Утренняя звезда Браун Пирс
– Зачем? – спрашивает Танцор.
– Надо, чтобы он снова сделал из меня орудие убийства.
– Ну вот, другой разговор! – хрипло гогочет Севро. – Да уж, тебе пора мяса на кости нарастить! Хватит уже людей пугать, аноректик ты недоделанный!
– Микки за тысячи световых скачков отсюда, на Варосе, – качает головой Танцор. – Работает над важным проектом. А тебе нужны калории, а не ваятель! В твоем состоянии это может быть опасно!
– Да Жнец сдюжит! Привезем Микки со всем барахлом к четвергу! – вступается за меня Севро. – Вирани все равно постоянно с ним на связи, консультируется по поводу твоего лечения. Микки от радости умрет, когда увидит тебя!
– Ну и какая же твоя последняя просьба? – спрашивает Танцор, глядя на Севро с плохо скрываемым раздражением.
– Боюсь, она вам не понравится, – со вздохом произношу я.
12. Юлия
Виктру я нахожу в изолированной комнате. У двери на карауле стоят несколько Сынов. Она лежит на медицинской каталке и смотрит на голографическом дисплее новости Сообщества – там бодро рассказывают про героическое уничтожение Легионом ячейки террористов, которая подорвала дамбу и затопила низины реки Мистос. Наводнение заставило двоих бурых фермеров покинуть свои дома. Серые раздают гуманитарную помощь из военных грузовиков. Алые, конечно, и правда могли подорвать эту дамбу. С другой стороны, это мог сделать и Шакал. Сейчас никто не знает наверняка.
Бело-золотистые волосы Виктры убраны в тугой хвост. И руки, и даже парализованные ноги прикованы к кровати. В этих местах золотым не доверяют. Она не поворачивает головы в мою сторону, всматриваясь в дисплей, на котором в профиль показывают Рока Фабия, поэта Деймоса, – нового героя последних сплетен. Ведущий копается в его прошлом, берет интервью у матери-сенатора, учителей начальной школы, мелькают детские фотографии Рока на фоне фамильного загородного имения.
– Мир природы всегда привлекал Рока сильнее, чем города, – говорит его мать, улыбаясь в камеру. – Он восхищался идеальным порядком, царящим в природе. Иерархией, возникающей естественным образом. Думаю, именно поэтому он всей своей пылкой душой был предан Сообществу даже в то время, когда…
– Я бы пушку ей в рот засунула, лишь бы заткнуть, – бормочет Виктра, выключая звук.
– Думаю, за последний месяц она чаще произносила его имя, чем за все его детские годы, – отзываюсь я.
– Ну она же политик! Такие никогда не упустят шанса покрасоваться за счет популярных родственников!
– «О, как стервятники слетаются к великим мира сего, чтоб на останках жертв попировать», – вспоминаю я слова Рока об Августусе.
Виктра смотрит на меня горящим, воинственным взглядом. Огонь безумия, пылавший в ее глазах, угас, но не полностью.
– Это можно было бы сказать и о тебе, – резко бросает она.
– Справедливо, – соглашаюсь я.
– Ты – лидер этой маленькой шайки террористов?
– Мог бы стать, но упустил свой шанс. Ими руководит Севро.
– Правда? – удивляется она, откидываясь на подушки.
– А что такого?
– Да нет, ничего. Логично, кстати. Он всегда был человеком дела, а не слов. Когда я увидела его в первый раз, он как раз пытался надрать задницу Тактусу.
– Думаю, я должен тебе все объяснить. – Я подхожу к ней ближе.
– О мать твою! А может, обойдемся как-нибудь без этой тягомотины?
– Тягомотины?
– Ну всех этих извинений, – тяжело вздыхает она, – упреков и так далее. Всей этой суеты, которую люди разводят просто потому, что неловко себя чувствуют. Ничего ты мне не должен.
– И что ты мне скажешь в таком случае?
– Жизнь в Сообществе – своего рода договор, согласно которому мой народ угнетает твой маленький народец. Мы живем за счет вашего труда, притворяемся, что вас просто не существует, ну и вы решаете нам за это навешать. Получается у вас так себе. Лично я считаю, что вы имеете на это право. Тут нет ни хорошего, ни плохого – это справедливо, только и всего. Я бы первой устроила овацию мыши, которой удалось бы убить орла, а как ты думал? Вот и все. Сейчас алые наконец-то начали драться по-настоящему, поэтому жаловаться золотым по этому поводу – абсурд и лицемерие. – Виктра замечает удивление на моем лице и резко смеется. – Что такое, дорогой? Думал, я закачу истерику, надую губки и стану нести всякую чушь про честь и предательство, как эти ходячие трупы Кассий и Рок?
– Ну, если честно, я…
– Просто я не такая эмоциональная, как ты. Я все-таки из рода Юлиев. В моих жилах струится ледяная кровь, – произносит она, не давая мне вставить ни слова. – И будь добр, не проси меня стать другой, потому что тебе хочется получить мое одобрение. Ни тебе, ни мне не стоит опускаться до этого.
– Ты никогда не была такой бесчувственной, какой притворяешься, – все же говорю я.
– Я жила на этом свете задолго до того, как в моей жизни появился ты. Что ты обо мне знаешь? Я дочь своей матери.
– Ты гораздо больше…
– Как скажешь, дорогой.
Она ведет себя естественно, не пытается манипулировать. Мустанг всегда играет тонко, улавливает малейшие изменения настроения, а Виктра рубит сплеча. Перед триумфом она позволила себе смягчиться, опустила забрало, но теперь все надо начинать сначала. Она держится так же отчужденно, как и в нашу первую встречу. Чем дольше мы говорим, тем больше седых волос в золотистой копне бросается мне в глаза. У Виктры впалые щеки. Правая рука судорожно комкает простыни.
