Александр Маккуин. Кровь под кожей Уилсон Эндрю

Глава 13

Ты солнце, я луна.

Из песни Нила Даймонда Play Me, задействованной в коллекции Маккуина La Dame Bleue

20 марта 2006 года, выписавшись из психиатрической клиники в Суррее, Изабелла Блоу совершила первую из многих попытку самоубийства. В тот день Детмар поехал в Ноттинг-Хилл на ужин, а потом – на просмотр фильма в «Электрик Синема», а Изабелла осталась в их квартире на Итон-сквер. Там она приняла ударную дозу лекарств; ее спасли неожиданно приехавшие Филип Трейси и Стефан Бартлетт. Они вызвали скорую помощь; Изабеллу отвезли в больницу Святого Фомы, где ей промыли желудок. Когда Детмар приехал в больницу, врач сказал ему, что Изабеллу поместили в отделение для душевнобольных и что у нее налицо классические симптомы биполярного расстройства.

В апреле Изабелла ушла из клиники в Хэрроу-он-зе-Хилл, вызвала такси и, сказав, что за поездку заплатит издательский дом Cond Nast, велела везти ее в Чешир, где она выросла. «По пути, в Стаффордшире, она зашла в церковь и положила цветы в семейный склеп, где покоился ее отец», – вспоминает Детмар.[879] Она сняла номер в отеле, приняла большую дозу парацетамола, а потом позвонила Филипу и сообщила, что сделала, а также рассказала о своей поездке, счет за которую должен был прийти в Cond Nast. Благодаря этой подробности друг сумел разыскать ее и снова спасти ей жизнь. Изабелле снова промыли желудок. В конце того же месяца, находясь в поместье «Хиллз», она исчезла. Среди ночи Детмару позвонили и сообщили, что она на машине врезалась в грузовик фирмы «Теско» возле Страуда. «Всегда терпеть не могла «Теско», – скажет она позже. Детмару и всем, кто готов был ее выслушать, Изабелла неоднократно повторяла: «Я хочу умереть. Дайте мне умереть».[880]

Хотя Изабеллу вернули в клинику в Хэрроу, однажды ей удалось бежать. Она снова поймала такси, поехала в Илинг, перелезла через ограждение эстакады и собралась прыгать вниз. В последнюю минуту она, правда, передумала, но было уже поздно. Изабелла, в пальто и туфлях Prada, сломала лодыжки и ступни, а также лишилась ногтей на руках. Позже Изабелла будет шутить: поскольку она больше не может носить туфли на высоком каблуке, жизнь потеряла смысл. После того как ее выписали из больницы в Илинге, Изабеллу поместили в бесплатную больницу Гордон Государственной службы здравоохранения в районе Виктория. «Условия там были ужасными, все равно как в романе Диккенса», – вспоминала Дафни Гиннесс. Когда деньги по страховке закончились, Дафни и Маккуин оплатили пребывание Изабеллы в частной клинике Capio Nightingale в районе Мари-лебон. «Но мы ничего не рассказывали ей о своем участии, иначе она возненавидела бы саму мысль о благотворительности», – сказала Дафни.[881] Доктор Стивен Перейра, психиатр, который позже будет лечить Маккуина, приставил к Изабелле из-за ее суицидальных наклонностей круглосуточный пост и начал лечить ее сочетанием лекарств, психотерапии и электрошока. В клинике Изабеллу навестила редактор американского Vogue Анна Винтур; она привезла Изабелле ее любимые духи Fracas. С ней приехал и Руперт Эверетт, который только что вернулся из Милана, где снимался для журнала Vanity Fair, демонстрируя мужскую одежду. Кроме того, они привезли снетков из расположенного поблизости магазина, где торговали рыбой с жареной картошкой. Эверетт спросил Изабеллу, которую он знал с пятнадцати лет, почему коллекции вызывают в нем чувство внутренней пустоты. «Деньги, – ответила она, а затем сравнила модные показы с фастфудом: – Ты думаешь, что смотришь на красивых людей в чудесной одежде, но на самом деле ты в мясорубке… Ты забываешь, кто ты такой. И пусть на твоих сиськах написано название роскошного бренда, но достаточно ли этого? В конце концов, я была просто шляпой с губами, а это совсем не шикарно».[882]

В то время как Изабелла снова разуверилась в себе, Маккуин еще находил удовлетворение в своих достижениях и талантах. 1 мая 2006 года он посетил гала-представление Института костюма в Метрополитен-музее, посвященное открытию выставки «Англомания: традиции и грехи британской моды», где были представлены многие его вещи, в том числе сюртук в виде флага Великобритании, созданный для Дэвида Боуи. В тот вечер спутницей Ли, в килте, сшитом из ткани цвета клана Маккуин, стала Сара Джессика Паркер, на которой было перешитое платье из коллекции «Каллоденские вдовы». В него входило столько тартана, что, п словам одного очевидца, актриса выглядела «как нечто среднее между героиней Шотландии Флорой Макдональд и подарочной коробкой эдинбургского песочного печенья».[883] Оттуда Ли полетел в Сан-Франциско получать степень почетного доктора от Университета Академии искусства, где деканом аспирантуры отделения моды работал его старый друг Саймон Англесс. В долине Напа он побаловал себя грязевой ванной и совершил путешествие на побережье Сономы, чтобы посмотреть на серферов, но разочаровался, когда узнал, что не может поплавать с акулами; очевидно, он прилетел не в то время года, и крупных рыб поблизости не было.

Вернувшись в Великобританию, Маккуин занялся дизайном своей коллекции Sarabande («Сарабанда»), источниками которой, по его словам, стали фильм Кубрика 1975 года «Барри Линдон», картины Гойи и итальянская наследница и муза поэтов и художников Луиза Казати, маркиза Стампа ди Сончино, особенно ее портрет кисти «мастера шика» Джованни Больдини. Название коллекции, показанной 6 октября 2006 года в здании Конного цирка в Париже, дало произведение Генделя, исполняемое живым камерным оркестром. Когда показ начался, в воздух взмыла громадная стеклянная люстра, которая отбрасывала красивые тени на круглый деревянный подиум. «Все производило впечатление странной загнивающей пышности», – писала одна из обозревательниц.[884] В финале на сцену вышли модели, похожие на ожившие портреты Арчимбольдо; их фигуры казались раздутыми из-за сотен цветов. Но когда они медленно шли по подиуму, свежие цветы, которые заморозили и прикрепили к их платьям, начали таять и падать на пол, оставляя за ними шлейф красоты. «Вещи гниют, – пояснил Маккуин. – Все гниет. Я использовал цветы, потому что они умирают».[885]

Внешне Маккуин по-прежнему создавал впечатление любителя модных тусовок. 11 октября его пригласили на открытие Ярмарки искусств Фриз в Риджентс-Парк; чуть позже он стал гостем на бале-маскараде в «Строберри-Хилл-Хаус» в Туикнеме в честь Ника Найта. 8 ноября, вместе с Дафни Гиннесс и Аннабелл Нейлсон, он посетил прием по случаю 90-летия журнала Vogue в галерее «Серпентайн», где, по слухам, Кейт Мосс поручила ему сшить ей бело-черное платье для предстоящей свадьбы с Питом Доэрти (замысел не осуществился, так как летом 2007 года пара рассталась). Однако, несмотря на бурную светскую жизнь, голова Маккуина была занята мыслями о смерти и загробной жизни. «Темная сторона была для него следующей жизнью», – говорит Арчи Рид. По ночам Ли, бывало, сидел в темноте с портативной видеокамерой, надеясь записать на пленку хотя бы следы привидений или духов. Он начал беседовать с медиумами по телефону, иногда поручая им «шпионить» за Арчи. Одна ясновидящая сказала Маккуину, что Арчи не любит Фэрлайт и находит домик слишком старомодным. На самом деле Арчи любил приезжать туда. Когда Арчи возвращался домой с работы, Ли предъявлял ему список мест, где тот якобы был, и мужчин, с которым его якобы видели. Все это, по словам Арчи, было бредом. Однажды, бродя по рынку Портобелло, Арчи набрел на куколку без лица. «Она подняла руки над головой, а если прислонить ее к стене, она походила на плачущего ребенка, – вспоминает он. – Я подарил ему куколку и сказал: «Это ты, потерянный мальчик без лица».[886]

В конце 2006 года Ли увлекся сейлемскими ведьмами; он сделал их темой своей следующей коллекции. Его мать исследовала семейную историю своих предков, Динов, и нашла некую Элизабет Хау, жившую в Массачусетсе. Соседки обвинили ее в колдовстве; в июле 1692 года ее повесили. В декабре Маккуин съездил в Сейлем, чтобы лучше узнать историю так называемой «ведьминской истерии», эпизода, во время которого погибло двадцать невинных жертв. В путешествии Ли сопровождали его помощница Сара Бертон, журналист Сара Моуэр, которой американский Vogue поручил написать статью о подготовке коллекции, и его американский друг, занимавшийся связями с общественностью, – Керри Юманс. «Он был похож на настоящего ученого, который всесторонне исследует предмет, – вспоминает Керри. – Он был очень серьезен и сосредоточен. Мы ходили в библиотеки в окрестностях Сейлема; он читал документы, относящиеся к судебным процессам, и каждый день звонил маме и рассказывал о том, что он увидел».[887] После посещения Музея сейлемских ведьм Ли поехал в Топсфилд, где положил букет цветов к надгробному камню Элизабет Хау и позировал для фотографии. «Ли был замечательным спутником, очень веселым и быстрым, – говорит Элисон Д’Амарио, бывший директор образовательного отдела Музея сейлемских ведьм. – Себя он точно не воспринимал всерьез, хотя серьезно отнесся к судьбе своей родственницы и других жертв процессов. Кульминацией того дня и хорошей иллюстрацией настроения Ли стало Старое сейлемское кладбище. Когда ему показали могилу Джона Готорна, судьи, который судил сейлемских колдуний, он наступил на надгробную плиту – как он сказал, от имени Элизабет Хау».[888]

Коллекцию In Memory of Elizabeth Howe, Salem, 1692 («В память Элизабет Хау, Сейлем, 1692») Маккуин показал 2 марта 2007 года на стадионе в пригороде Парижа. Показ открывался проекцией бледных лиц трех молодых женщин и шепотом из динамиков: «Я открываю тебе свое сердце. Я открываю тебе свою душу. Я открываю тебе свое тело». Модели ходили по линиям кроваво-красной пентаграммы, начерченной на черной сцене перед гигантским экраном, на котором показывали фильм, снятый Маккуином. В фильме фигурировали саранча, совы, головы, гниющие до черепов, пламя, кровь и голые девушки. Над сценой висела огромная черная перевернутая пирамида. Общий эффект модного показа, похожего на красиво исполненный сатанинский ритуал, показался многим очевидцам чрезмерным. Когда редакторы Vogue увидели коллекцию, они «решили, что она слишком мрачная, и отменили статью [о поездке в Сейлем. – Э. У.], – вспоминает Керри. – Его муза вела его куда нужно, и ему плевать было и на американский Vogue, и на статью».[889] Бриджет Фоли из журнала W назвала показ «отрыжкой моды»,[890] а Арчи Рид решил, что показ «стал началом его прощания».[891]

Во время подготовки к показу Ли узнал, что его стилист Кэти Ингланд решила уйти из компании McQueen, потому что Кейт Мосс, которой поручили создать ряд костюмов для фирмы Topshop, предложила ей выгодное место в сети. Маккуин воспринял известие тяжело и какое-то время злился на Мосс за то, что она сманила одну из самых верных его служащих и подруг. «Кейт пусть катится куда подальше, – говорил он Арчи, снимая фотографию Кейт со стены в своем кабинете. – Ради нее я подвергал себя опасности, а она даже спасибо не сказала».[892]

В апреле 2007 года Изабелла пригласила Маккуина в «Хиллз» на выходные. Она была слаба как физически, так и психически. В довершение ко всему у нее обнаружили рак яичников, и ей предстояла операция. Но ей хотелось сделать приезд старого друга памятным событием. Перед приездом Маккуина она сама повесила его фотографию в большом зале, под портретом дедушки Детмара кисти Огастеса Джона. Она попросила кухарку приготовить особенные блюда, в число которых входил сорбет из свеклы, нежный мусс из анчоусов с лимоном, а на горячее – арктического гольца с шафрановым пюре под соусом сальса верде. Но когда приехал Маккуин, который к тому же привез с собой нескольких приятельниц-женщин, он сразу же заперся в своей комнате. Он отказался от деликатесов, приготовленных специально для него, и попросил у кухарки дать ему сыра чеддер. «Он лежал в постели совершенно упоротый, – вспоминает Детмар. – И это оказалось тяжело для Иззи. Все у нее шло не так, и грустно, что Александр этого не понимал и не взял себя в руки хотя бы ненадолго. По-моему, его поведение стало для нее последней соломинкой».[893]

