Британия Скэрроу Саймон
– Да… Есть, господин префект!
– Вот и хорошо. А теперь за дело. – Катон одобряюще хлопнул декуриона по плечу и зашагал в сторону моря, где четверо матросов, выбранных капитаном триремы, устанавливали весла, а их товарищи удерживали лодку в полосе прибоя. Ледяная вода сомкнулась вокруг ног Катона, потом он оказался в воде по пояс, у борта лодки, но через мгновение уже сидел на корме.
– Доставьте нас до корабля! – приказал он, указывая на ближайшую бирему.
Матросы уперлись ногами и по команде одного из них опустили весла в воду. Вскоре им удалось выбраться на более спокойное место. Когда они оказались у борта боевого корабля, Катон приложил ладонь ко рту и позвал моряков, наблюдавших за своими товарищами на скалах.
– Мне нужна веревка! Ты! – Он указал на ближайшего матроса. – Привяжи один конец к основанию мачты, другой брось мне. И еще две запасные связки. Выполняй!
Матросы на веслах удерживали лодку рядом с биремой; вскоре Катону сбросили с палубы два мотка веревки, а потом – конец той, которая была привязана к основанию мачты. Катон сильно ее дернул, чтобы убедиться в надежности узла, после чего отдал приказ грести к скалам. Он видел Мирона и его солдат, связанных друг с другом веревкой и осторожно пробиравшихся к концу мыса в сгущавшихся сумерках.
Как только Мирон увидел префекта, он ускорил шаг, скользя по мокрым камням и стараясь найти надежные опоры для рук – брызги уже долетали до скал. Матросы на выброшенном на скалы корабле поднялись на ноги, наблюдая за приближающейся к ним лодкой, которая была привязана к веревке, уходящей по воде к биреме. Некоторые отчаянно махали руками, другие молча наблюдали за происходящим. От кормы судна уже ничего не осталось – волны окончательно ее разбили; сохранился лишь пояс наружной обшивки и несколько уцелевших шпангоутов.
По мере того как лодка приближалась к грузовому судну, у Катона появилась возможность оценить ужасное положение, в которое он себя поставил. Префект всегда ненавидел воду и был плохим пловцом. А теперь мог в любой момент оказаться в ледяных глубинах бушующего моря. Однако ничего не мог с этим поделать. Он должен был осуществить отчаянную попытку спасти моряков. Не более чем в двадцати шагах впереди, сквозь вихри снежинок, Катон видел, как блестящая масса скалы разбивает несущуюся на нее волну, а потом все покрывается пеной.
– Прекратить грести! – закричал он. – Удерживайте лодку на месте.
Теперь матросы могли передохнуть; они делали лишь короткие гребки, чтобы лодка не уходила в сторону. Катон переводил взгляд со скал и разбитого судна на море, размышляя, как поступить дальше. До судна оставалось около сорока шагов. И даже если они подойдут к ним ближе, у них не было никаких шансов добросить веревку до находившихся на палубе моряков. Тогда Катон повернул голову к скалам, идущим к мысу. Несмотря на то что волны продолжали с грохотом разбиваться о камни, между ними оставалось свободное водное пространство, отделявшее скалы от валунов, на которые выбросило грузовое судно. Если Мирон вплотную подойдет к просвету, то кто-то из солдат с твердой рукой сумеет добросить веревку до моряков на палубе, прикинул префект.
Вцепившись одной рукой в скамью, он приподнялся и замахал другой рукой, чтобы привлечь внимание декуриона. Мирону все еще предстояло преодолеть сотню шагов, и Катон видел, что он и его люди продвигаются вперед очень медленно. Слишком медленно. Приближалась ночь, а в темноте спасти моряков будет уже невозможно.
Когда Мирон посмотрел в его сторону, Катон отчаянно замахал рукой и показал в сторону проема между скалами. После коротких колебаний декурион кивнул и продолжал продвигаться вперед, периодически останавливаясь, чтобы дождаться, когда схлынет набежавшая волна. Морская вода кипела у подножия скал, раз за разом разбиваясь о них.
– Да, только так, – пробормотал Катон себе под нос, усаживаясь на прежнее место. – Давай, декурион!
Когда связанные между собой солдаты продолжали приближаться к просвету в скалах, Катон увидел, как за их спинами растет огромная волна. Через мгновение она ударила о скалы и залила Мирона и остальных солдат. Один из них не удержался на ногах и с пронзительным криком, который ветер донес до Катона, рухнул в воду, едва не стащив за собой остальных. Мирон обернулся на крик. Когда волна схлынула и наступила короткая передышка, солдата втащили обратно на скалы, и он несколько мгновений лежал неподвижно, собираясь с силами. Катон облегченно вздохнул, но в этот момент Мирон начал двигаться в обратном направлении.
– В чем дело? Ты должен идти дальше.
Однако на глазах Катона цепочка солдат повернула обратно к суше, Катон почувствовал, как кровь закипает в его жилах, и заскрипел зубами от гнева. Однако промолчал. Положение стало очень серьезным. С Мироном он разберется позже. Тут префект заметил, что матросы с тревогой смотрят на него, продолжая удерживать лодку на месте. Он откашлялся:
– Ну, что же, теперь дело за нами. Постарайтесь подплыть как можно ближе к проходу между скалами.
Сначала никто из матросов не отреагировал, и Катон увидел страх в их глазах.
– Там гибнут ваши товарищи, – сурово сказал он. – Неужели вы не придете к ним на помощь? Они бы не бросили вас умирать.
– Пытаться их спасти – настоящее безумие, господин, – сказал матрос на носу лодки.
Катону захотелось рявкнуть на него и приказать заткнуться, но он преодолел гнев и спокойно продолжал:
– Я не стану просить вас жертвовать жизнью. Просто подплывите поближе, чтобы я смог сделать то, что необходимо. Ничего больше.
Матрос кивнул и отдал команду остальным. Через мгновение лодка устремилась к разбитому судну. Катон сорвал с себя промокшую тунику, поднял со дна лодки моток веревки и надел себе на плечо.
– Если у меня получится, я брошу конец вам. А вы привяжете веревку к тросу, который идет к биреме. Все понятно?
– Да, господин.
– И еще одно. Если у меня ничего не получится, не пытайтесь меня спасти.
Матрос мрачно улыбнулся:
– Это приказ, господин?
Катон заставил себя улыбнуться в ответ, развязал ремешки и сбросил тяжелые сандалии, дрожа на ледяном ветру. Теперь он остался лишь в набедренной повязке и немного помедлил, набираясь мужества. Мельком подумал о Юлии и их ребенке и о том, что они могут лишиться мужа и отца, но выбросил посторонние мысли из головы и нырнул в бушующее море.
Сначала он ощутил невероятный холод сомкнувшейся над ним воды, словно гигантский кулак сжал все его тело. Затем вынырнул на поверхность, и его оглушил рев и шипение моря. Катон сразу поплыл в сторону скалы, на которую выбросило грузовой корабль. Казалось, до нее совсем близко, но мешало течение, и Катон понял, что ему необходимо добраться до камней как можно скорее. Быстро темнело, а холодная вода отнимала силы.
Катон уже протягивал руку к ближайшему камню, когда новая волна прокатилась по носу корабля, отнеся его немного назад, а потом потащила обратно. Воспользовавшись благоприятным направлением течения, он подождал, когда окажется рядом со скалой, вцепился в твердую поверхность и через мгновение выбрался из воды. Префект сделал несколько шагов, чтобы оказаться подальше от бушующих волн, и только после этого решил осмотреться. Он находился на плоском камне, выступавшем из воды. Корпус судна был совсем рядом, и Катон посмотрел вниз, на верхнюю палубу, откуда за ним с тревогой наблюдали моряки. Теперь на их лицах появилась надежда, но до спасения все еще было очень далеко.
Отчаянно дрожа под обжигающим ветром и валящим снегом, Катон размотал веревку, уперся ногами в скалу и жестом показал гребцам в лодке, что они должны подплыть ближе. Те сразу заработали веслами, и, когда от скал их отделяло около двадцати футов, матрос, находившийся ближе всех к носу, поднял весло и повернулся, чтобы поймать веревку. Катон швырнул ее, она стала разворачиваться в воздухе и упала в воду, немного не долетев до лодки.
Он стиснул зубы, вытащил веревку обратно и снова бросил. На этот раз ему повезло. Волна приподняла лодку, и веревка упала на нос. Она начала соскальзывать в воду, матрос с первого раза не сумел ее схватить и тут же сделал вторую попытку. На этот раз его пальцы сомкнулись на веревке, он вытащил ее и связал с другой, уходившей по воде к стоявшему на якоре кораблю; затем повернулся к Катону и кивнул.
Префект снова взглянул на лежавший на скале грузовой корабль, взвесил в руке оставшиеся кольца веревки и оценивающе посмотрел на скалы между ним и открытым морем. Еще одна огромная волна накрыла шипящим пенным гребнем разбитую палубу и скалу. Когда море отступило, Катон начал спускаться вниз по блестящим камням и зеленым водорослям, которые заканчивались возле носа корабля.
– Ловите веревку! – закричал он, обращаясь к смотревшим на него матросам.
Хорошенько размахнувшись, префект швырнул скрученную в кольца веревку вверх. К ней сразу потянулись нетерпеливые руки, схватили ее и потащили на себя, а Катон быстро обошел разбитый корпус и взобрался на остатки палубы, дрожа и задыхаясь от холода и усталости. Он направлялся к остальным, когда накатила новая волна и сбила его с ног – префект покатился по палубе, попытался за что-нибудь ухватиться, чтобы его не унесло в море, и в тот момент, когда почувствовал, что его охватывает отчаяние, кто-то схватил его за предплечье и заставил остановиться. Затем еще несколько рук вытащили его из воды, и он увидел лица смотревших на него матросов. Ближайший к нему ухмылялся в черную блестящую бороду:
– Дружище, у тебя просто железные яйца!
Матрос помог Катону подняться на ноги, остальные принялись благодарно хлопать его по спине. Префект оглянулся и увидел, что веревку уже надежно привязали к носовой мачте; она уходила к лодке, которая продолжала подпрыгивать на волнах неподалеку от скалы, но теперь суденышко, закрепленное с двух сторон, держалось на волнах гораздо увереннее. Только тут Катон заметил, что к ним приближаются еще две лодки и занимают позиции возле натянувшейся веревки. Затем он подсчитал собравшихся вокруг него матросов – их оказалось девять человек.
– Нам нужно уносить отсюда ноги как можно скорее, – сказал он. – Давайте по одному вниз по веревке, к лодке.
Дюжий матрос, который помог Катону удержаться на палубе, указал на одного из своих спутников:
– Саллюст, ты пойдешь первым. Следующий – Порцин, как только Саллюст доберется до лодки.
Группа мужчин собралась на носу, и Саллюст повис на веревке. Он стал осторожно спускаться вниз, к воде, потом к лодке, на которой приплыл Катон. К тому моменту, когда моряк оказался около лодки, остальные два суденышка подплыли к нему, и Саллюсту помогли перебраться в ближайшее. В это время другой матрос начал спускаться в воду.
– Смотрите!
Катон едва успел повернуть голову и увидел над головой стену кипящей воды. Он вцепился в оставшийся поручень, и через мгновение на него обрушился ледяной поток. Повисший на веревке матрос коротко вскрикнул, а когда волна откатилась, он бесследно исчез, лишь продолжала дрожать мокрая веревка.
– Несчастный ублюдок, – пробормотал дюжий матрос и хлопнул следующего товарища по плечу: – Теперь ты. Вперед!
Пока матрос спускался в воду, Дюжий повернулся к Катону:
– Меня зовут Талбон. Если я выберусь отсюда живым, то угощу тебя кувшином лучшего вина, какое только смогу найти, друг мой.
Он протянул руку, и Катон сжал его предплечье.
– Хорошо. После этого нам будет необходимо выпить. Я – Катон.
– Ты с «Медузы»? – Талбон указал в сторону ближайшего боевого корабля. И, прежде чем Катон успел ответить, добавил: – Надеюсь, твой капитан позаботится о том, чтобы тебя наградили. Ты это заслужил, друг.
Катон слегка склонил голову:
– Благодарю, но цыплят по осени считают, не так ли? Фортуна играет с нами в игры до самого конца.
Их разговор прервался, когда дерево под ними затрещало, и они увидели, что отвалился еще один кусок палубы всего в десяти футах от них.
– Осталось совсем немного, – сказал Катон.
Матросы по очереди спокойно продолжали спускаться по веревке, и вскоре первая лодка со спасенными людьми направилась к берегу. Наконец, остались только Талбон и Катон.
– После тебя. – Матрос указал в сторону веревки.
Катон покачал головой:
– Ты крупный парень, тебе потребуется больше времени. Так что иди первым.
– Ты называешь меня толстым? Вот говнюк!.. А ты уже начал мне нравиться.
Талбон схватился за веревку и стал спускаться, и Катон остался на палубе один. Накатила еще одна громадная волна, и остатки грузового корабля снова слегка сместились. Оценка Катона оказалась правильной – Талбон двигался медленнее остальных. Префект с трудом удержался и не стал его торопить. Теперь его уже трясло непрерывно, и он не чувствовал пальцев ног. Катон потер руки и несколько раз хлопнул в ладоши, чтобы не начались судороги.
