Британия Скэрроу Саймон

Глава 29

Мрачное выражение лица Катона сразу позволило Макрону понять, что у префекта плохие новости.

– Сколько еще он хочет? – спросил центурион./p>

– По десять солдат от каждой когорты.

– Сверх добровольцев? От нас уже вызвалось пятнадцать человек. И один из них – Портил. Он хороший офицер, но он здесь умрет.

Катон симпатизировал другу, но знал, что приказ Квинтата придется выполнять.

– Еще десять человек, так он сказал. И я сам должен решить, назначить их или бросить жребий.

Макрон наклонил голову, чтобы получше видеть выражение лица друга в мерцающем свете масляной лампы.

– И что ты решил? Если выбирать будешь ты, у нас вполне достаточно плохих солдат и мерзавцев. Так что мы без проблем выделим нужное количество. И спасем лучших.

Катон успел обдумать все эти доводы, пока шел из штаба к палатке Макрона. Было бы естественно оставить в лагере тех, чья потеря в наименьшей степени скажется на боеспособности когорты. Однако тяжесть выбора непосильным бременем легла на его плечи, хотя он и злился на себя из-за такого проявления сентиментальности. Офицерам часто приходится принимать трудные решения, или они вообще не имеют права быть офицерами. Но было что-то невероятно безнравственное в том, чтобы самому назвать имена людей, которые должны погибнуть. Это могло вызвать недовольство среди товарищей тех, кого выберут, и тогда яростный боевой пыл солдат из арьергарда будет подорван. Пусть уж лучше слепая судьба определит, кому жить, а кому умирать.

Особенно трудно придется раненым, которые лежали в палатках рядом со штабом. Каждый из них получил кинжал, и хирурги объяснили им, как лучше всего нанести себе смертельную, но не слишком болезненную рану. Многие были настроены на то, чтобы самим покончить счеты с жизнью, но Катон знал, что некоторым не хватит мужества, и их ждали мучения, которые придумают для них друиды.

– Я выберу тех, кто останется, по жребию, – заявил Катон. – Для «Кровавых воронов». Ты же сам решишь, как поступить со своими людьми.

Макрон склонил голову набок.

– Однако именно ты должен принимать решение, – сказал он.

– Почему?

– Ты префект.

– Верно, – устало кивнул Катон. – Вот почему я прошу тебя сделать выбор. Это твои люди, Макрон. Ты за них отвечаешь. В любом случае легат Валент хочет, чтобы они как можно скорее собрались у штаба.

– Звучит разумно. Я сам с этим разберусь. Пусть все решит жребий.

– Хорошо. Когда мы закончим, я хочу, чтобы арьергард построился и приготовился выступить. Легат приказал оставить половину палаток, чтобы убедить врага в том, что армия все еще в лагере. Это приведет к тому, что солдатам придется сильно потесниться, но тут есть и своя выгода – наш груз уменьшится вдвое. Что позволит съесть освободившихся мулов.

Макрон сухо рассмеялся:

– Во всем есть положительная сторона.

Катон улыбнулся в ответ:

– Встретимся, когда все будет закончено.

Они отсалютовали друг другу, и префект зашагал к своей когорте. Солдаты уже знали, что им предстоит, и выстроились по эскадронам, а декурион Мирон высыпал монеты из ларца с казной когорты в торбу. Сначала он посчитал медные монетки, потом добавил десяток серебряных – почти такого же размера, – после чего хорошенько потряс торбу. Катон подошел к нему и обратился к солдатам:

– У нас нет времени на речи, парни. Вот как все будет. Вы подойдете по очереди и вытащите монетку из мешка. Мы начнем с Харпекса и его парней; последними тянут жребий декурион Мирон и его эскадрон. Я – первый.

Он повернулся к Мирону, и тот протянул ему торбу. Катон засунул руку внутрь, провел пальцами по верхним монетам, вытащил одну из них и поднял так, чтобы ее увидели все.

– Медная! Теперь очередь Харпекса и его людей.