Позже Маккуин рассказал о своем визите; по его словам, у них с Изабеллой состоялся разговор, который продолжался три часа. «Мы примирились друг с другом», – многократно повторял он, может быть стараясь убедить в этом самого себя. Он сказал Изабелле, что она хорошо выглядит, а потом спросил: «Ты ведь не говоришь о смерти, правда?» – «Нет, нет», – ответила она. «А ловко она меня одурачила, да? – спрашивал он позже. – Она знала, что делает, убедила меня, что отлично себя чувствует и худшее позади».[894]

В течение последующих двух недель Изабелла посылала множество все более отчаянных писем модному критику Сьюзи Менкес. Изабелла приглашала ее в «Хиллз» одновременно с Маккуином, но Сьюзи не смогла приехать. «Иззи показалась мне очень одинокой; она была разочарована тем, что Ли так ее подвел и не поддержал ее», – сказала Сьюзи.[895] 5 мая, находясь в поместье «Хиллз», Изабелла выпила гербицид, тот же самый, с помощью которого в 1977 году покончил с собой отец Детмара. Ее сестра Лавиния, вернувшись из магазина, застала Изабеллу в ванной, где ее рвало. Потом Иззи призналась ей, что приняла яд. Лавиния позвонила Детмару; тот велел ей вызвать скорую помощь. Изабеллу увезли в больницу в Глостере, где через два дня она скончалась. Ей было сорок восемь лет. Маккуин узнал о произошедшем от своего друга Шона Лина, когда они оба были в Риме.

Маккуин был совершенно опустошен. Он полетел в Великобританию в таком подавленном состоянии, что сразу же начал посещать медиумов в попытке связаться с Изабеллой. Салли Морган, бывший медиум принцессы Дианы, вспоминает, как Маккуин явился к ней через два дня после смерти Изабеллы. «Когда она [Изабелла. – Э. У.] ушла, для него это было равнозначно потере руки или ноги – странное чувство…» Медиум сказала Ли, что вошла в контакт с Иззи, и уверяла, что он был поражен некоторыми подробностями, которые она ему передала. «Он был очень подавлен ее уходом и тем, как она это сделала, – тем, что она покончила с собой с помощью яда, – говорит Морган. – Он получил от меня большое утешение, так как убедился в том, что Иззи действительно говорила со мной».[896]

Когда Ли вернулся домой и рассказал Арчи Риду о внеземном контакте с Изабеллой, Арчи вначале был настроен скептически. «Я не хотел, чтобы Салли Морган вешала ему лапшу на уши, поэтому сам договорился о встрече с ней, – вспоминает Арчи. – Она рассказала мне такие вещи, которые не могли бы знать посторонние. По ее словам, она [Иззи. – Э. У.] стояла рядом со мной, и губы у нее были накрашены ярко-красной помадой – Иззи всегда красилась ярко-красной помадой «Шанель». Иззи велела мне: «Будь осторожен», потому что, по-моему, она заранее знала, что случится».[897]

Костюм для похорон Изабеллы, для ее последнего «выхода в свет» Детмар попросил выбрать дизайнера шляп Филипа Трейси. Филип знал: сама Иззи наверняка захотела бы, чтобы наряд для нее выбирал ее старый друг Александр, поэтому он позвонил ему и договорился о встрече в квартире супругов Блоу на Итон-сквер. Там двое друзей, когда-то соперничавшие за внимание Изабеллы, выбрали светло-зеленое кимоно от Маккуина и шляпу Трейси, сшитую из фазаньих перьев, в которой ее должны были кремировать. Кроме того, Ли отрезал локон с головы Изабеллы; позже он вставил его в кольцо. Филипа его поступок покоробил; ему казалось, что нужно было спросить разрешения у сестры Изабеллы.

В день похорон Филип и Ли (последний был одет в килт) зашли в ритуальный зал, чтобы проститься с Изабеллой. Маккуин, несмотря на свою одержимость смертью и ее образами, признался, что раньше ни разу не видел покойников. «Джулия [Делвз Бротон, сестра Изабеллы. – Э. У.] рассказывала, что, когда Иззи одевали, Маккуин плакал навзрыд», – сказал Детмар.[898]

На заупокойной службе, которая прошла 15 мая в Глостерском соборе, Маккуин, по воспоминаниям Дафни Гиннесс, выглядел совершенно сломленным. Во время службы он безудержно рыдал и ушел, как только служба закончилась. «Он все время повторял: «Жаль, что я не сделал больше», – и я не выдержала: «Александр, что ты мог поделать?»[899]

Ли признавался своему другу БиллиБою*, что винит в смерти Изабеллы себя. «Должен сказать, что вынужден в чем-то с ним согласиться, потому что он был с ней очень жесток, – сказал БиллиБой*. – Похоже, он делал все, чтобы причинить себе боль; например, нарочно совершал что-то плохое. У него был полный когнитивный диссонанс – одна его часть говорила: «Плевать мне на эту стерву, она мне безразлична, она мне больше не нужна», а другая, более человечная его сторона, понимала, что он – чудовище».[900]

В последнем дополнении к завещанию, которое Изабелла продиктовала незадолго до смерти, она оставила кое-что друзьям, в том числе Филипу Трейси и Стефану Бартлетту. Примечательно, что имя Маккуина в этом списке отсутствует.

Ли очень удивился, так как считал, что Изабелла завещает ему свою коллекцию вещей, созданных им.

Смерть Изабеллы не переставала преследовать Ли. Он поставил фотографию, на которой были запечатлены они с Иззи, на кофейный стол в гостиной. Еще два портрета его подруги, сделанные Стивеном Мейзелом, висели на стене. Всем показалось естественным решение посвятить покойной Изабелле следующую коллекцию, La Dame Bleue («Голубая дама») станет данью покойной подруге. На пригласительных билетах, нарисованных модным иллюстратором Ричардом Греем, Изабелла изображалась в роли Боудикки на колеснице, которую влекут крылатые кони. «Когда мы встретились, чтобы обсудить макет приглашений на показ La Dame Bleue, я видел Ли последний раз, так что воспоминания о той встрече очень мучительны, – сказал Ричард, чья дружба с Маккуином началась в начале 1990-х годов, в баре Comptons. – Ли точно знал, как должна выглядеть обложка, и описал рисунок во всех подробностях. Он хотел, чтобы я нарисовал Изабеллу с величественными крыльями, в определенном платье от Маккуина и шляпе от Филипа Трейси, которая едет на колеснице, влекомой крылатыми конями в небо. Он выглядел торжественным и слегка подавленным; ему в самом деле хотелось, чтобы иллюстрация была как можно более точной. Видимо, такой он ее видел. Ему хотелось увековечить ту, которая так много для него значила, поэтому наша встреча и обсуждение стали невероятно трогательными».[901]

Показанная 5 октября 2007 года коллекция La Dame Bleue стала своеобразной эпитафией женщине, которую Маккуин считал кем-то вроде своей второй матери. Она, в свою очередь, относилась к нему как к приемному сыну. «Он мое дитя. Я его обожаю!» – сказала однажды о нем Изабелла.[902] Когда в тот день зрители заняли места во Дворце спорта Берси, они сразу ощутили присутствие Изабеллы: в зале пахло духами «Фракас», любимыми духами Изабеллы. «Друзьям и коллегам Блоу показалось, что ее дух витает с ними», – написала обозреватель из Guardian.[903] Показ открылся изображением гигантской птицы в полете, сделанной из голубых неоновых лучей; ее громадные крылья поднимались и опускались над входом на подиум. Птица символизировала душу Изабеллы, наконец свободную. Вещи Маккуина, сшитые для этой коллекции, были посвящены не только характеру Изабеллы, но и ее фигуре: модели демонстрировали костюмы фасона «песочные часы», отдавая дань «вогнутому вырезу и затянутой в корсет талии, которые были яркими чертами ее силуэта».[904] В конце показа на сцену вышли Маккуин, в килте и рубашке с Микки Маусом, и Филип Трейси. Этот выход стал для Ли сильным потрясением; его чувства выражал голос Нила Даймонда, который исполнял песню Play Me. Песня, в которой часто повторялись слова «Ты солнце, я луна», подчеркивала симбиотический характер отношений Александра и Изабеллы. Существование одного зависело от другого. До какой-то степени Изабелла создала Александра, но по мере того, как он приобретал больше уверенности и добивался успеха, а ее психическое состояние ухудшалось, он все больше отдалялся от нее. После того как она ушла, он осиротел; ее смерть, по его словам, оставила «огромный вакуум» в его жизни.[905] Контакт с медиумами до какой-то степени успокаивал Ли – ему нужно было знать, быть уверенным в том, что ее душа покоится с миром, что она его не обвиняет. И все же ему было не по себе. По словам его психиатра, доктора Стивена Перейры, начиная с 2007 года у Маккуина проявились симптомы смешанного тревожно-депрессивного расстройства: низкая самооценка, нарушения сна, усталость и апатия, раздражительность, пессимизм или беспокойство. Факторами риска, приводящими к расстройству, служат стресс, пережитая в детстве травма и жизнь с серьезным или хроническим заболеванием. Все из перечисленного наблюдалось у Маккуина. Однако, как бы ни старался Перейра, психиатру было «необычайно трудно добиться того, чтобы он являлся на прием лично, физически».[906] После коллекции La Dame Bleue Ли со своим бойфрендом Гленном Теу отправился в индийский штат Керала. Проведя в Керале неделю, Гленн полетел в Австралию на день рождения бабушки, а оттуда вернулся в Лондон. Маккуин же полетел в Бутан, где встретился с Шоном Лином. В Бутане Ли заинтересовался буддизмом и познал азы религии. «Он поехал туда по моему предложению, – сказала Джанет Маккуин. – Мои давние знакомые ездили туда и говорили, что это способствует смирению. Я подумала, что увлечение буддизмом поможет ему избавиться от депрессии».[907] Многие основные принципы буддизма – сансара (постоянно повторяющийся цикл рождения и смерти), карма, возрождение и дуккха (страдание) и путь освобождения – не только позволили Ли смириться с потерей Изабеллы, но также и на время успокоили его собственные черные мысли и страхи. Позже он посещал Лондонский буддийский центр в Бетнал-Грин, иногда приносил с собой четки и покупал классические буддийские тексты. Он сказал, что путешествие, которое он считал паломничеством, стало для него «преображающим».[908] В ноябре 2007 года, после возвращения, в аэропорту Хитроу Маккуин сел в такси и поехал в бар в Сохо, где работал Гленн. Он подарил ему четки и сказал, что между ними все кончено. «Я знал, что мы не можем и дальше повторять то же самое, постоянно двигаться то вперед, то назад, – сказал Гленн. – Потом мы уже больше не разговаривали – он вечно менял номер своего мобильного, и я даже не мог послать ему эсэмэску – и не виделись. Мне казалось, что многое между нами осталось неразрешенным».[909]

На Рождество Маккуин уехал в Фэрлайт с сестрой Джанет, а утром 25 декабря зажег свечу в честь Изабеллы. «С того дня, когда скончалась, она всегда была с ним рядом», – считает Джанет.[910] «Ее смерть многому меня научила, – сказал Маккуин весной 2008 года. – Я многое узнал о себе самом, [понял. – Э. У.], что жить стоит».[911]

На время, по мнению друзей, Ли стал ярче и оптимистичнее. Он начал представлять для себя какое-то будущее, строить планы. Ему хотелось переехать из Хакни; он попросил архитектора Гая Моргана-Харриса помочь ему подыскать в Лондоне новый дом или квартиру. Маккуин знал Гая с 2006 года. Красивый и обаятельный архитектор создал вместе с женой студию. Ли его порекомендовала Кейт Джонс, его личная помощница. Маккуину нужно было сделать небольшой ремонт в доме на Кадоган-Террас; с первой встречи весной 2006 года Маккуин понял, что может доверять Гаю. «Он был очень остроумный и забавный, – вспоминает Гай. – Мог пошутить или высмеять. Но под внешней непочтительностью таилась большая теплота». Гай подобрал Ли очень красивый дом на Монпелье-Роу, в Туикнеме, но Ли сразу заявил, что о жизни так далеко от центра Лондона не может быть и речи. Затем архитектор предложил его вниманию громадную квартиру на Уайтхолл-Корт, на набережной Темзы. 1 февраля 2008 года Ли осмотрел квартиру, стоившую 4,25 миллиона фунтов. Ему очень понравился вид, простор (в квартире имелось три смежных приемных) и расположение. Кроме того, совсем рядом, в том же квартале, обитала его старая подруга Паулита Седжвик. Хотя в квартире имелся огромный балкон, Ли все же решил, что жизнь на пятом этаже не подходит для трех его собак. Позже Маккуин, который в конце 2008 года снял роскошную квартиру в Мейфэре, на Грин-стрит, 7, заинтересовался коммерческим зданием в Клеркенуэлле, на Хафмун-Корт. Он предлагал превратить здание в жилой дом, в том числе разбить на крыше сад для собак и устроить там небольшую галерею, в которой он мог бы выставлять свои творения. Но в конце концов он все же отказался от такого замысла, решив, что дом окажется слишком близко к его студии, то есть к работе.