Наконец, Талбон оказался возле борта лодки, и матросы втащили его внутрь. Катон сразу перекинул ноги через борт, крепко вцепившись в веревку, и стал быстро перебирать руками. Всякий раз, когда волна ударяла в разбитый корабль, веревка дергалась, Катон начинал раскачиваться над скалами, а потом его окатывала ледяная вода. Когда префект повернул голову, то увидел, что матросы отчаянно машут ему руками. Сначала он не понял, в чем дело, но оглянулся и увидел, что оставшаяся часть корпуса раскачивается из стороны в сторону. В этот момент носовая мачта рухнула вниз, и Катон упал в море.
Префект вновь оказался в ледяных объятиях воды, но теперь задержал дыхание, вцепился в веревку и даже не попытался сразу подняться на поверхность. Он понимал: если отпустит веревку, у него может не хватить сил доплыть до лодки. Вскоре он почувствовал, что веревку тянут, и его тело стало подниматься из ледяных глубин. Как раз в тот момент, когда легкие начали гореть, Катон всплыл на поверхность рядом с лодкой, сильные руки вытащили его и бесцеремонно бросили на дно.
– Режьте веревку! – взревел Талбон. – Иначе нас утащит в глубину вслед за проклятым кораблем. И не пытайся развязывать, идиот! Режь! Прочь отсюда, не мешай…
Перед глазами Катона уже вставала пелена, вокруг сгущались сумерки, но он увидел, как матрос пилит веревку ножом. Пенька поддавалась волокно за волокном; наконец, с негромким шлепком часть веревки затонула. Талбон спрятал нож в ножны и приказал плыть к берегу. Потом он поднял мокрую тунику и накрыл трясущегося от холода на дне лодки префекта.
– Отдыхай, Катон. Твоя работа сделана, друг.
Талбон потрепал его по плечу и стал вести счет для гребцов. Маленькая лодочка устремилась к берегу по пенным волнам моря, подальше от скал и опасности. Катон почувствовал, как все его тело охватывает ужасная слабость; ему хотелось закрыть глаза и погрузиться в забытье. Но засыпать он боялся: а вдруг больше не проснется? Поэтому, стуча зубами, оперся спиной о кормовую скамейку и согнул ноги в коленях.
Наконец, он услышал шорох волн по гальке, корпус лодки вздрогнул, и она остановилась, уткнувшись в берег. Матросы убрали весла и выскочили из лодки, чтобы вытащить ее на песок. Талбон протянул руку Катону, и тот не стал отказываться от помощи. Через мгновение он уже стоял на твердой земле. Над берегом сгустились сумерки, сильный снегопад еще больше ухудшил видимость.
– Мои сапоги, – слабым голосом попросил Катон; матрос наклонился и протянул их.
– Послушай, друг, я постараюсь найти для тебя плащ, вина, еды и костер. А потом отвезу тебя обратно на твой корабль.
Катон молча кивнул, но тут он услышал, как кто-то бежит к ним по гальке.
– Господин! Господин! Префект Катон!
Он поднял глаза и увидел Мирона, бегущего в их сторону с несколькими солдатами. На их лицах читалось заметное облегчение. Один из солдат снял свой плащ и набросил его на плечи Катона. Талбон удивленно посмотрел на Катона:
– Префект Катон? Ну, я… я… Будь я проклят! – Талбон рассмеялся. – Я думал, вы простой матрос, один из нас… Никогда бы не подумал, что мою жизнь спасет не-моряк. И к тому же офицер.
– Всякое бывает, Талбон. – Катон слабо улыбнулся.
Они снова сжали предплечья друг друга, как люди, только что пережившие страшную опасность и теперь испытывающие радость и облегчение.
– Ну, а что касается вина, то пусть это будет фалернское. Принеси его в мою палатку – ты обещал.
– Конечно, господин префект. Клянусь, я так и сделаю.
Они замолчали, и оба инстинктивно посмотрели в сторону скал. Остов грузового корабля бесследно исчез – шторм окончательно его уничтожил. Уцелевшие корабли, вошедшие в бухту, бросали якоря, или их вытаскивали на берег измученные матросы. Снегопад не стихал, ветер продолжал свирепствовать. «Зима наконец вступила в свои права, – мрачно подумал Катон, – и, возможно, наши несчастья только начинаются».
Глава 21
Катон поморщился, когда утреннюю тишину разорвали штабные горны, а еще через мгновение в дело вступили баллисты первой батареи. Привычный треск, с которым устремлялись вперед рычаги, смягчал выпавший ночью обильный снег. Белое одеяло толщиной в три дюйма укутало землю, покрывало вражеский частокол и укрытия за ним. Когда стрелы с железными наконечниками врезались в частокол, покрытый инеем и снегом, во все стороны разлетелись белые фонтанчики. Стоявшие на стенах вражеские воины, выкрикивающие оскорбления римлянам, тут же попрятались.
Лишь после долгой паузы, наступившей вслед за первым залпом, над частоколом начали появляться их лица. Они снова стали насмехаться над римлянами, но на них тут же обрушились стрелы второй батареи, огонь которой сконцентрировался на центральной части вражеских укреплений. Катон увидел, что один из варваров, более смелый, чем остальные, выпрямился во весь рост и принялся размахивать кулаками. Через мгновение ему в грудь ударила стрела, и он рухнул назад.
– Ну что же, мы сумели пролить первую кровь, – рассмеялся легат XIV легиона Валент, стоявший рядом с Катоном. – Дикари так и не поняли, на что способно современное оружие. Очень скоро мы полностью уничтожим их укрепления.
Катон кивнул. Армию сопровождали более сотни баллист и катапульт, и одно только это оружие могло пробить серьезные бреши в обороне врага, а также нанести ему тяжелые потери. Однако преимущество римляне будут иметь лишь до тех пор, пока станут штурмовать укрепления по эту сторону канала. Дальности действия баллист и катапульт не хватит, чтобы причинить вред укреплениям на другом берегу.
Он посмотрел вдоль береговой линии, где четыре уцелевших боевых корабля вели за собой оставшиеся грузовые суда в сторону северного входа в канал между материком и Моной. На боевых кораблях стояли баллисты, которые должны были поддерживать высадку на остров, но Катон сомневался, что они сумеют повлиять на ход сражения. Римлянам придется преодолевать береговые отмели с ледяной водой и только потом идти на штурм укреплений, защищавших берега в самой узкой части канала. Катон видел, что земляные валы и частокол в других местах не такие высокие. Оставалась еще одна возможность – узкий, покрытый тиной и илом проход, обнажавшийся при отливе. Но и его перегораживал толстый частокол. Сражение будет кровавым.
Легат Квинтат и его старшие офицеры наблюдали за началом боевых действий с вершины невысокого холма, за спинами солдат XIV легиона, занимавшего исходные позиции перед атакой. Теперь оставалось дождаться, когда во вражеском частоколе появятся приличные бреши. На флангах легиона стояли четыре когорты наемников, которые должны были поддерживать атаку на частокол; две из них состояли из лучников и пращников с Балеарских островов.
«Кровавые вороны» разместились на правом фланге. Их лошади все еще оставались в лагере: когорта будет сражаться в пешем строю вместе с когортой легионеров, к которой они были приданы с начала года. «Кровавые вороны» вселяли такой страх в сердца врагов, что Квинтат решил использовать их при штурме.
Хотя ветра не было и море оставалось спокойным, свинцовые тучи обещали новый снегопад, и многие римские солдаты решили надеть плащи, зная, что им придется ждать начала наступления. Те когорты, что уже выстроились на склоне, ведущем к укреплениям противника, притопывали ногами и потирали руки, чтобы хоть как-то согреться. Их товарищи из XX легиона и когорты наемников оставались в резерве в передвижном лагере на другом склоне холма, напротив самой узкой части канала. Они имели возможность развести костры на лагерных бастионах, где дожидались приказа о вступлении в сражение.
Прошло два дня после шторма, и на следующее утро удалось оценить ущерб, понесенный флотом, шедшим на помощь Квинтату и его армии. На несколько миль по обе стороны бухты берег усеивали обломки кораблей и трупы. Погибло почти две трети всех кораблей и их команд. Тела собрали и кремировали на погребальных кострах, разведенных из обломков разбитых судов. Только после этого армия выстроилась на холме, напротив вражеских позиций, расположенных по обе стороны канала.
К этому времени Катон окончательно пришел в себя после ледяного купания и невероятной усталости. Им удалось спасти несколько человек, и это немного его утешало. Но сейчас он полностью сосредоточился на предстоящем штурме и продолжал разговор, начатый легатом Валентом:
– Мы без особых проблем разберемся с их укреплениями по эту стороны канала, господин легат, но пересечь водную преграду и захватить остров будет намного сложнее. Нам придется форсировать канал во время отлива и преодолеть вражеский частокол либо попытаться пересечь его по воде. Задача непростая – ведь у нас совсем мало грузовых кораблей.
Оба посмотрели на корабли, входившие в устье канала и старавшиеся держаться как можно ближе к берегу – на случай, если враг воспользуется десятками лодок, лежавших на песке на отмели. Кроме боевых кораблей, в караване имелось восемь грузовых, на каждом из которых могло поместиться не более пятидесяти легионеров.
– В каждой волне будет только четыреста солдат, так что сражение полчится трудным, – заметил Катон. – Первым придется сражаться не на жизнь, а на смерть.
– Да, будет нелегко, – согласился Валент. – Но я ставлю на парней из Четырнадцатого легиона против толпы ревущих варваров. Им будет достаточно высадиться на берег и удерживать позиции до прибытия следующей волны. А после того, как там наберется достаточное количество наших солдат, нас ничто не остановит. Мы раздавим друидов, как яйцо. И тогда многие племена крепко задумаются, стоит ли им продолжать выступать против нас.
Катон заставил себя одобрительно улыбнуться:
– Да, надеюсь, так и будет.
Валент говорил разумные вещи. Без друидов, которые объединяли племена, обычная политика «разделяй и властвуй» неизменно приносила обильные плоды. Именно она позволила превратить небольшой город-государство, каким был Рим, в огромную империю, простирающуюся от одного конца мира до другого. И Британию ждет такая же судьба. Три или четыре легиона и несколько когорт будут контролировать все население при помощи местных правителей, чью верность купят на римское серебро. Такова цена мира для населения Британии.
Пока они разговаривали, баллистам приказали вести огонь по готовности, и теперь каждая стреляла с той быстротой, на которую была способна. До офицеров доносился неритмичный скрежет механизмов. Враги, которые использовали паузы, чтобы демонстрировать римлянам свое презрение, теперь прятались за частоколом, однако были готовы снова выскочить оттуда, как только римляне перестанут стрелять. Удары тяжелых стрел и камней уже делали свое дело – под триумфальные крики легионеров кусок частокола рухнул в ров, и часть земляного вала тут же осыпалась.
– Офицерам разойтись по своим частям! – приказал Квинтат, стоявший чуть впереди остальных на вершине холма.
Префект лагеря громко повторил приказ легата, чтобы его услышали все, и офицеры отрядов, которым выпало идти в наступление первыми, отправились к своим людям. Катон прошел часть пути с Валентом, отметив неизменную уверенность, с какой легат приветствовал своих подчиненных, и занял место справа от легионеров, несущих штандарты.
– Удачи вам, господин легат, – сказал Катон, коротко поклонившись.
– И тебе удачи, префект Катон! – кивнул в ответ Валент. – Покажите им, на что способны «Кровавые вороны»!
Легат повернулся и обратился с короткой речью к своим старшим центурионам в соответствии с давней командирской традицией. Иногда Катон поступал так же, но сейчас не видел в этом необходимости. Они будут сражаться изо всех сил, а банальная похвальба и призывы исполнить долг едва ли увеличат шансы одержать победу. «Лучше, – подумал он, – показать спокойствие и уверенность, доверившись их умениям и опыту». Поэтому Катон повел себя иначе, когда подошел к «Кровавым воронам». Сняв плащ, он отдал его Траксису и взял из рук слуги щит. По привычке он проверил его вес, затем расслабил плечи и кивнул слуге:
– Все готово… – Он замолчал и оценивающе посмотрел на фракийца. Утром префект принял решение о его будущем, и сейчас наступил подходящий момент, чтобы ему об этом сообщить: – Ты можешь оставить плащ в обозе и занять место рядом со знаменосцем: будешь ему помогать.
Траксис не сумел скрыть удивления:
– Господин префект?
– Ты верно мне служил. Хотя и не всегда с хорошим настроением, не так ли? – Катон рассмеялся, вспомнив, как Траксис заботился о нем с таким видом, словно страдал от постоянного похмелья.
В награду префект получил мрачную гримасу, которая тут же исчезла, и Траксис улыбнулся, радуясь удачному повороту судьбы. Быть помощником знаменосца означало, что он должен его охранять во время сражения, а если знаменосца убьют или он получит серьезное ранение, Траксис сам поднимет штандарт «Кровавых воронов». Новая должность предполагала полуторное увеличение в деньгах, а также освобождение от обычных нарядов. Ему больше не придется чистить отхожие места, собирать хворост и приводить в порядок снаряжение своего командира. Кроме того, теперь у Траксиса появлялся шанс получить должность опциона, а потом и декуриона. Фракиец смотрел на Катона, обдумывая открывшиеся перед ним возможности.
– А кто станет вашим слугой вместо меня?
– Я доверю выбор тебе, когда мы вернемся в Медиоланум. Нет причин для спешки. Я прошу лишь о том, чтобы новый слуга был не таким мрачным, как нынешний.
– Не самая смешная шутка, господин.
– Я знаю. Именно по этой причине я и решил тебя заменить.
Траксис ухмыльнулся и с довольным видом кивнул:
– Спасибо, командир. Я очень вам благодарен.
– В этом нет нужды. Я уверен, что из тебя получится хороший младший офицер. Поздравляю.
Траксис поспешно ушел с плащом Катона и оставил его в обозе, где готовили все необходимое для помощи солдатам, которые получат ранения в предстоящем сражении. Вскоре он вернулся с собственным щитом и занял место рядом со знаменосцем. «Кровавые вороны» уже построились с декурионами на правых флангах, и в морозном утреннем воздухе над их головами поднимались облачка пара. Лежавший на земле снег приглушал голоса и позвякивание снаряжения, и над армией повисла диковинная тишина. По приказу Катона они оставили копья в обозе – в таких сражениях меч удобнее.
Катон посмотрел на римские батареи, продолжавшие обстрел позиций варваров, перевел взгляд на частокол и с удовлетворением отметил, что в нем образовались многочисленные бреши. Затем его взгляд переместился вдоль вражеских укреплений к небольшому редуту, находившемуся напротив позиций «Кровавых воронов». Редут практически не пострадал, но возле него уже бросали якоря биремы, способные вести обстрел. Катон видел, как солдаты заряжают стоявшие на палубе баллисты, направленные на вражеский редут.
«Кровавым воронам» предстояло идти на приступ именно в этом месте. Если атака окажется успешной, когорта сумеет зайти с фланга, и с этой линией обороны будет покончено. Однако бирема слишком поздно заняла исходную позицию, и Катон разочарованно вздохнул.
Наконец, баллисты были заряжены, капитан корабля поднял руку, а когда он ее опустил, темные тяжелые стрелы полетели над водой, ударили в частокол, и во все стороны полетели обломки дерева. Команда успела сделать несколько залпов, когда раздался зов горнов и батареи прекратили обстрел. Однако матросы выпустили еще несколько снарядов, словно извиняясь за опоздание.
На заснеженном поле битвы повисла тишина, римляне ждали приказа о начале атаки. Над частоколом появились лица варваров, вернувшихся на свои позиции, – они готовились к обороне.
– Четырнадцатый легион! – проревел голос над рядами закованной в доспехи тяжелой пехоты, стоявшей слева от «Кровавых воронов». – Приготовиться к наступлению!
Легионеры подняли щиты.
– Вперед!
Передовые ряды всех когорт сделали первый шаг, за ними последовали другие, оставляя следы на девственно чистом снегу перед вражескими укреплениями. Потом прозвучал приказ о наступлении для фланговых когорт лучников и пращников, которые устремились вперед, готовые атаковать врагов, осмелившихся подняться над частоколом. Катон набрал в грудь побольше морозного воздуха:
– «Кровавые вороны», приготовиться… Наступаем!
Он пошел вперед, и его солдаты последовали за ним, сомкнувшись вокруг развевавшегося над их головами черного штандарта с красным вороном. Снег негромко поскрипывал под сапогами, когда они спускались по пологому склону к внешнему рву и земляному валу редута. В двухстах шагах впереди Катон видел вражеских воинов, готовившихся встретить римлян. Они являли собой разношерстную толпу мужчин в доспехах и без, размахивавших копьями, мечами и топорами. Несколько лучников поспешно натягивали тетиву или доставали стрелы из колчанов.
Центурия из когорты лучников обежала «Кровавых воронов» и остановилась перед рвом, чтобы выпустить стрелы. Варвары начали отвечать, и серое небо закрыли тучи тонких стрел. Тут у варваров было преимущество – они могли укрыться за частоколом, в то время как римляне находились на открытой местности, и им оставалось рассчитывать только на быстроту реакции и ловкость, чтобы избежать ранения. Удача отвернулась от некоторых из них; Катон увидел, как в плечо одного из лучников попала стрела. Бросив лук, он попытался ее вытащить и помчался к обозу, где ему могли оказать помощь и перевязать рану.
Катон услышал легкий свист и увидел, что в десяти шагах от него в снег воткнулась стрела. Он поднял щит до подбородка и продолжал идти вперед, даже не сбившись с шага. Мимо пролетела еще одна стрела, и он заставил себя сохранять спокойствие на случай, если его солдаты за ним наблюдали. Римские лучники начали расходиться в стороны, пропуская эскадроны «Кровавых воронов», маршировавших ко рву. Тонкие древки оперенных вражеских стрел взмыли в воздух, и в следующее мгновение Катону показалось, будто на снегу вырос сад из диковинных цветов. Он коротко улыбнулся этому сравнению, но тут заметил на палисаде целившегося в него вражеского лучника. Когда их глаза встретились, лучник натянул тетиву. Катон едва успел поднять щит и почувствовал, как железный наконечник пробивает кожу и куски склеенного дерева – в нескольких дюймах от его лица пронеслись щепки. Воздух наполнился стрелами и камнями, брошенными пращниками, – защитники редута старались вывести из строя как можно больше римлян, прежде чем те доберутся до частокола и начнется рукопашная схватка.
Рядом раздался крик. Катон оглянулся и увидел, что один из солдат остановился, опустил щит и схватил древко стрелы, торчавшей из его щеки. Через мгновение в центр его шлема попал камень, голова солдата дернулась, он потерял сознание и рухнул в снег. Его товарищи молча сомкнули ряды и продолжали идти вперед.
Катон рискнул бросить взгляд поверх щита и увидел, что они уже почти добрались до противоположной стены рва. Его глубина составляла не более десяти футов, внизу торчали заостренные колья. Они представляли бы серьезную опасность для бегущих солдат, но мерная поступь тренированных римских воинов позволяла им отбрасывать колья в сторону и продолжать подъем по дальней стене рва.
Катон вел своих солдат вперед, направляясь туда, где в частоколе появилась брешь после удачного выстрела тяжелой стрелы баллисты. Когда префект начал подъем по внешней стене рва, ему пришлось искать руками опору в снегу. Одновременно он увидел ряды варваров, поджидавших римлян на стенах. Многие выбелили волосы известью и украсили лица татуировками. Широко раскрыв рты, они выкрикивали в адрес римлян проклятья и оскорбления. Некоторые швыряли вниз камни, ударявшие в овальные щиты «Кровавых воронов» или отскакивавшие от шлемов и доспехов. Некоторые получали сильные ушибы конечностей или были ошеломлены удачными попаданиями в голову – они остались на дне рва.
Катон на четвереньках поднимался вверх по склону, держа над головой щит и морщась всякий раз, когда в него попадал камень. У основания частокола он присел на корточки и постарался оценить ситуацию. Справа и слева его солдаты собирались возле брешей, образовавшихся после обстрела баллист биремы. Теперь он заметил, что колья связаны между собой веревками, делавшими стену более прочной. Катон тут же вытащил меч, просунул его между двумя кольями и начал перепиливать веревку. Когда он осилил несколько волокон, к нему подошли знаменосец и Траксис, который вытащил свой клинок и, присоединившись к своему префекту, начал пилить веревку чуть выше. Остальные последовали их примеру в других местах частокола, а враги продолжали сбрасывать камни, пытаясь заставить римлян отступить.
Наконец, веревка поддалась, Катон убрал меч в ножны, чтобы ее вытащить, и подозвал двух самых крупных солдат, которые ухватились руками за колья, частично сломанные стрелой баллисты. Затем снова вытащил меч и засунул клинок между кольями, чтобы помочь солдатам. Земля у него под ногами дрогнула, и колья удалось немного наклонить.
– У нас получилось! – крикнул Катон. – Продолжайте!
При помощи Траксиса им удалось наклонить один из кольев. Наконец, общими усилиями они повалили кол, оставив на его месте яму. Сбросив шест в ров, римляне взялись за два соседних, которые держались уже не так плотно. И тут Катон увидел, что над ним нависла тень. Поднял голову, префект обнаружил, что варвар с длинным охотничьим копьем в руках готовится нанести ему удар. Когда широкий наконечник в форме листа двинулся вниз, Катон поднял щит, отбил копье в сторону, и наконечник ударил в частокол. Бросив меч, Катон ухватился двумя руками за древко и изо всех сил рванул вниз. Несколько мгновений они боролись за копье, но префект рванул древко в сторону и тут же толкнул его вперед. Тупой конец ударил варвара в челюсть, и он исчез.
– Отлично сделано, господин префект! – рассмеялся Траксис.
Второй кол начал раскачиваться; вскоре его удалось вытащить, и в частоколе появилась брешь, через которую мог протиснуться один солдат. Катон поднял щит, просунул его в образовавшуюся щель, правой рукой оттолкнулся от земли и оказался на коленях вплотную к частоколу. Он успел обнажить меч, когда его заметили ближайшие вражеские воины. Крупный варвар в плаще из меха повернулся к нему лицом, поднял над головой боевой топор и с ревом бросился в атаку. Катон едва успел вскочить на ноги, когда варвар обрушил на него топор.
Сверкнуло лезвие, Катон развернул щит, чтобы отразить удар, но тот оказался таким сильным, что топор с лязгом обрушился на верхний край щита, и боль пронзила левую руку префекта. Лезвие отскочило в сторону, вонзилось в обледеневший частокол, во все стороны полетели осколки льда и дерева. Оттолкнувшись ногой, Катон нанес варвару удар щитом – тот пошатнулся, и ему пришлось сделать шаг назад, чтобы сохранить равновесие на скользкой земле. Выхватив меч из ножен, Катон сдвинул щит в сторону и направил меч в живот врага. Клинок, легко пробив плащ, вошел в тело. Римлянин провернул его несколько раз и вырвал, но его противник отшатнулся и с яростным ревом вновь занес топор.
На этот раз Катон успел отпрыгнуть в сторону и увидел, что через брешь в частоколе выбрался Траксис. Сбоку бросились двое варваров, вооруженных треугольными щитами и мечами – они собирались столкнуть его с бастиона. Катон увернулся от раненого варвара с топором и метнулся мимо Траксиса, развернув щит и создавая препятствие для врагов. Противники побоялись резко останавливаться на скользкой поверхности; все трое столкнулись под грохот соударяющихся мечей и щитов и рухнули вниз. Катон сильно ударился, и у него перехватило дыхание. В следующее мгновение он понял, что лежит на одном противнике, а другой свалился ему на ноги.
Префект потерял щит и, хотя все еще сжимал меч в руке, не мог пошевелить им: сверху лежал один из варваров. Сжав в кулак левую руку, Катон сильно врезал противнику в челюсть и продолжал наносить удары, пока тот не поднял руки, чтобы защититься. Другой воин тряхнул головой, и Катон почувствовал острую боль в ноге – очевидно, во время падения голова варвара врезалась ему в колено. Враг пришел в себя, взревел и потянулся к лежавшему рядом мечу.
Римлянин не мог помешать ему поднять оружие и потому, нанеся еще один удар другому варвару, попытался вытащить свой меч.
– Пошел прочь, ублюдок! – выкрикнул он; варвар откатился в сторону, и Катон успел вытащить свой клинок.
Префект тут же приподнялся, но второй воин уже начал опускать свой меч по широкой дуге, и лишь в самый последний момент Катон успел подставить короткий клинок и отразить атаку врага. Раздался скрежет, во все стороны полетели искры, более длинное лезвие кельтского клинка увело оружие Катона в сторону, и он почувствовал, как меч варвара задел его шлем. Префект тут же рубанул по открытому предплечью врага, но попал в большое серебряное ожерелье, защитившее варвара от серьезного ранения, однако удар получился таким сильным, что пальцы кельта разжались и меч упал на землю. Катон моментально сделал короткий выпад, и острие его меча глубоко вошло в горло врага. Хлынула кровь, воин повалился на спину и попытался обеими руками зажать смертельную рану.
Катон облегченно вздохнул, быстро поднял щит и встал, а в это время Траксис нанес удар по руке вооруженного топором варвара, рассек кожу и сломал кость. Тот не выдержал, закричал от боли и попытался снова поднять топор, но лишь взвыл – рука отказывалась ему подчиняться. Траксис ударил его щитом, варвар потерял равновесие и скатился вниз в заснеженный ров.
Траксис и Катон остановились, внимательно глядя по сторонам и прислушиваясь в поисках опасности, но угроза миновала. Знаменосец «Кровавых воронов» забрался внутрь через брешь в частоколе; за ним последовали двое крепких солдат, помогавших выламывать шесты. Возле бреши столпились другие солдаты, стремившиеся поскорее присоединиться к схватке.
Катон оглядел редут и увидел, что еще две группы солдат сумели подняться на крепостной вал и теперь изо всех сил отбивались от врагов, в то время как их товарищи спешили прийти к ним на помощь. Редут достигал в поперечнике пятьдесят шагов, и со своего места Катон видел мощный частокол, уходивший к каналу. С другой стороны тянулся крепостной вал, прикрывавший узкую часть канала между материком и островом друидов.
Крепостной вал защищали несколько сотен человек, и пока они еще удерживали бреши, которые сумели пробить баллисты римлян. У воинов XIV легиона были более тяжелые доспехи, чем у «Кровавых воронов», поэтому им потребовалось больше времени, чтобы добраться до врага, сообразил Катон.
Тут его внимание привлекли боевые крики, раздавшиеся поблизости, и он увидел, как вдоль крепостного вала к нему и группе «воронов», собравшихся вокруг штандарта, устремился отряд варваров.
– Спокойно, парни, – сказал Катон, стараясь сохранять хладнокровие. – Они только кричать умеют. Давайте покажем, что им следует бояться «Кровавых воронов»!
Римляне встали плечом к плечу, сомкнув щиты и обнажив мечи, приготовившись защищать крепостной вал. Знаменосец воткнул в землю шест со штандартом и достал меч. Катон занял место рядом с Траксисом на краю земляного вала и стиснул зубы, глядя на врага. Варвары уже столпились на противоположном склоне, собираясь уничтожить небольшую группу римлян возле узкой бреши. Те, что находились наверху крепостного вала, двигались быстрее и через мгновение врезались – щиты в щиты – в Траксиса и двух его товарищей.
Римляне тут же шагнули вперед, используя на льду преимущество своих подбитых гвоздями сапог, оттесняя варваров назад, к тем, кто шел за ними. Затем они пустили в дело мечи, и клинки снова и снова вонзались в тела врагов. Первые варвары рухнули на колени, и их безжалостно отбросили в сторону собственные соплеменники, которым не терпелось вступить в схватку.
Вдоль склона двигались новые и новые варвары, спешившие вступить в сражение с римлянами. Катон наклонил щит вниз и ударил первого из них, бойца с испещренным оспинами лицом, густой бородой и всклокоченными волосами. Тот держал в руках щит из ивовых прутьев; ему удалось ловко отскочить в сторону и тут же сделать выпад охотничьим копьем с широким плоским наконечником. Катон щитом отбил его и не сдержал стон, когда острие задело его икру сразу над щиколоткой.
Подняв ногу, Катон наступил сапогом на наконечник копья и рубанул мечом по оставшейся без защиты руке врага. Однако он промахнулся – клинок ударил по древку копья и рассек его, сделав бесполезным. Варвар издал яростный вопль, отбросил копье в сторону и схватил висевший на поясе топор; хотя тот был небольшим, его лезвие выглядело достаточно грозным. Через мгновение варвар оказался рядом и нанес сильный удар по щиту префекта. Дерево над нижним краем треснуло, варвар сжал покрепче оружие и начал наносить один удар за другим, и Катону ничего не оставалось, как принимать их на щит, чтобы защитить колени и голени.
Все новые враги наступали по склону; знаменосцу пришлось вступить в бой, и он направил меч в сторону невысокого, широкоплечего юноши в галльском шлеме и кольчужном жилете под расшитым плащом. «Очевидно, он принадлежит к местной знати», – подумал Катон, блокируя еще один удар топора, неустанно продолжавшего опускаться на его щит. Когда его противник занес руку для нового удара, Катон врезал зазубренным краем щита в челюсть врага, рассек плоть под бородой, и кровь брызнула на снег у его ног. Прежде чем воин успел прийти в себя, Катон нанес еще один удар, варвар потерял равновесие и покатился вниз по склону, в наметенный внизу сугроб.
Пронзительный крик привлек внимание Катона; он повернулся и увидел знаменосца, который с широко раскрытым ртом смотрел вниз, на свой пах, пронзенный варваром-аристократом. На губах врага появилась жестокая торжествующая улыбка; он провернул клинок в ране и вырвал его, и штаны знаменосца тут же залила кровь. Римлянин отчаянно задрожал, его пальцы разжались, он уронил меч, и штандарт «Кровавых воронов» стал падать в сторону варвара. Тот бросил щит, с победным криком схватил штандарт и побежал вниз по склону, размахивая своим трофеем.
Все произошло прежде, чем Катон успел как-то отреагировать, и теперь между ним и варваром оказалось несколько вражеских воинов. Охваченный стыдом и гневом, префект закричал:
– Штандарт! Спасайте штандарт!
Глава 22
Траксис огляделся по сторонам, и на его лице появился ужас, когда он увидел тело знаменосца, распростертое на земляном валу.
– Ублюдки захватили штандарт!
На несколько мгновений схватка на редуте прекратилась, воины начали озираться по сторонам, пытаясь понять, что произошло, – и тут же варвары разразились радостными криками, а римляне испытали жгучий стыд. За спиной Катона появилось еще четверо римских солдат, и он повернулся к ним и Траксису:
– Вы, двое, за мной! Остальным удерживать позицию.
Он сделал несколько шагов вдоль вала, чтобы римляне встали справа и слева от него.
– Давайте преподадим наглому ублюдку урок. Никто не может украсть наш штандарт и прожить так долго, чтобы этим насладиться. Когда я отдам приказ, мы сразу бросимся за ним и не остановимся до тех пор, пока не вернем штандарт. И тогда, Траксис, ты будешь его охранять. Готовы?
Фракиец тряхнул головой и прорычал:
– Слушаюсь, командир. Мне очень жаль… мне не следовало этого допускать.
– Потом. Пришло время исправить нашу ошибку.
– Да, командир.
Второй римлянин кивнул и сплюнул.
– Пора прикончить ублюдка, господин префект.
Катон сделал глубокий вдох и поудобнее перехватил меч.
– Вперед!
Он помчался вниз по склону, стараясь не потерять равновесия; остальные следовали за ним, отставая лишь на шаг, и получился небольшой клин, которым они врезались в группу вражеских воинов, собравшихся внизу. В последний момент Катон перешел на бег, оттолкнул одного варвара в сторону и рукоятью меча ударил в лицо другого, сбив его с ног. Траксис, бежавший слева, щитом отшвырнул двух варваров – те покатились вниз по склону, – нанес удар мечом справа и до кости рассек руку варвара, украшенную татуировкой.
Трое римлян побежали еще быстрее и пробились мимо других вражеских воинов прямо к их Главарю, который с восторгом смотрел на штандарт. Он услышал предупреждающий крик и прищурился, увидев бегущих к нему римлян. С дерзкой ухмылкой Главарь вонзил древко штандарта в снег и встал перед ним, презрительно глядя на своих врагов. Четверо его людей, великанов в кольчужных жилетах и кельтских шлемах, вооруженных изукрашенными круглыми щитами и мечами, бросились к ним навстречу от дальней стороны редута. Катон решил, что это, судя по всему, другие знатные воины или телохранители.
– Позаботьтесь о них! – приказал он. – Этот – мой.
Он мысленно поморщился из-за собственной бравады, но тут же понял, что именно так поступил бы на его месте Макрон. Катон не смог сдержать короткий смешок. Возможно, это и означало быть воином-ветераном, вполне довольным своей жизнью, для которого риск – естественное состояние? Знатный варвар нахмурился, словно поведение Катона вызвало у него раздражение. Затем надменно поманил к себе римского офицера, поднял меч и выпятил грудь.
– Так тому и быть, друг мой, – негромко проговорил Катон. – Сейчас посмотрим, из чего ты сделан.
Он услышал лязг стали – Траксис и его спутник вступили в схватку с тяжеловооруженными варварами. Врагов было вдвое больше, и едва ли его товарищи могли ему хоть как-то помочь в схватке за штандарт «Кровавых воронов». Катон ударил мечом о щит и шагнул вперед, чтобы начать поединок с врагом.
Глаза молодого варвара засверкали, и его клинок начал описывать круг, чтобы удар получился сильнее. Внезапно он прыгнул вперед и нацелился по диагонали на гребень шлема Катона. Только быстрота реакции позволила префекту выбросить левую руку и принять меч на верхнюю часть щита. Удар получился таким сильным, что щит отбросило назад и он задел шлем Катона. Челюсти римлянина сомкнулись, и он прикусил язык.
Острая боль пронзила префекта, и он ощутил соленый вкус крови. Однако вражеский меч уже описывал новую дугу, и очередной удар по щиту заставил Катона отступить. В нижней части щита появилась трещина, которая увеличилась после третьей атаки варвара. Катон понял, что очень скоро щит разлетится на куски; тогда он останется лишь с одним коротким мечом, и его враг получит преимущество из-за более длинного клинка.
Реакция префекта была молниеносной и удивила его самого не меньше, чем противника. Приняв следующий удар, он прыгнул вперед, выставив перед собой поврежденный щит, рассчитывая сбить врага с ног, но варвар отреагировал столь же стремительно – шагнул в сторону и сумел смягчить атаку.
Катон проскочил мимо, отбросил бесполезный щит, пробежал еще несколько шагов к штандарту и развернулся возле него лицом к противнику, который бросился на римлянина, прекрасно понимая, что получил серьезное преимущество. Катон завел меч далеко за спину, как будто собирался сделать отчаянный выпад, а в следующее мгновение швырнул его во врага. Клинок несколько раз перевернулся в воздухе и с силой врезался варвару в левое плечо. Доспехи приняли на себя удар, клинок отскочил в сторону и бесшумно упал в снег в нескольких шагах от него.
– Ха! – Варвар мрачно усмехнулся, тряхнул головой и пошел на Катона, приготовившись нанести удар обезоруженному римлянину.
Теперь у Катона оставался единственный шанс. Он вырвал из земли штандарт «Кровавых воронов», ухватился за древко двумя руками и направил острие в лицо врага, словно это было копье, с перекрестья которого свисала темная ткань. Префект сделал ложный выпад, но его противник лишь рассмеялся, небрежным ударом клинка отбросил в сторону штандарт и шагнул вперед, собираясь прикончить Катона. Отступив на шаг, римлянин резко взмахнул своим импровизированным копьем, тяжелые складки ткани накрыли лицо варвара, он остановился на месте и поднял свободную руку, чтобы отбросить ткань от глаз.
Однако Катон резко опустил древко вниз – оно оказалось между ног варвара, – зацепил одну из его лодыжек и рванул древко к себе. Варвар потерял равновесие и рухнул, разбросав руки в стороны. Он сильно ударился о землю, и из его груди вырвался сдавленный стон. Катон шагнул к нему, их взгляды встретились, и варвар попытался поднять меч, чтобы защититься.
– Бросай оружие! – Катон поднял штандарт и направил его древко варвару в грудь.
На мгновение Катону показалось, что его противник сдастся, но глаза знатного варвара сузились, и он попытался ударить Катона мечом в бок. Стиснув зубы, префект напряг мышцы рук и направил наконечник под подбородок варвара, чувствуя, как железо входит в плоть, ломает кости и вонзается в землю, насквозь пронзив тело.
Голову варвара отбросило назад, челюсти широко раскрылись, и изо рта брызнула кровь. Рука с мечом упала в снег, пока Катон описывал древком круг, чтобы нанести врагу наибольший вред. Затем он поставил ногу на защищенную кольчугой грудь варвара и вытащил из раны штандарт, темный и влажный от крови. Тело варвара продолжало дергаться, кровь заливала снег, голова бессильно болталась из стороны в сторону. Враг что-то пробормотал – слова молитвы или обращение к любимой женщине.
Катон поднял свой меч и огляделся, чтобы понять, не угрожает ли ему непосредственная опасность. Рядом над поверженным врагом стоял Траксис; третий римлянин зажимал рану на бедре, и кровь медленно капала на белый снег. Трое остальных варваров, прибежавших на помощь своему вождю, отступили, увидев, что он получил смертельное ранение. Их страх быстро передался другим варварам, которые начали отступать.
С земляного вала, где оставались римляне, послышались победные крики – они увидели, что Катон вернул штандарт. Префект сразу понял, что настал решающий момент, и поднял штандарт высоко над головой, призывая своих людей:
– «Кровавые вороны»! «Кровавые вороны»! К победе!
Римляне устремились вперед, атакуя ошеломленного врага. Все это время на земляной вал забирались их товарищи, увеличивая число сражающихся воинов. Однако спутники умирающего вождя быстро пришли в себя и отступили, пытаясь собрать других варваров, оставивших половину укреплений римлянам. У них еще имелось преимущество в численности и был шанс удержать свои позиции, несмотря на падение морали из-за гибели вождя. Катон понимал, что нельзя выпускать инициативу из рук.
– Траксис, сюда!
Фракиец подбежал к нему:
– Командир?
– Отдай мне свой щит и забирай штандарт. Быстро, нельзя терять времени!
Траксис выполнил приказ и через мгновение уже стоял рядом с префектом, бросая удовлетворенные взгляды на штандарт, который ему доверили. Катон покрепче сжал щит и приготовился к атаке на врага, который перестраивал свои ряды у дальней части редута. Во рту у префекта все горело, несмотря на холод, и ему пришлось откашляться, прежде чем он смог заговорить:
– «Кровавые вороны»! Собраться вокруг штандарта! – крикнул он.
Те, кто не участвовал в схватке, поспешили к своему префекту. Как только вокруг него собралось около двадцати солдат, Катон указал мечом в сторону врага:
– Следуйте за мной:
«Кровавые вороны» пошли в наступление, сомкнув щиты и приготовившись к новому сражению. На земляном валу их товарищи продолжали битву с варварами, но Катон знал, что исход схватки за редут решится здесь, в центре вала. Не более чем в пятнадцати шагах враг готовился встретить римлян – плотная масса воинов с взлохмаченными волосами и татуировками на лицах, искаженных от ненависти, полных решимости биться до конца. Однако Катон увидел в глазах у многих страх, эхо которого он находил и в своем сердце перед началом каждого сражения. Инстинктивное желание повернуться и убежать в безопасное место; впрочем, он уже давно научился его подавлять.