сложно и малая защита от качки. Сшестеренные минометы можно.
Танки подводного хода — показ удовлетворяет.
Плавающие танки — очень хорошее впечатление.
…обсуждался вопрос даты: промышленность отказывается предоставлять 1400 речных самоходных барж. Дата остается!
Плавающие танки: необходимо выяснить, где на нашей территории их можно погрузить на малые самоходные баржи [и вообще построение погрузки-разгрузки]».
В переводе этого отрывка у русских переводчиков я нашел следующие ошибки:
а) устаревшее немецкое слово Prahm (в современном немецком Binnenschiff) означает не судно, а речную самоходную баржу. Они тысячами бороздят все реки Германии и возят уголь, руду, зерно и т. д. То есть она плывет своим ходом, ей не нужны «винты от танка», как пишет г. Исаев на стр. 215.
б) В переводе этого гальдеровского абзаца про погрузку «плавающих танков»: Klaerung notwaendig, wo er verladen werden kann auf kleine Fahrzeuge in unserem Rahmen [im ganzen Aufbau der Uebersetzbewegung]» у русских перводчиков получилось:
«Необходимо выяснить, в каких пунктах нашего побережья можно производить их погрузку на малые суда». То, что у Гальдера стояло в квадратных скобочках, переводчики не перевели.
А правильный перевод таков:
«Необходимо выяснить, где на нашей территории их можно погрузить на малые самоходные баржи [и вообще построение погрузки-разгрузки]».
То есть о том, что эти «Schwimmpanzer» нужно будет в пункте назначения еще как-то разгружать, переводчики перевести забыли. И Гальдер не знал, как вообще эта погрузка-разгрузка может быть осуществлена, поэтому и написал, что это «необходимо выяснить». А ведь действительно проблема. Под амфибией каждый представляет себе танк, который заехал в воду в Германии, проплыл через Ла-Манш, выехал на берег в Англии и пошел в бой. А Гальдер пишет, что это обычные танки (это были Т-III), которые грузятся на самоходные речные баржи (которые промышленность предоставлять отказывается), баржи плывут своим ходом до Англии, где эти «плавающие танки» нужно потом еще каким-то неизвестным образом разгрузить.
В-третьих: Почему танки, плавающие на самоходных речных баржах, называются «плавающими танками», а плывущая вместе с танком на той же барже пехотная пушка или миномет не называются «плавающей пехотной пушкой» и «плавающим минометом»?..
Так что утверждать, что у немцев были плавающие танки, глупо. Работы над ними велись, это правда, но в результате этой работы плавающие танки оказались мертворожденным ребенком, и немцы решили остановиться на танках подводного хода, которые плавающими танками называть никак нельзя. Утверждать, как академик В.А.Анфилов (окончивший 3 военные академии и являющийся действительным членом Академии военных наук), что у немцев этих несуществующих плавающих танков было значительно больше, чем у русских, вообще смех! Суворов прав, это просто переводчики у вас такие. И академики тоже. Да и Алексею Валерьевичу не пристало танки подводного хода танками-амфибиями называть. Ему просто нужно любой военный энциклопедический словарь открыть, просветиться, что слово «амфибия» означает, и такой ошибки больше не делать…
И еще. Сарказм Алекся Валерьевича по отношению к Суворову еще терпим, когда он его за ошибки высмеивает. А вот когда неправ г. Исаев, его злые насмешки на Суворовым просто неприятны. Суворов пишет про то, что T-III плавали не лучше паровоза, а г. Исаев советует ему не нести «с упоением» чепухи (стр. 215) и пишет про «ныряющие» танки. Суворов ему про Фому, а Алексей Валерьевич про Ерему. Где здесь суворовская чепуха? Если г. Исаев считает, что T-III плавали лучше паровоза, ему это следовало и доказать — а потом смеяться до посинения. Но нет, г. Исаев начинает Суворову на четырех страницах доказывать, что эти T-III ездили по дну, против чего Суворов никогда не спорил. Этим самым Алексей Валерьевич просто роняет себя в глазах читателя и ничего более.
е) Дискуссию г. Исаева с Суворовым на счет оборонительного и наступательного оружия я считаю в принципе правильной (стр. 230–247). Действительно, очень сложно доказуемо, что, например, Дунайская флотилия была чисто наступательным оружием Сталина — она вполне могла использоваться — и использовалась — как оружие оборонительное. Почти все виды вооружений (танки, арт-системы, самолеты и т. д.) вполне универсальны — в этом пункте Алексей Валерьевич прав, хотя и не на все 100 %. При этом мне не совсем нравится его недоговорки. Например, он пишет, что мины или фортификационные сооружения тоже могут быть эффективно использованы в наступлении: «Если мы хотим наступать, то на вспомогательных направлениях сооружаются укрепления, войск в них можно посадить меньше, чем в укреплениях полевого типа» (стр. 236). Великолепно — кто бы спорил! Тогда вопрос — а почему так не было сделано? СССР собирается нападать — здесь г. Исаев и Суворов одного мнения — так почему войска на вспомогательных направлениях не имели даже «укреплений полевого типа» — да даже элементарных окопов не имели? Почему прямо перед войной снимались на границе уже установленные проволочные заграждения? Почему немцы в первый день прошли 40–50, а то и 70 км в глубь советской территории, так и не заметив этих легендарных и в песнях воспетых «Брестских крепостей»?
Почему Алексей Валерьевич при доказательстве широкого применения мин в русских наступательных операциях приводит количество произведенных мин только за 1942–1944 годы (стр. 236)? А сколько производилось мин перед войной в 1939–1941 годах? Я ни разу не встречал этой цифры ни у кого — ни у суворовцев, ни у его критиков. Однако я где-то читал (у И.Г.Старинова, кажется), что когда инженерное управление РККА подало заявку на 120.000 мин на 1941 год, ему выдали только 120 мин МЗД. А маршал Г.И. Кулик в июне 1941 г. разъяснял: «Мины — мощная штука, но это средство для слабых, для тех, кто обороняется, а мы — сильные. Нам не так мины нужны, как средства разминирования». И Л.М. Сандалов, начштаба 4-й армии, свидетельствует: «Кто решался задавать вопросы об обороне на брестском направлении, считался паникером… ни окружные, ни армейские планы прикрытия создания тыловых фронтовых и армейских линий не предусматривали… минных полей не ставили, траншей и ходов сообщения не создавали… артиллерия и танки имели ничтожно малое количество бронебойных, а стрелковые войска совершенно не имели противотанковых и противопехотных мин и средств заграждения».
Кроме того 06.07.41 Ставке пришлось давать войскам указания по наиболее целесообразным способам борьбы с танками (противотанковые гранаты и мины, бутылки с горючей смесью, которые у нас в Германии до сих пор называют МоЫо'^Со^аИз). Одно из этих указаний Ставки было о создании инженерных заграждений. Загвоздка состояла лишь в том, что в войсках противотанковых гранат не хватало, противопехотных и противотанковых мин не было, отсутствовала колючая проволока и даже лопаты. Можно ли создать прочную оборону, копая укрытия касками, как солдаты Федюнинского или Рокоссовского? А мины фронты начали получать лишь осенью, когда после специального постановления СНК СССР от 06.08.41 «О поставке средств инженерного вооружения в 1941 году» в кратчайшие сроки были разработаны и запущены в массовое производство противотанковые мины ЯМ-5 и ТМ-41, противопехотные мины ПОМЗ-2, противотанковые гранаты РПГ-41.
Этим я хочу сказать, что в одном г. Исаев прав — мины МОЖНО использовать и в наступлении тоже — но, как он сам пишет, они нужны для «минирования на флангах наступления для защиты от контрударов во фланг» (стр. 235). То есть это все-таки оружие для защиты… Однако проблема в другом — Исаев так и не ответил в своей книге на вопрос, почему этих самых мин не было даже для обороны «на второстепенных участках». Не отвечая на этот вопрос, г. Исаев себе противоречит в том, что суворовские «примеры отказа от выпуска «оборонительного» оружия не соответствуют действительности» (стр. 345). Если так, то Алексей Валерьевич должен был привести довоенные цифры производства противопехотных и противотанковых мин, а также колючей проволоки и опровергнуть Суворова не на словах, а фактами.
А заодно не молчать насчет партизанских баз в Белоруссии, которые перед войной тоже расформировали, а они представляли собой абсолютно идеальное «оборонительное оружие». Или пример отказа от этого оборонительного оружия тоже не соответствует действительности? А почему г. Исаев не замолвил ни полслова о десантных бригадах, тоже во множестве подготовленных до войны — как их можно было «универсально» использовать для обороны, если они годятся только для забрасывания в тыл противнику при наступлении?
Как окопы можно было рыть касками? (Сразу вспоминаю армию — окоп под танк 6х5х1,2 м и нормальными лопатами-то очень проблематично выкопать — а ну-ка касками покопай!). Почему одна из первых просьб СССР к Америке была срочная поставка 4000 тонн колючей проволоки? Не тушенки просили, не патронов — колючей проволоки не было! Тогда как же без нее и без мин укреплялись тогда «вспомогательные участки границы» в 1941 году? Не укреплялись вообще?
Нет, Алексей Валерьевич твердо убежден, что укреплялись. Об УРах на границах и «линии Сталина» г. Исаев пишет достаточно много. Он считает, что укрепления были очень хорошие, вот только они оказались недостроенными, без вооружения и не занятые войсками. А без войск — грош им цена.
Это опять такая истина, которую никому объяснять не надо, она и так всем понятна. Однако г. Исаев и здесь прекращает повествование на самом интересном месте и переходит к следующей теме, оставляя своего читателя наедине с неприятными вопросами. Граница по Польше была «отодвинута» к концу сентября 1939 года. Почему у Сталина не хватило времени ее защитить — ведь местность идеальная для защиты — болота, леса, дорог мало, много рек и речушек, много мостов? Почему «ДОТы УРов на новой границы защищали немногочисленные гарнизоны» (стр. 267)? А как же стоящие у границы дивизии, что они делали? Почему эти дивизии не имели элементарных окопов полного профиля за этими ДОТами? Почему для рекогносцировки УРов в Литве требовалось столько много времени — с лета 1940 до марта 1941 года (стр. 261)? На какие карты наносились результаты рекогносцировки и планы этих УРов, если генерал-майор Д.И. Осадчий свидетельствует, что на начало войны карт территории Литвы в войсках СевероЗападного фронта не было? Почему Алексей Валерьевич, как и все его коллеги-антисуворовцы, так упорно обходят вопрос отсутствия карт, который поставил ребром именно Суворов? Вопросы, на которых у г. Исаева ответов нет.
Утверждение Алексея Валерьевича, что «ДОТы, как и любой другой вид вооружений, не являются изначально чудо-оружием», теоретически верно. «Чудо-оружий» не бывает. Безусловно, любая оборона прогрызаема — Суворов в этом пункте в отличие от г. Исаева не прав. Но, однако, встав в заранее подготовленную оборону, можно создать очень большие трудности нападающему, если действовать грамотно. Я сам служил в танковых войсках наводчиком танка и на полигоне под Новосибирском тренировался в окапывании и маскировке танка, составлении огневых карточек, многочисленных дневных и ночных стрельбах, подводном ходу и т. д. Несколько окопанных замаскированых танков вполне способны при минимальной поддержке артиллерии и хорошо окопанных пехотинцев с минометами прочно «держать», например, развилку дорог. Такая засада заставляет противника разворачивать артиллерию, привлекать крупные силы авиации, концентрировать свои силы там, где ты поставил засаду (а это делает их очень чувствительными к твоим артобстрелам и бомбардировкам). А потом, когда огонь противника станет слишком плотным, отойти на 5–8 км — ведь танки это не ДОТ. И все повторить сначала. И опять. И снова. Blitzkrieg захлебнется. Немцы в обороне так и делали. И держали оборону не только 1 против 5, но и один против 8 нападающих. Это не чудо-оружие — это тактика обороны. И этой тактике русские обучены не были. Они могли только наступать. Обороняться по-настоящему они стали только под Москвой, где была впервые сооружена глубокоэшелонированная оборона.
Точно так же получилось на Курской дуге 2 года спустя. На севере против Рокоссовского наступает Модель (9-я армия), на юге против Конева и Ватутина — фон Манштейн. На местности создали многочисленные оборонительные сооружения и постоянно контратаковали. После первых же неудач с контратаками Рокоссовский сразу же запрещает бросать Т-34 в лобовые атаки против «Тигров» и приказывает их использовать только в засадах и боевых порядках пехоты. И все. Модель прошел 13–15 км клином всего 10 км шириной и выдохся, даже не дойдя до третьей линии обороны. Его клин насквозь простреливался русской артиллерией. Его шеф фон Клюге заявил 13 июля Гитлеру, что Модель уже потерял 20.000 человек, дальнейшее наступление исключено и он считает необходимым отвести 9-ю армию на исходные позиции.