Катон отступил в сторону и позволил декуриону подвести к торбе свой эскадрон. Каждый вытаскивал монетку, ее показывали всем и тут же объявляли результат. Первую серебряную монетку вытащил один из последних солдат эскадрона. Фракиец застыл, потом качнул головой, принимая судьбу, быстро попрощался с товарищами и отошел в сторону, чтобы дождаться остальных. Пять оставшихся эскадронов подходили по очереди, на свет появилось еще несколько серебряных монеток, пока в торбе не осталась только одна – на весь эскадрон Мирона. Каждый из них доставал свою монетку и отходил в сторону.

– Бронза… бронза… бронза…

Катон видел, как растет тревога на лице декуриона, освещенном ярким светом луны. Наконец, остались только Мирон и Траксис, и декурион после некоторых колебаний протянул торбу знаменосцу:

– Ты первый.

Траксис поджал губы, протянул руку, быстро вытащил монету и не смог сдержать вздоха облегчения:

– Бронза!

Мирон с ужасом посмотрел на него, а когда все глаза обратились на него, засунул дрожащую руку в торбу и вытащил последнюю монету так, словно это была ядовитая змея.

– Серебро…

Декурион опустил монетку обратно в торбу, бросил ее на землю и беспомощно посмотрел на Катона, который заставил себя сохранять невозмутимое выражение лица. Затем он повернулся к солдатам, которым достались серебряные монетки:

– Так уж случилось, парни. Но помните, вы служили с «Кровавыми воронами». Когорта будет гордиться вами и помнить вас. Постарайтесь задержать врага как можно дольше и убейте побольше ублюдков. – Он сжал руки каждому из выбранных солдат и повернулся к Мирону: – Прощай, декурион. Для меня было честью служить с тобой.

Мирон открыл рот, чтобы ответить, но не сумел произнести ни слова, сглотнул и заговорил тихим, умоляющим голосом:

– Командир, я вам нужен. Кто будет управлять эскадроном?

– Я сам о них позабочусь.

– Но они нуждаются во мне, господин префект. Мы – товарищи. Без меня они не смогут сражаться так хорошо, как прежде.

– Я уверен, что они постараются оказать тебе честь, декурион. Как и я.

Мирон наклонился вперед и еще сильнее понизил голос:

– Господин командир, я не хочу оставаться. Не хочу умирать. Пожалуйста, не отдавайте мне такого приказа. Скажите Валенту, что вам не хватает людей… Пожалуйста, командир. Пожалуйста…

Катон попытался высвободить руку, но декурион продолжал отчаянно за нее цепляться. Префект почувствовал отвращение к человеку, который настолько поддался страху.

– Возьми себя в руки, – прошипел он. – Прямо сейчас. У тебя были такие же шансы, как у всех, но Фортуна выбрала тебя. Прими ее решение и отведи людей в штаб. Выполняй.

Хватка Мирона ослабела, и Катон тут же высвободил руку.

– Вперед, декурион Мирон, исполняй свой долг.

Тот колебался и продолжал стоять, озираясь по сторонам. В наступившей жуткой тишине вперед шагнул Траксис:

– Разрешите поменяться местами с декурионом Мироном, господин префект!

– Что? – Катон был в полном замешательстве. – Что ты сказал?

– Я поменяюсь местами с Мироном, командир. Он прав, когорта в нем нуждается. Я останусь вместо него, чтобы сразиться с друидами. Пора преподать им хороший урок.

Префект уже собрался ему отказать, но тут заметил, как отчаянно заблестели глаза Мирона, и понял, что декурион будет сражаться, только если его насильно потащат к врагу. Это будет ужасным примером для остальных. Он вздохнул и повернулся к Траксису:

– Ты уверен?

– Да, командир. У меня появится шанс прикончить нескольких ублюдков, пока я не умер от голода. Оно того стоит.

– Ну, если ты так хочешь, Траксис…

– Да, господин префект, хочу.

Катон кивнул, его переполняло восхищение фра-кийцем.

– Ладно, но прежде чем мы расстанемся, нужно сделать еще кое-что. – Он ткнул в Мирона пальцем: – Отдай Траксису свой шлем и перевязь с медалями. Прямо сейчас, если только ты не готов остаться и биться рядом с ним плечом плечу.

Мирона не пришлось просить дважды, и он поспешно отдал символы своего звания знаменосцу. Траксис хотел передать ему штандарт, но Катон не позволил:

– Я и об этом позабочусь. Мирон, ты лишен прежнего звания; теперь ты будешь заниматься мулами. Но даже и это много больше того, что ты заслуживаешь. Уйди прочь с моих глаз.

Мирон отшатнулся так, словно получил пощечину, затем попятился и зашагал к мулам. Катон вновь посмотрел на Траксиса:

– Уж не знаю, чего это сейчас стоит, но я делаю тебя декурионом. Ты будешь командовать «Кровавыми воронами», остающимися в лагере. Я знаю, что вы не посрамите имя когорты, и для меня служить рядом с тобой было честью. Иногда ты был не самым лучшим слугой, но ты превосходный солдат.

Траксис ухмыльнулся:

– А вы – хороший офицер, командир, но быть вашим слугой было паршивым делом.

Они немного помолчали, потом Траксис повернулся к солдатам, которым выпала судьба сражаться и умереть вместе с ним:

– «Кровавые вороны»! Смирно!

Десяток усталых солдат подтянулся; казалось, они только что вышли на парад. Траксис занял место впереди небольшой колонны, обернулся и приказал:

– По моей команде, быстрым шагом… Вперед!

Они направились к центру лагеря, а один из «воронов» вскинул руку в салюте.

– Траксис! Траксис! – закричал он.

Остальная когорта тут же подхватила новый клич, и немного погодя к ним присоединился Катон, который кричал во всю мощь своих легких, пока десяток «воронов» не скрылся из вида.

Когда солдаты смолкли, он повернулся к своей когорте и посмотрел на нее с гордостью и любовью. От тех, кого он встретил, вернувшись в Британию, осталось совсем немного.

– Больше тут нечего сказать, – негромко заговорил он. – Теперь нам остается лишь позаботиться о том, чтобы их жертва не оказалась напрасной. Мы вернемся в провинцию, отдохнем за зиму, а весной снова придем сюда и отомстим за гибель Траксиса и дадим хорошим урок ублюдкам друидам. Это всё. Стройтесь по эскадронам, скоро мы выступаем.

Трибун Ливоний и его слуга обозначали путь к ущелью при помощи дротиков с привязанными к ним кусками темной ткани. Они постарались воспользоваться рельефом местности, чтобы Квинтат и остатки его армии могли двигаться незаметно. Выбранная тропа начиналась у самого низкого угла лагеря, обращенного к горам, и шла вдоль русла ручья, по которому еще текла вода. Затем тропа сворачивала к роще, скрывавшей вход в ущелье. Легат дождался, когда луна скроется за тучами, и только после этого отдал приказ выступать.

Арьергард пропускал армию, колонной по одному двигавшуюся по тропе вдоль вех, расставленных Ливонием. Если б враг оказался в этом месте на следующий день, то мог бы предположить, что здесь прошел совсем небольшой отряд, оставивший узкую полоску следов. Легионеры шагали молча, черные тени ложились на неясные очертания снежного пейзажа, а офицеры наблюдали, чтобы все молчали и не производили громких звуков. Лошадям и мулам надели намордники; их вели всадники и погонщики, ободряюще похлопывая по спинам.

Когда вся колонна вышла из лагеря, Катон бросил последний взгляд на часовых, стоявших у частокола, и остальных солдат, собравшихся, чтобы проводить своих товарищей. Макрон почувствовал, что людей охватывает мрачное настроение.

– Несмотря на то что я говорил, ты прав. Это лучшее из плохих решений.

– Я знаю. Просто очень жаль хороших солдат. Они заслужили большего.

– Однако теперь у них появилась возможность умереть так, как они жили, сражаясь с мечом в руках. Лучше пожалеть тех, кто погибнет от холода или умрет от ран, болезней или простой случайности. Смерть может настигнуть солдата самыми разными способами. И это один из лучших, поверь мне.

Катон знал, что его друг прав, но расставание с товарищами не становилось от этого легче. Он вздохнул и отдал негромкий приказ:

– Арьергард… вперед.

Первыми шагали легионеры Макрона, покидавшие лагерь колонной по одному, за ними следовали «Кровавые вороны» во главе с Катоном; каждый вел свою лошадь на поводу по узкой тропе, протоптанной в снегу множеством людей и животных, только что прошедших по ней. Когда последний солдат покинул лагерь, ворота за ним закрылись. Теперь у оставшихся там легионеров было несколько часов для отдыха. Вскоре наступит рассвет, и они узнают, какую смерть им уготовила судьба. Снова пошел сильный снег, и Катон подумал, что он, возможно, частично укроет тропу, по которой ушла основная масса римской армии. Конечно, полностью следы не исчезнут.

Воздух был очень холодным и обжигал горло при каждом вдохе. Если не считать шума шагов множества людей, ночь выдалась тихая и спокойная, Фортуна вновь оказалась на их стороне, скрыв луну. Но, когда «Кровавые вороны» подошли к роще и стали пробираться между деревьями к ущелью по каменистому неровному склону, снова выглянула, тучи начали рассеиваться, и серебристый свет озарил облака. Он появился так неожиданно, что Катон почувствовал себя невероятно уязвимым, пока не сообразил, что наблюдатели не смогут разглядеть когорту на фоне деревьев. Они продолжали идти вперед, двигаясь довольно быстро по снегу, спрессованному множеством ног.

Вскоре роща закончилась, и они оказались на открытом пространстве, усеянном множеством валунов. Катону вдруг показалось, что легионеры Макрона исчезли в горах. Но, подойдя ближе, он увидел между скалами достаточно широкий просвет, через который могли пройти сразу пять человек. По обе его стороны тянулись к самому небу склоны гор, поросшие мхом и усыпанные снегом. Воздух здесь оказался влажным и затхлым. Очень скоро проход начал сужаться, земля стала неровной, и Катон подумал, что Ливоний был прав. Никакая повозка не смогла бы здесь проехать. Он посмотрел вверх и увидел, что небо начало светлеть. Обернувшись назад, префект обнаружил, что свет проникает в ущелье сзади – значит, скоро наступит рассвет.

Он отвел лошадь в сторону и пропустил свою когорту. Последними двигались мулы, нагруженные остатками продовольствия. Мирон вел животных, не осмеливаясь поднять взгляд и посмотреть командиру в глаза.

Катон еще несколько мгновений наблюдал за розовеющим на востоке небом и вдруг услышал слабый звук кельтского рожка. Его тут же подхватили другие, и на Катона обрушился рев, подобный шуму прибоя, разбивающегося о далекие скалы. Очевидно, терпение врага закончилось, и они решили не дожидаться, когда римская армия умрет от голода. Друиды и их воины жаждали крови, они мечтали о славе, хотели рассказывать своим внукам, какую роль сыграли в уничтожении римской армии.

Катон натянул поводья своего коня и быстро зашагал вслед за ушедшими вперед солдатами.

– С дороги! – коротко приказал он Мирону, и бывший декурион поспешно отвел мулов в сторону, освобождая тропу для префекта.

Когда Катон догнал шедший впереди эскадрон, он сказал:

– Передайте легату, что враг атакует лагерь…

Глава 30

Как только колонна римской армии вышла из ущелья, когорты перестроились и начали марш по узкой долине, тянувшейся на несколько миль на юго-восток. Как и предвидел Валент, здесь лежал более глубокий снег, и солдаты из передней части колонны проваливались по колено, но, к счастью, следующим за ними легионерам идти было намного легче. Все думали о сражении, кипевшем в лагере. Как только врагу удастся ворваться внутрь, все будет кончено очень быстро. Друиды поймут, что их обманули, и сразу отправятся вдогонку за римской армией. Вероятно, они сумеют легко обнаружить путь отхода римлян через ущелье, и преследование возобновится.

