Патриот Пратчетт Терри

— Что?

— …Пи-и-ип…

Больше бес не сказал ни слова. Ваймс подумал, не выбросить ли сломанный Бес-органайзер, но Сибилла, если узнает, обидится… Так что он сунул коробочку обратно в карман и постарался вновь сконцентрироваться на пейзаже.

Камень, на котором он сейчас сидит, раньше, должно быть, был колонной. Чуть подальше высится гора булыжников. А ведь это разрушенная стена. Ваймс поднялся и двинулся вокруг каменной кучи. Шаги эхом отдавались среди остатков древних стен. Он понял, что бродит меж древних зданий, а точнее, там, где эти здания когда-то были. Периодически встречались то обломки лестницы, то источенное ветром основание очередной колонны.

Одно из таких оснований слегка возвышалось над другими. Подтянувшись и оказавшись на плоской площадке, Ваймс обнаружил там две гигантские ноги. Наверное, раньше здесь стояла статуя. И насколько Ваймс знал статуи, стояла она, скорее всего, в какой-нибудь благородной позе. Теперь от позы ничего не осталось, кроме обломанных у щиколоток ног. Вид не особенно благородный.

Спускаясь, он заметил уцелевшую благодаря расположению — с подветренной стороны — надпись. Буквы глубоко врезались в постамент. Напрягая глаза в тусклом вечернем свете, он прочел:

«АБ ХОК ПОССУМ ВИДЕРЕ ДОМУМ ТУУМ».

Так… «домум туум», кажется, «твой дом»… А «видере», помнится, «я вижу»…

— Что? — спросил он вслух. — «Отсюда я вижу твой дом»? Какие возвышенные чувства призвана выразить эта фраза?

— Думаю, похвальбу и угрозу, сэр Сэмюель, — отозвался Ахмед 71-й час. — Чрезвычайно характерно для Анк-Морпорка.

Ваймс замер. Голос шел прямо из-за спины.

И это действительно голос Ахмеда. Но лишенный привкуса верблюжьей слюны и звука гравия, что были присущи ему в Анк-Морпорке. Нет, теперь это была протяжная речь человека благородных кровей.

— То, что ты слышишь, — эхо, — продолжал Ахмед. — Я могу находиться где угодно. Кто знает, быть может, в эту самую секунду я целюсь в тебя из лука.

— Но ты ведь не спустишь тетиву, не так ли? Для нас обоих на кон поставлено слишком многое.

— О, ты считаешь, у воров имеется честь?

— Насчет этого не знаю, — покачал головой Ваймс. Ладно, была не была. Или больше не будет его. — А у стражников она есть?

Глаза сержанта Колона расширились.

— Переместить вес моего тела вбок? — испуганно переспросил он.

— Так управляются ковры-самолеты, — спокойно объяснил лорд Витинари.

— А что, если я свалюсь?

— Тогда здесь станет гораздо свободнее, — заявила бесчувственная Бети. — Не тяни, сержант, тебе есть что смещать.

— Ничего и никуда я смещать не буду, — твердо заявил Колон. Он всем телом распростерся на ковре, обеими руками вцепившись в кромку. — Это противоестественно, когда между тобой и всем известным мокрым местом нет ничего, кроме жалкой тряпки.

Патриций глянул вниз.

— Мы не над морем летим, сержант.

— Вы прекрасно знаете, что я хотел сказать, сэр!

— А не могли бы мы слегка снизить скорость? — осведомилась Бети. — Ветер вторгается в мою личную жизнь, если вы понимаете, о чем я.

Лорд Витинари вздохнул.

— Мы и так летим не слишком быстро. Думаю, это довольно старый ковер.

— Да уж, обтрепался, — согласилась Бети.

— Заткнись! — рявкнул Колон.

— Смотрите-ка, он такой ветхий, его можно пальцем проткнуть…

— Закрой рот, я сказал!

— Чувствуешь, как он колышется при каждом твоем движении?

— Ты замолчишь или нет?

— Эй, а вот те пальмы отсюда ну совсем крохотные.

— Шнобби, ты ведь боишься высоты, — вдруг вспомнил Колон. — Точно знаю, что боишься.

— Это сексуальный стереотип!

— Ха!

— Вот тебе и ха! Я вижу, как ты на меня смотришь. Словно я вот-вот подверну ногу, а потом замучаю всех своими нытьем и жалобами. Но я докажу тебе, что женщина ничем не хуже мужчины!

— В твоем случае, Шнобби, практически никакого отличия. Ты на солнце перегрелся, вот что я тебе скажу. Ты не женщина, Шнобби!

Бети фыркнула.

— Типичная дискриминация по половому признаку. А чего еще можно было ожидать от такого типа, как ты?

— Но ты правда не женщина!

— Дело в принципе.

— Что ж, на худой конец у нас теперь есть транспорт. — Своим тоном Витинари ясно дал понять, что представление пора заканчивать. — К сожалению, из-за нехватки времени я так и не выяснил, где расположилась их армия.

— О! Как раз тут я вам помогу, сэр! — Колон попытался отдать честь, но опомнился и вновь судорожно вцепился в ковер. — Чтобы узнать это, я прибегнул к хитрости, сэр!

— Правда?

— Так точно, сэр! Армия находится в местечке под названием… э-э… Эн-аль-Самс-ла-Лайза, сэр.

Некоторое время ковер плыл в полной тишине.

— То есть «Там, Куда Не Светит Солнце»? — наконец перевел патриций.

Опять воцарилась тишина. Колон старался не смотреть своим спутникам в глаза.

— А есть такое место под названием Гебра? — мрачным голосом нарушил молчание Шнобби.

— Да, Бе… капрал.

— Они туда пошли. Я конечно слышал это всего лишь от женщины.

— Отлично, капрал. Направляемся к побережью.

Лорд Витинари расслабился. За всю свою насыщенную и сложную жизнь он ни разу не встречал людей, подобных Шнобби и Колону. Казалось, они без конца трепали языками, и в то же время было в них нечто почти… УМИРОТВОРЯЮЩЕЕ.

Пока ковер выписывал дуги в небе, патриций рассматривал тонущий в пыли горизонт. Под мышкой Витинари держал металлический цилиндр, который смастерил для него Леонард.

Суровые времена требуют суровых мер.

— Сэр? — раздался сквозь ковровый ворс оклик Колона.

— Да, сержант?

— Я… просто обязан узнать… Как вы все-таки умудрились… ну, помните… свести вниз ту ослицу?

— Силой убеждения, сержант.

— Что? Поговорили, и все?

— Да, сержант. Тут сыграла сила убеждения. И, честно говоря, острая палка.

— А! Так я и знал…

— Секрет сведения ослов с минаретов, — промолвил патриций, глядя на разворачивающуюся внизу панораму пустыни, — заключается в том, чтобы найти часть осла, всерьез желающую сойти вниз.

Ветер стих. Птица, надрывавшаяся весь день с вершины скалы, решила объявить перерыв на ночь. Слышно было лишь шуршание крохотных пустынных созданий.

Потом тишину снова нарушил голос Ахмеда:

— Признаться, я очень впечатлен, сэр Сэмюель.

Ваймс набрал полную грудь воздуха.

— Знаешь, тебе и в самом деле удалось обвести меня вокруг пальца, — сказал он. — Обильных плодов мне в чресла… Неплохо сказано. Я и вправду решил, что ты всего лишь…

Он умолк, а Ахмед не без яда в голосе продолжил:

— …Еще один верблюдопоклонник с полотенцем на голове? Ну нет. И у тебя все так прекрасно получалось, сэр Сэмюель, — до сегодняшнего дня. На принца твои успехи произвели огромное впечатление.

— Послушай, ты только и болтал об этих своих плодах — что я должен был подумать?

— Нет нужды оправдываться, сэр Сэмюель. Я отнесся к твоим словам, как к комплименту. Кстати, можешь повернуться. Я не причиню тебе вреда, если только ты не вздумаешь совершить… какую-нибудь глупость.

Ваймс повернулся. В свете вечерней зари он увидел лишь силуэт.

— Ты восхищался этим городом, — продолжил Ахмед. — Его возвели люди Тактикуса, когда он пытался завоевать Клатч. По нынешним стандартам это, конечно, не город. Но и задача была иная. Задача была сказать: «Мы здесь, и здесь пребудем». А потом ветер переменился.

— Это ведь ты убил Снежного Склонса?

— Я бы назвал это иначе: казнил. Могу продемонстрировать признание, написанное им собственноручно.

— Он правда сам его написал? Добровольно?

— Более-менее.

— Неужели?

— Скажем так, я продемонстрировал ему некие альтернативы. И я был достаточно любезен, чтобы оставить тебе блокнот. Ты ни в коем случае не должен был утратить интерес. И не смотри на меня так, сэр Сэмюель. Ты действительно нужен мне.

— Откуда ты знаешь, как я смотрю?

— Догадываюсь. В конечном счете Гильдия Убийц все равно заключила на Склонса контракт. А я, по счастливой случайности, член Гильдии.

— ТЫ?

Ваймс не мог поверить собственным ушам. Но потом подумал: а почему бы и нет! Детей посылают за тысячи миль, чтобы те получили в Гильдии надлежащее образование…

— О да! То были лучшие годы моей жизни. Я принадлежал дому Гадюки. Мы Лучше Всех! Мы Лучше Всех! Лучше Нас Только Звезды! — Он вздохнул как принц и сплюнул как погонщик верблюдов. — Стоит закрыть глаза — и я ощущаю вкус пудинга, который давали по понедельникам. О боги, как ясно все помнится… А господин Достабль — он что, так и торгует своими кошмарными сосисками в тесте на улице Паточной Шахты?

— Так и торгует.

— Все тот же старик Достабль, а?

— Ага. И те же сосиски.

— Однажды попробовав, не забудешь вовек.

— Что правда, то правда.

— Не делай резких движений, сэр Сэмюель. В противном случае, боюсь, я вынужден буду перерезать тебе глотку. Ты не доверяешь мне, а я не доверяю тебе.

— Зачем ты меня сюда притащил?

— Притащил? Я устроил саботаж на собственном корабле, лишь бы ты случайно не оторвался от меня!

— Это понятно, но… ты… ты ведь предвидел мою реакцию.

Сердце Ваймса неприятно екнуло. О да, реакцию Сэма Ваймса может предсказать кто угодно.

— Предвидел. Не желаешь ли сигару, сэр Сэмюель?

— Я думал, тут у вас жуют гвоздику.

— В Анк-Морпорке — да. Золотое правило: где бы ты ни был, всегда будь чуть-чуть иностранцем, ведь чужеземцев везде считают глуповатыми. Кстати, сигары очень неплохие.

— Только что из пустыни?

— Ха! Ну да, всем ведь известно, сырьем для клатчских сигар служит верблюжье дерьмо. — Вспыхнула спичка, на мгновение озарив крючковатый нос Ахмеда, пока тот прикуривал для Ваймса сигару. — Как ни печально, должен признать: в данном случае предрассудок имеет под собой основания. Но эти — нет, они с самого Суматри. С острова, на котором, как поговаривают, живут женщины, лишенные душ. В чем лично я сомневаюсь.

Во мраке Ваймс разглядел руку, сжимающую пачку сигар. В это мгновение он чуть не поддался искушению рвануться вперед и…

— Ты вообще везучий человек, а, сэр Сэмюель? — вдруг поинтересовался Ахмед.

— Был. Но, похоже, я исчерпал запасы своего счастья.

— Ясно. Человек всегда должен знать, насколько ему везет. Сказать тебе, как я определил, что ты хороший человек, сэр Сэмюель?

Озаряемый светом восходящей луны, Ахмед достал мундштук, вставил в него сигару и утонченно, почти надменно прикурил.

— Ну и как?

— После покушения на принца я подозревал ВСЕХ. Ты же подозревал только своих. Тебе и в голову не приходило, что покушение могло быть делом рук клатчцев. Потому что, подумай ты так, ты тем самым поставил бы себя на одну доску с сержантом Колоном и прочими из серии «клатчские-гады-эти-куски-верблюжьего-дерьма».

— В чьей Страже ты служишь?

— Я получаю зарплату за то, что, скажем так, выполняю обязанности вали принца Кадрама.

— В таком случае вряд ли он сейчас доволен тобой. Это ведь в твои обязанности входило обеспечить охрану его брата?

«И в мои тоже, — подумал Ваймс. — Но какого черта…»

— Ты прав. И мы мыслили в одном и том же направлении, сэр Сэмюель. Ты думал, что виноваты твои люди, а я думал, что мои. Разница лишь в том, что правым оказался я. Гибель Куфуры была спланирована в Клатче.

— Неужели? Но именно на такую мысль и хотели навести Стражу…

— НЕТ, сэр Сэмюель. Не всю Стражу, а лично тебя.

— Правда? В таком случае имел место маленький просчет. Все эти осколки и песок на полу — я сразу… почуял… подвох…

Он умолк.

Спустя несколько секунд Ахмед почти сочувственно произнес:

— Вот именно.

— Проклятье.

— О, в чем-то ты все же был прав. Начать с того, что Осей действительно заплатили долларами. А потом к нему вломились через окно, предусмотрительно выкинули наружу ПОЧТИ все осколки и поменяли деньги. И рассыпали песок. Должен признаться, я был против песка: мне казалось, это немного чересчур. Потому что ТАКИХ дураков, думал я, не бывает. Но они гнули свое — хотели, чтобы взлом выглядел как неудавшаяся попытка ограбления.

— Кто такие они? — спросил Ваймс.

— На самом деле это был он. Всего лишь второсортный воришка — Боб-Боб Жмийойо. Он и понятия не имел, для чего все это, знал только, что получит свои деньги. Должен дать высокую оценку вашему городу, командор. За достаточно большую сумму можно найти исполнителя для чего угодно.

— И ему действительно заплатили?

— Разумеется. Неизвестный господин в таверне.

Ваймс мрачно кивнул. Поразительно, как легко люди идут на контакт со всякими незнакомцами, подсаживающимися к ним в тавернах.

— В это я могу поверить, — сказал он.

— Вот видишь. Даже если грозный командор Ваймс, заслуживший славу честного и добросовестного человека по всему миру, в том числе и среди крупнейших клатчских политиков, пусть не самого проницательного, зато кристально честного… даже если ОН утверждал, что вина за покушение лежит на его людях… Что ж, мир смотрит на нас. И очень скоро мир узнает правду. Развязать войну из-за какого-то обломка скалы? Слишком уж это мелко. Мало ли камней разбросано по морю? Но начать войну потому, что какой-то пес-иностранец убил человека, прибывшего с миссией мира… к этой причине мир отнесется с пониманием.

— Не самый, значит, проницательный? — уточнил Ваймс.

— О, не стоит так огорчаться, командор. Ты прекрасно себя показал. Взять хотя бы пожар в посольстве. Ты вел себя как настоящий герой.

— Но это ведь чистой воды терроризм!

— Не стану спорить, граница очень тонка. Это была одна из тех деталей, которые невозможно предусмотреть.

На трясущемся, подпрыгивающем бильярдном столе сознания Ваймса черный шар наконец угодил в лузу.

— Стало быть, ты ЖДАЛ пожара?

— По нашим расчетам, людей в здании не должно было оставаться…

Ваймс ринулся вперед. Обе ноги Ахмеда оторвались от земли, а потом его самого грохнули о колонну. Обеими руками Ваймс держал противника за горло.

— Та женщина оказалась запертой в охваченной огнем комнате!

— Это… было… необходимо! — прохрипел Ахмед. — Нужно было… как-то… отвлечь! Его… жизни угрожала… опасность, я должен быть его вывести! Когда я… узнал… про женщину… уже было… слишком поздно… Даю тебе… слово…

Сквозь багровую пелену гнева Ваймс ощутил прикосновение к животу чего-то очень острого. Он посмотрел на нож, возникший, как по волшебству, в руке у противника.

— Послушай… — выдавил Ахмед. — Принц Кадрам приказал убить своего брата… Разве есть лучший способ выставить на всеобщее обозрение… вероломство пожирателей сосисок… нежели убийство миротворца?..

— Он приказал убить собственного брата? Думаешь, я в это поверю?

— В посольство были отправлены… зашифрованные сообщения…

— Старому послу? Вот в это я точно не верю!

На мгновение Ахмед застыл.

— Нет, ну конечно нет, как можно поверить в такое?! — усмехнулся он. — Но прояви же справедливость, сэр Сэмюель. Попробуй ко ВСЕМ подходить с одинаковой меркой. Не отказывай клатчцам в праве быть интриганствующими сволочами. На самом деле посол был обыкновенным надутым идиотом. Анк-Морпорк не единственный город, их производящий. Но прежде посла сообщения всегда прочитывает его заместитель. А он… человек молодой, с амбициями…

Ваймс ослабил хватку.

— Так это ОН? Я сразу подумал, что он жулик, как только его увидел!

— Полагаю, увидев его, ты первым делом подумал, что он клатчец. Но я понял твою мысль.

— И ты знал шифр, которым писались послания?

— О, к чему такой тон? Разве ты, стоя перед столом Витинари, не заглядываешь краешком глаза в его бумаги? Кроме того, я стражник, работающий на принца Кадрама…

— Значит, он твой босс?

— А ТВОЙ босс кто, а, сэр Сэмюель? Если уж смотреть в самую суть.

Противники стояли, сцепившись. Дыхание со свистом вырывалось из горла Ахмеда. Ваймс разжал пальцы и отступил.

— Эти послания… они у тебя с собой?

— О да. И на них его печать, — Ахмед потер шею.

— Силы небесные. Оригиналы? Я думал, их полагается держать под замком.

— Их там и держали. В посольстве. Но во время пожара потребовалось множество рук, чтобы перенести важные документы в безопасное место. Это был очень… ПОЛЕЗНЫЙ пожар.

— Приказ убить брата… в суде этому нечего будет противопоставить…

— В каком суде? Король есть закон. — Ахмед уселся на камень. — У нас не так, как у вас. Вы своих королей убиваете.

— Правильное слово: «казним». И мы это сделали лишь однажды, и то очень давно, — сказал Ваймс. — Так ты притащил меня сюда из-за этого? Но зачем было разыгрывать такое представление? С тем же успехом мы могли встретиться и в Анк-Морпорке!

— Ты подозреваешь всех и вся, командор. И ты бы мне поверил? Кроме того, надо было срочно вывезти оттуда принца Куфуру — до того как он, ах-ах, «трагически скончается от смертельных ран».

— А где принц сейчас?

— Рядом. В безопасном месте. Смею тебя уверить, здесь, в пустыне, он в гораздо большей безопасности, чем в этом вашем Анк-Морпорке.

— И как он себя чувствует?

— Поправляется. За ним ухаживает одна пожилая дама, которой я доверяю.

— Твоя мать?

— О боги, нет конечно! Моя мать — д'рыг! Своим доверием я нанес бы ей страшное оскорбление. Она решила бы, что плохо меня воспитала.

Только теперь он обратил внимание на выражение лица Ваймса.

— В твоих глазах я, наверное, выгляжу этаким образованным варваром?

— Скажем так, Снежный Склонс имел право на снисхождение.

— Правда? Сэр Сэмюель, оглянись по сторонам. Твое… поле деятельности — город, который можно пересечь за полчаса. Мое — два миллиона квадратных миль пустыни и гор. Мои товарищи — меч и верблюд, оба, откровенно говоря, не лучшие собеседники. О, во всех городах и городишках есть своя стража или типа того. Но люди там простые, незамысловатые. А мой долг — гоняться за разбойниками и убийцами по пустыне, и зачастую я оказываюсь в добрых пятистах милях от людей, способных оказать мне поддержку. А потому я должен внушать ужас и первым наносить удар — у нас тут все решается очень быстро. И думаю, в каком-то смысле я честен. Я выживаю. Я ведь выжил, когда целых семь лет провел в привилегированном учебном заведении Анк-Морпорка, патронируемом людьми настоящих благородных кровей. По сравнению с этим жизнь среди д'рыгов — легкая прогулка, уж поверь мне. И я вершу правосудие быстро и недорого.

— Мне известно происхождение твоего имени…

Ахмед пожал плечами.

— Тот человек отравил воду. Единственный колодец на двадцать миль вокруг. В результате скончались пятеро мужчин, семеро женщин, тринадцать детей и тридцать один верблюд. И прошу заметить, некоторые верблюды были весьма выдающимися представителями своего вида. Я опирался на показания человека, продавшего преступнику яд, а также на слова надежного свидетеля, видевшего его в ту роковую ночь у колодца. А как только показания дал его слуга… последний час можно было и не ждать.

— А у нас иногда устраиваются суды, — высказал свежую идею Ваймс.

— Да. И последнее слово остается за вашим лордом Витинари. Но в пятистах милях от ближайшего суда закон — это я. — Ахмед взмахнул рукой. — О, можно не сомневаться, тот человек привел бы массу причин, почему он это сделал: что у него было тяжелое детство, что он страдает Маниакально-Колодезным Синдромом. А я страдаю навязчивым желанием рубить головы всем трусливым убийцам.

Ваймс сдался. Этот человек рубил с плеча. И в прямом, и в переносном смыслах. Но в словах его была правда.

— Каждый кроит по-своему, — сказал он.

— Мой личный опыт показывает, что раскроить человека очень даже легко, — усмехнулся Ахмед. — Ну-ну, я ведь пошутил. Я знал, что принц плетет интриги, и решил, что это неправильно. Если бы он убил какого-нибудь анк-морпоркского лорда, это была бы политика. Но то, что затеял он… Я подумал: какое право я имею гоняться за всякими придурками по горам, когда сам принимаю участие в огромном преступлении? Принц желает объединить Клатч? Лично я предпочитаю маленькие племена и страны вместе с их маленькими войнами. Но я не против, если они вступят в войну с Анк-Морпорком — может, потому что им так захотелось, а может, их раздражают ваша вечная неопрятность или свойственное вам тупое высокомерие… В общем и целом есть масса причин воевать с Анк-Морпорком. Но ложь не относится к их числу.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — кивнул Ваймс.

— Но что я могу сделать в одиночку? Арестовать принца? Я его страж, так же как ты — страж Витинари.

— Нет. Я — офицер на службе закона.

— Тем самым я хочу сказать лишь одно: даже королям нужен стражник.

Ваймс задумчиво окинул взглядом озаренную лунным светом пустыню.

Где-то там, далеко, анк-морпоркская армия, какая бы она ни была. А где-то ждет клатчская армия. И тысячи мужчин, которые вполне могли бы поладить, встреться они в неофициальной обстановке, бросаются друг на друга и принимаются убивать, и после первой атаки они имеют более чем достаточно оснований убивать снова и снова…

Он вдруг вспомнил, как в детстве слушал рассказы стариков о войне. На его памяти войн было не слишком много. Города-государства равнины Сто свои главные силы направляли на подрыв экономического состояния соседей, а сложные вопросы решались в индивидуальном порядке, через Гильдию Убийц. Все сводилось к сварам и перебранкам, и, как ни досаждало это иной раз, все ж это было лучше, чем вонзающийся в вашу печенку клинок.

Среди прочего, вроде живописных описаний луж крови и летающих в воздухе конечностей, ему запали в память слова одного старика: «А если твоя нога в чем-то застрянет, лучше не вглядываться, в чем именно она застряла, — если хочешь, конечно, чтобы твой ужин остался при тебе». Старик так и не объяснил, что имел в виду. Но никакое объяснение не могло быть хуже тех, что изобрела фантазия Ваймса. А еще ему запомнилось, что на трех стариков, коротавших дни на скамейке на солнышке, приходилось пять рук, пять глаз, четыре с половиной ноги и два с тремя четвертями лица. А также семнадцать ушей (Сумасшедший Винстон, бывало, выносил свою коллекцию, чтобы продемонстрировать ее славному, выказывающему должную степень напуганности мальчугану).

— Он ЖАЖДЕТ развязать войну… — пробормотал Ваймс просто ради того, чтобы что-то сказать, чтобы открыть рот и выпустить напряжение.

Его голова была неспособна вместить столь безумную идею. Этот человек, про которого все говорили, что он честный, благородный и справедливый, хочет развязать войну…

— О, безусловно, — отозвался Ахмед. — Ничто не объединяет людей так, как хорошая война.

«И вот как иметь дело с человеком, который мыслит подобным образом? — спросил себя Ваймс. — Будь он обыкновенным убийцей, о, тогда все было бы просто. Имеется несколько вариантов, как с такими общаться. Вот преступники, а вот стражники, одни странным образом уравновешивают других, обеспечивая баланс в обществе. Но когда перед тобой человек, который, посидев на досуге и поразмыслив, взял — и РЕШИЛ начать войну, то чем, во имя всех Семи Преисподних, можно уравновесить его безумие? Для этого понадобится стражник величиной с целую страну.

А солдат винить не за что. Их никто не спрашивал, хотят они воевать или нет…»

Об обломок колонны что-то стукнуло. Опустив руку, Ваймс вытащил из кармана блеснувший в лунном свете церемониальный жезл.

Скажем, вот эта штуковина — ну кому она нужна? Пустой символ, означающий, что ему, Ваймсу, позволяется преследовать всяких незначительных преступников, совершивших незначительные преступления. А преступлениям большим, огромным, которых ты даже не видишь, потому что увидеть их можно только с большого расстояния, — таким преступлениям ему нечего противопоставить. Остается только в них ЖИТЬ. Так что… держись-ка лучше своих мелких краж, Сэм Ваймс, — целее будешь.

— ВПЕРЕД ДЕТИ МОИ! СЕЙЧАС МЫ ИМ НАВАЛЯЕМ ПО САМУЮ ГЕОГРАФИЮ!

Из-за поваленных колонн вдруг начали выпрыгивать люди.

С металлическим шелестом Ахмед молниеносно выхватил из ножен меч.

Ваймс увидел, как прямо на него надвигается алебарда — анк-морпоркская алебарда! — и впитанная с молоком матери уличная реакция взяла верх. Он не стал тратить время на то, чтобы посмеяться над дураком, который вздумал использовать это неуклюжее оружие против пешего солдата. Увернувшись от лезвия, он ухватился за древко алебарды и дернул ее с такой силой, что противник полетел прямо навстречу поднимающемуся сапогу Ваймса.