А вот Конев с Ватутиным на юге Курской дуги так и бросали свои танки на расстрел под немецкие «Тигры» и «Фердинанды» и сдавали один рубеж за другим. (Об этом же говорит и пропорция потерь — 1:1,5 в пользу немцев у Рокоссовского и 1:7,5 у Ватутина с Коневым). Южный фронт отошел на 35–40 км, не удержавшись на последнем рубеже обороны, за которым пошла степь — ровная, как стол. Фон Манштейн сразу вышел на оперативный простор. После этого последовал сокрушительный разгром очередного русского контрудара под Прохоровкой, и немцы, не останавливаясь, пошли дальше на север. Между ними и Курском больше оборонительных сооружений и крупных соединений советских войск не было, а резервы у немцев были — 24 тк, 17 тд и дивизия СС «Викинг». Не останови его Гитлер приказом от 13 июля 1943 из-за высадки американцев в Сицилии и неудачи немецкой 9-й армии против обороны Рокоссовского — вполне возможно, окружение и разгром был бы полным.
Кстати, манштейновские танковые дивизии СС Das Reich, Totenkopf, Leibstandarte SS в составе 2 тк СС сразу же после Прохоровки, без паузы и серьезного пополнения были брошены сначала на р. Миус (уже 17 июля), где они к концу июля ликвидировали плацдарм у Куйбышева, а потом их отправили в Италию, где они в Апеннинах изрядно потрепали нервы американцам (очень странно для дивизий, «наголову разбитых» под Прохоровкой). А измени Ватутин тактику — глядишь и до Прохоровки не дошли бы, не то что до Миуса и Италии.
В заключение я хотел бы отметить еще один нехороший факт. На протяжении всей книги меня никак не покидала мысль, что Алексей Валерьевич просто завидует Суворову черной завистью.
Чтобы критик пытался своему читателю многократно объяснять, ПОЧЕМУ критикуемый так популярен — это, согласитесь, прочитаешь не у каждого. Другие интеллигентные антисуворовцы тоже признают сквозь зубы, что Суворов очень популярен, но вот до объяснений, почему он популярен, все-таки не опускаются. И уж тем более не утверждают, как г. Исаев, что Суворов пишет только для чайников и домохозяек. Напр. проф. др. Bernd Bonwetsch писал в 2000 г. в сборнике «Praeventievkrieg?» (перевод мой): «После опубликования в 1989 году в Германии «Ледокол» нашел широкое признание… Еще больший успех имела книга в России, где она вышла в 1993 году миллионными тиражами. Также большими тиражами вышли другие книги Суворова… которые в Германии почти неизвестны… некоторые его предположения достаточно оригинальны, допустимы и иногда может быть даже правильны… (стр. 173)». Израильский историк Gabriel Gorodetsky писал в своей книге «Die grosse Taeuschung“ (Siedler, 2001) «Книга Суворова «Ледокол» была восторженно воспринята в России и русские военные, дипломаты и историки столкнулись с проблемой ее опровержения…(стр. 10)».
А наш уважаемый г. Исаев пытается всем открыть глаза, почему Суворова читают миллионы не только в России, но и за рубежом. Оказывается, «популярность Суворова — это популярность незатейливых голливудских мелодрам и боевиков» (стр. 9), он пишет по типу «история для чайников», «история для домохозяек»(стр. 348) или даже «рассказы для немецких фельдфебелей» (стр. 66). Его популярность — это «потакание низменным вкусам публики» (стр. 302). Это просто свинство по отношению к своему читетелю — ведь большинство купивших книгу Алексея Валерьевича имеют на своих полках и суворовские книги и каждый из них подумает: «Это я-то чайник? Это я-то немецкий фельдфебель? Да что этот… себе позволяет?»
Алексей Валерьевич констатирует: Суворов «не пытается вести за собой читателя, объяснять простым языком сложные вещи. Владимир Богданович опускается до простых объяснений сложных явлений» (стр. 9), но в чем разница между этими демагогическими выражениями «простым языком сложные вещи» и «простые объяснения сложных явлений» я так и не понял… Даже как-то неудобно Алексею Валерьевичу объяснять, что означает такое простое слово как «научно-популярная литература» — а ведь именно в этом ключе пишет и Суворов, и он сам — то есть книги для рядового, для широкого читателя. Который специальными познаниями в истории не владеет, которому надо писать ПОНЯТНО. Суворов, в отличие от Алексея Валерьевича, этим искусством владеет в совершенстве, он пишет понятным языком, без лишних слов и лишних эмоций и дает логичную картину предвоенных лет и начального периода войны. Он никогда не оскорбляет своих контрагентов и очень уважительно относится к своему читателю, он вовлекает его в диалог и заставляет думать или, по крайней мере, дает ему дополнительную пищу для размышлений. А книга г. Исаева выходит в серии «Война и мы. Военное дело глазами гражданина», но этому самому гражданину Алексей Валерьевич никакого почтения не оказывает.
При этом Алексей Валерьевич еще учит Суворова, как нужно лучше книги писать, что тоже встретишь не у каждого критика: «Научные и даже публицистические работы в такой технике не пишутся… Факты, противоречащие теории, должны быть вразумительно объяснены и интерпретированы… Историческая наука… требует вдумчивого и серьезного подхода и определенных профессиональных навыков» (стр. 9–10). Так вот, Алексей Валерьевич, даже если это вам очень неприятно слышать, Суворов только потому покупаем и читаем, что он смог объяснить эту скользкую тему начала войны как никто другой — просто, ясно и логично, его книги понятны даже для совершенно некомпетентного читателя. Ему верят потому, что он все объясняет намного лучше, чем ГлавПУР с его историками и с их «вдумчивым и серьезным подходом и определенными профессиональными навыками». Этим и только этим и объясняются суворовская популярность и его многомиллионные тиражи, которым г. Исаев так завидует…
Немного позже Алексей Валерьевич объясняет успех Суворова «низким профессионализмом главпуровских историков в изложении истории войны», которые «зачастую слабо разбирались в вопросах тактики и стратегии. Именно их недоговорки и маловразумительные объяснения породили «смелые» теории Владимира Богдановича» (стр. 313). «Результат не заставил себя ждать и на унавоженной главпуровскими историками почве вырос В.Суворов» (стр. 327). Как совместить то, что г. Исаев повествовал на стр. 9, с тем, что он написал на стр. 313, я не знаю — так владели главпуровские историки «вдумчивым и серьезным подходом и определенными профессиональными навыками» или все же страдали «низким профессионализмом и невразумительными объяснениями»? Что этим хочет сказать г. Исаев? Что главпуровских историков читать не стоит, Суворова — тем более, так читайте же меня, любимого! Или что только он владеет «вдумчивым и серьезным подходом и определенными профессиональными навыками»?..
Алексей Валерьевич должен бы знать, что книги под названием «АнтиСуворов» так лучше бы не писать. Он должен был привести своему читателю основные тезисы Суворова и аргументированно, без умолчания и приукрашивания их опровергнуть — один за другим. Лучше всего без подковырок и ерничания, потому что таким тонким и метким юмором, каким Суворов в совершенстве владеет, Алексей Витальевич все же в значительной мере обделен (и это я еще очень мягко сказал). И после этого дать своему читателю возможность самому решить, чья позиция логичнее, чья позиция в его глазах вернее…
Не хочу говорить за всех читателей, но меня лично книга г. Исаева не убедила. В некоторых вещах он прав, вне всякого сомнения. Он достаточно грамотен в общих вопросах и умело пользуется архивными данными — это у него не отнять. Но общий тон книги до Суворова не дорос, увы. С логикой у г. Исаева, как я уже сказал, не очень. Суворов в большинстве эпизодов намного лучше и доходчивее объясняет и доказывает, чем Алексей Валерьевич. То есть историковедческой базой, фактами г. Исаев владеет неплохо, но вот выводы иногда некрасиво подгоняет под свою схему und alles was nicht passt, wird passend gemacht…
Вполне может быть, что отсутствие у Суворова доступа к архивам и привело его к некоторым неверным выводам. Но г. Исаева иной раз не спасают от его логических ошибок и архивы, а «недоговорками и маловразумительными объяснениями» Алексей Валерьевич страдает точно так же, как и обвиняемые им главпуровские историки.
I will not salute you because of gottdamned snipers around this area…
Alexander Beierbach
Sulzbach/Saar
Germany»
Приложение 2
О Суворове из первых рук.
Нет более спокойного и семейного человека, чем этот возмутитель спокойствия, поднявший бурю в тихом омуте исторической науки. Виктор Суворов живет в пригороде Бристоля тихой жизнью семейного человека. Он считает семью главной ценностью жизни и хвастается фотографиями внуков.
— Это мой внук Александр, ему сейчас 12 лет. Вот он на берегу моря стоит.
— Ух ты, в резиновых сапогах! Оказывается, в Англии продаются резиновые сапоги…
— Да. Англия — смешная страна. Когда идет снег, тут все одевают резиновые сапоги и щеголяют в них, включая королеву. Думают, наверное, что снег — это нечто вроде дождя, только очень холодного… А вот моя внучка Скарлетт, ей 6 лет. Видишь, какая прелестная, улыбается.
У меня трое внуков и двое детей. Старшего сына зовут Александром, ему сейчас 31 год, он журналист, работает в Восточной Европе, пишет для «Таймс» и других английских газет. Он буквально не вылезает из славянских и прибалтийских стран, а вот в Россию я ему ехать не советую, от греха подальше.
Дочери Наташе 35 лет. Она занимает довольно высокую должность в крупной европейской фирме, связанной с недвижимостью. По финансовому положению уже давно переросла меня.
Вообще, крепкая семья — это наша традиция. И отец мой с матерью жили всю жизнь крепко, и дед с бабкой, и мы с моей женой вот уже 37 лет вместе. У детей моих в этом плане тоже все в порядке. А вот смотри, это фотография моего деда.
Дед был ранен во время знаменитого Брусиловского прорыва в Первую мировую и попал в плен, в Австрию. В австрийском плену офицеры ходили в своей форме и даже при погонах. Условия содержания пленных русских офицеров были совершенно «зверские» — чтобы выйти из лагеря в город, в увольнение, офицер должен был дать честное слово, что он не убежит. Солдат тоже отпускали в город погулять, но построже: рядовой, чтобы получить увольнение, должен был пользоваться уважением товарищей: три товарища должны были поручиться, что он не даст деру. А если все-таки солдат сбегал, поручителей сажали на пять суток в карцер.
После того, как Австро-Венгерская монархия рухнула, дед вернулся домой на Украину, где уже вовсю носились разные банды — банда Якира, банда Котовского. Против этих банд воевала армия, и дед, естественно, в эту армию вступил. Она называлась РПАУ — Революционно-повстанческая армия Украины. Командовал ею Нестор Иванович Махно. Так дед стал оказался махновцем… Жил он долго, сталинских лагерей счастливо избежал и всю жизнь проработал в колхозе кузнецом. А в семидесятые годы вышел на заслуженный отдых и получил пенсию — 8 рублей 70 копеек.
Фамилия деда, кстати говоря, была не Резун, а Резунов. Русская. А Резуном он стал так. Когда Ленин сдал всю Украину кайзеру, дед очень огорчился этому обстоятельству и назло Ленину переиначил свою русскую фамилию на украинский манер — Резун. И детей всех после этого стал называть по-украински. До того у него рождались Александры да Иваны, а как стал Резуном, родился у него совершеннейший Богдан — отец Суворова. Очень обиделся дед на Россию…
— Говорят, когда внук сбежал за границу, дед, не выдержав эдакого позора, повесился. Или застрелился.
— Мой дед умер 5 февраля 1978 года. А я сбежал в Англию 10 июня 1978 года. Но я уверен: если бы дед дожил до моего побега, то непременно умер бы, узнав о нем, — от пьянки на радостях. Потому что дед ненавидел советскую власть лютой ненавистью и часто укорял меня: «Кому ты служишь!..»
— А еще по телевизору говорили, что отец предателя-перебежчика Богдан Резун проклял сына за его исторические теории и до самой смерти так и не простил.
— Докладываю. Мой отец, как человек прекрасно знающий военную историю, собравший все (!) книги военных мемуаров и обладающий прекрасной памятью, в конце концов полностью со мной согласился. Надо сказать, иллюзий по поводу советской власти он тоже никогда не питал. Отец в детстве пережил голодомор на Украине, и с тех пор у него на всю жизнь было такое отношение к еде… он в гостях никогда ничего не ел, чтобы не объедать хозяев, и не мог себя преодолеть. Даже приезжая ко мне в богатую Англию, ничего не ел! Травма на всю жизнь.
Причем мой отец пережил голод дважды! Второй раз — на Северо-Западном фронте. Малоизвестная страница войны… Снабжение солдат на этом фронте было убийственное, да еще разворовывалась половина. Там творились жуткие вещи, когда-нибудь я об этом напишу не только по рассказам отца, но и с документами в руках. Фронтовые медики решали вопрос, как бороться с дистрофией среди солдат, которые более напоминали бухенвальдских заключенных. Отец рассказывал, солдаты делили хлеб как в кино «Судьба человека» делят хлеб узники гитлеровского концлагеря — режут на куски, один отворачивается, а его из-за спины спрашивают: «Этот кусок кому?» Он говорит, допустим: «Иванову!» А немецкие окопы были неподалеку от наших, все прекрасно слышно, поэтому иногда на вопрос «кому?» из немецких окопов кричали: «Политруку!»
Но даже моему прекрасно знающему историю войны отцу понимание моей правды о войне далось нелегко. Отец потом говорил, что я, конечно, прав, но что в России эту правду не все смогут принять. И что за нее будут проклинать, и упорно не желать в нее верить.
— Оставим отца в покое и перенесемся в 1978 год, когда еще не было никакого Виктора Суворова, а был только работник советской разведки Владимир Резун, который сбежал из женевской резидентуры на Запад с большим шумом. Что поразило в Великобритании советского офицера?
— Поразил чудовищно низкий жизненный уровень. Не как в голодном Советском Союзе, конечно, но и со Швейцарией, из которой я бежал, не сравнить. Лондон был завален мусором, на улицах змеились очереди, магазины стояли полупустые… Зима 1978/79 годов была зимой разгрома. Дело в том, что к тому времени в Британии уже давно правили социалисты и полностью развалили экономику, как это умеют делать только они. Бастовали к тому времени все — мусорщики, транспортники. Это надо было видеть! Едва заканчивалась забастовка стрелочников, как начиналась забастовка машинистов. Потом бастовали проводники. Профсоюзы имели огромную силу, и страна неудержимо катилась в пропасть. Меня это просто поразило — после Женевы я думал, что весь Запад процветает. Но оказалось, что социализм добрался и до Англии. Жуть! Довели великую страну до уровня какой-то Болгарии.
К счастью, на выборах тогда победила Маргарита — Маргарет Тэтчер. Она пришла к власти и начала ломать социализм и спасать Британию. Самое трудное было победить шахтеров. В Англии ведь уголь добывать нерентабельно, и каждая добытая тонна угля разоряла страну. Это было как в Советском Союзе — чем больше колхоз производил мяса, тем больше потерь нес бюджет страны. Маргарита начала закрывать шахты, шахтеры стали бастовать, поскольку привыкли грабить свою родину, паразитировать на ней. Но железная леди не сдавалась. А врагами у нее были не только шахтеры! Вторым сильным врагом были докеры. Весь мир к тому времени уже перешел на высокоэффективную контейнерную разгрузку судов. А профсоюз английских докеров сопротивлялся нововведению, потому что контейнерная разгрузка резко повышала производительность труда, и это неминуемо привело бы к массовым увольнениям лишних работников. Доходило до курьезов. Суда-контейнеровозы приходили в голландский Роттердам, там все перегружалось в вагоны и поездами уже доставлялось в Англию. А простаивающие докеры за все простои все равно получали деньги, потому что эту поблажку выбил из предпринимателей профсоюз.
Или вот такая была глупость. Решили социалисты защитить родную английскую кинематографию. Раньше были несовершенные камеры, и их обслуживало три человека. Потом камеры усовершенствовались, и с камерой теперь мог управляться один человек. Однако социалисты тут же приняли закон, по которому на камере все равно обязаны были работать трое! Руководствовались при этом гуманными соображениями: не увольнять же живого человека с работы из-за какого-то там прогресса!.. На том английская кинематография и загнулась, не выдержав конкуренции с Голливудом.
Социализм — самоубийство нации. И Маргарита социализм железной рукой начала душить, спасая страну. Она выказала полную решимость не сдаваться. Решила: сдохнем, но не сдадимся! И она победила. После этого страна начала выкарабкиваться из кошмара. И теперь Англия — передовая держава. Она расцвела буквально на моих глазах. Не зря российские олигархи сюда все стремятся.
Тем не менее не весь еще социализм задушен на Западе! Вот недавно ехал я из Лондона в Париж на поезде. Хороший поезд, шампанского наливают. Очень удобно: из центра Лондона прямо в центр Парижа за 2 часа 15 минут. И не надо в аэропорт ехать, ждать там… Билет стоит 75 фунтов, включая шампанское. А вот от Лондона до Бристоля билет стоит 100 фунтов, хотя расстояние меньше. И вот еще примерчик. Летел я однажды из Лондона в Сидней — 22 часа 40 минут. И тоже с шампанским. А потом из Сиднея в Канберру — перелет длится меньше часа, буквально взлет-посадка, без всякого шампанского, да и самолетик плохонький. Так вот, за билет на этот самолетик я заплатил больше, чем за билет от Лондона до Сингапура! Потому что на международных линиях жесткая конкуренция. А внутри страны — социалистическая монополия. Вот вам и результат.
Так вот, в 1978 году британцы сказали мне сразу: рот на богатства не разевай, у нас у самих тут большие проблемы. Я говорю: сам вижу и ни на что не рассчитываю, ничего мне от вас не нужно. Я выбрал свободу и работу себе найду. Готов туалеты на вокзале чистить, поэтому насильничать и склонять меня к сотрудничеству не надо. Все, что работает против коммунизма, я вам сообщу, а все, что может повредить моим товарищам — нет. Они джентльмены и сказали: ладно-ладно, не психуй. Это был очень жесткий разговор, в котором я сразу поставил себя. И выиграл.
— А не страшно было сортирами пугать гордых бриттов? Могли ведь и отправить сортиры мыть за неуступчивость…
— Понимаешь, какая штука. Если есть решимость работать в сортире, то работать в сортире не придется. Это как при встрече с хулиганами на улице. Если ты показал свою решимость сдохнуть, но не сдаться, то умирать не придется. А если будешь трусить и за жизнь цепляться, то с ней расстанешься… Черчилль в начале Второй мировой войны так сказал о предыдущем британском правительстве: у него было две возможности — воевать или сдаться. Они выбрали капитулянтство, поэтому нам теперь придется воевать. А если бы Британия сразу продемонстрировала решимость воевать, воевать бы не пришлось. Черчиллевская логика. И суворовская. И тэтчеровская. Главное продемонстрировать решимость сдохнуть в борьбе. И тогда дохнуть не придется.
