Утро новой эры Доронин Алексей

– Странный ты человек, Серега, – начал Дмитрий после затянувшейся паузы. – Всегда был себе на уме. Вот и сейчас… Город хочешь основать. Прям Петр Первый. Все нормальные люди себя спасают, а ты, блин, как дед Мазай… Гуманист хренов. До тебя, похоже, не доходит, в какое дерьмо вы вляпались. Ну, спасешь ты их сейчас, перевезешь, найдешь им харч на месяц, на два, даже на год. А потом что?

– Как-нибудь выкрутимся.

– Ты слушай, о чем я толкую. Зима. Это раз. Урожай погиб. Это два. Плюс еще земля изгажена так, что не факт, что в следующем году вообще что-то вырастет. Три.

Демьянов не понял, имеет ли Иваненко в виду землю как почву, или Землю как планету.

– Даже если завтра засветит солнце, – продолжал Дима, – ты со своими городскими баранами далеко не уйдешь. Они ж как гиря на ногах. Квелые, хворые, кроме как перед экраном сидеть не умеют ни шута. И тебя на дно утянут. Тебе мало?

– Подумай хорошо, – сухо сказал Демьянов. – Вас тут вряд ли больше сотни. Думаете, вы одни такие крутые? Тут на бронетехнике многие раскатывают. Они ради вашей еды не пожалеют ни патронов, ни горючего.

– Ну, не пугай, – отмахнулся Иваненко. – Пока спокойно было. Гоняем иногда попрошаек, беженцев всяких. Да, прикатили недавно несколько умников на джипах, начали из автоматов палить. Ну, мы их всех из КПВТ покрошили. Никто не ушел. Вы, наверно, видали их бренные останки. У нас есть чем встречу организовать.

Демьянов вспомнил остовы сгоревших легковушек и грузовика, мимо которых они проехали по пути сюда, и кивнул.

– Вас там в городе скорее вычислят и раздавят как мух, – продолжал Иваненко. – Вы, если выберетесь на поверхность и колонной пойдете, будете всем как бельмо на глазу.

– Пусть попробуют. Бойцов у нас побольше будет.

– «Бойцов», – с ухмылкой повторил Дмитрий. – Это ты о ком? У нас тут, как в гражданскую, офицерский полк. Каждый второй в «командировке» бывал. Элита. А твои новобранцы дай бог, если в упор в слоняру попадут. Про штафирок вообще молчу. Вооружены, поди, пневматикой?

– Да ладно тебе… Мы тут сделали кое-какие расчеты. Зима может продлиться еще не один месяц, – испробовал последний аргумент Демьянов.

– У нас новый финский котел и угля полтораста тонн, – отмахнулся Иваненко. – А продуктов хватит года на три с гаком.

Значит, их и вправду было немного.

– Ну, пусть три. А дальше?

– Дальше? – то ли переспросил, то ли передразнил Дмитрий. – Какое, епть, «дальше»?

Он замолчал и отхлебнул чаю.

– А нет никакого «дальше», Серега. Всем нам хана. Дело не в том, кто сколько проживет, а в том, как. Мы вот по-людски, а вы как крысы последнюю корку будете дожевывать.

– Ты демагогию для мемуаров прибереги, – оборвал поток его красноречия майор. – Это я предлагал вам поступить по-людски, а вы отказались.

На миг на лице собеседника промелькнуло что-то похожее на сомнение. Но оно исчезло, не задержавшись.

– Даже не буду передавать твое предложение отцам-командирам, – устало бросил Иваненко. – С какого перепугу они согласятся поделиться с вашей кучей дармоедов?

– Вещь под названием «присяга» пойдет? В ней еще упоминалась одна страна.

– Ты с каких это пор юмористом заделался? – веко подполковника дернулось сильнее обычного. – Ты еще про СССР вспомни. Звездец твоей стране пришел, и тебе придет, если будешь всяким недоумкам сопли вытирать. Пионер-тимуровец.

Демьянов не отвечал, давя окурок в пепельнице. Только бы не сорваться.

– Хотя подожди, – взгляд подполковника снова приобрел осмысленное выражение. – У меня встречное предложение. Оставайтесь. У нас место и паек человек для тридцати найдется. Выбери самых надежных, и идите к нам. Все равно вашему убежищу хана. Решай, однокашник, твой шанс.

«Скорее, твой… остаться человеком, – подумал Демьянов – и ты его просрал».

– Очень жаль, – сказал он. – Это твое последнее слово?

– Да.

– Ладно, значит, предложение снимается. Есть другое, деловое.

– Вот с этого и надо было начинать.

– Покупаю пулеметы в розницу. Как я понимаю, у вас «Корды»[6] есть?

– Лишних нет, – хмыкнул Дмитрий. – Вот «Утесы»[7] найдутся.

– Тоже пойдет. Три штуки для хороших друзей наскребете? И патронов 12,7 до кучи.

Демьянов старался говорить так, чтоб казалось, будто и без того, и без другого они легко смогут обойтись. Первое правило рынка.

– Нехилые у тебя аппетиты, – Иваненко усмехнулся. – А что взамен предложишь?

Нутром Демьянов чувствовал, что с пулеметами у них проблемы нет, все дело в цене.

– А что вам нужно?

– Да почти ничего. Женщины. Остального тут навалом.

– Не, мы работорговлей не занимаемся, – вздохнул Демьянов. – Зато можем предложить все для охоты: капканы там и прочая фигня. На одной тушенке долго не просидите. Медикаменты. Снаряжение РХБЗ. Лыжи. Зимняя одежда. Алкоголь, включая элитный. Даже кокаин и героин, – он поморщился. – Золото. Брильянты. Чего только наши разведгруппы в городе не находили. Агрегат, на котором мы приехали, тоже продается. Но дорого.

Вещь была ценной для разведки, но когда эвакуация будет закончена, от нее неплохо бы избавиться – поддерживать ее в рабочем состоянии долго не получится, да и топлива много жрет.

– Ну, наркоманов у нас нет, – подумав, сказал подполковник. – Без побрякушек и камней наши бабы пока обойдутся. А остальное пригодится. Машинка ваша тоже. Сторгуемся. Я так понимаю, с собой у вас грузов нет?

– Нашел дурака.

– Обижаешь, – Дмитрий отхлебнул уже подостывшего чаю. – Осторожные, значит. Ну, встретимся еще раз, здесь же.

– Встретимся, – сказал Демьянов, поставив пустой стакан и протягивая хозяину пачку бумаг. – Вот распечатка, это все, что у нас есть на складе. Определяйтесь, а через день мы привезем груз.

Естественно, в список было включено только то, что не было нужно Убежищу, или, по крайней мере, то, в чем оно не нуждалось остро.

– Неслабо, – Иваненко пробежался взглядом по списку, отметил карандашом отдельные пункты.

Пять минут спустя он протянул его майору, успевшему за это время выпить кружку чая и съесть пару печенек. От водки отказался.

– Готовьте товар. Учти, мы его внимательно посмотрим, так что не пытайтесь спихнуть фуфло, – вроде бы в шутку сказал майор.

– Обижаешь, – повторил Дмитрий.

– На обиженных воду возят.

Хотя на радиоволны теперь полагаться было нельзя, они договорились поддерживать связь. Затем главы двух делегаций попрощались и разъехались в противоположные стороны.

Примерно через неделю после случая на реке Богданов, который только что вернулся с разведывательной операции, столкнулся с майором в главном коридоре.

– Сергей Борисович, мы завтра в наш старый лагерь хотели наведаться. Забрать кое-какое снаряжение.

Женщин и детей «параноики» давно перевезли в Убежище, как и все транспортабельные грузы.

– Придется отложить, – Демьянов знаком пригласил следовать за ним в «командный отсек». – Тут у нас как раз совещание. Вы мне понадобитесь. Это гораздо важнее.

Здесь почти ничего не изменилось с первого дня, только побелили потолок, а на пол настелили линолеум. В стремлении сделать интерьер поуютней постелили бы и ковер, если б тот не собирал пыль, от которой здесь маниакально стремились избавиться. Поэтому коридоры и помещения всегда были чисто вымыты.

В пункте управления, где часто яблоку было негде упасть, сегодня собрались всего пять человек, тех, от кого зависела жизнь Убежища. Повод, по которому собрались, был не очень радостным.

– Так что, доктор, значит, это было отравление? – спросил майор, буравя взглядом главного медика.

– Пожалуй, что так, – кивнул Михаил Петрович Вернер. – Алкогольная интоксикация.

– Вовремя, – зло бросил Демьянов. – Не мог он, что ли, в другой день…

И замолчал, хмуро глядя на карту на стене.

– Значит, – начал было Колесников, «министр обороны» Убежища, – вы теперь комендант? Поздравляем, Сергей Борисыч.

– Значит. Но идите вы в жопу, господа, со своими поздравлениями, – не очень дипломатично ответил майор. – И нечего пустяками заниматься. Я вас не для этого собрал.

– Сергей Борисович, можно мне идти? – поднялся с места доктор. – У меня операция. Все равно я вам не помощник.

Демьянов взглянул на него поверх очков. Заседание штаба больше напоминало неформальную беседу, поэтому он не сказал «Можно Машку за ляжку и козу на возу, а старшему по званию извольте говорить „разрешите обратиться“», просто он коротко кивнул.

После того как Вернер ушел, Демьянов встал и подошел к карте, занимавшей полстены. Хотя надобности в этом не было.

– Вот здесь, – он ткнул пальцем в точку на карте. В этом месте не было отмечено ничего, только лес и дорога. – Их немного, но у них полно топлива, патронов, еды. Они там хорошо закрепились. Мало кто из гражданских знает об этом месте, поэтому от толпы им отбиваться почти не приходилось. У нас на позавчера намечалась сделка, но в назначенное время они не откликнулись, – продолжал Демьянов. – А десять минут назад вышли на связь. У них уничтожено полбазы к собачьей матери. Теперь на них прут со всех сторон гражданские, готовые припомнить им все хорошее. С тех пор они молчат и, похоже, будут молчать уже всегда. Вот такая диспозиция.

На целую минуту в центре управления установилась тишина.

– Вы предлагаете помочь? – произнес, наконец, Богданов, сидевший рядом с Петром Масленниковым, бывшим следователем, исполнявшим почти в одиночку функции службы безопасности.

– Видишь ли, Вова, даже если бы хотел, не смог бы. Ну, сколько человек мы туда сможем бросить? Сорок? Пятьдесят? Если они сами не справятся, наша помощь уже погоды не сделает.

– Я тоже об этом подумал. Но если не помощь, то что? Друзей надо выручать.

– Друзья… Нет теперь друзей. Мы им предлагали объединяться на хороших условиях. Как вам. Они отказались. Что посеешь…

– То и пожрешь.

Здоровяк Колесников не сдержал смешка.

– Верно. К тому же, чует мое сердце, они уже покойники. Вот мы и хотим поживиться тем, что осталось.

– А вы циник, товарищ майор, – пробасил Колесников.

– С волками жить… – вздохнул майор. – Ладно, пошли одеваться. Сам с вами поеду. А как вернемся, объявим народу о смене власти. Петр, ты остаешься за главного.

Бывший опер кивнул.

– Олег, Володя, отберите людей, – продолжал майор. – Все нам не нужны, только самые надежные. Человек пятьдесят хватит. Вооружение – лучшее. Возможно, придется вмешаться в «спор хозяйствующих субъектов». Выезжаем через двадцать минут, а то без нас все соберут.

Очередная поисковая операция началась. «Поисковыми операциями» у них назывались мероприятия по поиску продуктов, а не уцелевших людей. Каждый, кому приходилось вести домашнее хозяйство, знает, что еда имеет свойство расходоваться моментально и незаметно. А их «семья» состояла из пяти тысяч человек.

До этого они перебивались случайным уловом – несколько грузовиков с черствым подмокшим хлебом, пшеница из перевернувшихся хопперов возле железнодорожного моста (если снять радиоактивный верхний слой, ее можно есть без опаски), туши околевших от холода и бескормицы коров на ферме рядом с Матвеевским, недозрелые овощи с колхозных полей да чудом забытые остатки в контейнерах с рынка на Гусинобродском шоссе. Эти источники уже иссякли, но путем жесткого рационирования они умудрялись поддерживать запас продуктов на отметке в три месяца.

И все же этого было удручающе мало, если вспомнить, что следующего урожая ждать минимум год. Поисковые группы неутомимо рыскали по округе в поиске добычи. Все значительные запасы продовольствия на складах и в магазинах были или растащены, или прибраны к рукам. Иногда Убежищу удавалось выменять немного продуктов в обмен на то, чем оно было богато. Порой поисковикам получалось подстрелить какую-нибудь живность.

Демьянов все еще не мог поверить в удачу. Он думал не только про пулеметы. Еда была едва ли не важнее. Они ехали за добычей, которая могла обеспечить их на долгие месяцы вынужденного бездействия. Метеоролог из Убежища предрекал приближение невиданных холодов.

Ожидая донесения от разведчиков, Демьянов вспоминал свои впечатления от Базы, какой она увиделась ему четыре дня назад, когда, уже после окончания переговоров, рассмотрел ее в бинокль ночного видения.

Крепость. Сначала он решил, что штурмовать ее без тяжелой техники – гиблое дело. Покрошат в капусту из пулеметов, и пикнуть не успеешь.

На территории в четыре-пять гектаров, огороженной крепким железобетонным забором – около двадцати зданий. Гаражи, склады, – типовые бетонные коробки высотой с трехэтажный дом, без окон, с крышами из рифленого железа. Определил тогда Демьянов и три двухэтажных казармы, и здание штаба – Г-образное, в три этажа. Именно там, наверняка, и сидели все господа-генералы. Тепло им, поди, было, негодяям – собственная котельная под боком. Топливом для генератора тоже явно не были обделены.

Но не это тогда привлекло внимание майора, прильнувшего к окулярам прибора, который окрашивал все не в зеленый, а в темно-синий цвет. Надо было отдать Артуру должное – его люди не сидели сложа руки. Базу превратили в укрепленный форпост по всем правилам фортификационной науки. Подъездную дорогу и окружающую гладкую как стол низину вокруг осторожно прощупывали несколько прожекторов, установленных на настоящих оборонительных башнях. Поверх двухметрового забора пустили «егозу». КПП укрепили бетонными надолбами и плитами, позаимствованными с какого-то панелевоза, само сооружение обложили со всех сторон мешками с песком. Из мешков торчал ствол крупнокалиберного пулемета. В ключевых участках обороны были оборудованы дополнительные огневые точки – позиции для четырех БТРов, занимавших их по тревоге.

Так выглядело это место на прошлой неделе. Теперь это были руины, подсвеченные отблесками пламени. Запах гари долетел до поисковиков вместе с едким дымом, стоило только смениться ветру.

База горела совсем недавно, поняли они спустя секунду, переведя бинокль туда, где раньше находился штаб. Пожар утих, и над пепелищем стелился дым, который в окуляре прибора выглядел как светящиеся струйки, поднимающиеся над землей. И все же вокруг было довольно светло – то ли в отдельных очагах огонь еще находил себе достаточно пищи… то ли кто жег костры.

Груды развалин, в которые превратились здания штаба, гаража и казарм, не давали ответа на главный вопрос: «Кто тут теперь хозяин?» Однако группы вооруженных людей, хаотически перемещавшихся по территории, не оставляли сомнений.

«Похоже, нас опередили», – мелькнуло в голове у майора.

Майор не собирался гадать, что же здесь произошло. Какой-нибудь герой-одиночка мог забраться в кабину грузовика с промышленной взрывчаткой и протаранить ворота цитадели на манер исламских фанатиков. Но это чушь, уж очень легкую мишень представляла бы собой бомба на колесах.

Могли рвануть боеприпасы… но это тоже вряд ли, все ж таки ребята не были чайниками. Могли загореться и рвануть бензин или дизтопливо – от сигареты или шальной пули. Или кислородные или пропановые баллоны – мало ли что они там сваривали при строительстве. Или просто котел в подвале. Причем рвануть мог без всякой стрельбы – допустим, новые хозяева в послепобедной эйфории оставили его без присмотра, давление дошло до красной черты, и привет…

Но ни в одном из этих случаев не было бы взрыва такой силы и пожара, захватившего такую площадь. Здания разметало как карточные домики, и обломки наверняка собрали немалый урожай жизней. Но склады уцелели. И теперь именно возле них виднелось больше всего темных фигурок. Люди стояли так плотно, что образовывали толпу. Ворота были распахнуты настежь.

Видимо, там, внутри, и находилась основная масса захватчиков. По территории их ошивалось всего двести-триста. Всего человек пятьдесят с оружием, да и у тех были в основном охотничьи ружья и как максимум помповики. Несколько человек в гражданских лыжных куртках и пуховиках прохаживались с явно трофейными автоматами. Даже на таком расстоянии майор видел, что они держат их как швабру. И походка нетвердая. Конечно, у Дмитрия тут и продукция ликероводочных заводов была. Ну, или хотя бы цистерна спирта.

Идиоты. Кто в лес, кто по дрова…

Возможно, организация у них и была поначалу. Но то ли вожак погиб при штурме, то ли его убили во время дележа… так или иначе на данный момент войско распалось и превратилось в толпу.

«Тем лучше, – подумал майор. – Тем лучше»

Сейчас тут был сплошной раздрай: кто-то просто бестолково слонялся по территории, кто-то грелся возле костров, а кто-то уже дрых рядом, рискуя подпалиться. Но большинство явно было занято тем, что потрошило содержимое «ангаров».

В этот момент до наблюдающих докатилось эхо ружейного выстрела. Потом еще одного.

Кто-то то ли палил в воздух, то ли с кем-то сводил счеты.

Ни часовых на вышках, никакого подобия охраны или патрулей. Демьянов довольно крякнул, потирая руки – диспозиция складывалась удачная.

А это еще что? Посреди расчищенной площадки друг против друга застыли два трактора «Беларусь», за которыми волочились стальные тросы с какими-то обрывками одежды, ошметками… Подкрутив резкость, майор узнал шапку и цивильный полушубок, который был на его бывшем однокашнике во время последней встречи. Все подручные Иваненко тогда щеголяли в камуфляже.

В этот день Демьянов впервые увидел жертву казни, похожей на ту, которой когда-то казнили Ивана Сусанина. История не сохранила имени того, кто додумался до этой жестокой забавы. Казнимого привязывали стальными тросами за ноги к одному трактору, за руки к другому. Затем трактора трогались с места – медленно, так что обреченный видел, как разматываются и натягиваются тросы… Если очень повезет, человек умирал от болевого шока. Если нет, успевал почувствовать, как рвется пополам. Конечно, Дмитрий Иваненко был мразью, но вряд ли он заслужил такой конец.

То, что люди Убежища сделали потом, сошло бы за месть, если б не было продиктовано трезвым расчетом.

Они обрушились на ничего не подозревающий лагерь как вихрь. Игры в гуманизм закончились: Демьянов видел, как идет дележка продуктов, как выносят из ангара коробки, и возле них тут же закипает свара. На глаз он оценил численность врагов. Никаких личных обид, но это были именно враги, уже потому, что завладели едой, которую Демьянов сотоварищи хотели добыть для тех, кто остался в Убежище. Для своих женщин… Жизнь брала свое, и одиноких к тому времени в Убежище почти не осталось. Трудно сказать, что было тому причиной: инстинкт или потребность в человеческом тепле среди хаоса смерти. Сам майор тоже сошелся с одной вдовой, хотя даже про себя не называл ее пока женой.

Ладно, хватит лирики…

Люди Убежища приблизились незамеченными вплотную к полуразрушенному забору. Все заняли удобные позиции для стрельбы – кто-то лег, кто-то приготовился стрелять с упора.

По сигналу из десяти подствольных гранатометов ГП-30 накрыли скопления людей, слонявшихся по территории и плотные группки у костров. Ночь наполнилась взрывами, истошными воплями и беготней. Одновременно четыре снайпера с СВД[8] через проломы в стене сняли заранее выбранные цели – тех, кто производил впечатление вожаков. И тут же выбрали новые – того, кто не застыл и не побежал, а вскинул оружие. Таких оказалось мало: многие на той стороне, похоже, были пьяны или слишком заняты дележкой. Оружие было едва ли у каждого второго, и в основном это были ружья.

В разведгруппе Убежища насчитывалось едва ли шестьдесят человек, но они были лучше вооружены и организованы, у них были приборы ночного видения, а остальное решила молниеносность атаки. Первыми выбивали вооруженных автоматами и вменяемых врагов. Только когда преодолели периметр и оказались на территории части, где снег был черным от копоти, в ответ ударили несколько автоматов и нестройный хор гладкостволов. Майор видел, как в его группе упал человек, но тут же поднялся, матерясь и держась за ногу. Кто-то уже достал перевязочный пакет и вкалывал промедол.

Сам майор вперед не лез, но и от своих не отставал. Перестрелка происходила уже среди обгоревших развалин. С той стороны крики непонимания и мат сменились воплями страха. Многие бросали оружие, но в горячке боя это не всегда спасало им жизнь.

Все шло без сучка без задоринки до того момента, когда бой переместился под крышу первого уцелевшего склада. Здесь у нападающих появились первые потери.

Тем не менее через двадцать минут все было кончено. В руки к атакующим попали кучи трофеев, которые собирали на месте, и обезоруженная толпа человек в сто. Почти столько же лежали на земле, остальные разбежалось. Пленных обыскали, загнали в пустой гараж и заперли, приставив караул.

Майор и его люди еще не пришли в себя после кровавой бани, а обстоятельства уже требовали быстрых действий. Если бы целью рейда была помощь «союзникам», можно было бы сказать, что они опоздали. Чем дальше они углублялись на территории, тем больше им попадалось тел в камуфляже. Большинство из них имели ожоги и раны, которые могли нанести только летящие осколки. У других видимых повреждений не было, но на лице была запекшаяся кровь, которая дорожками тянулась из глаз, носа и ушей. И только у очень малого числа были ножевые и пулевые раны. Похоже, большинство погибло еще до нападения банды.

После того как вмешалась таинственная третья сила, разнеся вдрызг бетонные и кирпичные здания, остаткам гарнизона не помогли даже пулеметы. Без генераторов погасли прожектора, надвинулись темнота и холод. Но смерть, как понял майор, явилась в человеческом облике.

Наконец, поисковики пробились к развороченным дверям в складские помещения, где штабелями стояли картонные коробки и ящики. От одного взгляда на те, что были распечатаны, у жителей Убежища перехватило дух. Столько продуктов сразу они не видели давно. Бойцы части явно обчистили в первую неделю несколько оптовых складов.

Возле ящиков с провиантом валялись изуродованные трупы.

– Зверье, – с трудом выговорил майор.

– Может, и зверье, Сергей Борисыч, – сказал Богданов, догнавший их со своим отрядом у самых ворот. – Но Иваненко-то правильно порвали.

– Ты что несешь?

– Мы тут разговорили одного аборигена. Он сообщил кучу интересного. На третий день тут бойня была. То ли беженцы попытались прорваться на базу, то ли приходили под стены еду выпрашивать. Кто-то самый смелый попытался перелезть через забор. Думали, не будут стрелять. А когда ударили из пулеметов, толпа побежала… Часть тел они свалили в овраг, а еще больше оставили лежать.

Демьянов слушал молча.

– Это еще не все. Через неделю, когда уже было темно, беженцы вернулись. Когда очень хочется жрать, про страх забываешь. И напоролись на минное поле. Уж не знаю, когда наши друзья его успели развернуть, но нам очень повезло, что снега нападало много, и что он не рыхлый.

«А мы ходили по их телам, – подумал Демьянов. – И по неразорвавшимся минам. Да, повезло. Но с машинами надо быть поосторожнее»

Он думал, что все, что можно, уже пережил и увидел. Ан нет. Перед его мысленным взором возникла толпа худых как скелеты людей. Они сгибались, пошатывались от ветра. Передние ряды шли, проваливаясь по колено, но задним доставалась протоптанная дорожка; тысячи пар ног приминали снег, оставляя за собой почти чистое шоссе. Но ненадолго – буран сделает свое дело. Идти нелегко. Слабые отстают: то один, то другой спотыкается, кое-кто валится как сноп на обочину. Некоторые не могут подняться, но никто за ними не возвращается. Вот уже до забора осталось всего ничего…

Луч прожектора режет глаза как ножом – их заметили. С той стороны ограждения тепло одетые и сытые люди не стреляют, а лишь смотрят и ждут.

Вот раздается первый взрыв. Толпа откатывается назад, воя от ужаса и боли. Падают иссеченные осколками – мертвые и искалеченные. Из-за забора слышны смех и подначивания. Да, психика вещь такая. Она защищается как умеет, майор это знал по себе.

Потом отдельные выстрелы, которые уже не нужны. Беженцы и так бегут. Толпа разбегается и исчезает, чтоб через несколько часов или дней попытать счастья в другом месте. Выбора у них все равно нет. Когда они удаляются, несколько бойцов-контрактников, опасливо оглядываясь, проходят вдоль дороги. Трупы не обыскивают. Легкораненых добивают прикладами и штыками, хотя патронов у них еще много. На тяжелых даже не тратят сил.

И вот в один прекрасный день вся эта дрянь взлетела на воздух. Наверно, бог все-таки где-то там есть. И банда ошалевшего от собственной наглости сброда добивает тех, кто уцелел. Может, и банда из числа тех же беженцев. Да и как определишь грань?

Майор вспомнил, как еще ребенком прочитал в одной книжке про поедание мяса травоядными. Да, такое бывает. Северные олени, когда им не хватает кальция, едят птенцов полярной чайки. Овцы, кролики, даже маленькие зерноядные птички могут от бескормицы лизать кровь.

Ворвавшиеся на склад топтали и били военных ломами и лопатами, превращая тела в кровавую кашу, развешивали на арматурах забора как елочные игрушки. Остатки осажденных заперлись в трех складах и держались некоторое время, пока нападавшие не высадили ворота бульдозером.

– Ладно, хватит сопли жевать. Давайте определим фронт работ.

Разведгруппе Богданова поручили продовольствие. Разведгруппа Колесникова занялась материальными ценностями, топливом и транспортом.

В одном из уцелевших гаражей нашлись два армейских грузовика «Садко» и две армейских машины МТЛБ[9], правда, со снятым вооружением. На территории части обнаружились автоприцепы и трактора ДТ. Вместе с их собственным транспортом этого должно было хватить, чтоб перевезти если не все, то хотя бы половину того, что было на складе. А МТЛБ или «маталыга», как ее еще называют – вообще бесценная вещь. Теперь у Убежища впервые появилась боевая техника. Остается только поставить на них пулеметы Калашникова в танковом исполнении, и с бандами можно будет разговаривать по-другому.

Чтобы не стоять без дела, Демьянов включился в переноску тяжестей. Они выносили коробки на асфальтированную площадку перед складом. Снаружи уже рычали дизеля – это маневрировали среди развалин, оставляя борозды в снегу, грузовики и тягачи. Как только подъехал первый из них, началась погрузка.

– Двести восемь единиц, – сказал Колесников, вернувшийся с осмотра трофейного оружия. – Пять «Утесов», один «Корд». Ну и так, по мелочи, много. Один мой любимый АГС-30[10]. Выстрелы для него. «Семерки», двенадцать цинков, «пятерки» десять. Ну и для крупняка семь, один, правда, неполный. Гранат тоже немало. Милые такие, ручные. Нашли бы больше, да некогда трупы шмонать.

То, что они нашли, было сущими крохами, хорошо если одна двадцатая от того, что могло быть у части. Похоже, после взрыва, подозрительно похожего на ракетный обстрел, между защитниками произошла свара, и часть уцелевших ушла в неизвестном направлении, забрав лучшую технику, в том числе инженерную – кто бы иначе расчистил им дорогу? Погрузили в несколько грузовиков боеприпасы, прихватили с собой и пару автоцистерн – всё армейское кушает соляру с большим аппетитом. Но оставшиеся все равно должны были быть полными дундуками, иначе эти махновцы бы не прошли.

С другой стороны, и это оружие – клад. Майора очень порадовали пулеметы, но еще больше – станковый гранатомет. Это был просто отрыв башки. Их счастье, что бандиты или не умели им пользоваться, или просто не успели до него добежать.

– «У наших были пулеметы. Сведи-ка с пулеметом счеты…», – промурлыкал он себе под нос, проходя вдоль борта последнего «Урала».

– Смотрю я на вас, Сергей Борисович, и дивлюсь, – Богданов, оказывается, все слышал. – Маскируетесь под солдафона, но иногда выражаетесь как натуральный интеллигент. Киплинга вон цитируете.

– Да какой я интеллигент, Вова. Могу и в морду дать. Просто было время в жизни, когда книжек читал много. Потому что больше делать было нечего. Разве что пить. Так-то.

– Товарищ майор, – подбежал боец, отправленный на чудом уцелевшую вышку, чтобы следить за окрестностями. – По шоссе идет колонна. Будут здесь через пятнадцать-двадцать минут. Пешая колонна, – уточнил он.

«Да уж не конная».

– Сколько их?

– Много. Тысяча, а может, полторы.

– Пойдем, поглядим, – позвал майор с собой командиров групп и обернулся к грузчикам: – Берите самое ценное сейчас. Второго рейса может не быть.

Они по очереди вскарабкались по лестнице и оказались на шаткой деревянной площадке. Майор навел бинокль на уходившую вдаль ленту дороги и поежился.

– Вот зараза, – пробормотал он, передавая Богданову бинокль. – Заканчивайте и быстрее заправляйте машины. Надо сматывать удочки, через четверть часа тут будет пол-Новосибирска.

Майор понял, с кем им предстоит воевать. На них шла толпа, но это была не бандгруппа. Там были женщины, дети и больные. Оружия не было видно ни у кого, и от одного взгляда на тощих, как узники Бухенвальда, людей, сердце разрывалось.

Демьянов смотрел, как грузчики из Убежища лихорадочно переносили мешки в машины, в нем нарастал глупый и смешной протест. Он давил его, загонял вглубь, но тот упрямо рвался наружу. Чувствуя, как боль в груди становится все острее, Демьянов облокотился на колесо. К счастью, никто не видел, как исказилось в этот момент его лицо, а через мгновение он сумел взять себя в руки. Но в ушах шумело, перед глазами было темно, хотя кругом мелькали фары и огни фонарей.

– «Утесы» есть, удержимся, – издалека донесся голос Колесников.

– Отставить пулеметы, – максимально твердо произнес майор. – Второй рейс нам все равно не сделать. Берем, что погрузили, и уходим.