Сибиряк. В разведке и штрафбате Корчевский Юрий

– Обыскивайте другие квартиры. Надо немцев из дома выбить, они тут перекресток под огнем держат.

Во многих квартирах входных дверей не было – они были сорваны, пущены на костры. Квартиры стояли почти пустые, оконные стекла были выбиты, и впечатление оставляли удручающее. А ведь дом неплохой был, потолки высокие, метра четыре, кирпичная кладка толстая.

Обыскав первый этаж, бойцы перебежали на второй. И здесь никого не оказалось. Но едва они попытались подняться на третий, сверху раздалась автоматная очередь.

– Гранаты есть?

– Есть одна, – боец протянул Алексею немецкую М-39, или, как ее называли фронтовики, «яйцо». Алексей выдернул чеку.

– Укройтесь в квартире. – Сам отпустил рычаг, отсчитал три секунды, подбросил гранату в лестничный пролет и шагнул в коридор квартиры.

В пустом подъезде взрыв прозвучал мощно. Не дожидаясь приказа, солдаты кинулись наверх. За ними поспешил Алексей.

Автомат в этих условиях тесноты, стрельбы в упор по неожиданно появляющейся цели – оружие более удобное, чем винтовка.

На площадке третьего этажа лежал убитый немец. Под его головой уже натекла лужа крови.

Обыскали квартиры и здесь. Немцев не было, зато обнаружили солдатский ранец, полный продуктов. Они нахватали консервов, не разбираясь в надписях, распихали их по карманам и заторопились дальше.

На последнем, четвертом этаже у окна лежал только один убитый. Сразил его кто-то из пулемета – поперек груди по френчу шла цепочка пулевых отверстий.

В квартире напротив обнаружили в окне пролом. Пока они разбирались с немцем на третьем этаже, остальные ушли через пролом в другую квартиру, а оттуда – в другой подъезд и сбежали.

Алексей сделал вывод – надо сразу блокировать все подъезды. Вот только опыта боевых действий в городских условиях у него до того не было. Однако ошибки солдат он подмечал – у снайпера ведь другой взгляд на простые, казалось бы, вещи. Например, переноска тяжестей, того же ящика с патронами. С таким грузом быстро не побежишь, и ты для снайпера – просто подарок, возможность подстрелить малоподвижную цель. А чтобы этого не произошло, делаться должно так.

К ручке патронного ящика привязывается длинная веревка. Солдат, держа конец веревки в руке, стремглав перебегает простреливаемое, а потому опасное пространство. Потом можно неспешно подтянуть за веревку ящик с патронами. И боец цел, и боеприпасы доставлены по назначению.

Алексей и сам не все знал, городской бой имеет свои особенности. Это – много укрытий, противники могут столкнуться нос к носу, огневые контакты скоротечные, и выигрывает тот, у кого реакция быстрей и автоматы наготове.

Автомат короче винтовки и создает большую плотность огня. Эффективная дальность выстрела невелика, но в городе это не критично, иногда противники стреляют друг в друга на дистанции пистолетного выстрела – 15–30 метров.

Красноармейцы прописные истины слушали, разинув рты. Их учили в учебном полку ходить строем, колоть штыком, стрелять. Но выживать в городе, лесу, траншее – не было таких занятий. До войны считалось, что воевать будем на чужой территории, и все операции будут наступательными. Даже в военных училищах оборону и тактику отступления изучали вскользь, слабо. Не должен советский командир, вооруженный марксистско-ленинской идеологией, отступать перед капиталистами, и тем более – сдаваться в плен.

На деле вышло все совершенно иначе. Отступали под натиском хорошо вооруженного и прекрасно обученного врага, попадали в окружение и плен целыми дивизиями.

Война, даже самая успешная, не бывает без потерь, без неудачных операций, без пленных. Но Советский Союз не подписал Женевскую конвенцию о гуманном ведении войны, о правах военнопленных и правилах обращения с ними. Потому в концлагерях французы, поляки, англичане получали письма и посылки, а наших пленных морили голодом. А после войны освобожденные из немецких концлагерей пленные попадали уже в наши лагеря – на Колыму, в Воркуту, в Сибирь – искупать свою вину. И никого не интересовало, как ты попал в плен – был ли ранен, остался без боеприпасов либо был сбит на самолете над оккупированной территорией. И на долгие годы в биографии пленных было темное пятно. С подпорченной репутацией не брали на работу – если уж только на тяжелую и малооплачиваемую, вроде кочегара в котельной или дворника. Ситуация изменилась только после смерти Сталина и прихода к власти Хрущева.

По договоренности с комвзвода Алексей в атаки не ходил. Он поддерживал своих бойцов, прикрывая их точным огнем.

Но вот что странное заметил за собой Алексей: он стал чувствовать, где находится враг. Он его не видел, не слышал, не осязал, но стал чувствовать. Подходя к углу дома, он уже наверняка знал, что там, за углом – двое автоматчиков. Или раньше он этого не осознавал, потому что при расположении в траншеях противники были слишком далеко друг от друга?

Были у него в Сибири знакомые охотники из якутов, чукчей, ненцев. Говорили они ему о таком – нехотя, правда. Замечали при том, что на такое не способны европейцы – только азиаты. Посмеивался над ними Алексей, а выходит – правда.

Подтверждение своим способностям он получил во время первого же боя.

Алексей и два солдата подошли к углу здания и остановились. Снайпер нутром, всей кожей почувствовал, что за углом чужие. Он приложил к губам палец, чтобы бойцы не разговаривали, а потом указал на гранату у пояса одного из бойцов. Тот снял ее и протянул снайперу. Алексей вырвал чеку, отсчитал две секунды и швырнул гранату за угол. Почти сразу раздался взрыв, крики и стоны о помощи.

– Выскакивай за угол и бей из автомата! – приказал он бойцу, протянувшему ему гранату. Тот выскочил и дал длинную очередь.

Немцы и в самом деле там были. Двоих взрывом гранаты убило наповал, двое были ранены – этих добил боец очередью из автомата.

Алексей и сам удивился – как это он почувствовал врага? Видеть происходящее за углом он не мог, почуять носом – тоже, ведь некоторые дома и техника горели, и в воздухе стоял запах пожара. Тогда как все это получилось?

Бойцы и вовсе были поражены.

– Леха, ты как узнал, что за углом немцы?

– Носом учуял, – засмеялся Алексей. А что он мог им ответить, если и сам не знал?

Бойцы и Алексей перебежали к куче битого кирпича и залегли за ней. За ними была полуобрушившаяся часть стены, причем внутренняя часть, с побелкой. Место не очень удачное, на фоне побелки бойцы в летней форме были видны отчетливо.

Только Алексей подумал, что позицию надо сменить, как в стену ударила и ушла рикошетом в сторону пуля.

Один из бойцов обернулся:

– Случайная пуля.

Алексей тоже повернул голову. От белой стены отвалился небольшой кусок штукатурки, обнажив кирпич. Пуля угодила рядом с ним, оставив отметину. Ну нет, это пуля не случайная. На белой стене красный кирпич виден далеко и отчетливо. Это вражеский снайпер проверяет прицел, а заодно силу и скорость ветра. Можно сказать – пристрелочный выстрел. Битый кирпич хорошо укрывает Алексея и бойцов от пуль, но самому стрелять отсюда неудобно. Только голову приподнимешь, и считай, что уже труп. Ведь пуля ударила рядом с кирпичом, в пяти сантиметрах от него.

– Вот что, парни. Я сейчас сменю укрытие. Вы не высовывайтесь, только изредка постреливайте. Пальнули разок-другой, не поднимая головы – и все. Можете каску на стволе приподнять чуть-чуть.

– А в чем дело?

– Снайпер нас пасет. Хотите жить – делайте, как я говорю.

Ползком Алексей добрался до полуразрушенного дома и по разбитой лестнице взобрался на второй этаж. Солнце было сбоку, и это хорошо: бликов от оптики не будет. Осторожно выглянул. Ага, одеяло на окне есть, он его еще давеча заметил. Там немец и прячется.