Самой тяжелой была первая ночь в Англии. Мы провели ее в гостинице «Браун-отель», что в центре Лондона, через квартал от Пикадилли и неподалеку от представительства «Аэрофлота». Ночь, тишина, жена спит, дети спят, а я не сплю, сижу и думаю: что же я, окаянный, наделал? Родину предал! Совершил большую ошибку, нехорошо поступил. Отца вспомнил, мать. И решил исправить свою ошибку через самоубийство. Но что после моей смерти будет с женой, детьми? Решение пришло тут же: нужно их забрать с собой! Дальше я начал думать, как это сделать, и понял, что со всеми сразу могу не справиться — одного, допустим, убью, а на других мне сил не хватит. Поэтому я решил поискать другие варианты. Их было два — алкоголизм и упорная работа. В силу нелюбви к водке я выбрал работу.
И утром сел писать свою первую книгу: «Рассказы освободителя». Нашел издателя, принес ему рукопись, он налил мне виски и сказал: «Ты известный человек, не так уж много народу сбегает в свободный мир из СССР, тем более из ГРУ. И если мы опубликуем книгу под твоей настоящей фамилией — Владимир Резун — это будет гарантированный бестселлер, какую бы ахинею ты там ни написал. Вот скажем, твой предшественник беглец Шевченко — личный друг Громыко! — написал полнейшую хрень о том, что Советский Союз стремится к миру. И все равно эту чушь раскупили. Потому что имя! И ты поставь свое имя». Я ответил: нет, напишу под псевдонимом, пусть пробивается не имя, а книга. Хорошо, говорит он, тогда нужно правильно выбрать псевдоним. Но учти: в маркетинговых целях псевдоним должен состоять из трех слогов: та-та-та. Он не должен быть украинским, а должен быть русским, то есть оканчиваться на «ов». Наконец, фамилия автора должна что-то такое отдаленно читателю напоминать. Лучше что-то военное… «Суворов», спрашиваю, подойдет? «Подойдет!..»
Книга вышла и стала бестселлером. Я-то думал, что следующую — серьезную книгу — выпущу уже под своей настоящей фамилией. Но после оглушительного успеха первой книги, издатель запретил мне менять раскрученный псевдоним. С тех пор я Виктор Суворов.
Любопытно, что первая моя книга была о том, что и танки советские плохи, и командиры — говно, и солдат наш — раб в портянках. И все это было правдой!.. А вторая книга, которая никогда не издавалась в России, называлась «В Советской армии». Она была признана книгой месяца в Америке. Это уже был гимн Советской армии: армия у нас — самая лучшая, генералы — умные, солдаты отличные, планирование превосходное, в общем, куда вам за нами!.. И это тоже было правдой, хотя и полностью расходилось с первой книгой. И на одной пресс-конференции меня в это расхождение ткнули носом: мол, как же так, в первой книге у тебя армия советская — дерьмо полное, а во второй она лучше всех. Не вяжется! Я сел и задумался: бля, как же так? Ведь ни в одной книге я не солгал! Везде писал правду. Почему же так вышло?.. А потом во Флориде попал я на крокодилью ферму. И узнал, что крокодил может лежать несколько часов в полной неподвижности, даже не мигая. Но если побежит за жертвой, может развить довольно высокую скорость. И сожрать может сразу огромного бугая. А потом полгода вообще ничего не есть. И вот тут только я все понял про Советскую армию! Она — крокодил.
Русские экстремальны всегда. И правда о нашей армии не находится ни на одном из полюсов, она находится на двух полюсах одновременно. Армия — полное отражение русского характера, который не способен на ежедневную муторную работу, но в экстремальных ситуациях может брать удивительные аккорды.
— С фамилией «Суворов» ясно. А имя Виктор откуда взялось?
— А имя «Виктор» мне дали, как только мы прибыли в Англию — всей моей семье сразу сменили имена. Слово «Владимир» англичане выговорить не могли, а «Виктор» — вполне интернационально. И фамилию мне дали вполне интернациональную.
— Какую?
— Не скажу. Но теперь есть у меня паспорт и на имя Виктора Суворова. С ним я езжу за границу.
— Ладно, вернемся немного назад. Прошла первая тяжелая ночь с мыслями о самоубийстве. Что было дальше?
— Некоторое время мы жили на барже, скрываясь от советской разведки. Еще до индустриальной революции вся Англия была прорезана узкими каналами, которые сохранились до сих пор. По ним теперь плавают узкие баржи, в которых живут и путешествуют люди. И мы какое-то время жили на такой барже, постоянно меняя место дислокации. Одновременно был распространен слух, что я живу на военной базе — чтобы отбить у Советов охоту гоняться за мной. Дело в том, что в тот самый год, когда мы прибежали, в Англии был убит уколом зонтика болгарский диссидент Георгий Марков. В любой другой стране это преступление осталось бы не раскрытым. Ну, умер человек от сердечного приступа и умер. Но Англия — родина Шерлока Холмса и Скотленд-Ярда, они обратили внимание на небольшую красную точку на теле Маркова, нашли в глубине ранки крохотный шарик с дырочкой, который источал яд. Я видел этот шарик под микроскопом… В общем предосторожности с укрытием моей семьи были нелишними. А когда шум с моим уходом стих, нам, как беженцам, дали маленький дом на берегу моря и небольшое денежное пособие. Жили не жирно, надо сказать.
Домик этот купило на мое имя Министерство иностранных дел. Я был благодарен англичанам, но заявил, что расплачусь за этот дом. Они сказали, что расплачиваться не надо. Но я объяснил, что это дело принципа и, получив гонорар за первую книгу, продал этот домик, вернул деньги МИДу, а себе купил большой дом в Бристоле.
Это типично английский дом. Восемь комнат. Все спальни по традиции наверху. Внизу большая комната с камином. Я всегда считал, что в доме должен быть живой огонь. Не какой-то там газ гореть, а настоящие чурки трещать, и чтобы чуть-чуть дымом пахло. Когда отец приехал в гости ко мне, он все удивлялся: огонь открытый, камин неглубокий, почему же дым в дом не валит. Потому что делать умеют…Кроме каминного зала на первом этаже находятся столовая, кухня и библиотека. Есть еще небольшая хозяйственная комната, где стоит стиральная машина. На втором этаже — четыре спальни и мой кабинет, в котором ящики с картотекой. Две спальни из четырех очень маленькие. Они используются, когда приезжают дети, то есть собирается вся семья. Дом очень уютный, я сам его выбирал.
— Почему именно в Бристоле?
— Потому что я читал про этот город с детства. Все самые знаменитые путешествия начинаются в Бристоле. Отсюда вечно уплывает какой-нибудь герой. Отсюда уходила «Эспаньола» на остров сокровищ. 4 мая 1699 года из Бристоля отправился в свое знаменитое путешествие Гулливер. Я помню эту дату с детства, еще когда на Дальнем Востоке читал Свифта.
— На какие деньги живет Суворов?
— Моя финансовая история выглядит так. В 1978 году я начал писать книги. А в 1979 году меня пригласили читать лекции по военной истории в военную академию. Им нужен был человек, который мог смотреть на излагаемый предмет с непривычной точки зрения, то есть имел парадоксальный взгляд на вещи и говорил что-то непривычное, выбивающееся из ряда. Альтернативные точки зрения — это большая ценность, чего у нас в СССР, где главенствовало единственно верное учение, совершенно не понимали… В общем, меня пригласили на должность старшего лектора, обещали перспективу роста. Но я сразу отказался, потому что выше старшего лектора начинается работа, связанная с администрированием, а я не хотел быть никаким начальником, меня больше устраивал свободный график работы. Я — вольная птица, приехал, отчитал — свободен. Так я четверть века и проработал старшим лектором.
Мои лекции приходили послушать даже генералы. Я рассказывал слушателям о разных вещах. О том, например, что такое плановая экономика. Они сильно смеялись, находя параллели со своей страной. Вообще, на Западе прекраснодушная интеллигенция часто заражена идеями социализма, равенства и братства. С этого я и начинал свои объяснения. Я сразу говорил, что эти идеи — прекрасны. Действительно, что плохого в том, чтобы у человека были гарантированные работа, бесплатное жилье, бесплатное медицинское обслуживание? Разве дурно, когда человек не имеет забот о еде и одежде? Да еще при этом все люди равны!.. Нравится вам это? Хотите вы этого?.. Да, кричат, хотим, это хрустальная мечта человечества, но, к сожалению, недостижимая. Нет, говорю, напротив! Этот идеал легко достижим! И его чудные оазисы есть даже в самых раскапиталистических странах. И в Бристоле есть свой оазис социализма, где все мною перечисленное строго соблюдается! Это городская тюрьма. Люди там обеспечены бесплатным теплом, электрическом, жильем, едой, одеждой, медициной…Их никогда не уволят с работы. И они равны между собой. Идеал социализма по всем пунктам.
А иначе нельзя, ребята. Как ни строй социализм или коммунизм, все время получается тюрьма. И показывал им это со всей наглядностью. Вот смотрите, говорю. От каждого по способностям, каждому по потребностям — этот Марксов лозунг вам известен. А вы знаете, сколько моей жене нужно пар туфель?.. Нет, мне отвечают, потребности будут разумными, а у кого нет разума, тому общество поможет скорректировать его потребности до разумных пределов. Отлично! Переходим ко второму пункту. Вот я машинист тепловоза — работаю, так сказать, по способности. Но с утра у меня после вчерашнего голова болит, и работать я поэтому совершенно не способен! И нет гарантии, что буду способен работать завтра после сегодняшнего. Что же делать?.. Мне отвечают, что определенный минимум наработки должен быть непременно, его определит за тебя общество, а если станешь ерепениться, общество будет вынуждено применить санкции… И так постепенно-постепенно мы приходим к тому, что от каждого — норма, каждому — пайка. И люди постепенно понимают: коммунизм — это тюрьма. А если захочешь из нее сбежать, тебя пристрелят или объявят предателем. Поэтому социализм и коммунизм принципиально несовместимы со свободой. В том числе и экономической. А значит, все коммунистические режимы обречены на экономическую стагнацию и загнивание.
Впрочем, я отвлекся от своих финансов. Сегодня мое финансовое благополучие складывается из трех составляющих. Во-первых, у меня написано 15 книг. Они до сих пор хорошо продаются во многих странах и приносят мне неплохие деньги. Вот скоро в России выйдет книга «Последняя республика. Часть II» — тиражом сразу 150.000 экземпляров. Плохо ли?..
Во-вторых, я все-таки пропахал всю жизнь в военной академии лектором. И теперь получаю пенсию. А быть пенсионером выгодно! Мне шестьдесят лет стукнуло, недавно пошел в аптеку и узнал, что людям после шестидесяти медикаменты выдаются бесплатно. А я даже и не знал, мне аптекари сказали, я у них там в компьютере уже фигурирую, как льготник. На железнодорожные билеты пенсионерам, опять же, скидки хорошие. Во многих магазинах скидка идет по пенсионерской карточке.
В-третьих, я до сих пор читаю лекции, хотя сейчас уже реже. Платят мне неплохо — 250 фунтов за двухчасовую лекцию. А читаю я курсами — пять дней по одной лекции в день. И мне не только оплачивают полный курс, но и возмещают транспортные расходы, поскольку академия находится не в Бристоле.
Но главные деньги мне приносили, конечно, книги. Гонорара на первые две книги мне хватило не только на дом, но и на то, чтобы устроить детей в очень престижную школу. Это сейчас все престижные английские школы забиты русскими детьми, а тогда русскими там были только мои дети. И одноклассники спрашивали Наташку: «Ты и вправду русская?» — «Да!» — «Врешь! А почему ж ты тогда в синагогу не ходишь?» Вот такие тогда были представления о русских.
— Дети, наверное, выросли англичанами?
— Конечно! И это естественно, они же попали в Англию совсем маленькими, сыну было два года, а дочери четыре. А маленькие дети хотят быть как все окружающие, не выделяться.
— Но ведь окружающие все равно знали, что Александр и Наташа — русские, то есть враги. Времена были суровые — холодная война.
— Был один очень напряженный момент, когда наши сбили корейский «Боинг». Формально СССР был прав, самолет залетел в наше воздушное пространство, на приказы сесть никак не реагировал, его и сбили. Но это был пассажирский самолет! А наши военные, вместо того, чтобы занять твердую позицию — «сбили сейчас и впредь будем сбивать, потому как живем в осажденной крепости и всех боимся!» — сначала все отрицали, потом начали что-то лепетать в свое оправдание… Вот тут-то я и понял: Советский Союз — не жилец. А во всем мире тогда это вызвало просто волну ненависти к СССР. В то время в Канаде гастролировал советский цирк, так канадцы нашим медведям даже воды не давали, хотя медведи никаких «боингов» не сбивали. Накал ярости был такой, что сына моего в школе изрядно отмудохали. Очень сильно!.. Он это дело так не оставил, всех запомнил, записался в секцию карате, и когда получил зеленый пояс, отловил всех своих обидчиков по одному и тоже отмудохал. После чего он еще некоторое время занимался, получил черный пояс, но ни разу в жизни его так и не надел, спрятал куда-то и ушел из карате.
