Сибиряк. В разведке и штрафбате Корчевский Юрий

– Давай в пивную сходим.

– Тебе, наверное, осколок еще и в голову попал. Где ты пивные в войну видел?

– Тогда давай водки выпьем или самогонки.

– Деньги нужны.

– У меня есть. А ты что, совсем пустой?

– Меня с «нейтралки» вытащили, с поиска. Сам знаешь. Туда даже без документов идут.

– А у меня с собой всегда заначка, я в кальсонах карманчик потайной пришил.

– Предусмотрительный! – не то похвалил, не то осудил его Алексей.

– Так я не понял, ты хочешь выпить или нет?

– Хочу, но в меру.

На фронте Алексей выпивал, но как все – положенные ему «наркомовские» сто граммов. А иногда, после тяжелых поисков, ранений или гибели товарищей – и больше, благо выпивка во взводе всегда была. Но служба в разведке накладывала особый отпечаток, и выпивкой не увлекался никто. Попробуй с похмелья в поиск пойти! Да тебя же твои товарищи в группу не возьмут – с похмельного какой боец?

Однако Подольск – не фронт, можно немного расслабиться. Несмотря на то что у раненых никакой одежды не было, кроме госпитального халата, кальсон и тапочек типа «ни шагу назад», не имеющих задников, ранбольные в город выходили, только не удалялись далеко. Жители окружающих домов к их виду привыкли и не обращали внимания.

Раненые покупали у старушек семечки, водку из-под полы, немудрящую закуску. Стоило все, конечно, дорого. У людей разворотливых, типа Андрея, деньги водились, поэтому торговля процветала.

– Тогда идем, – Андрей направился к дыре в заборе.

Через главный вход выйти было нельзя, пропуск нужен. Госпиталь – воинская часть, и на КПП часовой стоит.

Они пробрались через дыру и оказались на улице.

– В какую сторону пойдем? – в растерянности остановился Андрей.

– Я думал, ты знаешь, ты же меня потащил за собой, – ответил ему Алексей.

– Маленькая промашка вышла, – смутился Андрей. – Ну ничего, считай, что это разведка боем.

У первого же четырехэтажного дома их встретила женщина, улыбнулась.

– Вам чего, мальчики?

– Водки, – сразу ответил Андрей.

– Сколько брать будете? – перешла на деловой тон женщина.

– Пару бутылок. А почем?

– Пятьсот за бутылку.

– Дорого!

Начали торговаться. Алексей удивился – торговая хватка у Андрея была, как у опытного торгаша.

С каждой бутылки они сбили цену на полтинник. Еще и немудрящей закуски взяли – два соленых огурца и полбуханки ржаного хлеба. Водку и закуску сунули в карманы халатов.

А женщина вдруг предложила:

– С девочками не хотите время весело провести?

– Сколько?

– За час – тысячу.

– Ого! Мы уж лучше водочки выпьем!

Они направились к госпиталю.

– Ну их, этих профурсеток, только «гусарский насморк» поймаем, – объяснил свой отказ Андрей. – Где пить будем?

– В госпитале, на задворках. Там в углу место есть тихое, скамейка; вокруг лопухи да репейник. Считай – как дома.

Они прошли в дальний угол, за вещевой склад, где хранилось обмундирование для маршевых рот – для тех, кто выписывался по выздоровлению. Сели, не спеша, прямо из горлышка бутылки выпили и захрустели огурцом.

– Огурчики хороши: плотные, да и посолены славно – давно не ел таких, – сказал Алексей.

– Тю! А чего ж ты раньше не сказал? Купили бы побольше. Не водка ведь, цена бросовая!

– А ты меня спрашивал? Деньги твои, ты и банкуешь.

Когда они выпили грамм по двести, размякли и заговорили о рейдах и фронте. Водка – она языки развязывает.

К лавочке подошли еще двое раненых. Водка – она незнаемо как мужиков притягивает, как рыбу на приваженное место.

Познакомились, выпили за знакомство, за Победу… Глядь, а и вторая бутылка опустела.

– Эх, жалко, только разговор пошел, – посокрушался один из подошедших. Был он минометчиком, и в госпитале лежал с пулевым ранением в руку.

– Хотите выпить еще – ваша очередь проставляться, – заявил Андрей.

– Мы бы не против, да денег нема…

– А, раз пошла такая пьянка… Мы сейчас! Леха, пошли сходим, тут недалеко.

Не хотелось Алексею идти, в голове и так шумело. Но разговор и впрямь интересный завязался. Посидеть бы, поговорить, Андрея же как будто оса ужалила. Но и уходить из компании как-то не по-мужски.

Они пролезли через дыру в заборе еще раз и направились к знакомому дому. Женщина была там – как часовой на посту.

– Что, болезные, еще водочки?

– И водки, и огурцов. И цена та же! – пьяненько поводил пальцем перед носом женщины Андрей.

Они купили еще водки и огурцов, спрятали все это в карманы и направились к госпиталю.

Однако им не удалось пройти и ста метров. Стоило завернуть за угол, как на перекрестке, словно из-под земли, вырос военный патруль – офицер в сопровождении двух солдат. Рядовые были при винтовках, у офицера на рукаве – красная повязка. Улица пустынна, и сбежать было решительно некуда: слева пустырь, справа – забор госпиталя. К тому же патруль их увидел. Сближались.

– Так, – злорадно сказал офицер, – в самоволку?

– Так точно! – легко согласился Андрей. – Воздухом свежим подышать, на девок посмотреть…

– Где ты девок увидел? Они все на работе. Постой, от тебя вроде пахнет?

– Уколы делали только что, задницу спиртом протирали.

– Пойдем к вашему начальству, – уперся офицер.

– Товарищ лейтенант, – начал Алексей, – мы в госпиталь идем, вон дыра. Отпустили бы вы нас! Мы сами в госпиталь сейчас вернемся, не надо к начальству.

– За самоволку наказание положено – по Уставу, – офицер был непреклонен.

В разговор неожиданно влез Андрей. Возможно, если бы не он, все бы и обошлось.

– На фронт бы тебя, лейтенант, да к немцам в тыл. Мы оба из разведки, в рейд не раз ходили, ранены. А ты в это время в училище за партой сидел, морду наедал!

Лицо офицера посерьезнело, видно, Андрей наступил на больную мозоль. Ох, не стоило ему дерзить!

– Обыскать обоих, и в комендатуру! – взъярился лейтенант.

Но водка уже ударила Андрею в голову. Он шагнул вперед, сделал подсечку и свалил лейтенанта на асфальт. Оба солдата из патруля сначала замерли с открытыми ртами, но потом скинули с плеча винтовки и угрожающе нацелили штыки.

Андрей схватился руками за штыки, резко наклонил их вниз, а потом ударил одного из солдат ногой в живот.

– Леха, помогай!

Алексей ударил сцепленными руками по шее второго солдата, и тот свалился как подкошенный. Винтовка упала на асфальт.

– Бежим! – Андрей хоть и был пьян, но сообразил, что нападение на патруль чревато очень плохими последствиями.

Но не успели они сделать и пары шагов, как сзади грохнул выстрел. Лейтенант, лежа на земле, достал из кобуры пистолет и выстрелил в воздух, а потом наставил ствол пистолета на них.

– Стоять! Нападение на патруль! Сейчас применю оружие на поражение!

Угроза была нешуточной. Лейтенант имел на выстрел полное право, на его стороне был Устав, а также законы военного времени.

И ведь пальнет сдуру! Госпиталь рядом, а спасти не помогут.

Оба замерли, переглянулись. Хмель куда-то выветрился.

– Леха, беги! Я заварил эту кашу, мне и отвечать.

Алексей раздумывал секунду. С трех шагов лейтенант не может промахнуться, тем более что он знает, что они из этого госпиталя, и найти их – пара пустяков. И он остался стоять.

К ним подбежали солдаты патруля. Оба были злые из-за того, что раненые их свалили и обезоружили. Один сразу двинул Алексею прикладом в грудь.

– Ты что, сука, по ране бьешь! – скрючился Алексей.

– Думаешь, если на фронте был и ранен, так тебе все можно? – Второй солдат несколько раз пнул Андрея ногой, мстя за его удар в живот.

– Отставить! – отряхиваясь от пыли, к ним подошел офицер. Он на ходу прятал в кобуру пистолет. – Вперед, разгильдяи!

Словечко это в армии применяли часто.

Офицер пошел впереди, за ним – задержанные Алексей и Андрей. Шествие замыкали оба солдата патруля, грозно держа винтовки наперевес. Со стороны – как задержание опасных преступников. Из дыры забора на них удивленно смотрели их новые знакомые. Они полагали, что патруль задержал их как сбежавших в самоволку.

А разведчики осознавали, что дело поворачивается для них плохой стороной.

Их провели по улицам, завели в комендатуру.

– Товарищ капитан! Задержали двоих. Пьяные, из госпиталя в самоволку ушли. При задержке оказали сопротивление, – доложил лейтенант.

– Документы есть? – спросил капитан.

– Нет, мы же из госпиталя.

– Фамилии!

Разведчики доложили, капитан записал. Потом постоял, раздумывая, и неожиданно сказал:

– Отпустил бы ты их, лейтенант. Ну, выпили парни – с кем не бывает? Рады до смерти, что выжили на фронте, в госпиталь попали…

Капитан явно им сочувствовал, наверное, сам на фронте побывал.

– Я напишу рапорт, – нахмурился лейтенант.

– Пиши, – вздохнул капитан. – Обоих задержанных – в камеру.

Алексея и Андрея заперли в комнате с маленьким зарешеченным окном. Громыхнул замок.

Камера была пуста, сидеть не на чем, и они уселись на пол.

– Андрюха, ты чего на патруль напал? Какая муха тебя укусила?

– Водка в голову ударила. Я ведь в сорок первом контужен был. Как выпью – себя не помню.

– Нечего тогда пить было!

– Чего теперь жалеть?

– Что с нами будет?

– Откуда мне знать? А, дальше фронта не пошлют, а мы там уже были.

Но дело обернулось хуже, чем они думали. Их с рапортом лейтенанта передали особистам. За пару дней на них состряпали тощее дело и направили его в трибунал. Алексей поверить не мог, что все это происходит с ним и не во сне. И приговор:

– Месяц штрафного батальона! – подвел итог судья трибунала.

Приговор вынесли быстро, за час осудили человек тридцать.

Потом их погрузили в вагон с надписью «Сорок человек или восемь лошадей», но людей натолкали в него раза в полтора больше.

Привезли в часть, переодели. Обмундирование было старое, кое-где с пятнами засохшей крови. Казармы – старые бараки за колючей проволокой, кормежка скудная. И каждый день – строевые упражнения, чтобы жизнь медом не казалась.

– Хоть бы на фронт скорее отправили, – сказал Андрей. Он держался рядом с Алексеем: какой-никакой, а знакомый.

Кормить осужденных долго в тылу не стали, и уже на четвертый день отправили на грузовиках к передовой. Выгрузившись, они услышали, как недалеко погромыхивает.

– Передовая недалеко, километров пять, – определил Алексей.

Строем, пешим ходом их привели в ближние тылы. Раздали винтовки без патронов. Алексей уселся чистить винтовку. По его примеру несколько человек тоже принялись приводить в порядок оружие. Его явно собирали на поле боя рядом с убитыми – со следами пыли и грязи, с пороховой копотью в стволе.

Алексей знал, что от исправного оружия зависит его жизнь. Многие же сидели безучастно.

Конечно, осознание, что ты штрафник, удручало. Одеты они были в телогрейки без знаков различия, без ремней. Они и назывались безлико – переменным составом, осужденными. Был и постоянный состав – командиры взводов и рот. Они были при оружии, портупеях и погонах, получали повышенный паек.

За годы войны значительная часть военнослужащих прошла через штрафные батальоны – для рядовых и сержантов и штрафные роты – для офицеров. Срок нахождения в них для контингента – как называли их офицеры – был от одного месяца до трех. Если штрафник получил в бою ранение, его из штрафбата переводили в обычную часть – считалось, что боец искупил свою вину, смыв ее кровью. Могли также освободить по отбытии срока наказания. Только штрафбаты кидали на самые опасные участки – часто без артподготовки – или на минные поля. Редко кто выживал после трех атак.

И попадали в штрафбат по-разному. По вечерам штрафники, лежа на нарах, беседовали между собой, рассказывая каждый свою историю. Один снял с убитого немца часы, а политрук увидел, приказал бросить. Боец отказался и угодил под трибунал за мародерство. Некоторые попадали в штрафбат за пьянку и драки, и только немногие – за ошибки.

Был среди штрафников танкист. В бою в танк угодил снаряд. Двигатель заглох. Опасаясь пожара, когда танк вспыхивал, словно свечка, и не все танкисты могли спастись, экипаж покинул подбитую боевую машину.

А танк не загорелся.

За боем наблюдал комбат. От расстрела за трусость и невыполнение приказа экипаж спасло то, что в танке обнаружили пробоину, а двигатель был поврежден снарядом. Но под трибунал танкистов отдали.

За трусость, самовольное оставление поля боя и дезертирство в штрафбат не попадали. Трибунал в таких случаях был суров, обвиняемым выносили смертный приговор и часто расстреливали перед строем своих частей.

Вот только моральное состояние штрафников было подавленным. Значительную их часть составляли бывшие уголовники. Им было не привыкать к конвою, они и здесь играли в карты на деньги, золотые коронки и держались несколько обособленно.

После полудня бойцам выдали по пригоршне патронов и по паре гранат. Поскольку ремней и соответственно патронных подсумков не было, Алексей рассовал патроны по карманам телогрейки.

Им приказали строиться, подвели ближе к передовой и на ходу провели в траншею. Последовал приказ:

– Приготовиться к атаке, зарядить оружие!

Алексей заполнил магазин.

– В атаку – вперед!

Штрафники молча поднялись в атаку. Никто из них не кричал «Ура! За Родину! За Сталина!», поскольку его именем их упекли сюда.

Первые минуты немцы не открывали огня. Всегда перед атакой следовал пусть и короткий, но артналет, или шли в атаку под прикрытием танков. А тут русские в наглую прут на пулеметы!

Но потом пулеметчики очнулись. Сразу из нескольких ДОТов и ДЗОТов они открыли огонь. Начали стрелять ротные минометы. Штрафники тут же понесли первые потери.

Часть цепи залегла. Между залегшими штрафниками с пистолетом в руке бегал командир взвода, пока его не убило.

Алексей поднялся на одно колено, вскинул винтовку. Плохо, что он не знает боя винтовки – пристреляна она или нет? А еще не хватало оптики: пулеметчик далеко, метров триста.

Он прицелился и выстрелил. Пулемет тут же умолк. Алексей повернул винтовку на другое пулеметное гнездо.

Сзади подбежал лейтенант.

– Какого хрена попусту патроны жжешь? Вперед, в атаку!

Не оборачиваясь, Алексей процедил сквозь зубы:

– Сейчас пулеметчика завалю, ведь головы поднять не дает!

– Вперед, а то застрелю!

Негромко хлопнул выстрел, и лейтенант упал – это лежащий рядом Андрей выстрелил лейтенанту в спину. Он поднял большой палец.

– Давай, Леха, убей пулеметчика!

Алексей прицелился, затаил дыхание и нажал на спуск. Промах! Пулеметчик продолжал поливать лежащих штрафников огнем.

Алексей стрелял трижды, пока наконец пулемет не замолк. Цепь без команды поднялась. На пулемет идти – верная гибель. И в свою траншею вернуться невозможно: сзади, за траншеей, заградотряд стоит, и тоже с пулеметом. Побежишь назад – пулю уже от своих получишь.

Пока огонь ненадолго стих, штрафники бежали вперед. Бежали молча и без выстрелов.

До немецкой траншеи оставалось не больше сотни метров, когда немцы начали бросать гранаты. Но до атакующих было еще далеко, и гранаты не причиняли штрафникам вреда. Да и слабоваты немецкие гранаты были, радиус поражения невелик.

Штрафники ворвались в первую линию траншей, стали колоть немцев штыками и бить прикладами. Они забрасывали гранатами блиндажи, землянки и ДОТы, и после взрыва врывались в них, добивая уцелевших. Кто побоевитее, хватали немецкие автоматы и ручные пулеметы, стреляя вслед убегающим во вторую линию траншей немцам.

Потери в батальоне были большие, треть состава полегла на «нейтралке». Но позицию они взяли, выполнив приказ. Поскольку офицеров постоянного состава выбило, в атаку на вторую линию штрафники не пошли. Зато занялись мародерством. Кто-то, в основном из бывших уголовников, снимал с убитых немцев часы и обручальные кольца. Другие, в том числе и Алексей, стали обыскивать землянки в поисках продуктов – немцы пока еще неплохо снабжались. Они нашли консервы, хлеб, выпивку. Тут же выпили и перекусили – уж больно хотелось есть.

Внезапно услышали крики:

– Немцы атакуют!

Все бросились в траншею. Только бруствер оказался позади, и укрыться за ним было невозможно.

Рядом незнакомый штрафник сноровисто, видно не впервой, заряжал ленту в трофейный пулемет. Заметив взгляд Алексея, он подмигнул:

– Не дрейфь, братишка, отобьемся!

Алексей дозарядил магазин и приготовился к стрельбе.

Немцев было много, но бежали они без обычной подготовки артогнем, без поддержки танков. Они решили выбить русских, пока те не укрепились и к ним не подошла помощь.

Алексей ловил в прицел далекие пока фигуры и стрелял. Когда магазин опустел, он стал заряжать его снова. Сосед с пулеметом одобрил:

– Здорово стреляешь, я наблюдал. Где так научился?

– Охотник я, из Сибири. Снайпером был, разведчиком.

– О! Свой парень! Я тоже из разведки. Ну, возьмемся дружно!

Разведчик тоже стал стрелять экономно. Очередь три-четыре патрона, смена цели – и снова короткая очередь. Алексей тоже приложился к винтовке.

Рядом стреляли другие штрафники. Все были фронтовиками, с оружием обращаться умели, тем более что захватили трофейное оружие, и особенно помогли пулеметы. Их у штрафников оказалось три, и один ротный миномет.

Немцы не выдержали огня и сначала залегли, а потом и вовсе стали откатываться назад. По ним уже никто не стрелял.

После атаки штрафники стали собирать по блиндажам и ДОТам патроны: свои-то, к трехлинейкам, кончились – уж больно мало выдали. В пригоршне у Алексея тогда оказалось всего шестнадцать штук, да и то все разные – то с легкой, то с тяжелой пулей. А у них баллистика разная, и целиться надо каждый раз по-другому.

Алексей подобрал в блиндаже немецкий «маузер». Патронов было много, распечатанные ящики стояли едва ли не в каждой землянке.

Пока они занимались собственным боеснабжением, от наших траншей прибежал посыльный:

– Где командиры?

– На «нейтралке» лежат, убитые.

– Комбат требует идти в атаку.

– Мы первую линию взяли, немцы нас сами атакуют. Нам бы эти позиции удержать. И патронов нет, трофейные используем. Пусть подмогу посылает!

– Кто у вас старший?

– Никого.

Посыльный побежал назад, Алексей подошел к Андрею:

– Ты зачем во взводного выстрелил?

– А иначе он бы тебе башку прострелил.

Андрей воровато оглянулся.

– Еще кто-нибудь видел это, кроме тебя?

– Откуда мне знать? Я по сторонам не смотрел.

– Ну, если кто-нибудь еще видел и сдаст, мне конец.

– Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест.

Они пошли в вырытый немцами небольшой капонир, к миномету.

– Знаешь, как из него стрелять? – спросил Алексей.

– Видел. Что тут сложного? Бери мину и кидай в ствол.

– А покажешь?

Немецкий миномет имел особенность. На наших минометах дальность выстрела определялась или навеской дополнительных пороховых мешочков с вышибным зарядом, или опусканием-поднятием ствола за счет винта на двуноге. Немецкий же миномет имел специальный кран на затыльнике ствола у опорной плиты. Вращая его, минометчики стравливали часть пороховых газов. Алексей понял это, разглядывая регулировочный винт. На нем были насечки – 200, 300, 400 метров. Недолго думая, они развернули миномет стволом в сторону второй линии траншей.

– Пальнем? – предложил Андрей.

– Как думаешь, какая дальность до траншей?

– Метров триста.

– И я так думаю. Неси мину.

Ящики с минами были в ровике, только располагались они неудобно: ровик был отрыт в сторону второй линии траншей, и при пулеметной стрельбе запросто можно было попасть под пулю.

Алексей установил дальность, Андрей поднес мину.

– Бросать?

– Погоди, давай мину посмотрим.

На взрывателе мины оказался алюминиевый колпачок – для безопасности транспортировки. Они скрутили его и опустили мину в ствол миномета. Хлопок! Миномет подпрыгнул на опорной плите, и оба штрафника стали смотреть, куда упадет мина.

Разрыв произошел за траншеей.

– Далековато.

– Ага, надо убавить дальность, – Алексей крутанул ручку клапана.

– Еще? – предложил Андрей.

– Погоди. Давай ящики подтащим к миномету. Начнется атака, можно будет немцев минами закидать, а в ровик не набегаешься.

– Ты всегда такой?

– Какой?

– Предусмотрительный.

Алексей пожал плечами.

– Тогда чего со мной за водкой поперся?

– За компанию.

– А теперь расхлебываешь. Ладно я, как выпью – море по колено, дурак-дураком, а ты убежать мог.