Заскоки Пегаса (сборник) Яворская Елена

2. Как всё начиналось

Диван. Телефон. Я о тряпках судачу.

Супруг от лежания джинсы протёр.

И вдруг – передача: «Все звёзды – на дачу»!

Эжен Писарчук, сериальный актёр,

вещает про новую суперзасолку

и граблями машет картинно-легко.

Певец Филимонов идёт на прополку,

ах, как он прекрасен в зелёных трико!

Хоромы в цветах, на участке порядок,

прислуга спешит к овощному столу,

блистают на фоне ухоженных грядок

певица Лилли и болонка Лулу…

Анютины глазки с экрана глазеют,

в пруду вдохновенно поймал карася

ведущий ток-шоу Альфред Оборзеев –

стоит и хохочет, рыбёшкой тряся…

Весь год мы копили, не ели – не пили,

обнов не купили, считали таньга…

О море, о край кипарисов и пиний!

Короче, хотели махнуть на юга…

Но муж загорелся: мол, труд – наше кредо!

И овощи с рынка – мол, пища калек!

И хочется мускулы, как у Альфреда!

Поездка – на месяц, а дача – навек!

Как раз подвернулся нам Генка Чубаров,

фазенда его пропадает зазря.

Почти что задаром, два с лишним гектара,

в шести километрах, в посёлке Заря!

Супруг обещал мне (какой же он душка!):

«Увидишь, всё лето мы будем в раю!

Покрою сарай! Починю развалюшку!

Вскопаю,

взрыхлю,

прополю

и полью!»

3. Мечты и реальность

«Приобрел почти что даром!

Дача – супер! Два гектара,

с садом и прудом!

Есть цветник – на загляденье,

и другие насажденья,

и кирпичный дом!»

Мы с подружками судачим:

вот уж дача – так уж дача!

Истинный Клондайк!

Всё! Наутро уезжаем!

Скоро будем с урожаем!..

…Боже! Силы дай

Пережить кошмар в реале:

в огороде хлам навален,

вишни – сухостой,

вьюн стволы опутал леской –

в общем, страшный сон Раневской.

А бадья с водой –

типа, пруд… воняет тиной.

Закатил глаза картинно,

видя сад в парше,

муж-эстет. Надел бахилы

и похлюпал к хате…

С милым

рай и в шалаше! –

так, поплакав, я решила –

и рвала весь вечер жилы,

чтоб себе внушить:

помещение – жилое!

Будем мы, как Дафнис с Хлоей,

идиллично жить!

4. В доме

Дом забит какими-то жердями,

кучи тряпок жмутся по углам,

доски ощетинились гвоздями,

пыль и грязь, вонища и бедлам…

Лыжи без креплений и без палок,

битый велик, порванный сачок…

Этот Генка – Плюшкина аналог!

А на вид – приличный мужичок.

Я с ведром и тряпками горюю:

поле действий – вовсе не курорт!

Шкаф хромой и битые кастрюли,

у стены замшелый натюрморт,

сапоги (кошмары костюмера),

в них носки (кошмары парфюмера),

за диваном пыльные штаны

и бюстгальтер пятого размера –

ясно, что не Генкиной жены…

5. Как мы ездим на дачу

Сочиняю я стишок

о житейской прозе:

мчит вперед ночной горшок,

проще – скотовозик.

Мчится, весело звеня

каждой гайкой ржавой.

Эх, полцарства за коня!

Эдакой оравой

как мы влезли в скотовоз,

да еще с поклажей? –

нам ответа на вопрос

Вассерман не скажет!

Мчится терем-теремок,

сказочное диво.

От жары водитель взмок,

мы висим, как сливы,

на окне пчела жу-жу –

дескать, мир прекрасен!

Я на дядечке лежу,

словно на матрасе.

Даль, как водится, чиста,

воздух – несравненный…

Кто-то прищемил кота –

дальше мчим с сиреной.

«Потеснитесь, господа!

Ну еще немного!»

Люди! Нет у вас стыда!

Оттптали ногу!

Пот на лбу залёг росой,

сразу стало зябко:

рядом – бабушка с косой…

…Оказалось – тяпка.

6. Клад

Я снова берусь за лопату,

копаю, как бешеный крот.

Вот жили когда-то пираты,

отчаянный, дикий народ.

Да только в Орле и в Рязани

пиратский не выроешь клад.

Я землю лопатой пронзаю,

спина и ладони болят.

Однако ж под старым ранетом,

под слоем прогнившей коры,

нашла я две старых монеты

суровой хрущёвской поры.

А после я враз постарела

на добрых полдюжины лет:

под россыпью битых тарелок

большущий лежал пистолет.

Я сразу бегом к телефону,

трясусь и звоню в МЧС.

Приехали. Все при погонах.

Кинолог к ранету полез.

И выдал: «Ну, диво так диво!»

(культурный мужчина, ей-ей).

Ждала я кошмара и взрывов,

но хохот вспугнул голубей.

Я нервно забилась под грушку.

«Копайте спокойно, мадам, –

кинолог промолвил. – А пушку,

пардон, я детишкам отдам».

7. Соло для мужа с оркестром

Он прошептал, в тени с компрессом лёжа,

туманно глядя в солнечную даль:

«Я весь разбит, как старая галоша…

ещё пивка с таранкой мне подай!»

Ступив на тяпку, он стонал неловко,

отделавшись лишь парой кувырков:

«Я не могу прореживать морковку…

и кстати, что из этого – морковь?»

Он сетовал особенно тоскливо,

размазывая по коленкам йод:

«Ах, чёрт возьми, далась мне эта слива!

С меня довольно, пусть себе гниёт!»

Он чуть не плакал, будучи покусан

шальной осой при сборе кабачков.

Он горевал по-детски безыскусно,

ступив на муравейник без очков.

Как он мечтал – моим мечтам вдогонку –

о спелых грушах в тонкой кожуре,

взмахнуть гантелькой – для души, легонько,

но не лопатой двигать по жаре!

Он устранился от работы адской

и бросил даму – тут же, на земле –

на растерзанье гадам колорадским,

медведкам и смородиновой тле…

8. Дачный акростих

Семнадцатое (кажется) ведро.

Мечтаю сдохнуть, под кустом елозя.

О ветки оцарапано бедро.

Рыдаю в три ручья – в стихах и в прозе!

Одна, одна, с тяжёлой соковаркой

До ночи провожусь я в кухне жаркой!

Иначе – пропадает урожай.

Нарви – помой – и в агрегат сгружай!

Ах! Как же мне себя, родную, жаль…

9. Вишня

Летний вечер. Хрип шансона.

Над посёлком благодать.

Я пасу дроздов бессонно…

Век мне воли не видать!