Маккуин затеял ремонт и за пределами столицы. Он поручил Гаю отремонтировать его небольшой загородный дом в Фэрлайте. В конце концов никаких серьезных изменений не произвели, так как ему не хотелось ничего ломать. Однажды Ли повел Гая в поле за домом, откуда открывался живописный вид на бухту, и признался, что мечтает о красивом доме в этом месте. «Он хотел прорыть под землей туннель, откуда в дом нужно было подниматься на лифте. Почти как в логове злодея из фильмов о Джеймсе Бонде, – вспоминает Гай. – Дом, обшитый алюминием, напоминал космический корабль, который только что врезался в склон холма. Однако место отличалось необычайной природной красотой, и вероятность того, что нам бы позволили там что-то менять, равнялась почти нулю. Я навсегда запомнил, как он шел по полю в своей футболке с Микки-Маусом; выглядел счастливым и расслабленным; а замысел его по-настоящему воодушевлял. Он хотел бы, чтобы его планы воплотились в жизнь».[912]

Возрожденные надежды Маккуина проявились в феврале 2008 года, когда он показал коллекцию The Girl Who Lived in the Tree («Девушка, которая жила на дереве»). Он сказал, что как-то в Фэрлайте он увидел в парке могучий вяз и живо представил себе девушку, живущую в ветвях дерева. «Она была диким созданием, жившим на дереве, – пояснил он. – А когда решила спуститься на землю, превратилась в принцессу».[913] На показе посреди сцены стояло громадное дерево, закутанное в ткань, похожее на инсталляцию Кристо и Жанны Клод; благодаря подсветке дерево становилось то светло-голубым, то ярко-зеленым и ярко-желтым. Такие же переливы зрители наблюдали и на подиуме. Цвета костюмов менялись от похоронно-черных и мертвенно-бледно-серых до девственно-белых и ярко-красных. Маккуин черпал вдохновение и из современных ему Индии и Бутана, и с фотографий королевы Елизаветы II, одетой Норманом Хартнеллом. В результате получилось довольно искусственное сочетание с примесью восточных сказок. «Настало время выйти из тьмы к свету», – говорил он.[914] В тот же день своего парижского показа Маккуин объявил, что его бренд впервые принес прибыль. «Я никогда не сомневался в успехе марки McQueen», – добавил он.[915]

В марте 2008 года Ли вылетел в Лос-Анджелес для подготовки к открытию своего нового бутика, созданного Уильямом Расселлом на Мелроуз-авеню. Маккуин поручил Роберту Брюсу Муру создать скульптуру из стали высотой в девять футов. Скульптура изображала так называемого «ангела Америк», которая как будто плыла в куполе над магазином, и ее было видно как снаружи, так и изнутри. «Она пропорциональна с анатомической точки зрения», – сказал Маккуин, сравнивший свой новый магазин с собором. На его открытии должна была петь Эми Уайнхаус, но, по словам Маккуина, она отменила свое участие «из-за проблем с визой».[916] Истина оказалась гораздо сложнее. Маккуин познакомился с певицей на вечеринке в Челси, которую он посетил со своим бойфрендом Арчи Ридом. «Правда, тогда они поссорились, он что-то съязвил, и она пришла в ярость», – вспоминает Арчи. Арчи убедил Ли в виде извинения послать Эми платье за 15 тысяч фунтов, но та, получив подарок, с отвращением швырнула его на жаровню.[917] «А еще она плюнула в одно из его платьев в универмаге Selfridges, и ей пришлось заплатить за испорченную вещь, – вспоминает Арчи. – Сначала она отказывалась, а потом сказала: «Ладно, так и быть… только передайте Александру Маккуину, что я испортила его платье».[918]

Из Лос-Анджелеса Маккуин полетел в Нью-Йорк, где 17 марта отметил свой тридцать девятый день рождения в ресторане «Уэверли-Инн». К нему пришли друзья, в том числе Трино Веркаде, Сара Бертон, Аннабелл Нейлсон, бывший бойфренд Джей Массакре (который начиная с 2006 года трудился в компании McQueen стилистом на показах мужских коллекций), Керри Юманс, актриса Хлои Севиньи, Стивен Кляйн и Сью Стемп. На фотографиях, сделанных Сью, Ли выглядит довольным и расслабленным; на нем свитер с V-образным вырезом, белая рубашка с галстуком; он также отрастил козлиную бородку. Сью познакомилась с Ли еще в 1994 году, но затем она переехала из Лондона в Нью-Йорк. Когда Маккуин приезжал на Манхэттен, он часто встречался с ней. «Мне нравился его безграничный, безудержный энтузиазм, когда он чем-то увлекался или интересовался, – вспоминает Сью. – У него, конечно, имелись свои недостатки и свои проблемы, но мне нравится вспоминать, как он смеялся. У Ли был истерически заразительный, озорной смех, и я по нему скучаю».[919]

В апреле Маккуин узнал, что группа Gucci согласилась с его требованием повысить плату; в том году он должен был получить 10 миллионов фунтов. На часть этих денег Ли купил дом рядом с домом 82 по Кадоган-Террас, и у его сестры Джанет с детьми, дочерью Клэр и пятимесячным внуком Томми появилось приличное жилье. Джанет переехала в конце августа; она часто заходила к брату на ужин. Они вместе с удовольствием ходили на цветочный рынок на Коламбиа-Роуд; однажды Ли устроил для сестры роскошные выходные на курорте возле Бадминтона. «Ли был по-настоящему щедрым, поэтому мне доставляло удовольствие угощать его чем-нибудь вкусным, когда мы куда-то выбирались вместе, – вспоминает Джанет. – Я знаю, что ему нравилось, когда не только он оплачивал счета».[920]

Однажды Ли гулял по Ислингтону с Джанет, когда увидел перед студией таксидермиста на Эссекс-Роуд огромное чучело белого медведя на задних лапах. Чучело ему так понравилось, что он купил его и велел поставить в своей шикарной новенькой студии на Клеркенуэлл-Роуд. «В тот же день он купил и голову жирафа, – вспоминает Джанет. – Но вначале он наверняка потребовал доказательств того, что животные умерли естественной смертью, – он терпеть не мог проявления жестокости к животным».[921] Летом 2008 года Маккуин начал работать над коллекцией Natural Distinction, Un-Natural Selection («Естественные различия, неестественный отбор»), навеянной Дарвином. «Кроме того, меня интересовал период промышленной революции, потому что, по-моему, именно тогда нарушилось равновесие, человек стал сильнее природы и стал причинять ей вред… Коллекция призывает нас взглянуть на мир и ужаснуться тому, что мы с ним сделали».[922] Ли попросил племянника, Гэри Джеймса Маккуина, разработать макет пригласительных билетов. На обложке поместили двояковыпуклое изображение его лица, которое переходило в череп (тот же жуткий образ позже появится в каталоге Метрополитен-музея к выставке «Дикая красота»). «Возможно, там содержался какой-то подсознательный смысл, но Ли всю жизнь шагал рука об руку со смертью», – считает Гэри.[923]

Парижский показ, который состоялся 3 октября в Le 104, бывшем морге возле Восточного вокзала, открывался звуками звериных голосов. На подиуме выстроилась вереница чучел от парижского таксидермиста – белый медведь, слон, пантера, жираф и броненосец. Над зрительным залом проецировалось изображение вращающегося земного шара. Затем на подиум вышли модели, чьи платья казались не столько одеждой, сколько второй кожей – накидка в виде плавников гигантской манты, полупрозрачные комбинезоны, покрытые стразами Сваровски, костюмы, похожие на ходячие тесты Роршаха, – в них девушки выглядели другим биологическим видом; возможно, такие вышли бы из Ноева ковчега космической эры. Проекция сменилась изображением одного глаза, который смотрел с небес, а затем, в дополнение сюрреалистическому эффекту, на сцене появился сам Маккуин в костюме кролика – может быть, то была аллюзия на фильм «Донни Дарко» 2001 года, в котором фигура в костюме кролика предупреждала о неминуемом конце света. «Я считаю, что нам грозит опасность. Наша жадность может погубить планету, – сказал Маккуин. – Все виды беззащитны, но зверям просто не повезло, тогда как мы уничтожаем сами себя – и их тоже».[924]

6 ноября Ли узнал, что его брат Майкл, таксист, которому тогда было 48 лет, перенес обширный инфаркт, когда находился в аэропорту Хитроу в своем такси. Майкла пришлось везти в больницу на вертолете. «Меня четыре раза реанимировали», – вспоминал он. Позже, когда Майкл выздоровел, Ли пришел в больницу. «Он сидел в ногах кровати и спрашивал: «Ты что-нибудь видел? Ты видел врата?» – вспоминает Майкл. – Он хотел знать, видел ли я что-нибудь «по ту сторону», потому что пару раз я умирал». Майкл в ответ рассмеялся и велел ему убираться.[925]

«Та сторона» все больше привлекала Маккуина. По словам Арчи, Ли чрезвычайно интересовало самоубийство Мэрилин Монро. Он прочел в Интернете все, что там было на эту тему. Своему бойфренду он подарил много вещей, в том числе коробку Gucci, полную кашемировых свитеров, и винтажные часы Cartier, инкрустированные бриллиантами. «На память от меня», – сказал Ли. Когда Арчи спросил, куда именно направляется Ли и почему он дарит ему подарки на память, Маккуин промолчал.[926]

В конце 2008 года Ли и Арчи Рид решили расстаться. В начале нового года Маккуин чувствовал себя таким одиноким, что начал искать спутников в Интернете. Он стал активным участником сайта знакомств Gaydar; для фото профиля он воспользовался профессиональным снимком в военных брюках и сером кардигане, который сделал Дерек Сантини. В январе он воспользовался услугами эскорта и порнозвезды Пола Стага. Ли вызывал Пола к себе на Грин-стрит и платил ему по 150–200 фунтов за час. «Там были наркотики, было порно, а иногда с нами были другие, часто такие же, как я; он очень любил групповуху», – вспоминает Пол.

Пол не узнал Маккуина – он не читал модных журналов, – и, может быть, именно поэтому Ли было с ним так спокойно. «Он выглядел мужественным и совсем не был похож на модного дизайнера, – вспоминает Пол. – Если не знать, кто он такой, можно было принять его за успешного торговца автомобилями или металлоломом». Они стали видеться по два-три раза в неделю. Наконец Пол спросил Ли, не хочет ли тот изменить характер их отношений. С того дня они считали друг друга партнерами, но Ли согласился с тем, что Пол продолжит работать в сфере эскорт-услуг. Пол не прикасался к наркотикам, и привычки Ли иногда приводили его в замешательство. «Для него наркотики стали второй натурой, как для кого-то курение или питье джина с тоником», – вспоминает он.[927] «Я слышала, что он все больше злоупотреблял, – говорит сестра Ли Джеки Маккуин. – Смерть Иззи стала для него настоящим ударом; наверное, после этого Ли стал стремиться к смерти. Он потерял Иззи, и жизнь больше не была для него прежней».[928]

По словам некоторых друзей, Ли начал экспериментировать с метамфетамином, наркотиком, чрезвычайно быстро вызывающим привыкание, особенно популярным у геев, ведущих беспорядочную половую жизнь. С его помощью они практикуют так называемый «химический секс». Источник в околомодных кругах Матав Синклер (имя вымышленное) и Ли имели одного партнера на двоих, который рассказывал Матаву о пристрастии дизайнера к метамфетамину («тине»). Матав, в свою очередь, употреблял метамфетамин в течение недели, а потом несколько дней ему казалось, что перед его глазами открылся совершенно новый мир. Секс и поиски все возрастающего эротического наслаждения стали главной целью его жизни. После того как влияние наркотика ослабело, он ощутил внутреннюю пустоту и депрессию. «Все, что во мне было хорошего, оказалось истрачено, и я чувствовал себя одиноким и грустным, – вспоминает Матав. – Ничего более страшного со мной в жизни не происходило. После этого я стал замечать, что у тех, кто принимает «тину», глаза становятся маленькими, как пуговицы, без отражения, как будто их глаза умирают».[929]

Маккуин уже понял, что мир моды, все время требующий чего-то нового и стремящийся поймать удачу за хвост, не принесет ему счастья. Он говорил Себастьяну Понсу, что жалеет о своем решении подписать контракт с Gucci. «Но теперь я уже не могу сдать назад, – говорил он. – Я сам построил свою тюрьму».[930] Правда, он начал думать о том, чтобы отказаться от роскоши, сменить курс. Он сделал костюмы для спектакля Eonnagata Робера Лепажа о шевалье д’Эоне, дипломате, шпионе и трансвестите XVIII века. Мировая премьера спектакля прошла в Лондоне, в театре «Садлерс Уэллс» в феврале 2009 года. Он поступил в Школу изобразительных искусств Феликса Слейда; носился со старым замыслом стать фотографом или возглавить собственную школу дизайна и даже выражал желание, по крайней мере при Поле Стаге, открыть собственную гей-порностудию. И все же он был бессилен осуществить свои последние замыслы. Он понимал, что, бросив свою компанию, он подставит под удар многочисленных служащих.

Ли очищался от разочарования единственным известным ему тогда способом: создавая новую коллекцию, которая бурно врывалась в модную индустрию. Маккуин говорил, что черпал вдохновение из собранных им произведений современного искусства, в частности работы Хендрика Керстенса (снимка его дочери Полы с целлофановым пакетом на голове, ставшего переосмыслением картины Вермера), которая фигурировала на пригласительных билетах. Коллекция The Horn of Plenty («Рог изобилия») была показана 10 марта 2009 года в парижском Дворце спорта; она перекликалась с коллекцией Voss, декорации к которой напоминали психиатрическую клинику. Модели с бледными, клоунскими лицами и преувеличенными губами, напоминающими Ли Боуэри, выглядели так, словно сбежали из сумасшедшего дома времен Voss и с тех пор блуждают на воле в маскарадных костюмах, созданных каким-то французским кутюрье. В коллекции содержалось много отсылок на стиль нью-лук компании Dior, на Poiret, «маленькое черное платье» Givenchy, «Лебединое озеро» Мэтью Борна, костюмы Сесил Битон для «Моей прекрасной леди», фотографии Ирвинга Пенна и даже на прежние костюмы самого Маккуина. На головах у моделей были «шляпы», созданные Филипом Трейси из пластиковых пакетов, консервных банок, зонтиков и автомобильных колпаков. Посреди сцены, на полу, покрытом разбитыми зеркалами, лежала огромная куча, издали напоминающая мусор, но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что там свален реквизит из прошлых коллекций Маккуина. Намек был очевиден. «Наш мир так банален, – говорил дизайнер Эрику Уилсону из New York Times. – В моде все быстро меняется, и все настолько одноразовое… В этом я вижу большую проблему. Нет ничего долговечного».[931]

Сара Бертон вспоминает, с какой целеустремленностью Ли работал над коллекцией. «Для создания второго образа в коллекции использовали традиционный твид «гусиная лапка», который покрыли лаком… Ли сам кроил жакет. Он кромсал его, втачал асимметричный рукав кимоно, отрезал воротник и пришил заново. Он положил кусок ткани на пол и разрезал, чтобы получился ворот нужного вида. Это было невероятно!»[932]

«Рог изобилия» стал и реакцией на финансовый кризис 2008 года. «Мне всегда хотелось изобразить эпоху, в которой мы живем, а эта коллекция описывает глупость нашей эры, – сказал Маккуин в интервью Сюзанне Френкел. – По-моему, пройдет несколько лет, люди посмотрят мою коллекцию и поймут, что мы переживали спад из-за своего буйного, неразборчивого потребления».[933]

В 2008 году Маккуин написал фотографу Нику Уоплингтону и попросил его снять коллекцию «Рог изобилия» с самого начала до показа. «Мне нужно, чтобы ты показал процесс как есть – грязно и безобразно», – сказал он.[934] Дизайнер объяснил Уоплингтону, чьи произведения были в собранной им коллекции произведений современного искусства, что ему нужна в результате книга, которая обрисует его наследие. «Ли видел в этой коллекции своего рода большую ретроспективу, воспроизведение идей последних пятнадцати лет его работы», – сказал Ник.[935]

В самом конце «Рога изобилия», где сопровождением служили музыкальные темы из предыдущих шоу, а также The Beautiful People Мэрилина Мэнсона, зрители слышали удары сердца, которые постепенно замедлялись, а затем прекращались, как в коллекциях Voss и Pantheon as Lecum. Сразу после показа Ли обычно чувствовал себя опустошенным, но в том году ему было все труднее стряхнуть с себя черный призрак депрессии. Приближалось его сорокалетие, но в пятницу 13 марта он еще не собирался ничего праздновать. После выходных он все же передумал и снял на вечер вторника верхний этаж в клубе Shoreditch House. Среди гостей были Бет Дитто, Кейт Мосс и Стелла Маккартни. По совпадению, в тот день в клуб заглянул его бывший бойфренд Меррей Артур, но его не пустили, сказав, что клуб закрыт на частную вечеринку. Выходя, он наткнулся на Ли, который ел конфеты из пакета. Меррей поздравил Ли с днем рождения, они поговорили минут пять, а затем Ли вошел внутрь, не пригласив Меррея. Позже Меррей пригласил Маккуина на свое сорокалетие, прием с шампанским на пятьдесят человек в пабе «Георгий и дракон» в Шордиче. «Я получил ответ от его секретаря: спасибо за приглашение, но Александр Маккуин не сможет прийти, – вспоминает он. – Я немного обиделся».[936]

Весной 2009 года Маккуин нанял частный самолет и вместе с Аннабелл Нейлсон улетел на Майорку, где он купил дом. К приезду Ли и Аннабелл дом отремонтировали, а обстановка напоминала его лондонское жилье: мраморные полы, стеклянные перегородки и коллекция ценных картин и фотографий. Ли пригласил к себе Себастьяна Понса, который тогда тоже находился на острове. Тот не мог остаться надолго – у него умирал отец, – но ему показалось, что он нужен старому другу. Однажды ночью, когда Аннабелл ушла спать, они разговаривали на террасе; говорили о прошлом, о том, зачем Себастьяну понадобилось уйти из компании, о растущей клаустрофобии Маккуина и чувстве, будто он в тюрьме. Ли показал Себастьяну кольцо с волосами Изабеллы; было очевидно, что он по-прежнему считает себя виноватым из-за того, как с ней обращался. «По его словам, он жалел, что почти не помог ей», – вспоминает Себастьян. Еще раньше он заметил, что Маккуин читает буддийский текст о смерти и умирании, но следующие его слова потрясли и смутили Себастьяна.

«Я уже создал свою последнюю коллекцию», – сказал Ли.

«Что значит – последнюю? – уточнил Себастьян. – Хочешь сказать – очередную?»

«Нет. Мою последнюю коллекцию. Она у меня в голове».

«Что это значит?» – повторил Себастьян.

«В моей последней коллекции я собираюсь покончить с собой. Я собираюсь со всем покончить».

Затем Маккуин посвятил друга в свои планы: он собирался покончить с собой прямо во время показа, на виду у зрителей. «Он сказал, что оставит плексигласовый или стеклянный ящик, а внутри его – еще один стеклянный ящик, – вспоминает Себастьян. – Затем, ближе к концу показа, он выйдет из-под земли и застрелится, чтобы мозги размазались по стеклу».

Себастьян понял, что для него это слишком. Маккуин же не умолкал; он подробно рассказывал, как хорошо все продумал. Еще в 2007 году он основал благотворительный фонд «Сарабанда», который помогает тем, кто оказался в нужде, в том числе студентам из его колледжа Святого Мартина, и написал завещание. «В другую ночь [на Майорке. – Э. У.] Ли попросил меня проверить, есть ли в доме топоры. «Он сказал: «Сходи в подвал и посмотри, может, найдешь хоть один». Я спросил, зачем ему топор, а он ответил, что просто нужен. Я спустился вниз, но в подвале топоров не оказалось; когда я сообщил ему об этом, он сказал, что мне придется съездить и купить топор. Ему, мол, нужно защищаться, а я ничего не понимаю. Именно поэтому, продолжал он, ему пришлось лететь на Майорку на частном самолете. Он взял с собой пса Каллума. Сказал, что кое-кто охотится на него».

Себастьяна так встревожило состояние друга, что он позвонил в лондонский офис компании McQueen. Кто-то из персонала заверил его, что с дизайнером все в порядке и беспокоиться не о чем. «Вовсе он не в порядке, дорогуша, – ответил Себастьян. – У него крыша поехала».[937]

Ли, как многие потенциальные самоубийцы, много сил тратил на то, чтобы казаться окружающим совершенно нормальным. Он вернулся в Лондон, чтобы работать над коллекцией мужской одежды, которую нужно было показывать в Милане в июне, и очередной коллекцией женской одежды, Plato’s Atlantis («Атлантида Платона»). В апреле 2009 года он снова встретился с Гаем Морганом-Харрисом. Они говорили о возможной покупке нового участка по адресу Данрейвен-стрит, 17. Большая квартира в квартале Мейфэр, занимавшая полтора этажа, оценивалась в 2,525 миллиона фунтов. «Было очевидно, что квартира ему нравилась, хотя я не сразу понял, что он настроен серьезнее в данном случае, чем было с предыдущими квартирами, которые он уже посмотрел», – вспоминает Гай.[938] Конечно, ничто не намекало на то, что с Ли что-то не в порядке; он, как всегда, много смеялся и был обаятелен. Однако близкие друзья и родственники начали замечать странности в его поведении. В прошлом Джойс Маккуин беспокоилась из-за возросшего пристрастия сына к наркотикам. После долгого разговора Ли обещал матери, что попробует бросить. «Он и бросил, но только на шесть или восемь недель», – говорит Джанет.[939]

Весной 2009 года Джанет завела с братом разговор о наркомании. «Он реагировал очень бурно – наверное, я сама неправильно себя повела, – вспоминает она. – Кокаин меняет личность; он отвечал просто мерзко. Его слова возмутили меня, наверное, я тоже сорвалась в ответ».[940]

Брат и сестра поссорились, и в апреле Джанет съехала из соседнего дома на Кадоган-Террас; несколько месяцев они с Ли не разговаривали. Маккуин поссорился и с другой своей сестрой, Джеки. «Я все ждала, когда Ли станет прежним, – вспоминает Джеки. – Мне не нравились претенциозность и мелочность мира моды и публика, которая на показах сидит в первом ряду. Все изображают дружбу, но по-настоящему о Ли Маккуине никто не заботился».[941]

В мае 2009 года, чувствуя себя одиноким и заброшенным, Маккуин едва не умер от передозировки. По мнению Джанет, происшествие стало его криком о помощи. Кроме того, он наверняка вспоминал Изабеллу, умершую 7 мая. «Я догадываюсь, как переживал Ли; наверное, в тот день он был сам не свой», – сказала она.[942] В то время Джанет ничего не знала о попытке самоубийства. Ей рассказали о неудачной попытке только после смерти брата. Бойфренд Маккуина Пол Стаг также оставался в неведении. Правда, Стаг знал, как много Маккуин работает. «Ли все время недосыпал, рано вставал, трудился весь день и задерживался до позднего вечера», – говорит он.[943] Тони Маккуин вспоминает, что брат иногда даже ночевал у себя в студии на диване. «Все говорят о том, что он греб деньги лопатой, но ведь он почти не бывал дома, – говорит он. – Как только он заканчивал одну коллекцию, приходилось приступать к следующей».[944]

4 июля 2009 года Пол и Ли приняли участие в лондонском гей-параде. Пол шел в колонне, а позже пришел к своему бойфренду в кафе «Богема» в Сохо. «К тому времени, как я туда попал, он и его свита ели и пили уже четыре часа. Наверное, в тот день они сделали кафе кассу, – вспоминает Пол. – Счет составил около 900 фунтов, и мне не нравилось, что его спутники все время заставляли его угощать их. Ли приехал в Сохо на джипе, и мне пришлось отогнать его назад. Потом мы поехали домой, и он сделал мне тост с сыром».[945] 14 июля Ли поехал к Леди Гаге в Брикстонскую академию; хотя ему не слишком нравилась ее музыка, он понимал, что 23-летнюю певицу из Нью-Йорка волнуют те же проблемы, что и его: давление славы, опасности, которые подстерегают знаменитостей, радости гедонизма и пагубное сочетание секса и насилия.

Тем временем юристы Маккуина подготовили окончательный вариант его завещания. Впервые Ли составил черновик в 2008 году; в течение последующего года он неоднократно изменял его и вносил поправки. В июле 2009 года окончательный вариант был готов; ему оставалось только подписать его. По словам Джанет, если бы Ли не подписал завещание, все досталось бы их отцу. В том же месяце Ли снова пытался покончить с собой, приняв огромную дозу наркотиков. «За год до смерти Ли только о ней и думал», – вспоминает Джанет.[946] Как увеличивалась доза, так же увеличивались его тревожность, паранойя и депрессия. Когда он уходил в очередной загул, он переставал беспокоиться из-за того, что он ВИЧ-положителен. «Он был ВИЧ-положительным, но по-прежнему занимался незащищенным сексом, когда был под кайфом», – говорит Пол Стаг.[947] «У него был ВИЧ, но он относился к этому легкомысленно: «А, кому какое дело?» – вспоминает БиллиБой*. – Я был слегка обескуражен, когда он мне рассказал. Он безответственно относился к себе до самого конца. По-моему, он ненавидел себя… очень жаль».[948]

Джейн Хейуорд, дизайнер женской одежды, занимавшаяся распространением марки McQ, вспоминает, как напрягались служащие, когда чувствовали запах дыма – признак того, что приближается Маккуин, единственный, который смел нарушать запрет на курение на работе. «Все побаивались его срывов и перепадов настроения, – говорит она. – А еще он иногда врывался в студию рано утром, злой и раздраженный». Сотрудники боялись, что он раскритикует их работу и что им прикажут переделывать всю коллекцию в последнюю минуту. «В то же время он все больше и больше отстранялся, бывало, по многу дней не приступал к действиям. Был период, когда он три недели не появлялся на работе».[949]

И все же Ли боялся сделать решающий шаг; он понимал, что его самоубийство станет тяжким ударом для родственников, особенно для матери. В 2009 году болезнь почек у Джойс усугубилась, и Маккуин заподозрил, что матери недолго осталось жить. Он принял решение ради нее соблюдать приличия; выставил на продажу дом на Кадоган-Террас за 1,7 миллиона фунтов (впоследствии он его сдал), купил квартиру на Данрейвен-стрит и одобрил планы Гая Моргана-Харриса по ремонту и переоборудованию квартиры в «логово» его мечты.[950] Он сшил свадебное платье для племянницы Мишель, дочери Тони, дал пространное интервью Кэти Хорин из New York Times и продолжал вращаться в обществе. Он регулярно питался в ресторане Скотта на Маунт-стрит, который служил «его местной столовой», так как рядом находилась его съемная квартира.[951] 22 сентября, во время празднования 25-летия Лондонской недели моды, он пошел на ужин, устроенный Vogue и интернет-магазином Net-a-Porter в честь Ника Найта.

Еще одной ниточкой, которая привязывала Ли к жизни, стала его давняя мечта революционизировать моду. Несмотря на разочарование в системе – бесконечный цикл коллекций «осень/зима», «весна/лето», мужских вещей, аксессуаров и т. д., – он по-прежнему бросал вызов самому себе. Кроме того, он понимал, что оставил большое наследие. Ему было небезразлично, как его будут вспоминать. Еще в 2004 году он сказал: «Я хочу быть создателем определенного силуэта или способа кроя, так что, когда я умру, все будут помнить, что двадцать первый век начался с Александра Маккуина».[952]

Когда Ли начал работу над коллекцией Plato’s Atlantis («Атлантида Платона»), названной в честь легендарного острова, впервые описанного древнегреческим философом в диалоге «Тимей» около 360 года до н. э., он говорил служащим: «Я не хочу смотреть ни на какие формы, не хочу никаких намеков и аллюзий. Пусть все будет новым».[953] Сара Бертон вспоминает, что однажды в дизайнерской студии он развернул все столы кругом, чтобы он и его команда видели только куски ткани, висевшие на стене. «И он был совершенно прав, потому что он создал нечто новое, без каких-либо аллюзий», – сказала Сара.[954] Последняя коллекция была навеяна морем – он любил заниматься дайвингом и был большим поклонником фильма Джеймса Кэмерона «Бездна» 1989 года – и мрачными глубинами его подсознания. В фильме Кэмерона в ходе поисков подводной лодки, исчезнувшей в Атлантическом океане, герои обнаруживают новый вид людей. Маккуин в «Атлантиде Платона» попытался представить, как могли бы выглядеть эти люди: недоступные, похожие на статуи женщины, поднятые на фут выше благодаря «дурацким», куполообразным туфлям-«броненосцам» по образцу туфель 1968 года художника Аллена Джонса.[955] Лора Крейк из «Ивнинг стандард» сравнила их с «раздвоенными копытами»,[956] а еще одна редактор модного журнала назвала их «крабьими клешнями».[957] Коллекция стала своеобразной иллюстрацией к дарвиновской эволюции, только в обратном порядке. «Мы вышли из воды, и теперь, с помощью технологии стволовых клеток, должны вернуться назад, чтобы выжить», – сказал Маккуин.[958]

Ли экспериментировал с цифровой печатью непосредственно на ткани еще в коллекции Natural Dis-Tinction, UnNatural Selection, но в последней коллекции он довел технику до совершенства. «Ли овладел техникой плетения, создания любого образа, и он мог перенести изображение на ткань так, что все части узора совпадали вплоть до шва, – говорит Сара Бертон. В целом он разработал 36 различных принтов, которые были «подстроены по кругу» на фигуру. «Под подстраиванием по кругу я имею в виду, что мотивы повторялись, а центр находился посередине куска материи».[959]

Дефиле снимали две робокамеры на рельсах и проецировали происходящее на большом экране – зрители мельком замечали там и самих себя, – а также передавали его вживую в Интернет через сайт Ника Найта SHOWstudio. За полчаса до начала Леди Гага прислала твит о том, что во время показа она представит свой новый сингл; за секунду сайт набрал 30 тысяч лайков и «рухнул». Название Bad Romance и сама песня, посвященная зависимости от нездоровых отношений, нашли отклик в душе Маккуина. В видеоклипе на Гаге в роли женщины, проданной русской мафии, надеты вещи из коллекции Plato’s Atlantis, в том числе и туфли-«броненосцы». В последний год жизни Ли Леди Гага стала кем-то вроде его музы. В мае 2011 года она сказала в интервью журналу Harper’s Bazaar, что ей кажется, будто ее песню Born This Way написал Маккуин, точнее, продиктовал с того света. «По-моему, он там на небесах дергает за нити моды, паясничает и многое придумывает, – сказала она. – Это даже не я написала проклятую песню. Это он!»[960]

В октябре того года, примерно во время его последнего парижского показа Ли ощутил необходимость помириться с сестрой Джанет. Он попросил прощения за то, что он ей наговорил. Джанет велела ему не валять дурака; она очень обрадовалась, что он ей позвонил. Он спросил, хочет ли она приехать к нему на Рождество, но, к сожалению, она уже запланировала отпуск в другом месте. Кроме того, Джанет знала, что ее брат любит менять планы в последнюю минуту. «За пару лет до того мы с ним договорились вместе поехать летом в отпуск, но в конце концов он не поехал… Это было вполне в его духе – если он был в плохом настроении или ему просто не хотелось, он мог вообще ни с кем не общаться».[961]

Пол Стаг заметил, что осенью 2009 года Ли начал мало-помалу удаляться от жизни. Полу хотелось не только развлекаться в спальне, но Ли как будто ничем не интересовался. «Помню, он сказал, что собирается созвать пресс-конференцию и рассказать о том, что у него ВИЧ, – сказал Пол. – Я думал, что это никого не касается, но он считал, что обязан сделать каминг-аут». Пол участвовал в благотворительном аукционе по сбору средств для Фонда Терренса Хиггинса; в ноябре Ли обещал пожертвовать одно из своих платьев, стоившее 10 тысяч фунтов. «Было пять утра, и мы лежали в постели еще с одним парнем; и он, и Ли были совершенно упоротые, – вспоминает Пол. – Ли велел мне: «Трахни его!», но я уже несколько раз закончил. Я сказал, что не хочу, я ведь не заводной. Он стоял на своем: «Если хочешь получить то платье на аукцион, трахни его сейчас». Я понял, что с меня хватит, и ушел».[962] Больше они никогда не виделись.

В конце года Маккуин почувствовал себя одиноким и беззащитным. В декабре он согласился встретиться с Максом Ньюсомом и Николой Брайтон, которые писали сценарий об Изабелле Блоу. Большую часть встречи, которая продолжалась два с половиной часа, Маккуин плакал навзрыд. После встречи с ним режиссеры испытали потрясение и тревогу.[963] И все же Ли старался сдерживать горе. Многие его знакомые видели лишь фасад и не подозревали, как глубока его депрессия. «Он был очень собранным, в отличной форме, – вспоминал фотограф Стивен Кляйн, который на Рождество обедал с ним в Лондоне. – Мы с ним задумали несколько совместных проектов».[964] На Новый год Ли поехал в Валь-д’Изер, где катался на лыжах с Аннабелл Нейлсон и Джеем Массакре; друзья жили в роскошном шале, которое любил Боно; оттуда открывался живописный вид на олимпийскую трассу. Интерьер шале не понравился Маккуину. «По-моему, слишком много сосны, – сказал он. – Неужели вам приятно жить в сауне?»

В январе Ли полетел в Милан, где показал свою коллекцию мужской одежды; по его словам, коллекция была навеяна Стингом, которого он назвал «своим идеалом мужчины, потому что он настоящий мужчина».[965]

Вернувшись в Лондон, он узнал, что болезнь у его матери прогрессирует. «Мы все звонили Ли за несколько дней до того, как мама скончалась; мы говорили, как ей плохо, звали его повидаться с ней, – вспоминает Джанет. – Но он не хотел приезжать в больницу. Он очень страдал, потому что в глубине души понимал, что маме, скорее всего, остались считаные дни».[966] Врачи советовали Джойс остаться в больнице на Рождество 2009 года, но у нее были другие планы. Она привыкла встречать Рождество в кругу семьи, и 25 декабря она оделась и приготовилась покинуть больницу. «Врачи не отпускали ее, и она очень злилась, – вспоминает Майкл Маккуин. – Тогда я единственный раз слышал, как она ругается; она сидела на краю кровати, жаловалась, что врачи не пускают ее домой. Она даже на Ли напустилась, послала его куда подальше. Я пошел поговорить с врачами; ее отпустили домой с тем условием, что через четыре часа мы привезем ее назад. Счастливее я не видел ее уже давно».[967]

Джойс заранее приготовилась к смерти; в своей записной книжке она написала подробное письмо, где перечислила, что и кому из детей оставляет из своих вещей. Ли она оставляла его подарок – стеклянное блюдо от Тиффани, две картины Викторианской эпохи, шесть тарелок фирмы Spode и две супницы, также подаренные им. Кроме того, она оставила ему первое издание «Атласа Филлимора и Индекса приходских записей» и первое издание истории деревни Уэст-Кингсдаун, где приводились имена ее предков – Динов. Наконец, она завещала ему коллекцию веджвудской керамики. Она выразила желание, чтобы ее не кремировали, а похоронили в земле на кладбище Мэнор-Парк и что хочет быть одетой в ночную рубашку с высоким воротом, розовую или белую; Рон считал, что эти цвета ей больше всего к лицу. Кроме того, она просила положить на гроб белые лилии или розы. Она просила детей не заказывать дорогие венки, особенно с надписями «Маме». «Я всегда считала себя самой счастливой матерью на свете, потому что у меня такие чудесные дети, – написала она в начале своего послания. – Я любила каждого из вас так, что иногда мне казалось, что сердце у меня разорвется от счастья и гордости. В то же время, когда у вас что-то шло не так или вы страдали, я ощущала ваше горе и отчаяние и жалела, что у меня нет волшебной палочки, чтобы можно было сразу все наладить». Она писала о том, что до сих пор любит Рона, у которого училась сдержанности и решимости. Как и все супружеские пары, они переживали взлеты и падения, но их любовь и взаимная преданность всегда помогала им преодолевать трудности. «Поэтому я прошу вас не горевать по мне… Со своего замужества я вела прекрасную жизнь; у меня много счастливых воспоминаний. Вы все дарили мне много любви и счастья, возможно, больше, чем я заслуживаю». Она написала, что всегда старалась быть хорошей матерью и очень любит всех своих детей и внуков. «Желаю вам всем мира и довольства до конца вашей жизни, будьте счастливы, да благословит вас всех Бог. Как всегда, с любовью – Мама». В конце она пририсовала шесть сердечек – по числу детей.[968]

1 февраля Ли посетил званый ужин в Мейфэре, который дал Грейдон Картер из Vanity Fair в честь Тома Форда. Ранее он отклонил приглашение на премьеру фильма Форда «Холостяк», поэтому организаторы немного удивились, когда он явился без предупреждения в обществе Аннабелл Нейлсон. Том Форд выпил с Маккуином у стойки, а затем вернулся к своему мужу Ричарду Бакли и гостям, среди которых были Валентино, Джей Джоплин, Никки Хаслам, Колин Ферт, Танди Ньютон и Гай Ричи. Позже Ричард Бакли признался фотографу Дэвиду Джонсу, который снимал событие для Vanity Fair: им с Томом показалось, что «Александр приходил попрощаться».[969]

В ту же ночь семейство Маккуин собралось вокруг больничной койки умирающей Джойс. Никто не знал, сколько она еще проживет. В начале двенадцатого Майкл и Рон поехали домой – им нужно было регулярно принимать лекарства. Их отвезла Джанет; с матерью остался один Тони. «Их не было полчаса, и где-то в половине двенадцатого мама начала кричать, – вспоминает он. – Было очевидно, что ей больно. Я попросил сделать ей укол, потому что она очень страдала. Медсестра вколола ей еще морфина, и она скончалась у меня на руках». Когда Ли узнал об этом, он был вне себя от горя; не только от потери матери, но и оттого, что ему, по его мнению, предстояло сделать.

Дни, последовавшие после смерти Джойс, – она скончалась 2 февраля в больнице в Ромфорде в возрасте 75 лет – прошли для ее близких в каком-то тумане, но Тони вспоминает, как Ли приехал в родительский дом на Роуэн-Уок. «Ли сидел на кушетке опустив голову; очевидно, он был очень огорчен». Тони сказал ему: «Ничего, Ли, ничего». – «Угу», – буркнул Ли в ответ. «И больше он никому ничего не сказал… Он уехал, а на следующий день, кажется, он позвонил мне по телефону. Хотел узнать, что мама говорила [перед смертью. – Э. У.]. Я ответил: «Она сказала, что любит тебя, и чтобы ты не вздумал покончить с собой». И больше он не объявлялся».[970] Через несколько дней Джеки зашла к брату. Она обняла его, говорила о том, как его любит. «Он был потерянным, – вспоминает она. – Я была потрясена тем, что он позволил мне до себя дотронуться, потому что обычно он не любил, когда к нему прикасались. Когда они с его личной помощницей уходили, он на пороге обернулся и помахал мне рукой. Мне показалось, что это не похоже на Ли, ведь обычно он просто бросал «Пока» и уходил. Но в тот день я немного успокоилась. Рядом со мной он превратился в ребенка».[971] 3 февраля Маккуин написал в своем аккаунте в «Твиттере»: «Знайте, что вчера умерла моя мама, если меня нет у нее, не будет и у вас. Покойся с миром, мама…» Через несколько секунд он сделал еще одну запись: «Но жизнь должна продолжаться!!!!!!» В субботу 7 февраля он написал: «Неделя выдалась паршивой, но друзья замечательные, а теперь я должен снова взять себя в руки и закончить Hell’s Angels & Prolific Daemons!!!!!!!!!!!!» Он имел в виду последнюю коллекцию, навеянную фламандскими живописцами – Хансом Мемлингом, Хуго ван дер Гусом и Иеронимом Босхом, византийскими иконами, резчиком по дереву Гринлингом Гиббонсом и Жаном Фуке, чью «Деву Марию» Ли уже использовал в коллекции «Жанна». Однако он не мог даже думать о работе; он заперся в своей квартире.

«За несколько дней до смерти он позвонил мне; я сразу понял, что он опять мешал спиртное и наркотики, – говорит Арчи Рид. – «У моей собаки нашли рак, и мне нужно решить, усыплять ее или нет». Арчи возмутился, по его мнению, эгоцентризмом Ли и в разговоре назвал его «самодовольной сучкой». «У меня свои проблемы, так что иди и прими снотворное, – посоветовал он Маккуину. – Завтра я загляну к тебе, приготовлю ужин, и мы обо всем поговорим». Но больше Ли не объявлялся.[972] Он начал символически прощаться с близкими. 8 февраля он поговорил с племянником, Гэри Джеймсом Маккуином, и попросил его сделать надгробие для Джойс, непременно с фигурой ангела. «Он хотел, чтобы ангел как бы парил», – вспоминает Гэри.[973] Потом Ли позвонил Джанет и сказал, что любит ее. Аннабелл Нейлсон он отдал бумажник, объяснив, что ему нужен новый, и фотографию, на которой он снят с одной из своих собак. 9 февраля в семь утра он послал твит Керри Юмансу, на первый взгляд шутливый: «Мы с моей девочкой Анни Динь-Динь [Аннабелл Нейлсон. – Э. У.] поздравляем Керри с ДР в Нью-Йорке, теперь тебе 40, пора бы и притормозить».[974] В тот же день он появился на работе, где обсудил с Трино Веркаде похороны матери. «Устройте попозже», – сказал он, когда Трино спросила, на какое время заказывать поминки в ресторане.[975] Он еще раз позвонил Джанет и сказал, что сошьет для матери старомодную розовую фланелетовую ночную рубашку, которую сам привезет на велосипеде в похоронное бюро. Он от руки написал Керри записку: «Хочу поблагодарить тебя за то, что всегда был мне хорошим другом. С любовью, Ли». Он послал ее с помощью почтовой службы FedEx. Записку доставили в Нью-Йорк уже после того, как стало известно о смерти Маккуина.[976]

10 февраля Ли ужинал в ресторане Скотта с некоторыми своими служащими – «очевидно, за ужином он взял себя в руки», – считает Дафни Гиннесс,[977] – а затем они с Аннабелл Нейлсон вернулись к нему в квартиру на Грин-стрит. Ли много раз уверял Аннабелл, что не последует примеру Изабеллы и не покончит с собой, «но кто знает, что творилось в его голове и с чем ему пришлось сражаться?» – говорит она. Ли заранее знал, что не сможет прийти на похороны матери, которые были назначены на 12 февраля. В довершение всего у его любимца Минтера нашли рак. Смерть для него казалась бегством, долгожданным облегчением, шагом к своего рода свободному от мыслей существованию, о котором он так давно мечтал. «Я часто думаю, что было бы, если бы все сложилось по-другому, если бы я тогда не ушла, но в глубине души понимаю, что никто не в силах ничего изменить», – сказала Аннабелл.[978]

Поздно ночью Ли, находясь в отчаянном состоянии, взял книгу Вульфа фон Ленкевича «Сошествие человека в ад» и на задней стороне обложки написал: «Пожалуйста, позаботьтесь о моих собаках. Простите, я люблю вас, Ли. PS. Похороните меня в церкви». Затем он вошел в Интернет и стал искать способы совершения самоубийства. Набрал в поисковике Yahoo: «Сколько времени проходит перед смертью, если перерезать вены на запястьях?» Он прочел ответы, среди которых были такие: «Безумный вопрос, но я слышал, что это занимает от 4 до 5 часов», «ЭТО ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНО, ДА БЛАГОСЛОВИТ БОГ ТЕБЯ И ВСЕХ, КТО РЕЖЕТ СЕБЕ ВЕНЫ!», «От этого не умирают. Только остаются огромные шрамы. Перерезать запястья недостаточно, чтобы покончить с собой».[979]

Точная хронология действий Маккуина в ту ночь остается неясной, но в его намерениях сомнений быть не может; то не был «крик о помощи». Он принял зопиклон, снотворное, которое ему прописал врач, и транквилизатор мидазолам – в его крови обнаружили следы обоих лекарств, а также «значительное» количество кокаина. Сначала он пытался перерезать себе вены на запястьях в гостевой ванной; там полиция нашла разделочную доску и заточку для ножей, а также большой кухонный нож и топор для рубки мяса. Родственники решили, что такое поведение нехарактерно для Ли: он боялся вида крови и громко кричал, даже если нечаянно резал палец ножницами.[980] Затем он попытался повеситься в душе на поясе от пижамы, но ничего не вышло, попытка не удалась – карниз переломился под его тяжестью. Наконец, он вынул всю одежду из шкафа в гостевой спальне, взял свой любимый коричневый кожаный пояс, обвязал его вокруг перекладины и на нем повесился. Ароматическая свеча, которую он зажег раньше, продолжала гореть всю ночь.

Послесловие

На следующий день Сесар и Марлен Гарсия, супруги из Колумбии, которые больше десяти лет вели хозяйство у Маккуина, приехали на Грин-стрит, как обычно, около десяти утра. Сесар увидел, что входная дверь заперта на цепочку, но ему все же удалось войти в квартиру через кладовую. Минтер, Джус и Каллум были очень расстроены, и он заметил, что беспорядок в квартире больше обычного. Начав уборку, Сесар прошел в гостевую спальню, где и увидел тело Маккуина в платяном шкафу. Сесар позвонил личной помощнице Маккуина Кейт Джонс, которая только что пришла на работу; она не сразу поверила в случившееся. Кейт приехала на Грин-стрит и увидела у дома полицейские машины и карету скорой помощи. Трино Веркаде и Сара Бертон тоже приехали к дому Маккуина на такси; по пути они заехали за Шоном Лином, которому также позвонил Сесар. «Мы шли к дому, но в глубине души не хотели туда заходить», – признался Шон.[981]

Родственники Маккуина готовились к похоронам Джойс. Майкл узнал о том, что случилось, когда забирал в службе проката рюмки и бокалы для поминок. Ему позвонила сестра Трейси и сказала: что-то случилось с Ли. Трейси велела Майклу съездить к Ли и все выяснить. «Я работал в ночную смену и часто заезжал в Мейфэр, – говорит Майкл. – Я не мог поверить в случившееся».[982] Майкл рассказал обо всем отцу, который, услышав о самоубийстве, все время повторял: «Ли, зачем ты так со мной?»[983] Родные долго не могли дозвониться до Джеки – она пошла в тренажерный зал и не взяла с собой мобильный телефон. Она узнала обо всем только в полдень. «Никто не говорил мне, что он и раньше пытался покончить с собой, – сказала она. – Остальные знали, но держали язык за зубами… Я бы ни за что не ушла от него, хотя он, наверное, не позволил бы мне остаться. Но наверняка я уже ничего не узнаю».[984] Шон Лин позвонил Дафни Гиннесс, которая была в Нью-Йорке с Лэвидом Лашапелем. «Все повторялось, как в тот раз, когда мне позвонил Александр и сообщил, что Изабелла покончила с собой, – вспоминает Дафни. – Я не могла поверить – к тому же все произошло за день до похорон его матери».[985] Через несколько минут весть о смерти Маккуина стала распространяться по миру. В прессе появились первые отклики. «Я всемерно восхищался им, – сказал Джон Гальяно. – Он был революционером. Его не забудут, и это огромная потеря… Милый, оригинальный, энергичный… Он стал поистине сказочным послом британской моды». Кэтрин Хамнетт заявила, что Ли «был гением – какая трагическая потеря», а Доменико Дольче и Стефано Габбана выпустили заявление, в котором говорилось: «Он оставил в мире моды несравненную пустоту». Диана фон Фюрстенберг заявила: «Как грустно, что он находился в таком отчаянии. Такой великий талант, такой поэт… это ужасно». Франсуа-Анри Пино, глава PPR (теперь Kering, мажоритарного акционера марки McQueen), назвал Маккуина одним из величайших модельеров своего поколения. «Провидец и авангардист, чьи творения сочетали в себе традиции и гипермодернизм; они вышли за рамки своего времени». Сара Джессика Паркер сказала: «Я до сих пор в шоке и погружена в горе, узнав о преждевременной смерти этого нежного гения… Вдохновенный, оригинальный, эксцентричный, великолепный, блестящий и удивительный, вот каким был Александр Маккуин. Другого такого не будет. Еще тяжелее то, что, несмотря на свой успех до сегодняшнего дня, как творческий, так среди критиков и коммерческий, величайший успех ждал его впереди… Бог торопил Ли. Знакомство с тобой было честью для нас. Нам будет очень тебя не хватать».[986]