Но бредущие по снегу солдаты думали не только о врагах. Некоторые ничего не ели уже почти два дня и испытывали постоянную боль в желудке. К счастью, они могли утолить жажду снегом. Однако голод лишал людей выносливости, и солдатам приходилось буквально заставлять себя идти вперед.

Довольно скоро некоторые стали отставать, их силы были на исходе, и они падали в снег. Офицеры приказывали им встать; если же крика оказывалось недостаточно, безжалостно раздавали удары тростями. Некоторые солдаты поднимались и брели дальше, но другие окончательно обессилели, и ничто не могло заставить их продолжить путь. Таких оставляли сидеть или лежать на снегу, а колонна шла дальше.

Другие могли идти, лишь бросив все свое снаряжение, и очень скоро путь был усеян котелками, запасной одеждой, инструментами и даже полными заплечными мешками, так что у их владельцев оставалось лишь оружие и сумки со скудными запасами провизии.

Сердце Макрона разрывалось, когда он видел, как солдаты – в особенности его любимые легионеры – настолько падали духом, что бросали принадлежавшие им вещи, не обращая внимания на приказы командиров. Он внимательно наблюдал за своими людьми, следил, чтобы офицеры не позволяли им останавливаться и бросать снаряжение. «Кровавым воронам» было легче – их вещи несли лошади, так что им приходилось бороться лишь с голодом и усталостью. Катон обнаружил, что его мысли постоянно возвращаются к еде, и он иногда даже забывает о смерти Юлии.

Всякий раз префект заставлял себя об этом не думать и следить за своими людьми, не давать им отставать и всячески поддерживать тех, кто ослабел больше других. И еще постоянно оглядывался назад, чтобы проверить, не появился ли враг.

В полдень, хотя полной уверенности у Катона не было – тучи полностью скрывали солнце, – легат остановил колонну, чтобы дать людям отдохнуть, а отставшим – догнать свои отряды. Сидеть было слишком холодно, и все стояли, переминаясь с ноги на ногу и потирая руки, чтобы сберечь тепло.

Макрон подошел к префекту:

– Бодрящая погода.

Катон, который не был таким плотным, как его друг, страдал от холода сильнее.

– Неужели тебя ничто никогда не беспокоит? – проворчал он, стараясь не стучать зубами.

– О нет! Шлюхи с гонореей, честные политики и те, кто мухлюют во время игры в кости. К холоду можно привыкнуть. Даже в Британии. Но голод… Это совсем другое дело. Прямо сейчас я способен убить за бедро оленя в соусе гарум с густой луковой подливкой. – Макрон смотрел вдаль, продолжая свои размышления, пока урчание в животе не вернуло его к действительности. – Извини. Такие рассуждения не особенно помогают.

– Совсем не помогают, – согласился Катон. – Сейчас я мог бы съесть все, что угодно. – Он оглянулся и увидел, что Мирон занимается мулами. – Полагаю, сегодня вечером мы забьем мулов. Половина фракийцам и половина твоим парням. Мяса получится не слишком много, однако мы его сварим, чтобы оно стало мягче и его можно было разжевать, не сломав челюсти. У парней появится возможность наполнить желудки, а на их лицах появятся улыбки. И нам нужно будет оставить кое-что на завтрашний вечер.

Макрон бросил на него быстрый взгляд:

– Вы заглядываете слишком далеко вперед, господин префект. Сначала мы должны пережить один день. Именно об этом и следует думать, если хочешь остаться в живых.

Катон немного подумал и задумчиво покачал головой:

– Наверное, это мудрые слова. Я сообщу тебе, когда узнаю, доживу ли до завтрашнего вечера. – Потом его голос вновь стал серьезным. – Как справляются наши парни?

– С ними всё в порядке. Лишь немногие сдались, но ты и сам все видишь. Конечно, они бы съели собственных матерей, если б у них появился шанс. Но сейчас готовы выполнять приказы, если тебя интересовало именно это.

Катон осторожно огляделся.

– Именно это я имел в виду. На тропе осталось столько брошенного снаряжения, что лишь малая часть нашей армии способна хорошо сражаться. И если дойдет до дела, благополучие колонны будет зависеть от нас. Но мы сумеем прикрывать отход лишь до тех пор, пока будем сохранять дисциплину и мужество, столь необходимое для сражения. И это бремя ложится на твои плечи, Макрон.

– Я знаю, господин префект. Ничто не меняется в нашем мире. И куда бы мы ни попали, всюду у нас возникают ужасные проблемы. Клянусь, нас обоих кто-то сильно проклял.

Катон рассмеялся, но почти сразу его смех перешел в кашель. Он не успел прийти в себя, чтобы ответить, когда раздался крик со стороны конца колонны «Кровавых воронов»:

– Видим врага!

Префект и центурион обернулись, чтобы взглянуть на долину, и увидели несколько всадников, казавшихся темными пятнами на фоне белого снега, которые скакали в сторону холма, находившегося примерно в миле от арьергарда. Добравшись до вершины, всадники остановились, чтобы рассмотреть римскую колонну, затем один из них развернулся и поскакал обратно.

– Да, им потребовалось совсем немного времени, чтобы нас найти, – сказал Макрон. – Теперь схватка становится неизбежной.

Катон тут же подозвал одного из своих людей и отправил его к легату с сообщением о появлении вражеских разведчиков. Потом снова повернулся к Макрону:

– Если это только разведка, им потребуется какое-то время, чтобы вернуться и доложить своим командирам. Только после этого враг пустится в погоню. Мы будем опережать их на дневной переход. – Он на несколько мгновений стиснул челюсти, чтобы перестали стучать зубы. – Но если это передовой отряд, мы в беде.

– В беде? Ты хочешь сказать, в полнейшей и окончательной заднице?

Катон выгнул бровь и посмотрел на Макрона:

– Ты выразился очень красноречиво, но да, именно так.

Новость о вражеских всадниках быстро распространилась по колонне римлян, и многие солдаты стали оборачиваться, чтобы посмотреть на далекого врага. Катон внимательно наблюдал за выражением лиц, на многих видел страх, на других – полную покорность судьбе. Почти все молчали. Вскоре послышался приглушенный топот копыт, и префект увидел, что Квинтат направляется к нему от головы колонны. Копыта лошади легата подбрасывали в воздух пушистые хлопья снега. Он подъехал к Катону и придержал коня.

– Я насчитал восемь варваров. Ты видел других?

– Только одного – его отправили доложить, господин легат.

– Значит, скоро они узнают, где мы находимся. Проклятье… – Легат задумался и слегка опустил голову. – Мы в двух днях от Медиоланума. Может быть, при таких условиях марш займет три дня. Нам придется поспешить изо всех сил. Я отдам приказ колонне немедленно выступить. – Он посмотрел на Катона: – Мы больше не будем останавливаться, пока не разобьем лагерь. И если кто-то отстанет, мы не станем их ждать. Все понятно? Мы не можем тратить драгоценное время на тех, кто выбился их сил.

– Да, господин легат.

– И если потребуется, твой отряд должен быть готов остановиться и вступить в сражение.

– Я понимаю. Армия может положиться на Макрона и на меня, господин легат.

– Хорошо. И пусть Юпитер, лучший и величайший, присмотрит за нами и поможет нам добраться до безопасного места. Если ты увидишь врага, немедленно сообщи мне.

– Слушаюсь, господин легат.

Квинтат развернул лошадь и поскакал в голову колонны, сразу перейдя на галоп. Макрон проводил его взглядом и прищелкнул языком:

– Мне нравится командир, который идет во главе своих войск, но только не в тех случаях, когда армия отступает.

Катон усмехнулся:

– Значит, мы поведем армию сзади.

Колонна продолжала двигаться по долине. Через несколько миль римляне оказались в следующей долине, заметно шире, и Квинтат свернул на восток. Все это время всадники врага следили за римлянами, держась на почтительном расстоянии. Катон внимательно наблюдал за ними, но ему ни разу не удалось увидеть основную часть армии друидов, и он молился Фортуне, чтобы она помогала им и дальше опережать варваров.

Когда «Кровавые вороны» повернули на восток вслед за основной колонной, Катон оглядел окружающий ландшафт и нахмурился:

– Я узнаю эти места. Мы шли здесь, когда направлялись к Моне, – да, я уверен, так и было.

– В самом деле, господин префект? – спросил Макрон. – Ведь сейчас все скрывает снег, и местность выглядит иначе.

– И все равно я уверен, – упрямо повторил Катон.

Вскоре они догнали двух легионеров, которые брели по тропе, поддерживая своего товарища. Катон подошел к ним и спросил:

– Что у вас случилось?

Легионеры сделали слабую попытку вытянуться перед офицером, а солдат, которого они поддерживали, поморщился от боли. Один из его спутников откашлялся.

– Это Аттик, господин префект, – начал объяснять он. – Он больше не чувствует ног. И не может даже стоять.

– Неужели? – Катон заставил себя нахмурить брови. – Давайте посмотрим. Отойди от него. Прямо сейчас.

Пара легионеров неохотно выполнила приказ. Как только они перестали поддерживать своего товарища, тот закачался, колени у него подогнулись, и он со стоном повалился на снег. Катон наклонился над ним:

– Аттик, ты должен идти сам. Ты не можешь подвергать своих товарищей риску и заставлять их тебя нести. Ты меня понял?

Солдат закрыл глаза.

– Слишком… устал.

– Аттик, Аттик! Посмотри! – Катон энергично тряхнул его за плечо. Легионер заморгал, и через несколько мгновений его взгляд сфокусировался. Катон указал в сторону вражеских разведчиков: – Ты видишь? Очень скоро появятся тысячи их друзей, которым не терпится начать рубить головы. Если ты не можешь идти, ты мертвец. А если тебя понесут твои товарищи, то погибнут и они. Рим больше не может терять людей. Так что ты встанешь и присоединишься к своей колонне – или останешься сидеть здесь и умрешь. Тебе решать. – Он повернулся к двум легионерам: – Возвращайтесь к своему отряду. Исполнять!

Они с сомнением взглянули на своего товарища, но Катон бросил на них суровый взгляд, они поспешно повернулись и зашагали вслед за колонной. Префект посмотрел на Аттика и почувствовал, как у него сжимается от жалости сердце. Он поступил жестоко, заставив парней бросить выбившегося из сил легионера, но это было необходимо.

– Аттик, постарайся двигаться вперед. Если не сможешь, достань меч и сразись с врагом. Или покончи с собой. Только не позволяй им взять тебя в плен.

Легионер устало кивнул.

– Никакого плена, – пробормотал он.

Катон выпрямился и подошел к своему другу, который молча наблюдал за происходящим.

– Я должен был так поступить, Макрон. Так что ничего не говори.

– Я и сам понимаю, что должен помалкивать.

Они шли дальше, замерзшие и голодные, ноги болели все сильнее, каждый шаг становился мучением. Когда солнце начало клониться к горизонту, а тени – удлиняться, вдалеке показалось узкое ущелье, и Катон сразу узнал место, откуда началась кампания. Какая ирония судьбы! Отсюда полные уверенности римляне начали марш на Мону, рассчитывая на грандиозную победу. Теперь же они брели обратно, на свои зимние квартиры, словно побитые измученные собаки, со страхом оглядываясь назад, точно животные, на которых идет охота. Он бросил еще один мрачный и долгий взгляд на ущелье и обернулся к Макрону:

– Бери командование на себя. Я вернусь так скоро, как только смогу.

– Что? – Центурион с недоумением огляделся. – Что случилось?

– Пусть люди продолжают двигаться вперед, – сказал Катон, забираясь в седло и чувствуя, как сильно похудел его скакун.

К тому моменту, когда префект добрался до Квинтата, войско уже начало входить в ущелье, а легат и его штаб остановились и смотрели, как мимо проходит первая колонна. Квинтат увидел Катона, и на его лице появилась тревога:

– Что случилось?

– Ничего, господин. Враг все еще не появился.

– Тогда, во имя богов, зачем ты так спешно сюда прискакал?

Катон понял, что легат находится на грани изнеможения и нервы у него предельно напряжены – как и у большинства солдат его армии. Префект глубоко вздохнул и постарался, чтобы его голос звучал спокойно:

– Вы помните это место, господин легат?

– Конечно, помню. Именно здесь в самом начале кампании враг задержал нас. Из-за того, что ты не сумел быстро прогнать горстку варваров.

Катон нахмурился – он не смог удержаться.

– Совершенно верно, господин легат. А теперь у нас появляется шанс отплатить им той же монетой.

Квинтат задумался и оглядел ущелье – в этот момент когорта XX легиона входила в узкий проход между скалами.

– Ты думаешь, мы сможем их здесь задержать?

– Да, господин легат. Я уверен, что арьергард справится с этой задачей. На день или даже на два. Достаточно долго, чтобы армия благополучно добралась до Медиоланума. Если нам оставят все дротики, луки и пращи. Отдайте мне их, и я смогу выиграть день.

Легат пожевал губу.

– Этот день может спасти тысячи жизней… Но только не мою. Когда в Риме обо всем узнают… Не имеет значения. – Он устало тряхнул головой, стараясь избавиться от ненужных мыслей. – Очень хорошо, префект Катон. Ты получишь все, что тебе требуется.

Катон остановил «Кровавых воронов» на холме, закрывавшем врагу вид на вход в ущелье, и Макрон со своими легионерами поспешил на помощь, чтобы подготовиться к обороне. Проход завалили валунами, которые превратили во временный бруствер с узким проходом, где мог проехать один всадник. Дротики, стрелы и луки сложили за баррикадой вместе с оставшимися триболами. Одной центурии поручили укрепить подходы к вершинам скал, перекрыть козьи тропы и дорожки при помощи частокола и самых разных препятствий, другая группа начала поднимать валуны туда, откуда их было легко сбрасывать на головы врага, как только он приблизится к узкому проходу между скалами, преследуя армию римлян.

Солнце уже садилось, когда Макрон отправил Катону сообщение, что работы над оборонительными сооружениями завершены и «Кровавые вороны» отошли назад. Префект ненадолго задержался, чтобы понаблюдать за врагом, до которого оставалась всего половина мили. Варвары, в свою очередь, изучали римлян. Вскоре они начали осторожно приближаться к входу в ущелье, однако быстро решили, что один римлянин едва ли может представлять опасность. Катон позволил им подойти на две сотни шагов и развернул свою лошадь к ущелью. К тому моменту, когда он добрался до линии обороны – будучи последним римлянином, который проехал через проход перед тем, как его перекрыли, – в ущелье и на склонах холмов разожгли костры. Воздух наполнился густым ароматом жарящегося мяса, и Катон почувствовал, как разгорается его аппетит. Макрон подошел, чтобы поприветствовать префекта, пройдя мимо стоявших на страже легионеров.

– Мул уже на вертеле, а легат отыскал несколько мехов с вином. Он успел неплохо набраться.

– Квинтат еще здесь? Я думал, он ушел с основной колонной.

– Полагаю, он хочет поговорить с тобой, перед тем как убраться в Медиоланум. Последние указания или что-то вроде того. – Макрон пожал плечами: – Это все равно ничего не значит, но за вино я благодарен.

– Не сомневаюсь.

Катон спешился и передал поводья одному из фракийцев, а Макрон указал большим пальцем в сторону врага:

– Они уже появились?

– Только разведчики. Однако остальные где-то рядом. Надеюсь, мы успеем немного отдохнуть перед тем, как они пойдут в атаку. И вообще, я так голоден, что готов съесть лошадь.

Макрон поцокал языком: