Assassin's Creed. Братство Боуден Оливер

ПРОЛОГ

Величественный корабль скрипел и стонал; паруса колыхались, наполненные ветром. Уже много дней он рассекал океан, стремясь к великому городу на западе, неся драгоценный груз. Человека, которого экипаж знал только как Мастера.

Он был среди них. Стоял в одиночестве на баке, [Бак – надстройка в носовой оконечности судна.] скинув капюшон плаща. Брызги морской воды обдавали его обращенное к ветру лицо. Он делал это раз в день: выходил из каюты на палубу, выбирал место, откуда пристально вглядывался в море, а потом возвращался обратно. Иногда он стоял на баке, а иногда – на квартердеке. [Квартердек – помост или палуба в кормовой части парусного судна.] И всегда, не отрываясь, смотрел на белые гребни морских волн.

Каждый день экипаж наблюдал за ним. Они работали, окликали друг друга на палубе и с рангоута, [Рангоут – общее название мачт.] занимались своими делами и то и дело бросали взгляды на одинокую, задумчивую фигуру. Они удивлялись: "Кто он? Что среди нас за человек?"

Украдкой они следили, как он отходит от фальшборта [Фальшборт – ограждение по краям наружной палубы судна, корабля или другого плавучего средства.] и накидывает капюшон. Он постоял с минуту, понурившись и не шевелясь, под пристальными взглядами всего экипажа. Когда он проходил мимо команды обратно в каюту, кое-кто из членов команды, наверное, побледнел. Когда дверь за ним закрылась, они поняли, что все это время не дышали.

В каюте Ассасин подошел к столу, сел, налил стакан вина и лишь потом протянул руку за книгой, подвинул ее к себе. Открыв ее, он начал читать.

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 1

19 июня 1257 года

Маффео и я остались в Масиафе, и задержимся здесь на некоторое время. По крайней мере, пока не выяснятся одна-две – как бы лучше сказать? – неопределенности. В то же время мы остаемся в городе по воле Мастера, Альтаира ибн Ла`Ахада. Обидно уступать обстоятельствам, особенно Мастеру, который в свои преклонные годы умеет разрешать неопределенности с такой же безжалостной точностью, с какой владеет мечом и скрытым клинком. По крайней мере, я нахожу в создавшейся ситуации пользу, слушая рассказы Мастера. Маффео, однако, удовольствия от нашего пребывания в Масиафе не получает, и его беспокойство продолжает расти. Понятно почему – ему надоел Масиаф. Он не любит ходить по крутым склонам между крепостью ассасинов и деревней у подножия гор, ведь горы ему вообще не нравятся. Он говорит: «Я – Поло». Спустя шесть месяцев в Масиафе страсть к путешествиям, по его словам, похожа на призыв сладострастной женщины, убедительный и заманчивый, который нельзя игнорировать. Он жаждет наполнить паруса ветром и отправиться к новым землям, оставив Масиаф позади.

Его нетерпеливость раздражает. Если честно, я вполне мог бы справиться и без него. Альтаир на пороге важного заявления, я чувствую это.

Так что сегодня я сказал:

– Маффео, я собираюсь рассказать тебе историю.

Что у него за манеры… Мы действительно родственники? Я начинаю сомневаться в этом. Вместо того чтобы с ожидаемым энтузиазмом принять эту новость, клянусь, я услышал, как он вздохнул (или я должен оправдать его поведение тем, что он просто перегрелся на солнце), а потом с раздражением в голосе спросил:

– Прежде чем ты начнешь, Никколо, может, расскажешь, о чем она?

Я вас умоляю!

И все-таки…

– Очень хороший вопрос, брат, – ответил я, давая ему пищу для размышлений, пока мы поднимались по жуткому склону. Высоко над нами виднелась темная цитадель, стоявшая на выступе. Она выглядела так, словно была высечена прямо в скале. Я решил, что если и есть идеальное место для того, чтобы рассказать ему историю, то ничего более подходящего, чем крепость Масиаф, просто не найти. Огромный замок с множеством башен, окруженный мерцающими реками, возвышался над суетливой деревушкой, располагаясь на самой высокой точке долины реки Оронт. Оазис мира. Рай.

– Я бы сказал, что она о знаниях, – наконец решил я. – Как ты знаешь, ассасин на арабском значит «хранитель». Ассасины – хранители тайн, и тайны эти – знания. Да… – без сомнения, я был очень доволен собой. – Эта история о знаниях.

– Тогда, боюсь, у меня важная встреча.

– Да неужели?

– Конечно, я был бы рад отвлечься от работы, Никколо. Однако не очень-то желаю, чтобы её прибавилось.

Я усмехнулся.

– Уверен, ты захочешь послушать истории, которые рассказал мне Мастер.

– Поживем-увидим. Я не очень-то хочу выслушивать их в твоем исполнении… Помнишь, ты говорил, что я предпочитаю, чтобы ты рассказывал мне кровавые истории?

– Да.

Маффео едва заметно улыбнулся.

– Ты прав, я их очень люблю.

– Тогда и эта тебе понравится. В конце концов, это истории великого Альтаира ибн Ла-Ахада. История его жизни, брат. Поверь, она насыщена событиями, большинство из которых, как ты с радостью заметишь, наполнены кровопролитиями.

Мы уже подошли к надвратной башне снаружи крепости, прошли под аркой и через сторожевой пост, а потом двинулись вверх по склону, к замку. Перед нами возвышалась башня, в которой жил Альтаир. Уже несколько недель подряд я приходил туда и, по его словам, тратил на него бесчисленные часы. Он садился, сложив пальцы в замок и положив локти на подлокотники высокого кресла, и рассказывал истории. Его старые глаза были едва видны из-под опущенного капюшона. А я всё в большей и большей мере осознавал, что эти истории он рассказывает с определенной целью. По непонятной для меня причине он выбрал в качестве слушателя именно меня.

Когда Альтаир не рассказывал истории, он размышлял над книгами и воспоминаниями, а иногда часами смотрел в окно своей башни. Я подумал, что он сейчас наверняка там, пальцем подцепил край шляпы, подвинул её так, чтобы на глаза падала тень, и посмотрел на башню. Но я ничего не увидел, кроме выгоревших на солнце камней.

– Он нас вызывал? – голос Маффео отвлек меня от моих мыслей.

– Нет, не вызывал, – отозвался я и молча указал на башню справа. – Мы поднимемся туда…

Маффео нахмурился. Оборонительная башня была одной из самых высоких в цитадели. К ней вело несколько винтовых лестниц, большая часть которых давно нуждалась в ремонте. Но я был настойчив. Заправив тунику за пояс, я повел Маффео на первый этаж, потом на второй, пока мы не добрались до самого верха. С башни мы осмотрели окрестности: на много миль вокруг простирались скалы, и реки, словно вены, пронизывали их, виднелись пятнышки деревень. Мы осмотрели Масиаф: от самой крепости до домов и рынков, деревни, раскинувшейся ниже, и до деревянных частоколов и конюшен.

– На какой мы высоте? – спросил немного позеленевший Маффео, которому, без сомнения, стало плохо от сильного ветра и того, что земля была очень-очень далеко внизу.

– Более двухсот пятидесяти футов, – ответил я. – Вполне достаточно, чтобы ассасины оставались вне досягаемости вражеских стрел и сами могли уничтожить противника.

Я указал на отверстия, окружавшие нас со всех сторон.

– С бойниц они могли сбрасывать на врага камни и лить масло с помощью вот этого… – от бойниц отходили деревянные платформы. Мы подошли к одной из них и, держась за стены, высунулись вперед и глянули вниз. Прямо под нами башня сливалась со скалой; ещё ниже блестела река.

У меня кровь отлила от лица, а Маффео отступил на безопасное расстояние от края. Я засмеялся, поступив так же (по правде говоря, я втайне радовался этому, потому что чувствовал небольшое головокружение и тошноту).

– И зачем ты затащил нас сюда? – поинтересовался Маффео.

– Именно здесь и начинается история, – отозвался я. – Во многих смыслах. Ведь именно отсюда дозорный впервые увидел армию захватчиков.

– Армию захватчиков?

– Да. Армию Салах ад`Дина. Он пришел, чтобы взять Масиаф в осаду и уничтожить Ассасинов. Восемьдесят лет назад. Ясным солнечным днем, так похожим на сегодняшний…

ГЛАВА 2

Сперва дозорный увидел птиц.

Марширующая армия привлекает падальщиков, главным образом всевозможных птиц, которые налетают на всё, что оставляет позади армия: на остатки еды, отходы, трупы лошадей и людей.

Потом он увидел пыль. А за ней – огромное темное пятно. Оно появилось на горизонте и медленно, но неумолимо стало двигаться вперед, сметая всё на своем пути. Армия существует, разрушая и уничтожая все вокруг. Армия – это огромный голодный зверь, поглощающий всё, что встречается ему на пути. А в большинстве случаев – как было отлично известно Салах ад-Дину, – одного вида этой армии было достаточно, чтобы враг сдался.

Но не в этот раз. Не тогда, когда его враги – ассасины.

Для нынешней кампании глава сарацинов собрал скромную армию в десять тысяч человек. Она состояла из пехоты, кавалерии и тех, кто шел следом за армией. С помощью этой армии он планировал стереть ассасинов с лица земли. Эти убийцы уже дважды покушались на его жизнь, и он не был уверен, что третий раз тоже будет неудачным. Он намеревался дать бой прямо у вражеских ворот, и поэтому привел армию в горы Эн-Насирии, где размещались девять крепостей ассасинов.

В Масиаф доставили сообщение, что люди Салах ад-Дина грабят деревни, но ни один форт пока что не пал. Салах ад-Дин направлялся к Масиафу, намереваясь захватить город и потребовать принести ему голову повелителя ассасинов, Аль Муалима.

Салах ад-Дин считался сдержанным человеком и справедливым правителем, но он так же сильно ненавидел ассасинов, как и боялся. Его дядя Шихаб ад-Дин в своих посланиях убеждал племянника заключить с ассасинами мир. Шихаб рассуждал, что если их будут поддерживать ассасины, никто не осмелится выступить против них. Но жаждущий мести султан не собирался отступать. Его армия медленно приближалась к Масиафу ясным солнечным августовским днем 1176 года. Дозорный с оборонительной башни крепости увидел стаи птиц, большое облако пыли и черное пятно на горизонте, поднял рог и протрубил сигнал тревоги.

Взяв с собой запасы еды и воды, горожане спрятались в безопасной цитадели. Они толпились во дворе, на лицах их был написан страх, но, не смотря на это, многие уже расставляли по двору свои палатки, намереваясь продолжить торговлю. В это же время ассасины занимались укреплением крепости, готовясь встретить вражескую армию. Они наблюдали, как приближается пятно, растекшееся по прекрасным зеленым лугам. Армия. Огромный зверь, пожирающий километры земли, заполонивший весь горизонт.

Ассасины слышали звуки горнов, барабанов и цимбал, а скоро уже могли различить фигуры людей, возникших из марева. Тысяч людей. Там была пехота: копейщики и лучники; армяне, нубийцы, арабы. Там была и кавалерия: арабы, турки и мамелюки, вооруженные саблями, булавами, копьями и мечами. На некоторых из них были кольчуги, на других – кожаные доспехи. Ассасины видели монахов и носилки, на которых несли дворянок. В тылу воинства шла беспорядочная толпа, состоявшая из семей воинов, детей и рабов. Ассасины увидели, как захватчики дошли до внешнего заградительного барьера и подожгли сперва его, а потом и конюшни. Рога трубили, цимбалы звенели. Во дворе цитадели заплакали женщины из деревни. Все ожидали, что их дома сгорят следующими. Но дома не тронули. Армия остановилась в деревне, и, как казалось, потеряла к крепости интерес.

Захватчики не стали посылать своего представителя, а просто разбили лагерь. Палатки в основном были черными, а в центре лагеря разбили огромные шатры – для великого Султана Салах ад-Дина и его ближайших полководцев. Над лагерем развевались расшитые флаги, ярким пятном бросался в глаза шатер из разноцветного шелка, сверкала позолоченным наконечником его верхушка.

В цитадели ассасины обдумывали тактику. Нападет ли Салах ад-Дин на крепость или попытается взять их измором? Когда наступила ночь, они получили ответ. Армия врага начала собирать осадные машины. Костры горели до глубокой ночи. Звуки пил и стук молотков поднимался вверх, к людям, собравшимся на зубчатых стенах, и тех, кто был в башне Мастера. Именно там Аль Муалим созвал на собрание мастеров-ассасинов. В комнате приятно пахло благовониями.

– К нам пришел Салах ад-Дин, – сказал Фахим аль-Саиф, мастер-ассасин. – Такую возможность нельзя упускать.

Аль Муалим обдумал его слова. Он смотрел из окна башни и думал о разноцветном шатре, в котором сейчас сидел Салах ад-Дин, размышляя над планом уничтожения ассасинов, – или своего поражения. Он думал об огромной армии султана, опустошившей деревни. Как султан, Салах ад-Дин был способен собрать еще большие силы, но, видимо, допускал, что не сможет одержать победу.

Салах ад-Дин обладает невероятной силой, рассудил Аль Муалим. Но и ассасины хитры.

– Со смертью Салах ад-Дина сарацинская армия распадется, – проговорил Фахим.

Но Аль Муалим покачал головой.

– Не думаю. Его место займет Шихаб.

– Он и в половину не так влиятелен, как Салах ад-Дин.

– Значит, он будет не в состоянии сдерживать христиан, – резко возразил Аль Муалим. Иногда его раздражало агрессивное поведение Фахима. – Или мы хотим зависеть от милости христиан? Хотим стать их невольными союзниками против султана? Мы Ассасины, Фахим. Наши цели должны оставаться лишь нашими. Мы никому не служим.

В комнате повисло молчание.

– Салах ад-Дин так же настороженно относится к нам, как мы к нему, – сказал после краткого раздумья Аль Муалим. – Мы должны сделать так, чтобы он стал еще более осторожным.

На следующее утро сарацины подтянули на основной склон таран и осадные башни. Турецкие конные лучники заняли позиции и обстреляли цитадель. Одновременно с этим вражеская пехота атаковала внешние стены осадными орудиями под непрерывным огнем лучников-ассасинов, летящих камней и льющегося с оборонительных башен масла. Жители деревни присоединись к битве: сбрасывали во врагов камни с зубчатых стен, тушили пламя. В это же время храбрецы-ассасины, выбравшись через боковые калитки, напали на вражеских солдат, пытавшихся поджечь главные ворота. Когда день подошел к концу, обе стороны понесли огромные потери. Сарацины отступили с холма. В ночи вспыхнули костры. Враг начал чинить и строить новые осадные машины.

Ночью стан врага охватило волнение, а наутро разноцветный шатер великого Салах ад-Дина разобрали. Сам султан покинул лагерь вместе с небольшим отрядом телохранителей.

Вскоре после этого его дядя, Шихаб ад-Дин поднялся по склону, чтобы говорить с Мастером Ассасинов.

ГЛАВА 3

– Его Величество Салах ад-Дин получил ваше сообщение и милостиво благодарит вас за него, – возвестил посланник. – У него появились неотложные дела, и он уехал, передав полномочия по ведению переговоров Его Превосходительству Шихабу ад-Дину.

Посланник стоял рядом с конем Шихаба, приложив ко рту ладонь, чтобы докричаться до Мастера и его военачальников, которые стояла на оборонительной башне.

Небольшой отряд – около двухсот человек, преимущественно нубийцев, телохранители Шихаба. Сам Шихаб восседал на коне. На его лице было безмятежное выражение, будто итоги переговоров его совсем не волновали. На нем были широкие белые штаны, жилет и красный перекрученный кушак. В центр большого ослепительно-белого тюрбана был вставлен сверкающий драгоценный камень. «У камня наверняка есть известное имя» – подумал Аль Муалим, глядя с башни вниз. «Какая-нибудь Звезда или Роза. Сарацины так любят давать своим побрякушкам имена».

– Приступим, – крикнул Аль Муалим. С улыбкой он вспомнил, как несколько часов назад в его комнаты вошел ассасин, пробудив его ото сна и позвав в тронный зал.

– Добро пожаловать, Умар, – сказал Аль Муалим и, чувствуя, как утренний холод пробирает до костей, поплотнее закутался в свои одежды.

– Мастер, – ответил Умар низким голосом и склонил голову.

– Ты пришел рассказать о своей миссии? – поинтересовался Аль Муалим, потом зажег масляную лампу, свисающую на цепочке с потолка, подошел к своему креслу и сел. По полу замелькали тени.

Умар кивнул. Аль Муалим заметил на его рукаве кровь.

– Информация нашего агента была верной?

– Да, Мастер. Я пробрался в их лагерь и, как нас и предупреждали, яркий шатер оказался приманкой. Палатка Салах ад-Дина, куда менее заметная, оказалась поблизости.

Аль Муалим улыбнулся.

– Великолепно. Замечательно. А как тебе удалось её узнать?

– Как и сообщил наш агент, по периметру палатки были разбросаны известняк и угли, так что мои шаги бы услышали.

– Но тебя не заметили?

– Нет, Мастер, я смог пробраться в палатку султана и в соответствии с приказом оставить перо.

– А письмо?

– Прибил кинжалом к его постели.

– А потом?…

– Я выскользнул из его палатки…

– И?

Пауза.

– Султан проснулся и поднял тревогу. Я едва сумел сбежать, спасая свою жизнь.

Аль Муалим указал на окровавленный рукав.

– А это?

– Чтобы ускользнуть, мне пришлось перерезать глотку солдату, Мастер.

– Стражнику? – с надеждой спросил Аль Муалим.

Умар печально покачал головой.

– На нем были тюрбан и жилет дворянина.

Аль Муалим скорбно прикрыл усталые глаза.

– Другого выхода не было?

– Я поступил опрометчиво, Мастер.

– Но в остальном твоя миссия прошла успешно?

– Да, Мастер.

– Тогда посмотрим, что будет, – решил он.

А дальше был побег Салах ад-Дина и визит Шихаба. Стоя на высокой башне, Аль Муалим позволил себе поверить, что ассасины победили. Его план сработал. Послание, доставленное султану, предупреждало последнего, что он должен отказаться от кампании против ассасинов, иначе следующий кинжал вонзится не в подстилку на постели, а в его гениталии. Таким простым способом они сумели показать монарху, насколько он был уязвим в реальности, как ничтожна его огромная армия, если одиночка-ассасин способен обойти его приманки и стражу и легко проникнуть в палатку, где он спит.

Возможно, гениталии для Салах ад-Дина оказались важнее, чем ведение долгой дорогостоящей войны в попытке истощить противника, интересы которого редко пересекались с его собственными. В любом случае, он уехал.

– Его Величество Салах ад-Дин принимает ваше предложение мира, – сообщил посланник.

На башне Аль Муалим весело переглянулся с Умаром, стоявшим рядом. Чуть дальше стоял Фахим. Губы у него были плотно сжаты.

– Могу ли я быть уверен, что наш орден сможет действовать без дальнейших враждебных действий с вашей стороны и вмешательств в наши дела? – спросил Аль Муалим.

– Пока наши интересы совпадают – можете быть уверены.

– Тогда я принимаю предложение Его Величества, – довольно согласился Аль Муалим. – Вы можете вывести своих людей из Масиафа. И не будете ли вы так добры перед уходом починить наши укрепления?

Шихаб вскинул голову к башне, и даже с огромной высоты Аль Муалим разглядел сверкнувшую в его глазах ярость. Шихаб склонился с коня к уху посланника. Тот выслушал, кивая, а потом поднес ко рту руку и повторил сказанное для стоявших на башне.

– Во время доставки сообщения был убит один из доверенных полководцев Салах ад-Дина. Его Величество требует возмездия. Голову виновного.

Улыбка сползла с лица Аль Муалима. Рядом напрягся Умар.

Наступила тишина. Было слышно лишь фырканье лошадей и пение птиц. Все ждали ответа Аль Муалима.

– Можете передать султану, что я не подчинюсь этому требованию.

Шихаб пожал плечами. Он снова наклонился и сказал что-то посланнику, который, в свою очередь, передал слова Аль Муалиму.

– Его превосходительство желает сообщить, что, в случае вашего отказа исполнить требование, войска останутся в Масифе, и что у нас терпения больше, чем у вас запасов еды и воды. Вы хотите отвергнуть мирное соглашение? Хотите, чтобы жители деревни и ваши люди голодали? И все это ради одного ассасина? Его Превосходительство надеется, что нет.

– Я пойду, – прошептал Умар Аль Муалиму. – Ошибка моя. И только мне за неё платить.

Аль Муалим не обратил на него никакого внимания.

– Я не отдам вам никого из моих людей, – ответил он посланнику.

– Его Превосходительство сожалеет о вашем решении и просит вас стать свидетелями вопроса, нуждающегося в разрешении. В нашем лагере мы обнаружили шпиона, и его следует казнить.

У Аль Муалима перехватило дыхание, когда сарацины вытащили из толпы шпиона ассасинов. Следом за ним два нубийца притащили плаху и поставили её на землю недалеко от Шихаба.

Шпиона звали Ахмад. Он был избит. Его голова – разбитая, покрытая синяками и залитая кровью – висела на груди. Его подтащили к плахе, поставили на колени и бросили на деревяшку горлом вверх. К пленнику шагнул палач – турок, опиравшийся обеими руками на драгоценную рукоять сверкающей сабли. Двое нубийцев схватили Ахмада за руки; он застонал, и стон этот донесся до потрясенных ассасинов на оборонительной башне.

– Пусть твой человек займет его место, и мы пощадим жизнь шпиона. Мы чтим мирный договор, – сказал посланник. – Если вы откажетесь, он умрет, начнется осада, и ваши люди будут голодать.

Вдруг Шихаб поднял голову и закричал:

– Хочешь, чтобы всё это было на твоей совести, Умар ибн Ла-Ахад?

Ассасины, все как один, затаили дыхание. Ахмад признался. Под пытками, конечно, но признался.

Плечи Аль Муалима опустились.

Умар был вне себя.

– Отпусти меня, – настаивал он. – Мастер, прошу.

Внизу палач широко расставил ноги и двумя руками занес над головой саблю. Ахмад слабо и бесполезно вырывался. Горло его было открыто мечу. Люди на холме молчали, и в тишине было слышно хныкание Ахмада.

– Твой последний шанс, ассасин, – сообщил Шихаб.

Лезвие блестело.

– Мастер, – попросил Умар. – Отпусти меня.

Аль Муалим кивнул.

– Остановитесь! – закричал Умар Шихабу, подойдя к платформе. – Я Умар ибн

Ла-Ахад. Это мою жизнь ты должен забрать.

По рядам сарацинов прошло волнение. Шихаб улыбнулся и кивнул. Он жестом остановил палача, и тот снова упер меч острием в землю.

– Очень хорошо, – сказал Шихаб Умару. – Тогда спускайся и займи своё место на плахе.

Умар повернулся к Аль Муалиму и встретился взглядом с его покрасневшими глазами.

– Мастер, – произнес Умар. – У меня есть последняя просьба. Позаботьтесь об

Альтаире. Возьмите его в новички.

Аль Муалим кивнул.

– Конечно, Умар, – ответил он. – Конечно.

Пока Умар спускался по лестнице с дозорной башни, а потом шел по склону через барбакан, под аркой, к главным воротам, в цитадели стояла тишина.

Часовой шагнул вперед, чтобы открыть небольшую калитку, и Умару пришлось наклониться, проходя через нее.

Позади он услышал крик: «Отец!» и топот ног.

Умар остановился.

– Отец!

Умар слышал в голосе сына горе и, пройдя ворота, зажмурился, сдерживая слезы. Часовой закрыл ворота за его спиной.

Сарацины оттащили от плахи Ахмада, и Умар попытался одобряюще ему улыбнуться, но Ахмад отвел глаза. Шпиона оттащили в сторону и швырнули к воротам. Дверца открылась, и Ахмад вполз внутрь. Ворота снова закрылись. Умара держали крепко. Его подтащили к плахе и уложили так же, как недавно Ахмада. Умар лежал, подставив горло палачу, и смотрел, как тот возвышается над ним. А еще выше было небо.

– Отец, – донеслось из цитадели, когда сверкающее лезвие пошло вниз.

Два дня спустя Ахмад под покровом ночи покинул крепость. На следующее утро, когда его исчезновение обнаружили, многие задумались: как он мог бросить своего сына – его мать умерла от лихорадки два года назад. Другие же говорили, что он ушел именно потому, что не вынес тяжести стыда.

Правда же была совершенно иной.

ГЛАВА 4

20 июня 1257 года

Сегодня утром я проснулся от того, что Маффео тряс меня за плечо – должен сказать, не особо мягко. Однако его нетерпеливость объяснялась интересом к моей истории. Хотя бы за это я должен быть благодарен.

– И? – сказал Маффео.

– Что и? – если мой голос и звучал сонно, то именно потому, что я не вполне проснулся.

– Что случилось с Ахмадом?

– Об этом я узнал позднее, брат.

– Ну, так расскажи мне.

Я сел на кровати и задумался.

– Думаю, мне лучше рассказывать историю именно так, как рассказывали мне, – произнес я наконец. – Альтаир хоть и постарел, но по-прежнему остался отличным рассказчиком. Думаю, я должен придерживаться его манеры изложения. То, что я рассказал тебе вчера, он рассказал, по большей части, в нашу первую с ним встречу. Эти события произошли, когда ему было одиннадцать лет.

– Это травма для любого ребенка, – задумчиво отозвался Маффео. – А его мать?

– Умерла при родах.

– В одиннадцать лет Альтаир стал сиротой?

– Да.

– Что с ним стало?

– Ты и сам хорошо это знаешь. Он сидит в своей башне и…

– Да нет, я говорю, что случилось с ним потом?

– Имей терпение, брат. Когда мы снова встретились с Альтаиром, его рассказ переместился на пятнадцать лет вперед, в день, когда он крался по темным сырым подземельям под Иерусалимом…

Стоял 1191 год. Прошло уже три года с тех пор как Салах ад-Дин вместе со своими сарацинами захватил Иерусалим. В ответ на это христиане скрипели зубами, топали ногами и обложили налогами людей, чтобы профинансировать третий Крестовый Поход – и снова армии воинов в кольчугах маршировали по Святой Земле и осаждали её города.

Король Англии, Ричард, которого они звали Львиное Сердце – в равной мере жестокий и храбрый – только что захватил Акру, но главным его желанием было снова отнять у сарацин Иерусалим, святой град. И нигде в Иерусалиме не было более святого места, чем Храмовая Гора и руины Храма Соломона – именно туда направлялись Альтаир, Малик и Кадар.

Они шли быстро и незаметно, прижимаясь к стенам тоннелей; сапоги из мягкой кожи едва касались песка. Альтаир шел впереди, Малик и Кадар на несколько шагов позади. Все трое прислушивались к окружающему, и по мере их приближения к Храмовой Горе, сердца их начинали биться быстрее. Подземельям были тысячи лет, и выглядели они соответственно. Альтаир видел песок и пыль, сыплющиеся из-под ненадежных деревянных опор. Земля под ногами была мягкой, а песок влажен от воды, с монотонным звуком капающей сверху – признак того, что близко река. Воздух был душным от пропитанных смолой ламп, висевших по обеим сторонам тоннеля, пахло серой.

Первым, кто услышал священника, был Альтаир. Это естественно. Альтаир был лидером, мастером-ассасином. Его мастерство было выше, чувства острее. Альтаир остановился, прикоснулся к уху и поднял ладонь. Все трое замерли, напоминая духов. Альтаир бросил назад взгляд и увидел, что товарищи ждут приказа. Глаза Кадара предупреждающе сверкнули, Малик выглядел настороженным и серьезным.

Все трое задержали дыхание. Вокруг в темноте капала вода. Альтаир различил бормотание священника. Лживая христианская набожность тамплиера.

Альтаир завел руки за спину и щелкнул запястьем, освобождая клинок, ощутив знакомую тягу на кольцевом механизме, что носил на мизинце. Он хорошо заботился об оружии, так что щелчок был практически неразличим – для надежности он рассчитал время, чтобы попасть в такт капающей водой.

Кап… кап… щелк.

Альтаир вытянул руки вперед, и клинок на левом запястье сверкнул в мерцающем свете ламп, жаждущий крови.

Потом ассасин прижался к стене и бесшумно двинулся вперед, огибая небольшой выступ, пока не увидел священника, стоявшего на коленях в тоннеле. Он был одет как тамплиер, и это значило, что здесь есть и другие, возможно, даже в руинах Храма. Без сомнения, пытаются отыскать сокровище.

Сердце Альтаира забилось быстрее. Всё было так, как он и предполагал. Даже тот факт, что город находится под властью Салах ад-Дина, не остановил приверженцев алого креста. Их тоже интересовала Храмовая гора. Но почему? Это Альтаир и планировал выяснить, но сперва…

Сперва нужно было позаботиться о священнике.

Низко согнувшись, Альтаир приблизился к коленопреклоненному человеку, который молился и не подозревал, что смерть его близка. Перенеся тяжесть тела на опорную ногу и слегка согнув колено, Альтаир занес клинок; его рука, готовая нанести удар, была отведена назад.

– Подожди! – прошипел позади Малик. – Должен быть другой способ… Никто не должен умереть.

Альтаир не стал его слушать. Одним неуловимым движением он схватил священника за плечо правой рукой, а левой вонзил клинок в основание шеи, попав точно между черепом и позвонком и перерезав позвоночник.

Священник даже не вскрикнул: смерть была почти мгновенной. Почти. Его тело дергалось, но Альтаир крепко его держал, положив палец на сонную артерию, ощущая, как жизнь покидает тело. Наконец тело обмякло, и Альтаир выронил его на землю. Песок вокруг стала заливать кровь.

Все произошло быстро и бесшумно. Альтаир, столкнувшись со взглядом Малика и увидев осуждение в его глазах, спрятал клинок. Он с трудом смог подавить усмешку при виде слабости Малика. Брат Малика, Кадар, стоявший по другую руку от Альтаира, смотрел на тело священника со смесью удивления и благоговения.

– Отличное убийство, – восхищенно прошептал он. – Удача сопутствует твоему клинку.

– Не удача, – хвастливо отозвался Альтаир, – а мастерство. Наблюдай, может чему и научишься.

При этом Альтаир внимательно посмотрел на Малика и увидел, что в глазах ассасина сверкнули гнев и, без сомнения, зависть из-за того, что Кадар так восхищается Альтаиром.

Малик, уверенно повернулся к брату.

– Да уж. Он научит тебя тому, как пренебрегать всем, чему нас учил Мастер.

Альтаир слегка усмехнулся.

– И как же надо было поступить?

– Я бы не привлекал к нам внимания. Не забирал бы жизни невиновных.

Альтаир вздохнул.

– Значение имеет не то, как мы завершим задание, а то, что мы его выполним.

– Но не таким же спо… – начал Малик.

Альтаир смерил его пристальным взглядом.