Алексей прицелился в правый нижний угол окна. Когда человек стреляет из укрытия, он прячет левую часть головы и груди, если он правша.

Выстрел! Одеяло на окне дернулось.

– Парни, пальните! – крикнул Алексей.

Со стороны залегших бойцов раздалась короткая очередь. С немецкой стороны – тишина. Попал он в немца или тот не стреляет только потому, что не видит цели?

Алексей выбрался из развалин и прополз к бойцам.

– Парни, надо вон то здание осмотреть. За мной, поодиночке – бегом! – и сам рванул с места.

В бегущего попасть трудно – не хватает времени для прицеливания, надо брать упреждение.

Алексей добежал беспрепятственно, за ним – боец, первым бросившийся бежать следом. А по второму немцы открыли огонь из пулемета. Пулеметчик взял маленькое упреждение, и пули, летящие за бойцом, прошили кирпич. Но все-таки боец добрался невредимым.

– Осматриваем подъезд, я и ты, – Алексей ткнул пальцем в грудь бойцу. – А ты стой здесь и держи под прицелом другой подъезд и окна, – обратился он к другому бойцу. – Только встань под козырек, чтобы тебя сверху не было видно.

Сам юркнул в подъезд.

Дверей в квартирах не было, впрочем, как и мебели. Везде лежала пыль, царило запустение. В некоторых квартирах на покрытом слоем пыли полу отпечатались следы немецких сапог.

Они поднялись на второй этаж. Как-то сразу Алексей понял – здесь немцев нет.

Вдвоем они стали подниматься по лестнице на третий этаж.

– Приготовь гранату, – сказал он бойцу, – бросай ее в правый дверной проем и сразу ложись.

Боец метнул гранату, и они оба сразу упали. Когда грохнул взрыв, не сговариваясь, вскочили и ворвались в квартиру.

Здесь на полу лежал убитый пулеметчик. Это он стрелял, когда бойцы перебегали улицу. Ствол пулемета был горячим на ощупь, и сильно пахло сгоревшим порохом, к которому примешивался запах тротила от гранаты.

Другие квартиры были пусты, и бойцы сразу пошли на четвертый этаж. Алексей, держа руку на спусковом крючке, повернул направо.

В комнате было сумрачно из-за одеяла, закрывавшего окно. Под окном на полу лежал убитый снайпер – Алексей попал ему в лицо. На подоконнике лежала наша СВТ в снайперском варианте. Нравились они немцам, и те с удовольствием пользовались трофеями.

Вдруг он почувствовал: за спиной, в другой комнате, присутствует живой человек. Резко повернувшись, увидел в дверном проеме немца, поднимающего пистолет на уровень глаз.

Алексей выстрелил ему в живот. Расстояние маленькое, и промахнуться было невозможно.

Немец тоже успел выстрелить в ответ. Пуля ударила в ствол винтовки и выбила ее из рук Алексея.

– Вот фашистская морда! – выругался Алексей. Он подобрал винтовку и увидел, что у нее поврежден прицел. Пистолетная пуля угодила в корпус оптического прицела и смяла его. Теперь этот прицел можно было только выбросить, а винтовку использовать как обычную.

Вспомнив, что он только что видел на подоконнике нашу СВТ, он забрал ее как трофей – теперь уже свой. Привык он к оптике, она позволяла сделать дальний точный выстрел. Что же касается русских винтовочных патронов на СВТ, то в углу комнаты стоял почти полный цинк. Пулеметные, с тяжелой пулей, в бумажных упаковках. Винтовочные шли обычно с пулей легкой и снаряженные в обойме по пять штук.

– Снимай «сидор», – попросил Алексей бойца.

Он высыпал в чужой «сидор» из цинковой упаковки патроны – довоенные еще, качественные. Немцы к патронам относились весьма скрупулезно – снайпер плохими стрелять не будет.

Алексей осмотрел винтовку, дозарядил магазин. Обыскав немца, он забрал у него еще один полный магазин. Не пользовался он раньше СВТ, теперь придется.

Снизу, от входной двери подъезда, закричал боец:

– Что там у вас за стрельба? Все живы? Помощь не нужна?

– Стой там, все живы, – крикнул Алексей.

В пустом подъезде звуки были слышны хорошо, только гулко отдавались эхом.

– Пошли, мы свою задачу выполнили.

Пока они шли вниз, красноармеец, ожидавший их у входа в подъезд – вроде бы его фамилия Федькин, – достал из нагрудного кармана гимнастерки смертный медальон. Была такая пластмассовая штуковина, вроде патрона по размеру. Каждый боец вкладывал туда маленький кусочек бумаги, на котором были написаны его фамилия, имя, отчество и место, где он жил до призыва. Однако многие не писали – это считалось дурной приметой.

– Это мне молитва помогает. Когда в военкомат уходил, отец молитву дал, сказал – перепиши и носи с собой.

– Помогает?

– Полгода на фронте, и еще ни разу ранен не был.

– Как во взвод придешь, дашь переписать?

– Ага.

Они спустились вниз. СВТ непривычно оттягивала плечо – она была тяжелее немецкой винтовки.

И тут вдруг Алексей увидел, как с другой стороны улицы из подворотни высыпали немцы, целое отделение. Увидев, в свою очередь, русских, они открыли автоматную стрельбу. Боец, показывавший молитву, погиб сразу – пуля попала в сердце. Алексей и второй боец успели нырнуть в подъезд.

– На второй этаж, быстро, не то немцы гранатами закидают!

Он взбежал по лестнице и бросился к окну. Вскинув винтовку, успел сделать выстрел. И тут по окну ударила автоматная очередь. Пули прошли рядом, покрошив штукатурку и обдав всех пылью.

Алексей отпрянул от окна. Из соседнего окна рядом с ним прозвучала очередь – это боец открыл огонь из автомата.

Спиной почувствовав опасность, Алексей подбежал к двери квартиры и увидел – по лестнице крался немец, сжимая в руке гранату. Алексей тут же выстрелил. Немец упал, граната, подскакивая на ступеньках, покатилась вниз, и через мгновение раздался сильный взрыв. Немцы, стоявшие у входа в подъезд, были ранены осколками.

Их боевой пыл сразу уменьшился. Эх, сейчас бы автомат или еще одну гранату – прищучить их прямо здесь. Но гранат, как и автомата, не было.

Автоматная стрельба с этажа стихла. Алексей бросился в комнату.

– Жив?

– Жив. Патронов нет.

– Пока тихо, поднимайся на третий этаж и забери у убитого немца пулемет и патроны. Граната есть?

Боец развел руками и выбежал. Вернулся он с ручным пулеметом, на шее висела лента с патронами, в руке – еще одна коробка.

– Ну, теперь мы им дадим жару!

– Ты стрелять-то из него умеешь?

– Нет, я думал – ты будешь.

– Смотри.

Алексей объяснил, как заправлять ленту в пулемет и взводить затвор.

– Ловишь цель в прицел и нажимаешь на спусковой крючок. Все!

Боец положил пулемет на подоконник.

По другой стороне улицы, крадучись, шли немцы.

Боец прицелился и дал длинную очередь. Одного из немцев он убил, остальные пули пошли выше – цепочка следов от пуль была видна на кирпичах.

– Стреляй короткими очередями, целься тщательно, а то все патроны попусту выпустишь, – посоветовал Алексей бойцу.

Пулемет – оружие мощное, но уж больно тяжелое и специфическое по понятиям Алексея. Им хорошо по группе стрелять. А снайпер любит выстрел точный, когда одна пуля поражает цель.

Дав следующую очередь, боец воскликнул:

– Понял!

– Позицию смени. Дал очередь – перебеги к другому окну. Приметили тебя немцы.

Боец подхватил МГ-34 и побежал в другую комнату.

– Давай, друг! – крикнул ему вслед Алексей, – не подпускай никого к дому. А я наверх, там обзор лучше.

Алексей взбежал на четвертый этаж – туда, где лежал убитый им снайпер. Он подошел к одеялу и заглянул в дырку. Обзор на немцев с фланга был хороший. Видно, к атаке готовятся. Он разглядел офицера. Вместо форменной фуражки на голове – кепи, и как офицера его выдала только портупея: у солдат – ремни на поясе.

Алексей сделал выстрел офицеру в спину и тут же – еще один, по автоматчику. Отпрянул от окна, памятуя о своем выстреле: как он убил снайпера, так могут убить и его.

Периодически снизу раздавались пулеметные очереди. Это боец из его взвода бил по групповым целям, не давая немцам приблизиться к дому или начать атаку.

К вечеру у бойца закончились боеприпасы к пулемету. Весь день Алексей с бойцом были без еды, а главное – без воды. Пить хотелось ужасно.

Алексей спустился к пулеметчику.

– Ну, как ты тут?

– Ни одного патрона. Вот, пистолет забрал у убитого, чтобы из квартиры отстреливаться. У тебя пожевать ничего нет?

– Нет. Я еще и пить хочу.

– Я тоже. Идем во взвод.

– Пошли. В конце концов держать оборону в доме с одной винтовкой невозможно.

Как только стемнело, они направились через развалины в расположение взвода. Кроме лейтенанта там были еще два бойца. Вместе с Алексеем и пулеметчиком – пятеро. Больше никто не вернулся.

Лейтенант схватился за голову. У него был приказ – захватить три дома у перекрестка и удерживать их. А сколько удерживать? Подойдут ли наши и когда?

Лейтенант ушел к командиру роты с докладом о потерях. Впятером и один многоэтажный дом удержать сложно, а приказ был – весь перекресток. В больших домах в каждой комнате, у каждого окна по бойцу ставить надо.

Лейтенант вернулся около полуночи. С ним был разносчик пищи с термосами и «сидором», в котором лежал хлеб.

Они поели, зарядили магазины к автоматам и винтовкам. Сегодня не принесли даже «наркомовские» сто граммов водки – один разносчик физически не мог все это принести.

Бойцы, немного упавшие духом после больших потерь, улеглись спать в подвале полуразрушенного дома.

А утром их едва нашел посыльный из штаба. На смену их полку подошел другой, более полнокровный. Они сдали позиции новичкам, объяснив, где дома наши, а где занятые немцами, и выбрались к месту сбора на окраину Ржева.

Получилось, что грузовиков было больше, чем нужно. А ведь сюда ехали с полными кузовами, в «полуторках» сидели по девять человек, в «ЗИСах» – по шестнадцать. Наглядность была полная.

Они тряслись по разбитой грунтовке недолго. Уже через час грузовики остановились, и прозвучала команда выходить. У кого еще был табачок, закурили. В каждом взводе оставалось по нескольку человек, а в некоторых бойцов не было вообще.

После получасовой беготни командиров их вывели в чистое поле и приказали рыть стрелковые ячейки. А чем рыть, если на десяток бойцов одна саперная лопатка? У кого-то ее вообще отродясь не было, другие потеряли в боях – ведь малую саперную лопатку в рукопашной использовали как рубящее оружие. Лопатка была не приспособлена для такой «работы», и от ударов у нее ломалась ручка. А теперь, когда поступил приказ окапываться, хоть руками землю рой.

Потому стрелковые ячейки бойцам приходилось рыть по очереди: сначала один работал в бешеном темпе, потом отдавал лопатку другому. Своей очереди ждали, никто не отлынивал. Все были фронтовики и понимали, что успеешь закопаться в землю – есть шанс остаться в живых. Только землица и укроет от пули или осколка. Упахались все, а вырыли себе по маленькому окопчику. Тут же последовал приказ: отойти, оставив позиции. Обидно было до слез, у многих руки были стерты до кровавых мозолей.

Отходили по ровному полю нестройной колонной. Откуда не возьмись, налетели «Юнкерсы». Они шли на восток, но заметили красноармейцев и не удержались от легкой добычи, стали пикировать и сбрасывать бомбы. На выходе из пике стреляли по бойцам из пулеметов стрелки из задней кабины.

Бойцы заметались, но куда спрячешься в открытом поле? Полегло много, после бомбежки едва полсотни человек насчитывалось.

Алексей лежал в воронке, слушая непрерывный гул и вой входящих в пике немецких бомбардировщиков, всем телом ощущая дрожь земли, рождающуюся при каждом взрыве, и думал: «Да где же наши самолеты, почему их не видно? Почему немцы безнаказанно бомбят и расстреливают нас?» Чтобы хоть как-то избавиться от чувства безысходности, возникшей при мысли, что немцы чувствуют себя хозяевами положения, он перевернулся на спину и поймал в прицел пикирующий на него самолет. Выстрел, второй, третий – а «Юнкерсу» хоть бы что! Он отбомбился и ушел вверх, освобождая место следующему.

Алексей догадался, что по стеклу кабины стрелять бессмысленно, оно бронированное. Он перенес прицел и стал стрелять по крыльям и фюзеляжам самолетов. Особенно старался подловить самолет в самой нижней точке пике, когда он был ближе всего к земле.

За пять минут Алексей расстрелял пять магазинов. Вроде попал, один из «Юнкерсов» пустил за собой белый след – то ли водяной пар, то ли дым. «Юнкерс» сбросил в стороне оставшиеся бомбы и, не набирая высоты, развернулся на запад, к аэродрому.

После бомбежки оставшиеся в живых бойцы пошли на восток, с тревогой поглядывая на небо – ведь немцы могли по рации вызвать другую авиагруппу. Но пронесло.

Они добрались до почти целого села и расположились на ночевку в избах. Единственный из оставшихся в живых командиров ушел и вернулся под утро на мотоцикле. Построил бойцов:

– Ты, ты, – шел он вдоль шеренги бойцов, – выйти из строя.

– Есть.

Алексей попал в число тех, на кого указал ротный.

– Всем отобранным идти на тот конец села. Там склады. Временно вы поступаете в распоряжение начальника склада. Старшим назначаю… – командир пробежал глазами по крохотной шеренге бойцов и ткнул пальцем в Алексея.

– Ефрейтор Ветров, – принял стойку «смирно» Алексей.

– …Ефрейтора Ветрова, – повторил командир.

– Есть!

– Шагом марш!

Отобранные бойцы построились в колонну по одному и пошли на другой конец села. Оно оказалось длинным и имело всего одну улицу.

Разбитые остатки полка командир роты увел в другую сторону.

Группа бойцов прошла уже все село, но складов не увидела. Не в избах же они разместились?

Наконец невдалеке от села, у чахлой рощицы, они заметили два небольших холма. Алексей направил свою команду туда, тем более что к холмам вела малоезженая дорога.

– Стой, кто идет?

Из-за дерева вышел часовой. Он был в форме и держал в руках винтовку с примкнутым штыком.

– Это склады?

Вопрос, конечно, прозвучал глупо. Кто в военное время ответит на него утвердительно незнакомым людям? А вдруг это диверсанты? В начале войны немцы забрасывали к нам своих агентов – переодетых, хорошо говорящих по-русски. Вот и часовой направил на группу бойцов свою винтовку.

– Уходите.

– Мы склады ищем, зови старших.

– Десять шагов назад!

Бойцы отошли, а часовой подошел к дереву. То ли кнопка там была, то ли телефон, но вскоре к ним из-за деревьев подошел техник-лейтенант с интендантскими петлицами.

– Кто меня спрашивал?

Алексей подошел поближе.

– Ефрейтор Ветров, направлен в ваше временное распоряжение командиром роты.

– Фу, наконец-то! – Интендант снял фуражку и вытер лысину платком – многие командиры того времени по тогдашней моде головы брили.

Интендант снова надел фуражку, козырнул.

– Техник-интендант Соловьев, начальник склада корпуса. Отойдем, ефрейтор, в сторонку.

И Соловьев поведал ему, что о складах в суматохе скорее всего забыли. Связи нет, а кроме него остался всего один человек – часовой.

– Вот он, вас останавливал. В караульное помещение бомба угодила, всех поубивала.

– Да где склады-то?

– Перед вами. Еще довоенной постройки. Добротно строили и маскировали. Вашей задачей будет охрана этих складов. Сможете?

– Дело нехитрое. Вы входы-выходы покажите, чтобы определиться с караулом.

– Непременно!

– Нам бы еще поесть. Второй день крошки во рту не было.

– Обязательно. Пойдемте, накормлю.

Интендант обошел один из холмиков, открыл невзрачную, замаскированную дверь. За ней было что-то вроде каптерки. В ней находился стол, несколько стульев и шкаф с бумагами.

– Садитесь, ешьте, – интендант поставил на стол несколько банок консервов, положил сухари.

Уговаривать никого не пришлось.

Интендант терпеливо дожидался, пока бойцы поедят, потом подозвал Алексея.

– Пойдемте, выйдем.

На свежем воздухе Алексей спросил:

– Так где же склады? Ни вышек, ни ограды, ни ворот я не вижу.

– Ворота, вернее – въезды для машин, замаскированы и открываются изнутри. А все склады под землей, в бетонных укрытиях.

– Тогда что тут охранять? Только одну дверь?

– Почему одну? Две! У меня один часовой бессменно стоит. Сейчас я вас познакомлю, и он вам покажет, где посты были.

Интендант познакомил его с часовым.

– Виктор, покажи ефрейтору посты – ну, где они раньше были.

– Есть!

Постов оказалось четыре. Два у дверей и два – у замаскированных ворот. Даже стоя рядом с ними, невозможно было догадаться.

– Слышь, Вить, а что это за склады?

– А тут все, кроме боеприпасов: сапоги, форма, белье, консервы – все, что душе угодно.

– Я думал, на складах народу полно – грузчики, всякий счетный люд, охрана, грузовики шастают туда-сюда, погрузка-выгрузка.

– Это на армейских. У нас же склад особый.

– Мне кажется, сейчас тот случай и есть. В войсках жратвы не хватает, а у вас запасов полно. Стоит немцам его захватить, представляешь, какой им подарок будет?

– Техник-интендант к начальству для этого идти хочет. Склады надо эвакуировать, только загвоздка в том, что здесь припасов не один эшелон.

– Это же сколько грузовиков вывезти надо? – изумился Алексей.

– Для того Соловьев охрану и выпросил – вас, значит. И к начальству потому идет.

– Так, я понял. Поскольку я теперь караульный начальник, поступаешь в мое распоряжение. С поста я тебя меняю, иди отоспись.

– О! Наконец-то!

Алексей вернулся к Виктору на склад, назначил двух караульных и сам отвел их на посты. Других он решил пока не задействовать. Они будут отдыхающей сменой, ведь караул надо нести круглосуточный. В комнатке был всего один топчан, но часовой нашел выход. Он принес на склад два матраца и бросил их на пол.

– Отдыхайте!

– Как же вы обходились одним топчаном?

– Так в караульном помещении все было – и печь, и топчаны. Теперь там воронка одна. А здесь мы по очереди с техником-интендантом отдыхали.

– Слушай, Виктор, а бритвенный прибор у тебя есть? – Алексей провел рукой по щетине.

– Есть.

Алексей сел бриться. Война войной, а опускаться до скотского состояния ему не хотелось. Свежего подворотничка его гимнастерка не видела давно, и постирать ее надо: пропылилась она, потом пропахла.

Так и занимался он часа два бытовыми делами.

Глядя на него, и остальные бойцы привели себя в порядок и стали выглядеть, как небольшое воинское подразделение, а не банда. Бойцы, недоедавшие и недосыпавшие в боях за Ржев, воспринимали охрану складов, как Божью благодать. Поел – на пост – сменился – спать. Потом все по новой. Курорт!

– Век бы так служил! – мечтательно сказал Семен.