Весть о смерти Ли повергла друзей, любовников и коллег Маккуина в коллективное состояние шока. Элис Смит сидела в кабинете, когда ей позвонила ее подруга Кейти Уэбб, работавшая в Daily Telegraph. «Мне было жаль и его, и моду в целом, – говорит она. – Помню, я все думала: «Как же теперь мода обойдется без него?»[987]

Эндрю Гроувз находился в Салфорде и принимал экзамены, когда один коллега рассказал ему о случившемся. «Мне стало невероятно грустно, это не должно было закончиться так, – сказал он. – По-моему, он пытался сказать: «Пошли вы все, я вам ничего не должен, я убиваю свою марку». Помню, много лет назад он говорил: если умрет, то хочет, чтобы его бренд умер вместе с ним».[988] Арчи Рида новость не удивила. «В глубине души я знал, что однажды все так и будет, – сказал он. – Сколько раз я уходил, возвращался домой и думал: «Позвонят ли мне? Не зайдет ли он на этот раз слишком далеко?»[989] БиллиБой* узнал о случившемся в Швейцарии, где давал ужин. Он убежал к себе в спальню, где проплакал несколько часов. «Я злился и еще много недель после этого чувствовал себя несчастным», – признался он.[990] Детмар Блоу узнал обо всем, когда ему позвонили из газеты и попросили что-нибудь написать. Смерть Маккуина опечалила, но не удивила его. «Мне показалось, что Иззи забрала его к себе, и теперь они будут вместе, – сказал он. – Они были родственными душами. Он бы так не поступил, будь Иззи и его мать живы, потому что такой поступок сильно бы их ранил».[991]

Доналд Эркхарт сидел в саду при пабе «Эдвард VI» в Ислингтоне; вдруг в сад вышел очень радостный Джордж Форсайт. Было ясно, что он еще ничего не знает. «Я сомневался, говорить ему или нет, – признается Доналд. – После их разрыва прошло несколько лет, но я знал, что милый, добросердечный Джордж все равно очень огорчится. Я набрал в грудь побольше воздуха и сказал ему. Он не мог поверить… Мне довольно трудно вспоминать тот день, тем более что Джордж Форсайт ненамного пережил Ли». Джордж скончался в возрасте 34 лет в Лондоне 23 мая 2010 года от отравления дигидрокодеином – коронер пришел к выводу, что смерть наступила от несчастного случая. «Почти как если бы я смотрел какую-то перегруженную деталями готическую мелодраму, возможно, о жизни Шелли и Байрона на озере Комо», – заметил Доналд.[992] Бывшая наставница Ли, Луиза Уилсон, находилась в обществе модного критика Сары Моуэр, которая приехала в колледж Святого Мартина на просмотр студенческого показа. «Сара сняла трубку и тут же оборвала звонок, – вспоминает Луиза. – Она воскликнула: «Боже мой, Ли умер».[993] В ту ночь Луизу пригласили на ночное ток-шоу на канале «Радио-3», где она рассказывала о Маккуине. «Его смерть – невосполнимая утрата для моды по всему миру, потому что он был руководителем и провидцем», – сказала Луиза. Она умерла 16 мая 2014 года во сне, в возрасте 52 лет, когда гостила у родственников в Шотландии.[994]

Друг Ли Мигель Адровер работал в Турции и только вернулся домой, когда включил канал CNN. «Я увидел, как его везут на носилках в черном мешке», – вспоминает он.[995] Меррей Артур ездил на родину, в Шотландию, навестить мать, которую положили в больницу с раком желудка. Он вышел из палаты, спустился в столовую и включил мобильный телефон. Увидел, что на нем масса пропущенных вызовов и сообщений. Он решил, что ему звонят, чтобы выразить поддержку в связи с болезнью матери. Потом послушал автоответчик; друзья просили перезвонить им. В вестибюле он увидел, что по телевизору показывают квартиру Маккуина. «Помню, я подошел к выходу из больницы, упал на колени и завыл, – говорит он. – До конца дня я молчал. Не мог думать о том, что случилось».[996] Себастьян Понс на Майорке вошел в Интернет и увидел новость; затем он позвонил в лондонскую студию Маккуина и поговорил с Кейт Джонс и Сарой Бертон; они подтвердили худшее. Он помнит, как бежал к дому своей матери, крича: «Он умер!» Через четыре дня Понс прилетел в Лондон и зашел в студию. Сара обняла его; ему показали стол Ли и предложили посидеть на его стуле. «А потом я увидел коллекцию, которую он оставил; мне она показалась своего рода чистилищем, и все встало на свои места», – сказал он.[997]

Некоторые винили в смерти Маккуина саму индустрию моды. Журналист Джордж Питчер из Daily Telegraph написал, что мода – всего лишь «химера реальной промышленности, отсутствие которой никому не причинит вреда, разве что самовлюбленным фатам и куртизанкам. Отвратительный способ зарабатывать себе на жизнь».[998] Дизайнер Бен де Лиси назвал моду «ужасной сферой, насыщенной страхом»,[999] а Джон Мейбери заметил: «Успеха в моде я бы не пожелал и злейшему врагу – слишком велики требования, какие она предъявляет к людям, и слишком тяжело внимание, всеобщее внимание».[1000]

12 февраля, в день похорон, Джойс Маккуин, Наоми Кэмпбелл и Дафни Гиннесс выступили моделями на благотворительном показе, средства от которого шли на Гаити после недавнего землетрясения. До начала показа герцогиня Йоркская, Сара Фергюсон, отдала дань дизайнеру. «Александр Маккуин, спасибо», – сказала она.[1001] В то утро ей доставили один из пятнадцати прилегающих комбинезонов от Маккуина; она решила надеть его, вместо «розового платьица», которое предназначили для нее устроители. «Я много думала о том, что бы мне посоветовал Александр, и повязала голову тюлем… Я все время плакала, но решила: если я пройду достаточно быстро, тюль скроет мое лицо. И все получилось – никто не заметил потекшей туши».[1002]

25 февраля в соборе Святого Павла прошло прощание с Маккуином. Джанет, ее сын Гэри и Шон Лин подошли в последний раз взглянуть на Ли; Гэри положил в гроб фотографию, на которой они с братом Полом сняты в детстве, и осыпал дядю розовыми лепестками. «Я подошел к нему один, и зрелище было грустным, – вспоминает он. – Я думал, что справлюсь, но не выдержал».[1003] Речи зачитывали Джеки, ее сын Эллиот и Холли Чепмен, племянница Маккуина. В качестве музыкального сопровождения Джанет выбрала «Нимрод» Элгара, «вещь, которую особенно любили слушать мы с Ли – у Ли все время был включен канал Classic FM», – сказала она.[1004] На службе также исполнили «Иерусалим», гимн, который звучал на похоронах Джойс за две недели до того, а под конец Дайана Росс спела Remember Me.

28 апреля дознание, которое проводилось в коронерском суде Вестминстера, пришло к выводу, словами коронера доктора Пола Напмана, что Маккуин «покончил с собой в неуравновешенном состоянии рассудка». Суд назвал причину смерти – асфиксия и повешение – и заслушал показания домоправителя Сесара Гарсии и доктора Стивена Перейры. «Он испытывал большой стресс из-за работы, но это был обоюдоострый меч, – сказал психиатр. – Ему казалось, что это единственная сфера его жизни, в которой он чего-то достиг… Он был очень скрытным. В последние годы он разочаровался во многих друзьях; по его мнению, они пользовались им. Вот почему он стал таким осторожным. Он боялся завязывать с кем-либо близкие отношения. Он очень любил свою мать. После ее смерти ему показалось, что его жизнь потеряла смысл, что ему больше не для кого жить».[1005] Эти слова представили вариант правды, но ни в коем случае не цельную картину. Группа Gucci наняла Джонатана Коуда, тогдашнего главу юридического отдела в специализированной юридической фирме Swan Turton. С целью «защиты доброго имени» информацию о смерти Маккуина закрыли. «Gucci очень эффективно расставили все по местам; они не подпускали к нам представителей прессы, – вспоминает сестра Маккуина Джанет. – Правда, нас никто ни о чем не спрашивал. Джонатан Коуд предупредил, что в ходе дознания, возможно, всплывут неприятные вещи. Он старался подготовить нас к худшему. Но я всегда была на стороне брата».[1006] После дознания Джанет взяла пояс, на котором повесился Ли, а Джеки оставила себе кусок перекладины, к которой прикасался их брат. Полицейские и коронер считали, что Ли покончил с собой, но у семьи Маккуин имелись свои подозрения. «Уверены ли мы, что Ли покончил с собой?» – спросил Рон; и Джанет, и Джеки сомневались в обстоятельствах самоубийства брата.[1007] Учитывая доказательства – и давнишнее желание Маккуина умереть, – казалось крайне маловероятным, что смерть Маккуина не является самоубийством. Но семье казалось, что определенные люди могли бы сделать больше, чтобы поддержать Ли в трудное время; кроме того, они подозревали, что многое не делалось намеренно.

Маккуин умер богатым человеком. По официальному завещанию, его коллекцию произведений искусства оценили приблизительно в миллион фунтов. Его квартира на Данрейвен-стрит стоила 2,5 миллиона, а другие принадлежавшие ему здания и участки в целом оценили в 2 635 000 фунтов. Ему принадлежали акции на сумму в 11 614 625 фунтов. На одном банковском счете у него лежало 193 290 фунтов, на другом – 638 017; еще 26 282 фунта на счете в евро; 1 570 005 фунтов на срочном вкладе; 27 688 фунтов на именном накопительном счете и 30 тысяч фунтов были вложены в премиальные облигации. В за вещании Ли оставлял по 100 тысяч фунтов четырем благотворительным фондам: Фонду Терренса Хиггинса, Баттерсийскому приюту для собак и кошек, Лондонскому буддийскому центру и «Синему кресту». Ли завещал 50 тысяч фунтов опекунам, которые должны были заботиться о его трех собаках; Марлен Гарсия взяла Минтера, Джус попал к Аннабелл Нейлсон, а Джеки заботилась о Каллуме.

Маккуин завещал по 50 тысяч фунтов Марлен и Сесару Гарсия и такую же сумму всем своим племянникам и племянницам, а также своему крестнику Томасу Александру Маккуину. Он оставил по 250 тысяч фунтов всем своим братьям и сестрам, но основная масса его активов, которые оценили в 16 036 500 фунтов, досталась его благотворительному фонду «Сарабанда».

После смерти брата Джанет Маккуин долго судилась с руководством благотворительного фонда, особенно с Дэвидом Гликом, известным в индустрии развлечений юристом, и бухгалтером Гэри Джексоном, которых Маккуин назначил своими душеприказчиками. «Возможно, они и действовали в рамках закона, но к нам они проявили черствость и бездушие», – сказала Джанет в интервью газете Mail on Sunday.[1008] Родственников обидело то, что им не позволили осмотреть квартиру Ли на Грин-стрит и выбрать что-нибудь на память. Джанет, кроме того, хотела знать подробности назначения грантов и стипендий фондом «Сарабанда», но ей сказали, что эти сведения конфиденциальны. «Я просто хотела убедиться в том, что его деньги тратятся с умом», – сказала она.[1009] В ходе процесса родственники Маккуина утверждали, что их намеренно отодвигают в сторону. Как правило, общение с ними происходило в письменном виде; например, 2 ноября 2011 года Рон получил письмо от адвоката, где ему сообщали адрес камеры хранения, где содержались «личные вещи вашего покойного сына, не представляющие материальной ценности».[1010] Джеки и Джанет нанесли визит в камеру хранения на Уик-Лейн, в Боу, что тяжело далось им обеим; некоторые предметы одежды хранились так долго, что их поела моль. Джеки вспоминает, как держала свитер, который когда-то носил Ли, и прижимала его к лицу; от свитера пахло братом.[1011]

Туманным днем в конце мая 2010 года, через три месяца после смерти Маккуина, его близкие родственники собрались на кладбище Килмур на северной оконечности острова Скай, где им предстояло захоронить урну с прахом брата. Он распорядился, чтобы его похоронили на острове Скай, в том месте, которое он с матерью считал родиной предков семьи.

Похороны были скромными и немноголюдными; приехали три сестры Ли, Джанет, Трейси и Джеки, и его брат Тони. Второй брат, Майкл, еще не до конца оправился после инфаркта, а отец, Рон, был слишком болен и не мог путешествовать (он болел раком и умер в октябре 2012 года). Стоя у могилы, сестры и брат Ли думали о необычайной жизни своего брата и его безвременной кончине. Когда заиграла шотландская волынка, Тони осторожно опустил в землю черную эмалированную урну с прахом Ли. Священник произнес молитву, и каждый член семьи бросил в могилу по горсти земли.

После похорон Ли его братья и сестры неоднократно приезжали на кладбище; в октябре 2011 года, после смерти Каллума, Джеки отвезла прах пса на Скай и похоронила рядом с братом. Могила Маккуина находится на мысу, открытом всем ветрам, с видом на море. На надгробной плите из зеленого сланца выбиты слова, которые он вытатуировал на своей правой руке, слова, которые так много для него значили: «Любовь глядит не взором, а душой».[1012] Маккуин часто говорил: вот то единственное, в чем он уверен.

Благодарность

Книга не увидела бы свет без благословения и поддержки членов семьи Маккуин. Джанет, Тони, Майкл и Джеки Маккуин приняли трудное решение и впустили постороннего человека в свою жизнь. Благодарю их за терпение и выдержку, проявленные в трудное время. Особое спасибо – первой и главной музе Маккуина, его сестре Джанет. Она отважилась раскрыть семейную тайну, оказавшую большое влияние и на нее, и на Ли. Я несколько раз беседовал с ней лично и по телефону, задавал вопросы по электронной почте. Моя благодарность безмерна. Кроме того, хочу поблагодарить сыновей Джанет, Гэри Джеймса Маккуина и Пола Маккуина за то, что они поделились своими воспоминаниями о любимом дяде.

Я очень признателен членам семьи Маккуин за разрешение воспроизвести отрывки из неопубликованной семейной истории, написанной Джойс Маккуин, и посмотреть множество неопубликованных фотографий. Маккуин не очень любил писать письма, поэтому при написании книги я не мог воспользоваться архивными материалами. В ее основе лежат многочисленные беседы со знавшими его людьми. Я благодарю бойфрендов Маккуина, которые помогали в подготовке книги: Меррея Артура, Ричарда Бретта, Эндрю Гроувза, Джея Массакре, Арчи Рида, Пола Стага и Гленна Эндрю Теу.

Хочу сказать спасибо всем тем, с кем я беседовал в подготовительный период и во время написания книги:

Мигель Адровер, Линда Бьорг Арнадоттир, Кармен Артигас, Расселл Аткинс, Ферхан Азман, Брук Бейкер, Джон Бэнкс, Ребекка Бертон, Никола Бейтмен, Флит Бигвуд, БиллиБой*, Детмар Блоу, Крис Берд, Джон Бодди, Розмэри Болджер, Питер Боуз, доктор Стивен Броган, Фиона Картледж, Адель Клаф, Бен Копперуит, Ли Копперуит, Саймон Костин, Лиз Фаррелли, Фрэнк Франка, Лесли Горинг, Ричард Грей, Дафни Гиннесс, A. M. Хансон, Гай Морган-Харрис, Анна Харви, Джейн Хейуорд, Бобби Хиллсон, Джон Хичкок, Марин Хоппер, Майра Чей Хайд, Дэвид Джонс, Бен де Лиси, Джон Маккиттерик, Джон Мейбери, Джейсон Микин, Сьюзи Менкес, Тревор Меррелл, Рива Мивасагар, Макс Ньюсом, Сета Ниланд, Mr Pearl, Себастьян Понс, Джанет Стрит-Портер, Дай Рис, Эрик Роуз, Норман Шернер, Элис Смит, Сью Стемп, Лизе Стратди, Плам Сайкс, Кодзи Тацуно, Стивен Тодд, Деррик Томлинсон, Николас Таунсенд (Трикси), Саймон Англесс, Доналд Эркхарт, Мишель Уэйд, Таня Уэйд, покойная профессор Луиза Уилсон, Керри Юманс. Некоторые очевидцы предпочли остаться анонимными, а один мой собеседник решил скрыться за псевдонимом.

Я благодарен всем, кто предоставил ценные материалы, способствовавшие созданию книги. Спасибо вам, Яна Ан, Франс Анконе, Оливер Азис, Кара Бейкер, Ричард Бенсон, Эндрю Болтон, Гэвин Браун, Пола Берн, Питер Клоуз (колледж Святого Мартина (далее КСМ), Николас Кольридж, Ванесса Коттон, Лора Крик, Алисон Д’Амарио, Анн Денё, Примроуз Диксон, Пола Фитцхерберт, Зоуи Франклин, Натали Гибсон, Колин Глен, Хетти Харви, Гаванндра Ходж, Лиз Хоггард, Тина Джордан, Джеймс Кент, Жасмин Харбанда, Паскаль Лемке, Саския Лемке, Стефани Лилли, Габи и Гэри Линкольн, Уильям Линг, Сьюзен Лорд, Дебби Лотмор (КСМ), Уильям Мэтьюз (Gieves Hawkes), Колин Макдауэлл, Шона Маршалл, Марко Матысик, принцесса Майкл Кентская, Аннабелл Нейлсон, Мишель Олли, Элинор Ренфру, Каролин Ру, Ричард Ройл, Энджел Седжвик, Аликс Шарки, Кристофер Стокс, Джоанна Сайкс, Эндрю Тансер, Сью Тилли, Кейти Уэбб, Клэр Уилкокс (Музей Виктории и Альберта), Джуди Уилкокс (КСМ).

В ходе исследований неоценимую помощь оказали многие библиотеки. Я благодарен сотрудникам библиотек в Центральном колледже искусств и дизайна Святого Мартина, Лондонского колледжа моды и Британской библиотеки. Проект Британской библиотеки «Устная история фотографии», который хранится в звуковом архиве, помог узнать ценную информацию о коллегах, работавших с Маккуином, особенно подробное интервью с Ником Найтом.

Помимо членов семьи Маккуин, многие люди и организации позволили использовать в книге принадлежащие им фотографии. Спасибо вам, Мигель Адровер, Меррей Артур, Ребекка Бертон (фотоархив Би-би-си), Розмэри Болджер, Питер Боуз, Ричард Бретт, Camera Press, Claridge’s, Джереми Деллер, Getty Images, А. М. Хансон, Майра Чей Гайд, Дэвид Джонс, Джей Массакре, Арчи Рид, Rex Features, Деррик Томлинсон.

В ходе подготовки я обращался ко многим источникам в СМИ, в том числе: British Style Genius, BBC, октябрь 2008; Cutting Up Rough (The Works), BBC, 1997; McQueen and I, More4, 25 февраля 2011; The Clothes Show, BBC1, 26 января 1997. Кроме того, я ссылаюсь на статьи в газетах и журналах; все ссылки указаны в примечаниях. Однако я хотел бы выделить следующих журналистов и колумнистов: Хилари Александер, Лайза Армстронг, Линн Барбер, Кэтрин Беттс, Тамсин Бланчард, Алекс Билмс, Хэмиш Боулз, Грейс Брэдберри, Джесс Картнер-Морли, Васси Чемберлен, Лора Коллинз, Мэгги Дэвис, Годфри Дини, Криста Д’Суза, Эдвард Эннинфул, Бриджет Фоли, Сюзанна Френкел, Крис Хит, Кэти Хорин, Мэрион Хьюм, Дэвид Кемп, Ребекка Лоуторп, Колин Макдауэлл, Лайза Маркуэлл, Ребекка Мид, Сьюзи Менкес, Сара Моуэр, Саманта Меррей Гринуэй, Эндрю О’Хаган, Харриет Куик, Мелани Рикки, Аликс Шарки, Джеймс Шервуд, Ингрид Сиши, Дэвид Джеймс Смит, Мими Спенсер, Стивен Тодд, Джудит Терман, Лорна В, Иен Р. Уэбб, Эрик Уилсон.

Выражаю особую благодарность Эндрю Болтону, куратору чудесной выставки в Метрополитен-музее и редактору каталога Alexander McQueen: Savage Beauty, Metropolitan Museum of Art, New York (Yale University Press), а также Джудит Уотт, чья книга Alexander McQueen: The Life and the Legacy (Harper Design, London and New York) предоставила ценные сведения о жизненном пути дизайнера.

Благодарю всех сотрудников издательства Simon & Schuster в Лондоне и Нью-Йорке – редактора Абигейл Бергстром, Майка Джонса (принимавшего участие в создании книги, но позже перешедшего на другую работу), редактора текста Линдси Дэвис, Сару Бердси, Оливию Моррис, Ханну Корбетт, Элинор Фьюстер, Роз Липпел, моего редактора в США – за поддержку и помощь.

Клер Александер, мой агент и друг, была со мной с первого дня. Без нее эта книга не была бы написана. Хочу также поблагодарить всех сотрудников Aitken Alexander, особенно Лесли Торн и Салли Райли.

Наконец, я должен, как всегда, поблагодарить моих родителей, друзей и Маркуса Филда.

Женская одежда марки Alexander McQueen

Коллекции 1992–2010 гг

Увидеть все коллекции Маккуина, кроме Jack the Ripper, Taxi Driver and Supercalifragilisticexpialidocious, можно на сайте: http://www.gainsburyandwhiting.com/fashionshow/

St Martins MA Graduate collection, Jack the Ripper Stalks His Victims («Джек-Потрошитель подстерегает жертв»), 1992

Taxi Driver («Таксист»), осень/зима 1993

Nihilism («Нигилизм»), весна/лето 1994

Bheansidhe (Banshee) («Банши»), осень/зима 1994

The Birds («Птицы»), весна/лето 1995

Highland Rape («Изнасилованная Шотландия»), осень/зима 1995

The Hunger («Голод»), весна/лето 1996

Dante («Данте»), осень/зима 1996

Bellmer La Poupee («Кукла Беллмера»), весна/лето 1997

It’s a Jungle Out There («Там, в джунглях»), осень/зима 1997

Unh2d («Без названия»), весна/лето 1998

Joan («Жанна»), осень/зима 1998

No. 13, весна/лето 1999

The Overlook («Обзор»), осень/зима 1999

Eye («Око»), весна/лето 2000

Eshu («Эшу»), осень/зима 2000

Voss, весна/лето 2001

What a Merry-Go-Round («Что за карусель»), осень/зима 2001

The Dance of the Twisted Bull («Танец перекрученного быка»), весна/лето 2002

Supercalifragilisticexpialidocious, осень/зима 2002

Irere, весна/лето 2003

Scanners («Сканнеры»), осень/зима 2003

Deliverance («Раскрепощение»), весна/лето 2004

Pantheon as Lecum, осень/зима 2004

It’s Only a Game («Это всего лишь игра»), весна/лето 2005

The Man Who Knew Too Much («Человек, который слишком много знал»), осень/зима 2005

Neptune («Нептун»), весна/лето 2006

The Widows of Culloden («Каллоденские вдовы»), осень/зима 2006

Sarabande («Сарабанда»), весна/лето 2007

In Memory of Elizabeth Howe, Salem, 1692 («В память об Элизабет Хау, Сейлем, 1692»), осень/зима 2007

La Dame Bleue («Дама в голубом»), весна/лето 2008

The Girl Who Lived in the Tree («Девушка, которая жила на дереве»), осень/зима 2008

Natural Dis-Tinction, Un-Natural Selection («Естественные различия, неестественный отбор»), весна/лето 2009

The Horn of Plenty («Рог изобилия»), осень/зима 2009

Plato’s Atlantis («Атлантида Платона»), весна/лето 2010