– Я понимаю, почему ты лгал мне, Дэрроу, и уважаю твое решение, но никак не могу понять одного: почему ты решил спасти меня в Аттике? Жалость? Тактический ход?
– Потому что ты моя подруга.
– Ой, ну перестань…
– Я бы лучше умер, пытаясь вытащить тебя из тюрьмы, чем позволил бы тебе сгнить там. Тригг, кстати, и правда погиб за тебя.
– Тригг?
– Один из серых, с которыми я пришел к тебе в камеру. Вторая – его сестра.
– А я не просила меня спасать! – грубо бросает она, пытаясь убедить себя в том, что невиновна в смерти Тригга, и отводит глаза. – Знаешь, Антония думала, что мы с тобой любовники, показала мне работу ваятелей. Дразнила меня, думала, что я испытаю отвращение, когда узнаю, кто ты на самом деле. Когда увижу, каким ты был, и пойму, что все это время ты мне лгал.
– И ей это удалось?
– Какая мне разница, кем ты был? – криво усмехается Виктра. – Я сужу о людях по их делам и по правдивости их слов. Если бы ты рассказал мне правду, то ничего бы не изменилось. Я бы не пожалела ни о едином своем поступке. Я бы защищала тебя, как и раньше, – говорит она с такой болью во взгляде, что я верю ей. – Почему ты молчал?
– Потому что боялся.
– Но Виргинии ты сказал, спорим?
– Да, это так.
– Почему? Почему ей, а не мне? Мне кажется, я заслужила то, чтобы знать правду.
– Не знаю.
– Не знаешь? Так я тебе скажу! Потому что ты лжец! Тогда, в коридоре, ты сказал, что не считаешь меня плохой, но в глубине души ты именно так и думаешь! Ты никогда не доверял мне!
– Да, не доверял, – соглашаюсь я. – И жестоко ошибался. За эту ошибку многие мои друзья заплатили жизнью. Наедине с этим чувством вины я провел девять месяцев в каменном мешке, – говорю я и по взгляду Виктры понимаю: она не знает, что делал со мной Шакал. – Но сейчас жизнь дает мне второй шанс, и я не могу упустить его! Я желаю загладить свою вину перед тобой! Я обязан тебе жизнью и хочу поступить справедливо. А еще прошу тебя присоединиться к нам.
– К вам? – рассмеявшись, спрашивает она. – К Сынам Ареса?!
– Да.
– Ты серьезно? – снова смеется она, но я знаю, что это просто механизм психологической защиты. – Нет, дорогой, я не самоубийца!
– Виктра! Мира, каким ты его помнишь, больше нет. Его украла у тебя твоя сестра. Твоя мать и ее друзья стерты с лица земли. Твой дом ополчился против тебя, ты стала изгоем среди собственного народа. Вот в чем главная проблема Сообщества: оно пожирает само себя! Настраивает вас друг против друга! На самом деле тебе просто некуда идти…
– А ты умеешь поднять девушке настроение!
– Я хочу дать тебе семью, в которой никто никогда не ударит тебя ножом в спину! Дать жизнь, наполненную смыслом! Я знаю, что ты хороший человек, и можешь сколько угодно смеяться надо мной, но я в тебя верю! Однако все мои желания, мои мечты – это все не важно. Главное – чего хочешь ты сама…
– Чего я хочу? – внимательно смотрит она на меня.
– Если желаешь уйти отсюда – пожалуйста. Хочешь остаться в этой постели – на здоровье. Только скажи, и я все устрою. Я многим тебе обязан и помню об этом.
– Мне плевать на ваше восстание, – немного подумав, роняет она. – Плевать на твою умершую жену, на обретение семьи или смысла жизни. Я мечтаю снова научиться засыпать без уймы лекарств, Дэрроу! И видеть сны! Хочу забыть дыру в виске матери, ее пустые глаза и судорожно сжавшиеся пальцы! Хочу забыть смех Адриуса! А потом сполна отплатить Антонии и Адриусу за радушный прием! Я буду стоять над ними и этим засранцем Роком и смотреть, как они рыдают и просят поскорее убить их, а потом прикажу выколоть им глаза и залить в глазницы расплавленное золото! Пусть орут и корчатся от боли, мочатся под себя и умоляют простить их за то, что им пришла в голову мысль посадить Виктру Юлию в чертову клетку! Я жажду мести! – хищно улыбаясь, завершает она.
– Месть не сможет заполнить пустоту в душе, – возражаю я.
– А у меня не осталось души!
Я знаю, что это неправда. Душа у нее есть, уверен. Но мне лучше, чем кому-либо другому, известно, что раны лечит только время. Мне себя-то с трудом удалось подлатать, а ведь вся моя семья невредима и рядом со мной.
– Если ты этого хочешь, то так тому и быть. Через три дня сюда приедет ваятель, превративший меня в золотого. Он снова сделает нас такими, как раньше. Вылечит твой позвоночник, будешь ходить.
– И ты доверяешь мне, – прищурившись, спрашивает она, – несмотря на то что тебе дорого обошлось доверие?
Беру магнитный ключ, который дали мне Сыны, охраняющие палату, и вставляю его в наручники. Снимаю блокировку со всех браслетов, освобождаю ноги и руки.
– Ты глупее, чем я думала, – произносит Виктра.
– Может, ты и не веришь в победу нашего восстания, но я видел, как изменился Тактус перед тем, как Лорн лишил его будущего. Рагнар сбросил с себя оковы и стремится к своей цели. Севро превращается из мальчишки в мужчину. Ощущаю перемены и в себе самом. Я искренне верю, что мы можем выбирать, кем станем в этой жизни, ничто не предопределено. Ты научила меня преданности – больше, чем Мустанг, больше, чем Рок, и поэтому я верю в тебя, Виктра! Верю, как в никого другого! – искренне говорю я и протягиваю ей руку. – Стань членом моей семьи, и я никогда не предам тебя! Никогда не обману! Я буду твоим братом до конца жизни!
Ошеломленная тем, с какой страстью я говорю, снежная королева удивленно смотрит на меня. Стены, которые она возвела вокруг себя, рушатся. В иной жизни мы могли бы быть вместе. Возможно, между нами разгорелся бы огонь любви, как это случилось у меня с Виргинией, с Эо. Возможно, но уже не в этой жизни.
Виктра не смягчается. Не начинает рыдать. В ней продолжает бушевать ярость. Ее сердце окутано холодной ненавистью, его остудили предательство, разочарование и потери, но на долю секунды Виктра словно освобождается из ледяного плена и уверенно берет мою руку в свою. У меня появляется надежда.
– Добро пожаловать к Сынам Ареса!
Часть II. Ярость
Происходит эскалация дерьма.
Севро Барка
13. Упыри
– Как же, наверное, бесит, когда от тебя что-то скрывают! – бормочет Виктра, помогая мне надеть веса на штангу.
Я собираюсь делать жим лежа. Между каменных стен спортивного зала гулко бьется эхо. В зале ничего лишнего, только самое необходимое. Металлические штанги и гантели. Резиновые шины. Скакалки. Месяцы моего пота.
– Разве они не знают, кто ты такая? – спрашиваю я, садясь.
– Ой, да перестань! Это же ты создал упырей! Разве они тебя не послушаются? – спрашивает Виктра, спихивая меня со скамьи, ложится спиной на мягкую поверхность и берется за штангу.
Я снимаю несколько дисков, но она награждает меня таким сердитым взглядом, что я тут же надеваю их обратно.
– Вообще-то, не обязаны, – отвечаю я.
– Да ладно! Слушай, я, вообще-то, серьезно: что надо сделать девушке, чтобы получить волчью шкуру? – спрашивает она, рывком поднимает штангу и начинает делать жим за жимом, выталкивая вверх больше трехсот килограммов. – На позапрошлой миссии я продырявила башку легату. Легату! Видела я твоих упырей! Дети, если не считать Рагнара! – тяжело дыша, продолжает она. – Им нужны ребята посерьезнее, если они и правда надеются одолеть скелетов Адриуса! Или преторов верховной правительницы, – добавляет она, стиснув зубы, выполняет упражнение последний раз и без моей помощи кладет штангу на упоры.
Виктра встает перед зеркалом и показывает на свое отражение. Мощное тело, четкие очертания, ничего лишнего. Расправив плечи, она делает несколько шагов, покачивая бедрами, и обиженно заявляет:
– Я – идеальный с физической точки зрения представитель моей расы, как ни крути! Севро – круглый дурак, если не собирается воспользоваться этим!
– Ну не знаю, – закатываю глаза я. – Может, его смущает твоя неуверенность в себе?
– И ты меня тоже бесишь! – фыркает Виктра, бросая в меня полотенце. – Юпитером клянусь, если он еще раз скажет хоть слово насчет моей «неплодовитости», я ему голову ложкой отрежу! – возмущается она, а я изо всех сил пытаюсь не рассмеяться. – И ты туда же?!
– Ну что ты, госпожа! – предупредительно поднимаю я руки, а Виктра инстинктивно следит за моими жестами.
– Что дальше? Приседания?
После того как над нами поколдовал Микки, обветшалый спортзал стал нам с Виктрой вторым домом. Через несколько недель реабилитации под строгим надзором ваятеля нервная система Виктры восстановилась, и она заново научилась ходить, а потом мы вдвоем под руководством доктора Вирани стали делать все, чтобы набрать вес. Из дальнего угла зала за нами всегда восторженно наблюдали алые и зеленые. Прошло уже два месяца, но публику до сих пор поражает, сколько могут поднять два химически и генетически усовершенствованных аурея.
Пару недель назад наша репутация пошатнулась. Не сказав ни слова, в зал вошел Рагнар и молча принялся навешивать диски на штангу. Когда места больше не осталось, засранец предложил нам сделать то же самое. Виктра не смогла оторвать штангу от земли, я кое-как дотянул до колен. А потом мы еще час слушали пылкие дифирамбы сотни идиотов, которые Рагнару прохода не давали. Впоследствии я узнал, что дядька Нэрол принимал ставки, на сколько килограммов Рагнар меня переплюнет. Родной дядя поставил против меня! Но на самом деле, что бы там ни говорили остальные, это хороший знак! Народ смекнул, что и золотого можно победить.
С помощью Микки и доктора Вирани мы с Виктрой постепенно, продвигаясь вперед маленькими шажками, обрели контроль над собственным телом и умение здраво рассуждать. Нашей первой миссией стала вылазка за провиантом вместе с Холидей и дюжиной телохранителей. Им поручили обеспечить не столько охрану груза, сколько мою личную неприкосновенность. Упырей среди них не было.
– Хочешь попасть в элитный отряд, Жнец, придется потрудиться! Ты уж не подведи нас. – Севро похлопал меня по щеке. – И Юлия пусть покажет, чего она сто`ит, – добавил он, попытался потрепать по щеке и Виктру, но та звонко шлепнула его по ладони, и он отдернул руку.
Десять экспедиций за провиантом, две саботажные миссии и три убийства – только после этого Севро наконец убедился, что Холидей, Виктра и я готовы приступить к службе в отряде класса Б, бойцов которого называют гадюками. Возглавляет сие подразделение дядька Нэрол, который стал для местных алых практически культовой личностью, героем. Рагнара они вообще считают чуть ли не богом, а вот мой дядя для них – самый обычный грубоватый старик, который слишком много пьет и курит, но при этом необычайно хорош в военных делах. Его гадюки – разношерстная команда крутых парней, спецы по саботажу и кражам. Около половины гадюк в прошлом проходчики, остальные – выходцы из других низших цветов. Я выполнил вместе с ними три миссии, подрывал армейские бараки и коммуникационные узлы врага, но никак не мог избавиться от ощущения, что мы подобны змее, пожирающей собственный хвост. Каждый взрыв искажается средствами массовой информации Сообщества. С каждым нашим ударом – очередным булавочным уколом – из Эгеи в шахты и рабочие поселки Марса посылают новые легионы.
Вижу себя не охотником, а дичью.
Хуже того – чувствую себя террористом. Такое со мной второй раз, с тех пор как я отправился на церемонию на Луне с бомбой на груди. Танцор и Теодора уже давно вынуждают Севро искать союзников. Пытаются преодолеть пропасть между Сынами и остальными группировками. Наконец Севро согласился, хоть и неохотно. Поэтому на этой неделе меня и остальных гадюк послали через тоннели на северный континент, Арабия Терра, где в портовом городе Исмения засел Алый легион. Танцор надеялся, что я, в отличие от Севро, смогу договориться с ними и вывести их из-под контроля Гармони, но вместо союзников мы нашли лишь массовое захоронение. Серый, лежащий в руинах город разбомбили прямо с орбиты. У меня до сих пор стоит перед глазами бледная развороченная масса тел у побережья. По трупам боком пробираются крабы, поедая мертвечину, а одинокая струйка дыма все вьется и вьется, поднимаясь к звездам, словно древнее беззвучное эхо войны. Эта картинка преследует меня, а вот Виктра, похоже, уже выкинула ее из головы и полностью сосредоточилась на тренировке. Точнее, не выкинула, а задвинула в огромную камеру в дальнем уголке сознания, где у нее хранится под замком все зло, которое ей довелось увидеть, вся ее боль. Жаль, что я не похож на свою подругу. Притупились бы страх и острота переживаний, так нет же, не выходит из головы та струйка дыма, и первое, о чем я думаю: дальше будет еще хуже. Будто это дурное предзнаменование, будто Вселенная показывает нам, как выглядит конец света, к которому мы несемся на всех парах.
Уже поздно, зеркала в зале запотели, мы заканчиваем тренировку и идем в душ, мирно беседуя через пластиковую перегородку.
– Ну это уже прогресс, – улыбаюсь я. – По крайней мере, она с тобой разговаривает.
– Нет! Твоя мама всегда будет меня ненавидеть! И я ничего не могу с этим сделать!
– Попробуй быть с ней повежливее…
– Я всегда вежлива, – обижается Виктра, выключает душ и выходит из кабинки.
Закрыв глаза, намыливаю голову и жду, что Виктра скажет дальше. Она молчит, поэтому я смываю пену и делаю шаг вперед. Понимаю, что произошло нечто непредвиденное, еще до того, как замечаю обнаженную Виктру на полу. Руки и ноги у нее связаны, на голову накинут мешок. Чувствую за спиной какое-то движение, оборачиваюсь и успеваю увидеть через пар душевой полдюжины фигур в плащах. Затем кто-то с нечеловеческой силой бьет меня, обхватывает сзади и зажимает мне руки. Он дышит мне в затылок, и я застываю от ужаса. Шакал нашел нас! Он здесь! Но как это возможно?!
– Золотые! – кричу я. – Золотые!
Я весь мокрый после душа, пол скользкий. Пользуясь этим, выкручиваюсь из хватки противника словно угорь и врезаю ему локтем в лицо. Раздается стон. Пытаюсь вывернуться еще раз, но спотыкаюсь. Падаю на бетонный пол, разбиваю колено, тут же вскакиваю. Еще двое, тоже в плащах, нападают на меня слева. Подныриваю и бью одного плечом под колени. Он перелетает через меня – прямиком в пластиковую перегородку душа. Второго беру за горло, блокирую удар и швыряю врага в потолок. Третий кидается сбоку, хватает меня за ногу, чтобы вывести из равновесия. Я высоко прыгаю, разворачиваюсь в воздухе движением из кравата, смещаю центр тяжести противника и приземляюсь, зажав его голову между бедрами. Остается слегка сжать ноги, и я сломаю ему шею, но тут появляются еще две пары рук, бьют меня в лицо, кто-то цепляется за ноги. Фигуры в плащах дрожат в тумане. Я ору, отбиваюсь, плююсь, но их слишком много, держат крепко, бьют под колени, чтобы я не дергал ногами, и пережимают нервные волокна на плечах, отчего руки словно наливаются свинцом. Потом мне на голову набрасывают мешок, запястья связывают за спиной. Тяжело дыша, я лежу, охваченный ужасом, не в силах пошевелиться.
– На колени их! – рычит искаженный динамиками голос. – На колени их, на хрен!
На хрен?! Сразу сообразив, кто это, я позволяю им поставить меня на колени. С головы снимают мешок. Свет в душевой погашен, на полу стоит несколько десятков свечей, на стенах танцуют тени. Слева от меня разъяренно сверкает глазами Виктра. Из разбитого носа течет кровь. Справа появляется Холидей – она в одежде, но тоже связана, ее тащат две фигуры в черном. Серую заставляют встать на колени, и она широко улыбается.
Вокруг нас в заполненной паром душевой маячат десять демонов – лица выкрашены черной краской, глаза горят из-под волчьих шкур, свисающих с головы почти до колен. Двое стоят, прислонившись к стене, морщась от боли после моих попыток отбиться. Рядом с Севро возвышается Рагнар, в медвежьей шкуре. Упыри готовы принять в свои ряды новичков и ради этого вырядились на славу.
– Поздравляю, маленькие засранцы! – рычит Севро, снимая синтезатор голоса, выходит из тени и встает перед нами. – До меня дошли слухи, что вы неимоверно коварные, жестокие и совершенно испорченные существа, обладающие выдающимся талантом в искусстве убийства, мастера хаоса и войны! Если я ошибаюсь, поправьте меня!
– Севро, ты нас до смерти напугал! – хмурится Виктра. – Какого черта?
– Не смей профанировать священный момент, – с издевкой произносит Рагнар.
– Ты мне нос сломал! – плюет одному из упырей под ноги Виктра.
– Вообще-то, это я, – подмигивает ей Севро, – а Соня только помог, – кивает он стройному упырю с алыми знаками на руках.
– Ах ты, карлик недоделанный!
– Ты вертелась как уж на сковородке, дорогая, – говорит Крошка, но я не могу обнаружить, где она стоит; голос отражается от стен.
– И если ты не заткнешься, то нам придется защекотать тебя до смерти, – вторит зловещим тоном Клоун. – Так что потише…
Виктра качает головой, но умолкает. Я пытаюсь не расхохотаться, чтобы не испортить торжественный момент. Севро продолжает свою речь, расхаживая взад-вперед:
– За вами наблюдали, и теперь вы призваны! Если вы примете наше приглашение присоединиться к братству, то должны будете присягнуть на верность вашим новым братьям и сестрам! Вы обязуетесь никогда не лгать нам и не предавать нас! Ваши любимые и родные теперь для вас на втором месте, на первом – мы! Если вы не согласны и такой договор не устраивает вас, то скажите об этом сейчас и можете уйти!
Он ждет, но мы молчим. Виктра не говорит ни слова.
– Хорошо! Теперь, согласно уставу, обратимся к нашему священному писанию, – продолжает он, доставая черную книжечку с загнутыми страницами и головой белого воющего волка на обложке. – Вас необходимо очистить от данных ранее клятв и проверить, чего вы сто`ите. – Он воздевает руки. – Добро пожаловать в чистилище!
Упыри вскидывают голову и воют как сумасшедшие. Дальше начинается полный хаос калейдоскопических картинок. Где-то звучит музыка. Мы продолжаем стоять на коленях со связанными руками. К нам бросаются упыри, подносят к нашим губам бутылки, и мы судорожно глотаем, а бойцы разражаются какими-то странными песнопениями, причем Севро уверенно запевает. Рагнар издает удовлетворенный рев, видя, что я осушил бутылку до дна. Меня чуть не выворачивает – спиртное обжигает пищевод и желудок. Где-то за спиной кашляет Виктра. Холидей выпивает свою порцию мелкими быстрыми глотками, и упыри разражаются одобрительными возгласами. Мы с Холидей слегка покачиваемся, а наши мучители, заливаясь соловьями, окружают Виктру. Она давится, судорожно сглатывает, льет алкоголь на себя.
– Это все, на что ты способна, дочь Солнца? – ревет Рагнар. – Пей!
Виктре наконец удается одолеть бутылку, она откашливается и грязно ругается, а вот Рагнар довольно рычит:
– Принести змей и тараканов!
Упыри выводят странные рулады, словно жрецы древнего культа, и тут Крошка вытаскивает вперед большое ведро. Нас подталкивают к нему, и мы встаем вокруг. В мерцающем свете свечей видно, что там внутри кишит что-то живое: жирные блестящие тараканы с крыльями и мохнатыми лапками ползают вокруг гадюки. Я в ужасе отшатываюсь, а вот Холидей, недолго думая, засовывает руку в корзину, хватает змею и колотит ее об пол, пока та не издыхает.
– Какого черта… – Виктра в шоке смотрит на серую.
– Ведро или ящик! – произносит Севро.
– А это еще как понимать?
– Ведро или ящик! Ведро или ящик! – скандируют упыри, и тут Холидей впивается зубами в мертвую змею и начинает рвать ее мясо.
– Да! – ликует Рагнар. – У нее душа истинного упыря! Да!
Я так опьянел, что все плывет перед глазами. Лезу в ведро, содрогаясь от отвращения: по моей руке ползут тараканы. Хватаю одного и засовываю в рот. Тварь еще шевелится, но я заставляю себя раскусить ее и прожевать. Еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Виктра смотрит на меня, зажав рот рукой. Проглотив таракана, я хватаю подругу за руку и заставляю сунуть ее в эту омерзительную клоаку. Внезапно Виктра дергается, я не сразу соображаю, в чем дело, и ее рвет прямо на меня. От запаха блевотины меня тоже начинает тошнить. Холидей дожевывает змею, а Рагнар продолжает восхищенно кричать, какая она молодец.
Опустошив ведро, мы превращаемся в жалкую массу пьяной плоти, покрытой тараканами и содержимым наших желудков. Севро встает перед нами, раскачивается взад-вперед и что-то там вещает. Или это я раскачиваюсь? Он и правда что-то говорит или мне кажется? Кто-то трясет меня за плечо. Я что, уснул?
– Это наше священное писание, – объявляет мой маленький друг. – Вам предстоит изучить его, и скоро вы будете знать все наизусть. Однако сегодня достаточно запомнить первое правило упырей!
– Никогда не сдаваться! – гордо произносит Рагнар.
– Никогда не сдаваться! – эхом отзываются остальные.
К нам подходит Клоун. У него в руках три плаща. Как и волчьи шкуры времен училища, они меняют вид в зависимости от обстановки и в мерцании свечей кажутся почти черными. Один плащ Клоун протягивает Виктре. Упыри развязывают ее, она пытается встать, но не может. Крошка хочет помочь ей, но Виктра даже не смотрит на нее. Снова поднимается, но вдруг падает на одно колено. Тогда Севро опускается на колени рядом с золотой и протягивает ей руку. Виктра взглядывает на него сквозь спутанные пряди мокрых от пота волос, смеется, понимая, что он имеет в виду, опирается на его руку, выпрямляется и более или менее уверенно делает шаг навстречу Клоуну. Севро берет плащ и набрасывает его на обнаженные плечи Виктры. Некоторое время они смотрят друг другу в глаза, а потом отходят в сторону, уступая место Холидей, которая получает свою волчью шкуру из рук Крошки. Мне надеть плащ помогает Рагнар.
– Братья и сестры! Добро пожаловать в отряд упырей!
Все присутствующие как по команде запрокидывают голову и издают оглушительный вой. Я присоединяюсь к ним и, к своему удивлению, обнаруживаю, что у Виктры неплохо получается! Она без тени стеснения задирает голову в темноте и воет вместе со всеми! Тут вдруг зажигается свет, вой затихает, мы растерянно озираемся по сторонам. В душевую входят Танцор и дядька Нэрол.
– Это что за хрень такая? – спрашивает Нэрол, глядя на раздавленных тараканов, останки змеи и пустые бутылки.
Упыри таращат глаза на весь этот бардак и смущенно переглядываются.
– Мы исполняли тайный оккультный ритуал, – заявляет Севро, – а вы нам помешали, рядовой!
– Да, – немного обиженно кивает Нэрол, – простите, сэр!
– Одна из розовых украла планшет скелета из Эгеи, – поворачивается к Севро Танцор, которого совершенно не тронуло наше шоу. – Мы установили его личность.
– Да ладно! И что, я был прав? – спрашивает Севро.
– Что? О ком вы говорите? – У меня спьяну заплетается язык.
– Таинственным партнером Шакала оказался Квиксильвер! – объясняет Танцор. – Ты был прав, Севро. Наши агенты говорят, что он находится в центральном офисе корпорации на Фобосе, но долго там не задержится. Через два дня он отправится на Луну, и уж там нам его не достать.
– Значит, начинаем операцию «Черный рынок»? – уточняет Севро.
– Начинаем, – неохотно соглашается Танцор.
– Тысяча чертей, наконец-то! – потрясает кулаком в воздухе Севро. – Слышали, ребята? Моемся, трезвеем, перекусываем – и за работу! Надо похитить серебряного и обрушить экономику! – Криво улыбаясь, он смотрит на меня. – Жаркий денек намечается, ох жаркий!
14. Кровавая луна
«Фобос» в переводе означает «страх». Согласно мифу, Фобос был потомком Афродиты и Ареса, дитя любви и войны, – подходящее название для самого большого спутника Марса.
Продолговатая луна, сформировавшаяся задолго до появления человека, когда метеорит ударился в папашу Марса и завис на орбите, напоминает выкинутый в космос труп, холодный и всеми покинутый миллиарды лет назад. Сейчас Фобос кишмя кишит паразитами, заставляющими бежать кровь по венам империи золотых. Крошечные пузатые грузовые корабли роем взлетают с поверхности Марса, а потом заходят в два огромных серых дока, вращающиеся на орбите спутника. Там они сгружают марсианские богатства на километровые космотрейлеры, которые затем перевозят эти сокровища по торговым путям Юлиев-Агосов на окраину или, чаще, в центр, где голодная Луна ожидает очередного кормления.
Голые скалы Фобоса изрезаны человеком и искалечены металлом. В самом широком месте радиус луны всего двенадцать километров, она будто взята в клещи двумя огромными судостроительными верфями, расположенными перпендикулярно по отношению друг к другу. Доки, построенные из темного металла, с белыми глифами и мерцающими сигнальными красными огнями, вместе с трамваями и грузовыми судами скользят по магнитным рельсам. Под доками и вокруг них высятся остроконечные башни гудящего Улья – города, силуэт которого сформирован не неоклассическими идеалами золотых, а грубыми требованиями экономики, не принимающей в расчет законы притяжения. Архитектура шести веков пронизывает Фобос – самую большую подушечку для иголок, когда-либо созданную человеком. Разрыв в доходах между обитателями Игл – верхних этажей башен – и Ямы, что под скалистой поверхностью, просто огромен.
– Да, отсюда Фобос кажется гораздо больше, чем с мостика флагмана, – цедит сквозь зубы Виктра. – Как же утомительно оказаться лишенной всех прав, положенных тебе по рождению!
Я понимаю боль, которую чувствует Виктра. В последний раз я видел Фобос перед Железным дождем. Тогда за моей спиной была целая армада, рядом со мной сражались Мустанг и Шакал, под моим началом находились тысячи ауреев. Наша огневая мощь могла заставить эту планету содрогнуться. Теперь же я скрываюсь на борту ветхого грузового трейлера, которому так много лет, что на нем нет даже генератора искусственной гравитации. Со мной только Виктра, команда из трех Сынов Ареса да небольшой отряд упырей в грузовом отсеке. К тому же на этот раз я не отдаю приказы, а выполняю. Время от времени касаюсь языком суицид-капсулы, которую мне имплантировали вместо одного из коренных зубов после посвящения в упыри. Такие есть у каждого члена отряда. Никто из нас не хочет достаться врагу живым, говорит Севро. Соглашаюсь с ним, но ощущение все равно странноватое.
После моего побега Шакал немедленно объявил мораторий на все полеты с орбиты Марса. Он подозревал, что Сыны совершат отчаянную попытку вывезти меня с планеты, но, к счастью, Севро не дурак, иначе я бы уже давно оказался в лапах Шакала. Однако даже лорд-губернатор Марса не способен надолго посадить на цепь коммерсантов, так что мораторий вскоре был снят. Все же рынок серьезно пошатнулся. Каждую минуту отсутствия поставок гелия-3 кредиторы теряли миллиарды, и Севро не скрывал своего удовольствия.
– Какова доля Квиксильвера на рынке? – спрашиваю я.
Виктра подлетает ко мне, паря в невесомости. Обесцвеченные волосы стоят вокруг головы, словно белая корона, на глазах – черные контактные линзы. Черным легче перемещаться в трущобах Улья, поэтому Виктре понадобился камуфляж. Да и высокий рост вряд ли позволил бы ей сойти за представителя другого цвета.
– Сложно сказать, – качает головой она. – Состояние Квиксильвера не так-то легко оценить. Он работает через огромное количество подставных корпораций и нелегальных банковских счетов… Сомневаюсь, что размеры его портфолио известны даже самой верховной правительнице.
– А с кем он связан? Если слухи о том, что все золотые у него на крючке, правда, то…
– Это правда, – пожимает плечами Виктра, и это легкое движение отбрасывает ее назад. – У него везде свои люди. Моя мать говорила: он из тех, кто слишком богат для того, чтобы пасть от руки убийцы.
– Он богаче твоей матери? Богаче, чем ты?
– Чем я была, – поправляет меня она, покачав головой. – Нет, он не такой дурак. Хотя… Вполне возможно.
Отыскиваю взглядом портрет Квиксильвера, выгравированный на самой высокой башне Фобоса – трехкилометровой двойной спирали из стали и стекла с серебряным полумесяцем сверху. Интересно, много ли ауреев смотрят на нее и завидуют? Скольких еще золотых этот тип должен закабалить или подкупить, чтобы те защитили его от себе подобных? Возможно, всего лишь одного. Будучи тайным союзником Шакала, Квиксильвер обеспечил ему успех. Не раскрывая своей личности, он помог Адриусу получить контроль над средствами массовой информации и телекоммуникациями. Долгое время я думал, что этим партнером была Виктра или ее мать, но после триумфа они оказались вне подозрений. Судя по всему, самый могущественный союзник Шакала жив-живехонек. По крайней мере, пока.
– Тридцать миллионов человек, – шепчу я, – невероятно!
– Ты ведь против плана Севро, да? – пристально смотрит на меня Виктра.
Ковыряю розовую жвачку, прилепленную к ржавой балке. Похищение Квиксильвера, конечно, даст нам доступ к разведданным и огромным оружейным заводам, но меня больше беспокоят экономические игры, в которые ввязался Севро.
– Севро смог сохранить Сынов, а мне это не удалось, поэтому я делаю, как он говорит.
– Ммм, – скептически щурится она. – А ты все никак не поймешь, что наглость – второе счастье…
– Ну, засранцы, – кричит Севро в интерком, – если вы закончили обозревать достопримечательности, сношаться или заниматься еще хрен знает чем, то пора выдвигаться!
Через полчаса мы с Виктрой и остальные упыри, скрючившись, сидим в одном из контейнеров с гелием-3, перевозимых в заднем отсеке нашего корабля. Даже внутри контейнера мы ощущаем вибрацию в тот момент, когда магнитные крепления соединяются с ребристой поверхностью доков. Под корпусом судна сейчас парят оранжевые в техкомбинезонах, готовясь принять невесомые грузовые контейнеры. Вскоре они по магнитным рельсам покатятся в космотрейлеры, затем будут доставлены на Юпитер. В этих контейнерах содержится все, что нужно флоту Рока для победы над Виргинией и губернаторами Газовых Гигантов.
Перед транспортировкой груз должны проверить медные и серые инспекторы. Наши синие дадут им взятку, и вместо пятидесяти контейнеров инспекторы насчитают сорок девять. Потом один из оранжевых, подкупленный нашим человеком из Улья, потеряет контейнер, в котором мы находимся, – к такой уловке часто прибегают контрабандисты при перевозке запрещенных наркотиков и не облагаемых налогом товаров. Оранжевый поместит контейнер на один из нижних уровней, где хранятся запчасти, там нас встретит контактное лицо Сынов Ареса и сопроводит на явочную квартиру. По крайней мере, таков план, а пока мы просто ждем.
Гравитация снова действует – значит мы уже в ангаре. Контейнер стукается о пол, мы пытаемся удержать равновесие, цепляясь за бочки с гелием-3. За металлическими стенками раздаются приглушенные голоса. Трейлер-погрузчик пищит, отсоединяясь от контейнера, и возвращается в импульсное поле. Тишина настораживает. Сжимаю кожаную рукоять лезвия внутри рукава куртки, делаю шаг вперед в сторону двери. За мной следует Виктра.
– Ждем связного! – хватает меня за плечо Севро.
– Мы его даже не знаем, – возражаю я.
– Танцор за него поручился! Ждем, я сказал! – щелкает пальцами Севро, приказывая мне вернуться на место.
Заметив, что остальные прислушиваются к нашему разговору, я коротко киваю и умолкаю. Через десять минут с палубы доносится звук шагов. Замок на контейнере со щелчком открывается, дверцы распахиваются, и перед нами предстает приятный молодой алый с козлиной бородкой. Он гоняет во рту зубочистку. Парень на полголовы ниже Севро. Он внимательно сканирует взглядом каждого из нас и при виде Рагнара пораженно вскидывает брови. Еще больше его удивляет рукоятка импульсовика за поясом у Севро, и все-таки он продолжает спокойно стоять на месте. С внутренним стержнем у парня порядок.
– Что никогда не умрет? – ревет Севро, имитируя акцент черных.
– Грибок под мошонкой Ареса, – с улыбкой отвечает алый, оглядываясь через плечо. – Не против поторопиться, великий и ужасный? Надо спешить, я этот док у парней из синдиката позаимствовал, вот только они не совсем в курсе. Так что, если не хотите разбираться с профессиональными гадами, надо сворачивать треп и двигать. – Он хлопает в ладоши. – Ноги в руки!
Нашего связного зовут Ролло. Жилистый и ироничный, со сверкающими умными глазами, охотник до женского пола, хотя в разговоре примерно два раза в минуту упоминает жену – «самую красивую женщину, когда-либо ступавшую по марсианской земле». Они не виделись восемь лет. Все это время он работал в Улье сварщиком на космических башнях. Теоретически он не совсем раб, как алые в шахтах, работает с товарищами по контракту, но на самом деле это та же кабала: четырнадцатичасовой рабочий день, шестидневка, все время находишься в пространстве между башнями-мегалитами, пронизывающими Улей, варишь металл и молишься о том, чтобы не получить травму на работе. Случись что – не сможешь зарабатывать, не заработаешь – не поешь.
Севро и Виктра идут в середине нашей группы под предводительством Ролло, и я случайно слышу их разговор.
– Что-то он возомнил о себе, – шепчет Севро.
– Зато бородка у него что надо, – отзывается Виктра.
– Синие называют это место Ульем, – рассказывает Ролло по пути к изрисованному граффити трамваю, которому уже не поможет никакой ремонт.
Здесь пахнет жиром, ржавчиной и мочой. Бездомные бродяги спят на полу металлических коридоров. Ролло не глядя перешагивает через тела, завернутые в одеяла и прочую ветошь, но руки` с потертой пластиковой рукоятки импульсовика не убирает.
– Для синих это и правда улей. Тут их дом, дети ходят здесь в школу. Живут в небольших свободолюбивых коммунах, на самом деле – практически сектах, где их учат летать и синхронизироваться с компьютерами. Но я вам скажу вот что: это место – настоящая мясорубка. Сюда попадают люди. Потом вырастают башни. А потом отсюда вываливается мясо, – кивает он себе под ноги.
Лежащие на полу бродяги не подают признаков жизни. Лишь небольшие струйки пара поднимаются из-под грязного тряпья, словно из трещин на залитой лавой долине. Я дрожу от холода под тонкой серой курткой, поправляю на плече сумку с оружием. На этом уровне жуткий мороз: наверное, изоляция старая. Крошка выдувает облачко пара из ноздрей, толкая перед собой тележку с опасным грузом и печально глядя по сторонам. Виктре эмпатия незнакома: она спокойно идет вперед, время от времени отпихивая носком ботинка кого-нибудь из бродяг, неудачно расположившихся на ее пути. Один из них недовольно шипит, поднимает глаза, потом выше, еще выше и наконец видит раздраженное лицо убийцы ростом два двадцать. Несчастный тут же откатывается в сторону, тяжело дыша сквозь зубы. Рагнар и Ролло холода, похоже, вообще не замечают.
Сыны Ареса ожидают нас на старой платформе и в трамвае. В основном – алые, но оранжевых тоже хватает, среди них один зеленый и один синий. Я вижу пеструю коллекцию импульсовиков. Сыны напряженно вглядываются в другие коридоры, ведущие на платформу, потом замечают нас и тут же спрашивают, кто мы такие. Искренне радуюсь, что на мне черные контактные линзы и протезы.
– Думаете, будут неприятности? – спрашивает Севро, разглядывая оружие в руках Сынов.
– Последние пару месяцев к нам с рейдами стали наведываться серые. Не просто дурни из местного участка, а реально крутые ублюдки, легионеры. Тут бывали парни из Тринадцатого, Десятого и Пятого. Месяцок выдался так себе. – Старший группы понижает голос. – Они нас прилично потрепали. Захватили наш штаб в Яме, да еще парней из синдиката на нас натравили. Основной корпус Сынов помогает алым повстанцам на станции, а наши оперативники пока что и бровью не повели. Не хотели рисковать, понимаешь? Арес сказал, у тебя очень важное дело?
– Арес мудр, – презрительно отвечает Севро.
– А еще любит ломать комедию, – добавляет Виктра.
Рагнар останавливается в дверях трамвая и разглядывает антитеррористический плакат, приклеенный к бетонной колонне в зоне ожидания пассажиров. Надпись на плакате гласит: «Увидишь – не молчи!» На нем изображен бледный алый со злобными темно-красными глазами, в типичной поношенной шахтерской форме, который сидит на корточках около двери с табличкой «Вход воспрещен». Остальную часть плаката не вижу: она закрыта граффити повстанцев. И тут я понимаю, что Рагнар смотрит не на постер, а на человека, съежившегося на земле у колонны. Капюшон откинут, левая нога – допотопный механический протез. Жесткая коричневая повязка закрывает половину лица. Раздается шипение, словно выходит сжатый воздух. Мужчина запрокидывает голову, прислоняясь к бетону, и обнажает в улыбке абсолютно черные зубы. На пол со стуком падает пластиковый картридж с местным опиумом – нюхательной смолой.
– Почему вы не помогаете этим людям? – спрашивает Рагнар.
– А как им помочь? – отвечает вопросом на вопрос Ролло, но потом видит искреннее сочувствие на лице Рагнара и немного теряется. – Брат, мы сами-то едва концы с концами сводим, зачем нам делиться с этими… отбросами.
– Но он – алый… Они – ваша семья, – не унимается Рагнар, и Ролло хмурится, так как черный говорит правду.
– Не стоит его жалеть, Рагнар, – холодно произносит Виктра. – Он нюхает дрянь, которую толкает на улицах синдикат. Такие, как он, перережут тебе горло средь бела дня – и глазом не моргнут. От них осталась только пустая оболочка.
– Что?! – резко восклицаю я, поворачиваясь к ней.
Виктра не ожидала от меня такой реакции, но сдаваться не намерена и с вызовом повторяет:
– Пустая оболочка, дорогой! Человек должен иметь достоинство, а такие, как он, давно его утратили! Вытравили из себя, причем добровольно, а не потому, что им велели золотые. Хотя, конечно, гораздо проще обвинять нас во всех смертных грехах. С какой радости я должна жалеть подобных ему?
– С такой! Не всем повезло родиться в хорошей семье! – резко отвечаю я, и Виктра умолкает.
– Дама права насчет «перерезать горло». Большинство из них – гастарбайтеры вроде меня. Если не считать жены, у меня в Новых Фивах еще три женщины, которым я посылаю деньги, вернуться домой я не могу, пока не отработаю по контракту, мне четыре года осталось, а эти бедняги уже потеряли всякую надежду на возвращение.
Читать бесплатно другие книги:
