Заскоки Пегаса (сборник) Яворская Елена
Они, они грызут,
Они грызут – приговаривают,
К себе Дуню привораживают:
Пойдём, Дуня, во лесок, во лесок,
Возьмём Дуню на зубок, на зубок.
Невидимый духовой оркестр грянул марш. Вампирья община дружно гаркнула:
– Вампирушки, бравы ребятушки,
Где же ваши зубы?
– Наши зубы метят на сосуды,
Вот где наши зубы!
Внезапно вспыхнувшие факелы высветили высокий трон, похожий на роскошно убранный катафалк. На троне, в окружении обворожительно прекрасных юных вампирок, восседал пожилой величественный вампир. У его ног – еловый венок с чёрной траурной лентой, на которой мерцающим серебром начертано: «Кусавиэль Сто Одиннадцатый».
– Подойди, о юная дева!
Ира не сразу сообразила, что слова повелителя вампиров обращены к ней.
– Подойди, не бойся, – прошептал Дентовиэль.
Ира сделала несколько нетвёрдых шагов вперёд.
– Твое имя, о новообращённая!
– И-ира…
– Отныне это низкое человеческое имя тебе не принадлежит. Твое истинное имя?
– Гингвиэль! – громко и четко произнес Дентовиэль.
– Ты принята в общину Страдающих Бессонницей, о Гингвиэль!
Зал взорвался овациями.
Молоденькие вампирки, плотным кольцом окружив чесночину, принялись украшать её разноцветными ленточками.
Ой, растет осина
В поле у ручья.
Наглого вампира
Полюбила я,
Наглого вампира
На свою беду…
За купца-грузина
Замуж не пойду…
Появился двухметрового роста вампир, в одной его мускулистой руке был зажат факел, другая сжимала тонкую шею чучела в плаще и широкополой шляпе.
Вампирки приветствовали атлета задорной песней:
Как у нашего у огородника
Завязался чеснок.
Говорил вампирушка охотнику:
«Чтоб ты, клятый, подох!»
Вокруг чесночины скакал вприсядку, с гиканьем похлопывая себя по бёдрам, здоровяк вампир в просторных шароварах и белой косоворотке, вышитой чёрным крестиком.
– О, Гемоглобиэль! – то тут, то там восторженно раздавалось в подземелье.
Атлет швырнул чучело Охотника Вампиров на помост, к подножию гигантской чесночины. Следом полетел факел, направленный могучей и меткой рукой.
– Ну, теперь начнётся веселье, – прокомментировал Дентовиэль. На этот раз он говорил в полный голос, иначе Ира-Гингвиэль попросту не расслышала бы его в шуме всеобщего ликования. Неведомо откуда появились кубки с хмельной кровью («Шестнадцать оборотов!» – со значением пояснил Дентовиэль).
Задорный старичок-вампир потряс плешивой головёнкой, молодецки ухнул и подскочил к весело пылающей чесночине.
Ах вы зубы мои, зубы
Зубы новые мои,
Зубы новые, дешёвые,
Пластмассовые, – зачастил он козлиным тенорком.
– Пенсионер, что с него возьмёшь, – со вздохом пояснил Дентовиэль. – Заслуженный. Дядя Пломбиэль. Сто двенадцать девственниц на счету. А зубы ему вне очереди вставили.
На обугленный помост вышел, пританцовывая и поднимая облачка пахнущей дымком пыли, вампир, явно достигший вершины зрелой мужской привлекательности. Красная шёлковая рубаха облегала мускулистые плечи, чёрные зауженные штаны подчеркивали идеальную пропорцию бедер.
– Прикусиэль, рубаха-парень и надёжный друг… – отрекомендовал Дентовиэль. – Эх, и покутили-покусали же мы с ним в юности!
В Трансильванью едет
Молодой вампир,
Всех мадьярских девок
Дорогой кумир… – хорошо поставленным голосом пропел Прикусиэль.
На помост, приплясывая, выскочила бойкая перезрелая вампирка:
Говорил мне мой миленок,
Что в ГАИ он командир.
А как начал целоваться —
Оказалось, что вампир!
Её оттеснила бледноликая вампирочка-цветочек и запела, стеснительно сверкая глазками в сторону Прикусиэля:
Мне милок ночами снится,
Про любовь хочу спросить,
Да стесняюсь объясниться…
Может, сразу укусить?
Вампиры на удивление быстро перепились… Гингвиэль тоже чувствовала себя изрядно под хмельком, хотя осушила один-единственный кубок. «Какие шестнадцать? Да тут не меньше сорока!» – подумала она, а вслух сказала, обращаясь к Дентовиэлю:
– Милый, окажи любезность, плесни мне во-он из того бочонка!
Из толпы вынырнула благообразного вида клыкастенькая бабушка божий одуванчик.
– Из того бочонка? Это мы щаз, это мы мигом…
Старушку как ветром сдуло. Буквально через секунду она уже протягивала Гингвиэль невесть откуда взявшийся пластиковый стакан, доверху наполненный густо-бордовой субстанцией.
– На доброе здоровьичко, – добродушно посмеиваясь, пожелала бабуля. – Пей, деточка, четвёртая группа – она дефицитная. Да и резус какой, чувствуешь, аж до печёнок пробирает!
– Тётушка Стоматиэль, – запоздало представил Дентовиэль. – Жена дяди Пломбиэля.
…Шестнадцатиоборотный вампирий нектар и дефицитная жидкость из бочонка давали себя знать. Ноги почему-то стали непослушно-ватными, и Гингвиэль в изнеможении боком привалилась к стене, прямо на портрет какого-то игривого вампирчика. «Ой, з-здрасьте», – кокетливо хихикнула она.
– Не старайся, не ответит, – ехидно прокомментировал Дентовиэль. – Это Кровососиэль, основатель Лиги Ночных Кровососов. Хеллсинг добрался до него еще лет сто тому назад.
– О-о, – пьяно всхлипнула Гингвиэль. – Жаль! Симпатич-ненький!
Стройное, мускулистое тело Дентовиэля было близко как никогда, и Гингвиэль замерла от неизведанного ранее, обжигающе-острого наслаждения. Она не отрываясь смотрела в его бледное, узкое лицо с тонкими полуоткрытыми губы, за которыми явственно виднелись клыки, загадочно поблескивающие в призрачном свете факелов.
«Ну же, кусни меня, глупый», – страстно прошептала Гингвиэль, и в этот миг её губы ощутили волнующее прикосновение вампирьих клыков. Дентовиэль покусывал её долго и умело: легкие прикосновения сменялись резкими, и длинные, сильные руки с острыми ногтями нежно прошлись по шее Гингвиэль.
Даже прогорклый запах перегара от вампирьей бражки не мог затмить этого безумного наслаждения…
3
Все чувства сгорели в душе прекрасной Гингвиэль, когда серебряной пулей подло, в спину был убит отважный и благородный Дентовиэль. Гингвиэль теперь не волновали ни намерения людей, ни дела вампиров. Даже месть не могла принести утешения её измученному сердцу: охотник на вампиров был убит Прикусиэлем в жестоком поединке. Единственное, что оставалось несчастной, – каждую ночь выходить на охоту и бродить под луной в поисках свежей крови. Но это был не призыв души, а жалкая потребность слабого тела…
Лунная дорога вывела Гингвиэль к маленькому, будто бы игрушечному, домику на окраине. Дверь была не заперта и только тихонько скрипнула, когда Гингвиэль тронула её ладонью. «Доверчивые люди!» – отстраненно, без любопытства, без печали подумала Гингвиэль. Её кровь давно перестала волноваться в предчувствии охоты и будто бы застыла в тот миг, когда перестало биться сердце её возлюбленного Дентовиэля. Её кровь… может быть, глоток юной крови согреет хотя бы на несколько минут…
Миновав темную пустую гостиную, Гингвиэль бесшумно вплыла в спальню. Да, это здесь… Чутьё на свежую кровь ещё ни разу не обманывало её. Не подвело оно и в ту безлунную ночь, ставшую роковой для милого, бесшабашного Дентовиэля, так любившего риск и азарт ночной охоты…
В комнату мягко лился лунный свет. Мерно тикали часы… Юноша спал. Его чёрные волосы разметались по подушке, правая рука беспомощно свесилась с кровати. Человек. «Пока», – про себя хмыкнула Гингвиэль. Намётанным взглядом она отмечала и острый подбородок, и тонкое, нервное лицо, и упрямо сомкнутые губы…
Крови! – да, теперь же! сию минуту! – этой божественно прекрасной, свежей, здоровой крови, омывающей сильное мускулистое тело!
– Уррр, – возбужденно заурчала Гингвиэль. Ее верхняя губа инстинктивно приподнялась, обнажая изящные, только вчера наточенные у дантиста клыки.
Юноша слабо дёрнулся на кровати, коротко вздохнул и открыл глаза.
– К-кто здесь?..
Его взгляд заметался по комнате и застыл, остановившись на Гингвиэль.
– Что вам надо? – вскрикнул юноша.
– Ха-ха-ха, – громко произнесла Гингвиэль. – Я – Гингвиэль из клана Чёрного Пульпиэля… А ты…
– Э-эдик, – робко пробормотал юноша.
– Нет… Дентовиэль! Я назову тебя в честь погибшего возлюбленного… не бойся, милый, больно не будет… Подставляй шейку…