Но после того случая, он стал все меньше и меньше говорить на русском языке. Мы этот момент как-то упустили, и теперь если сын вдруг обращается ко мне по-русски, я сразу спрашиваю: «Так, Саш. Сколько тебе надо?» Правда, в последнее время он зарабатывает достаточно, и русский я от него почти не надеюсь услышать…
— Дети спрашивали, почему их папа «предал Родину»?
— Спрашивали. Не сразу, правда, они ведь были маленькие. А для маленьких все естественно: ну, жили сначала в Женеве, потом в Лондоне стали жить. И только по мере взросления начались вопросы. «Почему мы здесь? Почему все вокруг говорят, что русские плохие?.. И почему во всех фильмах русские плохие?…» Это нужно было как-то объяснять. Поэтому с самого детства я постарался разграничить: русские — хорошие, а вот коммунисты — плохие. Учил детей нашей культуре. Книжки на русском у нас были, так я сыну про Мальчиша-Кибальчиша читал — бочка варенья, корзина печенья. Читал до тех пор, пока сын однажды не воскликнул: «Папа! Да ведь он же — коммунист!» Тут я язык и прикусил: действительно. Пришлось отложить Мальчиша-Кибальчиша в сторону.
— А жена чем занимается?
— Жена моя является главной жертвой «Ледокола». И главной моей опорой в жизни. Все тыловые заботы она взяла на себя. Я писал книги, и это было моим основным занятием. Я не видел, как выросли дети — все было на Татьяночке, и я сам в том числе. Я всегда был накормлен, наглажен, напоен, уложен в теплую постель. И до сих пор, когда я с утра сажусь в кабинет писать книгу, Татьяночка приносит мне кофе. Причем она помогала мне и с архивами. Когда не было компьютеров, я все архивы и записи вел на карточках, она их сортировала по ящикам.
И до сих пор жена страдает от моих изысканий. Мы, допустим, едем в отпуск куда-нибудь на юг Франции, а я ей всю дорогу рассказываю про Гитлера, про Сталина. Мы лежим на пляже, загораем, а я ей рассказываю, почему Сталин назначил Молотова наркомом иностранных дел в 1939 году и снял Литвинова. Она соглашается, говорит: да, конечно, но, может быть, сходим вина попьем куда-нибудь? А я ей отвечаю: «сходим непременно»… а сам рассказываю, что 16-й армией командовал Лукин Михаил Федорович…
— Куда вы обычно ездите отдыхать?
— Раньше часто ездили на Майорку. Сейчас, правда, меньше, поскольку предпочитаем нетронутую природу, а Майорку уже всю застроили. Слава богу, еще есть места, не исхоженные туристами. Нормандские острова, например. Они расположены ближе к Франции, но считаются английскими, хотя печатают свою монету. Во время войны острова захватили немцы и поставили там российские орудия, которые были сняты с кораблей, уведенных из Черного моря в Европу белыми, чтобы красным не достались. Ой, опять я на войну съехал. В общем, на этих островах можно плавать, загорать, туристов мало.
— А в Бристоле как время проводите?
— Обычно я сижу в кабинете и пишу. Иногда приходит Татьяночка и говорит: «Пойдем лебедей покормим». И мы идем. В Бристоле колоссальное количество лебедей! Все лебеди Англии являются частной собственностью Ее Величества — восемьсот лет назад так установлено. И если кому-то захочется в Англии убить лебедя, очень не советую этого делать: не поймут. С живностью тут вообще хорошо. На окраинах Бристоля живет множество лисиц — в полях лис бьют, вот они и перебираются в город, где за ними не охотятся.
Теперь, когда дети выросли и разъехались, Татьяночке стало скучнее. Но она у меня спортивная, и у нее много подруг в спортивном клубе. Вообще, вся наша социальная жизнь протекает через ее спортивное общество. Там собираются семьи, в которых мужики знают друг друга только потому, что их жены занимаются в этом спортивном клубе.
Вообще, я горжусь тем, что когда в критический момент нашей жизни вопрос встал ребром, она пошла за мной. Татьяночка — сильная женщина. Я иногда даже думаю, что она сильнее меня. И если она когда-либо жалела о нашем уходе, то этого не показывала.
— Выходит, жизнь удалась?
— Я люблю гулять по лесу один. У меня много врагов и, пока я хожу, мысленно ругаюсь с ними, матерюсь. После этого из леса выхожу чистый, как из бани. А иногда во время этих прогулок я не ругаюсь, а размышляю, что было бы, если б я не ушел. Сейчас я — сука, изменник, предатель, и это очень нехорошо. Но если бы я не сбежал?.. А вот если бы не сбежал, то все равно вместе со всеми мужчинами СССР изменил бы присяге. Ведь присяга, которую заставляли в СССР давать всех мужчин, требовала до последнего дыхания защищать социалистическое отечество и правительство. Ну и кто в СССР поднялся на защиту СССР, когда его уничтожали? Кто отдал социалистической стране свое последнее дыхание? Никто. Все изменили присяге. Просто я сделал это чуть раньше и осознанно. А все остальные — когда не изменять было уже нельзя, а изменять — безопасно. Не убежал бы я в 1978 году, был бы такой же сукой, как и все остальные, только сукой, не написавшей книг. А я вон сколько написал!.. Поэтому считаю, что жизнь удалась.
Книги дарят мне удивительные встречи. Вот идем мы с Татьяночкой в Нью-Йорке по Брайтону, заходим в украинский ресторан — галушек отведать с горилкою. Владелец ресторана меня узнает, проводит в кабинет, говорит, что накормить меня — для него большая честь. И закатывает пир на весь мир, официанты один за одним бегут и несут, несут, несут… Или захожу на том же Брайтоне в книжный магазин. Владелец магазина меня узнает, просит книгу подписать. Такие истории всегда очень трогают. Понимаешь, что годы работы не прошли зря.
Впрочем, в шестьдесят лет итоги подводить рано. Я ведь весьма активный пенсионер: могу на два стула лечь — затылком на спинку одного, пятками на спинку другого. Тут главное представить, что твое тело — стальной мост с заклепочками. Так что здоровья мне хватает. И голова работает — задумок будущих книг у меня столько, что на две жизни хватит…
Все права защищены.
Ни одна часть данного издания не может быть воспроизведена или использована в какой-либо форме, включая электронную, фотокопирование, магнитную запись или какие-либо иные способы хранения и воспроизведения информации, без предварительного письменного разрешения правообладателя.
Читать бесплатно другие книги:
