Собачья жизнь Мейл Питер
Наконец пробившись через кусты, к нам присоединилась и Дирекция. Они тут же начали целоваться с Элоизой так пылко, точно не виделись с ней несколько лет. На самом же деле она вечно шастает к нам в дом, будто подозревает, что забыла у нас в каком-нибудь пыльном углу свою музу. Однако когда хорошо знакомые люди встречаются неожиданно, они по какой-то неведомой мне причине любят устраивать из этого целое представление. Но меня-то этот обмен любезностями нисколько не интересовал, и я уже собирался оставить их, чтобы пробежаться по интересному и очень пахучему следу, оставленному, возможно, лисой или стариной Русселем, но тут прислушался к болтовне Элоизы и остановился как вкопанный.
Когда она увидела, как я выхожу из кустов, вещала художница, и грудь ее вздымалась от волнения, ее осенило.
Это был момент истины, ослепительная вспышка вдохновения. С ее глаз упала завеса, теперь она ясно видит свой путь, и так далее все в том же роде.
Дирекция кивала и вежливо шаркала ножкой, но, видимо, как и я, ничего не понимала, и Элоизе пришлось расшифровать для нас свои загадки. Делала она это не слишком внятно, и я попытаюсь коротко перевести для вас тот бред, что нам пришлось слушать добрые десять минут. Выяснилось, что она уже давно планировала сделать серию акварелей на тему паутины — теперь стали понятны камера и фотографирование сучков, — но работа почему-то никак не шла. Добавлю от себя, что она у нее никогда не идет. Элоизу скорее можно назвать будущим, чем настоящим художником. По-моему, ее саму это совершенно устраивает: свободного времени так гораздо больше и светская жизнь нисколько не страдает.
Однако теперь, в результате озарения в кустах, она решила забросить паутину, забыть об акварелях и взяться за масло и холст — плоть и кровь всякого серьезного художника, по ее собственному выражению. Надо хорошо знать Элоизу, чтобы понять, сколько иронии кроется в этом необдуманном высказывании. Продолжая кивать, шаркать ножкой и сохранять серьезное выражение лица, Дирекция терпеливо ждала, когда же от Пикассо и Сезанна художница перейдет к сути дела.
Предприняв еще пару коротких отступлений на тему фовизма и влияния абсента на творчество Ван Гога, наша акварелистка наконец-то добралась и до своего плана. Выяснилось, что она намерена создать шедевр, большой портрет Повелителя лесов, выпрыгивающего из кустов во всем своем неукрощенном великолепии. Обычно я сразу же ухватываю суть беседы, но на этот раз мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, о чем лепечет Элоиза. Оказалось, она хочет написать мой портрет!
Мною овладели смешанные чувства. С одной стороны, мне, несомненно, льстило такое признание моих достоинств и радовал шанс получить пропуск в бессмертие, а также не-сколько хороших косточек, которыми, вероятно, станут подкреплять силы натурщика. С другой — я испытывал сильнейшее недоверие к способности Элоизы осуществить задуманное. Подумайте сами, если эта женщина, по ее собственному признанию, каждое утро по полчаса выбирает губную помаду, то сколько же времени займет осуществление такого грандиозного проекта, как мой портрет в полный рост? Мы застрянем в ее мастерской на годы, вся жизнь пройдет мимо, а когда картина будет закончена — это в том случае, разумеется, если она будет начата, — мне, скорее всего, потребуется помощь квалифицированной сиделки, потому что самостоятельно я уже не смогу даже задрать ногу на дерево.
Дирекция, однако, не испытывала подобных опасений. Они уже представляли себе, как их Бой висит в Лувре в отделе животноводства бок о бок со старыми мастерами и толстыми херувимами, которыми все почему-то так восхищаются, и эта идея им явно нравилась. Опасная вещь энтузиазм, особенно если в дело ввязывается Элоиза. Но не буду забегать вперед.
В лесном совещании был объявлен перерыв, и Элоиза помчалась разыскивать набор портретиста, а Дирекция принялась радостно прикидывать сроки окончания работы. Я лично считал, что года полтора Элоизе потребуется только на то, чтобы закупить материалы, а потому за несколько следующих дней и думать забыл о портрете. Я был уверен, что он никогда не будет написан, и, честно говоря, меня это нисколько не огорчало. Все-таки я не создан для долгих часов неподвижности.
Что ж, всякий может ошибиться. К моему величайшему изумлению, неделю спустя Элоиза позвонила нам и сообщила, что готова к первому сеансу. Я этому отнюдь не обрадовался, поскольку у меня уже имелись планы на этот день, и, кроме того, как вы помните, не испытывал особого оптимизма по поводу этого проекта. Но Дирекция была в восторге, и, чтобы не портить им удовольствия, я не стал спорить. После совершенно излишнего мытья и расчесывания бакенбард меня доставили к дверям домика, который Элоиза называла своим atelier.
Оно находилось в самом конце сада и, судя по запаху, было совсем недавно переоборудовано из сарая для коз.
В дверях нас встречала верная продолжательница дела Рембрандта и Джорджа Стаббса, облаченная в полную боевую форму. Сандалии, струящиеся одежды и игривые шляпы остались в прошлом. На новой Элоизе был комбинезон наподобие тех, что носят сварщики, резиновые сапоги, а на голове — алая бандана.
Она провела меня внутрь, рассуждая о том, как вместе мы станем создавать шедевр — обычный разговор между художником и моделью, — а я занялся осмотром помещения. Мне еще никогда не приходилось бывать в мастерской художника, и все здесь казалось новым и интересным. Посредине на мольберте стоял большой черный холст, рядом с ним, на длинном столе, — тюбики краски, банки с кистями, палитры и телефон — вещь совершенно необходимая любому великому живописцу, помнится, подумал я тогда. Перед мольбертом возвышалось нечто похожее на искусственный грот.
На полу были с большим вкусом разложены булыжники, а в щели между ними воткнуты увядшие кустики. При наличии близорукости и богатого воображения можно было углядеть во всей этой декорации некоторое сходство с живой природой, но лично меня она не убедила. Правда, на одном из камней я обнаружил собачьи галеты и занялся ими, пока Элоиза звонила по телефону. Потом она набрала еще один номер. И еще. Каждый раз повторялась одна и та же история: она обзванивала своих друзей с просьбой не звонить ей и не отвлекать от работы, что было довольно забавно, потому что сама она только и делала, что отвлекалась. Тем не менее она с жаром рассказывала всем о грандиозной задаче, муках творчества и необходимости полной изоляции от мира до тех пор, пока шедевр не будет закончен. А я про себя размышлял о том, как же обходились без телефона старые мастера. Наверняка рассылали во все стороны посыльных с записочками.
Примерно через полчаса я начал проявлять нетерпение и чувствовать, что оказанная любезность еще выйдет мне боком. Помните, что я говорил о добрых делах? За них приходится дорого платить — в этом нет никаких сомнений. Под аккомпанемент очередного телефонного разговора я глазел в окно и уже сожалел о том, что при рождении был наделен столь выдающейся наружностью. Пусть творцы сами страдают ради искусства, но зачем же мучить нас, моделей?
Наконец Элоиза отложила телефон и взялась за дело. Она отвела меня к гроту, поставила на булыжники и после долгой возни выбрала позу, причиняющую мне максимум неудобств. Так я и должен стоять, объявила она, и не двигаться, невзирая на острый камень, впившийся в тело в районе хвоста. Потом художница отошла назад, вытянула вперед руку, подняла палец и задумчиво уставилась на меня на манер Дега, оценивающего перспективу. Нет. Так не годится. Чего-то не хватает. Мне разрешили стать по стойке «вольно», а сама Элоиза унеслась зачем-то в сад.
Скоро она вернулась, триумфально потрясая пучком сорняков. Я не силен в садоводстве и не могу сказать вам, как они называются, но вы наверняка с ними сталкивались: у них отовсюду торчат колючие усики, которые так и норовят прицепиться к вам. Избавиться от них очень трудно, а потому все, у кого есть мозги в голове, держатся от этого растения подальше. Но Элоиза, разумеется, в эту категорию не попадала.
Она стала цеплять эту гадость мне на голову и плечи, бормоча какие-то глупости о зеленом венце, завершающем эффект. Когда дело было закончено, я выглядел совершенно по-идиотски и напоминал спешно изготовленный, неряшливый куст. Но Элоизу результат явно удовлетворил, и она опять загнала меня на булыжники, приговаривая:
— Да, да! Я уже вижу это! Голова, обрамленная зеленым символом плодородия.
Я же, напротив, практически ничего не видел, потому что липучая растительность лезла мне в глаза, и именно в этом кроется причина того, что случилась потом. В моих действиях не было никакого преступного умысла, что бы там ни говорила Элоиза.
Прошу заметить, что до сих пор еще ни одного мазка краски не легло на холст. Я чувствовал ужасный дискомфорт, причем с обоих концов, на три четверти ослеп, и мое терпение быстро подходило к концу. В это время опять зазвонил телефон.
Стал бы Пикассо снимать трубку? Разумеется, нет. Сняла ли Элоиза? Разумеется, да. Как-то я подслушал довольно злое, но абсолютно верное замечание, что, для того чтобы отделить трубку от ее уха, потребуется хирургическое вмешательство. Вот и теперь она устроилась поудобнее и начала захватывающий и явно не короткий разговор о липосакции с одной из своих страдающих ожирением подруг, и тогда я решил, что с меня хватит. Соскочив с пыточного ложа, я направился к двери с намерением немедленно сорвать с себя дурацкий венок, но, к несчастью, мое зрение было ослаблено, и потому я врезался в мольберт. Холст свалился мне на голову, и, повинуясь инстинкту, я стал защищаться.
Это был самый восхитительный момент дня, с лихвой возместивший мне все предыдущие неудобства. Не знаю, случалось ли вам когда-нибудь нападать на холст размером четыре на четыре фута, но если нет, рекомендую этот метод как отличное средство от депрессии. Он чудесным образом рвется и при этом совершенно неопасен. Я, будто тигр, раздирал его на мелкие куски и полоски, а Элоиза, ни на минуту не умолкая, истеричным голосом комментировала по телефону все происходящее своей подруге: «Он превратился в кровожадного убийцу, моя работа погублена, я опасаюсь за свою жизнь, немедленно звони в полицию». Могу добавить, что к этому моменту она уже забралась на стол и теперь топала по нему своими сапогами, давя тюбики с аквамарином и охрой, часть содержимого которых выстреливала в меня.
Думаю, вы уже догадались, чем все кончилось. Примчалась вызванная телефонным звонком Дирекция и в ужасе замерла на пороге, увидев поразительную картину: я, украшенный обрывками зеленых веток, клочьями холста и разноцветными кляксами, скребу дверь в тщетной попытке выбраться, а Элоиза на столе прижимает к груди телефон и готовится падать в обморок. Мне-то самому было не с руки всем этим любоваться, но уверен, нашлось бы немало людей, готовых отдать за такое зрелище небольшую входную плату.
Эта история закончилась довольно печально для всех участвовавших сторон. Дирекция пообещала выслать художнице чек в качестве компенсации за понесенный ущерб. Меня долго мучили ножницами и растворителями краски. А Элоиза, по ее собственным словам, еще несколько месяцев не могла оправиться от шока. Вот, собственно, и все, что я могу рассказать вам об искусстве. На мой взгляд, не стоило оно всех этих неприятностей.
Общие комментарии о роде человеческом
Даже если я доживу лет до шестнадцати, то и тогда вряд ли до конца разберусь в сложностях и причудах человеческой натуры. Да не очень-то мне и хочется в них разбираться. Это занятие на всю жизнь, и к тому же довольно вредное для здоровья. Посмотрите, чем, как правило, кончают философы: они либо спиваются, либо попадают в сумасшедший дом, либо читают лекции об экзистенциализме в каком-нибудь заштатном университете.
И все-таки не стану отрицать, что, проведя много счастливых лет рядом с Дирекцией и их порой очень сомнительными друзьями, я пришел к некоторым важным заключениям относительно этого зверя на двух ногах. Случались моменты, когда мне удавалось проникнуть в самую суть их натуры, что смогли бы сделать и вы, если бы, подобно мне, умели наблюдать, молчать и слушать. Поучительные события застревают в памяти и складываются в копилку мудрости. Взять, к примеру, день, когда я узнал о святости человеческих детенышей.
Дело было после обеда, в тот чреватый опасностями час, когда сидящих за столом так и тянет отпускать нескромные замечания или даже — in vino veritas — резать правду. На следующий день они об этом жалеют, и тогда начинаются звонки с извинениями, но, к счастью, уже поздно.
В тот вечер наш дом осчастливила своим присутствием Мать Всего Сущего. У нее было трое детей, и она ни на минутку не позволяла присутствующим забыть об этом: фотографии деток — к коктейлю, рассказы об их успехах в освоении слюнявчиков и погремушек — к первому блюду, а за этим длинное повествование с огромным количеством ненужных подробностей о последних прорезавшихся зубках и достижениях в области физиологических отправлений. Я и то выносил все это с трудом, хотя в то время ничего не ел, а уж бедные гости с видимым трудом запихивали в себя жареную баранину. Наконец закончив с последними известиями, она выдвинула оскорбительную теорию о том, что собаки заменяют некоторым людям детей. Мысль глубоко ошибочная и даже бестактная, но далеко не новая, и потому я полагал, что никто и внимания на нее не обратит.
Однако я не учел того эффекта, который ее монолог произведет на Второго. Кажется, я уже упоминал, что из состояния послеобеденной мечтательности его может вывести только событие, по масштабу близкое к землетрясению, но на этот раз он почему-то проснулся, навострил уши и показал зубы, то есть дал глупой мамаше достойный отпор. Суть его сводилась к тому, что в нашу эпоху перенаселенности многие пары живут в маленьких квартирках, где им не разрешают держать собаку. От безысходности они заводят себе либо волнистого попугайчика, либо младенца — в зависимости от размера свободной площади. Таким образом, можно с равным успехом утверждать, что дети заменяют некоторым людям собак. Не хотите ли еще выпить?
Второй уже неоднократно наживал себе неприятности по причине чересчур фривольного отношения к священным коровам, но столь драматичной реакции мне еще никогда не доводилось видеть. Дрожа от возмущения наподобие бланманже, Мать Всего Сущего вперила в него свирепый взгляд.
— Это возмутительно! — прошипела она. — Вы что же, сравниваете моего маленького Томми с волнистым попугайчиком?
Над столом повисло тяжелое молчание — все с волнением ждали, как Второй станет выкарабкиваться из неловкой ситуации. Но в него в тот вечер словно черт вселился.
— А почему бы и нет? — спросил он, явно не собираясь идти на примирение. — Оба маленькие. Оба производят много шума. Оба разбрасывают вокруг себя пищу. И оба совершенно не управляют своим кишечником.
Все это, разумеется, было чистой правдой, но матерям такое говорить не рекомендуется. На этом обед и закончился. Оскорбленная сторона швырнула на пол свою салфетку, схватила в охапку семейный альбом и (упруга и гордо удалилась в ночь, громко клянясь, что больше никогда в жизни не заговорит с этим ужасным человеком, который не уважает материнства.
Ну и слава богу, с облегчением вздохнул Второй и в наказание был немедленно сослан на кухню.
Я затаился под столом. Вся эта сцена доставила мне огромное удовольствие, но демонстрировать свое ликование чересчур откровенно не стоило.
Парой часов позже, когда свет уже был потушен, я лежал в своей корзине и размышлял о том, как часто непопулярная позиция или сгоряча сказанное слово приводят к обидам, недоразумениям и даже разрыву отношений. Таких деликатных тем у людей множество: от политики, которую некоторые все еще принимают всерьез, до вопроса о роли презерватива в современном обществе. Мне приходилось слышать чрезмерно горячие споры и по тому и по другому поводу и видеть, как в целом мирные и хорошо воспитанные люди ведут себя, будто хорьки в мешке. Все дело в том, что они любят выигрывать и начинают сердиться, когда им это не удается. Странные все-таки существа эти люди.
Памятуя об этом, несколько дней я перебирал в памяти свои заметки, дабы убедиться, что не забыл ничего важного и представляющего интерес для читателей. При этом мне бросилось в глаза одно важное упущение: похоже, я чересчур мало внимания уделил интересам своих собственных сородичей. Как помочь им, молодым и неопытным, вынужденным выживать в странном мире, где сами люди оправляются в доме, но наказывают собак, когда те пытаются подражать им. Логика тут бессильна, рассчитывать можно только на опыт. Посему напоследок предлагаю несколько советов. Возможно, кому-то они покажутся просто беспорядочным набором penses[28], но это нисколько не умаляет их полезности. Судите сами.
1. Бойтесь Рождества. Это то время, когда люди любят дарить друг другу щенков. Если тем в первую неделю удается выжить на диете из индейки, сладких пирожков, оберточной бумаги и елочных украшений, они быстро растут. Почему-то этот факт вызывает удивление и беспокойство у старших членов семьи, хотя, казалось бы, они должны были этого ожидать. Но почему-то не ожидали, и к весне, как правило, начинаются поиски человека, готового забрать у них собаку и избавить от неудобств. Рождественским щенкам лучше не строить долгосрочных планов. Печально, но факт.
2. Даже не пытайтесь понять, в чем состоит исключительная привлекательность телевизора. Я не без основания считаю себя умудренной и знающей жизнь собакой, способной понять людей, принадлежащих к самым разным социальным группам, но тут даже я теряюсь. Ящик, набитый маленькими шумными людьми, неприятный запах нагретой пластмассы, полная темнота в комнате, запрет на всякие разговоры, чье-то похрапывание в дальнем углу — и это они называют удовольствием? Такого я не в состоянии понять. Вы видели когда-нибудь кролика, загипнотизированного светом фонаря? По-моему, то же самое воздействие производит на людей телевизор. По мне, для развлечения или познания нет ничего лучше муравьев.
3. Однажды ночью вас могут разбудить джентльмены, тихонько забирающиеся в дом через окно. Потом они начинают на цыпочках бродить по комнатам. Это воры. Ни в коем случае не лайте на них. Они совершенно не уважают права животных и могут прибегнуть к насилию. Шум надо поднимать только после того, как они выберутся из дома и отойдут подальше. Если повезет, они могут забрать с собой телевизор.
4. Этикет омовения — очень сложная штука, и я сам не мог разобраться с ним несколько месяцев, но наконец сформулировал следующие правила. Люди принимают ванну каждый день, и это считается у них делом приятным и достойным похвалы. Они поют, забавляются с мылом и появляются оттуда розовые, блестящие и довольные собой. Заметив это, неопытная и желающая угодить собака может искупаться, например, в луже. Этого не стоит делать. Не стоит также, вымокнув, отряхиваться в гостиной или вытирать испачканную чем-нибудь морду о ковер. Здесь, как и во многих других областях жизни, люди используют двойные стандарты.
5. Учитесь различать, кто вам друг, а кто — враг. Я, на-пример, испытываю теплые чувства к садовникам, потому что они, как и я, любят копать; к неуклюжим людям, роняющим под стол еду; к тем, кто понимает, что лучший способ добиться от меня хорошего поведения — это взятка; и к людям с искусственной челюстью, которые не могут сами грызть печенье. Относиться с осторожностью советую ко всем, кто одет в белое; к гостям, покровительственным тоном задающим вопросы о вашей родословной; к старым ворчунам с палочками; и к вегетарианцам, делая исключение лишь на время обеда, когда они стараются потихоньку избавиться от положенного им на тарелку мяса. Любыми способами избегать следует женщин, таскающих с собой фотографии своих кошечек. Это совершенно безнадежная порода людей.
6. Научитесь отличать моменты, когда необходимо демонстрировать послушание. При обычных обстоятельствах вы можете делать практически все что угодно. Человек склонен к праздности и обладает очень непродолжительным периодом концентрации внимания, что спасает нас от чересчур суровой дисциплины. Но случаются кризисные ситуации, когда следует немедленно откликаться на зов Дирекции. Отличить их не-сложно. Обычно такие команды подаются повышенным голосом, в котором слышны истерические нотки, и нередко к ним добавляются различные ругательства. Когда они кричат заглавными буквами — «БОЙ! ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ!» — немедленно возвращайтесь на базу и сделайте вид, что первый раз вы просто не расслышали. Поэнергичнее махайте хвостом, и все будет в порядке.
7. Не приводите домой приятелей противоположного пола. Это приведет только к нескромным предположениям относительно ваших намерений и, вполне возможно, к домашнему аресту. Романтические свидания, по моему мнению, лучше проводить на нейтральной территории, где вас не могут застать с поличным, и вы сохраняете возможность хотя бы все отрицать. В этом случае следуйте примеру наших государственных лидеров: ни в чем не признавайтесь, пока вас не припрут к стенке.
8. Никогда не кусайте ветеринаров — даже тех, что втыкают вам в зад ледяной термометр. Намерения у них добрые.
9. И наконец, запомните, что наш мир несовершенен, а люди нередко совершают ошибки. Коктейль-приемы, мебель пастельных цветов, трансплантация волос, канун Рождества, таблетки от глистов, одежда из пронзительно-оранжевой лайкры, ошейники со стразами, бег трусцой, собачьи парикмахеры, секс по телефону, эпиляция ног — их список бесконечно долог, а жизнь коротка. Советую вам пользоваться ею на всю катушку и учиться быть снисходительными. Человеку свойственно ошибаться. Собаке свойственно прощать.
А кстати, никто не хочет прогуляться?
Читать бесплатно другие книги:
